У ОСТРОВА ФАЯЛ

   Так Гук очутился в водах острова Фаял. Остров лежит в стороне от оживлённых морских дорог, которые перекрещиваются в районе Азорских островов, сходясь из Лондона и Нью-Йорка, Гибралтара и Южной Америки.
   В водах Фаяла рыбаки ставили такие же сетки, как и около острова Сан-Мигуэля. Но однажды Гук увязался в открытый океан за большими лодками, которые шли вдаль от обычных рыболовных районов.
   Ничего не подозревающий Гук плыл рядом с лодкой, с интересом разглядывая сидевших в ней людей. Их было немного – человек пять, – и в лодке, кроме людей, виднелись какие-то большие бухты канатов и связанные вместе по нескольку штук поплавки от сетей. Внимание Гука привлёк высокий мускулистый моряк, стоявший на носу лодки и размахивающий каким-то длинным предметом, к которому была привязана тонкая, но, видимо, крепкая веревка. С интересом разглядывал этого человека Гук, стараясь понять смысл его движений. Он попробовал было даже заговорить с ним, послав ему интернациональный дельфиний сигнал: «Кто ты, друг? И нужна ли тебе моя помощь?» (уроки мудрой Керри крепко запомнились ему), но не получил никакого ответа. И вдруг Гук скорее почувствовал, чем осознал, что длинное копьё летит прямо в него. Этого он никак не ожидал. Все разумные существа в море, прежде чем подойти друг к другу, обмениваются сигналами. Здесь сигналов не было. Неизвестное животное (Гук подумал сначала, что это было что-то живое) стремительно неслось в воздухе наперерез Гуку, и он не мог ни увернуться, ни замедлить движение. Инстинктивно избегая столкновения, Гук рванулся вперёд и в немыслимом пируэте ушёл под поверхность воды.
   В то же мгновение он услышал звонкий удар чего-то тяжёлого и почувствовал острую боль в спине.
   – Не видать нам сегодня хорошей охоты! – проворчал Санчес, с сожалением провожая взглядом медленно погружающегося в глубину раненого дельфина. – Зря ты, Родригес, ударил его. Чем он тебе помешал?
   – Захотелось попробовать, остёр ли гарпун! Ведь сам меня прошлый раз отругал, когда лезвие гарпуна оказалось чуть тупым. Помнишь историю с Моби Диком? – живо отозвался стоящий на носу лодки Родригес.
   – Дело не в гарпуне и не в ловкости, а в счастье! – вступил в разговор Педро. – Будь на твоём месте даже сам Альварес – лучший гарпунёр всех островов, – и он не смог бы тогда загарпунить Моби Дика. Поверь мне, я ведь двадцать лет подряд хожу в море и охочусь на кашалотов. Вот эти руки, – Педро поднял вверх обе руки, – встречались с сотнями кашалотов, и мало какие из них остались в живых. А на мне нет ни царапины. Но разве я лучше, чем Коста, чем Рикер, чем Хуан? Помните, как их шлюпку разбил вдребезги кашалот и как их на наших глазах сожрали акулы? Всё дело в счастье… Кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Кому суждено убить Белого Кита, тот и убьёт его. Но вот вопрос: суждено ли кому-нибудь из нас убить этого Моби Дика?
   Помолчали. Журчала волна, ударяясь в борт спокойно скользившей под парусом лодки. В нескольких кабельтовых[Мера расстояния на море; около 400 метров.] справа и слева в море двигались другие лодки. Аккуратно, кольцами уложив конец верёвки, соединяющей гарпун с большим поплавком, Родригес внимательно осматривал в бинокль море. Педро возился с поплавком, прилаживая его к другому гарпуну, лежащему у борта лодки. Санчес сидел на корме, придерживая румпель[Приспособление для поворота руля на лодке.].
