Тропов Иван. Клан быка

   Леха покосился на этого доброхота. Да уж… умеет утешить, ничего не скажешь!
   Два месяца? Полгода? Нет уж, спасибо. Раньше выберемся!
   – Мне не понадобится, – сказал Леха.
   – Понадобится, понадобится, – покивал сатир. – Спохватишься, да будет поздно. Еще умолять будешь, лишь бы кто узнал, сколько тебе осталось…
   Он прочистил пальчиками канавки. На боку валуна засверкали разноцветной слюдой четыре вертикальные палочки, их наискось перечеркнула пятая. Сатир удовлетворенно крякнул. Но вдруг нахмурился и повернулся к Лехе:
   – Кстати. Ты чего это днем дрыхнешь, а ночами бегаешь? Чего полуночничаешь-то? Ночным кошмаром решил заделаться, рогатое?
   Леха вздохнул, но промолчал.
   С ним только так – не разговаривать. Этот однорогий тут от одиночества мается, что ли… Каждый день, как только тут появишься, обязательно тут же припрется – и давай болтать. И болтает, и болтает, и болтает… Уже уши трубочкой свернулись, а он все поучает и уму-разуму учит. Ужас.
   Но если не отзываться… Леха осторожно покосился на сатира: может, отвяжется и уйдет?
   Не тут-то было. Сатир упер маленькие ручки в бока и внимательно вглядывался в Леху.
   – Ты где пропадаешь, парнокопытное, я тебя спрашиваю? Где кровушки напиваешься? Что-то на сильно страждущего ты не похож…
   – Так… Нефтяные вышки окучиваю…
   – А, все работничков мочишь? Трудовую кровушку пьешь… Подожди, а охрана?! Там же охраны должно быть немерено! Нефть – это бензин, а бензин тут – все! Самое ценное после самих машин. Здесь ведь никаких попсятных телепорталов нет, быстро перемещаться из одной зоны в другую можно только на машинах. Кто быстрее ездит, тот тут всем и заправляет. Машины и нефть здесь как оружие. За нефть тут постоянно грызутся. Как ты с их охраной-то разделываешься?
   – Да какая там охрана… Одни наши. Русские все.
   – Пф! Ну еще бы! – сатир даже обиделся. – А ты как хотел? Конечно, русские! Русский везде нефть найдет… Национальный продукт. Гордость! Да и потом… Тут, в игре, за добычу нефти платят столько же, сколько на реальных буровых, а может, и побольше…
   Леха нахмурился и опустил голову. За добычу виртуальной нефти – платят реальными деньгами? Да еще больше, чем за добычу реальной?… Идиотизм какой-то, вся эта киберномика… Ладно, к черту! Надо дело делать, а не сопли жевать. Начнешь выяснять – это еще на час болтовни. Этот однорогий может говорить о чем угодно. И без конца. Точнее, пока насмерть не заболтает…
   Леха шагнул в сторону, обходя сатира, и тот, конечно же, тут же заговорил:
   – И что, ты только на вышку бегаешь, рогатое?
   – А что?
   – Смотри… – Сатир покачал головой. – Место там, конечно, сытное, не спорю. Но ты лучше не ленись, разбавляй. Одну ночь там, две ночи честно по пустыне нарезаешь. Понял?
   Леха хмыкнул. Разбавляй… Легко сказать! Если бы только с жаждой бороться – может, и разбавлял бы. Но…
   Леха украдкой покосился на плечо. Алиса нарисовала на броневом наросте маленького дракончнка. Грубовато получилось – а попробуй поскреби на броне кончиком крыла! – но кому надо, узнают. Должны узнать.
   – Понял? – не отставал сатир.
   – Разберемся, – сказал Леха и попытался обойти сатира.
   – Э, э, рогатый! Опять умничаем? Я тебе серьезно говорю: не нарывайся. От добра добра не ищут. Погулял, и хватит. Не доставай их совсем уж. А то…
   – А то что?
   – А то перекроют кислород, вот что! Думаешь, не сообразят, как от тебя отделаться?
   – Пока не сообразили.
