Страница:
—Давайте вернемся к новогоднему празднику и той ночи, когда убили Луизу. Где вы были?
Робби ненадолго задумался, потом сказал:
— Я не видел Луизу несколько дней. Я прятался от ищеек Хаучарда, пока… — Он, похоже, понял, что всякое упоминание об участии Элли в этой истории вызывает у Джека приступ гнева, поэтому начал рассказ с начала: — Я знал, что скоро покину Париж, поэтому пошел в театр попрощаться с Луизой.
— Когда это было?
— После спектакля.
— То есть… когда она была убита? — медленно сказал Джек.
— Я знаю, — давясь словами, произнес Робби. — Именно я ее обнаружил.
Джека словно громом поразило. Ничего подобного он и представить не мог. Насколько ему известно, Робби подозревали главным образом потому, что считали сбежавшим любовником Луизы.
Он посмотрел в перепуганные глаза Робби и удержался от лавины вопросов, которые хотел задать.
— Продолжайте, — сдержанно сказал он. — Вы пошли в театр.
Робби кивнул:
— Милтон ждал меня на улице, а я поднялся к Луизе в гримерную.
— Почему вы взяли с собой Милтона?
— А вы как думаете? — Робби поднял голову, выражение лица его было загадочным. — Следить, не преследуют ли меня ищейки ростовщика.
— Понятно.
Похоже, Робби погрузился в размышления, поэтому Джек подсказал:
— Итак, вы оставили Милтона на улице среди празднично одетой толпы и вошли в театр. Что дальше?
— Помню, я тогда подумал, что театр абсолютно пуст, никого, кроме уборщиц. В первый день Нового года это вполне возможно. Все отправляются на балы и приемы. — Робби проглотил ком в горле. — Когда я подошел к ее комнате, дверь была открыта. Костюмерши не было, и я решил, что ее отпустили пораньше домой или к друзьям. На Луизу это очень похоже, она была щедрой и великодушной, слуги ее обожали.
Слабо улыбнувшись, Робби продолжил:
— Свечи не были зажжены, горела только лампа в коридоре, но я видел, что что-то неладно. Она сидела у туалетного столика и то ли спала, то ли ей нездоровилось. Понимаете, она положила голову на стол. Я окликнул ее по имени — никакого ответа. Тогда я дотронулся до нее, и она опрокинулась. Я только заметил, что ее глаза открыты, а мои руки в чем-то липком, как тут же почувствовал какое-то движение позади меня. Я быстро повернулся, но все же не настолько быстро, чтобы уберечься от удара кинжала. Не знаю, что произошло дальше. После недолгой борьбы напавший на меня убежал. Не знаю, сколько я пролежал, прежде чем смог подняться на ноги и сползти вниз по лестнице. Можете себе представить ужас Милтона, когда он увидел, в каком я состоянии.
Робби прочистил горло и хрипло сказал:
— Он увез меня в наемной карете. Я не понимал, что мы скрываемся. На следующий день Милтон отвез меня к врачу. — Робби прижал руку к левой стороне груди. — Придя в себя, я опасался, что полиция решит, что я убил Луизу, и боялся выдать себя.
У Джека на языке вертелись резкие слова. Горестный вид Робби остановил его. Но один вопрос должен быть задан.
— Робби, — окликнул Джек. Когда юноша поднял на него глаза, он спросил: — Вы можете мне что-нибудь сказать о том, кто ударил вас кинжалом?
— Нет. Свет был позади него.
— Так это был мужчина?
— Думаю, да, но не уверен. Я упал на колени, а его силуэт смутно вырисовывался надо мной. Я только пытался защититься.
— Давайте повторим все сначала. — Джек старался говорить мягко, без угрозы в голосе. — Кое-что мне непонятно. Итак, вы оставили Милтона во дворе. Продолжайте.
Робби посмотрел на сцепленные ладони и начал рассказ сначала.
Джек и Милтон сидели в тихом уголке бара и потягивали эль. Джек отправил Робби домой, поскольку не хотел, чтобы он поправлял приятеля, если их истории не сойдутся.
Отхлебнув глоток эля, Джек всматривался в своего собеседника. В отличие от Робби Милтон нисколько не нервничал. Услышав вопрос, что он думает об этой печальной истории, он посмотрел Джеку прямо в глаза.
— Я думал тогда и продолжаю так думать сейчас, что Робби невиновен. Зачем ему убивать Дуизу? У него не было мотива. Он не впадал в ревность.
— А у него была причина ревновать? — резко перебил Милтона Джек.
— Только тот, кто не знает Робби, может так подумать.
— Это не ответ. Милтон пожал плечами:
— Ходили слухи, что она нашла богатого покровителя, но смехотворно думать, что Робби ревновал. Она ему в матери годилась, хотя если вы видели ее только на сцене, то никогда бы так не подумали.
Джек едва удержался от улыбки. Без сомнения, юный Милтон считает, что любой перешагнувший тридцатилетний рубеж уже одной ногой в могиле.
— Она того же возраста, что и я?
— Думаю, на год или два старше.
— Спасибо. Вернемся к событиям той ночи. Вы были во дворе и ждали Робби. Что произошло дальше?
Милтон начал рассказывать, Джек представлял в уме каждый шаг. В ту ночь было холодно, и Милтон спрятался от ветра за одной из колонн аркады. Он пробыл там всего несколько минут, как Робби выбежал из театра.
— Кто-нибудь перед этим выходил? Вы никого не заметили? — быстро спросил Джек.
— Пожалуй, никого, кроме двух уборщиц. С другой стороны здания тоже есть двери. Убийца мог уйти через них.
Возникло долгое молчание, прежде чем он продолжил:
— Робби сказал, что Луиза мертва. Он был в крови. Я не мог его бросить. Кроме того, я понимал, что полиция решит, что между любовниками возникла ссора и Робби отобрал у Луизы нож, после того как она нанесла первый удар. Тогда он заколол ее насмерть. Я ни на секунду в это не поверил, поэтому увез его оттуда так быстро, как только смог. Никто на нас внимания не обратил. На взгляд прохожих Робби казался гулякой, который слишком много выпил. Я вывел его на улицу, остановил карету и увез. На следующий день я отвез его к доктору.
— Как насчет ножа, которым зарезали Луизу?
— Об этом я ничего не знаю, — покачал головой Милтон.
— Понятно.
Джека удивляло, что юнец способен говорить рассудительно, тогда как ему хотелось волосы на себе рвать. Он не видел способа доказать, что эти два дурня действительно так наивны, как это есть на самом деле. Его адвокату придется как следует потрудиться.
Одно ясно: Милтон тоже должен дать показания. Он свидетель и может подтвердить историю Робби до мелочей.
Джек отхлебнул большой глоток эля, надеясь заглушить тупую головную боль. Вдруг ему в голову пришла мысль.
