На площади появились несколько сильных рабов. Они вели яростно вырывающегося дикого быка. Рабы взмокли от усилий удержать животное, так как оно обезумело от боли и дурманящих снадобий. Тем, кто удерживал Эфрель, также пришлось приложить все свои силы, ибо при виде своей участи она пришла в неистовство.
Они втащили сопротивляющуюся, прекрасную в своем изысканном наряде женщину на середину площади. Там они приковали ее руки двумя длинными серебряными цепями к ошейнику на бычьей шее. Толпа расступилась, и быка ввели на узкую улицу, которая тянулась через весь город и выходила за ворота.
Когда Эфрель осознала безнадежность своего положения, ужас уступил место неистовой ярости. Она прокляла Неистена Мариля и поклялась отомстить, и от ее слов похолодели души тех, кто уже насытился зрелищем пыток. Она поклялась незнакомыми богами, что вернется, чтобы принести всему Товносу огонь пожарищ и полное разрушение, чтобы лишить Мариля трона и всего, что ему принадлежит. Мариль только рассмеялся и сделал знак отпустить быка.
Эфрель издала последний вопль нечеловеческой ненависти, и обезумевшее животное, рванувшись прочь, сбило с ног и повлекло ее по мостовой. Разъяренный бык стремительно понесся по извилистым мощенным булыжником улицам, стремясь обрести свободу, какую имел на родных лугах. Он не обращал ни малейшего внимания на легкую ношу, подпрыгивавшую и ударявшуюся за его копытами,– стонущее создание, которое оставляло за собой на грубой мостовой, по которой скакал бык, полосу крови и клочки плоти.
«Шлюха покидает нас со своим новым супругом! – прорычал Мариль.– Мало что останется от невесты к тому времени, когда жених умчит ее за наши стены, но я желаю ему удачи! Пусть тело этой змеи лежит непохороненное там, где упадет, и пусть никто больше не произносит при мне ее имя!»
С этими словами Неистен Мариль выбросил это происшествие из головы.
Для Мариля было бы лучше, если бы он сначала убедился в ее смерти. Некоторые верные слуги Эфрель избежали ярости Мариля. Они поймали быка, когда он достиг погрузившихся в сумерки окраин города, и убили, остановив его стремительный бег. Они стремились получить тело своей королевы, чтобы должным образом похоронить ее, но к своему крайнему изумлению обнаружили, что в нем все еще теплится жизнь!
Снова, по-видимому, дало о себе знать получеловеческое-полудемоническое происхождение Эфрель, ибо, разумеется, только нечеловеческая живучесть позволила ей вынести столь суровое наказание. Тем не менее она была жива. Пеллиниты немедленно унесли ее на корабль, который прятали в тайной бухте, и тотчас отплыли на родину. Опасаясь преследований, в случае если Мариль узнает, что Эфрель все еще жива, они поклялись хранить тайну и говорить, что они подобрали лишь труп своей королевы.
Это случилось примерно два года назад. В настоящее время Эфрель исцелилась – благодаря своей сверхъестественной живучести и искусству придворных лекарей. Но она более не женщина неземной красоты, а ужасно изуродованная развалина, которая скрывается от человеческого взгляда. Жизнь в ее искалеченном теле поддерживается только всепоглощающей жаждой мести Неистену Марилю и всему его роду. В тайных покоях в Дан-Леге Эфрель плетет паутину своей ненависти.
Неустанно с тех пор, как к ней вернулись силы, она собирает армию. Она еще глубже погрузилась в оккультные тайны, стремясь использовать силы иных миров. Прочие члены ее рода либо бессильны, либо не желают воспрепятствовать ее разрушительным замыслам. Паутина заговора против императора растет с каждым днем, и Эфрель всюду разыскивает тех, кто может оказаться полезен ей. Вскоре грандиозность этого начинания заставит Мариля почувствовать опасность – если он еще ничего не подозревает.
Неизвестным для меня образом Эфрель узнала о том, что ты здесь, мой господин. Она убеждена, что твое командование необходимо для ее победы. Поэтому она направила меня посланником, чтобы заручиться твоей помощью.
Итак, Эфрель делает такое предложение: прими командование ее флотом, и, когда мы одержим победу, твоей наградой станет островное королевство по твоему выбору – исключая Товнос и Пеллин.
Когда Имель окончил свое повествование, воцарилась тишина. Кейн потягивал вино и размышлял над его рассказом. Скарабей наконец прекратил стремиться к свету фонаря и отправился по другим своим делам.
Через некоторое время Кейн повернулся к Имелю и промолвил:
– Что ж, твой рассказ заинтересовал меня. Мне надо подробно представить себе военные силы твоей королевы, чтобы решить окончательно, но и то, что ты говоришь, звучит привлекательно. Впечатляюще, но по существу совпадает с разными вещами, которые я время от времени слышу. Однако главная проблема – как отсюда выбраться. Я полагаю, ты сделал кое-какие приготовления?
Имель почувствовал, как у него с души упал камень. Первая часть его миссии, судя по всему, оказалась успешной. Остальное будет проще.
– Да. У нас есть маленькое суденышко, быстрое и с хорошей командой, укрытое в бухте примерно в тридцати милях отсюда. Если мы доберемся до него, то, я думаю, сможем прорваться через любой заслон, выставленный Союзом. Лартроксианцы никогда не были хорошими моряками.
– Наша кавалерия весьма хороша, – проворчал Арбас, в котором проснулось что-то вроде патриотизма.
– Это правда,– признал Имель.– И в этом заключается главная опасность для нас. У них есть верховые патрули, которые кишат на дорогах и горных тропах, так что нам надо либо проскользнуть мимо них, либо сражаться с ними. К счастью, интерес властей к тебе, Кейн, вроде бы поутих, и у нас будет меньше проблем, чем, скажем, два месяца назад.
– Да. Я знаю про эти дурацкие патрули. И ждал, когда они умерят свою активность, – сказал Кейн. – Есть определенные преимущества в том, чтобы подождать…
– Боюсь, сейчас у нас нет времени ждать. Мы и так испытывали удачу, ожидая так долго. Если корабль обнаружат, все пропало. Мы должны отправиться не позднее завтрашней ночи.
– Сколько у тебя людей?
– Семь – нет, шесть, – поправился Имель.
– Что ж, этого достаточно, чтобы выдержать бой, хотя многовато, чтобы незаметно проскользнуть мимо крупного дозора. – Кейн задумчиво потер бороду. – Поедешь с нами, Арбас?