   – А всё-таки зря ты ударил этого дельфина, – снова начал Санчес. – Не зря старики говорили: если до начала охоты замочишь гарпун, то ничего хорошего из охоты не получится. Да и прямо скажу, жалко мне трогать дельфинов, уж очень они красивы и веселы.
   – Опять заладил своё! Мало, что ли, дельфинов в океане?! – с вызовом бросил Родригес. – А на приметы мне наплевать. Пусть каждый хорошо делает свое дело, и, даст бог, добыча не уйдет от нас. За себя я ручаюсь: если кит будет не дальше чем в двадцати метрах, считайте, что мой гарпун застрянет в нём навечно!
   – Бросьте спорить, нашли причину для разговоров – раненый дельфин! Да вспомните, сколько кашалотов мы на тот свет отправили! Что по сравнению с кашалотом какой-то дельфинёнок!
   – Это правильно ты сказал, конечно. Но ведь кашалотов мы бьём для того, чтобы получить жир и мясо, чтобы из костей сделать муку и удобрить наши виноградники. Не будет промысла кашалотов – и плохо станет нам жить на острове. А зачем трогать дельфина? Слыхали: говорят, дельфины помогли Альваресу обхитрить акулу, когда кашалот выбросил его в воду; будто сам Альварес говорил, что, если бы не дельфин, быть бы ему в животе акулы.
   – Ладно, эрманос[Эрманос (исп.) – друзья.], не буду больше трогать дельфинов! Да и этого я не хотел убивать – только чуть-чуть задел, наверное, за плавник, – словно оправдываясь, проговорил Родригес.
   Конечно, Родригес попал бы в бок Гуку и убил его наповал своим страшным гарпуном, предназначенным для того, чтобы пробивать толстую кожу кашалота, если бы дельфин в последнюю долю секунды не изогнулся для нырка вглубь. Гарпун Родригеса, рассчитанный на более медленные и плавные движения кашалотов, не успел за мгновенным маневром Гука.
   Но и то, что он успел сделать, было достаточно плохо. Горела спина, через которую шёл глубокий разрез, к счастью не задевший главных мышц, управляющих хвостом. Кожа на ней да и на всей доброй половине тела – мягкая, нежная кожа, мгновенными изгибами отвечавшая на скользящие вдоль тела волны, – теперь стала как будто чужой. Как ни старался Гук, но передвигаться стал он значительно медленнее. Потоки воды, завихрения, которые образовывались вокруг его тела, не толкали его вперёд, как раньше, а прямо держали на месте, заставляя расходовать вдвое больше сил для движения.
   Теперь уже Гук при всём желании не мог с прежней легкостью выскочить в воздух и на полном ходу подхватить зазевавшуюся летучую рыбу. Да и другие рыбы словно стали увертливее и редко попадались на зуб.
   Все последующие дни Гук старался держаться на одном месте, около вершины подводной горы, не доходившей до поверхности океана длин на двадцать. Над этой вершиной и на её склонах, покрытых причудливыми водорослями, держалось много рыбы, и Гук не страдал от голода. Скоро такая тихая и неинтересная жизнь надоела ему. Неужели дельфины только для того и существуют на свете, чтобы подкарауливать неуклюжих зеленушек да пугать стаи макрелей? Рана почти зажила. Прежняя ловкость, а с нею и уверенность в своих силах постепенно вернулись к Гуку. Одному не так уж безопасно жить в океане, и многое приходится пробовать буквально на своей шкуре, и тем не менее он жив, почти здоров. А океан огромный, и так хочется узнать, что делается в других местах.
   Прежде чем покинуть эти воды, Гук решил познакомиться с жизнью океана не только у поверхности, но и поглубже, куда даже в полдень не проникают лучи солнца и где стоит вечный сумрак.
