Здесь у дельфинов Великого океана были свои правила информации и обучения. Хотя они не плавали по всему океану, благодаря общению одного стада со многими другими дельфины знали о всех примечательных событиях и особенностях жизни во всех уголках океана.

ИСТОРИЯ ЭГГА

   Дельфины время от времени упоминали о людях, с которыми им или дельфинам других стад приходилось сталкиваться в океане. По понятным причинам Гук с особенным интересом прислушивался к этим рассказам. Пожалуй даже, он жадно впитывал эти сведения, сопоставляя их с тем, что знал о людях сам.
   Как и в родном Чёрном море, люди здесь плавали на кораблях, катерах и лодках, ныряли под воду и иногда тонули. В этом они не представляли интереса. Узнал Гук и о том, что люди здесь уже давно не убивают дельфинов, но с недавних пор то в одном, то в другом месте на дельфиньи стада стали устраивать охоты. В последние луны такие охоты в прибрежных водах происходили несколько раз, и все дельфины были об этом оповещены. Это взволновало Гука и вновь воскресило в его памяти печальные события детства. Однако дельфины кое-что знали о судьбе своих пленённых товарищей от тех дельфинов, которым удалось снова вырваться на свободу. И то, что пленённые дельфины были живы, вселяло в Гука надежду когда-нибудь вновь увидеть свою семью, услышать голос мамы…
   Во время прошлого сбора дельфинов все были взволнованы рассказом одного старого самца, который отсутствовал несколько лун. Оказалось, что его вместе с другими дельфинами поймали сетью с быстроходного катера и долго возили по морю на корабле, а потом посадили в маленький каменный бассейн, где было очень неудобно плавать. Люди кормили его дохлой рыбой, а из чёрных круглых камней, висящих в разных местах бассейна (люди их зовут подводными излучателями), время от времени раздавались то тихие, то громкие свисты, трески и даже дельфиноподобные звуки.
   Старый Урр отказался от рыбы и стал уплывать от людей. Прошло немного времени, и его пересадили в другой бассейн, немного побольше первого. В нём плавали три дельфина и огромный неповоротливый самец гринды.
   Урр быстро освоился с новым обществом и стал им верховодить. Люди ему активно не нравились, и все дельфины в бассейне последовали его примеру.
   Прошло ещё несколько дней, и вдруг уровень воды в бассейне спустился так низко, что плавать можно было лишь с трудом. Урра поймали, снова погрузили на корабль и… выпустили в океан.
   Пока он находился в бассейне с другими дельфинами, ему удалось кое-что узнать, всё это он передал дельфинам. Среди этих сведений Гука особенно поразила история молодого дельфина Эгга.
   Эгг жил со своим стадом около острова Оаху. Рано утром появилось несколько катеров, которые подогнали стадо дельфинов к Пингвиньей отмели, и Эгг оказался в плену, в маленькой ванне на палубе. Он был совершенно один, и это было неприятно. Потом его вынули из ванны и пересадили в деревянную клетку, которая покачивалась на якорях в глубине лагуны. И снова он был один: в воде рядом не было следов дельфинов и не было слышно их сигналов.
   Он вплотную познакомился с людьми, из которых один проводил с ним больше времени, чем остальные. Вскоре Эгг понял, что люди дали ему новое имя – Кейки, и стал отзываться на него. Разумеется, он и не догадывался, что это странное для дельфина имя по-гавайски означает «ребёнок».
   Как только Эгг несколько освоился со своим новым положением и стал охотно есть, рыбу стали давать только после того, как он по свистку подплывал к тренеру. Это было совсем несложно и даже скучно. Чтобы как-то разнообразить это скучное занятие, Эгг стал после свистка выскакивать из воды и, опираясь на быстро работающий хвост, пододвигаться к тренеру.
   Потом людям зачем-то стало нужно, чтобы Эгг прикоснулся носом к подводному громкоговорителю после сигнала вызова. Постепенно громкоговоритель стали от него удалять и тем самым потребовали, чтобы дельфин подплывал к нему, чтобы прикоснуться. Если Эгг ошибался, то тренер от него уходил, давая время ученику на «размышления», а затем возобновлял занятия.
   Тренировки Эгга происходили в большой полузакрытой лагуне, в которой был выгорожен сетью небольшой участок. После того как дельфин два дня прожил за сеткой, ему предоставили возможность выплыть в лагуну.