– Нет уж, спасибо, – ответил убийца. – Мое занятие дает мне достаточно и прибыли, и развлечений. Заговоры в таких масштабах меня не привлекают.
Они провели еще час, улаживая детали и обмениваясь забавными историями над кувшином вина, и Имель начал склоняться к мысли, что Кейн может быть даже приятным, если не смотреть ему в глаза. Этот человек был загадкой: огромный, невероятно сильный, закаленный воин; тем не менее он не был простоватым варваром, а, напротив, человеком немалого ума, чьи познания во всех областях, которых касалась беседа, были весьма обширны.
Наконец, когда гроза немного утихла, Арбас и Имель выскользнули наружу и осторожно направились по скользкому от дождя уступу в обратный путь. Они уже почти миновали гробницы, когда в свете фонаря они заметили что-то светлое, движущееся по направлению к ним.
– Осторожно! – прошипел Арбас и выхватил меч. Имель сделал то же самое, надеясь, что им придется иметь дело всего лишь с солдатами.
Арбас сорвал щиток с фонаря. Внезапно светлый предмет упал с хлюпающим звуком. Еле видимые в неверном свете тощие существа с чешуйчатой кожей припали к земле и заворчали, а затем поспешили в темноту. Призраки растворились в ночи, хотя время от времени вдалеке от фонаря можно было увидеть пару светящихся глаз.
Крадучись, двое мужчин приблизились к неподвижному предмету, и на Имеля внезапно нахлынула тошнота. Это был телохранитель, который следовал за ним и был убит Кейном. Загадка его присутствия здесь прояснилась при первом же взгляде. Его тело было частично съедено, мясистые части лица, рук и ног отгрызены. Внутренности свисали с уступа.
– Упыри! – выругался Арбас– Это упыри несли его в свою нору, чтобы выдержать до нужного состояния! – Он напряженно вглядывался в тени. – Ладно, будем надеяться, что пожиратели падали не осмелятся напасть на двух вооруженных мужчин с фонарем!
– Упыри! – эхом отозвался Имель. – Что это за человек, раз он выбрал своим убежищем населенные упырями гробницы!
II. О ПАУКАХ И ПАУТИНАХ
Гроза разразилась с новой силой, после того как Арбас ушел с эмиссаром Эфрель. Молнии вонзали острые языки в выветренный обрыв; гром рушил изрытые непогодой и временем камни, сотрясал разлагающихся хозяев на их потревоженных временем и грабителями ложах. В логове Кейна отражающиеся отголоски его казались далекими и ненастоящими. Вспышки синеватого огня проникали сквозь занавес прерывистым сиянием.
Кейн ссутулился на стуле, истребляя вино чаша за чашей. Обычно он пил не больше, чем ему позволяла бдительность. Сегодня его настроение было мрачнее грозы, бушевавшей снаружи, и любые врага подвергли бы себя исключительной опасности, если бы попытались напасть на него. На жестоком лице была написана черная ярость, и смертельный огонь в его холодных голубых глазах был под стать сверкающей адской грозе.
Кейн с ворчанием осушил чашу и снова потянулся к кувшину с вином. Сосуд был пуст. Кейн выругался и швырнул его в угол пещеры, усыпанный осколками его предшественников. Толстое стекло ударилось обо что-то мягкое и отскочило прочь, не разбившись. Кейн пробормотал ругательство и пошел за кувшином. Он вознамерился непременно разбить его вдребезги.
Кувшин из-под вина лежал на насыпи из загнивших останков. Его толстое темно-зеленое стекло было покрыто кровью и гноем. Глаза Кейна уставились в полутьму.
Поперек нищ с ухмыляющимися скелетами сплел паутину пещерный паук. Размером с ладонь Кейна, покрытое белым мехом насекомое поймало в свои силки летучую мышь. Кувшин, брошенный Кейном наугад в слепой ярости, угодил в паука и его жертву, раздавив их. Смешавшись с мехом, хитином, ядом и запекшейся кровью, случайный снаряд отскочил от толстой паутины и остался цел. Прекрасное творение, эта паутина, и как тщательно сплетена…
Кейн безрадостно засмеялся. Его клинок рассек паутину, превращая ее в саван.
III. БЕГСТВО НА КОРАБЛЬ
Они втащили сопротивляющуюся, прекрасную в своем изысканном наряде женщину на середину площади. Там они приковали ее руки двумя длинными серебряными цепями к ошейнику на бычьей шее. Толпа расступилась, и быка ввели на узкую улицу, которая тянулась через весь город и выходила за ворота.
Когда Эфрель осознала безнадежность своего положения, ужас уступил место неистовой ярости. Она прокляла Неистена Мариля и поклялась отомстить, и от ее слов похолодели души тех, кто уже насытился зрелищем пыток. Она поклялась незнакомыми богами, что вернется, чтобы принести всему Товносу огонь пожарищ и полное разрушение, чтобы лишить Мариля трона и всего, что ему принадлежит. Мариль только рассмеялся и сделал знак отпустить быка.
Эфрель издала последний вопль нечеловеческой ненависти, и обезумевшее животное, рванувшись прочь, сбило с ног и повлекло ее по мостовой. Разъяренный бык стремительно понесся по извилистым мощенным булыжником улицам, стремясь обрести свободу, какую имел на родных лугах. Он не обращал ни малейшего внимания на легкую ношу, подпрыгивавшую и ударявшуюся за его копытами,– стонущее создание, которое оставляло за собой на грубой мостовой, по которой скакал бык, полосу крови и клочки плоти.
«Шлюха покидает нас со своим новым супругом! – прорычал Мариль.– Мало что останется от невесты к тому времени, когда жених умчит ее за наши стены, но я желаю ему удачи! Пусть тело этой змеи лежит непохороненное там, где упадет, и пусть никто больше не произносит при мне ее имя!»
С этими словами Неистен Мариль выбросил это происшествие из головы.
Для Мариля было бы лучше, если бы он сначала убедился в ее смерти. Некоторые верные слуги Эфрель избежали ярости Мариля. Они поймали быка, когда он достиг погрузившихся в сумерки окраин города, и убили, остановив его стремительный бег. Они стремились получить тело своей королевы, чтобы должным образом похоронить ее, но к своему крайнему изумлению обнаружили, что в нем все еще теплится жизнь!
Снова, по-видимому, дало о себе знать получеловеческое-полудемоническое происхождение Эфрель, ибо, разумеется, только нечеловеческая живучесть позволила ей вынести столь суровое наказание. Тем не менее она была жива. Пеллиниты немедленно унесли ее на корабль, который прятали в тайной бухте, и тотчас отплыли на родину. Опасаясь преследований, в случае если Мариль узнает, что Эфрель все еще жива, они поклялись хранить тайну и говорить, что они подобрали лишь труп своей королевы.