   Гук умел и любил нырять. Ему нравилось опускаться на пятьдесят – семьдесят длин в глубину и, почти не двигаясь, чтобы не тратить и так ограниченных запасов кислорода, наблюдать за окружающим миром. Этот мир без солнца был совсем не похож на тот, который встречал Гука наверху плеском волн, дыханием ветра, криками птиц и ярким светом. Особенно нравилось Гуку нырять поздно вечером или ночью. В тёплые ночи, когда луна ещё невысоко над горизонтом, над океаном совершенно черно. Только знакомые яркие россыпи звёзд на небе. Глаза привыкают к темноте, и, когда ныряешь, не слепнешь от резкой смены в освещении от дневного света до мрака глубин. Кажется, что в воде всё видно гораздо дальше и лучше. Особенно интересны ночные погружения были потому, что все глубоководные обитатели по ночам поднимаются поближе к поверхности. Первыми поднимаются мелкие планктонные рачки, скопления их днём находятся на глубине в десятки и сотни метров. Вслед за ними поднимаются мелкие рыбы и хищные кальмары; за этими, в свою очередь, тянутся хищники покрупнее. За большими хищниками выходят к поверхности и самые громадные пираты моря, те самые, которых лишь несколько раз удалось увидеть людям в разных частях океана.
   Мириады мельчайших, невидимых простым глазом точек испускают то усиливающийся, то ослабевающий свет. Двинешь плавником в такой воде – и плавник словно обволакивается холодным пламенем. Это светятся мельчайшие планктонные одноклеточные организмы. Из них один наиболее известный – ноктилюка, или ночесветка, живёт и на родине Гука, в Чёрном море.
   Иногда Гук с удовольствием разглядывал медленно двигающихся огромных огненных голотурий. Голотурии похожи на мягкий мешок длиной от 20 сантиметров до нескольких метров. Ночью, когда голотурии двигаются, по их телу пробегают волны, сначала от головного конца к заднему, а потом – обратно. А у огненной голотурии эта волна светится, и кажется, что по телу пробегают, и переливаются волны света.
   Гуку нравилось плыть рядом с голотурией и наблюдать, как цвет бегущей светящейся волны изменялся в зависимости от того, с какого места смотрел Гук. То он казался лимонно-жёлтым, то красноватым, то оранжевым, то зеленоватым, то синим.
   Вот в чёрном бархате глубины словно заиграли голубые и зеленоватые молнии: это стая золотых макрелей прошла недалеко от поверхности. Они не боятся Гука, чувствуют, что слишком велики, чтобы вызвать желание схватить хотя бы одну из них.
   Дорады не любят погружаться глубоко, хотя отсутствие плавательного пузыря позволяет им очень быстро передвигаться вверх-вниз в толще воды. Большую часть жизни они всё же проводят у поверхности.
   Дорады – большие любители путешествовать, и они с удивительным постоянством сопровождают небольшие суда в их странствиях по тёплым тропическим и субтропическим водам.
   Во время своих путешествий Гуку ещё придётся познакомиться с ними поближе и он даже научится играть с ними, а иногда ему будет перепадать одна-две летучие рыбы прямо из-под носа у охотящихся дорад.
   Нравилось Гуку встречать на глубине ночью стаи хищных морских щук – барракуд. Огромные узкие рыбины, размером не меньше Гука, с пастью, усаженной острыми зубами, они наводят ужас на мелких обитателей океана. Даже крупные рыбы и морские животные стараются держаться подальше от этих «гончих псов», с отчаянной храбростью нападающих на любое живое существо. Барракуд морские жители боятся даже больше, чем акул. Конечно, барракуды никогда не осмеливаются нападать на дельфинов в стаде, зная, что им не поздоровится в этом случае. Но одно дело стая дельфинов, и совсем другое – одинокий дельфин.
   Не раз Гуку приходилось напоминать этим хищным созданиям, что он как-никак всё-таки дельфин, а не глупая рыба, живущая только силой своих мышц и остротой своих зубов. Неслышимый человеческому уху, властный приказ несли ультразвуковые волны, парализуя нервную систему особо агрессивно настроенных барракуд. Не раз и не два с благодарностью вспоминал Гук в таких обстоятельствах уроки морской мудрости, преподанные далекой теперь Керри. Но, кроме мудрости, полученной от предков, у Гука было неистощимое любопытство и упрямый характер.
