Трояновский Павел. На восьми фронтах

   - Какая же? - поинтересовался Галаджев.
   - Иной раз сил нет, как хочется потянуть из трубки "Золотого руна". Табак есть такого сорта, товарищ генерал, московская фабрика "Ява" его выпускает. Курил такой до войны. А сейчас как вспомнишь, голова кругом идет. Кажется, после одной бы затяжки все раны зажили...
   Галаджев улыбнулся. И сказал, обращаясь к Батову:
   - Да, поручение трудное. Ну как, товарищ командующий, примем его на свои плечи? Примем? Ну вот и договорились - за нами, значит, товарищ старшина, трубка и табак "Золотое руно". Поправляйтесь.
   И ведь сдержал слово!
   Генерала П. И. Батова разыскали только вечером 27 августа. Оказалось, что после освобождения Севска командный пункт 65-й армии перебазировался на новое место.
   Павел Иванович Батов не очень-то доволен действиями частей и соединений своей армии. Говорит нам:
   - Даже от вас, корреспондентов, не скрою - медленно продвигаемся. Чертовски медленно!..
   Я первый раз вижу командарма 65. Но знаю, что это инициативный и боевой генерал, из знаменитой когорты "испанцев". Отличился под Сталинградом. Поговаривают, что П. И. Батова очень ценит К. К. Рокоссовский. Еще говорят, что он умен, смел и находчив.
   Ростом Павел Иванович не очень-то высок. Но чем-то сразу располагает к себе. Говорит короткими фразами.
   Выбрав момент, я рассказал П. И. Батову о поручении генерала С. Ф. Галаджева.
   - Вам не надо искать Карпухина,- ответил Павел Иванович.- Он как раз сейчас должен явиться ко мне. Давайте кисет, я вручу его сам. Тем более что с большим удовольствием пожму еще раз руку этому герою...
   И после небольшой паузы:
   - У нас вам оставаться, думаю, не резон. Советую без промедления следовать к Ивану Даниловичу Черняховскому, в шестидесятую армию. Час тому назад мне звонил командующий фронтом. Части нашего соседа за сутки рванули вперед почти на двадцать километров и подходят сейчас к Глухову и Рыльску. А это уже Украина, товарищи, киевское направление...
   Павел Иванович подошел к карте и продолжил:
   - Возможно, что Рокоссовский заберет у меня часть сил. Я это допускаю. Сейчас к Черняховскому отовсюду идут подкрепления. А как же иначе! Смотрите, что может получиться...- И указательный палец генерала дотронулся до точек с обозначением Шостки, Конотопа, Бахмача, Нежина, Киева.- Армии Конева уже взяли Харьков и продолжают наступление. Армии же нашего фронта устремятся на Киев...
   Так впервые мы услышали долгожданные слова - "киевское направление".
   Павел Иванович Батов говорил о И. Д. Черняховском и его армии с большим уважением. И это делало ему честь. Ведь как же часто мы, фронтовые корреспонденты, слышали обратное: облеченные высокой властью командиры, что называется, в стихах и красках расписывали успехи своих войск и не находили добрых слов для характеристики соседей. Батов же был, повторяю, объективен.
   - Что и говорить, завидую я Ивану Даниловичу,- откровенно признался он.Но эта зависть белая. Да, у него - успех. У нас тоже не осечка, но - туго. Потому и советую: езжайте к Черняховскому. А потом уже к нам. Глядишь, к тому времени и у нас тоже будет интересно...
   Мы последовали его совету.
   * * *
   Сидим напротив Ивана Даниловича Черняховского. Командарм 60, пожалуй, один из самых молодых командующих армиями на фронте. Ему всего 37 лет. Стройный, красивый, он с первого взгляда являет собой силу и волю. У него открытое интеллигентное лицо, темные волосы, несколько тяжеловатый подбородок, высокий лоб. Говоря по-русски, Иван Данилович нет-нет да и прибегает к метким украинским словам, а то и к целым фразам. Называет по памяти фамилии, цифры, даты. Голос - уверенного в себе человека.
