– Файл?
– Посмотри.
– Потом.
– Что? Почему потом? Не надо думать, что у меня крыша съехала. Таня, ты никогда не думала…
Нащупав пепельницу на столике между нами, я бросила туда комок пепла.
– Я не думаю, – ответила Таня со злостью. – Не вешай на меня того, чего нет.
– Ну посмотри файл. При всем желании я не смогла бы написать так, не видя!
Она была терпелива. Открыла вино и налила нам по бокалу. Я взяла, и вино оказалось красным сухим.
Я ждала, что Таня будет делать. Посидев секунд двадцать, она встала и пошла к компьютеру. Я курила, забыв сбрасывать пепел, пока огонь не обжег мои пальцы. Я утопила окурок среди других.
– В «Моих документах». «Терапия» латинскими буквами.
Гул в моей голове мог предвещать возвращения моих странных способностей, и я ждала, что вот-вот это произойдет. Я поразила бы Таню демонстрацией «внутреннего зрения», чтобы она поверила мне наконец и перестала ухмыляться. Но файл – тоже серьезный аргумент. Я ждала.
Закликала мышка.
Я ждала. Таня поставила на край стола, на котором стоял компьютер, свой бокал. Ничего не появлялось, хотя симптомы были узнаваемыми. Интересно, я могу контролировать «включения», если они вообще когда-нибудь повторятся?
– Сколько времени ты это писала?
– Не помню. Как под гипнозом все было.
– Ясно.
Таня отпила вина. Я чувствовала, что сейчас взорвусь, но сама не знала уже, чего хотела. Двумя глотками я осушила свой бокал и стала наливать еще. Руки дрожали, но я ничего не пролила.
– Даже не знаю, что сказать, – произнесла Таня, усмехнувшись.
Да как можно насмехаться надо мной в такой момент? Мне было обидно и страшно, но я смолчала, сжимая бокал. Просто чудом он не лопнул в моих пальцах.
– Текст ровный, хороший, да и ошибок почти нет. Я делаю гораздо больше, когда приходится печатать.
– Ошибок? Это если бы я лупила вслепую, да? – спросила я.
– Я этого не говорила. Видно, что писал… зрячий. Это бывает, когда человек просто задевает пальцами другие клавиши, а если ты говоришь, что была в угаре… то вообще не имеет значения. Да… – Снова смешок. – Не знаю, что и сказать.
– Значит, веришь?
– Верю. Факты есть факты.
От проглоченного вина в голове началась свистопляска, но в теле появилось тепло. Я уже не чувствовала этого напряжения, приводящего к лихорадке.
– Знаешь, довольно недурно. У тебя есть способности к письму. Может, из этого что-нибудь и получится.
Я засмеялась, сама не ожидая этого от себя. Таня отошла от компьютера, приблизилась к креслу и села рядом со мной на подлокотник. Я прижалась к ее бедру, обтянутому джинсами, от которых пахло духами, куревом, спиртным, видимо, пролитым, улицей и еще много чем – знакомым и незнакомым одновременно.
Рука Тани легла мне на плечо.
– Подруга, ты просто талант.
– Перестань. Надо придумать, что делать, – сказала я.
– Ничего.
– Как это?
– Просто. В газету написать, чтобы взяли интервью? Невозможно. Сообщить Гмызину или еще кому оттуда? Вообще нет смысла. Позвонить президенту?
– Но ведь… Мне-то что делать?
– Пиши, когда у тебя вновь это появится.
– А может, обследование? – спросила я.
– Не знаю. На это деньги нужны. – Таня тянула вино. К тому, что она выпила на работе, прибавился и запах красного сухого. Она уже была порядком пьяная, но хорошо соображала. Чего у Тани не отнимешь, так это здраво мыслить в любой ситуации. – Если будет совсем плохо, то, конечно, свозим тебя… Но, сама понимаешь, всякие расходы, терапия и прочее.
Я надеялась, что она не попрекает меня, а просто констатирует факты.