   – Вот именно – пока! Русские, говоришь, одни? Смотри… Наши медленно запрягают, да быстро ездят… Думаешь, самый умный тут?
   Леха не ответил. Умный не умный, а с теми на вышке как-нибудь разберемся! И не с такими справлялись.
   Бочком, бочком – чтобы сатир не увидел дракончика на правом плече, а то опять от болтовни не спасешься, – Леха обошел его и засеменил к расщелине.
   Скоро ночь.
   Надо поторапливаться…
   Ночь опустилась, когда от стены не отбежал еще и на десяток верст.
   Черная, южная. Затопившая все темнотой. Еще одна…
   Две прошлые ничего не принесли. Найти Гнусмас было легко. Магазинчик «Самсунга» высмотреть тоже нетрудно. А вот Тхели…
   Тхели не было. То ли она два дня просто не приходила в игру, то ли…
   Леха мотнул головой, прогоняя предательскую мысль. Нет! Должна быть в игре! И найдется.
   Обязательно найдется.
   В город, скорее в этот чертов город – вдруг она по вечерам туда заходит, а не глубокой ночью?
   Только сразу в город никак, жажда уже подступала…
   Пить хотелось все сильнее. И можно сто раз убеждать себя, что это выдуманная жажда, что это милливольты на каком-то крошечном электроде, воткнувшемся в мозг, – да только не помогает это. Пить, пить, пить! – вот что бьется в голове, выгоняя все прочее. И ничего с этим не поделать. Кроме одного – по-быстрому напиться.
   Дюны едва угадывались в темноте.
   Месяц висел на востоке, над самым горизонтом – едва заметный. Народился день или два назад. Тоненькая долька света, повисшая на небе почти горизонтально. Света от него почти нет, да и зайдет вслед за солнцем совсем скоро…
   Три дня назад казалось, что все эти дюны на одно лицо. Но сейчас…
   Сознательно найти различия между ними, пожалуй, и сейчас бы не смог. По своим прошлым следам ориентироваться тоже бесполезно, ветерок заносит их за несколько часов.
   Но зато выработалось что-то внутри – какое-то подсознательное ощущение пространства, по которому ходишь уже не в первый раз. Оно и срабатывало, помогало ориентироваться.
   Вот и сейчас. Словно в бок кто-то подталкивает: надо бы повернуть вправо. Куда-то сюда должно быть к нефтяной вышке…
   После первого разгрома те мужики никуда не убрались. На следующую ночь все так же гудели насосы, горел факел попутного газа. Вышку для дозорного водрузили на место. Только вот остальные не трепались возле костра, а старательно пялились в темноту.
   Леха хмыкнул. Кажется, они так и не успели сообразить, что случилось потом… Так и не поняли, как же он очутился среди них. Все они – и те, что сидели на земле, и дозорный, – все смотрели на восток. Ждали, что он придет к вышке оттуда же, откуда и в первый раз…
   Дети.
   Неповоротливые самоуверенные дети, даром что с оружием… Леха поморщился. Да, как детей избивать… Щенков, еще слепых…
   Но уж слишком хотелось пить. И надо было идти в Гнусмас, искать Тхели.
   Все повторилось, как в первую ночь: сбитая вышка, скукожившиеся без крови трупы, лужицы горящей нефти…
   А на следующую ночь вышка опять высилась над пустыней. Только площадка и дюны вокруг сияли, как днем.
   Нефтяная площадка лежала между дюн, как днище широкой чаши, залитой светом. Они привезли и установили шесть прожекторных ламп. Широкие конусы света проткнули темноту во все стороны – раскрывшиеся лепестки огромного цветка, сотканного из света.
   Сразу и не подберешься. Пришлось провозиться подольше…
   Что они придумают на этот раз?
   Ну, вышку поднимут, ясно. Все будут при оружии. Опять лампы эти врубят. А что еще?
   Сколько придется провозиться, чтобы утолить жажду? Чем дольше провозишься здесь, тем позже доберешься до Гнусмаса. А ведь Тхели может приходить туда вечером… и уходить ночью. Как раз пока ты тут набиваешь брюхо парной кровью…
   Леха вглядывался в темноту – где слепящий глаз прожекторной лампы, уставившейся в эту сторону? Но яркой звезды над горизонтом все не было.