— А вы, мистер Милтон? Вы ревновали?
Возникла тишина. Потом Милтон недоверчиво рассмеялся:
— Ревновать? С чего бы? У Луизы была масса обожателей. Ее забавляло приблизить то одного, то другого. Это была игра, всего лишь игра.
— Разве вы не думаете, что власти могли так решить? То, что вы сделали, называется заметать следы, мутить воду, наводить тень на плетень. Вы оба действовали подозрительно. Разве удивительно, что Робби подозреваемый?
— А что бы вы сделали на нашем месте? — бросил в ответ Милтон. — Мы иностранцы, в чужой стране. Я понятия не имел, что сэр Чарлз — друг семьи Робби. Но если бы и знал, сомневаюсь, что это что-нибудь бы изменило. Я думал, что для нас лучший выход — убраться поскорее в Англию, как только Робби сможет перенести дорогу. — Его голос потерял уверенность. — Скажите, сэр, Робби придется предстать перед французским судом? Я надеялся, что мы вернемся в Англию и на этом все кончится.
— Возможно. Но это не единственная проблема.
К ним направился официант, но Джек жестом отослал его. Он не хотел делать новый заказ. Элли тревожится, ожидая его возвращения, а он уже почти закончил дело.
— Робби намерен до конца дней своих не покидать Англию? Что произойдет, если он приедет во Францию? Он в розыске. А если здесь станет известно, что его подозревают в убийстве, перед ним закроются все двери. Нет, пока он под подозрением, его имя запятнано.
Снова повисла долгая тишина. Милтон тяжело вздохнул.
— Тогда нам лучше восстановить его доброе имя. — Положив ладонь на стол, он подался вперед. — Вы не ответили на мой вопрос, сэр. Что бы вы сделали на нашем месте?
Джеку не нужно было раздумывать над ответом.
— Наверное, то же, что и вы. Но это не означает, что вы поступили правильно.
Когда Милтон улыбнулся, его черты смягчились, и он стал почти красивым. Тонкие морщинки, которые он приобрел, сидя над учебниками, исчезли. Это была разительная перемена.
— Теперь, когда мы с этим покончили, вы больше ничего не можете мне сказать? — спросил Джек. — Речь не об уликах. Возможно, есть что-то странное, чего вы не можете объяснить. Подозрение, что кто-то или что-то было не на том месте, не в то время. Совсем ничего?
Милтон медленно покачал головой:
— Нет. Ничего. Я сказал вам все, что знаю.
Джек хотел еще что-то сказать Милтону, но мысль ускользнула из его головы. Она обязательно вернется. Джек отодвинул стул и поднялся.
— Где вас можно найти, если вы мне понадобитесь?
— Завтра я возвращаюсь в Оксфорд.
— Хорошо. Буду держать с вами связь.
Они возвращались домой в наемной карете, прижавшись друг к другу, как горошины в стручке. Главным образом говорил Джек, но это были лишь слабые попытки развеять мрачное настроение, охватившее его спутников.
У Робби, как и следовало, был вид наказанного. Когда Элли услышала, что случилось в Париже, она смертельно побледнела и не проронила ни слова. Ее уныние подействовало на Робби лучше любых нотаций.
Никаких возражений против того, чтобы поселиться в лондонском доме Джека, не последовало. И никаких угрюмых взглядов, когда Джек заявил Робби, что тот продолжит занятия в Лондоне с новым наставником.
Джек задумался о том, надолго ли хватит благих намерений Робби.
Что до него самого, у него было ощущение, что он шагнул в неведомую страну. Он с трудом верил, что сидит в наемной карете, прижавшись к боковой стенке, чтобы освободить чуть больше места Элли, и все его мысли поглощены тем, как ему облегчить жизнь двум людям, которые были для него практически чужими.
Глава 13
Робби ненадолго задумался, потом сказал:
— Я не видел Луизу несколько дней. Я прятался от ищеек Хаучарда, пока… — Он, похоже, понял, что всякое упоминание об участии Элли в этой истории вызывает у Джека приступ гнева, поэтому начал рассказ с начала: — Я знал, что скоро покину Париж, поэтому пошел в театр попрощаться с Луизой.
— Когда это было?
— После спектакля.
— То есть… когда она была убита? — медленно сказал Джек.
— Я знаю, — давясь словами, произнес Робби. — Именно я ее обнаружил.
Джека словно громом поразило. Ничего подобного он и представить не мог. Насколько ему известно, Робби подозревали главным образом потому, что считали сбежавшим любовником Луизы.
Он посмотрел в перепуганные глаза Робби и удержался от лавины вопросов, которые хотел задать.
— Продолжайте, — сдержанно сказал он. — Вы пошли в театр.
Робби кивнул:
— Милтон ждал меня на улице, а я поднялся к Луизе в гримерную.
— Почему вы взяли с собой Милтона?
— А вы как думаете? — Робби поднял голову, выражение лица его было загадочным. — Следить, не преследуют ли меня ищейки ростовщика.
— Понятно.
Похоже, Робби погрузился в размышления, поэтому Джек подсказал:
— Итак, вы оставили Милтона на улице среди празднично одетой толпы и вошли в театр. Что дальше?
— Помню, я тогда подумал, что театр абсолютно пуст, никого, кроме уборщиц. В первый день Нового года это вполне возможно. Все отправляются на балы и приемы. — Робби проглотил ком в горле. — Когда я подошел к ее комнате, дверь была открыта. Костюмерши не было, и я решил, что ее отпустили пораньше домой или к друзьям. На Луизу это очень похоже, она была щедрой и великодушной, слуги ее обожали.
Слабо улыбнувшись, Робби продолжил:
— Свечи не были зажжены, горела только лампа в коридоре, но я видел, что что-то неладно. Она сидела у туалетного столика и то ли спала, то ли ей нездоровилось. Понимаете, она положила голову на стол. Я окликнул ее по имени — никакого ответа. Тогда я дотронулся до нее, и она опрокинулась. Я только заметил, что ее глаза открыты, а мои руки в чем-то липком, как тут же почувствовал какое-то движение позади меня. Я быстро повернулся, но все же не настолько быстро, чтобы уберечься от удара кинжала. Не знаю, что произошло дальше. После недолгой борьбы напавший на меня убежал. Не знаю, сколько я пролежал, прежде чем смог подняться на ноги и сползти вниз по лестнице. Можете себе представить ужас Милтона, когда он увидел, в каком я состоянии.
Робби прочистил горло и хрипло сказал:
— Он увез меня в наемной карете. Я не понимал, что мы скрываемся. На следующий день Милтон отвез меня к врачу. — Робби прижал руку к левой стороне груди. — Придя в себя, я опасался, что полиция решит, что я убил Луизу, и боялся выдать себя.