   Сначала Эгг не желал покидать садок, а потом не желал в него возвращаться. А потом всё наладилось. По сигналу дельфин выплывал в лагуну и по сигналу возвращался в садок. Теперь Эггу разрешили плавать по всей отгороженной от моря части лагуны, однако он редко отваживался заплывать туда, где было достаточно глубоко.
   Каждый день ему давали много холодной и мёртвой рыбы. В лагуне в преизбытке водилась живая рыба, но Эггу незачем было зря уничтожать её.
   Когда люди сняли сети, отгораживающие лагуну от моря, Эгг не уплыл из лагуны. Он привык к людям и хорошо знал, что они не сделают ему ничего плохого.
   Гук плыл в стаде свободных дельфинов и размышлял об Эгге-Кейки. Эгт-Кейки по своей воле остался жить с людьми! «Удивительно», – думал Гук.
   Навстречу ему неслись послушные упругие волны; он был с друзьями, и ему было совершенно непонятно, как можно сидеть в деревянной клетке, есть дохлую, хотя и приятную, наверное, рыбу и не использовать первую возможность, чтобы попасть в свое стадо.
   – Почему же Эгг не уплыл к своему стаду? – спросил Гук.
   – Мне тоже это было непонятно, – сказала Эч, – но Чакка нам все объясняла. Эгг был совсем маленьким дельфином, он ничего ещё не знал о море. Наконец, ему было просто страшно плыть одному: ведь он и рыбу толком ловить не умел и не знал дороги к родному стаду.
   Сбоку показался второй дельфин и тоже засвистел Гуку:
   – Когда я услышал начало этой истории Эгга, я вспомнил, как я проявлял самостоятельность в детстве и несколько раз чуть-чуть не потерялся. А ты разве маленьким не попадал в переделки?
   – А почему «начало истории»? – уклонился Гук от ответа. – Разве о Кейки что-нибудь известно ещё?
   – Конечно, продолжение он рассказал сам. Ведь Эгг снова с родным стадом.
   – Да, ему повезло, – просвистела Эч. – Он прожил у людей ещё несколько лун, подрос и стал, как они говорят, совсем ручным. Он много знал о людях, но мало о море. На него надевали разные ящички, мешающие плавать, и по такому сигналу, – Эч мелодично и сильно свистнула, – заставляли нырять. Но Эггу это не нравилось, и он не стал нырять глубоко. Может быть, он так навсегда и остался бы с людьми, но однажды во время опыта появилась огромная акула. Эгг очень испугался: он не знал, как надо поступать с акулами, и бросился в открытое море. Когда его испуг прошел, то ни акулы, ни людей рядом не было. Долгое время он плыл один, куда глаза глядят, а потом встретил дельфинов, и они ему показали дорогу к родному стаду.
   – Эгга можно поздравить, – сказал Гук, думая о себе и своем стаде.
   – Как говорит Чакка, всё это не так просто, – просвистел Тру, – И Урр и Эгг рассказывали о других дельфинах, которые, сколько себя помнят, живут с людьми. И они уж не собираются от них уплывать.
   – Конечно, у них нет своего стада, им интересно с людьми, и они привыкли к новой жизни.
   – Мне трудно этому поверить, – проскрипел Гук. – Как можно жить в каменных стенах и есть дохлую рыбу?
   – Не торопись с выводами, помни, что говорит Чакка: «Всё это не так просто!»
   «Может быть, это и так», – думал Гук. И он вспомнил, что сам при встрече в Антарктике с людьми не сразу уплыл прочь. Его тоже что-то тянуло поближе познакомиться с этими странными существами.

ПОДВОДНЫЙ ДОМ

   Солнце стояло в зените, и дельфины медленно скользили в зелёных волнах океана. Они плыли над глубокой впадиной, а стадо Чакки было впереди и чуть в стороне. Рыбы не было, да дельфины ещё и не проголодались.
   – Гук совсем ничего не знает о людях, – сказала Эч, – расскажи ему, Тру, о людях, которые живут под водой.
   – Как бы не так! – свистнул Гук. – Люди умеют плохо плавать, они неуклюжи и медлительны…
   – Это так, но мы знаем, что они могут нырять очень глубоко и остаются на глубине так долго, как может лишь Моби Дик. Правда, при этом на них надеты большие пузыри с воздухом и наверх тянется трубка.
   – Вот видишь, они не могут свободно и легко плавать, где уж им жить в море!
   – Гук, ты очень нетерпелив. Люди могут нырять и без воздушных трубок.