   «Эх! Да что вспоминать то, что не вернёшь… Чем думать о прошлом, лучше посмотрим, что это там светится, как огромный пустой шар?»
   Из глубины океана, где в сплошной черноте мелькали светящиеся искорки креветок, вспыхивали удочки-фонарики глубоководных рыб-удильщиков и мягкими зеленоватыми молниями проносились стайки каких-то неведомых созданий, медленно поднималось навстречу Гуку что-то совершенно неправдоподобное. Большой, метра полтора в диаметре, светло-голубой шар как бы переливался холодноватым светом. Волны света бежали от полюсов шара к экватору, где исчезали в тёмном кольце. Гук от удивления даже замедлил движение и никак не мог сообразить, какова же истинная величина этого шара и как близко он находится от него. Локатор впереди ничего не показывал, и по этому признаку Гук догадался, что перед ним, скорее всего, какая-то медуза невероятных размеров. Не успел он как следует рассмотреть это голубое привидение, как ослепительная вспышка синего света заставила его на мгновение зажмурить глаза. Когда же он взглянул вперёд снова, то ни светящегося шара, ни огоньков удильщиков, ни сверкающих рыб невозможно было разобрать во внезапно наступившей кромешной темноте. Прошло несколько секунд, и Гук уловил резкий треск, какой издают в предсмертной агонии мелкие скумбрии.
   «Ага, так вот зачем вспыхивал и гас удивительный шар, – понял Гук. – Это огромная хищная медуза, которая таким образом приманивает, а потом ошеломляет и схватывает мелких рыбёшек!»
   Кончается кислород, прошло уже минут пятнадцать. Пора наверх. Гук доволен – не каждую ночь увидишь такой синий шар! На поверхности ночь стала как будто ещё черней. Облака закрыли небо. Не видно луны. Такие тихие пасмурные вечера большая редкость в океане. Вдруг Гуку показалось, что он услышал какой-то странно знакомый сигнал. Ну конечно, это не крик рыбы и не мычание усатого кита-гиганта. Это голос какого-то дельфина!
   – Кто ты, друг? И нужна ли тебе моя помощь? – бросил Гук в океан первый, понятный всем разумным существам моря сигнал.
   Молчание. Ещё и ещё раз повторил свой вопрос Гук, покачивая головой из стороны в сторону, посылая пучки звуковых волн по разным направлениям. Ответа нет. «Вероятно, ошибся. Просто послышалось что-то знакомое», – подумал Гук.
   Его внимание привлекли поднявшиеся наверх небольшие кальмары (зоолог определил бы, что они принадлежат к тому виду головоногих моллюсков, который называется гистиотевтис). Тонкая перепонка связывала вместе все десять «рук»-щупалец, длина кальмарчиков была не больше 30–40 сантиметров. По телу переливались, то вспыхивая, то погасая, несколько сотен разноцветных огоньков – в основном голубого и жёлтого цвета. Отдельные фонарики то усиливали яркость света, то изменяли его оттенок.
   Зрелище было настолько захватывающим, что Гук даже пристроился к кальмарьей стайке, чтобы получше рассмотреть эту феерическую картину.
   Каждый фонарик на теле кальмара устроен как настоящая фара: на дне углубления, выстланного тёмными клетками, располагается кучка фосфоресцирующих клеток. Этот светящийся комочек прикрыт сверху тонкой линзой из прозрачных клеток. Сверху же на линзу могут наползать со всех сторон черные непрозрачные клетки и, как шторка, закрывать фонарик.