   Черт возьми, только ошибиться с направлением еще не хватало! И так уже пора мчаться в Гнусмас, к магазинчику этому чертовому. И если ошибся…
   Нет, не ошибся. Огонь появился. Только не слепящий, как фара дальнего света, глаз прожекторной лампы, а синеватый факел попутного газа над вышкой. И все. Леха даже сбился с шага. А где эти чертовы лампы?… Что они на этот раз придумали? Леха нервно сглотнул – и сморщился от боли. Горло совсем пересохло. И как же хочется пить!
   И ночь уже началась, а это значит, Тхели в любой момент может прошмыгнуть из гостиницы в магазинчик. Пока ты тут возишься с этими нефтяниками…
   Леха резко выдохнул. По привычке – это как поставить точку в раздумьях. Но программа восприняла это по-своему. Из глотки вырвался низкий рев, почти рычание.
   Черт возьми! Жажда, Тхели – и еще эти чертовы отечественные программеры, усердные до чертиков! Эх, если бы можно было одним махом послать все это к дьяволу… Леха от души врезал в песок копытом – ну хоть так сбросить раздражение! Хотя бы капельку… Сейчас придется быть спокойным и расчетливым, как удав, вышедший охотиться на мартышек.
   И побежал к синеватому огоньку над горизонтом.
   Прожектора вообще не горели. Ни одного. А сами охраннички…
   Леха плюхнулся в песок на гребне дюны – осторожность лишней не бывает – и тихонько выглянул.
   Синий факел привычно горел на вершине насоса, метрах в двадцати над землей. Ниже гуляли отблески теплого древесного огня – по лениво крутящемуся маховику, по верхушкам баков для нефти, по перегонному аппарату, по решетчатой сторожевой вышке. Но именно отблески, самого костра не видно.
   Он горел на прежнем месте, только само место огородили чем-то темным.
   Несколько невысоких стеночек метра в полтора высотой. Изогнулись дугами вокруг костра. Три поближе к костру – кольцом, в котором три узких прохода. Еще три стеночки подальше от костра, напротив выходов из внутреннего кольца. Эти стеночки пониже, а в длину побольше…
   Сложено это все не из кирпича, а из чего-то неправильного, неровного… Песок! Вот что это такое: мешки с песком.
   А все эти стеночки вместе – защита от обстрела. Обкладка, как называл это их сержант.
   Ну, это в идеале – защита. То, что сейчас высилось вокруг костра – это не обкладка, это так, жалкая пародия. Безрукая и корявая.
   Но дело даже не в этом. Черт с ним, что корявая. Но они что, всерьез собрались этим защититься – от него?!
   Леха неуверенно хмыкнул. Нет, они всерьез собрались защититься этим – от тяжеленной бычьей туши?…
   Приподнялся, переполз через гребень и тихонько пошел вниз с дюны, забирая влево. Приближаясь к площадке по широкой спирали.
   Вглядываясь в темноту между баками с нефтью, в темный силуэт строительного вагончика, в сплетения перегонного аппарата…
   Разнести эту обкладку из песочных мешков не проблема. С бычьим телом под тонну весом, да разогнавшись… Делается на раз-два. Вопрос не в этом. Вопрос в том, на что они рассчитывают на самом деле?
   Что это все? Ловушка? Где-то затаился снайпер с ночным прицелом?
   Костер все ближе, а темные силуэты резервуаров и перегонного аппарата все правее. Если снайпер и спрятался где-то там, теперь ему придется смотреть сюда через костер, через эти стеночки обкладки. Хоть какое-то прикрытие.
   Если снайпер, конечно, засел там, а не в другом месте…
   Ветерок гулял между стеночками обкладки, трепал языки огня. В отблесках света колыхались темные тени на баках с нефтью. Похоже, все собрались там. Человек пять… Нет, шесть.
   Потянуло дымком, и Леха остановился. Подветренная сторона. Заходить в атаку лучше отсюда. Дело не столько в запахе – человек не собака, плохо ловит запахи. Да здесь и не реал, едва ли игрокам как-то передаются запахи… Куда важнее звуки, Их ветер утаскивает вместе с собой. И вот этот эффект чертовы программеры вполне могли учесть…
   – …вы к нему как к спецназовцу какому, ей-богу, – принес ветерок хрипловатый голос ковбоя. – Столько мешков таскать… Потом там, вокруг… Тьфу! Смотреть противно!
   – Ты рогами сколько раз получил? – спросил незнакомый голос.
   Ковбой фыркнул, но отвечать не спешил.
   – Мало? – наседал голос.
   – Да потому что не ждали его! – не выдержал ковбой. – Да он еще и со спины напал, как последняя сука…
   – А должен был под марш идти, чеканя шаг?
   – Это ты такой умный, потому что в игре!
   В игре… Леха сглотнул – и тут же сморщился от боли в горле. Облегчения от сглатываний никакого, но рефлексы не одолеть. Господи, как же хочется пить!
   В игре… Да раньше ни разу в жизни не хотелось пить до такой степени! А уж в тот чертов первый день, когда выбросило сюда, в первую ночь…
   Леха передернул плечами и тихонько пошел вперед. Надо поторапливаться. Уже ночь, а до Гнусмаса еще час с лишним ходу.
   – …а вот когда такая же падла тебе в реале в подворотне в спину пристроится и нож в почку воткнет, тогда узнаешь, куда чеканят шаг, а куда на каталке отвозят! – Ковбой явно завелся.
   – Да ладно вам, – вклинился меланхоличный голос мечтателя. – Его тоже можно понять. Говорят, у некоторых монстров стоят такие скрипты, что, если они не будут убивать, у них начинается боль, и…
   – Ой, да хватит! – сказал ковбой. – Понимать… Чего тут понимать-то? Шкурка у него, может, и звериная, а требуха-то от обычного урки. Какой там был, такой здесь остался. Какой-нибудь домушник. Или шестерка, с ларьков дань собирал. А может, вообще школьниц в подъездах ловил, мудак…
   Леха замер на полшаге. Правая нога! Кожи над копытом что-то коснулось – твердое, жесткое.
   Натянулось – и сорвалось, как лопнула струна. Или просто длинная проволока, туго натянутая над самой землей…
   Рефлексы швырнули тело на землю, и одновременно в темноте звонко клацнуло. Металлом по металлу.
   Господи! Хорошо, что не мина, а всего лишь граната! Где-то слева, метрах в пяти…
   Раз!
   Леха покатился по земле. Вправо, сильнее отталкиваясь передними ногами, чтобы забрать чуть назад, так легче катиться – и вниз по склону…
   Два!
   В полной тишине, лишь скрипит песок – за костром стало тихо-тихо. Тоже услышали щелчок рычага. Так вот для чего эти мешки с песком! Эх, раньше бы сообразить… А теперь одно осталось: с боку на бок, с боку на бок, как можно дальше от…
   Три!
   Последний перекат… и вжаться в землю, выставив бронированный бок. Потому что…
   Удар встряхнул и тело и землю, к которой прижался. Врезало так, что приподняло над песком, наклонило на бок, чуть не перевернув на спину…
   Но не перевернуло. Под животом снова песок. На левом боку что-то теплое, течет по шкуре. И на плече тоже хлещет…
   Вокруг тяжело гудит, особенно слева… Нет, это не вокруг. Это в голове. В заложенном ухе, черт бы побрал этих дотошных программеров!
   Сквозь гул пробились крики:
   – Где он?…
   – Ты его видишь?…
   Леха двинул левой передней ногой – цела вроде. Хорошо. Теперь правой… Эта тоже цела. Теперь что с задними…
   – Да включите же кто-нибудь свет!
   С гулкими хлопками стали включаться лампы прожекторов. Все вокруг залило ослепительным светом…
   Леха зажмурился. Черт, черт, черт!
   Задние ноги, кажется, тоже целые. Серьезных ран нет. Осколок лишь чиркнул по боку, между броневых наростов. Несильно, только шкуру распорол да кровь пустил. Бежать можно, да только поздно убегать! Слишком близко к прожекторным лампам. Посреди моря света, открытый со всех сторон. Попытаешься вскочить и убежать – расстреляют из пулемета на вышке. Пока встанешь, пока развернешься, пока убежишь в темноту… Позади метров сто, освещенных прожектором до рези в глазах…
   Дьявол! Надо же было так попасться!
   Хотелось вскочить, рвануть прочь – в темноту, подальше от этого света, пробивающего даже веки. Но Леха лежал не двигаясь. Как упал, так и лежал. Лишь рискнул чуть-чуть приоткрыть глаза.
   – Ха! Вон он, ваш бычок! – Из-за обкладки вышел ковбой. «Калаш» он держал одной рукой, пижонски уложив автомат стволом на плечо, чтобы не напрягал руку. – Я же говорил! Одной гранаты хватило! А вы – то, се… Как со спецназовцем каким с ним цацкались…
   – Может быть, он еще жив? – вклинился мечтатель. – Добить бы, чтобы не мучился…
   – Стоять! Куда полезли! – вышел из-за обкладки еще один.
   Тот новенький, которого не было здесь в прошлые ночи. В каске, в бронежилете, в руках бинокль.
   – Что-то далеко лежит… – прищурился он. – Ты разве там растяжки ставил?
   – Да нет вроде… – нахмурился мечтатель. – Только вон там и там… Вон, видишь?
   Теперь, когда он водил пальцем, указывая, в ярком свете прожекторов легко нашлись блестящие волоски проволоки.
   Растяжек было много, они шли широкой полосой перед нефтяной площадкой. Одни чуть ближе к ней, другие чуть дальше, в шашечном порядке.
   Если бы бросился напрямик к костру, зацепил бы как минимум две. А то и три…
   – Да взрывом его отбросило! – заявил ковбой. – Да дохлый он уже, говорю вам!
   Он шагнул вперед, но новенький положил ему руку на плечо:
   – Постой…
   Он хотел еще что-то сказать, но отвлекся назад. Из-за обкладок вылезли и остальные трое. Поглядеть, что творится. Теперь перед мешками с песком столпились все шестеро.
   – Эй, люди! Вы куда? – раздраженно прикрикнул новенький. – Чего вылезли? Чего сгрудились? Назад, назад! За мешки! Мало ли что тут еще… Эй, на вышке! Дай-ка контрольного огонька ему в голову, на всякий случай!
   Но ковбой тут же обернулся к вышке и замахал автоматом и свободной рукой:
   – Не, не! Не смей! Я тебе дам, огоньку… Кончайте буксовать, парни! – Он протиснулся между новичком и мечтателем и потопал через полосу растяжек. – Дайте я с него рог спилю, пока он разлагаться не начал! А потом уж что хотите с ним делайте…
   Ковбой на ходу перекинул автомат в левую руку, правой нащупал на поясе кобуру с револьвером, за ней ножны. Блеснул широкий нож.
   Леха не двигался, лишь внимательно вглядывался через прищуренные веки. Ну, давай, давай, коллекционер скальпов недоделанный! Еще поближе…
   Ковбой шел не задумываясь, кратчайшим путем. По прямой. Все ближе и ближе, за его спиной уже почти не видно тех пятерых, что столпились перед обкладкой. Они тоже потихоньку брели сюда, посмотреть на труп быка поближе…
   А самое главное, ковбой загородил собой вышку – с крупнокалиберным пулеметом на вершине. Еще один шаг…
   Леха вскочил и бросился вперед.
   Ковбой замер от удивления. Даже ножом замахнуться не попытался. Про автомат и вовсе забыл.
   Но Леха пролетел мимо него, даже не задев рогом. Пусть стоит, идиот! Из-за него огонь сразу не откроют, побоятся своего задеть.
   – Э!…
   – Он…
   – Огонь!!! – рявкнул новенький.
   Столпившиеся перед обкладкой заорали, заметались, вскидывая автоматы и целясь…
   Леха промчался мимо застывшего ковбоя, свернул ему за спину. Теперь слева ковбой, справа эти пятеро, а он между ними. Начнут стрелять, сами себя и перестреляют…
   Левая нога зацепила натянутую проволоку, и где-то справа клацнул, отжавшись, предохранитель гранаты. Это значит, до взрыва есть три секунды с маленьким хвостиком. Быстрее, быстрее!
   – Наискось через полосу растяжек. Срывая все, которые попадаются под ноги. Вот еще одна, еще… И теперь резко вправо, по дуге обходя этих пятерых! За их спины, прямо в покинутую всеми обкладку.
   Леха влетел в узенький проход между мешками с песком. Рога тут же зацепились, бежать стало невозможно, но Леха и не пытался. Лишь втиснулся за стеночку, чтобы прикрыла круп, и рухнул вниз.
   Мешки с песком с обеих сторон. Слева внутреннее кольцо обкладки, за ним пылает костер. Справа внешнее кольцо мешков с песком. За ним вопли, ругань, запоздавшие выстрелы, заглушающие команды новичка, который орет им лечь, но его никто, кажется, не слышит… И, самое главное, гранаты.
   Сорванные растяжки вырвали из гранат кольца. Самая первая граната стоит на замедлителе уже секунды три…
   Грохнул взрыв.
   В мешки с правого бока застучали осколки, глубоко входя в песок. Вопли и ругань разом оборвало.
   А солдат на вышке наконец-то пришел в себя. Сверху сверкнули трассирующие нити, и в мешки над головой ударили разрывные пули. Уши заложило от грохота, лоб и морду обдало песком из распоротых мешков.
   За обкладкой грохнула вторая граната, еще одна…
   А разрывные пули все рвали мешки, разбрасывали песок в стороны, накрывали все вокруг пыльной тучей…
   Не вставая, едва приподнявшись над землей, Леха прополз вперед, до следующего выхода из обкладки – проем едва угадывался в вихре песка, поднятом разрывными пулями, – пролез через него и рванул на вышку.
   Трассирующие нити, бившие в одно место, вздрогнули,. рванулись следом – но слишком поздно. Лоб уже врезался в первую опору. Решетчатая башня застонала и стала заваливаться. Ниже, ниже…
   Грохнулась вершиной о бак с нефтью, со скрежетом сползла на землю, и все стихло.
   Лишь с едва слышным шелестом оседает песок…
   Прожекторные лампы заливают все немилосердно ярким светом…
   И больше никто не орет, не стреляет. Не двигается… Вот и все.
   Горячий завтрак из семи блюд подан, милорд! Приятного аппетита. Леха сморщился от отвращения – но толку-то? Тут уж никуда не денешься. Некогда привередничать и угрызения совести разводить!
   Леха развернулся и рысцой припустил назад, на край площадки. К тем шестерым, которых накрыли взрывы гранат.
   Быстро высосать – и в Гнусмас. И пошустрее!
   Патрульный «хаммер» был старый и обшарпанный, но движок работал как швейцарские часы. Хруст камешков под шинами и то громче, чем тихое урчание мотора. Если бы не отсветы фар…
   Леха сжался, как мог, втискиваясь в закуток.
   Но это мало помогало.
   Чертов городок! Гребаные домики, долбаные простеночки!
   Издали – так всего много! Улицы, дома, магазины, склады. А вблизи – маленькое все, мелкое, крохотное. Круп спрятать негде. Черт бы их побрал, эти узенькие улочки!
   – Куда-то сюда свернул… – шепнул тот, что стоял за турелью пулемета.
   Но в предутренней тишине каждый звук разносился далеко-далеко, никак не желая умирать.
   – Пить надо меньше, – огрызнулся водитель. – Ну откуда здесь быки? Да их отроду в этой зоне не было.
   Но тоже шепотом. И одну руку убрал с руля, положил на боковое сиденье. Автомат там у него?
   «Хамми» медленно полз по улице, погасив фары.
   – Говорю, видел! – прошипел пулеметчик.
   Повел пулеметом по сторонам. На стволе, как снайперский прицел, закреплен фонарь. Пятно света запрыгало по стенам, по углам, по обочине, заросшей мелкими кактусами. Скользнуло на помятые баки с мусором…
   И остановилось.
   У Лехи перехватило дыхание. Ну, все. Если патрульные заметят, что баки слишком сильно отодвинуты от стены…
   Пятно света скользнуло на соседнюю стену – уф! неужели пронесло? – и тут же скакнуло обратно к бочкам.
   А-а, черт бы его побрал! Леха даже зажмурился, чтобы случайный отблеск света в глазах не выдал. Кто знает, до чего могли дойти в реализме родные программеры, дорвавшись до нормального финансирования?
   – Ну что там? – не выдержал водитель.
   – Мм… А знаешь, поползли-ка дальше… Да! Бон туда сворачивай.
   – Ты же сказал, что он сюда забежал!
   – Ну ты сворачивай, сворачивай… Ты же сам сказал, что это мой глюк? Так? Ну а раз глюк мой, то кому виднее, куда он побежал?
   Водитель фыркнул, но движок «хаммера» заурчал громче. Машина проползла мимо бочек и скрылась за углом большого склада – сплошные стены метров в пять высотой, и ни одного окна.
   Леха подождал пару минут, вслушиваясь.
   Пулемет у них мелкокалиберный вроде бы. В принципе, броневые наросты могут и выдержать. Но… К черту эксперименты! Лучше не рисковать. Начнется стрельба – весь город переполошится. И что тогда?
   Леха терпеливо ждал, пока урчание «хамми» и скрип песка под его шинами затеряются в шепоте ветра. Тогда медленно, по шажку, чтобы стальные наросты не скрипели о жестяные баки, полез из укрытия.
   Уф! Пронесло. Второй раз за ночь. И, кажется, последний…
   Небо на востоке светлело – ночь уходила. А вместе с ней и последняя надежда.
   Что Тхели не было одну ночь – ну, это объяснимо. Мало ли что в жизни случается…
   Почему ее не было две ночи подряд? Тоже можно себя уговорить, если очень хочется. Это еще не безнадежно. Еще есть шансы, что на самом-то деле она еще здесь, еще работает в магазинчике «Самсунга».
   Но три ночи… Три ночи подряд…
   Это уже на случайности не спишешь. Не работает она тут ночами.
   Но может быть, она работает днем?… Правда, Алиса говорила, что Тхели выходит в сеть только днем, на ночь у нее есть занятия поинтереснее. А когда в Москве день, здесь ночь. Здесь, в игре, время американское, они здесь основные клиенты…
   Хорошо бы уточнить все же! Выходить в сеть только днем – это у Тхели привычка или железное правило? Может, все же решила пожертвовать ради подружки парой своих ночей? Тогда здесь она может быть днем… Но это надо идти к Алисе. А идти к Алисе… Леха поежился. Не хотелось идти к Алисе – пока. Пообещать-то, что найдет Тхели, пообещал, обнадежил, а теперь вот… Расспрашивать про режим Тхели… Очень уж похоже это на чертовы оправдания: я пообещал, я искал, но… Ч-черт! Леха с трудом удержался, чтобы не врезать копытом в мостовую. От души так врезать!
   Ну что, искать ее тут днем? Так здесь же чертовы патрули! И ночью-то от них едва можно спрятаться, а уж днем-то… Все, надо уходить. Пора. Темноты все меньше, а народу все больше. Еще минут двадцать – и кто-нибудь заметит. Леха в последний раз покосился на дальний конец улицы – там высилась громада гостиницы.
   «Тупичок Церберов». Здесь игроки оставляли свои аватары, когда выходили из игры. То есть можно, конечно, и в любом другом месте бросить своего персонажа, хоть посередине пустыни. Но тогда в следующий раз может оказаться, что в эту аватару уже не войти. Неподвижное и беззащитное тело и ограбить могут, и бронежилеты снять, и вообще прибить. Мало ли кто кому здесь дорожку перешел, пока играл…