   – Да, пожалуй, я познакомился именно с таким человеком подо льдом.
   – Вот видишь! А ещё у них есть корабли, которые плавают под водой. Тебе они не встречались? – спросил Тру.
   – И это ещё не всё, – свистнула Эч. – Людям, видимо, нравится у нас под водой, потому что они стали строить себе какие-то скалы.
   – Какие скалы? – заинтересовался Гук.
   – Мы знаем об этом от других дельфинов, – отвечал Тру. – Эгг познакомился с дельфином, который не хочет уплывать от людей, его зовут Тэффи. И этот дельфин помогает людям жить под водой в пустых внутри скалах…
   – Да, Гук, Тэффи большой и умный дельфин, и он знает о людях много-много всего. Они ему нравятся. Он охраняет их от акул, и он-то и рассказал об этих скалах, – подтвердила Эч.
   – Всё это странно, – просвистел Гук, – и я не слышал раньше ни о чём подобном. Наверное, эти скалы нужны людям как подводные убежища. Все неуклюжие и медлительные существа в океане прячутся в убежища. А что ещё рассказывал Тэффи?
   – Люди, которые живут в этих пустых скалах, очень медлительны и совсем не выныривают на поверхность…
   – А как же они дышат?
   – Внутри скал очень много воздуха, так много, что из них всё время вырываются воздушные пузыри. Тэффи говорил, что от этого рядом с домом находиться очень трудно, так как стоит сильный шум.
   – Я вспомнил, – просвистел Гук, – человек подо льдом тоже выпускал большие пузыри воздуха, и при этом раздавался сильный шум.
   – Эгг не знает, что люди делают под водой. Рассказ Тэффи так его удивил, что он забыл расспросить об этом.
   – Во всяком случае, – добавила Эч, – они не ловят рыбу. Для этого у них есть корабли и огромные сети. Гук, наверное, видел, как это делается.
   Гук был знаком с обычными сетями, которые ставят у берега рыбаки, но не успел ничего сказать, так как словоохотливая Эч продолжала рассказ:
   – Когда нам попадаются эти огромные грохочущие корабли, которые тащат за собой по морю длинные сети и процеживают через этот мешок океан, бывает очень забавно наблюдать, как глупые рыбы удирают во все стороны. Но иногда, – просвистела Эч, – рыбы бывает так много, что она забивает весь этот мешок. Некоторые глупые дельфины, особенно лагеноринхи, так увлекаются охотой на рыбу, что сами попадают в этот мешок.
   – Ну для этого надо совершенно потерять голову, – просвистел Тру, – Я, например, люблю плыть рядом с сетью и хватать тех рыбешёк, которые считают себя уже в полной безопасности.
   – Да, – сказал Гук, – из ваших рассказов я понял, что совершенно ничего не знал о людях. Мое знакомство с ними просто не идет в сравнение с тем, что знаете вы. Подумать только: дельфинов ловят не для того, чтобы убивать; их держат в плену, кормят и, как говорила Эч, делают ручными, а сами люди начинают жить под водой. Пожалуй, можно сказать, учатся жить под водой.
   – Так-то, Гук, Чакка права, – просвистел Тру. – «Всё это не так просто». А теперь нам пора прибавить ходу, стадо ушло далеко вперёд.
   И три гибкие мощные тени скользнули и растворились в синеве океана. Величественные волны бесстрастно катились вперёд и вперёд. И этому вечному движению стихии не было конца и края.

РАСПОРЯДОК ДНЯ

   К рассказам своих новых товарищей Гук прислушивался с жадностью и мог слушать их без конца. Из них Гук узнал о том, что, по всей вероятности, из Великого океана был путь снова на запад, и в конце концов этот путь снова приводил в Великий океан, но уже с востока. Узнал Гук, что если плыть на север дальше и дальше, то, как и на юге, станет всё более и более холодно, и там снова появятся льды. И ещё он услышал о диковинных зверях, которые живут на севере океана.
   Время в стаде пролетало для Гука быстро. День делился на три неравные части. Мало времени дельфины тратили на добычу пищи. Добывать рыб и кальмаров было совсем нетрудно: одни загоняли, другие оглушали рыбу ультразвуком и хватали. Обычно охотились дельфины всем стадом утром и вечером, когда солнце не слепило глаза и когда было спокойное море. Ночью некоторую часть времени все спали. Сон дельфинов – это совсем не сон в мягкой кровати, а, скорее, полудрёма с равномерным бессознательным выныриванием на поверхность через равные промежутки времени.