   Стайка гистиотевтисов, испуганная присутствием Гука, попыталась уйти поглубже. Но Гук, набрав побольше воздуха в лёгкие, устремился за ними, стараясь не отстать. Внезапно ровное движение кальмаров нарушилось, их чёткий строй рассыпался, по телу многих из них пробежали беспорядочные переливы огоньков и они, как по команде, выключили свои фонарики. Казалось, какая-то невидимая преграда встретилась стае кальмаров на пути – и животные в растерянности, не знают, что дальше делать, куда плыть. А вот и Гук почувствовал странное стеснение, как будто получил хороший удар по голове, и как-то сразу очень устал. Движения стали замедленными, ленивыми. Впереди, из глубины океана, всплывало и приближалось огромное существо. От него исходили странные, огромной мощности, обволакивающие звуки, затуманивающие сознание, мешающие думать, соображать, действовать…

ВСТРЕЧА С МОБИ ДИКОМ

   – Кто ты, друг? – только и успел вскрикнуть Гук.
   Этот сигнал вырвался у него совершенно непроизвольно, автоматически. Закончить это понятное всем разумным существам моря приветствие он не смог – потерял сознание. Какая-то неведомая сила словно отшвырнула его в сторону, и потом лишь постепенно его мысли приобрели обычную чёткость и стройность. Он чувствовал себя снова здоровым и сильным и не понимал, что же с ним только что было? Чей это сигнал обрушился на него? Усатые киты так глубоко не ныряют, да и не могут они так незаметно подобраться. Они переговариваются инфразвуками, которые слышны на десятки километров вокруг. Если же они близко, то всегда слышно, как бурчит у них в животе. Нет, это не усатый кит.
   Недавно он испытал нечто похожее, когда его выгоняли дельфины. Старейшины одновременно послали ему презрительное «Чен-зэ-к! Уходи!», и тогда от невероятной интенсивности сложенных вместе ультразвуков затуманилось на мгновение его сознание, И ещё вспомнил он рассказы старейшин на дельфиньем празднике об огромных китах, их дальних родственниках, которые живут в открытом океане и редко-редко заходят в Черное море. Эти киты охотятся, как и дельфины, и так же умеют подчинять себе других обитателей моря, парализуя их сознание. «Киты не нападают на дельфинов», – говорили старейшины. Они никогда не видели этих гигантов, но знали об этом от своих предков.
   Но всё-таки Гук был встревожен. «Что делать? Уплыть отсюда, не узнав, что произошло? Нет, это невозможно. Ведь я дельфин, а не глупая акула. И если даже мне суждено погибнуть, так не всё ли равно когда – сейчас или через много лун?»
   Огромный кашалот, почти весь белый, который и был причиной замешательства Гука, тем временем спокойно хватал кальмаров – гистиотевтисов, оглушённых его ультразвуковой пушкой. Он чувствовал, конечно, что перед ним рядом с гистиотевтисами плывёт ещё кто-то, но просто не обратил на это внимания. Правда, в последний момент он уловил слабый треск, напоминающий разумные слова, и сразу же прекратил глушить кальмаров. Но разумный призыв не повторился. «Видно, послышалось», – решил кашалот. В этих водах мало дельфинов, да для огромного кашалота это существо слишком мало, чтобы заметить его издалека.
   А Гук тем временем осторожно приближался к кашалоту. Он понял, что в кашалоте не меньше 10 длин, и решительно направился к передней его части, похожей на огромную квадратную скалу.
   – Кто ты, друг? Я дельфин Гук из рода Эрр! – выпалил он, решив заменить вторую половину интернационального приветствия ввиду того, что помощи от него явно не требовалось.
   Белая громада стала медленно поворачиваться в его сторону. Низкий и мощный голос гиганта ударил по Гуку:
   – Кто ты, малыш? Кто такая Эрр?
   Разговаривать было трудно. Общими оказались лишь немногие слова. Объяснить, кто такая Эрр, Гук так и не сумел. Бросив на прощание: «Не бойся, друг!» – кашалот набрал в лёгкие воздух и растаял в тёмной глубине.
