Страница:
Проценти парадигма
[8]возрастания потребления благ заставляют людей сжирать планету с огромным ускорением; ныне
годовой приростмировой экономики всего 2 %, а по объёму он соответствует
всемупроизведенному в мире продукту с 1600 по 1700 год. Услуг и товаров производится тысячекратно больше по сравнению с XVII веком. А на «душу населения»? В 1650 году (условное начало промышленной революции), как полагают, на всей планете жило 500 млн. человек. Теперь — около 6 млрд. Итого рост населения — в 12 раз, рост производимых благ — в тысячи раз. Куда же подевалось «намолотое» этим «мельничным колесом»? Это мы сейчас увидим.
3: Концентрация богатства.Происходит непрерывное перемещение богатства от огромного большинства к незначительному меньшинству. Богатейшие люди и организации владеют капиталами, приносящими проценты, и постоянно получают доход от всех остальных. Лучшее исследование перемещения богатства через проценты от одной социальной группы к другой было выполнено в Германии в 1982 году, когда процентные ставки были на уровне 5,5 %. Исследователи сгруппировали всех немцев по десяти категориям дохода, приблизительно по 2,5 млн. домохозяйств в каждой. Самое большое перемещение процентов (отток) произошло в среднем классе, но даже домохозяйства с минимальными доходами, от которых вряд ли можно ожидать свободного доступа к кредитам, за год потеряли около двух миллиардов марок. Они были перемещены в виде выплаченных высшей группе процентов. В результате 10 % домохозяйств с самыми высокими доходами получили около 34,2 млрд. марок в виде процентов от остальной части общества в течение одного года.
В США с 1975 по 1995 год объединённый доход всех американских домохозяйств вырос от 2,7 трлн. до 4,5 трлн. долларов, но выгоды не были одинаковы для всех: 5 % домохозяйств увеличили свой средний доход на 54,1 %, поглотив большую часть прироста — главным образом за счёт средних 60 % населения.
В России, после прихода сюда капитализма, перераспределение богатства носит наиболее ненормальный и парадоксальный характер.
Процент на деньги,возникший в результате эволюции, стал тем параметром, который определял направление развития общества от XVII века до наших дней! И продолжает определять…
Мы погрешим против истины, если скажем, что такая гнусная денежная система была придумана какими-то заговорщиками-человеконенавистниками. Ничего подобного. Она возникла на заре Промышленной революции, отвечая потребностям эпохи, и именно эти три особенности, порождённые взиманием процента, — конкуренция, потребность в бесконечном росте и концентрация богатства — обеспечили успех. И что же? Промышленная революция давно в прошлом. Закончился Индустриальный век; на закате даже «век» Постиндустриальный! А мы всё ещё миримся с этой отжившей своё, устаревшей, вреднойденежной системой! Но… Помните, о чём мы говорили совсем недавно? О том, что любая общественная структура, однажды возникнув, продолжает существовать с единственной целью — выжить, и ради этой цели использует все средства. Современная валютно-кредитная система сама создаёт средства и выживает, находя всё новые способы к своему росту.
Сегодня она, как общественная структура, группируется в мощнейшие финансовые транснациональные компании, а все её силы брошены на валютно-финансовый рынок.
Тридцать лет назад средний ежедневныйобъём обменных сделок с иностранными валютами во всём мире колебался между 10 и 20 млрд. долларов. К 1983 году он повысился до 60 млрд. К 1995 году достиг уровня 1,3 трлн. долларов, а «нормальный» день в 1998–1999 годах оценивался более чем в 2 трлн. долларов. [9]
Спекулятивные операции, торговля столь нужным людям «средством обмена», используются для получения прибыли от изменений стоимости самих валют. Значит, чем больше колебания валют, чем выше их нестабильность(!), тем лучше для спекулянтов.
Эти операции захватили практически весь рынок. А реальная экономика (операции, связанные с покупкой и продажей реальных товаров и услуг за границу, включая портфельные инвестиции) брошена своим «инструментом» — финансами — на произвол судьбы. На стыке тысячелетий 98 % всех международных обменных сделок были спекулятивными. Рынок обмена валют превратился в игорный дом для обогащения немногих, обескровив ту реальную экономику, где проходит жизнь большинства землян, оставив ей только 2 %!