У Джека на языке вертелись резкие слова. Горестный вид Робби остановил его. Но один вопрос должен быть задан.
— Робби, — окликнул Джек. Когда юноша поднял на него глаза, он спросил: — Вы можете мне что-нибудь сказать о том, кто ударил вас кинжалом?
— Нет. Свет был позади него.
— Так это был мужчина?
— Думаю, да, но не уверен. Я упал на колени, а его силуэт смутно вырисовывался надо мной. Я только пытался защититься.
— Давайте повторим все сначала. — Джек старался говорить мягко, без угрозы в голосе. — Кое-что мне непонятно. Итак, вы оставили Милтона во дворе. Продолжайте.
Робби посмотрел на сцепленные ладони и начал рассказ сначала.
Джек и Милтон сидели в тихом уголке бара и потягивали эль. Джек отправил Робби домой, поскольку не хотел, чтобы он поправлял приятеля, если их истории не сойдутся.
Отхлебнув глоток эля, Джек всматривался в своего собеседника. В отличие от Робби Милтон нисколько не нервничал. Услышав вопрос, что он думает об этой печальной истории, он посмотрел Джеку прямо в глаза.
— Я думал тогда и продолжаю так думать сейчас, что Робби невиновен. Зачем ему убивать Дуизу? У него не было мотива. Он не впадал в ревность.
— А у него была причина ревновать? — резко перебил Милтона Джек.
— Только тот, кто не знает Робби, может так подумать.
— Это не ответ. Милтон пожал плечами:
— Ходили слухи, что она нашла богатого покровителя, но смехотворно думать, что Робби ревновал. Она ему в матери годилась, хотя если вы видели ее только на сцене, то никогда бы так не подумали.
Джек едва удержался от улыбки. Без сомнения, юный Милтон считает, что любой перешагнувший тридцатилетний рубеж уже одной ногой в могиле.
— Она того же возраста, что и я?
— Думаю, на год или два старше.
— Спасибо. Вернемся к событиям той ночи. Вы были во дворе и ждали Робби. Что произошло дальше?
Милтон начал рассказывать, Джек представлял в уме каждый шаг. В ту ночь было холодно, и Милтон спрятался от ветра за одной из колонн аркады. Он пробыл там всего несколько минут, как Робби выбежал из театра.
— Кто-нибудь перед этим выходил? Вы никого не заметили? — быстро спросил Джек.
— Пожалуй, никого, кроме двух уборщиц. С другой стороны здания тоже есть двери. Убийца мог уйти через них.
Возникло долгое молчание, прежде чем он продолжил:
— Робби сказал, что Луиза мертва. Он был в крови. Я не мог его бросить. Кроме того, я понимал, что полиция решит, что между любовниками возникла ссора и Робби отобрал у Луизы нож, после того как она нанесла первый удар. Тогда он заколол ее насмерть. Я ни на секунду в это не поверил, поэтому увез его оттуда так быстро, как только смог. Никто на нас внимания не обратил. На взгляд прохожих Робби казался гулякой, который слишком много выпил. Я вывел его на улицу, остановил карету и увез. На следующий день я отвез его к доктору.
— Как насчет ножа, которым зарезали Луизу?
— Об этом я ничего не знаю, — покачал головой Милтон.
— Понятно.
Джека удивляло, что юнец способен говорить рассудительно, тогда как ему хотелось волосы на себе рвать. Он не видел способа доказать, что эти два дурня действительно так наивны, как это есть на самом деле. Его адвокату придется как следует потрудиться.
Одно ясно: Милтон тоже должен дать показания. Он свидетель и может подтвердить историю Робби до мелочей.
Джек отхлебнул большой глоток эля, надеясь заглушить тупую головную боль. Вдруг ему в голову пришла мысль.
— А вы, мистер Милтон? Вы ревновали?
Возникла тишина. Потом Милтон недоверчиво рассмеялся:
— Ревновать? С чего бы? У Луизы была масса обожателей. Ее забавляло приблизить то одного, то другого. Это была игра, всего лишь игра.
— Разве вы не думаете, что власти могли так решить? То, что вы сделали, называется заметать следы, мутить воду, наводить тень на плетень. Вы оба действовали подозрительно. Разве удивительно, что Робби подозреваемый?
— А что бы вы сделали на нашем месте? — бросил в ответ Милтон. — Мы иностранцы, в чужой стране. Я понятия не имел, что сэр Чарлз — друг семьи Робби. Но если бы и знал, сомневаюсь, что это что-нибудь бы изменило. Я думал, что для нас лучший выход — убраться поскорее в Англию, как только Робби сможет перенести дорогу. — Его голос потерял уверенность. — Скажите, сэр, Робби придется предстать перед французским судом? Я надеялся, что мы вернемся в Англию и на этом все кончится.
— Возможно. Но это не единственная проблема.
К ним направился официант, но Джек жестом отослал его. Он не хотел делать новый заказ. Элли тревожится, ожидая его возвращения, а он уже почти закончил дело.
— Робби намерен до конца дней своих не покидать Англию? Что произойдет, если он приедет во Францию? Он в розыске. А если здесь станет известно, что его подозревают в убийстве, перед ним закроются все двери. Нет, пока он под подозрением, его имя запятнано.
Снова повисла долгая тишина. Милтон тяжело вздохнул.
— Тогда нам лучше восстановить его доброе имя. — Положив ладонь на стол, он подался вперед. — Вы не ответили на мой вопрос, сэр. Что бы вы сделали на нашем месте?
Джеку не нужно было раздумывать над ответом.
— Наверное, то же, что и вы. Но это не означает, что вы поступили правильно.
Когда Милтон улыбнулся, его черты смягчились, и он стал почти красивым. Тонкие морщинки, которые он приобрел, сидя над учебниками, исчезли. Это была разительная перемена.
— Теперь, когда мы с этим покончили, вы больше ничего не можете мне сказать? — спросил Джек. — Речь не об уликах. Возможно, есть что-то странное, чего вы не можете объяснить. Подозрение, что кто-то или что-то было не на том месте, не в то время. Совсем ничего?
Милтон медленно покачал головой:
— Нет. Ничего. Я сказал вам все, что знаю.
Джек хотел еще что-то сказать Милтону, но мысль ускользнула из его головы. Она обязательно вернется. Джек отодвинул стул и поднялся.
— Где вас можно найти, если вы мне понадобитесь?
— Завтра я возвращаюсь в Оксфорд.
— Хорошо. Буду держать с вами связь.
Они возвращались домой в наемной карете, прижавшись друг к другу, как горошины в стручке. Главным образом говорил Джек, но это были лишь слабые попытки развеять мрачное настроение, охватившее его спутников.