Это случилось примерно два года назад. В настоящее время Эфрель исцелилась – благодаря своей сверхъестественной живучести и искусству придворных лекарей. Но она более не женщина неземной красоты, а ужасно изуродованная развалина, которая скрывается от человеческого взгляда. Жизнь в ее искалеченном теле поддерживается только всепоглощающей жаждой мести Неистену Марилю и всему его роду. В тайных покоях в Дан-Леге Эфрель плетет паутину своей ненависти.
Неустанно с тех пор, как к ней вернулись силы, она собирает армию. Она еще глубже погрузилась в оккультные тайны, стремясь использовать силы иных миров. Прочие члены ее рода либо бессильны, либо не желают воспрепятствовать ее разрушительным замыслам. Паутина заговора против императора растет с каждым днем, и Эфрель всюду разыскивает тех, кто может оказаться полезен ей. Вскоре грандиозность этого начинания заставит Мариля почувствовать опасность – если он еще ничего не подозревает.
Неизвестным для меня образом Эфрель узнала о том, что ты здесь, мой господин. Она убеждена, что твое командование необходимо для ее победы. Поэтому она направила меня посланником, чтобы заручиться твоей помощью.
Итак, Эфрель делает такое предложение: прими командование ее флотом, и, когда мы одержим победу, твоей наградой станет островное королевство по твоему выбору – исключая Товнос и Пеллин.
Когда Имель окончил свое повествование, воцарилась тишина. Кейн потягивал вино и размышлял над его рассказом. Скарабей наконец прекратил стремиться к свету фонаря и отправился по другим своим делам.
Через некоторое время Кейн повернулся к Имелю и промолвил:
– Что ж, твой рассказ заинтересовал меня. Мне надо подробно представить себе военные силы твоей королевы, чтобы решить окончательно, но и то, что ты говоришь, звучит привлекательно. Впечатляюще, но по существу совпадает с разными вещами, которые я время от времени слышу. Однако главная проблема – как отсюда выбраться. Я полагаю, ты сделал кое-какие приготовления?
Имель почувствовал, как у него с души упал камень. Первая часть его миссии, судя по всему, оказалась успешной. Остальное будет проще.
– Да. У нас есть маленькое суденышко, быстрое и с хорошей командой, укрытое в бухте примерно в тридцати милях отсюда. Если мы доберемся до него, то, я думаю, сможем прорваться через любой заслон, выставленный Союзом. Лартроксианцы никогда не были хорошими моряками.
– Наша кавалерия весьма хороша, – проворчал Арбас, в котором проснулось что-то вроде патриотизма.
– Это правда,– признал Имель.– И в этом заключается главная опасность для нас. У них есть верховые патрули, которые кишат на дорогах и горных тропах, так что нам надо либо проскользнуть мимо них, либо сражаться с ними. К счастью, интерес властей к тебе, Кейн, вроде бы поутих, и у нас будет меньше проблем, чем, скажем, два месяца назад.
– Да. Я знаю про эти дурацкие патрули. И ждал, когда они умерят свою активность, – сказал Кейн. – Есть определенные преимущества в том, чтобы подождать…
– Боюсь, сейчас у нас нет времени ждать. Мы и так испытывали удачу, ожидая так долго. Если корабль обнаружат, все пропало. Мы должны отправиться не позднее завтрашней ночи.
– Сколько у тебя людей?
– Семь – нет, шесть, – поправился Имель.
– Что ж, этого достаточно, чтобы выдержать бой, хотя многовато, чтобы незаметно проскользнуть мимо крупного дозора. – Кейн задумчиво потер бороду. – Поедешь с нами, Арбас?
– Нет уж, спасибо, – ответил убийца. – Мое занятие дает мне достаточно и прибыли, и развлечений. Заговоры в таких масштабах меня не привлекают.
Они провели еще час, улаживая детали и обмениваясь забавными историями над кувшином вина, и Имель начал склоняться к мысли, что Кейн может быть даже приятным, если не смотреть ему в глаза. Этот человек был загадкой: огромный, невероятно сильный, закаленный воин; тем не менее он не был простоватым варваром, а, напротив, человеком немалого ума, чьи познания во всех областях, которых касалась беседа, были весьма обширны.
Наконец, когда гроза немного утихла, Арбас и Имель выскользнули наружу и осторожно направились по скользкому от дождя уступу в обратный путь. Они уже почти миновали гробницы, когда в свете фонаря они заметили что-то светлое, движущееся по направлению к ним.
– Осторожно! – прошипел Арбас и выхватил меч. Имель сделал то же самое, надеясь, что им придется иметь дело всего лишь с солдатами.
Арбас сорвал щиток с фонаря. Внезапно светлый предмет упал с хлюпающим звуком. Еле видимые в неверном свете тощие существа с чешуйчатой кожей припали к земле и заворчали, а затем поспешили в темноту. Призраки растворились в ночи, хотя время от времени вдалеке от фонаря можно было увидеть пару светящихся глаз.
Крадучись, двое мужчин приблизились к неподвижному предмету, и на Имеля внезапно нахлынула тошнота. Это был телохранитель, который следовал за ним и был убит Кейном. Загадка его присутствия здесь прояснилась при первом же взгляде. Его тело было частично съедено, мясистые части лица, рук и ног отгрызены. Внутренности свисали с уступа.
– Упыри! – выругался Арбас– Это упыри несли его в свою нору, чтобы выдержать до нужного состояния! – Он напряженно вглядывался в тени. – Ладно, будем надеяться, что пожиратели падали не осмелятся напасть на двух вооруженных мужчин с фонарем!
– Упыри! – эхом отозвался Имель. – Что это за человек, раз он выбрал своим убежищем населенные упырями гробницы!
II. О ПАУКАХ И ПАУТИНАХ
Гроза разразилась с новой силой, после того как Арбас ушел с эмиссаром Эфрель. Молнии вонзали острые языки в выветренный обрыв; гром рушил изрытые непогодой и временем камни, сотрясал разлагающихся хозяев на их потревоженных временем и грабителями ложах. В логове Кейна отражающиеся отголоски его казались далекими и ненастоящими. Вспышки синеватого огня проникали сквозь занавес прерывистым сиянием.
Кейн ссутулился на стуле, истребляя вино чаша за чашей. Обычно он пил не больше, чем ему позволяла бдительность. Сегодня его настроение было мрачнее грозы, бушевавшей снаружи, и любые врага подвергли бы себя исключительной опасности, если бы попытались напасть на него. На жестоком лице была написана черная ярость, и смертельный огонь в его холодных голубых глазах был под стать сверкающей адской грозе.
Кейн с ворчанием осушил чашу и снова потянулся к кувшину с вином. Сосуд был пуст. Кейн выругался и швырнул его в угол пещеры, усыпанный осколками его предшественников. Толстое стекло ударилось обо что-то мягкое и отскочило прочь, не разбившись. Кейн пробормотал ругательство и пошел за кувшином. Он вознамерился непременно разбить его вдребезги.
Кувшин из-под вина лежал на насыпи из загнивших останков. Его толстое темно-зеленое стекло было покрыто кровью и гноем. Глаза Кейна уставились в полутьму.
Поперек нищ с ухмыляющимися скелетами сплел паутину пещерный паук. Размером с ладонь Кейна, покрытое белым мехом насекомое поймало в свои силки летучую мышь. Кувшин, брошенный Кейном наугад в слепой ярости, угодил в паука и его жертву, раздавив их. Смешавшись с мехом, хитином, ядом и запекшейся кровью, случайный снаряд отскочил от толстой паутины и остался цел. Прекрасное творение, эта паутина, и как тщательно сплетена…
Кейн безрадостно засмеялся. Его клинок рассек паутину, превращая ее в саван.
III. БЕГСТВО НА КОРАБЛЬ
Дождь прекратился, но тишина ночи периодически нарушалась далекими ударами грома. Высоко среди скал, охранявших редко посещаемый проход, ведущий к обрыву, Кейн припал к земле рядом с валуном. Рядом с ним лежал узел с вещами и оружием. С арбалетом в руке Кейн изучал темную дорогу в ожидании Имеля и его людей. С тропы внизу его невозможно было увидеть даже очень зорким глазам. Кейн велел Имелю ждать его в месте, которое находилось чуть подальше, но, всегда остерегаясь предательства, сам он решил ждать предателя-товносианца в этой выгодной позиции.
С сожалением он думал о бесценных книгах, которые был вынужден оставить. Что ж, содержание большинства из них он усвоил, а Черный Жрец теперь получит их обратно и возвратит проклятые фолианты в ниши своего мрачного склепа. Среди книг была весьма старая копия монументальной «Книги Старших» Алорри-Зрокроса, вызвавшая особенное его восхищение. Позднейшие копии были просто ужасны из-за ошибок и пропусков в тексте, Кейн это хорошо знал. Предположим, он сумел бы найти место в своем узле для этого фолианта, но, увы, крошащийся пергамент не пережил бы путешествия, которое им предстоит. Возможно, он вернется в Лартроксию, когда те, кто сейчас охотится за ним, будут мертвы, а их проклятия забыты…
Его чуткие уши услыхали стук копыт по камням. Снизу по дороге приближались всадники – но кто они? Кейн снял арбалет с предохранителя и стал осматривать дорогу глазами, которые видели в темноте куда больше, чем дано обыкновенному человеку.
Восемь всадников и девять лошадей – одна, по-видимому, оседлана для него. Они приближались тайком; солдаты держались бы осторожно, но более уверенно. Кейн прищурился и узнал Имеля на головной лошади. Кейн выпустил поперек тропы арбалетный болт, который вонзился в ствол засохшего дерева. Это заставило их мгновенно остановиться.
– Не намочите штаны! Это я! – крикнул Кейн всадникам. Собрав свои пожитки, он перебрался через валуны. Его приветствовали невнятными ругательствами, когда он остановился, чтобы извлечь стрелу из твердого дерева, куда металлический наконечник вошел с такой силой, что пронзил бы лучшую кольчугу, как шелк.
– Вас преследовали? – спросил Кейн, вырывая древко из ствола.
– Думаем, что нет, хотя только дурак ни в чем не сомневается. Неужели надо было из нас внутренности вытрясать таким образом! Я был уверен, что мы попали в засаду!
Кейн узнал сердитый голос.
– Арбас! Ты все-таки с нами! Полагаю, что не чувствительность привела тебя сюда, чтобы проводить меня.
– Биндофф решил, что лучше мне сопровождать вас в качестве проводника, если придется увиливать от дозора, – объяснил Арбас, наблюдая, как Кейн взгромождает свои пожитки на лошадь, которую для него привели. – Я сказал ему, что ты с тем же успехом можешь заблудиться в этих горах, что и я, но он был настойчив.
– Наемный убийца в качестве проводника. Мне это нравится, – рассмеялся Кейн. Он забросил свое тяжелое тело в седло и проверил, чтобы боевой топор легко вынимался. – Ну что, поехали.
Всадники продолжили путь вверх. Добравшись до главной дороги, они направились на юго-запад, к побережью. Один человек ехал впереди, высматривая патрули. Это был план Имеля: понадеяться на удачу и прорваться к кораблю кратчайшим курсом, отдавая предпочтение скорости перед скрытностью. Барабанный стук копыт сопровождал их стремительное бегство по влажной дороге под грозовым полночным небом.
Дважды им приходилось покидать дорогу и делать большой крюк в объезд военных постов, на которых проверяли всех путников. Затем отряд внезапно остановился, когда Эссен, разведчик, поспешно прискакал назад.
Резко натягивая поводья, он выдохнул:
– Пятеро! Они услышали, как я разворачиваюсь, и преследуют меня по пятам!
Пятеро. Они натолкнулись на маленький дозор.
– Продолжай убегать, а мы устроим им засаду, – распорядился Кейн, без долгих размышлений принимая на себя командование. – Быстро, остальные вон туда и укройтесь среди деревьев. Они проскачут мимо и в горячке погони не подумают осмотреться. Ты, с луком, – будь готов, и мы им быстренько обломаем рога!
Он окинул местность быстрым критическим взглядом, затем резко скомандовал:
– Ты, без лука, – вниз по дороге и убивай всякого, кто прорвется мимо нас. Живей, дьявол тебя побери!
С перебранкой, но своевременно приказ Кейна был выполнен. Имель хранил молчание, пробираясь в укрытие. У него не было иллюзий относительно того, кто будет командовать отрядом. Едва они оказались в тени деревьев и приготовили оружие, как в поле зрения появились четверо кавалеристов Союза.
Надеясь, что Имель тщательно отобрал свой отряд, Кейн выстрелил из арбалета и направил железный болт в глаз первого всадника. Вслед за его выстрелом раздался хор смертоносных «вжж», и еще двое всадников вылетели из седел – каждый с парой древков, подрагивающих в груди. Четвертый промчался мимо них невредимым – не из-за плохой стрельбы, но лишь потому, что у стрелков не было времени еще раз прицелиться.
– Останови его, Лейб! – прокричал Имель, тем самым предупредив уцелевшего о новой опасности. Тот выхватил меч как раз вовремя, чтобы отразить атаку пеллинита, который притаился в ожидании. Солдат отчаянно обменивался ударами со своим противником, зная, что сейчас на него набросятся остальные. Затем, использовав прием, заставший менее умелого наездника врасплох, кавалерист атаковал его конем. От толчка Лейб потерял равновесие, и кавалерист пронзил своим клинком его незащищенное плечо.
Вырвав меч из истекающего кровью тела, солдат рванулся через дорогу под прикрытие деревьев. Но тут жгучая боль пронзила горло и вышвырнула его из седла. Он рухнул на кучу листьев бесформенной грудой.
Кейн опустил лук, довольный, что короткая стычка дала ему время выпустить еще одну стрелу. За дальнобойность и мощь арбалета приходилось расплачиваться дополнительным временем, которое требовалось, чтобы зарядить его; Кейн надеялся когда-нибудь найти лук, равный арбалету по силе, но который можно было бы использовать сидя верхом на лошади, ибо мало приятного управляться с арбалетом, когда скачешь на коне.
Эссен вернулся, по исчезновению своих преследователей догадавшись, что схватка закончилась. Кейн спросил его:
– Ты вроде говорил, что всадников было пятеро?
– Да. Пятеро – я уверен. Кейн выругался:
– Похоже, однако, что они не такие дураки, как я надеялся. Один следовал за ними на случай, если они столкнутся с тем, с чем не смогут справиться. Да пожрет Лато их осмотрительные душонки! Жаль, что они не оказались слишком самоуверенны!
– И что теперь? – поинтересовался Имель.
– Как далеко до твоей бухты?
– Со слов Имеля, я полагаю, что мы где-то на полпути, – без восторга отозвался Арбас.
Кейн глянул в глаза убийцы и пожал плечами:
– Что ж, кости брошены. Тот солдат вот-вот поднимет на охоту за нами весь Союз. Покидать дорогу и пытаться пробраться через лес – самоубийство. В течение часа всю эту местность начнут прочесывать большие патрули – они нас окружат и схватят. Наш единственный шанс – лететь, как свора псов, и надеяться на удачу. Так что вперед!
Они поскакали галопом, оставив мертвецов молча смотреть в озаряемые молниями небеса.
Они ехали уже примерно час и пока не видели и намека на погоню. Дважды им приходилось сходить с пути, чтобы обойти военные посты, и Кейн проклинал вызванную этим задержку. Имель пристально всматривался в окружающую местность и пришел к выводу, что им осталось ехать около мили до того, как они смогут покинуть дорогу и направиться через бескрайние леса к бухте.
Он уже собрался было сказать это Кейну, ехавшему впереди, когда рыжебородый скомандовал остановиться.
Эссен галопом возвращался, и Кейн хотел узнать, что увидел разведчик.
Молния озарила местность короткой вспышкой. И в эти доли секунды Кейн заметил, что на тунике Эссена расплылось большое темное пятно, и ветер донес до его чуткого носа запах крови.
– Ни один человек с такой раной не смог бы так хорошо держаться на лошади! – пробормотал Кейн. Его рука рванулась к клинку.
– Умри, адово отродье! – прокричал человек в тунике Эссена. Его кинжал устремился к груди Кейна.
Сжав лошадь коленями, Кейн удержал равновесие, когда их лошади столкнулись. Движением, неуловимым глазом, он поймал опускающуюся руку левой рукой, останавливая надвигающийся клинок. Противник закричал, когда нечеловеческая хватка Кейна раздробила кости его запястья, словно хрупкие ветки, но его крик тут же превратился в булькающие звуки: другой рукой Кейн вонзил клинок глубоко в живот противнику.
Труп тяжело рухнул на дорогу, и с его лица стянули капюшон.
– Это не Эссен, – проницательно заметил один из отряда.
Лошадь, на которой прискакал неизвестный, заржала от невыносимой боли. Она упала на колени, а затем рухнула на тело своего седока. Подергавшись немного, она затихла. Ее глаза блестели в свете молний.
– Его кинжал поранил лошадь, когда он падал, – сказал Арбас, ближе всего стоявший к Кейну.
Тот кивнул:
– Да, отравленный клинок – хорошенькое дельце! Они расправились с Эссеном и послали этого сукина сына ко мне с заданием убить. Клянусь Тлолуином, эти ублюдки действительно хотят заполучить меня! – Он горько засмеялся.– Одно утешает. Союз не стал бы использовать подобный трюк, если бы не был в отчаянии. Я так думаю, что их солдаты здесь еще не успели приготовиться к нашему появлению.
– Если им нужно время, мы предоставим им его достаточно, если будем торчать тут, – раздраженно сказал Имель. – Нам осталось проехать еще милю до того, как мы сможем оставить дорогу. Так что поехали отсюда!
– Верно, только это будет довольно затруднительно, – предупредил Кейн. – Может, мы и будем в относительной безопасности, когда сойдем с дороги, но приятели этого придурка почти наверняка подстерегают нас где-то здесь. Так что мы должны быть чрезвычайно осторожными, не то они со всеми нами сделают то же, что с Эссеном. Молитесь своим богам, чтобы мы оставили их позади до того, как к ним прибудет подкрепление. Так что не паникуйте и ни во что не врежьтесь, рассредоточьтесь и смотрите в оба!" К счастью, здесь деревья редеют, а значит, для них нет хорошего прикрытия, но тем не менее будьте внимательны!
Они медленно продвигались вперед, каждый миг ожидая услышать смертоносный свист стрелы. Ни один из них не был уверен, что успеет сделать еще один вдох до того, как притаившийся лучник оборвет его жизнь. Мышцы подергивались от болезненного напряжения. По телам, ожидающим жалящий укус металла, бегали мурашки. Каждая тень, казалось, скрывала дюжину прижавшихся к земле солдат.
Засада была хорошо замаскирована. Кейн подъехал к ней, ничего не заметив. Однако солдаты Союза чересчур рассредоточились и слишком поспешили. В темноте и в замешательстве они не увидели точно, сколько человек с Кейном, и поэтому не сумели использовать свое укрытие с максимальным преимуществом и ударили преждевременно, до того, как ловушка захлопнулась.
Напряженная тишина ночи была разорвана, когда стрелы посыпались на беглецов.
Одна из них отскочила от плеча Кейна, отраженная кольчугой.