Наверное, нужны и спекулятивные операции: теория и практика показывают, что они способны улучшать рыночную эффективность. Но вспомним, что писал семьдесят лет тому назад (когда размах спекуляций по сравнению с нынешними временами был мизерным) Джон Мейнард Кейнс: «Спекулянты могут и не причинить никакого вреда, как пузыри на устойчивом потоке предпринимательства. Но положение осложняется, когда предпринимательство само становится пузырём в водовороте спекуляций. Когда экономическое развитие страны становится побочным продуктом деятельности казино, работа, вероятно, была плохо выполнена». [10]
Нестабильность валюты — это величина изменений стоимости одной валюты относительно всех других. Хоть и уверяют «постороннюю» публику банкиры центральных банков, что они озабочены прыжками валют, они ничего не делают для сокращения спекулятивных действий. В 1960-х, когда принципы обмена валют, установленные Бреттон-Вудским соглашением, были всё же достаточно жёсткими, сторонники свободно плавающих обменных курсов доказывали, что для снижения изменчивости валют нужен свободный рынок. Они добились своего; теперь валютные рынки свободны. И вот статистические исследования показали, что за 25 лет применения плавающих обменных курсов непостоянство валют было в среднем вчетверо выше, чем при «плохой» обменной системе БреттонВудса!
Даже Джордж Сорос, один из самых крупных игроков на финансовом рынке, увидел проблему: «Свободно плавающие обменные курсы неизбежно нестабильны; совокупная неустойчивость такова, что можно быть фактически уверенным в возможных сбоях системы свободно плавающих обменных курсов». [11]
Но этот маховик продолжает раскручиваться. Бывший управляющий Федеральной резервной системой США Пол Уолкер отметил рост «выбора в пользу неустойчивости», по сути, признав усиление власти тех финансистов, чья прибыль зависит от роста нестабильности. Чем она выше, тем бОльшие объёмы «в обороте». А в результате происходят внезапные оттоки капитала из страны, на чьей валюте наживаются спекулянты! Именно они порождают финансовые кризисы. Переход потоков валюты «в минус» вызвал три колоссальных кризиса между 1983 и 1998 годами: кризис «тринадцати развивающихся стран», [12]кризис в Мексике и кризис в Юго-Восточной Азии.
От раза к разу сила колебаний между отрицательными и положительными пиками денежных потоков увеличивается. В 1983 году потребовалось тринадцать стран для колебания в 30 млрд. долларов. Между 1996 и 1997 годами азиатский кризис дал колебание уже более чем на 100 млрд. долларов. Следующий удар может оказаться смертельным для экономики какой угодно страны, в том числе для США.
Business Week замечает: «На этом рынке… миллиарды могут притекать или утекать из экономики за секунды. Такую мощь приобрела эта сила денег, что некоторые обозреватели теперь видят, что „горячие деньги“ (капиталы, которые быстро прокручиваются из одной страны в другую) становятся своего рода теневым мировым правительством, которое порождает невосстановимое разрушение концепции суверенных полномочных национальных государств». [13]
Современные государства — и так-то структуры не вполне стабильные. И произошло — да, уже произошло! — их полное подчинение интересам мировых финансов — ещё более ненадёжной, неустойчивой, опасной структуры, не заинтересованной ни в развитии экономик, ни в выживании людей, ни в мирном будущем. «Любое правительство в мире, включая самые мощные типа США, фактически полностью зависит от глобальных валютных рынков», — пишет Бернар Лиетар. Ни одно правительство не посмеет противиться финансовому диктату; отток капитала из страны мгновенно вынудит его вернуться «в реальность». Французский президент Миттеран в 1980-х и английский премьер-министр Джон Мэйджор в 1990-х; Скандинавия в 1992-м и Мексика в 1994-м; Таиланд, Малайзия, Индонезия и южнокорейское правительство в 1997-м; Россия в 1998-м — все убедились в этом. Национальные экономики и политическая воля национальных правительств подавлены ради выживания мировой финансовой элиты!