– У тебя была головная боль во время «включения»?
– Нет. Просто в ушах слегка гудело.
– И кружения не было?
– Небольшое, когда я упала. Но там было что-то другое. Я не знаю. Вещественная, телесная галлюцинация… Будто я проваливаюсь сквозь пол, да еще кирпичная стена в подвале.
– Из тебя, наверное, до сих пор выходит эта мерзость. Не надо ей мешать – и, в конце концов, все будет супер, – сказала Таня.
– Это не объяснение.
– Я склоняюсь к самовнушению…
– Но все равно… Сама подумай. Сколько угодно можно себе внушать, но разве это изменит факт, что глаз у меня нет вообще? – Я снова начала заводиться и почти визжала. – Иногда у слепых, как мне офтальмолог в больнице сказал, такое проявляется. Остаточное видение, основанное на визуальной памяти. У слепых от рождения такого не бывает, но тот, кто когда-то видел, иной раз очень четко «видит». Но это только иллюзия. – Я сделала паузу, чтобы глотнуть воздуха. Надо взять себя в руки – иначе после этой вновь начнется депрессия. – У меня нет глаз. Поэтому я даже при помощи зрительного нерва ничего не могу видеть, никаких мозговых проекций. Здесь что-то другое.
Таню этим нельзя было прошибить. Либо потому, что она слишком пьяна, либо потому, что воспринимала мои слова как мать слушает бессмысленный лепет младенца.
– Причины мы все равно не узнаем. Не воспринимай все так.
– А если это единственная возможность… – Я замолчала. Ясно, что мои слова все сильней напоминают бред. В них все меньше смысла и все больше эмоций, паники, страха от того, что я не могу держать ситуацию под контролем. Я ничего не могу. Я бессильна. Слепая неврастеничка, понемногу сходящая с ума в запертой целый день квартире.
Таня погладила меня по голове.
– Я ничего не отрицаю. Слышишь, Люда? Я верю, я видела текст – вон, до сих пор программа открыта.
– И что? Без толку.
Стащив очки, я стала вытирать свои мертвые глаза, свои стекляшки платком, который всегда был при мне.
– Если ты будешь психовать, ответа мы не найдем, – сказала Таня. – Ты в шоке. У тебя… в общем, я бы, наверное, сама свихнулась, если бы со мной такое произошло. Тебе трудно, но я все понимаю. Я здесь.
Подняв бокал, я намекнула, что хочу еще. Алкоголь только и помогал сбросить с себя это дикое напряжение. Я глубоко вздохнула, подержала воздух в себе, потом выпустила его, не торопясь.
– Может, это опухоль мозга?
– Тогда бы были и боли и светящиеся точки перед глазами. Насколько я знаю, боль есть в любом случае, когда опухоль прогрессирует, пусть даже иные симптомы разнятся. Давай подождем.
Я подумала, что и сама не хочу влезать во все это: анализы, обследование, бесконечные часы в больнице, консультации, а в конце диагноз… Стоит ступить на эту дорожку, как вскоре поймешь, что под ногами не твердая земля, а болото, которое утягивает тебя все глубже. Помимо того, это несправедливо по отношению к Тане. Она несет на себе основной груз, зарабатывает деньги, чтобы мы ни в чем не нуждались. Ей пришлось отказаться от личной жизни, поставить крест на своих прошлых связях, и остаться с человеком, который не в состоянии ответить на ее чувства. Раньше я не представляла, что Таня может так жертвовать собой. Иной раз меня мучает совесть. Я осознавала собственную никчемность. Возможно, я бы и нашла домашнюю работу и получала хотя бы символические деньги, но проблема была в том, что до сих пор я не была готова.
– Подождем. Но… мне страшно.
Она сжала мою руку.
– Скажи мне, о чем вы договорились с Векшиным.
Я не сразу поняла, о ком Таня говорит.
– Он приедет завтра, в час дня.