   Конечно, у стада были и бодрствующие часовые, но на их долю приходилась нетрудная работа: во-первых, потому, что в море нет хищников, осмеливающихся нападать на стаю дельфинов, а во-вторых, потому, что ночное дежурство длилось для каждого часового очень недолго – может быть, час или чуть больше.
   Основное время суток – третью и большую их часть – стадо тратило на весёлые игры, обучение малышей всему, что надо знать в жизни, спорам и рассказам. Стадо никогда не двигалось сплошным строем, а разделялось на небольшие группки. Это и естественно, ведь около каждой дельфинихи держались её дети, некоторые сами уже были взрослыми и имели своих собственных детей. Такие небольшие семейные группки составляли основу стада.
   Конечно, никто не запрещал нескольким дельфинам, собравшись вместе, уплывать совсем в другую сторону, чем та, куда направлялось стадо. Главным требованием при этом было точное сообщение своего маршрута и регулярная связь со стадом.
   Однажды Гук вместе с Эч и ещё одним дельфином решили сплавать на полянку с ящерицами, похожую на ту, которую как-то обнаружил Гук перед схваткой с За-Лофом. Эч знала такую полянку и обещала доставить друзьям удовольствие игрой с ящерицами под водой. Это место находилось довольно далеко от стада: туда надо было плыть не меньше полдня. Они отправились рано утром, не дожидаясь коллективной охоты, решив удовлетворить свой голод по пути. Часа через два пути Эч, которая была как бы старшей в этой тройке, повернулась назад в сторону стада и проверещала что было мочи: «Я Эч из рода Чакки! Я Эч из рода Чакки!» И, предупредив так дежурных по стаду, что у них всё в порядке, поплыли дальше. Через несколько часов они уже были на таком большом расстоянии от стада, что, как это хорошо знал Гук, пройти его не мог ни один звук дельфинов. Но Эч повела себя как-то непонятно: нырнула длин на десять и там начала кричать: «Я дельфин Эч из рода Чакки!»
   – Зачем ты ныряешь и там кричишь? Кто тебя услышит, когда мы в пяти часах пути от стада? – спросил Гук.
   – Как, неужели ты не знаешь о звуковых каналах в океане? – в свою очередь удивилась Эч. – В разных местах океана, на разной глубине – в пятидесяти, а то и ста длинах под поверхностью – лежат особенные слои воды, звук по которым может распространяться в сотни раз дальше, чем у поверхности воды. Все дельфины Великого океана знают об этом и часто пользуются ими для передачи сообщений на далекие расстояния. Если заранее договориться, то можно передать сообщение с одного конца Великого океана на другой за время меньшее, чем то, которое нам надо, чтобы наловить рыбу.
   – А как же в стаде узнают, что им надо слушать звуковой канал?
   – А ты не обратил внимание, что в стаде всё время кто-нибудь из дельфинов находится на глубине? Вот тот, кто бывает на глубине, тот и слышит любой сигнал в этом слое и рассказывает о нём товарищам.

ЯЩЕРИЦЫ ПОД ВОДОЙ

   Эч привела друзей к берегам острова Тауэр и, как в хорошо знакомое место, поплыла в узкий пролив, который вёл куда-то в глубь острова. Через несколько десятков длин дельфины оказались в большом кратере древнего вулкана, теперь наполовину заполненном морской водой. Кругом них громоздились сероватые скалы, а на покатых стенках кратера грелось на солнце великое множество ящериц.
   Ящерицы сидели не как попало, а каждая на своем участке, готовая защищаться от любого вторжения. На каждом таком участке располагались самец и несколько самок. Стоило другому самцу перейти или даже приблизиться к границам соседнего участка, как самец-хозяин приподнимался на высоких лапах и, повернувшись навстречу пришельцу, начинал мерно кивать головой, что означало вызов на бой. Внезапно одна ящерица бросалась на другую, и они сталкивались головами. Столкнутся и снова стоят друг напротив друга, мотают головами вверх-вниз, вызывают друг друга на новую схватку. Потом снова сталкиваются в лобовой атаке и снова расходятся. И так до тех пор, пока кто-нибудь не признает себя побежденным и не распластается на камне в униженной позе. Такого не трогают больше, и он может немного погодя спокойно уйти. Но если вторжение происходило на запретную территорию без соблюдения правил, то есть без вызова на битву, а тайком, то хозяин участка без предупреждения бросался на пришельца и кусал его за что ни попало, бил хвостом и царапал когтями до тех пор, пока не заставлял удалиться.