У Робби, как и следовало, был вид наказанного. Когда Элли услышала, что случилось в Париже, она смертельно побледнела и не проронила ни слова. Ее уныние подействовало на Робби лучше любых нотаций.
Никаких возражений против того, чтобы поселиться в лондонском доме Джека, не последовало. И никаких угрюмых взглядов, когда Джек заявил Робби, что тот продолжит занятия в Лондоне с новым наставником.
Джек задумался о том, надолго ли хватит благих намерений Робби.
Что до него самого, у него было ощущение, что он шагнул в неведомую страну. Он с трудом верил, что сидит в наемной карете, прижавшись к боковой стенке, чтобы освободить чуть больше места Элли, и все его мысли поглощены тем, как ему облегчить жизнь двум людям, которые были для него практически чужими.
Глава 13
Два дня спустя Джек и Элли поженились в церкви Святого Иакова на Пиккадилли. Январское утро было холодным, и все, включая невесту, были одеты по погоде. На Элли был ее лучший зимний наряд. Платье из серого крепа с высоким воротом и длинными рукавами дополняла подобранная в тон мантилья. Ее костюм был скромен, равно как и у остальных. Зима не слишком подходящее время для свадеб.
Кроме членов семьи, на церемонии присутствовали только Кардвейл и Доротея. Кардвейлы любезно предложили устроить прием после венчания в их доме. Это было больше чем простая любезность. И Кардвейл, и его жена настояли на этом, заявив, что они ближайшие родственники невесты и эта привилегия принадлежит им.
Когда вокруг прекрасно сервированного стола начали разносить блюда, Элли немного успокоилась. Ее опасения оказались беспочвенными. Того эпизода в Париже, когда Доротея обвинила ее в краже бриллиантов, казалось, не существовало. Доротея была само очарование. Кардвейл более сдержан в проявлении чувств, но явно доволен поворотом событий, как и бабушка Джека. Робби был озабочен, но этого следовало ожидать. Ему, Милтону и Джеку на следующий день предстояла встреча с адвокатом. На лице Каро застыло угрюмое выражение. Элли заинтересовало, не вызвано ли мрачное настроение девушки выбором ее брата.
Возможно, в этом и заключается проблема. Выбора не было ни у Джека, ни у нее. Это не лучший способ начать семейную жизнь.
Легкое прикосновение к руке заставило ее вздрогнуть. Повернувшись, Элли посмотрела на Джека. Его улыбка была мрачной, но в глазах вспыхивали веселые искорки.
— Я рад, что вы ждали меня все эти годы, как и обещали, — вполголоса произнес он.
Элли не сразу уловила связь. Конечно, он поддразнивает ее, чтобы развеселить!
— Не обольщайтесь, — парировала она. — Я ждала вас две недели, а когда вы не вернулись, я отчаянно влюбилась в помощника булочника.
Джек раскатисто рассмеялся, и все повернулись к ним.
— Поделитесь шуткой, — сказала Доротея, все ее поддержали.
— Мы вспоминали прошлое, — пожал плечами Джек, — когда отец Элли учил меня греческому и латыни. — Он ослепительно улыбнулся Элли. — Даже тогда она меня поразила.
— Детская влюбленность? — нараспев произнесла Доротея с натянутой улыбкой.
Элли удержалась от ответа, когда Джек сжал ее руку, спрятанную под скатертью.
— В одном мы не можем прийти к согласию, — беззаботно сказал он. — Я считаю, что даже тогда это была настоящая любовь.
Сидевшие за столом рассмеялись, и разговор перешел на другие темы: свадебные наряды Элли (или, точнее, их отсутствие); медовый месяц, который придется отложить, потому что в этом сезоне леди Каро дебютирует в свете и семья, естественно, поддержит ее; станет ли Элли переделывать дом на Парк-стрит; каковы планы Робби на будущее и так далее и так далее.
По дороге домой Элли мысленно еще присутствовала на приеме. На большинство вопросов Доротеи ответил Джек, и очень хорошо, поскольку сама она не нашлась бы что сказать. Она не успела обсудить с Джеком возможные темы застольных бесед.
— Я считаю, что все прошло довольно успешно, — сказал Джек. — Правда?
Элли покачала головой:
— Доротея любит все про всех знать. Она ничего не может с собой поделать. Думаю, она родилась сплетницей. Не пройдет и недели, как она разболтает все, что узнала о нас, своим знакомым.
— Что, например?
Элли не хотелось упоминать об отсутствии свадебного платья и отложенном медовом месяце. Иначе Джек подумает, что ей всего этого хочется, хотя на самом деле это не так. Поэтому она сказала:
— Историю, которую вы придумали о нашей детской любви. Скоро все об этом узнают и станут сплетничать о нас.
— И это вас беспокоит?
— А вас разве нет?
— Вряд ли, — пожал плечами Джек. — В свое время я был объектом стольких пересудов, что привык к этому. Однако, — он улыбнулся улыбкой, от которой растаяло бы любое женское сердце, — теперь все изменится и обо мне сложится хорошее мнение. Мир обожает верных влюбленных.
— Никто в это не поверит, — усмехнулась Элли.
— Почему?
Потому что он первый приз на ярмарке невест, а она — старая дева, на которую много лет никто не обращал внимания. Приблизительно так станут думать.
— Потому что мне было только тринадцать, а вам семнадцать, .когда мы впервые встретились.
— Джульетте тоже было только тринадцать, когда она встретила Ромео.
Джек снял перчатки и подушечкой большого пальца провел по ее щеке. Элли, которая никогда за словом в карман не лезла, не нашлась что ответить. Выражение его лица стало серьезным. Она знала, к чему это приведет.
И чувствовала себя не в своей тарелке. Отведя глаза, она беспечно сказала:
— Не увлекайтесь, Джек, не уводите разговор в сторону. Я не Джульетта, и вы не Ромео. Мы оба слишком стары, чтобы кто-нибудь поверил в эту историю.
Он переплел ее пальцы со своими.
— Не скромничайте. Когда вы постараетесь, то становитесь неотразимой. Не забывайте, что я видел вас в роли Авроры.
Комплимент оставлял желать лучшего.
— Если вы пытались расположить меня к себе, — подтрунивая, сказала Элли, — то не преуспели.
— Расположить вас? — Он не отнимал своей руки. — Я об этом и не мечтаю.
По выражению его лица Элли заметила, что Джек обижен. Но и он ее обидел. Она искала способ загладить неловкость и не находила. Карета остановилась у их дома.
Как только они вышли, Джек, сжав руку Элли, повел ее в дом. Ей пришлось поторапливаться, чтобы не отставать от него. Слуги желали им счастья, но Джек отвечал лишь мрачной улыбкой.