   Но заметно и волнение. Оно и понятно. Ведь Иван Данилович - украинец. И его армия вступила сейчас на родную ему землю. И сидит он в украинской хате. И над ним - маленькое зеркало, украшенное вышитым, тоже украинским, рушником...
   - А ведь сколько дней и ночей думал об Украине, о Киеве! - восклицает он.И вот... Очень счастлив, товарищи, очень!
   Рядом с командармом сидит начальник политотдела армии Константин Петрович Исаев. Кстати, по приезде мы сначала представились ему, и он успел многое рассказать нам и о Черняховском, и о 60-й армии.
   Иван Данилович Черняховский родился в Умани. В армии с 1924 года. С 1928 член ВКП(б). Окончил Киевскую артиллерийскую школу, а затем академию механизации и моторизации. Войну начал командиром танковой дивизии. Потом командовал корпусом. Отличительная черта как командующего - быстрые и смелые решения. Не упускает случая побывать непосредственно на передовой, причем в самых опасных местах. Любит бойцов, и те его любят. Недавно в адрес штаба фронта дал такую телеграмму: "За два с лишним года я никогда и ничего не просил. Сейчас же прошу об одном - дать мне направление на Киев".
   На телеграмму ответил по телефону Рокоссовский:
   - Все зависит от тебя самого, Иван Данилович... Украина - рукой подать. Киев тоже близко. Сумеешь добиться успеха - поможем. В общем, открывай киевское направление...
   И Черняховский сумел сделать, кажется, невозможное. Нащупал слабое место в обороне врага, прорвал в первый же день наступления его фронт, а затем бросил в прорыв все наличные силы, предварительно посадив стрелковые подразделения на автомашины. Взяты Глухов и Рыльск. Бои идут уже у города Кролевец и у районного центра Ямполь...
   Иван Данилович просит нас обязательно отметить доблесть и мужество частей и соединений, которыми командуют Корчагин, Рудченко, Гусев, Петренко, Ладыгин и Гладков. И спрашивает у начальника политотдела:
   - А сержант Турушканов здесь?
   К. П. Исаев на минуту выходит из хаты и возвращается уже с сержантом, на груди у которого блестит новенький орден Красного Знамени. Турушканов ростом еще выше Черняховского. У него едва ль не саженные плечи, разлапистые сильные руки.
   - Познакомьтесь, наш богатырь Степан Федорович Турушканов,- представляет нам сержанта командарм.- Под Глуховом командовал взводом автоматчиков. Захватил железнодорожный разъезд с двумя вражескими эшелонами на нем. Там его бойцы уничтожили более сорока гитлеровцев. Турушканов же лично взял в плен немецкого обер-лейтенанта. Удержал разъезд до подхода главных сил батальона, отбил три контратаки превосходящих сил противника. Вот, наградили его, а сейчас отправляем на побывку на родину.
   Турушканов протягивает нам отпускное удостоверение. Читаем этот несколько необычный документ: "Дано настоящее сержанту Турушканову Степану Федоровичу, который решением Военного совета, санкционированным командующим Центральным фронтом, направляется в десятидневный отпуск в город Моршанск Рязанской области. Тов. Турушканов совершил на фронте героический подвиг, за что награжден орденом Красного Знамени. Едет домой навестить больную мать. Просьба ко всем воинским начальникам и гражданским властям оказывать фронтовому герою содействие в средствах передвижения и других нуждах. Командующий армией И. Черняховский. Член Военного совета В. Оленин".
   - Да, написано несколько не по форме, но крепко,- комментирует Черняховский. И тут же спрашивает сержанта: - Продовольствие и подарки получил?
   - Спасибо, товарищ генерал, все получил, как приказали. Вышло так много, что не знаю, довезу ли...
   - Довезешь! А как с машиной? Договорился с шофером?