– Я буду до девяти часов, – сказала Таня. – Так что веселитесь.
Она ушла с подлокотника.
– Я протянула руку в пустоту, но не нашла ее.
– Ты злишься? Да?
– Нет.
– Тань…
– Да не злюсь, я сказала.
Она стояла возле стола. Несколько кликов мышкой – и компьютер, погудев, выключился. Вместо него заголосил телевизор. Звук ударил мне по ушам. Я сжала их ладонями. Мне показалось, что Таня это нарочно.
Наконец она убавила. Я услыхала, как пульт от телевизора приземлился на диванные подушки.
Мне хотелось продолжить… оправдываться, но Таня ушла из комнаты, давая понять, что тема закрыта. Она не стала брать назад свое слово. И хорошо. Я встречусь с Артуром и пойму, верно ли поступаю, идя наперекор желаниям подруги. Стоит ли эта встреча наших разногласий.
Несколько минут я смотрела внутрь себя. Пыталась найти хоть что-нибудь, хоть какой-нибудь след моего феномена.
Я хотела видеть. Мне нужна была эта способность! Память, однако, не давала никаких зацепок, мое расследование уперлось в тупик. Последовательность событий была простой: звонок Артура, потом мой звонок Тане, затем я перезвонила ему.
– Я приготовлю поесть после душа, – сказала она, заглянув на секунду.
Реакции с моей стороны не было. Я лишь мысленно отметила, что Таня мне сказала.
После разговора с Артуром, окрыленная перспективами предстоящей встречи, я встала и пошла на кухню, чтобы сделать чаю. И упала не дойдя до двери. При этом задела боком диван. Ладно, детали не так и важны – главное докопаться до причины возникновения «мозгового» зрения. Именно «мозгового». Где-то там, в сером веществе, имеется участок, позволяющий мне видеть без участия глаз. Может быть, это какой-то вид телепатии, сверхчувственного восприятия, которое нельзя классифицировать обычными методами. Я не могу засунуть руку себе в голову и нащупать эту странную телепатическую зону. Если, конечно, она вообще есть.
Мои попытки найти объяснение ни к чему не приведут – тратить силы на это не стоит. Остается только подождать нового «включения» и попробовать установить над ним контроль. Но это все равно, что указывать облакам, в каком направлении им двигаться, игнорируя ветер.
Через две минуты я была уже на кухне и резала хлеб и колбасу с сыром на бутерброды. Таня была в душе. Она принимала его каждый раз, когда приходила домой. В выходные, случалось, и по три раза. Пока она мылась, я сделала по четыре бутерброда на каждого, а потом поставила чайник на плиту.
Пока он нагревался, я сходила в спальню, вспомнив, что хотела бросить в корзину грязное белье. Возвращаясь, повесила его на крюк возле ванной. Таня скорой выйдет. Может, бросит сама. Я подошла к самой двери и приложила к ней ухо. Вода лилась по другую сторону занавески, ее потоки срывались с Таниного тела и ударялись о дно ванны. До моего носа долетел запах шампуня и жидкого мыла. Иногда, представляя ее себе, я испытывала возбуждение, и это меня пугало. Сердце, разгоряченное вином, стучало в бешеном ритме. Я стала думать об Артуре. Времени до нашей встречи осталось не так уж много. Мне казалось, что она существенно изменит мою жизнь. Конечно, я этого хотела. Наверное, потому и ждала ее с таким нетерпением.
Я вернулась на кухню, вспоминая лицо Артура, и поняла, что успела порядком его забыть. До момента похищения мы не виделись недели три, а потом было не до того. В целом, память сохранила его черты. Я могла сказать, какие у него скулы, глаза, нос, какие волосы, но эти признаки казались слишком общими, неконкретными. Иной раз правильные черты лица Артура сливались у меня в сознании с фотографиями из журналов и телепередач. Становились стандартными, ни о чем не говорящим, мертвыми.
Чтобы все вспомнить, мне нужно хотя бы прикоснуться к нему.