Он вел Элли вверх по лестнице, в ее новую гостиную, предназначенную для хозяйки дома. Горничная вышла из гардеробной Элли, встряхивая ее платье. Взглянув на Джека, она присела в реверансе и мгновенно исчезла.
— Это, — Джек указал на противоположную дверь, — моя спальня.
В замке торчал ключ. Джек повернул его, запер дверь и положил ключ в открытую ладонь Элли. Ее пальцы машинально сжали его.
Тем же резким тоном Джек продолжил:
— Я не перешагну этот порог, пока меня не пригласят. Будьте осторожнее, Аврора бы не взяла этот ключ. Ее не нужно было завоевывать.
Ошеломленная Элли смотрела, как Джек подошел к двери в свою спальню. На пороге он повернулся. Мрачность исчезла, казалось, все происходящее его весьма забавляет.
— Чуть не забыл, — сказал он. — Я хочу вам кое-что показать. Оденьтесь потеплее и наденьте ботинки. Я буду ждать вас внизу, скажем, через полчаса. Мы поедем в Кенсингтон.
С этой загадочной фразой он вышел.
Едва Элли успела снять пальто и шляпку, как в дверь постучали. Это Уиган, дворецкий, пришел пожелать ей счастья и узнать, удобно ли ее сиятельству познакомиться с персоналом.
Она взяла неверную ноту в разговоре с мужем и не собиралась повторять эту ошибку со слугами.
Они ждали ее в холле: миссис Лич, экономка, сухопарая, как зимние деревья в парке; миссис Райе, кухарка, чьи пышные формы соответствовали профессии; и Уэбстер, с которой Элли уже была знакома.
Уиган был самым старшим не только по положению, но и по возрасту. На взгляд Элли, ему было за пятьдесят. Он был не столько сдержан, сколько до мелочей щепетилен в своих манерах, в этом отношении мало чем отличаясь от Милтона. Дворецкий ей сразу понравился.
С экономкой все было наоборот. Миссис Лич была суровой, неулыбчивой, а ее манеры столь холодны, что граничили с невежливостью. У Элли упало сердце. Неужели придется потрудиться, чтобы всех в этом доме расположить к себе?
Присев в реверансе, миссис Райе не спускала с Элли добрых глаз.
«Наконец-то дружелюбное лицо», — подумала Элли. То же самое можно сказать об Уэбстер, которая, как узнала Элли, была главной горничной.
Что ж, могло быть и хуже.
Так вскоре и получилось. Как только знакомство закончилось, Уиган, Райе и Уэбстер ушли, оставив Элли на милость миссис Лич.
— Сейчас, миледи, — объявила экономка, — вы можете осмотреть служебные помещения.
Элли как ягненок последовала за ней в недра дома.
Служебные помещения были впечатляющи. Зал для слуг, три отдельные кухни, прачечные, сушильные, еще какие-то комнаты, назначения которых Элли не знала. Все сверкало безукоризненной чистотой. Элли с воодушевлением высказывала свое мнение, но с таким же успехом могла бы разговаривать с деревянным поленом. Миссис Лич всего лишь исполняла свой долг и не более того.
В конце осмотра Элли сказала:
— Благодарю вас, миссис Лич. Я уверена, мы прекрасно поладим. Если у вас возникнут проблемы, моя дверь всегда открыта для вас.
Тонкие брови экономки поползли вверх.
— Спасибо, миледи, — сказала она. — Но здесь хозяйка леди Френсис. Я получаю распоряжения от нее.
— Конечно, — тут же ответила Элли.
У нее было такое ощущение, будто ее ударили в солнечное сплетение. Леди Френсис — вдова Седрика. Естественно, она давно командует слугами. Другого и быть не может, сердито сказала себе Элли, хотя теперь по праву это ее дом.
Но пренебрежительное отношение было неприятно. Элли резко повернулась и ушла.
Когда Джек объяснил, почему они едут в Кенсингтон, Элли оторвалась от мрачных размышлений.
— Там находятся конюшни, — сказал он. — Мы едем покупать вам лошадь.
После испытанного от встречи с экономкой унижения Элли хотелось спасти день свадьбы, который оказался таким грустным.
— Я всегда хотела иметь лошадь.
— В нашей семье все женщины ездят верхом, и, насколько я помню, вы тоже были прекрасной наездницей.
— Скорее посредственной, — скромно ответила Элли. Джека подвела память. Когда-то Элли сидела позади него на лошади, перепуганная до безумия. С тех пор она научилась ездить верхом, но исключительно черепашьим шагом.
— У меня не было практики, — сказала она, отвечая на его молчаливый вопрос.
— Мы это скоро исправим.
У Элли задрожали поджилки.
— Что еще вам бы хотелось во мне исправить?
— Коли уж вы спросили, — любезно ответил Джек, — то ваш гардероб. И не смотрите на меня так, Элли. Я не придираюсь. Я уверен, что ваш гардероб прекрасно соответствовал вашей роли компаньонки молодой леди. Но теперь у вас иное положение. Вы будете сопровождать мою сестру на разнообразные приемы. Нравится вам это или нет, вы обе будете на виду. Если я щедр к своей сестре, то буду еще более щедрым по отношению к жене.
В этом есть смысл. Элли никогда не пренебрегала своим долгом, в этом случае удовольствие от нарядов не станет грехом.
— Я постараюсь не разорить вас, — с легким сердцем сказала она.
— О, я в этом уверен.
Джек улыбнулся. Элли ответила ему. Возникла атмосфера удивительной гармонии.
Поездка была долгой и приятной, кучер не скоро остановил карету перед воротами Клоувердейла. Это было внушительное предприятие. Два длинных ряда конюшен стояли против друг друга. По вымощенному булыжником двору сновали конюхи с упряжью и седлами, другие верхом прогуливали лошадей по кругу в огороженном загоне. Были тут и посетители, приехавшие, как и они, купить лошадь.
Владел всем этим хозяйством, как пояснил Джек, Огастус Райдер, его семья из поколения в поколение разводила лошадей. Многие победители скачек на ипподроме в Ньюмаркете вышли из конюшен Райдера. Пожилой мужчина был несколько эксцентричным. Он столь же придирчиво рассматривал покупателей, как они — предмет покупки. И если покупатель не нравился ему, Райдер ничего не продавал.
Конюх лет пятидесяти с небольшим, невысокий и худой как жердь, с синими глазами, которые казались еще более синими на его продубленном ветром лице, подойдя к ним, приподнял шляпу.
— Мистер Райдер у себя в кабинете, ваше сиятельство, — сказал он и отошел к другому джентльмену.
Элли с удовольствием вдохнула запах лошадей и седельной кожи. Она не уловила даже намека на запах навоза. Это говорило о том, что хозяин держит конюшни в образцовом состоянии.
