Страница:
– Что же, маленькая Радостная Луна, ты проделала далекий путь и показала себя мудрой, найдя себе столь опытного спутника. Он может направлять и защищать тебя. – Незнакомка бросила на Амариллиса взгляд, исполненный глубокого смысла. – Я сожалею о тебе, воистину сожалею, но вот все, чем я сейчас могу тебе помочь.
Она вынула из мешочка у пояса, сшитого из удивительно мягкой кожи, что-то маленькое и протянула девушке.
– Это ивовая кора? – тихонько выговорила Май, немедленно узнав подарок.
Женщина удовлетворенно кивнула.
– Да, именно так. Но этот кусочек коры содержит в себе больше силы, чем что бы то ни было во всем Кабаллане.
Май кивнула, дрогнувшими пальцами взяла кусочек коры и положила в рот. На вкус эта ивовая кора не отличалась от любой другой, которую ей давала Морригвэн, но по телу Май удивительно быстро пробежала волна тепла. Кожа вспыхнула внезапным жаром, как если бы ее коснулось солнце.
Прекрасная женщина обратила взгляд печальных глаз на Амариллиса.
– Добрый юноша, если когда-нибудь тебе придется ступить на долгую лесную дорогу в Аннуйн, вспомни мои слова. Даже издалека мы слышим твое пение, и поешь ты не мелодией, что есть твое право, но силой. Ты преступаешь закон. Может быть, уже слишком поздно, но я прошу тебя хранить свой талант для себя одного, иначе условия договора будут нарушены.
Амариллис покорно кивнул, и незнакомка улыбнулась ему с глубоким сочувствием. Май смотрела женщине в спину, пока та шла через толпу, хотя большинство людей, казалось, ее вовсе не замечали – или ограничивались приветственным кивком. В дверях она остановилась, вся осиянная солнцем, и обернулась подарить Май прощальный взгляд сквозь золото кружащихся в луче пылинок. Короткая улыбка – и прекрасная женщина исчезла.
Май моргнула. Казалось, гостья просто растворилась в солнечном свете. Наверное, девушка на миг отвлеклась, и прекрасная женщина просто затерялась в толпе?
– Кто она такая? – вопросила Май в лоб, сурово глядя на Амариллиса. – И более того – кто ты такой?
– Твой крестный из эльфов, – хмыкнул тот в ответ. – Ладно, у нас мало времени. Нужно постараться улизнуть через море незаметно, не оставляя следов. И старайся даже не думать о Яйце, чтобы не привлечь внимания. Они чувствуют это, ты же знаешь. Духи и древние создания так и тянутся к нему. Для них присутствие этой вещи так же очевидно, как для тебя – восход солнца после страшной ночи.
Май хорошо понимала, что он имеет в виду. Она сама чувствовала близость огромной рати разных созданий, ощущала их тоску и боль, их жажду жизни. Иногда эти ощущения накатывались плотной волной. Всякий раз их целью было воздействовать на ее, Май, волю. Они давили на волю, как бык, упершийся рогами в шаткие ворота.
Не в первый раз девушка подивилась, откуда Амариллису известно так много о Некронде и чего он хочет добиться, помогая ей. Но вопреки самой себе Май начинала ему верить. Кусочек ивовой коры действовал чудесным образом, и, отрешившись от тяжелых размышлений, Май принялась за свой остывший суп.
Амариллис оглядел трапезный зал, теперь битком набитый народом. В глаза ему сразу бросился важного вида моряк с черной бородой, одетый в рубаху с короткими рукавами и широкие штаны с синей каймой. Он порой покрикивал на окружающих и сидел за своим столиком в гордом одиночестве, хотя в зале едва хватало мест. Этот моряк явно почитал себя за важную персону. Он встретился глазами с Амариллисом, скривился и вперился распутным взглядом в Май, даже подмигнул ей.
– Нам нужно место на корабле, и этот бородач – неплохое начало. Он владелец корабля, бьюсь об заклад! И к тому же вполне самоуверенный, – заметил Амариллис. – А я ценю уверенность, когда речь идет о море.
Он расправил плечи и направился к столику бородача, обратившись к нему куда менее развязно, чем обычно, даже льстиво.
– Простите, мастер, мы ищем попутный корабль через Кабаллан.
Стоило Амариллису заговорить, люди вокруг тотчас же умолкали, словно желая насладиться звуками его прекрасного голоса.
Владелец корабля осмотрел его с головы до ног.
– Ты не бельбидиец, – подытожил он важно. – Никогда не видел бельбидийца с такими светлыми волосами. Откуда ж ты взялся в своих красивых одежках? От тебя за версту несет неприятностями. Мне не нужны неприятности на борту.
Май заметила, что Амариллису не слишком везет в поисках корабля, и решила, что коль скоро ей полегчало, она могла бы ему помочь. Скоро она уже завязала разговор с куда более приветливым капитаном: у него были чистые руки и стираная белая одежда. Май решила, что этот человек куда более достоин доверия.
– Убегаешь от волков, крошка? – спросил он с сильным иностранным акцентом. – Ко мне на корабль уже напросились несколько твоих земляков. С удовольствием возьму еще и тебя…
– Нет, спасибо, не стоит, – перебил его холодный голос Амариллиса.
Он появился неизвестно откуда и за руку утащил Май прочь от стола капитана.
– Но он даже не собирался брать с нас деньги. – Девушка обиженно вырвала у него руку:
Амариллис приподнял тонкую бровь, будто дивясь ее глупости.
– Ты что, не видела его серьги?
– А что такое с его серьгами?
– Он носит в ушах серебряные медвежьи клыки, – пояснил эльфоподобный человек, как будто это что-то объясняло. – Пойдем скорее, для нас нашлось место на «Дельфине». Сейчас туда отправляется лодка с грузом. Корабль отплывает днем, но мы можем уже сейчас занять свою каюту. У «Дельфина» слишком большая осадка, чтобы ходить по рекам; он прибывает к устью Скуас-Риа, в один из северных кеолотианских портов. Груз – колеса для прялок, ткацкие и прядильные станки, насколько я понимаю, все из Овиссии. Это отличный корабль, но я полагаю, ты не собираешься благодарить меня?
В общем-то Амариллис был прав, но Май от этого не стало легче, и она дулась всю дорогу до корабля. Пока гребцы налегали на весла, выводя лодку в глубокие воды, Май держалась за борт и была очень бледна. При виде клубящейся черной воды у Русалочьих Врат она и вовсе стала как полотно. Небольшая волна захлестнула борт, намочив ей колени. Но девушка все еще злилась на Амариллиса, осмеявшего ее выбор судна, и не желала придвинуться к нему ближе.