   Со смешанным чувством вынырнул Гук за свежим воздухом. Первый раз после стольких месяцев скитаний он услышал в ответ слово «друг». Он снова почувствовал, что в океане живут и другие разумные существа. И гордость охватила его: он не испугался и поступил правильно, поговорив с этим белым гигантом.
   Жизнь в водах острова Фаял стала интереснее. Гук не раз встречал здесь кашалотов и постепенно узнал их поближе. Когда они ловят кальмаров на глубине, к ним лучше не приближаться спереди. С него хватит и одного раза, когда он почувствовал на себе действие ультразвука кашалота. До сих пор при воспоминании об этом начинала ныть голова. Но в другое время к ним можно подплыть и даже обменяться приветствием. После того как кашалоты узнавали в Гуке дельфина, они начинали вести себя очень осторожно, как будто боялись причинить ему вред. Разговора ни с одним из них не получалось. Они лежали у поверхности и отдыхали, а потом скрывались в глубинах, недоступных Гуку, и появлялись снова уже тогда, когда он отчаивался их увидеть: через 40–50 минут. Некоторые оставались на глубине больше часа!
   Узнал Гук и зачем выходили в море на лодках со связками верёвок и острыми гарпунами непонятные люди. Они сначала ранили, а потом убивали кашалотов. В жестокой борьбе изматывали силы этих гигантов океана и оттаскивали их к берегу. Это внушало дельфину чувство отвращения и страха. Он старался понять, как такие маленькие существа одолевают гигантов, не имеющих себе равных по силе в море.
   Вскоре Гук отлично разбирался в тонкостях охоты на кашалотов. Вот гарпунёр на носу лодки застывает с поднятым гарпуном, а гребцы изо всех сил начинают грести туда, где должен вынырнуть кашалот, которому припасён этот ужасный острый гарпун. Он не мог объяснить кашалотам, что отсюда надо уходить подальше, не хватало понятных для них слов, да и не хотели они разговаривать с какой-то мелюзгой. Гук пробовал научиться их языку: это оказалось ему не под силу. И Гук решил покинуть эти кровавые места, тем более что здесь появилось множество акул, пожирающих остатки убитых китов.
   Это случилось в один из последних дней пребывания Гука у острова Фаял. Рано утром, наевшись рыбы и нежась в спокойном океане, Гук издалека заметил китобойную шлюпку с гарпунёром впереди. Это была та самая шлюпка, которая впервые познакомила Гука с острым гарпуном. Не обгоняя и не отставая от неё, Гук внимательно наблюдал за происходящим. Как и тогда, шлюпка была полна связок верёвок и поплавков. Как и тогда, в шлюпке находились четыре человека, и тот, которого звали Родригесом, внимательно осматривал горизонт в видавший виды бинокль.
   – Моби Дик! Белый Кашалот! – вдруг подпрыгнул от волнения Родригес. – Ставлю бочку лучшего прошлогоднего вина, если мы на этот раз не почешем ему спину нашим гарпунам. Вперёд!
   – Слушай, Родригес, может, не будем трогать Моби Дика? – немедленно отозвался Санчес. – Мало, что ли, других кашалотов вокруг! Пускай себе плавает Белый Кашалот!
   – Пока я гарпунёр, я распоряжаюсь на шлюпке! – вспылил Родригес. – Будете делать, что я требую! Вперёд!
   Гук слышал всю эту перепалку, но понял только одно страшное слово «Вперёд!», которое всегда произносилось на шлюпках перед броском гарпуна. То, что произошло дальше, не раз приходилось потом вспоминать Гуку во всех подробностях.
   Желая предупредить кита об опасности, Гук начал посылать тревожные сигналы, понятные всем разумным существам. «Тревога! Опасность! Тревога! Опасность!» – неслись щелчки, перемежающиеся с треском.
