Страница:
И потом, была еще Люси Райдер.
Розамунда поморщилась, вспомнив свои резкие слова, брошенные ему в лицо: «Значит, ты предпочитаешь мне женщину, предавшую тебя?» Как могла она быть такой черствой? «Прости меня, Люси», — с раскаянием прошептала она в темноту.
Такова была ее первая брачная ночь. Что она делает здесь, одна в своей постели, когда ее муж — она смаковала это слово — возможно, точно так же не находит себе места от одиночества. Не такой она представляла свою первую брачную ночь. Каковы бы ни были разногласия между ними, Ричард не заслужил ее холодности.
С этой мыслью она откинула одеяло, вскочила и принялась лихорадочно одеваться. Десять минут спустя она покинула замок и медленно пошла к дому Ричарда. В окне не было света, и она представила, как он ворочается в темноте без сна. Полная раскаяния, она повернула ключ в замке и вошла внутрь.
— Ричард?
Нет ответа. Она сразу же почуяла неладное. В комнате было холодно, в камине не тлели угли. Она на ощупь нашла трутницу и довольно скоро зажгла свечу.
Постель была застлана, и ничто в маленькой комнате не указывало на то, что еще недавно она была обитаема. Розамунда подошла к шкафу и выдвинула все ящики. Они были пусты.
С тревожно бьющимся сердцем она выскочила за дверь и быстро прошла к комнате Харпера. На двери висел замок. Она открыла его, но там ее встретил такой же холод, как и в каморке Ричарда.
Очень медленно, словно в тумане, она вернулась обратно и села на один из стульев в пустой, холодной комнатушке.
Он покинул ее без единого слова прощания. Негодяй! Пусть она убежала, хлопнув дверью, не дав ему шанса объясниться, но ведь он мог пойти за ней, заставить выслушать его.
«Я уезжаю, ты остаешься».
— Ха! — звонко сказала она пустой комнате. — Это ты так считаешь, Ричард Мэйтленд!
Он собирался ехать в Лондон, но не оставил адреса, где его найти. Он явно не доверял ей и не рассчитывал на ее помощь. После всего, что с ними случилось, он должен был знать ее лучше.
Что ж, у нее теперь есть свой дом в Лондоне. Правда, пока нет ключей от него, но можно остановиться в Кларендоне, пока стряпчие не уладят формальности. Она заставит Ричарда прийти к ней, и уж тогда выскажет все, что о нем думает. Он относился к ней как к бесполезной игрушке, которая только и годится на то, чтобы поставить на полку и сдувать пыль, потому что она слишком хрупкая и может нечаянно разбиться.
О, как он ошибался!
Когда Розамунда возвращалась в замок, глаза ее были сухи, а спина гордо выпрямлена.
23
Розамунда поморщилась, вспомнив свои резкие слова, брошенные ему в лицо: «Значит, ты предпочитаешь мне женщину, предавшую тебя?» Как могла она быть такой черствой? «Прости меня, Люси», — с раскаянием прошептала она в темноту.
Такова была ее первая брачная ночь. Что она делает здесь, одна в своей постели, когда ее муж — она смаковала это слово — возможно, точно так же не находит себе места от одиночества. Не такой она представляла свою первую брачную ночь. Каковы бы ни были разногласия между ними, Ричард не заслужил ее холодности.
С этой мыслью она откинула одеяло, вскочила и принялась лихорадочно одеваться. Десять минут спустя она покинула замок и медленно пошла к дому Ричарда. В окне не было света, и она представила, как он ворочается в темноте без сна. Полная раскаяния, она повернула ключ в замке и вошла внутрь.
— Ричард?
Нет ответа. Она сразу же почуяла неладное. В комнате было холодно, в камине не тлели угли. Она на ощупь нашла трутницу и довольно скоро зажгла свечу.
Постель была застлана, и ничто в маленькой комнате не указывало на то, что еще недавно она была обитаема. Розамунда подошла к шкафу и выдвинула все ящики. Они были пусты.
С тревожно бьющимся сердцем она выскочила за дверь и быстро прошла к комнате Харпера. На двери висел замок. Она открыла его, но там ее встретил такой же холод, как и в каморке Ричарда.
Очень медленно, словно в тумане, она вернулась обратно и села на один из стульев в пустой, холодной комнатушке.
Он покинул ее без единого слова прощания. Негодяй! Пусть она убежала, хлопнув дверью, не дав ему шанса объясниться, но ведь он мог пойти за ней, заставить выслушать его.
«Я уезжаю, ты остаешься».
— Ха! — звонко сказала она пустой комнате. — Это ты так считаешь, Ричард Мэйтленд!
Он собирался ехать в Лондон, но не оставил адреса, где его найти. Он явно не доверял ей и не рассчитывал на ее помощь. После всего, что с ними случилось, он должен был знать ее лучше.
Что ж, у нее теперь есть свой дом в Лондоне. Правда, пока нет ключей от него, но можно остановиться в Кларендоне, пока стряпчие не уладят формальности. Она заставит Ричарда прийти к ней, и уж тогда выскажет все, что о нем думает. Он относился к ней как к бесполезной игрушке, которая только и годится на то, чтобы поставить на полку и сдувать пыль, потому что она слишком хрупкая и может нечаянно разбиться.
О, как он ошибался!
Когда Розамунда возвращалась в замок, глаза ее были сухи, а спина гордо выпрямлена.
23
Джордж Уиверс был застигнут врасплох, увидев в своем кабинете майора Дигби и капитана Уорсли. Предполагалось, что они станут встречаться в нейтральных местах — в джентльменских клубах или на светских раутах. Он не хотел, чтобы сложилось впечатление об их более тесном общении.
Внешне он излучал гостеприимство, однако в душе клокотал от ярости. Любая ниточка, связывавшая его с Ричардом Мэйтлендом, была поводом для беспокойства. А Дигби все еще занимался поисками Мэйтленда. Уиверс исполнил свою роль, подсказав, где его следует искать и кого опрашивать. Однако сделал он это под маской стороннего наблюдателя, донесшего до властей подслушанные сплетни, как и положено законопослушному гражданину. Такая тактика дала результаты. С одной стороны, Дигби продолжал держать его в курсе следствия. С другой, он делал это, соблюдая дистанцию, и Уиверс рассчитывал и в дальнейшем сохранить подобное положение вещей.
Однако следствие не продвинулось ни на йоту, и это приводило Уиверса в бешенство. Прошло три недели, а Мэйтленд словно в воду канул. Не в его привычках было затаиваться и пережидать опасность, это Уиверс проверил на себе. Однажды он имел неосторожность пустить Мэйтленда по своему следу и горько пожалел об этом. Он хорошо усвоил урок.
— Проходите, присаживайтесь, — приветствовал он гостей.
Пока Дигби и Уорсли устраивались на стульях, Уиверс подошел к окну и выглянул на улицу. День клонился к вечеру, и жизнь на Бонд-стрит бурлила по обыкновению. По обе стороны улицы медленно двигались экипажи, направляясь в сторону Оксфорд-стрит или Пикадилли. Толпа хорошо одетых людей перетекала из магазина в магазин. Он не увидел ничего необычного, никто не следил за его дверью.
Догадавшись о его мыслях, Дигби заверил:
— Никто не видел, как мы входили в здание. Мы воспользовались черным ходом.
Придав лицу любезное выражение, Уиверс повернулся к посетителям.
— Рад слышать. Знаете, мистер Дигби, я уже жалею, что ввязался в расследование. Я так и не разобрался, с кем мы имеем дело. Слышал, Мэйтленд жестоко расправляется с людьми, выдавшими его. Поэтому надеюсь на вашу скрытность, так как мне не хотелось бы оказаться в числе его врагов.
— Не беспокойтесь, мистер Уиверс, — довольно едко заметил майор Дигби. — Я никогда не выдаю своих источников, иначе они бы быстро иссякли.
Именно это и хотел услышать Уиверс. Он посмотрел на Уорсли, который энергично помотал головой.
— У нас много источников информации, и все они конфиденциальны.
— Я знаю кого-то из них?
Уорсли рассмеялся его шутке, Дигби же сохранял каменное выражение лица.
— Что-нибудь выпьете? — предложил Уиверс на правах радушного хозяина. — Кофе, бренди?
— Нет, спасибо, — отказался Дигби.
Уиверс сел в кресло.
— Тогда перейдем к делу?
Дигби глубоко вздохнул. С перекошенным от ярости лицом он сказал:
— У меня в запасе два дня, чтобы найти Мэйтленда. Если мне этого не удастся, меня отстранят от поисков.
— Но это абсурд! — с неподдельным изумлением воскликнул Уиверс.
— Тем не менее это так. Заместитель министра вызвал меня в свой кабинет меньше часа назад и раскрыл все карты. Они считают, что я провалил дело. — Дигби сжал кулаки, словно намереваясь кого-то ударить. — Самое обидное, что они не понимают: меня подставили именно те, кто громче всех требует результатов.
Чувствуя, как злоба захлестывает его, Дигби набрал в легкие побольше воздуха.
— Я умолял их позволить мне вызвать леди Розамунду на допрос к нам и Харпера тоже, но Ромси имеет влияние на министра и настаивает, что его дочь можно допрашивать только в Твикенхэм-хаус и лишь в его присутствии.
— Вы считаете, что леди Розамунда и этот Харпер что-то скрывают?
Дигби невесело усмехнулся.
— Мэйтленд мастерски убедил девушку в своей невиновности. Думаю, она знает больше, чем говорит. А что до перебежчика Харпера, то он по уши увяз в этой истории. Сначала он помог бывшему патрону бежать из Ньюгейта, а потом позарился на награду, обещанную герцогом за освобождение дочери, и таким образом обелил себя. Неудивительно, что он переметнулся под защиту герцога. Держу пари, он боится сказать лишнее, на случай, если Мэйтленд решит расправиться с подельни-ком.
Уиверс сочувственно вздохнул. Он самостоятельно пришел к тем же выводам, но, в отличие от Дигби, ему не хотелось, чтобы леди Розамунду допрашивали в Особом отделе. Неделю назад он думал иначе, но сейчас его одолевала тревога. Она была убеждена в невиновности Мэйтленда. Но что именно она знала?
Вслух же он сказал:
— Я слышал, прошлой ночью на одного из гостей леди Розамунды было совершено нападение. Мог это быть Мэйтленд?
— Вряд ли. Ведь целились в принца Михаэля. Скорее всего, это был его земляк, затаивший на него злобу.
Уиверс никогда не был высокого мнения о представителях власти или агентах разведки, однако на этот раз они превзошли самих себя. По крайней мере не приходилось волноваться, что они выйдут на след стрелявшего.
— А что с Хью Темплером? — спросил он.
— Уорсли, расскажите! — обратился Дигби к капитану.
Уорсли откашлялся.
— Он с женой уехал в свое поместье в Оксфордшире совершенно открыто. Мы приглядываем за ним, и если он что-нибудь задумает, мы узнаем первыми.
Уиверс кивнул. Он забыл о присутствии Уорсли. Сыщик относился к тому неприметному типу людей, что совершенно сливаются с фоном. Однако он знал столько же, сколько Дигби, и, вздумай Уиверс предпринять что-либо против Дигби, ему придется принять в расчет и его подчиненного.
Он посмотрел на майора.
— Я ценю вашу откровенность, но не понимаю, какое отношение все это имеет ко мне.
Дигби словно не расслышал. Он вскинул вперед руку.
— Мэйтленд был у меня в руках, — он сжал пальцы в кулак, — но в последний момент меня опередили Темплер и Харпер.
— Вы считаете, они намеренно дали Мэйтленду уйти?
— Они вполне могли сделать это. — Помолчав, Дигби посмотрел ему прямо в глаза. — Что мне нужно, так это еще один Дансмур.
Сердце Уиверса сжалось. Произошло то, чего он и боялся — его связь с Ричардом Мэйтлендом выходила наружу.
Между тем Дигби продолжал:
— У меня нет выбора, кроме как настоятельно спросить вас, откуда вам известно про дом Мэйтленда.
Уиверс развел руками.
— Я же говорил, что услышал о нем в одном из клубов, где бываю. Разве это имеет значение?
— Да. Мне нужно имя.
— Что ж… — Уиверс посмотрел на свои ладони и придал лицу печальное выражение. — Я не хочу ни на кого навлекать неприятности.
Дигби стиснул зубы.
— Никто не собирается доставлять кому-либо неприятности. Мне нужна только информация. Если ваш друг знал о Дансмуре, он, возможно, знает, где еще его можно искать. Господи, у меня всего лишь два дня.
Уиверс беспомощно пожал плечами.
— Я был бы рад помочь, но это будет предательством по отношению к моему другу. Я не назову вам его имени без его разрешения.
— А теперь послушайте меня! — Дигби подался вперед, все его тело напряглось. — На карту поставлена моя карьера. Если я не найду Мэйтленда, то могу закончить свои дни в какой-нибудь дыре на краю земли. Мне сейчас не до хороших манер, понимаете? — Он встал. — У вас есть время до восьми вечера. Вы знаете, где меня искать. Приведите своего друга или дайте какую-то зацепку, но не приходите с пустыми руками.
От явной угрозы кровь бросилась в голову Уиверса. Никто не говорил с ним подобным тоном с тех пор, как он был неоперившимся юнцом. Он поклялся себе, что Дигби заплатит за свою заносчивость.
Однако сейчас он умерил свой пыл и вполне хладнокровно поинтересовался:
— Кто еще будет там?
— Только Уорсли и я, так что скажите своему другу, что в его тайну будут посвящены лишь трое.
Проводив гостей, Уиверс вернулся в кабинет. Он тяжело дышал, лицо исказила злобная гримаса.
Все пошло прахом. Он собирался задержаться в Лондоне лишь до казни Мэйтленда. Надо было следовать первоначальному плану и отплыть в Чарльстон, тогда его никогда бы не нашли. Сейчас же он чувствовал, что угодил в капкан.
Если бы мальчишка был здесь, он разочаровался бы в нем.
Эта мысль постепенно вернула ему самообладание. Мальчишка боготворил его, считая неуязвимым. Но мальчишка тоже становился проблемой. Он быстро повзрослел, да и знал слишком много.
Он медленно и глубоко вздохнул. Ему нужно изучить все проблемы по очереди и к каждой найти свое решение: леди Розамунда, Питер Драйден, Дигби, Уорсли, мальчишка.
Так-то лучше. В восемь вечера у Дигби дома. Свидетелей не будет. Эту проблему он решит с радостью.
— Вы действительно думаете, что друг рассказал ему про Дансмур?
— Как еще он мог узнать про него? Он в Англии недавно.
— Странно, — пробормотал Уорсли. — Очень странно.
— Что именно? — потребовал объяснений Дигби, теряя терпение.
— История с Дансмуром. Почему Уиверс знал о нем, когда никто не знал? Возможно, этот Уиверс не так-то прост, как кажется.
Дигби нахмурился.
— Сейчас уже поздно задумываться по этому поводу. У нас осталось два дня на поимку Мэйтленда. Помни, что, если меня отправят служить в какую-нибудь дыру, ты последуешь за мной. — Он глубоко вздохнул. — Послушай, давай сначала упрячем Мэйтленда за решетку, а потому вплотную займемся Уиверсом.
Каспар сосредоточился на игре, однако мысли Ричарда витали далеко от шахматной доски. Ему хотелось поговорить.
— Расскажи мне еще раз, — попросил он, — что сказал хозяин гостиницы о той ночи, когда убили Люси Райдер.
Каспар хмуро взглянул на него.
— Ты не возражаешь, если я обдумаю свой следующий ход? Я уже рассказал тебе все, что узнал.
— Каспар, это всего лишь игра. Мне даже не верится, что ты потрудился взять с собой шахматы.
— Это дорожный набор. Он прошел со мной всю Испанию, и я не видел причин не взять его сейчас.
С этим Ричард не мог спорить. Солдаты часто страдали суевериями. Он не считал себя суеверным, однако носил в сапоге охотничий нож, который отец подарил ему на пятнадцатилетие. И потом, ему многие годы служила талисманом шахматная фигура, подаренная Розамунде на день рождения. Она тоже прошла с ним всю Испанию.
Каспар пошел ладьей, укрепляя позицию коня для атаки на короля Ричарда.
— Твой ход. — Он был в трех шагах от победы.
— Я не пойду, пока ты не повторишь все, что знаешь.
Каспар сердито взглянул на Ричарда и скрестил руки на груди. Поскольку Ричард не рисковал показаться в гостинице, где убили Люси Райдер, Каспар взял на себя труд расспросить хозяина этим утром. В его визите не было ничего подозрительного, поскольку со времени процесса гостиницу буквально осаждали любопытные зеваки, а владельцу гостиницы доставляла удовольствие роль знаменитости.
Рассказ хозяина ничем не отличался от его показаний в суде, однако у Каспара были приготовлены вопросы, которые ему не задавали.
— Кто первым появился на месте преступления, когда прозвучал выстрел? — спросил Ричард.
— Мистер Фрэнк Смит и его сын, — в который раз повторил Каспар Ричарду. — Или же они были в числе первых. Хозяин отослал мальчика, посчитав, что не следует в столь юном возрасте становиться свидетелем кровавого преступления.
— На одежде мальчика была кровь?
— По словам хозяина, в комнате трудно было не запачкаться, а паренек оказался прямо у кровати. Да, на одежде мальчика была кровь, но хозяин не увидел в этом ничего странного. Он потребовал вывести мальчика, и отец увел его.
— Они были постояльцами?
— Ты же знаешь, что да. Я уже говорил. Смит постоянно останавливался в этой гостинице. В этот раз он впервые приехал с сыном. Однако после убийства они не переступали порога гостиницы, и адреса тоже не оставили. Мы их никогда не найдем.
— Возможно, но жаль, что я не знал этого раньше. Дело начинает проясняться, ты не находишь? Как мужчина и мальчишка, бывшие со мной в комнате Люси, могли исчезнуть незамеченными? Почему никто не видел, как они покидают гостиницу? Потому что они не ушли. Они были среди постояльцев, сбежавшихся на шум. А когда хозяин приказал всем выйти, они просто ушли в свой номер.
— М-да, — протянул Каспар. — Звучит правдоподобно. Но ведь это рискованно. А если бы ты не потерял сознание?
Ричард усмехнулся.
— В этом слабое место моей версии. Но мне кажется, что эти двое любят рисковать.
— И ты считаешь, что нечто подобное случилось и на балу в честь Розамунды? Убийца, выстрелив в мисс Драйден, не ушел, а вернулся в зимний сад?
— Я выскажу свое мнение на этот счет завтра, когда задам мисс Драйден несколько вопросов.
Бросив взгляд на доску, он сделал ход конем.
— А что, если…
— Не могу поверить! — перебил его Каспар. — Как же я упустил момент! Где ты научился играть в шахматы?
Ричард улыбнулся. Ему нечасто удавалось почувствовать превосходство над своим великолепным шурином.
— Полагаю, шах и мат через два хода. — Он заменил ладью Каспара своим конем и поставил ладью к уже выигранным фигурам. — В Испании, — ответил он на вопрос. — Меня научил наш шифровальщик. Никто не мог обыграть его. Обычные шахматы казались ему слишком медленными, поэтому он поменял поля на доске, чтобы ускорить темп. В такую игру стоило играть. Видишь ли…
Он замолчал, услышав стук в дверь.
— Должно быть, это Харпер, — заявил Каспар.
Ричард открыл дверь, держа в руке пистолет. В комнату действительно вошел Харпер, но его не так-то легко было узнать. Он был в темно-красной ливрее, голову венчал безупречно белый парик, на руках красовались такие же белые перчатки. Что до Ричарда с Каспаром, они нарядились ремесленниками.
— Есть какие-то сообщения? — спросил Ричард.
— Одно.