Лодка миновала темный красноватый корабль, расписанный на носу рисунками медвежьих клыков. Груз его был покрыт парусиной, но порыв ветра донес резкий запах испуганных животных. Май вздрогнула и подалась к Амариллису.
– Теперь поняла, за что меня надо благодарить? – поддел он ее. – Ты бы отправилась прямиком на борт рабовладельческого судна, битком набитого торра-альтанскими медведями. А мы вместо этого отправимся в северную Кеолотию, где простираются холодные степи и живут белые тюлени. Я нашел хороший корабль, не так ли?
– Да, очень хороший.
– Тогда ты должна быть благодарна.
– Я благодарна.
– Тогда ты должна радоваться.
– Разве ты не видишь? Я не хочу быть благодарной, – начала Май… и рассмеялась сама над собой, только смех был безрадостный.
Почему-то оказалось легче переносить боль разлуки с Каспаром, будучи несчастной и испуганной. А сейчас девушка чувствовала себя в покое и под защитой… Все как будто бы шло хорошо – только вот теперь Май покидала свою родину, Бельбидию, и уже не имела возможности развернуться и броситься домой.
Девушку не порадовало, что у них с Амариллисом оказалась общая каюта. Но выбора не было. Вскоре корабль снялся с якоря.
– Ты хоть когда-нибудь расскажешь мне о себе? Раз уж нам предстоит долгое странствие вдвоем, ты должен рассказать мне. Как иначе я смогу тебе доверять? – упорно пытала она своего спутника.
Амариллис пожал плечами.
– Я тебе сказал, как меня зовут, и что я родом с Горты. А больше рассказывать тут нечего.
– Но та странная женщина тебя знала! Она говорила с тобой так, как будто ты проходишь какой-то испытательный срок, – настаивала Май.
Море было неспокойное, корабль качался на волнах, и девушка нашла единственный способ устроиться удобно – сесть на пол, прижаться спиной к койке и не двигаться.
Амариллису, однако, качка не причиняла особых неудобств.
– Люди с Горты всегда проходят какой-нибудь испытательный срок. Это часть их обучения.
– Расскажи мне о Горте, – попросила Май, недоверчиво глядя на него.
– Это древний остров друидов, – тоном тоскливого воспоминания начал Амариллис. – Он весь покрыт курганами. Там питаются поденками, яйцами чаек да пекут лепешки из морских водорослей, которые собирают на пустынном побережье, потому что на острове почти ничего не растет. Там почти невозможно жить, но друиды облюбовали остров очень давно, потому что на нем никто не мешал им учиться в уединении. Ведь друид должен учиться двадцать лет, после чего ему будет позволено уехать и проповедовать учение Великой Матери. Правда, число друидов очень медленно растет – особенно в последние годы, когда Старая Вера переживает тяжелые дни.
Май ни на секунду не верила, что ее спутник друид. Почему-то она всегда имела убеждение, что друиды – убеленные сединами старцы с кустистыми бровями.
– Но я не друид, – словно прочитав ее мысли, продолжал Амариллис. – Их ордена уже не существует, а здания их и книги унаследовала новая школа, где я и учился. Ты бы назвала нас кем-то вроде магов – среди прочих наук там изучалась алхимия и состав элементов. Но у меня от рождения открылся особый талант, которому не было нужды особо учиться. И главные маги осуждали меня за это, говоря, что мне следует не использовать природные способности, но учиться, как и другие. На самом деле они мне завидовали, понимаешь?
– Ну да, конечно. Твоему голосу. Амариллис кивнул:
– Именно так. Но не мог же я отказаться от того, чтобы быть самим собой! В конце концов меня изгнали из школы и запретили возвращаться, пока я не завоюю великое сокровище. Любовь девушки, данную без принуждения.
Май нахмурила брови. Что-то не верилось ей в такое наказание! И вдруг до нее дошел истинный смысл слов Амариллиса.
– Так вот в чем дело! Значит, я и есть сокровище? Почему-то эта мысль привела ее в ярость. Амариллис виновато пожал плечами.
– Я только хотел быть с тобой откровенным.
– Но ты же говорил, что я тебя позвала!
Май внезапно увидела недостающее звено в логической цепочке рассказа.
Амариллис помедлил с ответом и отпил из чашки долгий глоток, пряча лицо.
– Ну да, я так сказал, и что с того? Дело в том, что мудрейший из древних провидцев – женщина, которую ты недавно видела, – сжалилась надо мной и сообщила, что гадание сказало ей о девушке, попавшей в беду. Девушка пыталась позвать на помощь, и я должен сделать все, чтобы ее защитить. Имелась в виду именно ты.
Более невероятной истории Май в жизни не слышала. К тому же Амариллис излагал ее с таким странным блеском в глазах, что девушка едва не расхохоталась. Единственное, чему она поверила, – так это упоминанию о магической силе, заключенной в его голосе.
Первую половину недели дурная погода продержала их в каюте. Все это время Май не переставала расспрашивать своего самоуверенного спасителя, хотя ей так и не удалось добиться мало-мальски достоверной истории. Каждый день он клялся, что будет следовать за ней до края земли, и если бы не особое жадное выражение глаз Амариллиса, когда он смотрел на нее, девушка решила бы, что во всех его словах нет ни единого слова правды.
Вечером пятого дня, когда заходящее солнце обратило Кабалланское море в расплавленную медь, он стоял рядом с Май у борта корабля и тихо пел для нее. Только тогда девушка поняла, что жизнь не так уж невыносима.
Однако кое в чем она была абсолютно убеждена: Амариллис прибыл не с Горты. На этом острове однажды побывал Кеовульф, и, по его рассказам, там воздух звенел криками бесчисленных крачек и чаек, потому что остров окружала сплошная стена скал, где гнездились птицы. И никаких пустынных побережий, покрытых водорослями во время отлива, там не было и в помине. Амариллис ошибся и выдал себя; Май только дивилась хладнокровию, с которым он лгал ей.
Удивлялась она и самой себе: почему после всего этого она принимала его внимание? И как насчет таинственной маленькой женщины, возникшей возле их стола попросту ниоткуда? Как ни странно, загадочная гостья вызывала у Май только хорошие чувства – да еще что-то вроде узнавания. Как будто она когда-то давно видела эту женщину… может быть, даже во сне.
Море было совершенно спокойным; теперь, когда солнце село, корабль словно плыл по гладкому золотому зеркалу. С сумерками появился легкий ветер, принесший издалека тонкий аромат. Корабль слегка покачивался в колыбели моря. Вскоре по воде прочертил серебряную дорожку лунный свет, и пробудились таинственные ночные силы. Магия ночи мягко разливалась над всей землей.
– Лунный свет – не чисто серебряный, – завороженно проговорила Май. – Он кое-где кремовый, а с той стороны, где только что зашло солнце, окрашен алым. Смотри, он вдыхает жизнь в воду!
Это было похоже на танец множества маленьких русалок под белыми покрывалами; девушка любовалась движениями сияющих прозрачных тел, но не осмелилась сказать о том вслух.
Она протянула руку, желая зачерпнуть в ладонь лунный свет, но луч ускользнул от нее. Май не удивилась, только тоскливо опустила голову. Она часто видела, как лунный свет облекает Брид, окутывая ее своей магией, – это было захватывающе красиво! Луна как будто нарочно искала Брид – но не Май, нет. Она вздохнула, роняя руку. Ничего не изменилось, ты всего-навсего осиротевшая дочка лесоруба. С чего бы луне осиять тебя?
Амариллис не сводил с девушки глаз.
– Ты плачешь из-за луны? – спросил он почти насмешливо, и Май кивнула, чувствуя, как слезы катятся по щекам.
– Лунный свет никогда не мерцает в моих глазах и не светится в волосах, как у Брид. Он любил бы меня, будь я такой, как она… Но он не любит меня, и я должна уйти.
Амариллис подсел к ней поближе, обнял за талию. Не доверяя ему, Май невольно вздрогнула от этого прикосновения. Но какая-то частичка ее хотела его ласки и внимания, чтобы утешиться, хотела опереться на его плечо. Некронд был слишком тяжкой ношей; теперь Май знала это наверняка. Амариллис убрал руки и больше не пытался к ней прикоснуться, просто сказал:
– Тебе станет легче, когда взойдет солнце.
Но и наутро ей не стало легче. Небо затянуло облаками, море потемнело. В небе мчал альбатрос, которого Амариллис проводил долгим тревожным взглядом.
Май слегка мутило. Держась за перила, она смотрела на своего спутника.
– Альбатросы могут пролететь много миль и ни разу не сесть на воду, – задумчиво сказал он, но больше ничего не объяснил.
Следующие несколько дней снова штормило. Май было очень плохо: так она не болела никогда в жизни. Девушка беспомощно лежала на своей койке, и все силы ее уходили на то, чтобы пережить тошнотворную качку – куда уж там сдерживать магию Яйца!
Тяжесть Некронда в сочетании с морской болезнью изнурили ее почти до предела. Пот выступал даже на кончиках пальцев. Май страстно жаждала использовать Некронд. Он выглядел таким безвредным, совсем безобидным; взгляд девушки притягивали голубоватые прожилки на его гладкой поверхности, и она проводила целые часы, просто водя пальцем по замысловатым узорам и раздумывая, мог ли черный след ожога как-то повредить Яйцу. Май также размышляла, могут ли голубоватые узоры меняться и двигаться, образовывая магические знаки в момент управления Некрондом. Как же она хотела узнать все это на деле! Тысячи голодных воль словно подталкивали ее руку к волшебному предмету.
Май как раз поглаживала гладкую поверхность Некронда, когда справа послышался громкий вздох. Она поспешно спрятала Яйцо и обернулась, встретившись взглядом с Амариллисом. Глаза его странно поблескивали в сумерках.
– Вон отсюда! – яростно крикнула девушка. Амариллис повел плечом и присел на край ее койки, не обращая внимания на протесты.
– Я вижу, оно овладевает твоим разумом.
Сам он не предпринимал ни малейшей попытки прикоснуться к Некронду, что слегка успокоило Май.
– Оно не твое, Радостная Луна. Великая Матерь тебя от него не защитит. Ты сама подвергаешь себя опасности. Они сломают тебя. Верь мне, у них великая сила.
– Откуда ты знаешь? Амариллис ответил не сразу:
– Мне кажется, в глубине сердца мы все это знаем. Они – безымянные создания, исходящие из темноты, чтобы преследовать нас в кошмарах и заставлять тревожиться за наши души. Я читал это на лицах многих людей. И до сих пор не познал до конца, насколько глубоко может проникнуть подобный страх.
Он печально вздохнул – пожалуй, даже покаянно.
Май толком не понимала, о чем говорит Амариллис, но снова решила, что расстанется с ним, как только ступит на берег. Доверие к этому странному человеку делало ее слабой: она и так подпустила его слишком близко к своему сокровищу! Оказавшись за морем, они оба убегут от тени, столкнувшей их вместе. Там Май больше не будет нуждаться в защите Амариллиса – напротив, без него станет куда безопаснее. Она должна во что бы то ни стало избавиться от чужака. Май решилась приложить к тому все силы – даже если это означает использовать Яйцо! Она была уверена, что этот человек ее просто использует. Зачем еще так неотступно следовать за ней? Утро застало Май на носу корабля. Она не отводила глаз от серой неясной полосы, медленно приближающейся из тумана и принимающей очертания береговой линии. Над землей нависли клубящиеся черные тучи. Май задрожала. Еще никогда девушка не бывала за пределами Бельбидии, и холодный серый мир, простиравшийся впереди, страшил ее.
ГЛАВА 16
Она вынула из мешочка у пояса, сшитого из удивительно мягкой кожи, что-то маленькое и протянула девушке.
– Это ивовая кора? – тихонько выговорила Май, немедленно узнав подарок.
Женщина удовлетворенно кивнула.
– Да, именно так. Но этот кусочек коры содержит в себе больше силы, чем что бы то ни было во всем Кабаллане.
Май кивнула, дрогнувшими пальцами взяла кусочек коры и положила в рот. На вкус эта ивовая кора не отличалась от любой другой, которую ей давала Морригвэн, но по телу Май удивительно быстро пробежала волна тепла. Кожа вспыхнула внезапным жаром, как если бы ее коснулось солнце.
Прекрасная женщина обратила взгляд печальных глаз на Амариллиса.
– Добрый юноша, если когда-нибудь тебе придется ступить на долгую лесную дорогу в Аннуйн, вспомни мои слова. Даже издалека мы слышим твое пение, и поешь ты не мелодией, что есть твое право, но силой. Ты преступаешь закон. Может быть, уже слишком поздно, но я прошу тебя хранить свой талант для себя одного, иначе условия договора будут нарушены.
Амариллис покорно кивнул, и незнакомка улыбнулась ему с глубоким сочувствием. Май смотрела женщине в спину, пока та шла через толпу, хотя большинство людей, казалось, ее вовсе не замечали – или ограничивались приветственным кивком. В дверях она остановилась, вся осиянная солнцем, и обернулась подарить Май прощальный взгляд сквозь золото кружащихся в луче пылинок. Короткая улыбка – и прекрасная женщина исчезла.
Май моргнула. Казалось, гостья просто растворилась в солнечном свете. Наверное, девушка на миг отвлеклась, и прекрасная женщина просто затерялась в толпе?
– Кто она такая? – вопросила Май в лоб, сурово глядя на Амариллиса. – И более того – кто ты такой?
– Твой крестный из эльфов, – хмыкнул тот в ответ. – Ладно, у нас мало времени. Нужно постараться улизнуть через море незаметно, не оставляя следов. И старайся даже не думать о Яйце, чтобы не привлечь внимания. Они чувствуют это, ты же знаешь. Духи и древние создания так и тянутся к нему. Для них присутствие этой вещи так же очевидно, как для тебя – восход солнца после страшной ночи.
Май хорошо понимала, что он имеет в виду. Она сама чувствовала близость огромной рати разных созданий, ощущала их тоску и боль, их жажду жизни. Иногда эти ощущения накатывались плотной волной. Всякий раз их целью было воздействовать на ее, Май, волю. Они давили на волю, как бык, упершийся рогами в шаткие ворота.
Не в первый раз девушка подивилась, откуда Амариллису известно так много о Некронде и чего он хочет добиться, помогая ей. Но вопреки самой себе Май начинала ему верить. Кусочек ивовой коры действовал чудесным образом, и, отрешившись от тяжелых размышлений, Май принялась за свой остывший суп.
Амариллис оглядел трапезный зал, теперь битком набитый народом. В глаза ему сразу бросился важного вида моряк с черной бородой, одетый в рубаху с короткими рукавами и широкие штаны с синей каймой. Он порой покрикивал на окружающих и сидел за своим столиком в гордом одиночестве, хотя в зале едва хватало мест. Этот моряк явно почитал себя за важную персону. Он встретился глазами с Амариллисом, скривился и вперился распутным взглядом в Май, даже подмигнул ей.
– Нам нужно место на корабле, и этот бородач – неплохое начало. Он владелец корабля, бьюсь об заклад! И к тому же вполне самоуверенный, – заметил Амариллис. – А я ценю уверенность, когда речь идет о море.
Он расправил плечи и направился к столику бородача, обратившись к нему куда менее развязно, чем обычно, даже льстиво.
– Простите, мастер, мы ищем попутный корабль через Кабаллан.
Стоило Амариллису заговорить, люди вокруг тотчас же умолкали, словно желая насладиться звуками его прекрасного голоса.
Владелец корабля осмотрел его с головы до ног.
– Ты не бельбидиец, – подытожил он важно. – Никогда не видел бельбидийца с такими светлыми волосами. Откуда ж ты взялся в своих красивых одежках? От тебя за версту несет неприятностями. Мне не нужны неприятности на борту.
Май заметила, что Амариллису не слишком везет в поисках корабля, и решила, что коль скоро ей полегчало, она могла бы ему помочь. Скоро она уже завязала разговор с куда более приветливым капитаном: у него были чистые руки и стираная белая одежда. Май решила, что этот человек куда более достоин доверия.
– Убегаешь от волков, крошка? – спросил он с сильным иностранным акцентом. – Ко мне на корабль уже напросились несколько твоих земляков. С удовольствием возьму еще и тебя…
– Нет, спасибо, не стоит, – перебил его холодный голос Амариллиса.
Он появился неизвестно откуда и за руку утащил Май прочь от стола капитана.
– Но он даже не собирался брать с нас деньги. – Девушка обиженно вырвала у него руку:
Амариллис приподнял тонкую бровь, будто дивясь ее глупости.
– Ты что, не видела его серьги?
– А что такое с его серьгами?
– Он носит в ушах серебряные медвежьи клыки, – пояснил эльфоподобный человек, как будто это что-то объясняло. – Пойдем скорее, для нас нашлось место на «Дельфине». Сейчас туда отправляется лодка с грузом. Корабль отплывает днем, но мы можем уже сейчас занять свою каюту. У «Дельфина» слишком большая осадка, чтобы ходить по рекам; он прибывает к устью Скуас-Риа, в один из северных кеолотианских портов. Груз – колеса для прялок, ткацкие и прядильные станки, насколько я понимаю, все из Овиссии. Это отличный корабль, но я полагаю, ты не собираешься благодарить меня?
В общем-то Амариллис был прав, но Май от этого не стало легче, и она дулась всю дорогу до корабля. Пока гребцы налегали на весла, выводя лодку в глубокие воды, Май держалась за борт и была очень бледна. При виде клубящейся черной воды у Русалочьих Врат она и вовсе стала как полотно. Небольшая волна захлестнула борт, намочив ей колени. Но девушка все еще злилась на Амариллиса, осмеявшего ее выбор судна, и не желала придвинуться к нему ближе.
Лодка миновала темный красноватый корабль, расписанный на носу рисунками медвежьих клыков. Груз его был покрыт парусиной, но порыв ветра донес резкий запах испуганных животных. Май вздрогнула и подалась к Амариллису.
– Теперь поняла, за что меня надо благодарить? – поддел он ее. – Ты бы отправилась прямиком на борт рабовладельческого судна, битком набитого торра-альтанскими медведями. А мы вместо этого отправимся в северную Кеолотию, где простираются холодные степи и живут белые тюлени. Я нашел хороший корабль, не так ли?
– Да, очень хороший.
– Тогда ты должна быть благодарна.
– Я благодарна.
– Тогда ты должна радоваться.
– Разве ты не видишь? Я не хочу быть благодарной, – начала Май… и рассмеялась сама над собой, только смех был безрадостный.
Почему-то оказалось легче переносить боль разлуки с Каспаром, будучи несчастной и испуганной. А сейчас девушка чувствовала себя в покое и под защитой… Все как будто бы шло хорошо – только вот теперь Май покидала свою родину, Бельбидию, и уже не имела возможности развернуться и броситься домой.
Девушку не порадовало, что у них с Амариллисом оказалась общая каюта. Но выбора не было. Вскоре корабль снялся с якоря.
– Ты хоть когда-нибудь расскажешь мне о себе? Раз уж нам предстоит долгое странствие вдвоем, ты должен рассказать мне. Как иначе я смогу тебе доверять? – упорно пытала она своего спутника.
Амариллис пожал плечами.
– Я тебе сказал, как меня зовут, и что я родом с Горты. А больше рассказывать тут нечего.
– Но та странная женщина тебя знала! Она говорила с тобой так, как будто ты проходишь какой-то испытательный срок, – настаивала Май.
Море было неспокойное, корабль качался на волнах, и девушка нашла единственный способ устроиться удобно – сесть на пол, прижаться спиной к койке и не двигаться.
Амариллису, однако, качка не причиняла особых неудобств.
– Люди с Горты всегда проходят какой-нибудь испытательный срок. Это часть их обучения.
– Расскажи мне о Горте, – попросила Май, недоверчиво глядя на него.
– Это древний остров друидов, – тоном тоскливого воспоминания начал Амариллис. – Он весь покрыт курганами. Там питаются поденками, яйцами чаек да пекут лепешки из морских водорослей, которые собирают на пустынном побережье, потому что на острове почти ничего не растет. Там почти невозможно жить, но друиды облюбовали остров очень давно, потому что на нем никто не мешал им учиться в уединении. Ведь друид должен учиться двадцать лет, после чего ему будет позволено уехать и проповедовать учение Великой Матери. Правда, число друидов очень медленно растет – особенно в последние годы, когда Старая Вера переживает тяжелые дни.
Май ни на секунду не верила, что ее спутник друид. Почему-то она всегда имела убеждение, что друиды – убеленные сединами старцы с кустистыми бровями.
– Но я не друид, – словно прочитав ее мысли, продолжал Амариллис. – Их ордена уже не существует, а здания их и книги унаследовала новая школа, где я и учился. Ты бы назвала нас кем-то вроде магов – среди прочих наук там изучалась алхимия и состав элементов. Но у меня от рождения открылся особый талант, которому не было нужды особо учиться. И главные маги осуждали меня за это, говоря, что мне следует не использовать природные способности, но учиться, как и другие. На самом деле они мне завидовали, понимаешь?
– Ну да, конечно. Твоему голосу. Амариллис кивнул:
– Именно так. Но не мог же я отказаться от того, чтобы быть самим собой! В конце концов меня изгнали из школы и запретили возвращаться, пока я не завоюю великое сокровище. Любовь девушки, данную без принуждения.
Май нахмурила брови. Что-то не верилось ей в такое наказание! И вдруг до нее дошел истинный смысл слов Амариллиса.
– Так вот в чем дело! Значит, я и есть сокровище? Почему-то эта мысль привела ее в ярость. Амариллис виновато пожал плечами.
– Я только хотел быть с тобой откровенным.
– Но ты же говорил, что я тебя позвала!
Май внезапно увидела недостающее звено в логической цепочке рассказа.
Амариллис помедлил с ответом и отпил из чашки долгий глоток, пряча лицо.
– Ну да, я так сказал, и что с того? Дело в том, что мудрейший из древних провидцев – женщина, которую ты недавно видела, – сжалилась надо мной и сообщила, что гадание сказало ей о девушке, попавшей в беду. Девушка пыталась позвать на помощь, и я должен сделать все, чтобы ее защитить. Имелась в виду именно ты.
Более невероятной истории Май в жизни не слышала. К тому же Амариллис излагал ее с таким странным блеском в глазах, что девушка едва не расхохоталась. Единственное, чему она поверила, – так это упоминанию о магической силе, заключенной в его голосе.
Первую половину недели дурная погода продержала их в каюте. Все это время Май не переставала расспрашивать своего самоуверенного спасителя, хотя ей так и не удалось добиться мало-мальски достоверной истории. Каждый день он клялся, что будет следовать за ней до края земли, и если бы не особое жадное выражение глаз Амариллиса, когда он смотрел на нее, девушка решила бы, что во всех его словах нет ни единого слова правды.
Вечером пятого дня, когда заходящее солнце обратило Кабалланское море в расплавленную медь, он стоял рядом с Май у борта корабля и тихо пел для нее. Только тогда девушка поняла, что жизнь не так уж невыносима.
Однако кое в чем она была абсолютно убеждена: Амариллис прибыл не с Горты. На этом острове однажды побывал Кеовульф, и, по его рассказам, там воздух звенел криками бесчисленных крачек и чаек, потому что остров окружала сплошная стена скал, где гнездились птицы. И никаких пустынных побережий, покрытых водорослями во время отлива, там не было и в помине. Амариллис ошибся и выдал себя; Май только дивилась хладнокровию, с которым он лгал ей.
Удивлялась она и самой себе: почему после всего этого она принимала его внимание? И как насчет таинственной маленькой женщины, возникшей возле их стола попросту ниоткуда? Как ни странно, загадочная гостья вызывала у Май только хорошие чувства – да еще что-то вроде узнавания. Как будто она когда-то давно видела эту женщину… может быть, даже во сне.
Море было совершенно спокойным; теперь, когда солнце село, корабль словно плыл по гладкому золотому зеркалу. С сумерками появился легкий ветер, принесший издалека тонкий аромат. Корабль слегка покачивался в колыбели моря. Вскоре по воде прочертил серебряную дорожку лунный свет, и пробудились таинственные ночные силы. Магия ночи мягко разливалась над всей землей.
– Лунный свет – не чисто серебряный, – завороженно проговорила Май. – Он кое-где кремовый, а с той стороны, где только что зашло солнце, окрашен алым. Смотри, он вдыхает жизнь в воду!
Это было похоже на танец множества маленьких русалок под белыми покрывалами; девушка любовалась движениями сияющих прозрачных тел, но не осмелилась сказать о том вслух.
Она протянула руку, желая зачерпнуть в ладонь лунный свет, но луч ускользнул от нее. Май не удивилась, только тоскливо опустила голову. Она часто видела, как лунный свет облекает Брид, окутывая ее своей магией, – это было захватывающе красиво! Луна как будто нарочно искала Брид – но не Май, нет. Она вздохнула, роняя руку. Ничего не изменилось, ты всего-навсего осиротевшая дочка лесоруба. С чего бы луне осиять тебя?
Амариллис не сводил с девушки глаз.
– Ты плачешь из-за луны? – спросил он почти насмешливо, и Май кивнула, чувствуя, как слезы катятся по щекам.
– Лунный свет никогда не мерцает в моих глазах и не светится в волосах, как у Брид. Он любил бы меня, будь я такой, как она… Но он не любит меня, и я должна уйти.
Амариллис подсел к ней поближе, обнял за талию. Не доверяя ему, Май невольно вздрогнула от этого прикосновения. Но какая-то частичка ее хотела его ласки и внимания, чтобы утешиться, хотела опереться на его плечо. Некронд был слишком тяжкой ношей; теперь Май знала это наверняка. Амариллис убрал руки и больше не пытался к ней прикоснуться, просто сказал:
– Тебе станет легче, когда взойдет солнце.
Но и наутро ей не стало легче. Небо затянуло облаками, море потемнело. В небе мчал альбатрос, которого Амариллис проводил долгим тревожным взглядом.
Май слегка мутило. Держась за перила, она смотрела на своего спутника.
– Альбатросы могут пролететь много миль и ни разу не сесть на воду, – задумчиво сказал он, но больше ничего не объяснил.
Следующие несколько дней снова штормило. Май было очень плохо: так она не болела никогда в жизни. Девушка беспомощно лежала на своей койке, и все силы ее уходили на то, чтобы пережить тошнотворную качку – куда уж там сдерживать магию Яйца!
Тяжесть Некронда в сочетании с морской болезнью изнурили ее почти до предела. Пот выступал даже на кончиках пальцев. Май страстно жаждала использовать Некронд. Он выглядел таким безвредным, совсем безобидным; взгляд девушки притягивали голубоватые прожилки на его гладкой поверхности, и она проводила целые часы, просто водя пальцем по замысловатым узорам и раздумывая, мог ли черный след ожога как-то повредить Яйцу. Май также размышляла, могут ли голубоватые узоры меняться и двигаться, образовывая магические знаки в момент управления Некрондом. Как же она хотела узнать все это на деле! Тысячи голодных воль словно подталкивали ее руку к волшебному предмету.
Май как раз поглаживала гладкую поверхность Некронда, когда справа послышался громкий вздох. Она поспешно спрятала Яйцо и обернулась, встретившись взглядом с Амариллисом. Глаза его странно поблескивали в сумерках.
– Вон отсюда! – яростно крикнула девушка. Амариллис повел плечом и присел на край ее койки, не обращая внимания на протесты.
– Я вижу, оно овладевает твоим разумом.
Сам он не предпринимал ни малейшей попытки прикоснуться к Некронду, что слегка успокоило Май.
– Оно не твое, Радостная Луна. Великая Матерь тебя от него не защитит. Ты сама подвергаешь себя опасности. Они сломают тебя. Верь мне, у них великая сила.
– Откуда ты знаешь? Амариллис ответил не сразу:
– Мне кажется, в глубине сердца мы все это знаем. Они – безымянные создания, исходящие из темноты, чтобы преследовать нас в кошмарах и заставлять тревожиться за наши души. Я читал это на лицах многих людей. И до сих пор не познал до конца, насколько глубоко может проникнуть подобный страх.
Он печально вздохнул – пожалуй, даже покаянно.
Май толком не понимала, о чем говорит Амариллис, но снова решила, что расстанется с ним, как только ступит на берег. Доверие к этому странному человеку делало ее слабой: она и так подпустила его слишком близко к своему сокровищу! Оказавшись за морем, они оба убегут от тени, столкнувшей их вместе. Там Май больше не будет нуждаться в защите Амариллиса – напротив, без него станет куда безопаснее. Она должна во что бы то ни стало избавиться от чужака. Май решилась приложить к тому все силы – даже если это означает использовать Яйцо! Она была уверена, что этот человек ее просто использует. Зачем еще так неотступно следовать за ней? Утро застало Май на носу корабля. Она не отводила глаз от серой неясной полосы, медленно приближающейся из тумана и принимающей очертания береговой линии. Над землей нависли клубящиеся черные тучи. Май задрожала. Еще никогда девушка не бывала за пределами Бельбидии, и холодный серый мир, простиравшийся впереди, страшил ее.
ГЛАВА 16
– Хотя у дракона и были острые клыки и когти, как серпы, он не дышал огнем. Из пасти его выходил дурманящий дым, наводящий захватывающие грезы. И видения эти могли обернуться правдой для того, у кого хватило бы смелости поймать дыхание дракона и заключить его в сосуд.
Керидвэн умело ткала нить повествования, наполняя его собственной магической энергией. Казалось, с каждым словом из ее уст выходит голубоватый пар.
Халь, как и было запланировано, закрыл лицо капюшоном и вдыхал резкий запах травки под названием «вдовья радость», чтобы оградиться от воздействия магического пара, наполнявшего подземелье. Конечно, Керидвэн придется несколько дней отсыпаться после вдыхания столь сильного галлюциногенного отвара, но он сам, Брид и Кеовульф сохранят ясные головы.
Была глубокая ночь; крики из пыточной камеры затихли несколько часов назад. Пленники надеялись, что огонь там погашен достаточно давно. Угли, конечно, останутся горячими – но если двигаться быстро…
Казалось, прошли века, пока магия отвара начала действовать. Но вот заснули последние стражи, с лунатическими улыбками растянувшись на полу. Брид принялась раскручивать свою толстую косу, свернутую в тугой пучок. Ее, как и всех остальных, обыскали на входе в подземелье, но ничего подозрительного не нашли. Ее густые, медно-рыжие волосы, вспыхивавшие на солнце красноватыми искрами, достигали пояса; в пучке можно было спрятать много полезных мелочей! Никому бы и в голову не пришло осматривать волосы девушки. В конце концов, Брид считалась не особо важной птицей; ее поймали всего-навсего за мелкое воровство на рынке.
За несколько часов до этого Брид извлекла из густых прядей тщательно запрятанный маленький узелок с самыми важными травами. Из них и было приготовлено два потребных зелья. Теперь, когда остальные узники задремали и глаза стражей подернулись пленкой, девушка вытащила наружу хитрое приспособление из проволоки.
– Давайте-ка разберемся с этими замками, – весело заявила она.
– Брид, ты просто чудо! – не сдержался Халь.
– Это Абеляр придумал, – призналась она. Халь застонал.
– Что, неужели вы и его с собой притащили? За Брид ответил Кеовульф:
– Конечно. Он ждет нас неподалеку от дворца, на телеге, полной бочек с вином. Товары для Йотунна, достойного баронства! Кибиллия этого не одобрила бы… По ней, так лучше бы я пил эль, а я никак не привыкну к вашим северным обычаям. А вино она подогревает и портит разными пряностями – разве так нужно обращаться с добрым калдеанским? – На лице рыцаря было написано настоящее возмущение. – Да и вообще хорошо, что Абеляр поехал. Кто бы еще о Пипе позаботился?
– Нет, только не Пип! Лучше чума, чем Пип! – возопил Халь. – Этого мальчишку надо сплавить в Салисию, да куда угодно, подальше от Торра-Альты!
Кашляя от едкого зелья, которое приготовила Брид, они все занялись своими оковами и вскоре освободились от цепей. Теперь, когда стража не видела их, задача казалась еще легче, чем прежде. Едва сбросив цепи, Халь заключил свою невесту в объятия.
Она крепко прижалась к нему, но влюбленные почти сразу же отстранились друг от друга: нужно было спешить. Не в силах разнять рук, коротко попрощались с Керидвэн. Хотя она надышалась зельем более всех, жрица была привычна к подобным эффектам и смогла пробудиться и взять Халя за руку.
– Как вы собираетесь отыскать принцессу, когда это не удалось ни Рэвику, ни Дагонету? – подозрительно спросила она. – Вы помышляете о Некронде. Не позволяйте Спару его использовать.
Керидвэн говорила непреклонным тоном, но Халь не ответил. Жрица сердито смотрела на него.
– Из всех людей на свете тебя он слушает более всех. Ты не должен провоцировать его. Пусть Некронд остается взаперти, неприкосновенным.
Халь повернулся к жрице спиной.
– Халь, послушай меня! Это приведет к великому злу.
Он застыл, стараясь отделаться от неприятного ощущения, что гневный взгляд Керидвэн жжет его в спину. Халю не хотелось поворачиваться к ней лицом. Конечно, его обескуражило, что жрица так легко прочла его мысли, но ведь и она может ошибаться! По мнению Халя, большинство решений Керидвэн было продиктовано религиозным долгом, а не разумом, что порой неблагоприятно сказывалось на судьбе людей. Он уважал мнение жрицы о Некронде, но сейчас, по его мнению, на первом месте стояла судьба Торра-Альты, а не невнятные страхи. Халь не собирался допускать, чтобы его близкие снова пострадали.
Керидвэн холодным голосом сказала ему в спину:
– Спар не станет этого делать, Халь. Я взяла с него обещание, и он никогда его не нарушит.
Халь не удержался и оглянулся на нее через плечо.
– Какая разница? Я могу сказать ему, что ты изменила решение, и упрошу его послать древних чудовищ на поиски Кимбелин. Спар мне поверит – особенно если я расскажу, что король держит его мать в цепях, в своих подземельях.
– Я запомню, что ты осмелился пойти против моей воли, – угрожающе сказала Керидвэн.
Халь не смог выносить ее пронизывающего взгляда долее секунды и отвел глаза. Хотя жрица, конечно, потеряла часть своей магии со смертью Морригвэн, крайность обстоятельств сейчас придавала ей великую силу, и юноша в самом деле испугался. Он развернулся и бросился догонять Кеовульфа.
До железной двери, отделявшей темницу от камеры пыток, было недалеко. Кеовульф умело повозился с замком – и дверь была открыта. Халь был впечатлен, но Кеовульф как ни в чем не бывало, усмехнулся:
– От наемника чему только не научишься.
Брид быстро, не останавливаясь, прошла через мрачную комнату. Халь, однако, замедлил шаг при виде дыбы и других ужасных орудий; на каменном полу виднелись следы крови. На длинных цепях, прикованный за руки, свисал с потолка полусгнивший труп; глаза мертвеца страшно выкатились из глазниц. Даже Кеовульф замедлил шаги при виде жуткого зрелища, но быстро совладал с собой и приблизился к очагу у противоположной стены. Угли были рассыпаны и едва мерцали; прислоненные к стене, поблескивали прутья для прижигания и клейма.
Брид нашла в углу кувшин с водой и намочила тряпки, которыми принялась обматывать руки и голову. У Халя слегка перехватило дыхание: неожиданно ему стало страшно – не за себя, за нее.
Он схватил ее в охапку чуть более грубо, нежели намеревался.
– Ты туда не полезешь. Должен же быть другой выход. Брид раздраженно отмахнулась.
– Ты ведь не боишься лезть через дымоход? – Это, по-видимому, был риторический вопрос. – А я вот боюсь кое-чего: например, что нас поутру схватит стража и познакомит с виселицей.
Перепалку прервал хруст ломаемого дерева. Сзади, виновато улыбаясь, подошел Кеовульф с двумя толстыми досками в руках. Похоже, рыцарь оторвал их от дыбы. Доски он положил на угли, чтобы не пришлось наступать в самый жар. Халь заметил, что рыцарь двигается как-то скованно, и заподозрил, что рана до сих пор мучает его. Но Кеовульф мужчина, он может и потерпеть. А вот Брид, например, – хрупкая девушка.
Халь сжал зубы, не в силах разделить ее боль, когда Брид ступила на уже начавшие дымиться доски. Мокрая ткань не слишком-то защищала от жара, и дышать было почти нечем. Ноздри и легкие саднило, глаза щипало от дыма, пока трое беглецов ползли в полную темноту. Халь почувствовал громадное облегчение, когда нащупал конец веревки не более чем в футе у себя над головой.
– Я полезу первая, – объявила Брид, беря инициативу в свои руки. – Мне будет легко вскарабкаться, а вот Кеовульфу – труднее. Так что, Халь, тебе придется поддерживать его снизу.
Керидвэн умело ткала нить повествования, наполняя его собственной магической энергией. Казалось, с каждым словом из ее уст выходит голубоватый пар.
Халь, как и было запланировано, закрыл лицо капюшоном и вдыхал резкий запах травки под названием «вдовья радость», чтобы оградиться от воздействия магического пара, наполнявшего подземелье. Конечно, Керидвэн придется несколько дней отсыпаться после вдыхания столь сильного галлюциногенного отвара, но он сам, Брид и Кеовульф сохранят ясные головы.
Была глубокая ночь; крики из пыточной камеры затихли несколько часов назад. Пленники надеялись, что огонь там погашен достаточно давно. Угли, конечно, останутся горячими – но если двигаться быстро…
Казалось, прошли века, пока магия отвара начала действовать. Но вот заснули последние стражи, с лунатическими улыбками растянувшись на полу. Брид принялась раскручивать свою толстую косу, свернутую в тугой пучок. Ее, как и всех остальных, обыскали на входе в подземелье, но ничего подозрительного не нашли. Ее густые, медно-рыжие волосы, вспыхивавшие на солнце красноватыми искрами, достигали пояса; в пучке можно было спрятать много полезных мелочей! Никому бы и в голову не пришло осматривать волосы девушки. В конце концов, Брид считалась не особо важной птицей; ее поймали всего-навсего за мелкое воровство на рынке.
За несколько часов до этого Брид извлекла из густых прядей тщательно запрятанный маленький узелок с самыми важными травами. Из них и было приготовлено два потребных зелья. Теперь, когда остальные узники задремали и глаза стражей подернулись пленкой, девушка вытащила наружу хитрое приспособление из проволоки.
– Давайте-ка разберемся с этими замками, – весело заявила она.
– Брид, ты просто чудо! – не сдержался Халь.
– Это Абеляр придумал, – призналась она. Халь застонал.
– Что, неужели вы и его с собой притащили? За Брид ответил Кеовульф:
– Конечно. Он ждет нас неподалеку от дворца, на телеге, полной бочек с вином. Товары для Йотунна, достойного баронства! Кибиллия этого не одобрила бы… По ней, так лучше бы я пил эль, а я никак не привыкну к вашим северным обычаям. А вино она подогревает и портит разными пряностями – разве так нужно обращаться с добрым калдеанским? – На лице рыцаря было написано настоящее возмущение. – Да и вообще хорошо, что Абеляр поехал. Кто бы еще о Пипе позаботился?
– Нет, только не Пип! Лучше чума, чем Пип! – возопил Халь. – Этого мальчишку надо сплавить в Салисию, да куда угодно, подальше от Торра-Альты!
Кашляя от едкого зелья, которое приготовила Брид, они все занялись своими оковами и вскоре освободились от цепей. Теперь, когда стража не видела их, задача казалась еще легче, чем прежде. Едва сбросив цепи, Халь заключил свою невесту в объятия.
Она крепко прижалась к нему, но влюбленные почти сразу же отстранились друг от друга: нужно было спешить. Не в силах разнять рук, коротко попрощались с Керидвэн. Хотя она надышалась зельем более всех, жрица была привычна к подобным эффектам и смогла пробудиться и взять Халя за руку.
– Как вы собираетесь отыскать принцессу, когда это не удалось ни Рэвику, ни Дагонету? – подозрительно спросила она. – Вы помышляете о Некронде. Не позволяйте Спару его использовать.
Керидвэн говорила непреклонным тоном, но Халь не ответил. Жрица сердито смотрела на него.
– Из всех людей на свете тебя он слушает более всех. Ты не должен провоцировать его. Пусть Некронд остается взаперти, неприкосновенным.
Халь повернулся к жрице спиной.
– Халь, послушай меня! Это приведет к великому злу.
Он застыл, стараясь отделаться от неприятного ощущения, что гневный взгляд Керидвэн жжет его в спину. Халю не хотелось поворачиваться к ней лицом. Конечно, его обескуражило, что жрица так легко прочла его мысли, но ведь и она может ошибаться! По мнению Халя, большинство решений Керидвэн было продиктовано религиозным долгом, а не разумом, что порой неблагоприятно сказывалось на судьбе людей. Он уважал мнение жрицы о Некронде, но сейчас, по его мнению, на первом месте стояла судьба Торра-Альты, а не невнятные страхи. Халь не собирался допускать, чтобы его близкие снова пострадали.
Керидвэн холодным голосом сказала ему в спину:
– Спар не станет этого делать, Халь. Я взяла с него обещание, и он никогда его не нарушит.
Халь не удержался и оглянулся на нее через плечо.
– Какая разница? Я могу сказать ему, что ты изменила решение, и упрошу его послать древних чудовищ на поиски Кимбелин. Спар мне поверит – особенно если я расскажу, что король держит его мать в цепях, в своих подземельях.
– Я запомню, что ты осмелился пойти против моей воли, – угрожающе сказала Керидвэн.
Халь не смог выносить ее пронизывающего взгляда долее секунды и отвел глаза. Хотя жрица, конечно, потеряла часть своей магии со смертью Морригвэн, крайность обстоятельств сейчас придавала ей великую силу, и юноша в самом деле испугался. Он развернулся и бросился догонять Кеовульфа.
До железной двери, отделявшей темницу от камеры пыток, было недалеко. Кеовульф умело повозился с замком – и дверь была открыта. Халь был впечатлен, но Кеовульф как ни в чем не бывало, усмехнулся:
– От наемника чему только не научишься.
Брид быстро, не останавливаясь, прошла через мрачную комнату. Халь, однако, замедлил шаг при виде дыбы и других ужасных орудий; на каменном полу виднелись следы крови. На длинных цепях, прикованный за руки, свисал с потолка полусгнивший труп; глаза мертвеца страшно выкатились из глазниц. Даже Кеовульф замедлил шаги при виде жуткого зрелища, но быстро совладал с собой и приблизился к очагу у противоположной стены. Угли были рассыпаны и едва мерцали; прислоненные к стене, поблескивали прутья для прижигания и клейма.
Брид нашла в углу кувшин с водой и намочила тряпки, которыми принялась обматывать руки и голову. У Халя слегка перехватило дыхание: неожиданно ему стало страшно – не за себя, за нее.
Он схватил ее в охапку чуть более грубо, нежели намеревался.
– Ты туда не полезешь. Должен же быть другой выход. Брид раздраженно отмахнулась.
– Ты ведь не боишься лезть через дымоход? – Это, по-видимому, был риторический вопрос. – А я вот боюсь кое-чего: например, что нас поутру схватит стража и познакомит с виселицей.
Перепалку прервал хруст ломаемого дерева. Сзади, виновато улыбаясь, подошел Кеовульф с двумя толстыми досками в руках. Похоже, рыцарь оторвал их от дыбы. Доски он положил на угли, чтобы не пришлось наступать в самый жар. Халь заметил, что рыцарь двигается как-то скованно, и заподозрил, что рана до сих пор мучает его. Но Кеовульф мужчина, он может и потерпеть. А вот Брид, например, – хрупкая девушка.
Халь сжал зубы, не в силах разделить ее боль, когда Брид ступила на уже начавшие дымиться доски. Мокрая ткань не слишком-то защищала от жара, и дышать было почти нечем. Ноздри и легкие саднило, глаза щипало от дыма, пока трое беглецов ползли в полную темноту. Халь почувствовал громадное облегчение, когда нащупал конец веревки не более чем в футе у себя над головой.
– Я полезу первая, – объявила Брид, беря инициативу в свои руки. – Мне будет легко вскарабкаться, а вот Кеовульфу – труднее. Так что, Халь, тебе придется поддерживать его снизу.