   - Тоже порядок, товарищ генерал. Спасибо...
   Нам тут же рассказали, что перед самым наступлением Турушканов получил тревожное письмо из дома. Его мать, оказывается, разбил паралич. Сержант тут же подал рапорт о краткосрочном отпуске. Тот по команде дошел до командующего. Черняховский, будучи в 121-й дивизии, встретился с сержантом Турушкановым. Пообещал ему:
   - Через три дня поедешь домой. Но уж постарайся в бою.
   Утром началось наступление, и Турушканов совершил уже знакомый нам подвиг. И вот сейчас едет домой...
   Раздался резкий телефонный звонок. Командарм поднял трубку:
   - Слушаю...
   Звонил командующий фронтом К. К. Рокоссовский.
   Начальник политотдела шепнул нам:
   - Давайте-ка выйдем, товарищи, на минуту. Пусть переговорит с командующим фронтом наедине...
   Мы вышли.
   * * *
   Но вскоре генерал И. Д. Черняховский снова позвал нас к себе и объявил:
   - Командующий фронтом принял решение помочь нам всеми имеющимися в его распоряжении средствами. Цель армии уточнена - Киев...
   Уже потом, когда Центральный фронт получил новые задачи, его начальник штаба генерал М. С. Малинин рассказал корреспондентам:
   - Вначале главный наш удар по врагу планировался в направлении на Новгород-Северский. Он наносился силами сорок восьмой и шестьдесят пятой армий. Они были должным образом усилены танковыми и артиллерийскими соединениями. Кроме того, здесь же сосредоточилась и вторая танковая армия, которой предписывалось войти в прорыв и развить .успех, достигнутый общевойсковыми армиями.
   Шестидесятая армия генерала Черняховского наносила вспомогательный удар.
   Двадцать шестого августа фронт приступил к осуществлению своих наступательных планов. На главном направлении бои сразу же приняли затяжной характер. Противник, как оказалось, сумел перебросить сюда свежие силы, и в частности некоторые соединения, с которыми мы уже встречались в районе Понырей. И даже преждевременный, вынужденный ввод в сражение второй танковой армии не принес ожидаемого успеха...
   По-иному развивались события в шестидесятой армии. Здесь, сосредоточив на узком участке свои главные ударные силы и создав для развития оперативного успеха подвижные группы пехоты и артиллерии, мобилизовав для них все автомашины армии, генерал Черняховский в первые же часы боя сокрушил оборону врага. Двадцать девятого августа соединения его армии освободили Глухов и быстро шли к Конотопу...
   Малинин дал нам возможность записать все, о чем он только что говорил, и продолжил:
   - И вот сейчас, в этой сложной ситуации, полководческий талант показал уже командующий фронтом генерал армии Константин Константинович Рокоссовский. Он принял решение все имеющиеся в нашем распоряжении силы бросить на развитие успеха, достигнутого генералом Черняховским. В самое короткое время на усиление шестидесятой армии был направлен стрелковый корпус. Начальник тыла фронта генерал Антипенко сумел за одни сутки сосредоточить у Кром, где стоял этот корпус, достаточные автотранспортные средства. И через день дивизии корпуса уже дрались у Конотопа.
   В оперативное подчинение Черняховского были переведены из района Севска и соединения второй танковой армии. Это позволило ему к исходу дня тридцать первого августа расширить прорыв до ста километров по фронту и до шестидесяти километров в глубину...
   Малинин пригласил нас к карте и показал стрелы ударов, нацеленные на оборону врага.
   - Но это еще были полумеры,- пояснил генерал, отходя вместе с нами от карты.- А Рокоссовский, как вы уже должны знать, на полумерах никогда не останавливается. Он вводит в стык между шестьдесят пятой и шестидесятой нашу знаменитую тринадцатую армию, которой командует генерал Пухов. А потом и еще одну армию - шестьдесят первую, генерала Белова...