Харпер протянул записку, которую забрал в клубе Сент-Джеймс, в котором состоял Каспар. Так они получали весточки о том, что происходит в Твикенхэм-хаус.
Ричард сломал печать и быстро пробежал глазами содержание записки.
Каспар хладнокровно заметил:
— Последний раз мою почту читали посторонние, когда я учился в Итоне.
— Что? — рассеянно переспросил Ричард, не отрывая глаз от текста.
— Записка. Кажется, она адресована мне.
— Чистая формальность, — парировал Ричард. — Она от Джастина. Он в городе, остановился в «Кларендоне». — Он посмотрел на Каспара. — И с ним Розамунда.
Каспар взял у него письмо и прочитал его.
— Она приехала в город, чтобы подготовиться к переезду в свой дом.
— Какой дом? — нахмурился Ричард.
— А ты не знал? Она арендовала дом в Блумсбери. Еще до того, как стала замужней женщиной. Мило, правда?
Ричард кивнул.
— Да, я помню. Дворецкий что-то говорил мне, да у меня вылетело из головы.
— Переделывая дом, она отвлечется. Джастин присмотрит за ней.
Ричард постарался расслабиться.
— Надеюсь. Но все же мне было бы спокойнее, останься она в Твикенхэме. Я не хочу, чтобы она…
— Чтобы она… что?
— Вмешивалась, подвергалась опасности, не знаю. — Он мрачно усмехнулся. — Думаю, мне следует навестить свою упрямую женушку и выяснить, что у нее на уме.
Каспар расхохотался, однако Ричарду было не до смеха. Они играли не в детские игры. Через час, когда стемнеет, он собирался нанести запоздалый визит майору Дигби. Колесо завертелось, и нельзя допустить, чтобы Розамунда оказалась на его пути.
Харпер вдруг застонал, и сообщники разом вскочили.
— Что случилось? — спросил Каспар.
Харпер вытянул левую руку. Белоснежная перчатка была заляпана мадерой, которую он наливал из графина в бокал. Харпер любил мадеру почти так же сильно, как пиво.
— И только-то? — Ричард расхохотался.
— У меня нет другой пары, — страдальчески объяснил Харпер. — О, вы можете смеяться, сударь, но мы с мистером Темплером поймали убийцу только благодаря тому, что он не знал, как важны белые перчатки для слуги. Мне придется их отстирать, или все узнают, что я притворщик.
Он все еще пытался вернуть перчаткам утраченную белизну, когда Ричард и Каспар отправились к Дигби. Ричард был намерен появиться перед майором в одиночестве. Он был благодарен Каспару за помощь, но без колебаний заявил, что нет необходимости натравливать власти и на него. За содействие преступнику ему грозила отправка в колонии или еще что похуже.
Выслушав пылкую речь Ричарда, Каспар похлопал его по плечу.
— Ты просто прелесть, — сказал он и засмеялся, когда Ричард непонимающе уставился на него.
Подъехав в кэбе к дому Дигби, они увидели множество людей, толпящихся у дверей.
— Это ищейки с Бонд-стрит, — сказал Ричард. — Я узнал одного из них, офицера Ранкина. Поезжай мимо и остановись на углу, — велел он кучеру.
Каспар, которому не грозило быть узнанным, подошел к дому. Он вернулся через несколько минут и молча сел в карету.
— Дигби и Уорсли, — его голос странно дрогнул, — убиты. Уорсли выстрелили в голову, а Дигби перерезали горло. В саду нашли тело подростка, тоже с перерезанным горлом. Его не опознали.
В мозгу Ричарда словно сверкнула молния. Вопросы и впечатления быстро сменяли друг друга.
— Куда мы теперь? — спросил Каспар.
— К Розамунде.
Розамунда с Джастином присоединилась к Ричарду, Каспару и Харперу в «Черном монахе», и теперь все пятеро сидели за столом, на котором был сервирован поздний ужин. Розамунда и Ричард не сводили глаз друг с друга. Остальные делали вид, что увлечены едой.
— Ненавижу брюссельскую капусту, — сказал Джастин, прерывая напряженное молчание, повисшее за столом.
— Попробуй салат, — предложил ему брат. — Он недурен.
— Салат с тушеной говядиной? — Джастин скорчил гримасу. — Они не сочетаются.
— Тогда возьми ломоть хлеба, — невежливо вмешался Харпер.
Джастин послушался, обмакнул хлеб в подливу и с удовольствием съел.
Харпер был удивлен. Он привык есть именно так, но в столь утонченной компании всячески сдерживал себя. Теперь же он широко улыбнулся, взял кусок хлеба и последовал примеру Джастина.
Ричард произнес:
— Дигби и Уорсли оба убиты сегодня. Думаю, их убил человек, охотящийся за мной. А убитый юноша, скорее всего, был его сообщником. Возможно, они поссорились, или мальчик переоценил свою значимость. Ты понимаешь, с каким мерзавцем мы имеем дело?
— Да, — тихо ответила Розамунда. — Но я не имею к ним никакого отношения. Мне ничего не угрожает.
Она поразилась тому, как спокойно звучал ее голос, в то время как нервы были взвинчены до предела. Она перепугалась до смерти, когда в ее спальню в «Кларен-доне» крадучись вошли Ричард и Каспар, подобно двум пантерам в поисках добычи. Она приняла их за воров и закричала бы, если бы Ричард не прыгнул на нее и не закрыл ей рот рукой. Услышав о печальной участи, постигшей Дигби, Уорсли и неизвестного юношу, она испугалась, но не за себя, за Ричарда, испугалась до глубины души. Она знала, что в мире существует зло, но никогда оно еще не подбиралось к ней так близко.
Если бы она вернулась в Твикенхэм, сейчас она не находила бы себе места от тревоги за Ричарда. Она не просила привозить ее в «Черный монах», но сейчас она здесь и уезжать не собирается.
— Ты не можешь остаться, — настаивал Ричард. — Я опасен для всех, кто со мной связан. Если ты будешь в Лондоне, я не смогу сосредоточиться на деле, волнуясь за тебя.
— Ты считаешь Твикенхэм безопасным местом? — Она взялась за вилку, посмотрела на свою тарелку и положила вилку на место. — Ты что, забыл, что приключилось с Пруденс?
Каспар вздохнул.
— Все это очень интересно, но не могли бы вы выбрать для ссоры другое место и время. Очень хочется пообедать.
Ричард встал, схватил Розамунду за запястье и почти вытолкал в другую комнату.
Джастин покачал головой. Понизив голос до шепота, он сказал:
— Если они ведут себя так после свадьбы, что с ними будет через пару лет?
— Да через пять минут станут ворковать как голубки, — вставил Харпер.
Джастин скептически посмотрел на него.
— Откуда тебе знать, закоренелому холостяку?
— Не знаю, с чего вы взяли, что я холостяк, — обиженно возразил Харпер. — Я сменил трех жен и кое-что знаю о семейной жизни. Кому еще хлеба?
Он закрыл дверь и привлек Розамунду к себе. Он тяжело дышал, неясный свет уличного фонаря рисовал причудливые тени на его лице.
— Розамунда, — хрипло прошептал он, и в его голосе слышались мольба и упрек.
Она взяла его ладони и прижала к своим щекам. Из ее глаз хлынули слезы.
— Прости меня за ту глупую ссору, — покаянно сказала она. — Ты был прав, мне следовало смириться: Просто я не представляю, что буду делать, если с тобой что-то случится. Но я не хотела, чтобы мы расстались, наговорив друг другу глупостей. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на пустые ссоры.
Весь стройный ряд аргументов, заготовленных им, чтобы убедить Розамунду внять голосу разума, рухнул. Пробормотав проклятие, он накрыл ее губы своими и прижал ее к себе так крепко, словно боялся, что она ускользнет.
В жизни он постоянно сталкивался с убийствами, предательством и подлостью. Людские пороки насквозь пропитали его душу. Розамунда же была родником чистейшей воды, какая встречается лишь в горах Шотландии. Погружаясь в нее, он словно очищался.
Розамунда испытывала похожие ощущения. В его объятиях она черпала силу противостоять любому злу.
Не размыкая объятий, они добрались до постели и рухнули в нее. Ричард приподнялся, пожирая Розамунду глазами. Она была прекрасна — темные волосы разметались по подушке, лицо в неясном свете казалось высеченным из мрамора самых изысканных оттенков. Он с наслаждением запустил пальцы в шелк ее волос. Розамунда была красива, смела, великодушна. Он не заслуживал ее, но был не в силах от нее отказаться. Она была нужна ему как воздух.
Когда она провела рукой по его спине, по его телу разлилась волна желания. Он коснулся губами ее шеи, вдыхая ее аромат, и она выгнулась навстречу его поцелуям. Ее нежность обволакивала его, словно бархат. Он не заметил, как она расстегнула пуговицы его рубашки, и когда ее пальцы заскользили по обнаженной коже, он едва не застонал. Но, призвав на помощь всю силу воли, он все же высвободился из ее объятий. Он привел ее сюда, чтобы поговорить. Однако Розамунда и не подумала останавливаться. Ее дрожащие пальцы уже расстегивали его брюки.
Внешне он излучал гостеприимство, однако в душе клокотал от ярости. Любая ниточка, связывавшая его с Ричардом Мэйтлендом, была поводом для беспокойства. А Дигби все еще занимался поисками Мэйтленда. Уиверс исполнил свою роль, подсказав, где его следует искать и кого опрашивать. Однако сделал он это под маской стороннего наблюдателя, донесшего до властей подслушанные сплетни, как и положено законопослушному гражданину. Такая тактика дала результаты. С одной стороны, Дигби продолжал держать его в курсе следствия. С другой, он делал это, соблюдая дистанцию, и Уиверс рассчитывал и в дальнейшем сохранить подобное положение вещей.
Однако следствие не продвинулось ни на йоту, и это приводило Уиверса в бешенство. Прошло три недели, а Мэйтленд словно в воду канул. Не в его привычках было затаиваться и пережидать опасность, это Уиверс проверил на себе. Однажды он имел неосторожность пустить Мэйтленда по своему следу и горько пожалел об этом. Он хорошо усвоил урок.
— Проходите, присаживайтесь, — приветствовал он гостей.
Пока Дигби и Уорсли устраивались на стульях, Уиверс подошел к окну и выглянул на улицу. День клонился к вечеру, и жизнь на Бонд-стрит бурлила по обыкновению. По обе стороны улицы медленно двигались экипажи, направляясь в сторону Оксфорд-стрит или Пикадилли. Толпа хорошо одетых людей перетекала из магазина в магазин. Он не увидел ничего необычного, никто не следил за его дверью.
Догадавшись о его мыслях, Дигби заверил:
— Никто не видел, как мы входили в здание. Мы воспользовались черным ходом.
Придав лицу любезное выражение, Уиверс повернулся к посетителям.
— Рад слышать. Знаете, мистер Дигби, я уже жалею, что ввязался в расследование. Я так и не разобрался, с кем мы имеем дело. Слышал, Мэйтленд жестоко расправляется с людьми, выдавшими его. Поэтому надеюсь на вашу скрытность, так как мне не хотелось бы оказаться в числе его врагов.
— Не беспокойтесь, мистер Уиверс, — довольно едко заметил майор Дигби. — Я никогда не выдаю своих источников, иначе они бы быстро иссякли.
Именно это и хотел услышать Уиверс. Он посмотрел на Уорсли, который энергично помотал головой.
— У нас много источников информации, и все они конфиденциальны.
— Я знаю кого-то из них?
Уорсли рассмеялся его шутке, Дигби же сохранял каменное выражение лица.
— Что-нибудь выпьете? — предложил Уиверс на правах радушного хозяина. — Кофе, бренди?
— Нет, спасибо, — отказался Дигби.
Уиверс сел в кресло.
— Тогда перейдем к делу?
Дигби глубоко вздохнул. С перекошенным от ярости лицом он сказал:
— У меня в запасе два дня, чтобы найти Мэйтленда. Если мне этого не удастся, меня отстранят от поисков.
— Но это абсурд! — с неподдельным изумлением воскликнул Уиверс.
— Тем не менее это так. Заместитель министра вызвал меня в свой кабинет меньше часа назад и раскрыл все карты. Они считают, что я провалил дело. — Дигби сжал кулаки, словно намереваясь кого-то ударить. — Самое обидное, что они не понимают: меня подставили именно те, кто громче всех требует результатов.
Чувствуя, как злоба захлестывает его, Дигби набрал в легкие побольше воздуха.
— Я умолял их позволить мне вызвать леди Розамунду на допрос к нам и Харпера тоже, но Ромси имеет влияние на министра и настаивает, что его дочь можно допрашивать только в Твикенхэм-хаус и лишь в его присутствии.
— Вы считаете, что леди Розамунда и этот Харпер что-то скрывают?
Дигби невесело усмехнулся.
— Мэйтленд мастерски убедил девушку в своей невиновности. Думаю, она знает больше, чем говорит. А что до перебежчика Харпера, то он по уши увяз в этой истории. Сначала он помог бывшему патрону бежать из Ньюгейта, а потом позарился на награду, обещанную герцогом за освобождение дочери, и таким образом обелил себя. Неудивительно, что он переметнулся под защиту герцога. Держу пари, он боится сказать лишнее, на случай, если Мэйтленд решит расправиться с подельни-ком.
Уиверс сочувственно вздохнул. Он самостоятельно пришел к тем же выводам, но, в отличие от Дигби, ему не хотелось, чтобы леди Розамунду допрашивали в Особом отделе. Неделю назад он думал иначе, но сейчас его одолевала тревога. Она была убеждена в невиновности Мэйтленда. Но что именно она знала?
Вслух же он сказал:
— Я слышал, прошлой ночью на одного из гостей леди Розамунды было совершено нападение. Мог это быть Мэйтленд?
— Вряд ли. Ведь целились в принца Михаэля. Скорее всего, это был его земляк, затаивший на него злобу.
Уиверс никогда не был высокого мнения о представителях власти или агентах разведки, однако на этот раз они превзошли самих себя. По крайней мере не приходилось волноваться, что они выйдут на след стрелявшего.
— А что с Хью Темплером? — спросил он.
— Уорсли, расскажите! — обратился Дигби к капитану.
Уорсли откашлялся.
— Он с женой уехал в свое поместье в Оксфордшире совершенно открыто. Мы приглядываем за ним, и если он что-нибудь задумает, мы узнаем первыми.
Уиверс кивнул. Он забыл о присутствии Уорсли. Сыщик относился к тому неприметному типу людей, что совершенно сливаются с фоном. Однако он знал столько же, сколько Дигби, и, вздумай Уиверс предпринять что-либо против Дигби, ему придется принять в расчет и его подчиненного.
Он посмотрел на майора.
— Я ценю вашу откровенность, но не понимаю, какое отношение все это имеет ко мне.
Дигби словно не расслышал. Он вскинул вперед руку.
— Мэйтленд был у меня в руках, — он сжал пальцы в кулак, — но в последний момент меня опередили Темплер и Харпер.
— Вы считаете, они намеренно дали Мэйтленду уйти?
— Они вполне могли сделать это. — Помолчав, Дигби посмотрел ему прямо в глаза. — Что мне нужно, так это еще один Дансмур.
Сердце Уиверса сжалось. Произошло то, чего он и боялся — его связь с Ричардом Мэйтлендом выходила наружу.
Между тем Дигби продолжал:
— У меня нет выбора, кроме как настоятельно спросить вас, откуда вам известно про дом Мэйтленда.
Уиверс развел руками.
— Я же говорил, что услышал о нем в одном из клубов, где бываю. Разве это имеет значение?
— Да. Мне нужно имя.
— Что ж… — Уиверс посмотрел на свои ладони и придал лицу печальное выражение. — Я не хочу ни на кого навлекать неприятности.
Дигби стиснул зубы.
— Никто не собирается доставлять кому-либо неприятности. Мне нужна только информация. Если ваш друг знал о Дансмуре, он, возможно, знает, где еще его можно искать. Господи, у меня всего лишь два дня.
Уиверс беспомощно пожал плечами.
— Я был бы рад помочь, но это будет предательством по отношению к моему другу. Я не назову вам его имени без его разрешения.
— А теперь послушайте меня! — Дигби подался вперед, все его тело напряглось. — На карту поставлена моя карьера. Если я не найду Мэйтленда, то могу закончить свои дни в какой-нибудь дыре на краю земли. Мне сейчас не до хороших манер, понимаете? — Он встал. — У вас есть время до восьми вечера. Вы знаете, где меня искать. Приведите своего друга или дайте какую-то зацепку, но не приходите с пустыми руками.
От явной угрозы кровь бросилась в голову Уиверса. Никто не говорил с ним подобным тоном с тех пор, как он был неоперившимся юнцом. Он поклялся себе, что Дигби заплатит за свою заносчивость.
Однако сейчас он умерил свой пыл и вполне хладнокровно поинтересовался:
— Кто еще будет там?
— Только Уорсли и я, так что скажите своему другу, что в его тайну будут посвящены лишь трое.
Проводив гостей, Уиверс вернулся в кабинет. Он тяжело дышал, лицо исказила злобная гримаса.
Все пошло прахом. Он собирался задержаться в Лондоне лишь до казни Мэйтленда. Надо было следовать первоначальному плану и отплыть в Чарльстон, тогда его никогда бы не нашли. Сейчас же он чувствовал, что угодил в капкан.
Если бы мальчишка был здесь, он разочаровался бы в нем.
Эта мысль постепенно вернула ему самообладание. Мальчишка боготворил его, считая неуязвимым. Но мальчишка тоже становился проблемой. Он быстро повзрослел, да и знал слишком много.
Он медленно и глубоко вздохнул. Ему нужно изучить все проблемы по очереди и к каждой найти свое решение: леди Розамунда, Питер Драйден, Дигби, Уорсли, мальчишка.
Так-то лучше. В восемь вечера у Дигби дома. Свидетелей не будет. Эту проблему он решит с радостью.
* * *
Шагая рядом с патроном по Бонд-стрит, Уорсли спросил:— Вы действительно думаете, что друг рассказал ему про Дансмур?
— Как еще он мог узнать про него? Он в Англии недавно.
— Странно, — пробормотал Уорсли. — Очень странно.
— Что именно? — потребовал объяснений Дигби, теряя терпение.
— История с Дансмуром. Почему Уиверс знал о нем, когда никто не знал? Возможно, этот Уиверс не так-то прост, как кажется.
Дигби нахмурился.
— Сейчас уже поздно задумываться по этому поводу. У нас осталось два дня на поимку Мэйтленда. Помни, что, если меня отправят служить в какую-нибудь дыру, ты последуешь за мной. — Он глубоко вздохнул. — Послушай, давай сначала упрячем Мэйтленда за решетку, а потому вплотную займемся Уиверсом.
* * *
Этим же днем, но немного позже, в то время как над городом сгущались сумерки, Ричард и Каспар решили сыграть партию в шахматы, чтобы скоротать время до возвращения Харпера. Они сидели в гостиной апартаментов, снятых в отеле «Черный монах», расположенном неподалеку от Ковент-Гарден. В первую ночь в Лондоне они остановились в другой гостинице, но Ричарду не понравилось расположение номеров. Там не было черного выхода, и в случае опасности они оказались бы запертыми, как звери в клетке.Каспар сосредоточился на игре, однако мысли Ричарда витали далеко от шахматной доски. Ему хотелось поговорить.
— Расскажи мне еще раз, — попросил он, — что сказал хозяин гостиницы о той ночи, когда убили Люси Райдер.
Каспар хмуро взглянул на него.
— Ты не возражаешь, если я обдумаю свой следующий ход? Я уже рассказал тебе все, что узнал.
— Каспар, это всего лишь игра. Мне даже не верится, что ты потрудился взять с собой шахматы.
— Это дорожный набор. Он прошел со мной всю Испанию, и я не видел причин не взять его сейчас.
С этим Ричард не мог спорить. Солдаты часто страдали суевериями. Он не считал себя суеверным, однако носил в сапоге охотничий нож, который отец подарил ему на пятнадцатилетие. И потом, ему многие годы служила талисманом шахматная фигура, подаренная Розамунде на день рождения. Она тоже прошла с ним всю Испанию.
Каспар пошел ладьей, укрепляя позицию коня для атаки на короля Ричарда.
— Твой ход. — Он был в трех шагах от победы.
— Я не пойду, пока ты не повторишь все, что знаешь.
Каспар сердито взглянул на Ричарда и скрестил руки на груди. Поскольку Ричард не рисковал показаться в гостинице, где убили Люси Райдер, Каспар взял на себя труд расспросить хозяина этим утром. В его визите не было ничего подозрительного, поскольку со времени процесса гостиницу буквально осаждали любопытные зеваки, а владельцу гостиницы доставляла удовольствие роль знаменитости.
Рассказ хозяина ничем не отличался от его показаний в суде, однако у Каспара были приготовлены вопросы, которые ему не задавали.
— Кто первым появился на месте преступления, когда прозвучал выстрел? — спросил Ричард.
— Мистер Фрэнк Смит и его сын, — в который раз повторил Каспар Ричарду. — Или же они были в числе первых. Хозяин отослал мальчика, посчитав, что не следует в столь юном возрасте становиться свидетелем кровавого преступления.
— На одежде мальчика была кровь?
— По словам хозяина, в комнате трудно было не запачкаться, а паренек оказался прямо у кровати. Да, на одежде мальчика была кровь, но хозяин не увидел в этом ничего странного. Он потребовал вывести мальчика, и отец увел его.
— Они были постояльцами?
— Ты же знаешь, что да. Я уже говорил. Смит постоянно останавливался в этой гостинице. В этот раз он впервые приехал с сыном. Однако после убийства они не переступали порога гостиницы, и адреса тоже не оставили. Мы их никогда не найдем.
— Возможно, но жаль, что я не знал этого раньше. Дело начинает проясняться, ты не находишь? Как мужчина и мальчишка, бывшие со мной в комнате Люси, могли исчезнуть незамеченными? Почему никто не видел, как они покидают гостиницу? Потому что они не ушли. Они были среди постояльцев, сбежавшихся на шум. А когда хозяин приказал всем выйти, они просто ушли в свой номер.
— М-да, — протянул Каспар. — Звучит правдоподобно. Но ведь это рискованно. А если бы ты не потерял сознание?
Ричард усмехнулся.
— В этом слабое место моей версии. Но мне кажется, что эти двое любят рисковать.
— И ты считаешь, что нечто подобное случилось и на балу в честь Розамунды? Убийца, выстрелив в мисс Драйден, не ушел, а вернулся в зимний сад?
— Я выскажу свое мнение на этот счет завтра, когда задам мисс Драйден несколько вопросов.
Бросив взгляд на доску, он сделал ход конем.
— А что, если…
— Не могу поверить! — перебил его Каспар. — Как же я упустил момент! Где ты научился играть в шахматы?
Ричард улыбнулся. Ему нечасто удавалось почувствовать превосходство над своим великолепным шурином.
— Полагаю, шах и мат через два хода. — Он заменил ладью Каспара своим конем и поставил ладью к уже выигранным фигурам. — В Испании, — ответил он на вопрос. — Меня научил наш шифровальщик. Никто не мог обыграть его. Обычные шахматы казались ему слишком медленными, поэтому он поменял поля на доске, чтобы ускорить темп. В такую игру стоило играть. Видишь ли…
Он замолчал, услышав стук в дверь.
— Должно быть, это Харпер, — заявил Каспар.
Ричард открыл дверь, держа в руке пистолет. В комнату действительно вошел Харпер, но его не так-то легко было узнать. Он был в темно-красной ливрее, голову венчал безупречно белый парик, на руках красовались такие же белые перчатки. Что до Ричарда с Каспаром, они нарядились ремесленниками.
— Есть какие-то сообщения? — спросил Ричард.
— Одно.
Харпер протянул записку, которую забрал в клубе Сент-Джеймс, в котором состоял Каспар. Так они получали весточки о том, что происходит в Твикенхэм-хаус.
Ричард сломал печать и быстро пробежал глазами содержание записки.
Каспар хладнокровно заметил:
— Последний раз мою почту читали посторонние, когда я учился в Итоне.
— Что? — рассеянно переспросил Ричард, не отрывая глаз от текста.
— Записка. Кажется, она адресована мне.
— Чистая формальность, — парировал Ричард. — Она от Джастина. Он в городе, остановился в «Кларендоне». — Он посмотрел на Каспара. — И с ним Розамунда.
Каспар взял у него письмо и прочитал его.
— Она приехала в город, чтобы подготовиться к переезду в свой дом.
— Какой дом? — нахмурился Ричард.
— А ты не знал? Она арендовала дом в Блумсбери. Еще до того, как стала замужней женщиной. Мило, правда?
Ричард кивнул.
— Да, я помню. Дворецкий что-то говорил мне, да у меня вылетело из головы.
— Переделывая дом, она отвлечется. Джастин присмотрит за ней.
Ричард постарался расслабиться.
— Надеюсь. Но все же мне было бы спокойнее, останься она в Твикенхэме. Я не хочу, чтобы она…
— Чтобы она… что?
— Вмешивалась, подвергалась опасности, не знаю. — Он мрачно усмехнулся. — Думаю, мне следует навестить свою упрямую женушку и выяснить, что у нее на уме.
Каспар расхохотался, однако Ричарду было не до смеха. Они играли не в детские игры. Через час, когда стемнеет, он собирался нанести запоздалый визит майору Дигби. Колесо завертелось, и нельзя допустить, чтобы Розамунда оказалась на его пути.
Харпер вдруг застонал, и сообщники разом вскочили.
— Что случилось? — спросил Каспар.
Харпер вытянул левую руку. Белоснежная перчатка была заляпана мадерой, которую он наливал из графина в бокал. Харпер любил мадеру почти так же сильно, как пиво.
— И только-то? — Ричард расхохотался.
— У меня нет другой пары, — страдальчески объяснил Харпер. — О, вы можете смеяться, сударь, но мы с мистером Темплером поймали убийцу только благодаря тому, что он не знал, как важны белые перчатки для слуги. Мне придется их отстирать, или все узнают, что я притворщик.
Он все еще пытался вернуть перчаткам утраченную белизну, когда Ричард и Каспар отправились к Дигби. Ричард был намерен появиться перед майором в одиночестве. Он был благодарен Каспару за помощь, но без колебаний заявил, что нет необходимости натравливать власти и на него. За содействие преступнику ему грозила отправка в колонии или еще что похуже.