Глава двадцать первая
1
Утро меня встретило головной болью. Таня уже ушла на работу, даже раньше обычного, примерно в семь часов утра.
Я села на диване, чувствуя тепло солнечных лучей, пробивающихся в зазор между шторами. На мне были майка и трусики. Отбросив одеяло, я полежала немного под зимними лучами. Если бы не треск в голове, словно от статического электричества, все было бы отлично.
Я не помнила, чтобы видела сны. Ночь прошла незаметно – очень редкое явление для меня.
Надо подниматься и что-то делать. Необходимо привести себя в порядок, насколько это возможно. Тут я столкнулась с проблемой. Я отвыкла видеть себя в зеркало, поэтому понятия не имела, в каком состоянии находятся мои волосы. Таня подстригла меня коротко около двух месяцев назад, и нет гарантий, что сейчас стрижка не превратилась в разросшуюся копну. Я могу только на ощупь определить, что у меня творится на голове. В любом случае, надо хорошенько вымыть волосы и позволить им для начала хотя бы свободно лежать.
Расслабившись под лучами солнца, я подумала и о том, чтобы накрасить губы. Идиотское желание. Целый год я не пользовалась косметикой и почти начала разделять убеждение Тани, что эта ерунда предназначена для легковерных дур, готовых стлаться перед мужиками. Но при первом же удобном случае меня потянуло наводить марафет. Наверное, лишь Таня не стремится выглядеть лучше, чем она есть, но это не для меня. Старые привычки неистребимы, рано или поздно они возвращаются. Мне нужен мужик. В конце концов, все сводилось к этому. Умные разговоры о кино и литературе – все это чешуя, пыль, главное в другом. Мои гормоны делали свое дело независимо от того, есть у меня глаза или нет, депрессия у меня или радужное беззаботное настроение. Я соскучилась по сексу и лишь сейчас поняла, насколько. Готова была выть и бросаться на стены.
Я соскочила с дивана, точно меня подбросили. Внутри черепа точно молния вспыхнула, боль опоясала голову. Я сжала виски, добралась до кресла, но не стала в него садиться. Приступ прошел.
Я принялась шарить по подоконнику в поисках анальгина. Я помнила, что где лежит, поэтому не ошибалась никогда. Каждый препарат занимал свое место, тут главное не сбиться. Теперь на кухню – и запить таблетку. Вторую я припасла, если одна не подействует.
Говорящий электронный будильник сказал, что уже восемь часов утра. Всего лишь! Впереди невероятное количество времени, которое нужно убить. С ума сойти можно. Я остановилась у окна, трогая края занавесок подушечками пальцев, и стала думать о «включениях» – воспоминания о вчерашнем зудели у меня внутри. Наверное, не стоит ждать повторения. Таня отнеслась к этому осторожно и была права. Мозг отреагировал на какие-то неизвестные раздражители, скорее всего, эмоциональные, и выстроил передо мной такую сложную интерактивную галлюцинацию. Нет никаких гарантий, что я увижу ее вновь.
Лучше совсем об этом не думать и не портить себе нервы. Мой текстовой файл, конечно, останется в компьютере – как памятник необъяснимому феномену. Пора смириться с тем, что я никогда не буду видеть и перестать бунтовать против реальности. Вот в чем состоит правда, и никакие мои фантазии ее не изменят. Жаль только, что я не сумею закончить свои мемуары. А с другой стороны, кому нужны эти откровения? В моей жизни нет ничего выдающегося. Зачем рассказывать о ней тем, у кого своих забот полон рот?
Конечно, оставалось еще много неясного, целая куча необъясненных моментов, но я не стала тратить на них время. Вся прошлая жизнь была далека от мистики и иррационального, так пусть такой и остается.