– По одному в лес! – прорычал он, радуясь, что кто-то переоценил свое мастерство стрелка и попытался попасть в столь трудную цель – голову. – Окружите их и заставьте ублюдков выйти на дорогу! – Кейн понимал, что его отряд едва ли сможет окружить кого-либо, но нападающие этого не знали.
Один из его людей был ранен в бедро, но остальных стрелы не задели. Кейн отчаянно пришпорил коня и помчался прочь от дороги, скомандовав остальным следовать за ним.
Торопливо пробираясь между деревьями, они налетели на конный патруль Союза. Кейн испытал облегчение, когда прикинул, что солдат меньше десятка и только некоторые из них вооружены луками. Неудивительно, что они осторожны, как зайцы, – Кейн был уверен, что это лишь авангард большого отряда, который движется вслед за ними. Неожиданность попытки Кейна прорваться к морю после месяцев полного бездействия, когда полагали, что он либо сбежал, либо погиб, и отсутствие информации о размерах его отряда работали против патруля.
– Не подпускайте их близко! Не давайте им собраться для атаки! – прокричал Кейн, не осмеливаясь верить, что основная часть кавалерии еще не вступила в битву. Он сделал выпад, отражая удар первого солдата, атаковавшего его. Они яростно обменивались ударами – длинный кривой клинок конника легко отскакивал от массивного широкого меча Кейна. Затем Кейн нанес могучий удар по сабле кавалериста, согнувший узкий клинок, разрубивший гарду, а заодно и руку противника. Но у всадника не было времени почувствовать, что он ранен, ибо следующим ударом Кейн рассек его ребра.
Обернувшись, Кейн как раз успел встретить атаку еще одного солдата. Воин был опытен – мнение Арбаса о кавалерии Союза подтвердилось, – и Кейну потребовалось все умение, чтобы совладать с более легким клинком. Тем временем еще один всадник подскакал к нему – теперь смерть угрожала Кейну с обеих сторон.
Видя новую опасность, Кейн выхватил боевой топор, притороченный к седлу. Вместо того чтобы атаковать незащищенный бок Кейна, второй всадник слишком поздно обнаружил – как и многие до него, – что беглец владеет правой рукой почти так же хорошо, как и левой. Кейн взмахнул топором, вложив все силы в удар, который не мог бы отразить ни один меч и ни одна кольчуга. Нападающего сбросило с лошади, его грудь была перерублена.
Этот маневр едва не стоил Кейну жизни. Потеряв равновесие из-за тяжелого топора, он еле смог отразить быстрый удар второго противника. В последнее мгновение, отраженный, клинок все-таки зацепил бок Кейна. Кольчуга выдержала, но сила удара вмяла звенья в плоть. Кейн зарычал от боли и заставил нападающего отступить. Кейн обезоружил его, ранив в плечо. Пока лартроксианец отчаянно пытался поднять искалеченную руку, Кейн вонзил клинок в его незащищенный живот.
Направив своего коня прямо на первый труп, Кейн достал свой топор и вернулся к бою, кипевшему позади. Трое пеллинитов были убиты, среди них тот, кто был ранен в засаде. Трое кавалеристов уцелели. Один яростно сражался с Имелем, легко раненным в руку и плечо. Пока Кейн наблюдал, Имель отправил своего противника на тот свет неожиданным ударом в сердце. Арбас вел с другим всадником коварную дуэль и постепенно брал верх. Последний пеллинит храбро сражался с еще одним кавалеристом, и было неясно, кто победит, пока Имель не вмешался, напав на солдата сзади и пронзив его насквозь.
Исполненный энергии отчаяния, последний солдат Союза заставил Арбаса отступить и затем вонзил клинок в шею его лошади. Крича от боли, конь упал, сбросив седока на землю. Приземлившийся рядом с бьющейся лошадью Арбас был оглушен ударом. Он медлительно потянулся за упавшим мечом. Солдат сделал безумный рывок к Арбасу, склонившись с седла, чтобы отрубить ему голову.
Рука Кейна рванулась вперед. Его сверкающий топор прошел сквозь шлем и голову солдата, разрубив того пополам.
Быстро придя в себя, Арбас вскочил на ноги и схватил поводья лошади, оставшейся без всадника. С мечом в руке он взлетел в залитое кровью седло.
С сожалением он думал о бесценных книгах, которые был вынужден оставить. Что ж, содержание большинства из них он усвоил, а Черный Жрец теперь получит их обратно и возвратит проклятые фолианты в ниши своего мрачного склепа. Среди книг была весьма старая копия монументальной «Книги Старших» Алорри-Зрокроса, вызвавшая особенное его восхищение. Позднейшие копии были просто ужасны из-за ошибок и пропусков в тексте, Кейн это хорошо знал. Предположим, он сумел бы найти место в своем узле для этого фолианта, но, увы, крошащийся пергамент не пережил бы путешествия, которое им предстоит. Возможно, он вернется в Лартроксию, когда те, кто сейчас охотится за ним, будут мертвы, а их проклятия забыты…
Его чуткие уши услыхали стук копыт по камням. Снизу по дороге приближались всадники – но кто они? Кейн снял арбалет с предохранителя и стал осматривать дорогу глазами, которые видели в темноте куда больше, чем дано обыкновенному человеку.
Восемь всадников и девять лошадей – одна, по-видимому, оседлана для него. Они приближались тайком; солдаты держались бы осторожно, но более уверенно. Кейн прищурился и узнал Имеля на головной лошади. Кейн выпустил поперек тропы арбалетный болт, который вонзился в ствол засохшего дерева. Это заставило их мгновенно остановиться.
– Не намочите штаны! Это я! – крикнул Кейн всадникам. Собрав свои пожитки, он перебрался через валуны. Его приветствовали невнятными ругательствами, когда он остановился, чтобы извлечь стрелу из твердого дерева, куда металлический наконечник вошел с такой силой, что пронзил бы лучшую кольчугу, как шелк.
– Вас преследовали? – спросил Кейн, вырывая древко из ствола.
– Думаем, что нет, хотя только дурак ни в чем не сомневается. Неужели надо было из нас внутренности вытрясать таким образом! Я был уверен, что мы попали в засаду!
Кейн узнал сердитый голос.
– Арбас! Ты все-таки с нами! Полагаю, что не чувствительность привела тебя сюда, чтобы проводить меня.
– Биндофф решил, что лучше мне сопровождать вас в качестве проводника, если придется увиливать от дозора, – объяснил Арбас, наблюдая, как Кейн взгромождает свои пожитки на лошадь, которую для него привели. – Я сказал ему, что ты с тем же успехом можешь заблудиться в этих горах, что и я, но он был настойчив.