   Как я уже говорил, этот наш разговор с генералом М. С. Малининым проходил уже после выхода советских войск за Днепр. В августовские же и сентябрьские дни 1943 года о замыслах фронтового командования мы могли только догадываться. Ибо своими глазами видели на ночных дорогах Курской области и Северной Украины длинные колонны танков, автомашин, артиллерии.
   Да, маневр силами и средствами приобрел тогда колоссальные размеры. Но ни с К. К. Рокоссовским, ни с М. С. Малининым нам в те дни встретиться не пришлось. Да мы и не добивались таких встреч. Потому что понимали, какую огромную нагрузку несли тогда на себе командующий и начальник штаба фронта.
   Бои на киевском направлении были скоротечными. Кстати, официально, всенародно, так сказать, на весь мир, слова "киевское направление" впервые прозвучали в приказе Верховного Главнокомандующего от 9 сентября. "Сегодня,говорилось в нем,- после ожесточенных боев наши войска штурмом овладели городом Бахмач - важным железнодорожным узлом, центром коммуникаций противника и решающим опорным пунктом обороны немцев на киевском направлении".
   А затем - все новые и новые сообщения. Освобожден город Нежин. На другой день - Новгород-Северский, еще через пять дней - Чернигов. 24 сентября войска фронта подошли к Днепру. Выбили фашистов из Бровар и Дарницы. И вот он, Киев, как на ладони...
   * * *
   На дорожном столбике у моста через речушку Клевень чья-то рука любовно вывела - "Мати Украина". Бойцы Красной Армии кланяются этому столбику, словно проходят мимо святого места.
   Да, за речкой уже начинается украинская земля. Белые хатки с аккуратно причесанными соломенными крышами, журавли колодцев, пирамидальные тополя, вонзившие свои острые вершины в раскаленное солнцем небо. Украина!
   Село Сопычь Сумской области. По обе стороны улицы - женщины, старики, дети. Жарко, пыльно, а они стоят в праздничной одежде, вглядываются в лица проезжающих и проходящих, приглашают зайти в хату.
   - Вы, товарищи, случайно не встречали Тараса Остапенко, лейтенанта? спрашивает нас седой старик.
   Отрицательный ответ явно огорчает его. Помолчав, старик говорит:
   - Два года не знаем, где наш Тарас... - Потом добавляет, смахивая не то пот, не то слезу: - Соскучились мы, товарищи, по своим. Так соскучились, что пятый день не наглядимся на наше родное войско.
   Трофиму Павловичу - за семьдесят. Сын Тарас - в Красной Армии.
   - Если жив и бьет проклятого фашиста - хорошо. Если ж пал за Родину - мир праху героя...
   Он опять молчит, и мы можем только догадываться, что творится в душе старика,
   - И все же думаю, что он жив,- говорит Остапенко.- Негоже умирать молодым, хотя б и на войне... Мы вон в каких летах, а и то дождались свободы...
   Свобода! Замечательное слово! Но если б только знал Трофим Павлович, сколько же тысяч и тысяч русских, украинцев, белорусов, татар, казахов и воинов других национальностей страны отдали свою жизнь за свободу Родины, за его, Остапенко, свободу! Даже тут, у его крохотного села Сопычь, уже выросли три свежие могилы. В них похоронены Ефим Прошак, Степан Попов и Абдулла Абдурахманов. Прошак отступал до Волги, два раза был ранен. После второго ранения ему предложили службу в тылу. "Нет, дорогие товарищи,- ответил старший лейтенант членам комиссии,- в тяжелые дни отступления я был на передовой. А теперь, когда мы наступаем, когда открылась дорога на родную Украину, я буду сидеть в тылу?! Никогда! Земля отцов ждет меня. Мое место только на передовой!" И он шел вперед, ведя за собой роту. С ним рядом шагал на запад и разведчик, уральский металлург Степан Попов. Ведь Украина - частица Советской Родины. Украинцы - братья русских. Вперед, только вперед!