   У подножия скалистого крутого берега с ящерицами было мелководье, заросшее водорослями. Спустившись со скалы, ящерицы прижимали ноги к туловищу и плыли прямо на своё пастбище, сильно мотая хвостам из стороны в сторону. Дельфины застали на пастбище штук пять крупных ящериц. Все они были заняты обгладыванием водорослей. Не обращая внимания на дельфинов, ящерицы продолжали срезать своими челюстями кусочки водорослей и отправлять их в объёмистое брюхо. Эч, ловко пристроившись сзади самой крупной из них, быстро схватила её за хвост и, приподняв над водорослевой зарослью, мотнув головой, бросила в сторону. Ящерица, с широко расставленными лапами, пыталась обрести равновесие, двигаясь по широкой дуге, но это ей удалось, только когда она опустилась на дно в двух длинах от дельфина. Странное дело: как ни в чем не бывало, она тут же стала снова ползать между водорослями, выискивая те, что казались ей вкуснее. Настала очередь Гука метнуть ящерицу, что он и сделал почти так же ловко, как Эч. При этом Гук успел нырнуть вслед за летящей в воде ящерицей и подбросить её носом к поверхности, потом ещё и ещё раз. Когда ящерица опустилась на дно, то не побежала в водоросли, как первая, а сразу же прижалась всем брюхом ко дну, всей своей позой выказывая полную капитуляцию.
   Самолюбие Эч было ущемлено. Она быстро нырнула к песчаному дну в стороне от зелёной лужайки и, подкинув какую-то тяжёлую вещицу, стала балансировать на носу ею, держась в воде торчком, носом вверх. Эта вещица, небольшая, величиной с глаз дельфина, ярко-желтая, блестящая, плоская. «Такую штуку удержать на носу не так-то просто», – подумал Гук. И где же Эч нашла такую интересную штуковину? А Эч, словно догадавшись о мыслях Гука, нырнула ко дну и поманила его за собой.
   – Смотри, сколько их здесь! – И она указала носом на груду тускло блестевших золотых монет, горкой лежавших среди полусгнивших остатков чего-то вроде дубового бочонка. Кругом из песка тут и там торчали остатки толстых брёвен, какие-то ржавые предметы. От ржавчины шли терпкие струйки воды, но от груды жёлтых кружочков – монет Гук не мог уловить никакого запаха. Ведь золото очень устойчиво, и даже в морской воде оно не растворяется и не окисляется.
   – Ничего интересного нет, – возразил Гук. – Эти кружочки совсем мёртвые. Непонятно только, откуда они взялись, такие совершенно одинаковые.
   – Нам рассказывали старейшины, что несколько поколений назад в водах этих островов часто встречались бесшумные деревянные суда размером в десять и двадцать длин. На них плавали по морю те самые люди, которых ты встречал в Южном полярном море на льдине. Иногда они громко трещали из каких-то коротких палок, и часто один корабль разрушал другой, и выбрасывали тогда много мёртвых тел за борт. Наверное, здесь лежит один из таких разбитых кораблей, и эти блестящие кружочки сделали люди.
   – По непонятным нам законам, – вступил в разговор другой дельфин, – эти люди управляют большими судами и делают много всяких странных вещей. Но есть что-то общее между ними и нами. Может быть, они на земле то же самое, что мы в море.
   – Иногда мне кажется, – сказал Гук, – что люди знают что-то такое, что нам очень важно, но неизвестно. У них такие огромные глаза, как у кальмаров, только более глубокие и живые, и очень приятные передние конечности – суставчатые и в то же время мягкие.
   – Правильно, но откуда ты об этом знаешь? Ты разве был на празднике Великой Дружбы?
   – Я даже не слышал об этом празднике. Но я встречался с двуногими подо льдом в Южном полярном море, – отвечал Гук. – А что это за праздник?
   – Скоро узнаешь, ведь мы как раз и двигаемся к тёплым островам, где бывает этот праздник. Да, кстати, у тебя ещё болит плавник после драки с За-Лофом?
   – Немножко. И знаешь, не заживают следы от зубов.
   – Тогда поплывем лечиться. Помнится мне, где-то здесь были заросли геодии, я чувствовала их запах, когда мы проплывали в этот залив.