– Наемный убийца в качестве проводника. Мне это нравится, – рассмеялся Кейн. Он забросил свое тяжелое тело в седло и проверил, чтобы боевой топор легко вынимался. – Ну что, поехали.
Всадники продолжили путь вверх. Добравшись до главной дороги, они направились на юго-запад, к побережью. Один человек ехал впереди, высматривая патрули. Это был план Имеля: понадеяться на удачу и прорваться к кораблю кратчайшим курсом, отдавая предпочтение скорости перед скрытностью. Барабанный стук копыт сопровождал их стремительное бегство по влажной дороге под грозовым полночным небом.
Дважды им приходилось покидать дорогу и делать большой крюк в объезд военных постов, на которых проверяли всех путников. Затем отряд внезапно остановился, когда Эссен, разведчик, поспешно прискакал назад.
Резко натягивая поводья, он выдохнул:
– Пятеро! Они услышали, как я разворачиваюсь, и преследуют меня по пятам!
Пятеро. Они натолкнулись на маленький дозор.
– Продолжай убегать, а мы устроим им засаду, – распорядился Кейн, без долгих размышлений принимая на себя командование. – Быстро, остальные вон туда и укройтесь среди деревьев. Они проскачут мимо и в горячке погони не подумают осмотреться. Ты, с луком, – будь готов, и мы им быстренько обломаем рога!
Он окинул местность быстрым критическим взглядом, затем резко скомандовал:
– Ты, без лука, – вниз по дороге и убивай всякого, кто прорвется мимо нас. Живей, дьявол тебя побери!
С перебранкой, но своевременно приказ Кейна был выполнен. Имель хранил молчание, пробираясь в укрытие. У него не было иллюзий относительно того, кто будет командовать отрядом. Едва они оказались в тени деревьев и приготовили оружие, как в поле зрения появились четверо кавалеристов Союза.
Надеясь, что Имель тщательно отобрал свой отряд, Кейн выстрелил из арбалета и направил железный болт в глаз первого всадника. Вслед за его выстрелом раздался хор смертоносных «вжж», и еще двое всадников вылетели из седел – каждый с парой древков, подрагивающих в груди. Четвертый промчался мимо них невредимым – не из-за плохой стрельбы, но лишь потому, что у стрелков не было времени еще раз прицелиться.
– Останови его, Лейб! – прокричал Имель, тем самым предупредив уцелевшего о новой опасности. Тот выхватил меч как раз вовремя, чтобы отразить атаку пеллинита, который притаился в ожидании. Солдат отчаянно обменивался ударами со своим противником, зная, что сейчас на него набросятся остальные. Затем, использовав прием, заставший менее умелого наездника врасплох, кавалерист атаковал его конем. От толчка Лейб потерял равновесие, и кавалерист пронзил своим клинком его незащищенное плечо.
Вырвав меч из истекающего кровью тела, солдат рванулся через дорогу под прикрытие деревьев. Но тут жгучая боль пронзила горло и вышвырнула его из седла. Он рухнул на кучу листьев бесформенной грудой.
Кейн опустил лук, довольный, что короткая стычка дала ему время выпустить еще одну стрелу. За дальнобойность и мощь арбалета приходилось расплачиваться дополнительным временем, которое требовалось, чтобы зарядить его; Кейн надеялся когда-нибудь найти лук, равный арбалету по силе, но который можно было бы использовать сидя верхом на лошади, ибо мало приятного управляться с арбалетом, когда скачешь на коне.
Эссен вернулся, по исчезновению своих преследователей догадавшись, что схватка закончилась. Кейн спросил его:
– Ты вроде говорил, что всадников было пятеро?
– Да. Пятеро – я уверен. Кейн выругался:
– Похоже, однако, что они не такие дураки, как я надеялся. Один следовал за ними на случай, если они столкнутся с тем, с чем не смогут справиться. Да пожрет Лато их осмотрительные душонки! Жаль, что они не оказались слишком самоуверенны!
– И что теперь? – поинтересовался Имель.
– Как далеко до твоей бухты?
– Со слов Имеля, я полагаю, что мы где-то на полпути, – без восторга отозвался Арбас.
Кейн глянул в глаза убийцы и пожал плечами:
– Что ж, кости брошены. Тот солдат вот-вот поднимет на охоту за нами весь Союз. Покидать дорогу и пытаться пробраться через лес – самоубийство. В течение часа всю эту местность начнут прочесывать большие патрули – они нас окружат и схватят. Наш единственный шанс – лететь, как свора псов, и надеяться на удачу. Так что вперед!
Они поскакали галопом, оставив мертвецов молча смотреть в озаряемые молниями небеса.
Они ехали уже примерно час и пока не видели и намека на погоню. Дважды им приходилось сходить с пути, чтобы обойти военные посты, и Кейн проклинал вызванную этим задержку. Имель пристально всматривался в окружающую местность и пришел к выводу, что им осталось ехать около мили до того, как они смогут покинуть дорогу и направиться через бескрайние леса к бухте.
Он уже собрался было сказать это Кейну, ехавшему впереди, когда рыжебородый скомандовал остановиться.
Эссен галопом возвращался, и Кейн хотел узнать, что увидел разведчик.
Молния озарила местность короткой вспышкой. И в эти доли секунды Кейн заметил, что на тунике Эссена расплылось большое темное пятно, и ветер донес до его чуткого носа запах крови.
– Ни один человек с такой раной не смог бы так хорошо держаться на лошади! – пробормотал Кейн. Его рука рванулась к клинку.
– Умри, адово отродье! – прокричал человек в тунике Эссена. Его кинжал устремился к груди Кейна.
Сжав лошадь коленями, Кейн удержал равновесие, когда их лошади столкнулись. Движением, неуловимым глазом, он поймал опускающуюся руку левой рукой, останавливая надвигающийся клинок. Противник закричал, когда нечеловеческая хватка Кейна раздробила кости его запястья, словно хрупкие ветки, но его крик тут же превратился в булькающие звуки: другой рукой Кейн вонзил клинок глубоко в живот противнику.
Труп тяжело рухнул на дорогу, и с его лица стянули капюшон.
– Это не Эссен, – проницательно заметил один из отряда.
Лошадь, на которой прискакал неизвестный, заржала от невыносимой боли. Она упала на колени, а затем рухнула на тело своего седока. Подергавшись немного, она затихла. Ее глаза блестели в свете молний.