   Не отставал от них и автоматчик, хлебопашец из-под Чистополя Абдулла Абдурахманов. Он знал, что не будет свободной и татарская земля, если враг заберет землю русскую и украинскую...
   У села Сопычь роту Прошака, прорвавшуюся с боями на пятнадцать километров во вражеский тыл, ждала засада. Советские воины смело вступили в схватку с превосходившими силами фашистов, разбили их, но потеряли и троих лучших своих товарищей...
   Да, нелегкой ценой дается свобода.
   Старик Остапенко рассказывает нам, как тяжело жилось при гитлеровцах. Ваши горести знакомы воинам Красной Армии, Трофим Павлович! Но вот перед нами письмо в Германию ефрейтора из 184-го пехотного вражеского полка, найденное у него, убитого тут же, под селом Сопычь. Гитлеровский выкормыш пишет своим родителям:
   "Ничего так не жалко, как жалко оставлять Украину. Мы тут жили превосходно. Куры, гуси, сахар, молоко, сало - всего было вдоволь. А сколько мы мобилизовали отсюда восточных рабочих! Фюрер обещал наделить нас, ветеранов войны, земельными наделами на Украине. Земля и климат - прелесть. Тридцать пятьдесят здешних гектаров плюс дешевая крестьянская сила обеспечили бы всей нашей семье радостную жизнь... Жаль, очень жаль уходить отсюда. Впрочем, говорят, что мы еще вернемся, и я верю этому..."
   Слышишь, Трофим Павлович, что замышлял враг?
   ...На развилке шоссе, на столбике,- дорогая сердцу советского человека надпись: "Дорога к Днепру! Торопись, товарищ, тебя ждут миллионы порабощенных врагом людей!"
   Дорога к Днепру до зеркального блеска отполирована шинами машин. Много их прошло на юго-запад. А конца истоку не видно. Грузовые, санитарные, специальные, броневики, танки, "катюши"...
   Мелькают дорожные знаки. Слободка, Вольная Слободка, Лушки, Эсмань... Освобожденная земля и радует, и заставляет болеть сердце.
   Хутор Хотьмаговский. Всего 40 дворов. И в каждом из них горе. Фельдшерицу Веру Ольшанскую угнали в Германию. У Максима Андреевича Шепетовко фашисты отняли корову, сожгли хату. Казнены семьи Игната Невеличко, Ивана Трегубенко, Ефима Мороза...
   Глухов. Старинный город. Полки 60-й армии двигались здесь так быстро, что гитлеровцы поначалу не успели разрушить город. Но фашисты есть фашисты. Пять дней подряд бомбили они Глухов уже после его освобождения войсками Красной Армии. И превратили в руины...
   Горит Шостка. Разрушен Конотоп. В развалинах станция и город Бахмач. Высоким бурьяном заросло место, где стояло когда-то цветущее село Гута. Пепел и битый кирпич на улицах древнего Путивля. Пахнут гарью руины Нежина...
   Но ничего, восстановим. Все восстановим! Сейчас же главное - гнать и гнать врага с нашей земли.
   * * *
   Познакомился с пулеметчиком Трофимчуком и целую ночь не отходил от него. Вместе с ним любовались на Днепр, разговаривали.
   Чувствовалось, что Трофимчук страшно соскучился по родной реке и сейчас переживал счастливейшие минуты в своей жизни. Оказалось, что он свыше тридцати лет провел на Днепре, то рыбача с отцом, то работая бакенщиком у Кременчуга.
   Войну Трофимчук встретил в Бресте, находясь там на сборах. Все время воюет пулеметчиком. Он невысок, но крепок, с широченными плечами. Говорит охотно, знает немало разных историй, поговорок. В полку его любят. Любят за опыт, за бесстрашие в боях. Но что самое поразительное - воюя с первых дней войны, постоянно находясь на линии огня, он не был ни разу ни ранен, ни контужен. Вот уж поистине солдатское счастье.