Выслушав пылкую речь Ричарда, Каспар похлопал его по плечу.
— Ты просто прелесть, — сказал он и засмеялся, когда Ричард непонимающе уставился на него.
Подъехав в кэбе к дому Дигби, они увидели множество людей, толпящихся у дверей.
— Это ищейки с Бонд-стрит, — сказал Ричард. — Я узнал одного из них, офицера Ранкина. Поезжай мимо и остановись на углу, — велел он кучеру.
Каспар, которому не грозило быть узнанным, подошел к дому. Он вернулся через несколько минут и молча сел в карету.
— Дигби и Уорсли, — его голос странно дрогнул, — убиты. Уорсли выстрелили в голову, а Дигби перерезали горло. В саду нашли тело подростка, тоже с перерезанным горлом. Его не опознали.
В мозгу Ричарда словно сверкнула молния. Вопросы и впечатления быстро сменяли друг друга.
— Куда мы теперь? — спросил Каспар.
— К Розамунде.
* * *
— Сколько раз я должна повторить — я не возвращусь в Твикенхэм, и точка, — заявила Розамунда.Розамунда с Джастином присоединилась к Ричарду, Каспару и Харперу в «Черном монахе», и теперь все пятеро сидели за столом, на котором был сервирован поздний ужин. Розамунда и Ричард не сводили глаз друг с друга. Остальные делали вид, что увлечены едой.
— Ненавижу брюссельскую капусту, — сказал Джастин, прерывая напряженное молчание, повисшее за столом.
— Попробуй салат, — предложил ему брат. — Он недурен.
— Салат с тушеной говядиной? — Джастин скорчил гримасу. — Они не сочетаются.
— Тогда возьми ломоть хлеба, — невежливо вмешался Харпер.
Джастин послушался, обмакнул хлеб в подливу и с удовольствием съел.
Харпер был удивлен. Он привык есть именно так, но в столь утонченной компании всячески сдерживал себя. Теперь же он широко улыбнулся, взял кусок хлеба и последовал примеру Джастина.
Ричард произнес:
— Дигби и Уорсли оба убиты сегодня. Думаю, их убил человек, охотящийся за мной. А убитый юноша, скорее всего, был его сообщником. Возможно, они поссорились, или мальчик переоценил свою значимость. Ты понимаешь, с каким мерзавцем мы имеем дело?
— Да, — тихо ответила Розамунда. — Но я не имею к ним никакого отношения. Мне ничего не угрожает.
Она поразилась тому, как спокойно звучал ее голос, в то время как нервы были взвинчены до предела. Она перепугалась до смерти, когда в ее спальню в «Кларен-доне» крадучись вошли Ричард и Каспар, подобно двум пантерам в поисках добычи. Она приняла их за воров и закричала бы, если бы Ричард не прыгнул на нее и не закрыл ей рот рукой. Услышав о печальной участи, постигшей Дигби, Уорсли и неизвестного юношу, она испугалась, но не за себя, за Ричарда, испугалась до глубины души. Она знала, что в мире существует зло, но никогда оно еще не подбиралось к ней так близко.
Если бы она вернулась в Твикенхэм, сейчас она не находила бы себе места от тревоги за Ричарда. Она не просила привозить ее в «Черный монах», но сейчас она здесь и уезжать не собирается.
— Ты не можешь остаться, — настаивал Ричард. — Я опасен для всех, кто со мной связан. Если ты будешь в Лондоне, я не смогу сосредоточиться на деле, волнуясь за тебя.
— Ты считаешь Твикенхэм безопасным местом? — Она взялась за вилку, посмотрела на свою тарелку и положила вилку на место. — Ты что, забыл, что приключилось с Пруденс?
Каспар вздохнул.
— Все это очень интересно, но не могли бы вы выбрать для ссоры другое место и время. Очень хочется пообедать.
Ричард встал, схватил Розамунду за запястье и почти вытолкал в другую комнату.
Джастин покачал головой. Понизив голос до шепота, он сказал:
— Если они ведут себя так после свадьбы, что с ними будет через пару лет?
— Да через пять минут станут ворковать как голубки, — вставил Харпер.
Джастин скептически посмотрел на него.
— Откуда тебе знать, закоренелому холостяку?
— Не знаю, с чего вы взяли, что я холостяк, — обиженно возразил Харпер. — Я сменил трех жен и кое-что знаю о семейной жизни. Кому еще хлеба?
* * *
Ричард привел Розамунду в маленькую спальню с узкой кроватью, комодом и стулом. Занавеси не были задернуты, и с улицы в комнату лился свет фонаря.Он закрыл дверь и привлек Розамунду к себе. Он тяжело дышал, неясный свет уличного фонаря рисовал причудливые тени на его лице.
— Розамунда, — хрипло прошептал он, и в его голосе слышались мольба и упрек.
Она взяла его ладони и прижала к своим щекам. Из ее глаз хлынули слезы.
— Прости меня за ту глупую ссору, — покаянно сказала она. — Ты был прав, мне следовало смириться: Просто я не представляю, что буду делать, если с тобой что-то случится. Но я не хотела, чтобы мы расстались, наговорив друг другу глупостей. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на пустые ссоры.
Весь стройный ряд аргументов, заготовленных им, чтобы убедить Розамунду внять голосу разума, рухнул. Пробормотав проклятие, он накрыл ее губы своими и прижал ее к себе так крепко, словно боялся, что она ускользнет.
В жизни он постоянно сталкивался с убийствами, предательством и подлостью. Людские пороки насквозь пропитали его душу. Розамунда же была родником чистейшей воды, какая встречается лишь в горах Шотландии. Погружаясь в нее, он словно очищался.
Розамунда испытывала похожие ощущения. В его объятиях она черпала силу противостоять любому злу.
Не размыкая объятий, они добрались до постели и рухнули в нее. Ричард приподнялся, пожирая Розамунду глазами. Она была прекрасна — темные волосы разметались по подушке, лицо в неясном свете казалось высеченным из мрамора самых изысканных оттенков. Он с наслаждением запустил пальцы в шелк ее волос. Розамунда была красива, смела, великодушна. Он не заслуживал ее, но был не в силах от нее отказаться. Она была нужна ему как воздух.
Когда она провела рукой по его спине, по его телу разлилась волна желания. Он коснулся губами ее шеи, вдыхая ее аромат, и она выгнулась навстречу его поцелуям. Ее нежность обволакивала его, словно бархат. Он не заметил, как она расстегнула пуговицы его рубашки, и когда ее пальцы заскользили по обнаженной коже, он едва не застонал. Но, призвав на помощь всю силу воли, он все же высвободился из ее объятий. Он привел ее сюда, чтобы поговорить. Однако Розамунда и не подумала останавливаться. Ее дрожащие пальцы уже расстегивали его брюки.