Подняв глаза, она заметила, что Джек наблюдает за ней. Растерянно пожав плечами, словно ее поймали на чем-то недозволенном, Элли сказала:
— В душе я деревенская девушка, провинциалка. Джек усмехнулся:
— Для Авроры это странно… Гармонии как не бывало.
— Не заставляйте мистера Райдера ждать, — холодно сказала Элли.
Обойдя с мистером Райдером стойла, Элли выбрала двух лошадей, которых вывели в загон, чтобы их можно было рассмотреть более тщательно. Джеку больше приглянулся двухлетний мерин. Он одобрил его гордую стать и уверенность. Но эти достоинства не пришлись Элли по вкусу.
— Джек, — мягко возразила она, — я сказала, что умею ездить верхом, но не говорила, что служила в кавалерии.
— Вы сами его выбрали, — развел руками Джек.
— Знаю, но я потом передумала. За Брутом, так, кажется, его зовут, нужен глаз да глаз. Я еще не села в седло, а уже дрожу от страха, как желе на тарелке.
Она выбрала эту лошадь, чтобы угодить Джеку, чтобы походить на дерзких женщин, которые ему нравились. Но Брут испугал ее.
Конюх похлопал Брута по шее.
— Ее сиятельство права, — сказал он. — Бруту нужна твердая, опытная рука. А у Черныша добрый нрав.
— Он выглядит старше других, — сказала Элли конюху.
— Да, — ответил тот. — Но Черныш не из наших. Он попал к нам жеребенком. Он был голодный и боялся собственной тени. Мистер Райдер взял его. — В голосе конюха сквозила гордость. — И посмотрите теперь на него. Может быть, оседлать его и вы прокатитесь по треку?
— Спасибо. С удовольствием.
Грум послал мальчика за седлом, а Элли подошла к Чернышу. Он с любопытством посмотрел на нее, но не проявил нервозности. Он тронул мягкими губами ее протянутую руку и шумно фыркнул.
Джек с улыбкой смотрел на нее, потом отошел к окликнувшим его знакомым. Когда Джек ушел, джентльмен, слонявшийся у изгороди, подошел к Элли.
— Интересно, помните ли вы меня, леди Роли? — сказал он.
Она увидела красивого мужчину приблизительно ее возраста с волосами цвета спелой пшеницы, дерзким взглядом и кривой улыбкой.
— Я Пол Дерби, — сказал незнакомец, — поверенный лорда Кардвейла. Вероятно, вы помните моего отца. Он был поверенным лорда Кардвейла пока не умер.
Лицо Элли прояснилось.
— Я помню вас обоих. Но с вами я встречалась всего раз или два. Когда я жила у кузена, вы учились в университете. Как ваши дела, мистер Дерби?
Внешне беседа была совершенно банальной, но Элли чувствовала какой-то дискомфорт. Казалось, мистер Дерби чересчур любопытствует о Робби — где он, когда вернется в университет, какой колледж посещал? Элли на все вопросы отвечала туманно. Они вызвали у нее в памяти разговор, который завела утром Доротея на свадебном торжестве. Тогда Элли тоже уклончиво отвечала о планах Робби.
Сделав круг, они подъехали к загону.
— Кто тренировал Черныша? — спросила конюха Элли.
— Мистер Райдер, мэм. Никто не верил, что это возможно, но он всем доказал, что они ошибались. Терпение и настойчивость — вот старый девиз Райдеров. Я никогда не думал, что мистер Райдер расстанется с Чернышом, но его сиятельство его уговорил.
Элли была озадачена.
— Вы хотите сказать, что мой муж выбрал Черныша для меня?
— Да, выбрал и купил. Теперь она была изумлена.
Когда они вернулись в загон, Джек помог ей спешиться.
— Вы лучшая наездница, чем думаете.
— Спасибо за Черныша! Но вы уже все знали. Джек смерил ее взглядом.
— Оказывается, у конюха длинный язык. Хорошо, если вам не нравится Черныш, мы выберем для вас другую лошадь, но не Брута. У него буйный нрав. Никогда не знаешь, чего от него ждать.
Кроме членов семьи, на церемонии присутствовали только Кардвейл и Доротея. Кардвейлы любезно предложили устроить прием после венчания в их доме. Это было больше чем простая любезность. И Кардвейл, и его жена настояли на этом, заявив, что они ближайшие родственники невесты и эта привилегия принадлежит им.
Когда вокруг прекрасно сервированного стола начали разносить блюда, Элли немного успокоилась. Ее опасения оказались беспочвенными. Того эпизода в Париже, когда Доротея обвинила ее в краже бриллиантов, казалось, не существовало. Доротея была само очарование. Кардвейл более сдержан в проявлении чувств, но явно доволен поворотом событий, как и бабушка Джека. Робби был озабочен, но этого следовало ожидать. Ему, Милтону и Джеку на следующий день предстояла встреча с адвокатом. На лице Каро застыло угрюмое выражение. Элли заинтересовало, не вызвано ли мрачное настроение девушки выбором ее брата.
Возможно, в этом и заключается проблема. Выбора не было ни у Джека, ни у нее. Это не лучший способ начать семейную жизнь.
Легкое прикосновение к руке заставило ее вздрогнуть. Повернувшись, Элли посмотрела на Джека. Его улыбка была мрачной, но в глазах вспыхивали веселые искорки.
— Я рад, что вы ждали меня все эти годы, как и обещали, — вполголоса произнес он.
Элли не сразу уловила связь. Конечно, он поддразнивает ее, чтобы развеселить!
— Не обольщайтесь, — парировала она. — Я ждала вас две недели, а когда вы не вернулись, я отчаянно влюбилась в помощника булочника.
Джек раскатисто рассмеялся, и все повернулись к ним.
— Поделитесь шуткой, — сказала Доротея, все ее поддержали.
— Мы вспоминали прошлое, — пожал плечами Джек, — когда отец Элли учил меня греческому и латыни. — Он ослепительно улыбнулся Элли. — Даже тогда она меня поразила.
— Детская влюбленность? — нараспев произнесла Доротея с натянутой улыбкой.
Элли удержалась от ответа, когда Джек сжал ее руку, спрятанную под скатертью.
— В одном мы не можем прийти к согласию, — беззаботно сказал он. — Я считаю, что даже тогда это была настоящая любовь.
Сидевшие за столом рассмеялись, и разговор перешел на другие темы: свадебные наряды Элли (или, точнее, их отсутствие); медовый месяц, который придется отложить, потому что в этом сезоне леди Каро дебютирует в свете и семья, естественно, поддержит ее; станет ли Элли переделывать дом на Парк-стрит; каковы планы Робби на будущее и так далее и так далее.
По дороге домой Элли мысленно еще присутствовала на приеме. На большинство вопросов Доротеи ответил Джек, и очень хорошо, поскольку сама она не нашлась бы что сказать. Она не успела обсудить с Джеком возможные темы застольных бесед.