   - Кстати, мой батько в прошлую войну тоже с немцами воевал,- неожиданно сказал Трофимчук.- Вернулся с нее невредимым, полным георгиевским кавалером. Я как-то возьми да и спроси его: как это, мол, тебя, батько, ни одна пуля не тронула? А он мне в ответ: потому, говорит, что у меня душа перед немцами ни разу не дрогнула. Если же душой дрогнешь - конец, пуля тебя враз найдет.
   Видимо, Трофимчук тоже думал о том самом солдатском счастье, о котором нам так хотелось с ним поговорить.
   - А дед мой,- после паузы продолжил пулеметчик,- был убит в Маньчжурии, когда их рота дрогнула и побежала от японцев...
   - Так, по-вашему, выходит,- подхватил я,- что солдатское счастье - это та же храбрость?
   - А бис его знает, как оно называется,- сдержанно ответил Трофимчук.Может, и так, а может...
   Я понял, что ему не очень-то хочется продолжать разговор на эту тему, и не стал его принуждать...
   Часа в три утра в блиндаж заглянул ротный и сообщил, что на сей раз им не повезло, первыми форсировать Днепр будут другие, из соседнего полка. Трофимчук заметно расстроился, что его не будет за Днепром в числе первых. Но и только. Не ругался, не пытался что-нибудь предпринять. Чувствовалось, что дисциплина для него - категория обязательная и уважаемая.
   Мне тоже стало досадно, что попал не в ту часть, в которую надо было бы. Но, заинтересованный сержантом Федором Трофимчуком, решил на время покориться судьбе, то есть побыть около него еще.
   Но Федор не проронил больше ни слова до того момента, пока командир взвода не приказал наконец его расчету вместе с пулеметом грузиться на плот. Вот тогда-то он повеселел, засуетился, начал поторапливать подчиненных. Мне было видно, что его расчет занял место на первом плоту. И еще: взгляд Федора так и прикипел к западному берегу Днепра, где уже грохотал бой. Ему явно не терпелось быстрее оказаться там.
   А где-то к полудню командир полка показал мне одно из донесений с того берега. Командир роты капитан Мочалов писал в нем:
   "Пулеметчик Федор Трофимчук опять отличился. В момент, когда фашисты пошли в контратаку, он болотом пробрался с расчетом в кустарник и огнем с фланга вынудил их к отходу. Лейтенант Удельный уверяет, что фашисты потеряли от его огня не менее пятидесяти солдат и офицеров".
   - Что ж, представим Федора еще к одной награде,- пообещал командир полка.
   Кстати, грудь сержанта Трофимчука украшали уже медали "За отвагу", "За боевые заслуги", ордена Отечественной войны I степени и Красного Знамени.
   Да, неплохо воюет сын Украины!
   * * *
   Вслед за 13-й армией соединения 60-й за два дня успешно форсировали Днепр, и штаб генерала Черняховского тоже переехал ближе к реке. Мы с Валетовым долго блуждали на машине вдоль Днепра, разыскивая его.
   И вдруг в окне встречной зеленой эмки мелькнуло знакомое лицо К. П. Исаева - начальника политотдела армии. Выпрыгиваю из машины, кричу...
   Поздно ночью порученец члена Военного совета вводит меня в небольшую хату и говорит адъютанту Черняховского:
   - Доложите командующему о прибытии корреспондента "Красной звезды".
   Адъютант прикладывает палец к губам: тише.
   - А в чем дело?
   - У Ивана Даниловича - Рокоссовский.
   Перехожу в другую комнату и ожидаю. Минут через тридцать адъютант говорит:
   - Вас приглашает командующий...
   Иван Данилович чем-то явно взволнован. Так, по крайней мере, мне показалось. Крепко пожал мою руку.
   - Ну вот мы и встретились на Днепре,- сказал он.