– Его кинжал поранил лошадь, когда он падал, – сказал Арбас, ближе всего стоявший к Кейну.
Тот кивнул:
– Да, отравленный клинок – хорошенькое дельце! Они расправились с Эссеном и послали этого сукина сына ко мне с заданием убить. Клянусь Тлолуином, эти ублюдки действительно хотят заполучить меня! – Он горько засмеялся.– Одно утешает. Союз не стал бы использовать подобный трюк, если бы не был в отчаянии. Я так думаю, что их солдаты здесь еще не успели приготовиться к нашему появлению.
– Если им нужно время, мы предоставим им его достаточно, если будем торчать тут, – раздраженно сказал Имель. – Нам осталось проехать еще милю до того, как мы сможем оставить дорогу. Так что поехали отсюда!
– Верно, только это будет довольно затруднительно, – предупредил Кейн. – Может, мы и будем в относительной безопасности, когда сойдем с дороги, но приятели этого придурка почти наверняка подстерегают нас где-то здесь. Так что мы должны быть чрезвычайно осторожными, не то они со всеми нами сделают то же, что с Эссеном. Молитесь своим богам, чтобы мы оставили их позади до того, как к ним прибудет подкрепление. Так что не паникуйте и ни во что не врежьтесь, рассредоточьтесь и смотрите в оба!" К счастью, здесь деревья редеют, а значит, для них нет хорошего прикрытия, но тем не менее будьте внимательны!
Они медленно продвигались вперед, каждый миг ожидая услышать смертоносный свист стрелы. Ни один из них не был уверен, что успеет сделать еще один вдох до того, как притаившийся лучник оборвет его жизнь. Мышцы подергивались от болезненного напряжения. По телам, ожидающим жалящий укус металла, бегали мурашки. Каждая тень, казалось, скрывала дюжину прижавшихся к земле солдат.
Засада была хорошо замаскирована. Кейн подъехал к ней, ничего не заметив. Однако солдаты Союза чересчур рассредоточились и слишком поспешили. В темноте и в замешательстве они не увидели точно, сколько человек с Кейном, и поэтому не сумели использовать свое укрытие с максимальным преимуществом и ударили преждевременно, до того, как ловушка захлопнулась.
Напряженная тишина ночи была разорвана, когда стрелы посыпались на беглецов.
Одна из них отскочила от плеча Кейна, отраженная кольчугой.
– По одному в лес! – прорычал он, радуясь, что кто-то переоценил свое мастерство стрелка и попытался попасть в столь трудную цель – голову. – Окружите их и заставьте ублюдков выйти на дорогу! – Кейн понимал, что его отряд едва ли сможет окружить кого-либо, но нападающие этого не знали.
Один из его людей был ранен в бедро, но остальных стрелы не задели. Кейн отчаянно пришпорил коня и помчался прочь от дороги, скомандовав остальным следовать за ним.
Торопливо пробираясь между деревьями, они налетели на конный патруль Союза. Кейн испытал облегчение, когда прикинул, что солдат меньше десятка и только некоторые из них вооружены луками. Неудивительно, что они осторожны, как зайцы, – Кейн был уверен, что это лишь авангард большого отряда, который движется вслед за ними. Неожиданность попытки Кейна прорваться к морю после месяцев полного бездействия, когда полагали, что он либо сбежал, либо погиб, и отсутствие информации о размерах его отряда работали против патруля.
– Не подпускайте их близко! Не давайте им собраться для атаки! – прокричал Кейн, не осмеливаясь верить, что основная часть кавалерии еще не вступила в битву. Он сделал выпад, отражая удар первого солдата, атаковавшего его. Они яростно обменивались ударами – длинный кривой клинок конника легко отскакивал от массивного широкого меча Кейна. Затем Кейн нанес могучий удар по сабле кавалериста, согнувший узкий клинок, разрубивший гарду, а заодно и руку противника. Но у всадника не было времени почувствовать, что он ранен, ибо следующим ударом Кейн рассек его ребра.
Обернувшись, Кейн как раз успел встретить атаку еще одного солдата. Воин был опытен – мнение Арбаса о кавалерии Союза подтвердилось, – и Кейну потребовалось все умение, чтобы совладать с более легким клинком. Тем временем еще один всадник подскакал к нему – теперь смерть угрожала Кейну с обеих сторон.
Видя новую опасность, Кейн выхватил боевой топор, притороченный к седлу. Вместо того чтобы атаковать незащищенный бок Кейна, второй всадник слишком поздно обнаружил – как и многие до него, – что беглец владеет правой рукой почти так же хорошо, как и левой. Кейн взмахнул топором, вложив все силы в удар, который не мог бы отразить ни один меч и ни одна кольчуга. Нападающего сбросило с лошади, его грудь была перерублена.
Этот маневр едва не стоил Кейну жизни. Потеряв равновесие из-за тяжелого топора, он еле смог отразить быстрый удар второго противника. В последнее мгновение, отраженный, клинок все-таки зацепил бок Кейна. Кольчуга выдержала, но сила удара вмяла звенья в плоть. Кейн зарычал от боли и заставил нападающего отступить. Кейн обезоружил его, ранив в плечо. Пока лартроксианец отчаянно пытался поднять искалеченную руку, Кейн вонзил клинок в его незащищенный живот.
Направив своего коня прямо на первый труп, Кейн достал свой топор и вернулся к бою, кипевшему позади. Трое пеллинитов были убиты, среди них тот, кто был ранен в засаде. Трое кавалеристов уцелели. Один яростно сражался с Имелем, легко раненным в руку и плечо. Пока Кейн наблюдал, Имель отправил своего противника на тот свет неожиданным ударом в сердце. Арбас вел с другим всадником коварную дуэль и постепенно брал верх. Последний пеллинит храбро сражался с еще одним кавалеристом, и было неясно, кто победит, пока Имель не вмешался, напав на солдата сзади и пронзив его насквозь.
Исполненный энергии отчаяния, последний солдат Союза заставил Арбаса отступить и затем вонзил клинок в шею его лошади. Крича от боли, конь упал, сбросив седока на землю. Приземлившийся рядом с бьющейся лошадью Арбас был оглушен ударом. Он медлительно потянулся за упавшим мечом. Солдат сделал безумный рывок к Арбасу, склонившись с седла, чтобы отрубить ему голову.
Рука Кейна рванулась вперед. Его сверкающий топор прошел сквозь шлем и голову солдата, разрубив того пополам.
Быстро придя в себя, Арбас вскочил на ноги и схватил поводья лошади, оставшейся без всадника. С мечом в руке он взлетел в залитое кровью седло.