— Я считаю, что все прошло довольно успешно, — сказал Джек. — Правда?
Элли покачала головой:
— Доротея любит все про всех знать. Она ничего не может с собой поделать. Думаю, она родилась сплетницей. Не пройдет и недели, как она разболтает все, что узнала о нас, своим знакомым.
— Что, например?
Элли не хотелось упоминать об отсутствии свадебного платья и отложенном медовом месяце. Иначе Джек подумает, что ей всего этого хочется, хотя на самом деле это не так. Поэтому она сказала:
— Историю, которую вы придумали о нашей детской любви. Скоро все об этом узнают и станут сплетничать о нас.
— И это вас беспокоит?
— А вас разве нет?
— Вряд ли, — пожал плечами Джек. — В свое время я был объектом стольких пересудов, что привык к этому. Однако, — он улыбнулся улыбкой, от которой растаяло бы любое женское сердце, — теперь все изменится и обо мне сложится хорошее мнение. Мир обожает верных влюбленных.
— Никто в это не поверит, — усмехнулась Элли.
— Почему?
Потому что он первый приз на ярмарке невест, а она — старая дева, на которую много лет никто не обращал внимания. Приблизительно так станут думать.
— Потому что мне было только тринадцать, а вам семнадцать, .когда мы впервые встретились.
— Джульетте тоже было только тринадцать, когда она встретила Ромео.
Джек снял перчатки и подушечкой большого пальца провел по ее щеке. Элли, которая никогда за словом в карман не лезла, не нашлась что ответить. Выражение его лица стало серьезным. Она знала, к чему это приведет.
И чувствовала себя не в своей тарелке. Отведя глаза, она беспечно сказала:
— Не увлекайтесь, Джек, не уводите разговор в сторону. Я не Джульетта, и вы не Ромео. Мы оба слишком стары, чтобы кто-нибудь поверил в эту историю.
Он переплел ее пальцы со своими.
— Не скромничайте. Когда вы постараетесь, то становитесь неотразимой. Не забывайте, что я видел вас в роли Авроры.
Комплимент оставлял желать лучшего.
— Если вы пытались расположить меня к себе, — подтрунивая, сказала Элли, — то не преуспели.
— Расположить вас? — Он не отнимал своей руки. — Я об этом и не мечтаю.
По выражению его лица Элли заметила, что Джек обижен. Но и он ее обидел. Она искала способ загладить неловкость и не находила. Карета остановилась у их дома.
Как только они вышли, Джек, сжав руку Элли, повел ее в дом. Ей пришлось поторапливаться, чтобы не отставать от него. Слуги желали им счастья, но Джек отвечал лишь мрачной улыбкой.
Он вел Элли вверх по лестнице, в ее новую гостиную, предназначенную для хозяйки дома. Горничная вышла из гардеробной Элли, встряхивая ее платье. Взглянув на Джека, она присела в реверансе и мгновенно исчезла.
— Это, — Джек указал на противоположную дверь, — моя спальня.
В замке торчал ключ. Джек повернул его, запер дверь и положил ключ в открытую ладонь Элли. Ее пальцы машинально сжали его.
Тем же резким тоном Джек продолжил:
— Я не перешагну этот порог, пока меня не пригласят. Будьте осторожнее, Аврора бы не взяла этот ключ. Ее не нужно было завоевывать.
Ошеломленная Элли смотрела, как Джек подошел к двери в свою спальню. На пороге он повернулся. Мрачность исчезла, казалось, все происходящее его весьма забавляет.
— Чуть не забыл, — сказал он. — Я хочу вам кое-что показать. Оденьтесь потеплее и наденьте ботинки. Я буду ждать вас внизу, скажем, через полчаса. Мы поедем в Кенсингтон.
С этой загадочной фразой он вышел.
Едва Элли успела снять пальто и шляпку, как в дверь постучали. Это Уиган, дворецкий, пришел пожелать ей счастья и узнать, удобно ли ее сиятельству познакомиться с персоналом.
Она взяла неверную ноту в разговоре с мужем и не собиралась повторять эту ошибку со слугами.
Они ждали ее в холле: миссис Лич, экономка, сухопарая, как зимние деревья в парке; миссис Райе, кухарка, чьи пышные формы соответствовали профессии; и Уэбстер, с которой Элли уже была знакома.
Уиган был самым старшим не только по положению, но и по возрасту. На взгляд Элли, ему было за пятьдесят. Он был не столько сдержан, сколько до мелочей щепетилен в своих манерах, в этом отношении мало чем отличаясь от Милтона. Дворецкий ей сразу понравился.
С экономкой все было наоборот. Миссис Лич была суровой, неулыбчивой, а ее манеры столь холодны, что граничили с невежливостью. У Элли упало сердце. Неужели придется потрудиться, чтобы всех в этом доме расположить к себе?
Присев в реверансе, миссис Райе не спускала с Элли добрых глаз.
«Наконец-то дружелюбное лицо», — подумала Элли. То же самое можно сказать об Уэбстер, которая, как узнала Элли, была главной горничной.
Что ж, могло быть и хуже.
Так вскоре и получилось. Как только знакомство закончилось, Уиган, Райе и Уэбстер ушли, оставив Элли на милость миссис Лич.
— Сейчас, миледи, — объявила экономка, — вы можете осмотреть служебные помещения.
Элли как ягненок последовала за ней в недра дома.
Служебные помещения были впечатляющи. Зал для слуг, три отдельные кухни, прачечные, сушильные, еще какие-то комнаты, назначения которых Элли не знала. Все сверкало безукоризненной чистотой. Элли с воодушевлением высказывала свое мнение, но с таким же успехом могла бы разговаривать с деревянным поленом. Миссис Лич всего лишь исполняла свой долг и не более того.
В конце осмотра Элли сказала:
— Благодарю вас, миссис Лич. Я уверена, мы прекрасно поладим. Если у вас возникнут проблемы, моя дверь всегда открыта для вас.
Тонкие брови экономки поползли вверх.
— Спасибо, миледи, — сказала она. — Но здесь хозяйка леди Френсис. Я получаю распоряжения от нее.
— Конечно, — тут же ответила Элли.
У нее было такое ощущение, будто ее ударили в солнечное сплетение. Леди Френсис — вдова Седрика. Естественно, она давно командует слугами. Другого и быть не может, сердито сказала себе Элли, хотя теперь по праву это ее дом.
Но пренебрежительное отношение было неприятно. Элли резко повернулась и ушла.
Когда Джек объяснил, почему они едут в Кенсингтон, Элли оторвалась от мрачных размышлений.
— Там находятся конюшни, — сказал он. — Мы едем покупать вам лошадь.