Я всерьез занялась собой. Сначала подобрала одежду, в которой буду встречать Артура: джинсы, носки, новые плавки, майка и водолазка, все недавно постиранное. Джинсы я даже погладила. Я пожалела, что у Тани нет духов, а только дезодоранты. Ладно, сойдут и они. Достаточно ли этой простоты? Для первого раза да. Мысль о том, что я имею в виду и другие встречи до того, как состоялась первая, меня рассмешила. Ко мне вернулась некая призрачная часть моего прошлого. Я встретила ее с благодарностью и ностальгией. Мне хочется нравиться. Ничего не имею и против того, чтобы быть импульсивной и нелогичной. Надоело блуждать в мире строгих рассуждений и анализировать каждую мелочь в попытке ухватить какую-то абстрактную истину. Не хочу быть кем-то другим. Пускай в глазах Тани я трижды дура, потерявшая собственное достоинство, но мне нравится поступать естественно.
Я не умерла и не сошла с ума, чтобы отказываться от своего тела и своего сердца, которому не хватало мужского внимания.
Разложив одежду на Таниной кровати, я обследовала ее всю еще раз, чтобы убедиться, что она мне подходит. Вроде теперь все нормально.
Позавтракав бутербродом, оставшимся от вчерашнего ужина, и кружкой крепкого чая, я стала думать, как скоротать время. Поболтавшись из угла в угол, вспомнила про грязное белье и отправилась стирать. Приятно было заняться чем-то, отправив мысли в свободный полет. Не помню, когда в последний раз у меня был такой душевный подъем.
Принес бы мне визит Леши такую же радость? Не знаю. Леша отличный любовник, но чересчур предсказуем как человек. Я знаю его давно и не заметила в последний раз каких-либо особенных изменений. Все тот же милый, временами заносчивый и любящий хвастаться мальчик. Вероятно, тогда я бы продолжила с ним отношения и ни о чем не жалела. Мы бы расстались через полтора-два года, согласно нашей традиции: тихо и мирно. Потеря интереса друг к другу – серьезная причина для разрыва. Скука, которая наваливается на тебя с каждым днем все больше, пока ты живешь рядом с человеком, выпавшим из твоей системы координат. Леша был для меня словно много раз прочитанная книга, которую можно цитировать с любого места. Другое дело Артур. Его любовь оставалась для меня загадкой, потому что я отвергала ее. Образ Артура я создала в своем воображении скорее основываясь на стереотипах, чем на фактах. Наверняка правды в нем не было ни на грош. Артур притягивал меня, хотя я понимала, что отчасти это объясняется скукой и жаждой новых впечатлений. Я должна была решить для себя, чего хочу. Продолжения дружбы или чего-то большего? Пожалуй, этот вопрос надо было задать себе еще вчера. Ответ пришел немедленно: если Артур предложит мне переспать с ним, я соглашусь. А там гори все огнем. Тане, конечно, я не буду ничего рассказывать. Не обязана. В конечном итоге, я не давала обет безбрачия. Вероятно, Артур для меня – редчайшая, если не последняя возможность, снова почувствовать себя полноценным человеком.
Стиральная машина гудела. Я стояла возле нее, положив руку на крышку. Оставалась одна загвоздка. Лена, та самая девушка, которая подтвердила алиби Артура. Какие у него с ней отношения? Постоянные или просто так совпало, что она была с ним с тот день? Как сам Артур относится к их связи, если таковая есть до сих пор? Способен ли он изменить той, которую любит, если допустить, что между ними все серьезно? Думая об этом, можно испортить себе настроение.
Мне надо перестать строить воздушные замки – моя старая дурацкая привычка. В конце концов Артура еще здесь нет. Придет время – я все узнаю.
Разобравшись с грязным бельем, я забралась в ванну с намерением как следует отмокнуть и полежать в тишине. Вода оказалась на грани того, что можно терпеть. Думая об Артуре, я задремала.
2
Цветы мне в последний раз дарили сто лет назад. Я даже не помнила, что это вообще такое. Артур стоял на пороге, держа в одной руке букет, а в другой что-то еще. Видимо, целлофановый мешок.
– Привет, – сказал он.
Я открыла рот, прокашлялась и только тогда смогла ответить тем же.
– Проходи, – добавила я, отступая.
Почему у меня такое чувство, будто это мое первое в жизни свидание? Я сообразила, что краснею, щеки заливает жар. Артур заскочил внутрь, сказав, что закроет дверь сам. Скрипнула металлическая щеколда.
– Тебе
– Ну зачем ты?
– Хризантемы.
Пауза – и Артур вложил мне букет в руки, видя, что мои пальцы повисли в пустоте. Я чуть не разревелась. Накатило все разом. Я вспомнила, что слепа.
Артур сделал вид, что ничего не заметил. Он закрыл дверь, повернул ручки замков, будто знал, как это делается. Я стояла перед ним, прижимая букет к груди, и не знала, что сказать. Как же неловко. И страшно.
– Ну и как ты поживаешь? – спросил Артур.
Я слышала его действия. Он снимает ботинки, ставит их рядом с другой обувью на полочку под вешалкой. Стаскивает с себя ветровку, пахнущую табаком и мужской туалетной водой. Пристраивает ее на крючок.
– Стирала, – брякнула я.
– Что?
– Стирала до твоего прихода…
– А…
Ну я и идиотка. Разом забылось все, что я хотела сказать, все мысли по поводу того, как следует себя вести.
– Красивые очки, – заметил Артур.
Я кивнула.
– Надо поставить цветы куда-нибудь, – сказал он.
Я повела его на кухню, он шел сзади, неся в руке шелестящий пакет.
– Что у тебя там?
– Ну, мелочь всякая. Вы здесь курите? Запах табака.
– Да, дымим в квартире. Традиция.
Что я мелю? Хватит кашу жевать, пора быть самой собой. Я открыла верхний шкафчик, помня, что там должна быть стеклянная ваза, куда войдут цветы.
– Ты хорошо ориентируешься… Ну, извини. Просто, не подумаешь…
– Да говори нормально.
Я отвернулась, глубоко вздохнув, чтобы погасить дикое возбуждение, и сунула хризантемы в вазу. Затем подошла к раковине и налила холодной воды. Артур помог мне поставить вазу на стол. Наши руки соприкоснулись.
Слишком мелодраматично. Наверное, мы походили на двух персонажей старого романтического фильма, которых даже невинный поцелуй приводит в шоковое состояние. Я села на табурет, боясь, что ноги вот-вот подкосятся. Артур поставил на стол шелестящий пакет.
– Здесь диски, которые обещал. Две бутылки вина. Красное и белое.
– Ага, – сказала я, думая о той бутылке белого, которое мы вчера с Таней не выпили.
– Ну и всякая ерунда. Кое-какие мясные закуски, конфеты, пирожное.
– Спасибо. – Мой голос прозвучал сипло. Я кашлянула и сказала: – Дай прикурить.
Артур рассмеялся. Он вел себя так, будто мы в последний раз виделись с ним неделю назад и со мной все в порядке. Может, он и прав. Так и нужно. Иначе опять появится желание копаться в истории, выискивать плохое и заниматься самоанализом.
Артур дал мне свою сигарету. «Парламент». Я прикурила от его зажигалки.
– А что Таня?
– Вечером будет.
Сигарета помогает успокоиться. Я сделала две глубокие затяжки.
– У меня сегодня свободный день.
– Чем ты занимаешься?
– Компьютеры продаю. Устроился полгода назад в магазин.
Я подумала, что как раньше ничего толком о нем не знала, так и сейчас. Мы болтали по телефону, но я не помню, чтобы он говорил мне про свою работу. Да плевать.
– А Таня что делает?
– Не знаю, – ответила я. – Секрет фирмы, видимо.
– Правда?
– Правда. Мне все равно, если она сама не хочет говорить.
– Ясно, ясно.
Артур, видимо, увидел штопор для вина, лежащий на столе. Бутылка проехала дном по пластику и оказалась неподалеку от меня. Артур стал открывать.
– Белого сначала выпьем.
Меня до сих пор бил мандраж, поэтому я только кивнула.
– А где бокалы?
– В шкафу, там же, увидишь сам.
Артур достал бокалы, из которых мы обычно с Таней пьем вино, и стал наполнять.
– Ты отлично выглядишь, – сказал он.
– Да ну.
– Правда.
– Как я могу отлично выглядеть, если даже причесаться не могу как следует. Я не знаю, что у меня на голове.
– По-моему, все нормально. Но я не специалист по прическам и укладкам, поэтому сужу как дилетант. И как дилетанту мне нравится.
– Короче, говоря, это комплимент, – сказала я.
– Да. Давай выпьем за встречу. Надеюсь, мы не в последний раз… ну, видимся. То есть… ладно.
Я подняла бокал, и Артур стукнул по нему своим. Вино было дорогим, с хорошим запахом, терпкое, с отличным послевкусием. Я не стала спрашивать, какое он. Сделав три больших глотка, стала ждать, когда алкоголь подействует. Артур сам подвинул ко мне пепельницу, закурил.
– Люда, я в любом случае рад тебя видеть. Правда, мне очень хотелось.
– Только удержись от соболезнований.
– Каких?
– По поводу моих глаз.
– Я и не собирался.
– Разве?
– Точно. С какой стати? Я же знаю, что тебе это не понравится. Факт остается фактом, конечно, но я не думал антимонии разводить, – сказал он. – Все равно ничего не изменишь…
Сурово, но правда. У меня не было причин не верить ему. Артур всегда поступал честно и не терпеть не мог ходить вокруг да около. За это он мне нравился как человек.
– Но извини, если что не то говорю.
– Все нормально.
– Я сам ненавижу, когда меня жалеют.
Я докурила.
– Пойдем в комнату.
Мы переместились туда, поставили вино и закуски на столик. Я села в кресло, а он на диван, на котором я спала. От этой мысли мне стало жарко.
– Кошка на меня косится, – сказал Артур. – Словно я украл у нее еду.
– Ты для нее чужой, – ответила я. Мое тело, кажется, расплылось по креслу. Словно кусок масла, лежащий под солнечными лучами.
Артур помолчал.
– А для тебя?
3
– Интересно, в чьих это больных мозгах все родилось.
– Наверное, никто никогда не узнает, – сказала я. – Гмызин заявил, что если, например, мой… ну маньяк, больше не станет ничего подобного совершать. Если это была разовая акция, то он так и останется – не пойманным…
– Ничего себе.
– Будет продолжать жить. Воспитывать детей. Трахать жену или любовницу. Зарабатывать деньги. – Я засмеялась, чувствуя себя до неприличия пьяной. Или мне так казалось. Одно мне было известно: я отбросила все комплексы и стала говорить с Артуром откровенно. Уже в процессе рассказа я поняла, что мне этого не хватало. Выговориться перед кем-то еще. Высказать свою боль тому, кто будет судить с иной точки зрения. От Тани я уже слышала все, знала ее мнение по каждому вопросу, мы потратили на обсуждение моего несчастья сотни часов, если не тысячи.
Артур оказался благодарным слушателем, и мои первоначальные сомнения рассеялись. Он не просил меня рассказать всю историю от начала до конца. Я сама это сделала. Я вознаградила его за терпение. Когда мы болтали по телефону, Артур ничего подобного не требовал. Так пусть узнает сейчас.
Я рассказывала едва ли не час, и он меня не прерывал. После того, как я выложила ему все подробности, какие помнила, стало гораздо легче.
– Но, может, это была случайность, – сказал он.
– Случайность.
– Ты говорила, что маньяк охотился за тобой, именно за тобой. А если это не так? Его выбор в тот день мог быть случайным.
– Не думаю.
– Почему?
– Не знаю. Кажется, ему нужна была я.