   Открывая и закрывая рот, чтобы вода лучше промывала язык, дельфины медленно поплыли к выходу из затопленного кратера. Трудно, конечно, выбрать из тысячи запахов только тот, который тебе нужен, но врожденное чувство ориентировки никогда не покидает дельфина. Вот их собственные следы, вот запах ящериц, бегающих на пастбище, вот след от стайки барракуд, вот след от пингвина, а вот целая струя насыщена запахами морского льва. Пожалуй, надо плыть несколько пониже. И в самом деле: ближе ко дну четче стали выделяться запахи придонных обитателей. Вот пахнет лангустом – этот огромный рак сидит где-нибудь поблизости в своей норе и, наверное, даже перестал шевелить усами, почувствовав приближение больших дельфинов. Вот запахли крупные раковины, прикрепившиеся к скалам, а вот откуда-то донесся знакомый запах потревоженного морского апельсина – и у Гука сразу защипало язык. Интересно, какой это чудак решил трогать морской апельсин? И словно в ответ на этот немой вопрос, Гук увидел на дне под собой два морских апельсина, смешно наскакивающих друг на друга и трущихся боками. Иногда в сторону отлетали мелкие камушки из-под них, а вот показалась клешня одного из крабиков, живущих внутри.
   «Так, подрались, значит, голубчики, а я должен нюхать ваш противный запах? Нет – подальше в сторону», – решил Гук. И тут ему в рот попадает новый запах. Запах сильный и незнакомый, горький немного и какой-то приторный. Откуда он? Сейчас узнаем: голову направо – пахнет слабее, голову прямо – пахнет так себе, голову налево – запах сильнее. Лёгкий поворот налево – и снова быстрый анализ. Через несколько длин запахло так сильно, что, кажется, весь пропитался этим запахом. А вот и Эч появилась, издалека видно, что она плывёт, как и Гук, время от времени проверяя, откуда доносится этот запах.
   Прямо под двумя сплывшимися вместе дельфинами на дне, среди некрупных водорослей, возвышались странные сооружения или, пожалуй, не сооружения, а какие-то странные растения: коротенькие – в полдлины и толстые – наверное, не толще тела Гука, жёлто-оранжевые ветви, идущие от дна.
   – Вот она, геодия. Знаешь, как лечиться? Потри больной плавник об это создание, да посильнее. Не бойся, будет сначала больно – она вся покрыта мелкими иголочками: они потом выйдут из кожи, и боль пройдёт. Главное, что после такой операции твоя рана быстро заживет.
   Гук осторожно, сжав челюсти, чтобы не задохнуться от противного запаха, приблизился к одному из стволов. В нём виднелись какие-то отверстия, ведущие внутрь. Из некоторых отверстий-каналов высовывались креветки, в других шевелились какие-то черви, по поверхности этой губки – а геодия и была именно огромной губкой – ползали мелкие моллюски. Гук пристроился как-то сбоку и, оттопырив плавник подальше от тела, прикоснулся к шершавой поверхности губки. Он ждал болезненных уколов и поэтому не особенно испугался. Ещё и ещё раз проводил он больным плавником по поверхности губки, всё сильнее нажимая на неё. «Хватит, наверное, – решил он. – И так все дельфины будут теперь шарахаться от меня из-за этого противного запаха».
   – Эй, Гук! Ты заснул около губки, что ли? – защёлкала сверху, от поверхности, Эч. – Хватит тереться об эту тёрку, поплыли обратно к стаду!

ПЕРЕСКОЧ И ДРУГИЕ ИГРЫ

   В стаде всё шло своим чередом. Многие группы дельфинов расплылись на день по океану, и теперь стадо занимало площадь во много тысяч длин. Ближе к вечеру группа за группой собирался морской народ, и все принимались за игры. Чего только здесь не выделывали дельфины! В зависимости от численности игры бывали равные. Если играют три-четыре дельфина, то обычно в перескоч. Разбегутся и перескакивают друг через друга. Особым шиком считалось перескочить другого, когда тот не ожидает: из самого неожиданного положения или даже без разгона, с места. В стаде Чакки оказались мастера перескакивать даже боком. Это было удивительное зрелище, когда один из двух спокойно двигающихся у поверхности дельфинов вдруг выметывался в воздух и оказывался с другой стороны спутника. Гук подумал, что если уж ему доведётся вернуться в Чёрное море, то он научит всех дельфинов такому трюку.