После испытанного от встречи с экономкой унижения Элли хотелось спасти день свадьбы, который оказался таким грустным.
— Я всегда хотела иметь лошадь.
— В нашей семье все женщины ездят верхом, и, насколько я помню, вы тоже были прекрасной наездницей.
— Скорее посредственной, — скромно ответила Элли. Джека подвела память. Когда-то Элли сидела позади него на лошади, перепуганная до безумия. С тех пор она научилась ездить верхом, но исключительно черепашьим шагом.
— У меня не было практики, — сказала она, отвечая на его молчаливый вопрос.
— Мы это скоро исправим.
У Элли задрожали поджилки.
— Что еще вам бы хотелось во мне исправить?
— Коли уж вы спросили, — любезно ответил Джек, — то ваш гардероб. И не смотрите на меня так, Элли. Я не придираюсь. Я уверен, что ваш гардероб прекрасно соответствовал вашей роли компаньонки молодой леди. Но теперь у вас иное положение. Вы будете сопровождать мою сестру на разнообразные приемы. Нравится вам это или нет, вы обе будете на виду. Если я щедр к своей сестре, то буду еще более щедрым по отношению к жене.
В этом есть смысл. Элли никогда не пренебрегала своим долгом, в этом случае удовольствие от нарядов не станет грехом.
— Я постараюсь не разорить вас, — с легким сердцем сказала она.
— О, я в этом уверен.
Джек улыбнулся. Элли ответила ему. Возникла атмосфера удивительной гармонии.
Поездка была долгой и приятной, кучер не скоро остановил карету перед воротами Клоувердейла. Это было внушительное предприятие. Два длинных ряда конюшен стояли против друг друга. По вымощенному булыжником двору сновали конюхи с упряжью и седлами, другие верхом прогуливали лошадей по кругу в огороженном загоне. Были тут и посетители, приехавшие, как и они, купить лошадь.
Владел всем этим хозяйством, как пояснил Джек, Огастус Райдер, его семья из поколения в поколение разводила лошадей. Многие победители скачек на ипподроме в Ньюмаркете вышли из конюшен Райдера. Пожилой мужчина был несколько эксцентричным. Он столь же придирчиво рассматривал покупателей, как они — предмет покупки. И если покупатель не нравился ему, Райдер ничего не продавал.
Конюх лет пятидесяти с небольшим, невысокий и худой как жердь, с синими глазами, которые казались еще более синими на его продубленном ветром лице, подойдя к ним, приподнял шляпу.
— Мистер Райдер у себя в кабинете, ваше сиятельство, — сказал он и отошел к другому джентльмену.
Элли с удовольствием вдохнула запах лошадей и седельной кожи. Она не уловила даже намека на запах навоза. Это говорило о том, что хозяин держит конюшни в образцовом состоянии.
Подняв глаза, она заметила, что Джек наблюдает за ней. Растерянно пожав плечами, словно ее поймали на чем-то недозволенном, Элли сказала:
— В душе я деревенская девушка, провинциалка. Джек усмехнулся:
— Для Авроры это странно… Гармонии как не бывало.
— Не заставляйте мистера Райдера ждать, — холодно сказала Элли.
Обойдя с мистером Райдером стойла, Элли выбрала двух лошадей, которых вывели в загон, чтобы их можно было рассмотреть более тщательно. Джеку больше приглянулся двухлетний мерин. Он одобрил его гордую стать и уверенность. Но эти достоинства не пришлись Элли по вкусу.
— Джек, — мягко возразила она, — я сказала, что умею ездить верхом, но не говорила, что служила в кавалерии.
— Вы сами его выбрали, — развел руками Джек.
— Знаю, но я потом передумала. За Брутом, так, кажется, его зовут, нужен глаз да глаз. Я еще не села в седло, а уже дрожу от страха, как желе на тарелке.
Она выбрала эту лошадь, чтобы угодить Джеку, чтобы походить на дерзких женщин, которые ему нравились. Но Брут испугал ее.
Конюх похлопал Брута по шее.
— Ее сиятельство права, — сказал он. — Бруту нужна твердая, опытная рука. А у Черныша добрый нрав.
— Он выглядит старше других, — сказала Элли конюху.
— Да, — ответил тот. — Но Черныш не из наших. Он попал к нам жеребенком. Он был голодный и боялся собственной тени. Мистер Райдер взял его. — В голосе конюха сквозила гордость. — И посмотрите теперь на него. Может быть, оседлать его и вы прокатитесь по треку?
— Спасибо. С удовольствием.
Грум послал мальчика за седлом, а Элли подошла к Чернышу. Он с любопытством посмотрел на нее, но не проявил нервозности. Он тронул мягкими губами ее протянутую руку и шумно фыркнул.
Джек с улыбкой смотрел на нее, потом отошел к окликнувшим его знакомым. Когда Джек ушел, джентльмен, слонявшийся у изгороди, подошел к Элли.
— Интересно, помните ли вы меня, леди Роли? — сказал он.
Она увидела красивого мужчину приблизительно ее возраста с волосами цвета спелой пшеницы, дерзким взглядом и кривой улыбкой.
— Я Пол Дерби, — сказал незнакомец, — поверенный лорда Кардвейла. Вероятно, вы помните моего отца. Он был поверенным лорда Кардвейла пока не умер.
Лицо Элли прояснилось.
— Я помню вас обоих. Но с вами я встречалась всего раз или два. Когда я жила у кузена, вы учились в университете. Как ваши дела, мистер Дерби?
Внешне беседа была совершенно банальной, но Элли чувствовала какой-то дискомфорт. Казалось, мистер Дерби чересчур любопытствует о Робби — где он, когда вернется в университет, какой колледж посещал? Элли на все вопросы отвечала туманно. Они вызвали у нее в памяти разговор, который завела утром Доротея на свадебном торжестве. Тогда Элли тоже уклончиво отвечала о планах Робби.
Сделав круг, они подъехали к загону.
— Кто тренировал Черныша? — спросила конюха Элли.
— Мистер Райдер, мэм. Никто не верил, что это возможно, но он всем доказал, что они ошибались. Терпение и настойчивость — вот старый девиз Райдеров. Я никогда не думал, что мистер Райдер расстанется с Чернышом, но его сиятельство его уговорил.
Элли была озадачена.
— Вы хотите сказать, что мой муж выбрал Черныша для меня?
— Да, выбрал и купил. Теперь она была изумлена.
Когда они вернулись в загон, Джек помог ей спешиться.
— Вы лучшая наездница, чем думаете.
— Спасибо за Черныша! Но вы уже все знали. Джек смерил ее взглядом.
— Оказывается, у конюха длинный язык. Хорошо, если вам не нравится Черныш, мы выберем для вас другую лошадь, но не Брута. У него буйный нрав. Никогда не знаешь, чего от него ждать.