   Гук поворачивал голову из стороны в сторону, напрягал и расслаблял мягкий выступ на голове впереди черепа, и звуки неслись то широким веером, то узким пучком, пронизывая воду далеко впереди. Но, вероятно, кашалотов впереди не было: никто, не откликался, да и локатор, который Гук включал время от времени, не показывал впереди ничего крупного.
   – Стой! – раздался голос Родригеса на шлюпке. – Спаси нас, пресвятая Мария!
   Застывшие на своих местах рыбаки увидели в прозрачной глубине моря сбоку от шлюпки беловатое огромное пятно, поднимавшееся к поверхности. Гук раньше людей обнаружил огромного кашалота. Моби Дик – а это был именно он, тот самый огромный белый самец-кашалот, – не обращал внимания на тревожные сигналы дельфина и медленно поднимался к поверхности, где его поджидал Родригес с гарпуном наперевес.
   Размышлять было некогда. Закон предков, требующий выручать друга всегда и везде, сработал независимо от его сознания. Бешено заработал Гук хвостом. Никогда ещё он не мчался с такой скоростью. Пронырнуть под лодкой и выскочить на поверхность прямо перед остолбеневшим Родригесом было делом нескольких секунд.
   – А-а-а! – застонал Родригес от ярости. – Тот же проклятый дельфин! Я его насквозь прошью гарпуном и убью вместе с Моби Диком!
   Педро и Санчес в ужасе привстали, но бешеный взгляд Родригеса бросил их обратно на скамьи. И в тот самый момент, когда Моби Дик появился на поверхности и шумно выдохнул, выпуская отработанный воздух, Гук собрал все силы и стрелой взметнулся в воздух. Со страшной силой своего сто пятидесятикилограммового тела ударил он хвостом по руке Родригеса, занесённой уже для броска гарпуна. Родригес как подкошенный свалился за борт от неожиданного толчка, покалеченная рука плетью повисла в рукаве рубахи.
   Глазами, полными ужаса, смотрели рыбаки па эту сцену, оцепенев от неожиданности и не в силах сдвинуться с места. Первым опомнился Санчес.
   – Весло! Весло Родригесу! – закричал он Педро, который был у того борта, за которым барахтался несчастный гарпунёр.
   Но весло теперь было бесполезно, так как Родригес, потерявший сознание от боли, не приходя в себя, тонул. А рядом уже замаячил треугольник спинного плавника акулы, одной из тех, которые всегда сопровождают шлюпки китобоев в надежде поживиться кусками убитого кашалота. Акулу заметили и в шлюпке. Эти суровые и простые люди знали, что теперь спасения Родригесу нет. Даже если кто-то из них прыгнет за борт, чтобы вытащить тонущего гарпунёра, дело кончится тем, что погибнут двое.
   Со слезами на глазах, трясущимися руками мелко крестились рыбаки, шепча слова молитвы. И тут во второй раз у борта шлюпки появился дельфин со шрамом, идущим через всю спину позади плавника. Подплыв под безжизненное тело Родригеса, он осторожно подтолкнул его вверх, ещё раз, ещё… Вот гарпунёр уже у поверхности. От прикосновения дельфина или по другой причине он очнулся, попытался плыть к лодке, но боль в сломанной руке заставила его закричать, и он снова потерял сознание. А дельфин тем временем медленно толкал его к шлюпке. Вот Родригес уже совсем близко от шершавого смолистого борта. Только тут очнулись рыбаки и, перегнувшись за борт, втащили бесчувственное тело в шлюпку.
   В тот момент, когда Гук ударил гарпунера и шлепнулся в воду, Моби Дик почувствовал, что что-то неладное происходит рядом. Прочистив легкие и быстро сделав два-три вдоха, он понял, что тут оставаться не стоит. Медленно отплыл он от шлюпки и хотел было направиться ещё дальше, как услышал слабое попискивание, складывающееся в слова: