Страница:
Итак, как только Фрэнки М. въедет в каньон, они сядут ему на хвост. Джимми ждет за поворотом на другой стороне дороги двумя милями дальше.
И он вторит Нелли,[38] поющему «По той стороне»:
61
62
63
64
65
66
67
68
69
70
71
72
73
74
75
76
77
78
И он вторит Нелли,[38] поющему «По той стороне»:
Я вижу, ты не хочешь уходить,
Тебя не отпущу – и нечего спешить,
Садись поближе ты ко мне,
Прокатимся по той мы стороне…
61
Фрэнк ничего не замечает.
Все дело в том, что усталость, боль в сердце, бесконечное однообразие долгой дороги сделали его невнимательным.
Естественно, было бы глупо убивать его в доме охраняемого свидетеля. И поблизости тоже не стоило. А вот подальше от свидетеля, подождать где-нибудь и…
Изобразить несчастный случай.
Итак, Фрэнк ни о чем не подозревает, пока не становится слишком поздно.
Серебристый «лексус» быстро приближается сзади, а потом…
Черный «энвой» – большой тяжеленный внедорожник – с грохотом обгоняет «лексус», и вот он уже едет рядом с Фрэнком.
В «энвое» сидит Джимми Малыш и то вытягивает шею, то убирает голову в плечи, словно слушая хип-хоповое дерьмо. Потом он улыбается Фрэнку и поворачивает руль вправо.
«Энвой» ударяет машину Фрэнка, толкает ее к краю дороги.
Фрэнк справляется с первой атакой. Но Джимми вновь ударяет его.
Законы физики против Фрэнка. Он ведь бизнесмен и знает, что цифры не врут. Арифметика – абсолютная данность. Более тяжелая машина на большой скорости не может не победить. Фрэнк пытается схитрить, сбрасывает скорость, чтобы оказаться в хвосте «энвоя», но ему мешает «лексус», который подталкивает его сзади. Остается одна надежда на встречную машину. Тогда «энвою» придется съехать с чужой полосы. Правда, это вряд ли получится, потому что для «энвоя» нет места, и случайный автомобилист наверняка будет убит.
Единственное, что могу сказать в свою защиту, думает Фрэнк: я никогда не убивал посторонних.
Только тех, кто знал, на что идет.
Фрэнку удается пройти половину широкого поворота, однако физика есть физика – числа не врут, – и маленькую арендованную машинку начинает заносить. Тут «энвой» наносит новый удар.
Фрэнк видит, как Джимми машет ему рукой на прощание.
И переваливается через край.
Все дело в том, что усталость, боль в сердце, бесконечное однообразие долгой дороги сделали его невнимательным.
Естественно, было бы глупо убивать его в доме охраняемого свидетеля. И поблизости тоже не стоило. А вот подальше от свидетеля, подождать где-нибудь и…
Изобразить несчастный случай.
Итак, Фрэнк ни о чем не подозревает, пока не становится слишком поздно.
Серебристый «лексус» быстро приближается сзади, а потом…
Черный «энвой» – большой тяжеленный внедорожник – с грохотом обгоняет «лексус», и вот он уже едет рядом с Фрэнком.
В «энвое» сидит Джимми Малыш и то вытягивает шею, то убирает голову в плечи, словно слушая хип-хоповое дерьмо. Потом он улыбается Фрэнку и поворачивает руль вправо.
«Энвой» ударяет машину Фрэнка, толкает ее к краю дороги.
Фрэнк справляется с первой атакой. Но Джимми вновь ударяет его.
Законы физики против Фрэнка. Он ведь бизнесмен и знает, что цифры не врут. Арифметика – абсолютная данность. Более тяжелая машина на большой скорости не может не победить. Фрэнк пытается схитрить, сбрасывает скорость, чтобы оказаться в хвосте «энвоя», но ему мешает «лексус», который подталкивает его сзади. Остается одна надежда на встречную машину. Тогда «энвою» придется съехать с чужой полосы. Правда, это вряд ли получится, потому что для «энвоя» нет места, и случайный автомобилист наверняка будет убит.
Единственное, что могу сказать в свою защиту, думает Фрэнк: я никогда не убивал посторонних.
Только тех, кто знал, на что идет.
Фрэнку удается пройти половину широкого поворота, однако физика есть физика – числа не врут, – и маленькую арендованную машинку начинает заносить. Тут «энвой» наносит новый удар.
Фрэнк видит, как Джимми машет ему рукой на прощание.
И переваливается через край.
62
Говорят, в последние минуты вспоминается вся жизнь.
Примерно так происходит с Фрэнком. Он слышит песню.
«Серфэрис»[39] поют «Падение».
«Ха – ха – ха – ха – ха – ха – ха – ха – ха – ха – ха – ха-а… у-ух!»
Сумасшедший, издевательский хохот, а потом знаменитое соло барабанов, потом небольшая ритмическая фигура гитары, и снова звучат барабаны.
Фрэнк слышит это, пока летит вниз.
Падение.
На самом деле у серфингистов куда больше слов для описания того, что происходит, когда срываешься с большой волны:
Падение конечно же главное.
Обработка.
Дробильня.
Стиральная машина.
Фрэнку приходилось в ней побывать.
Кувыркаешься и кувыркаешься, не зная, сколько это может продолжаться и удастся ли задерживать дыхание достаточно долго, чтобы вновь увидеть синее небо.
Только тогда была вода – а здесь земля. Деревья, камни, кусты и ужасные звуки разбивающегося о них металла – потом выстрел, который поначалу Фрэнк принимает за coup de grace,[40] но, оказывается, это выстрелила подушка безопасности. Она облепливает его лицо, бока, весь мир становится этой подушкой, пока автомобиль низвергается на дно каньона, задевая за все, что оказывается на его пути.
И это спасает Фрэнку жизнь.
Автомобиль цепляется за дерево, отчего скорость падения замедляется, потом за выступающий камень, перелетает в неширокую расщелину, скользит и останавливается, натолкнувшись на старый дуб.
Гитара затихает.
Ха – ха – ха – ха – ха – ха – ха – ха – ха – ха – ха – ха-а…
Падение.
Примерно так происходит с Фрэнком. Он слышит песню.
«Серфэрис»[39] поют «Падение».
«Ха – ха – ха – ха – ха – ха – ха – ха – ха – ха – ха – ха-а… у-ух!»
Сумасшедший, издевательский хохот, а потом знаменитое соло барабанов, потом небольшая ритмическая фигура гитары, и снова звучат барабаны.
Фрэнк слышит это, пока летит вниз.
Падение.
На самом деле у серфингистов куда больше слов для описания того, что происходит, когда срываешься с большой волны:
Падение конечно же главное.
Обработка.
Дробильня.
Стиральная машина.
Фрэнку приходилось в ней побывать.
Кувыркаешься и кувыркаешься, не зная, сколько это может продолжаться и удастся ли задерживать дыхание достаточно долго, чтобы вновь увидеть синее небо.
Только тогда была вода – а здесь земля. Деревья, камни, кусты и ужасные звуки разбивающегося о них металла – потом выстрел, который поначалу Фрэнк принимает за coup de grace,[40] но, оказывается, это выстрелила подушка безопасности. Она облепливает его лицо, бока, весь мир становится этой подушкой, пока автомобиль низвергается на дно каньона, задевая за все, что оказывается на его пути.
И это спасает Фрэнку жизнь.
Автомобиль цепляется за дерево, отчего скорость падения замедляется, потом за выступающий камень, перелетает в неширокую расщелину, скользит и останавливается, натолкнувшись на старый дуб.
Гитара затихает.
Ха – ха – ха – ха – ха – ха – ха – ха – ха – ха – ха – ха-а…
Падение.
63
– Надо спуститься и посмотреть, – говорит Карло.
«Энвой» стоит на краю. Машины Фрэнка не видно, однако видно пламя, вырывающееся из расщелины.
– На что посмотреть? – переспрашивает Джимми Малыш. – На этом огне можно хот-доги готовить.
До их слуха доносится вой полицейских и пожарных сирен.
– Что нам надо, – говорит Джимми, – так это поскорей убраться отсюда.
И они убираются.
«Энвой» стоит на краю. Машины Фрэнка не видно, однако видно пламя, вырывающееся из расщелины.
– На что посмотреть? – переспрашивает Джимми Малыш. – На этом огне можно хот-доги готовить.
До их слуха доносится вой полицейских и пожарных сирен.
– Что нам надо, – говорит Джимми, – так это поскорей убраться отсюда.
И они убираются.
64
Под последний перебор гитары Фрэнку удается вылезти из машины.
Сумасшедшая боль пронизывает его тело, когда он отстегивает ремень безопасности, после чего открывает дверцу и выкатывается наружу, и боль становится нечеловеческой, едва он падает на землю. У него наверняка трещины в ребрах, если только они не напрочь переломаны, да и левое плечо неестественно опущено. А уж что произошло с его правым коленом, ему и вовсе не хочется думать.
Сейчас это не важно.
Сейчас надо подальше отойти от машины.
Фрэнк знает, что двигаться опасно, так как ребро может проткнуть легкое или усилится внутреннее кровотечение, а тогда уж ему ничто не поможет, но если машина вспыхнет, словно салют на Четвертое июля, то он точно поджарится.
Я живой, думает он.
А ведь этого не должно было быть.
Пару минут он лежит неподвижно, вытянувшись на земле. Во-первых, ему надо восстановить дыхание. Во-вторых, Джимми может подойти к краю обрыва и выстрелить. Еще он знает, что с минуты на минуту должны прибыть полицейские и пожарные, если их еще нет наверху.
Наконец дыхание восстановлено, и Фрэнк, взявшись за левую руку, ставит плечо на место, кусая пальцы, чтобы заглушить крик. Потом он валится на спину, хватая ртом воздух.
Хорошо, что идет дождь, иначе пожар мог бы разгореться быстрее, чем Фрэнк успел бы уползти. Да и теперь огонь вырывается из бака, поднимается в воздух, однако не трогает мокрую траву и отсыревшие деревья.
Фрэнк ползет прочь по дну каньона. Он прикидывает, что ему надо одолеть не меньше четверти мили и найти нору, в которой он мог бы отлежаться до темноты.
Примерно полчаса уходит на поиски укрытия – щели в каменной стене каньона. Развесистое мескитовое дерево закрывает ее от взглядов, а нависающая скала защищает от ветра и дождя. Фрэнк вползает внутрь. Места там достаточно, чтобы он мог, несмотря на боль, свернуться калачиком.
Выглянув, Фрэнк видит, как пожарные поливают из шланга горящую машину. Они будут осматривать ее в поисках водителя, размышляет Фрэнк, и никого не найдут. Однако полицейские без труда определят имя и фамилию человека, взявшего машину в аренду, – Джерри Сабеллико. Это прикрытие больше не сработает.
Да и все, что ему необходимо для выживания, осталось в машине – одежда, оружие, деньги.
Все.
Вот к чему я пришел, думает Фрэнк, стараясь, не обращая внимания на боль, занять более удобное положение – я дрожу от холода, мне больно, у меня ничего нет, и я жду темноты.
Сумасшедшая боль пронизывает его тело, когда он отстегивает ремень безопасности, после чего открывает дверцу и выкатывается наружу, и боль становится нечеловеческой, едва он падает на землю. У него наверняка трещины в ребрах, если только они не напрочь переломаны, да и левое плечо неестественно опущено. А уж что произошло с его правым коленом, ему и вовсе не хочется думать.
Сейчас это не важно.
Сейчас надо подальше отойти от машины.
Фрэнк знает, что двигаться опасно, так как ребро может проткнуть легкое или усилится внутреннее кровотечение, а тогда уж ему ничто не поможет, но если машина вспыхнет, словно салют на Четвертое июля, то он точно поджарится.
Я живой, думает он.
А ведь этого не должно было быть.
Пару минут он лежит неподвижно, вытянувшись на земле. Во-первых, ему надо восстановить дыхание. Во-вторых, Джимми может подойти к краю обрыва и выстрелить. Еще он знает, что с минуты на минуту должны прибыть полицейские и пожарные, если их еще нет наверху.
Наконец дыхание восстановлено, и Фрэнк, взявшись за левую руку, ставит плечо на место, кусая пальцы, чтобы заглушить крик. Потом он валится на спину, хватая ртом воздух.
Хорошо, что идет дождь, иначе пожар мог бы разгореться быстрее, чем Фрэнк успел бы уползти. Да и теперь огонь вырывается из бака, поднимается в воздух, однако не трогает мокрую траву и отсыревшие деревья.
Фрэнк ползет прочь по дну каньона. Он прикидывает, что ему надо одолеть не меньше четверти мили и найти нору, в которой он мог бы отлежаться до темноты.
Примерно полчаса уходит на поиски укрытия – щели в каменной стене каньона. Развесистое мескитовое дерево закрывает ее от взглядов, а нависающая скала защищает от ветра и дождя. Фрэнк вползает внутрь. Места там достаточно, чтобы он мог, несмотря на боль, свернуться калачиком.
Выглянув, Фрэнк видит, как пожарные поливают из шланга горящую машину. Они будут осматривать ее в поисках водителя, размышляет Фрэнк, и никого не найдут. Однако полицейские без труда определят имя и фамилию человека, взявшего машину в аренду, – Джерри Сабеллико. Это прикрытие больше не сработает.
Да и все, что ему необходимо для выживания, осталось в машине – одежда, оружие, деньги.
Все.
Вот к чему я пришел, думает Фрэнк, стараясь, не обращая внимания на боль, занять более удобное положение – я дрожу от холода, мне больно, у меня ничего нет, и я жду темноты.
65
Джимми Малыш ждет, когда по местному радио начнут передавать новости.
Репортерша скороговоркой сообщает, что движение по 78-му шоссе перекрыто сразу за Сан-Паскаль-роуд из-за дорожно-транспортного происшествия, в котором пострадала одна машина.
– Автомобиль пробил ограждение и упал в каньон, – говорит она. – Однако человеческих жертв нет.
– Сукин сын! – отзывается Джимми.
Репортерша скороговоркой сообщает, что движение по 78-му шоссе перекрыто сразу за Сан-Паскаль-роуд из-за дорожно-транспортного происшествия, в котором пострадала одна машина.
– Автомобиль пробил ограждение и упал в каньон, – говорит она. – Однако человеческих жертв нет.
– Сукин сын! – отзывается Джимми.
66
– От вашего Макьяно нет никакого спасу.
– Да, сэр.
Дейв сидит напротив начальника местного отделения ФБР. Его вызвали на ковер.
– Сначала Вена и Паламбо, – говорит тот. – Теперь Риццо. Черт побери, Дейв, нашего свидетеля, который находится под нашей защитой, убивают в его собственном доме! Как прикажете это понимать?
– Да, неважно звучит.
– У вас дар приуменьшать значение событий.
Дейв не отвечает, своим молчанием подтверждая наличие у себя этого дара.
– Во всяком случае, – говорит начальник, – это очень похоже на Макьяно. Найдите его, Хансен. Найдите и остановите.
– Да, сэр.
Дейв встает.
– Послушайте, Хансен. Макьяно убил нашего агента, работавшего под прикрытием. Не снабжать же нам его адвокатом, вы понимаете?
Это значит, думает Дейв, закрывая за собой дверь, что ему приказано не найти и задержать Фрэнка Макьяно.
Ему приказано найти его и убить.
– Да, сэр.
Дейв сидит напротив начальника местного отделения ФБР. Его вызвали на ковер.
– Сначала Вена и Паламбо, – говорит тот. – Теперь Риццо. Черт побери, Дейв, нашего свидетеля, который находится под нашей защитой, убивают в его собственном доме! Как прикажете это понимать?
– Да, неважно звучит.
– У вас дар приуменьшать значение событий.
Дейв не отвечает, своим молчанием подтверждая наличие у себя этого дара.
– Во всяком случае, – говорит начальник, – это очень похоже на Макьяно. Найдите его, Хансен. Найдите и остановите.
– Да, сэр.
Дейв встает.
– Послушайте, Хансен. Макьяно убил нашего агента, работавшего под прикрытием. Не снабжать же нам его адвокатом, вы понимаете?
Это значит, думает Дейв, закрывая за собой дверь, что ему приказано не найти и задержать Фрэнка Макьяно.
Ему приказано найти его и убить.
67
На то, чтобы вылезти из каньона, Фрэнку потребовалось два часа.
Измученный болью, промокший до костей, Фрэнк в неверном лунном свете ползет между кустов, по отсыревшим в тумане камням. Он выбирается наверх и идет по краю шоссе, бросаясь плашмя на землю, едва завидит свет фар. С каждым разом его все сильнее одолевает боль и ему все труднее подниматься.
Однако он продолжает путь, потому что знает: его будут искать.
Измученный болью, промокший до костей, Фрэнк в неверном лунном свете ползет между кустов, по отсыревшим в тумане камням. Он выбирается наверх и идет по краю шоссе, бросаясь плашмя на землю, едва завидит свет фар. С каждым разом его все сильнее одолевает боль и ему все труднее подниматься.
Однако он продолжает путь, потому что знает: его будут искать.
68
Джимми сидит впереди на пассажирском месте, держа в руках большой галогеновый фонарь. Они купили его в «Костко»[41] сразу же после того, как прослушали по радио новости.
– Давай сейчас же поедем туда, – сказал Карло.
– Нет, он будет сидеть тихо до темноты. Если жив, конечно. В любом случае у нас полно времени.
И они поехали в магазин.
– Хорошо, что карточку захватил, – говорит Джимми.
Они медленно едут вверх-вниз вдоль каньона, и он светит на край дороги. Тони и Джеки в другой машине и делают то же самое, но едут в противоположном направлении.
Похоже на «Идти тихо, идти глубоко»,[42] думает Джимми, где японские миноносцы бороздят море в ожидании, когда всплывет американская подлодка. Она должна всплыть – у нее кончается кислород.
Вот и Фрэнки Машина…
– Кого-нибудь видишь? – спрашивает Карло.
– Снежного человека, – отвечает Джимми.
– Где?
– Я шучу, дурак.
– Снежный человек – это не шутки, – недовольно отзывается Карло. – Я видел фильм по географическому каналу. Там все без обмана.
Джимми Малыш не слушает Карло. Он думает.
И думает он о том, что Фрэнки Машина неистребим, как таракан.
Живуч, сукин сын.
И все же его надо убить, так что придется напрячь мозги.
Хороший охотник думает, как его добыча.
Значит, надо думать как Фрэнки Машина.
Итак, тебе больно, может быть, даже очень больно. Идешь ты медленно. Днем тебе идти нельзя, и ты идешь в темноте. Выбрался наверх, однако не на другую сторону, потому что там слишком круто и слишком высоко.
Приходится возвращаться туда же, откуда упал. Хочешь не хочешь, а дороги не миновать. Машины больше нет, и надо искать какой-нибудь транспорт.
Отлично. Но как?
До ближайшего города, где можно арендовать машину, пятнадцать миль. Но в конторе, стоит показать удостоверение, в тебе сразу же узнают человека, который разбил и сжег арендованный автомобиль. Ты Фрэнки Машина и ничего подобного делать не станешь.
Значит, остаются два выхода: или ехать на попутке, или украсть машину.
Ни один человек в здравом рассудке не посадит Фрэнка в свою машину, да и он не будет стоять в ожидании на обочине, зная, что и мы и копы охотимся на него.
Итак, он взял чужую машину.
Спокойно.
Здесь нет светофоров, нет знаков, требующих остановки, нет бензоколонок.
Что остается?
Где же тут могут останавливаться водители?
И Джимми осеняет.
– Проклятье, – говорит он. – Поворачивай. Быстро.
– Зачем?
– Будем искать парковку.
– Давай сейчас же поедем туда, – сказал Карло.
– Нет, он будет сидеть тихо до темноты. Если жив, конечно. В любом случае у нас полно времени.
И они поехали в магазин.
– Хорошо, что карточку захватил, – говорит Джимми.
Они медленно едут вверх-вниз вдоль каньона, и он светит на край дороги. Тони и Джеки в другой машине и делают то же самое, но едут в противоположном направлении.
Похоже на «Идти тихо, идти глубоко»,[42] думает Джимми, где японские миноносцы бороздят море в ожидании, когда всплывет американская подлодка. Она должна всплыть – у нее кончается кислород.
Вот и Фрэнки Машина…
– Кого-нибудь видишь? – спрашивает Карло.
– Снежного человека, – отвечает Джимми.
– Где?
– Я шучу, дурак.
– Снежный человек – это не шутки, – недовольно отзывается Карло. – Я видел фильм по географическому каналу. Там все без обмана.
Джимми Малыш не слушает Карло. Он думает.
И думает он о том, что Фрэнки Машина неистребим, как таракан.
Живуч, сукин сын.
И все же его надо убить, так что придется напрячь мозги.
Хороший охотник думает, как его добыча.
Значит, надо думать как Фрэнки Машина.
Итак, тебе больно, может быть, даже очень больно. Идешь ты медленно. Днем тебе идти нельзя, и ты идешь в темноте. Выбрался наверх, однако не на другую сторону, потому что там слишком круто и слишком высоко.
Приходится возвращаться туда же, откуда упал. Хочешь не хочешь, а дороги не миновать. Машины больше нет, и надо искать какой-нибудь транспорт.
Отлично. Но как?
До ближайшего города, где можно арендовать машину, пятнадцать миль. Но в конторе, стоит показать удостоверение, в тебе сразу же узнают человека, который разбил и сжег арендованный автомобиль. Ты Фрэнки Машина и ничего подобного делать не станешь.
Значит, остаются два выхода: или ехать на попутке, или украсть машину.
Ни один человек в здравом рассудке не посадит Фрэнка в свою машину, да и он не будет стоять в ожидании на обочине, зная, что и мы и копы охотимся на него.
Итак, он взял чужую машину.
Спокойно.
Здесь нет светофоров, нет знаков, требующих остановки, нет бензоколонок.
Что остается?
Где же тут могут останавливаться водители?
И Джимми осеняет.
– Проклятье, – говорит он. – Поворачивай. Быстро.
– Зачем?
– Будем искать парковку.
69
Дэнни Карвер вот-вот коснется обнаженной груди.
Наконец-то.
Тяжело с дочерьми мормонов. Другим девушкам все нипочем, а Шелли никак не поддавалась. Три месяца Дэнни ухаживал за ней – водил в кино, гулял с ней в парке, играл в дурацкий мини-гольф – и за это получал лишь легкий быстрый поцелуй, она даже рот не открывала.
Он бы бросил ее после второго свидания, не будь она так хороша. Светлые волосы, большие голубые глаза, а уж походка…
Два месяца прошло, прежде чем она поехала с ним на парковку, на эту самую парковку, где и днем-то бывает не больше трех машин, водителям которых нравятся прогулки по каньону.
А вечером тут что тренировочный зал. Ватаги подростков получают на этом месте сексуальное образование, словно им предстоит сдавать экзамен. И Шелли не отказалась ехать сюда. Она даже не поднимает руку, чтобы, как всегда, остановить его, когда он принялся расстегивать на ней блузку.
Наконец-то, думает Дэнни.
Слава тебе господи.
Наконец-то.
– О, боже, – произносит Шелли.
Это значит – о да. Это значит – будь мужчиной.
– О… боже.
Шелли замирает, глядя поверх плеча Дэнни.
Ее отец, думает Дэнни.
Мормон шести футов шести дюймов ростом, который подковывает лошадей.
Дэнни тоже замирает.
Он оглядывается.
В окне снежный человек.
Такие истории обычно рассказывают вечером у костра – о парне с крюком. Но у этого парня нет крюка, у него револьвер. И он делает Дэнни знак, чтобы тот открыл окошко.
Дэнни повинуется.
– Я ничего тебе не сделаю, – говорит тот, вытаскивая Дэнни наружу. – Мне нужна твоя машина.
Помимо своей воли Дэнни кивает, когда мужчина забирается на водительское место.
Фрэнк смотрит на девушку.
– Можешь выйти, – говорит он. – И застегни блузку.
Шелли делает и то и другое.
Фрэнк разворачивается и уезжает.
Наконец-то.
Тяжело с дочерьми мормонов. Другим девушкам все нипочем, а Шелли никак не поддавалась. Три месяца Дэнни ухаживал за ней – водил в кино, гулял с ней в парке, играл в дурацкий мини-гольф – и за это получал лишь легкий быстрый поцелуй, она даже рот не открывала.
Он бы бросил ее после второго свидания, не будь она так хороша. Светлые волосы, большие голубые глаза, а уж походка…
Два месяца прошло, прежде чем она поехала с ним на парковку, на эту самую парковку, где и днем-то бывает не больше трех машин, водителям которых нравятся прогулки по каньону.
А вечером тут что тренировочный зал. Ватаги подростков получают на этом месте сексуальное образование, словно им предстоит сдавать экзамен. И Шелли не отказалась ехать сюда. Она даже не поднимает руку, чтобы, как всегда, остановить его, когда он принялся расстегивать на ней блузку.
Наконец-то, думает Дэнни.
Слава тебе господи.
Наконец-то.
– О, боже, – произносит Шелли.
Это значит – о да. Это значит – будь мужчиной.
– О… боже.
Шелли замирает, глядя поверх плеча Дэнни.
Ее отец, думает Дэнни.
Мормон шести футов шести дюймов ростом, который подковывает лошадей.
Дэнни тоже замирает.
Он оглядывается.
В окне снежный человек.
Такие истории обычно рассказывают вечером у костра – о парне с крюком. Но у этого парня нет крюка, у него револьвер. И он делает Дэнни знак, чтобы тот открыл окошко.
Дэнни повинуется.
– Я ничего тебе не сделаю, – говорит тот, вытаскивая Дэнни наружу. – Мне нужна твоя машина.
Помимо своей воли Дэнни кивает, когда мужчина забирается на водительское место.
Фрэнк смотрит на девушку.
– Можешь выйти, – говорит он. – И застегни блузку.
Шелли делает и то и другое.
Фрэнк разворачивается и уезжает.
70
Джимми Малыш замечает двух подростков на парковке. У мальчишки в руках мобильник.
– Мы опоздали, – говорит Джимми. – Черт его побери, мы опоздали.
Он опускает окошко.
– Какая машина?
– Вы из страховой компании? – спрашивает Дэнни.
– Какая машина?
– «Целика» девяносто шестого года, – говорит Дэнни. – Серебристая.
Джимми Малыш с ревом мчится прочь.
– Позвони папе, – просит Шелли.
– Мы опоздали, – говорит Джимми. – Черт его побери, мы опоздали.
Он опускает окошко.
– Какая машина?
– Вы из страховой компании? – спрашивает Дэнни.
– Какая машина?
– «Целика» девяносто шестого года, – говорит Дэнни. – Серебристая.
Джимми Малыш с ревом мчится прочь.
– Позвони папе, – просит Шелли.
71
Фрэнк бросает «целику» в Пойнт-Лома и дальше идет пешком.
Если это можно назвать словом «идет». Скорее он хромает, ковыляет, тащится из последних сил.
Он похож на киношное чудище, думает Фрэнк, выбираясь из лужи. Хорошо, что льет как из ведра и ненавидящие дождь жители Сан-Диего не высовывают носа из дома, оттого не видят пошатывающееся, оборванное, окровавленное видение, бредущее по улицам города.
Иначе они вызвали бы полицейских.
Так и было бы.
Фрэнк не хочет возвращаться в свой тайный дом. Ему вообще рискованно куда бы то ни было возвращаться, но больше он ничего не может придумать. Надо же где-то избавиться от лохмотьев, обработать раны, немного отдохнуть, продумать следующий шаг.
Он отпирает свою квартиру на Наррагансет-стрит, не имея ни малейшего представления, что ждет его внутри. Может быть, там полицейская засада? Может быть, там федералы? Или «Убойная команда»?
Как ни странно, никого.
Сбросив промокшую, окровавленную одежду, Фрэнк отправляется в душ, чтобы согреться и промыть раны. Сильные струи воды жалят его тело словно иголками. Выключив воду, Фрэнк осторожно растирается полотенцем, на котором остаются кровавые разводы. Отыскав в аптечке перекись водорода, он садится на край ванны и смотрит на глубокие порезы на ногах. Тяжело вздыхает и льет на них перекись. Поет «Che gelida manina», чтобы отвлечься от боли. Это не помогает. Еще раз осмотрев порезы, Фрэнк опять льет на них перекись, пока она не начинает пузыриться.
Потом он проделывает то же самое с порезами на руках и груди.
Медленно поднявшись, Фрэнк отыскивает марлевые тампоны и медицинский пластырь и накладывает их на порезы. Это занимает много времени. При малейшем движении правая рука отзывается болью. Да и усталость берет свое – он устал как черт. Ему хочется лечь и обо всем забыть. Пусть приходят, пусть стреляют в затылок.
Нельзя расслабляться, говорит он себе, убирая тампоны и пластырь.
У тебя есть дочь, о которой надо заботиться.
Тебе нужна ясная голова.
Фрэнк варит крепкий черный кофе и садится за стол, чтобы подумать, что к чему.
О чем говорил Майк?
Он работал на федералов.
Федералы заставили его пойти на это убийство.
Но зачем?
Зачем им моя смерть? – не понимает Фрэнк.
Чепуха какая-то.
Может быть, Майк Риццо соврал? В его духе пойти к холодильнику за револьвером, зная, что это конец, да еще напевая старую песню, которую оба когда-то любили.
Это было летом 1972 года.
Не везучий.
Везучий сынок.
И это было не летом 1972 года.
Это было летом 1985 года.
Если это можно назвать словом «идет». Скорее он хромает, ковыляет, тащится из последних сил.
Он похож на киношное чудище, думает Фрэнк, выбираясь из лужи. Хорошо, что льет как из ведра и ненавидящие дождь жители Сан-Диего не высовывают носа из дома, оттого не видят пошатывающееся, оборванное, окровавленное видение, бредущее по улицам города.
Иначе они вызвали бы полицейских.
Так и было бы.
Фрэнк не хочет возвращаться в свой тайный дом. Ему вообще рискованно куда бы то ни было возвращаться, но больше он ничего не может придумать. Надо же где-то избавиться от лохмотьев, обработать раны, немного отдохнуть, продумать следующий шаг.
Он отпирает свою квартиру на Наррагансет-стрит, не имея ни малейшего представления, что ждет его внутри. Может быть, там полицейская засада? Может быть, там федералы? Или «Убойная команда»?
Как ни странно, никого.
Сбросив промокшую, окровавленную одежду, Фрэнк отправляется в душ, чтобы согреться и промыть раны. Сильные струи воды жалят его тело словно иголками. Выключив воду, Фрэнк осторожно растирается полотенцем, на котором остаются кровавые разводы. Отыскав в аптечке перекись водорода, он садится на край ванны и смотрит на глубокие порезы на ногах. Тяжело вздыхает и льет на них перекись. Поет «Che gelida manina», чтобы отвлечься от боли. Это не помогает. Еще раз осмотрев порезы, Фрэнк опять льет на них перекись, пока она не начинает пузыриться.
Потом он проделывает то же самое с порезами на руках и груди.
Медленно поднявшись, Фрэнк отыскивает марлевые тампоны и медицинский пластырь и накладывает их на порезы. Это занимает много времени. При малейшем движении правая рука отзывается болью. Да и усталость берет свое – он устал как черт. Ему хочется лечь и обо всем забыть. Пусть приходят, пусть стреляют в затылок.
Нельзя расслабляться, говорит он себе, убирая тампоны и пластырь.
У тебя есть дочь, о которой надо заботиться.
Тебе нужна ясная голова.
Фрэнк варит крепкий черный кофе и садится за стол, чтобы подумать, что к чему.
О чем говорил Майк?
Он работал на федералов.
Федералы заставили его пойти на это убийство.
Но зачем?
Зачем им моя смерть? – не понимает Фрэнк.
Чепуха какая-то.
Может быть, Майк Риццо соврал? В его духе пойти к холодильнику за револьвером, зная, что это конец, да еще напевая старую песню, которую оба когда-то любили.
Это было летом 1972 года.
Они лихо тебя убьют, боже мой. Фрэнк напряженно думает. Там есть еще слова.
Есть те, что с флагом в руках рождены,
С красно-бело-синим знаменем, у-у-у,
И под звуки марша «Привет вождю»
Они лихо тебя убью-ют, боже мой…
Нет, мысленно говорит Фрэнк.
Но я не из них, но я не из них,
Я не сенатора сын, сын.
Но я не из них, но я не из них,
Я не везучий, нет…
Не везучий.
Везучий сынок.
И это было не летом 1972 года.
Это было летом 1985 года.
72
Дейв Хансен не на шутку встревожен.
Во-первых, Фрэнк обещал не убивать Майка Риццо, а сам убил его. О Фрэнке Макьяно можно много чего сказать, но, как ни крути, он человек слова. Непонятно.
Во-вторых, всего в двадцати милях от дома Майка Риццо машина падает в каньон, разбивается, сгорает, однако водителя не находят. Его имя было нетрудно определить, однако никто не знает Джерри Сабеллико из Аризоны. Правда, был там один Джерри Сабеллико, но он умер в 1987 году.
Профессионально сработано.
Профессионал разбивает машину в двадцати милях от места совершения убийства, в котором главным подозреваемым является Фрэнк Макьяно. Не надо быть Шерлоком Холмсом, Ларри Холмсом, даже Джоном Холмсом,[43] чтобы сложить два и два.
В-третьих, дорожно-транспортное происшествие не было случайным. Ни один профессионал не будет превышать скорость, совершив убийство. Тем более Фрэнк, который предпочитает делать сорок пять миль в час, чтобы не расходовать зря бензин, а уж в дождь даже в обычных обстоятельствах делает и того меньше.
В-четвертых, Фрэнк поехал за припрятанными деньгами в Боррего. Кому было известно о тамошнем банке? Шерму Саймону и через него мне. Потом Фрэнк едет к Майку Риццо. Кто знал о Майке Риццо?
Я.
Ну, не только я.
Мы.
Дейв испытывает неоднозначные чувства, когда звонит и вызывает к себе в кабинет юного Троя. Они по двадцать четыре часа семь дней в неделю вместе работали по делу Фрэнка Макьяно, и Трой прилежно трудился, помогая Дейву разыскивать скрываемую собственность Фрэнка.
– Что-нибудь новое? – спрашивает Трой, поправляя запонки.
– У меня есть наводка, – отвечает Дейв, – на место, где может прятаться Фрэнк Макьяно.
– Правда? И где это?
Дейв называет адрес.
Во-первых, Фрэнк обещал не убивать Майка Риццо, а сам убил его. О Фрэнке Макьяно можно много чего сказать, но, как ни крути, он человек слова. Непонятно.
Во-вторых, всего в двадцати милях от дома Майка Риццо машина падает в каньон, разбивается, сгорает, однако водителя не находят. Его имя было нетрудно определить, однако никто не знает Джерри Сабеллико из Аризоны. Правда, был там один Джерри Сабеллико, но он умер в 1987 году.
Профессионально сработано.
Профессионал разбивает машину в двадцати милях от места совершения убийства, в котором главным подозреваемым является Фрэнк Макьяно. Не надо быть Шерлоком Холмсом, Ларри Холмсом, даже Джоном Холмсом,[43] чтобы сложить два и два.
В-третьих, дорожно-транспортное происшествие не было случайным. Ни один профессионал не будет превышать скорость, совершив убийство. Тем более Фрэнк, который предпочитает делать сорок пять миль в час, чтобы не расходовать зря бензин, а уж в дождь даже в обычных обстоятельствах делает и того меньше.
В-четвертых, Фрэнк поехал за припрятанными деньгами в Боррего. Кому было известно о тамошнем банке? Шерму Саймону и через него мне. Потом Фрэнк едет к Майку Риццо. Кто знал о Майке Риццо?
Я.
Ну, не только я.
Мы.
Дейв испытывает неоднозначные чувства, когда звонит и вызывает к себе в кабинет юного Троя. Они по двадцать четыре часа семь дней в неделю вместе работали по делу Фрэнка Макьяно, и Трой прилежно трудился, помогая Дейву разыскивать скрываемую собственность Фрэнка.
– Что-нибудь новое? – спрашивает Трой, поправляя запонки.
– У меня есть наводка, – отвечает Дейв, – на место, где может прятаться Фрэнк Макьяно.
– Правда? И где это?
Дейв называет адрес.
73
Саммер Лоренсен, вспоминает Фрэнк.
Тысяча девятьсот восемьдесят пятый год – вечеринка на яхте Донни Гарта, потом кое-что в его доме. Майк пытался сказать мне об этом.
Все дело в Везучем сынке.
Фрэнк смотрит на часы. Половина четвертого – и еще по крайней мере пару часов ничего нельзя сделать.
Самое лучшее – немного поспать.
Однако Фрэнку мучительно даже представить, как он будет вставать, до того у него болит все тело, и тогда он, откинувшись на спинку кресла, закрывает глаза.
Тысяча девятьсот восемьдесят пятый год – вечеринка на яхте Донни Гарта, потом кое-что в его доме. Майк пытался сказать мне об этом.
Все дело в Везучем сынке.
Фрэнк смотрит на часы. Половина четвертого – и еще по крайней мере пару часов ничего нельзя сделать.
Самое лучшее – немного поспать.
Однако Фрэнку мучительно даже представить, как он будет вставать, до того у него болит все тело, и тогда он, откинувшись на спинку кресла, закрывает глаза.
74
Трой аккуратно ведет машину под проливным дождем, хотя в этот час больше ни одного автомобиля не видно на улицах города. Но ему трудно что-нибудь разглядеть в обрушившемся на землю ливне – дворники отважно трудятся, тем не менее проигрывают битву.
Проехав Лэмп, Трой выходит из машины около Айленд-стрит, открывает зонтик и бежит к телефонной будке.
Открывает зонт, чтобы сделать три шага, отмечает про себя Дейв, наблюдающий за Троем из своей машины, которая находится на расстоянии одного квартала. А ведь у него есть мобильник.
Кому же ты звонишь, мысленно задает вопрос Дейв, если боишься, что тебя засекут?
Однако он не задерживается на этой мысли. Утром у него будет время прослушать запись. А сейчас надо побыстрее приехать на место – раньше тех, кто на другом конце провода, кем бы они ни были.
Проехав Лэмп, Трой выходит из машины около Айленд-стрит, открывает зонтик и бежит к телефонной будке.
Открывает зонт, чтобы сделать три шага, отмечает про себя Дейв, наблюдающий за Троем из своей машины, которая находится на расстоянии одного квартала. А ведь у него есть мобильник.
Кому же ты звонишь, мысленно задает вопрос Дейв, если боишься, что тебя засекут?
Однако он не задерживается на этой мысли. Утром у него будет время прослушать запись. А сейчас надо побыстрее приехать на место – раньше тех, кто на другом конце провода, кем бы они ни были.
75
Джимми Малыш Джакамоне выключает телефон.
– Покатили.
Карло думает, что Джимми – настоящий боец.
– Покатили.
Карло думает, что Джимми – настоящий боец.
76
Джимми знает, что войти и выйти надо по-быстрому.
Кто смел, тот успел.
Там-бам, спасибо, М.
Он мчится наперегонки с федералами.
Кто первый? Утешительного приза за второе место не будет – никаких подарочных корзин или бесплатных выходных во второразрядном отеле: мол, спасибо за игру, надеемся, вы получили удовольствие.
Победитель берет всё.
Так должно быть.
Итак, Джимми со своей «Убойной командой» мчится в названное ему место как можно быстрее и с плохими намерениями. Для хитростей нет времени – надо высадить дверь и стрелять по всему движущемуся, чтобы, даст бог, уложить Машину прежде, чем Машина уложит незваных гостей.
Отлично, думает Джимми, когда автомобиль заносит перед остановкой. Я иду в дом и выбиваю – «Уложи Машину Прежде, Чем Машина Уложит Тебя». Очередной хип-хоповый хит из Мотор-сити.
«Восьмая миля», черт подери.
Он вылезает из машины.
Записка с адресом жжет ему карман.
Дейв паркуется на другой стороне улицы и сразу понимает, что к чему, когда, несмотря на проливной дождь, узнает Джимми.
Кто смел, тот успел.
Там-бам, спасибо, М.
Он мчится наперегонки с федералами.
Кто первый? Утешительного приза за второе место не будет – никаких подарочных корзин или бесплатных выходных во второразрядном отеле: мол, спасибо за игру, надеемся, вы получили удовольствие.
Победитель берет всё.
Так должно быть.
Итак, Джимми со своей «Убойной командой» мчится в названное ему место как можно быстрее и с плохими намерениями. Для хитростей нет времени – надо высадить дверь и стрелять по всему движущемуся, чтобы, даст бог, уложить Машину прежде, чем Машина уложит незваных гостей.
Отлично, думает Джимми, когда автомобиль заносит перед остановкой. Я иду в дом и выбиваю – «Уложи Машину Прежде, Чем Машина Уложит Тебя». Очередной хип-хоповый хит из Мотор-сити.
«Восьмая миля», черт подери.
Он вылезает из машины.
Записка с адресом жжет ему карман.
Дейв паркуется на другой стороне улицы и сразу понимает, что к чему, когда, несмотря на проливной дождь, узнает Джимми.
77
Дейв возвращается домой и сразу же идет в кабинет.
Это не занимает много времени. ПАТРИОТИЧЕСКИЙ акт разрешает ему внеочередной доступ к записям телефонных переговоров – и через пять минут у него уже есть номер, который набирал Трой. Увы, он звонил на мобильник. Это немного затрудняет дело.
Дейв все еще возится с компьютером, когда приходит Барбара с кружкой кофе и овсяным печеньем.
– Опять работаешь ночью?
Дейв кивает.
Они уже тридцать пять лет женаты, и Барбаре не в диковинку такие ночи.
– Ты как будто расстроен, – говорит она.
– Так и есть.
– Ты принимаешь это близко к сердцу?
– В общем, да.
Барбаре нравится такое отношение мужа к делу – ему никогда не бывает наплевать на то, чем он занимается. Расследуемые им преступления никогда не становятся всего лишь папками с номерами – такого не было в молодые годы, нет и теперь, хотя он уже давно на службе.
– Скоро все изменится, – произносит Барбара. – Еще несколько месяцев, и такие ночи останутся в прошлом. – Она целует его в лоб. – Подождать тебя?
– Понятия не имею, пойду ли я сегодня спать.
– Ничего. Я немножко подожду. На всякий случай.
Еще три часа Дейв просматривает записи, прежде чем ему удается выяснить, кому звонил Трой.
Трой звонил Донни Гарту.
Это не занимает много времени. ПАТРИОТИЧЕСКИЙ акт разрешает ему внеочередной доступ к записям телефонных переговоров – и через пять минут у него уже есть номер, который набирал Трой. Увы, он звонил на мобильник. Это немного затрудняет дело.
Дейв все еще возится с компьютером, когда приходит Барбара с кружкой кофе и овсяным печеньем.
– Опять работаешь ночью?
Дейв кивает.
Они уже тридцать пять лет женаты, и Барбаре не в диковинку такие ночи.
– Ты как будто расстроен, – говорит она.
– Так и есть.
– Ты принимаешь это близко к сердцу?
– В общем, да.
Барбаре нравится такое отношение мужа к делу – ему никогда не бывает наплевать на то, чем он занимается. Расследуемые им преступления никогда не становятся всего лишь папками с номерами – такого не было в молодые годы, нет и теперь, хотя он уже давно на службе.
– Скоро все изменится, – произносит Барбара. – Еще несколько месяцев, и такие ночи останутся в прошлом. – Она целует его в лоб. – Подождать тебя?
– Понятия не имею, пойду ли я сегодня спать.
– Ничего. Я немножко подожду. На всякий случай.
Еще три часа Дейв просматривает записи, прежде чем ему удается выяснить, кому звонил Трой.
Трой звонил Донни Гарту.
78
Рассвет застает Фрэнка в Сан-Диего.
Он рассчитывает, что туман и ранний час защитят его от любопытных взглядов.
А револьвер за поясом защитит его от врагов.
Прихрамывая, Фрэнк приходит на пересечение Одиннадцатой улицы и Айленд, где старики спят на тротуаре, подложив под себя картонки. Идя мимо них, он слышит, как они что-то бормочут, как стонут во сне, вдыхает отвратительный запах пота и мочи, вонь гниющей плоти.
Он останавливается возле входа в таверну «Айленд». Таверна еще закрыта, но он знает, что найдет там пьянчуг, жаждущих опохмелиться. Не проходит и минуты, как щелкает замок, и на него устремляется подозрительный взгляд.
– Корки здесь? – спрашивает Фрэнк.
– Кому он понадобился?
– Фрэнку Макьяно.
Слышны приглушенные голоса, после чего дверь распахивается и на пороге появляется старик – Фрэнк старается вспомнить, как его зовут… вроде бы Бенни. Старик впускает Фрэнка и машет рукой в сторону бара.
Детектив (бывший) Корки Коркоран, сгорбившись, сидит на табурете за стойкой со стаканом виски в одной руке и сигаретой – в другой.
Фрэнк садится рядом с ним.
– Давно не виделись, Корки.
– Давно.
Когда-то – прежде чем бутылка и накопившиеся обиды одолели его – Корки был чертовски хорошим полицейским. Ему платили, не без этого, чтобы он смотрел сквозь пальцы на игроков и проституток, но если речь заходила о чем-то серьезном, его было не свернуть, как вьшущенную из лука стрелу, и все знали об этом.
Избил женщину или прохожего, застрелил человека, не имеющего отношения к банде, – жди неприятностей, Корки ни за что не отступится.
Однако это было давно.
– Корки, заказать тебе выпивку?
– Я уж было подумал, что ты не спросишь.
Корки никогда не отличался могучим телосложением, а теперь совсем усох, думает Фрэнк, подавая знак Бенни, чтобы тот принес виски. И волосы у него поредели, а кожа будто прилипла к костям и пожелтела.
– Корки, мне нужна твоя помощь.
Корки допивает свой стакан, потом берет тот, что заказал Фрэнк, и быстро опрокидывает его.
– Что я могу сделать?
– Саммер Лоренсен.
Корки смотрит на него непонимающим взглядом и качает головой.
– Восемьдесят пятый год, – напоминает ему Фрэнк. – Ты занимался тогда убийствами. Убийствами проституток.
Он рассчитывает, что туман и ранний час защитят его от любопытных взглядов.
А револьвер за поясом защитит его от врагов.
Прихрамывая, Фрэнк приходит на пересечение Одиннадцатой улицы и Айленд, где старики спят на тротуаре, подложив под себя картонки. Идя мимо них, он слышит, как они что-то бормочут, как стонут во сне, вдыхает отвратительный запах пота и мочи, вонь гниющей плоти.
Он останавливается возле входа в таверну «Айленд». Таверна еще закрыта, но он знает, что найдет там пьянчуг, жаждущих опохмелиться. Не проходит и минуты, как щелкает замок, и на него устремляется подозрительный взгляд.
– Корки здесь? – спрашивает Фрэнк.
– Кому он понадобился?
– Фрэнку Макьяно.
Слышны приглушенные голоса, после чего дверь распахивается и на пороге появляется старик – Фрэнк старается вспомнить, как его зовут… вроде бы Бенни. Старик впускает Фрэнка и машет рукой в сторону бара.
Детектив (бывший) Корки Коркоран, сгорбившись, сидит на табурете за стойкой со стаканом виски в одной руке и сигаретой – в другой.
Фрэнк садится рядом с ним.
– Давно не виделись, Корки.
– Давно.
Когда-то – прежде чем бутылка и накопившиеся обиды одолели его – Корки был чертовски хорошим полицейским. Ему платили, не без этого, чтобы он смотрел сквозь пальцы на игроков и проституток, но если речь заходила о чем-то серьезном, его было не свернуть, как вьшущенную из лука стрелу, и все знали об этом.
Избил женщину или прохожего, застрелил человека, не имеющего отношения к банде, – жди неприятностей, Корки ни за что не отступится.
Однако это было давно.
– Корки, заказать тебе выпивку?
– Я уж было подумал, что ты не спросишь.
Корки никогда не отличался могучим телосложением, а теперь совсем усох, думает Фрэнк, подавая знак Бенни, чтобы тот принес виски. И волосы у него поредели, а кожа будто прилипла к костям и пожелтела.
– Корки, мне нужна твоя помощь.
Корки допивает свой стакан, потом берет тот, что заказал Фрэнк, и быстро опрокидывает его.
– Что я могу сделать?
– Саммер Лоренсен.
Корки смотрит на него непонимающим взглядом и качает головой.
– Восемьдесят пятый год, – напоминает ему Фрэнк. – Ты занимался тогда убийствами. Убийствами проституток.