   И надолго замолчал. Ходил около стола, поправлял лежащую на нем карту, несколько раз прикладывал ко лбу платок. Я знал, как желал Иван Данилович, чтобы его армия непременно приняла участие в освобождении Киева. И вот теперь... Может, получена какая-нибудь новая задача?
   И я спросил об этом у И. Д. Черняховского. Он ответил не сразу.
   - У меня только что был Константин Константинович Рокоссовский. Приезжал прощаться. Так что с ноль-ноль часов наша армия уже находится в составе Воронежского фронта... Задача, правда, осталась прежней, а вот фронт другой... А как же жалко расставаться с Рокоссовским, да и со всем штабом Центрального фронта!
   И неожиданно для меня, а может быть, и для самого себя Иван Данилович вдруг начал рассказывать о Рокоссовском, вернее, о том, как командующий фронтом искусно использовал успех 60-й армии.
   - Так может действовать только настоящий полководец! - говорил И. Д. Черняховский.- Результаты вы знаете: фронт открывает киевское направление, освобождает Чернигов, достигает Днепра... Приятно иметь дело с таким командующим!
   А спустя несколько месяцев мне довелось услышать от Рокоссовского уже мнение о генерале И. Д. Черняховском:
   - Очень, очень талантливый, очень умный, очень образованный генерал!
   Черняховский вскоре стал командовать 3-м Белорусским фронтом. И на этой должности героически погиб при штурме Кенигсберга...
   Глава шестая. Час Белоруссии
   Сижу у генерала В. И. Казакова, читаю наградные листы. Командующий артиллерией подписывает эти документы и наиболее интересные дает мне. Часто добавляет к официальным описаниям подвигов яркие детали и подробности. Просто диву даешься, как много бойцов и командиров знает генерал.
   Вспоминает и первые месяцы войны. Глубоко сожалеет, что сотни, может быть, даже тысячи артиллеристов, проявивших тогда подлинный героизм и отвагу, не были отмечены боевыми наградами.
   - Сейчас трудно поверить, а ведь факт: у нас просто не было тогда времени заниматься подобными делами,- говорит В. И. Казаков.- А когда мы все-таки посылали в вышестоящие штабы свои представления, они частенько не доходили туда. Ведь обстановка-то была...
   Мне показалось, что генерал собирался рассказать еще одну волнующую его историю, но в это время открылась дверь и в комнату вошел командующий фронтом генерал армии К. К. Рокоссовский. Высокий, статный, красивый.
   Мы оба поднялись со своих мест. Но К. К. Рокоссовский, кивнув, попросил садиться. Потом более пристально посмотрел на меня и с улыбкой сказал:
   - Я не узнал вас, товарищ Трояновский. Думал, что у Василия Ивановича кто-то из его штаба... Надеюсь, корреспонденты не обиделись на меня за то, что два или три раза я отказывался с вами встретиться? Поверьте, не было ни одной свободной минуты, суток не хватало. Теперь твердо обещаю: завтра или послезавтра приму всех ваших товарищей.
   И сдержал слово. Через два дня в кабинете начальника политуправления фронта генерала С. Ф. Галаджева состоялась его встреча с корреспондентами центральных газет. На ней командующий сделал краткий обзор действий армий нашего фронта.
   - С самого начала наступления,- говорил К. К. Рокоссовский,- главным направлением Центрального фронта было киевское. Именно на этом направлении нами достигнуты наибольшие успехи. И особенно отличилась шестидесятая армия генерала Черняховского. Ее стремительное продвижение на киевском направлении позволило сломить упорное сопротивление противника и в полосах наступления шестьдесят пятой, а также сорок восьмой армий. Войска генерала Батова успешно прошли брянские и хинельские леса, захватив много трофеев и пленных. Тринадцатая армия генерала Пухова достигла реки Десны. По нашей просьбе Ставка передала нам шестьдесят первую армию генерала Белова, которую мы сразу же поставили между шестьдесят пятой и тринадцатой армиями на черниговском направлении...