В США 1 % (один процент) населения страны имеет больше личного богатства, чем 92 % остальных, вместе взятых. [14]Совокупные финансовые активы четырёхсот сорока семи крупнейших миллиардеров больше, чем объединённый ежегодный доход более чем половины всемирного населения. [15]
Богатства трёх «верхних» миллиардеров превышают внутренний национальный продукт сорока восьми беднейших стран мира. [16]
Работают все, а богатство растёт у финансистов. Полное впечатление, что человечество проделало свой исторический путь только для того, чтобы накануне окончательного ресурсного коллапса могли благоденствовать и властвовать три миллиардера, наверняка абсолютно ординарные личности.
Хуже всего, что финансовые воротилы подкупают национальные правительства. Имея в своих руках практически все мировые финансы, малочисленная группа «избранных» позволяет верным им «правителям», скажем так, подворовывать, а то и впрямую, не стесняясь, платит им зарплату и требует лояльности. Именно из-за продажности верховных государственных правителей обыденное и нестрашное взяточничество сформировалось в мощную коррупционную структуру, и она теперь, как и любые структуры в мире, будет выживать вопреки чему угодно. А когда власть совершает непонятные поступки по причинам, которые невозможно объяснить народу, начинаются времена неустойчивости, обмана и страха, а если короче — времена кризиса.
…Финансы, конечно, нужны. Они важны даже более, чем принято думать. Но совершенно очевидно, что сегодня истинные, естественные, традиционные интересы всех людей Земли и практически всех общественных структур подавлены ради интересов крайне ограниченной (в умственном и количественном значении) финансовой структуры, безумствующей накануне всеобщего обвала. Крах валюты может сбить теперь не только рынок акций и недвижимости, как это было во время чудовищного кризиса 1929 года, но и разрушить последнее убежище, правительственные обязательства. Это станет окончательным крахом капитализма, а поскольку ныне весь мир отдался капитализму, то, значит, всего мира. И на этом мы закончим свой обзор; немало специалистов, сведущих в финансах больше нас, уже всё сказали:
В рамках действующей парадигмы изменить ничего нельзя. Изменение парадигмы возможно только в результате катастрофы.
Мир потребительства
3: Концентрация богатства.Происходит непрерывное перемещение богатства от огромного большинства к незначительному меньшинству. Богатейшие люди и организации владеют капиталами, приносящими проценты, и постоянно получают доход от всех остальных. Лучшее исследование перемещения богатства через проценты от одной социальной группы к другой было выполнено в Германии в 1982 году, когда процентные ставки были на уровне 5,5 %. Исследователи сгруппировали всех немцев по десяти категориям дохода, приблизительно по 2,5 млн. домохозяйств в каждой. Самое большое перемещение процентов (отток) произошло в среднем классе, но даже домохозяйства с минимальными доходами, от которых вряд ли можно ожидать свободного доступа к кредитам, за год потеряли около двух миллиардов марок. Они были перемещены в виде выплаченных высшей группе процентов. В результате 10 % домохозяйств с самыми высокими доходами получили около 34,2 млрд. марок в виде процентов от остальной части общества в течение одного года.
В США с 1975 по 1995 год объединённый доход всех американских домохозяйств вырос от 2,7 трлн. до 4,5 трлн. долларов, но выгоды не были одинаковы для всех: 5 % домохозяйств увеличили свой средний доход на 54,1 %, поглотив большую часть прироста — главным образом за счёт средних 60 % населения.
В России, после прихода сюда капитализма, перераспределение богатства носит наиболее ненормальный и парадоксальный характер.
Процент на деньги,возникший в результате эволюции, стал тем параметром, который определял направление развития общества от XVII века до наших дней! И продолжает определять…
Мы погрешим против истины, если скажем, что такая гнусная денежная система была придумана какими-то заговорщиками-человеконенавистниками. Ничего подобного. Она возникла на заре Промышленной революции, отвечая потребностям эпохи, и именно эти три особенности, порождённые взиманием процента, — конкуренция, потребность в бесконечном росте и концентрация богатства — обеспечили успех. И что же? Промышленная революция давно в прошлом. Закончился Индустриальный век; на закате даже «век» Постиндустриальный! А мы всё ещё миримся с этой отжившей своё, устаревшей, вреднойденежной системой! Но… Помните, о чём мы говорили совсем недавно? О том, что любая общественная структура, однажды возникнув, продолжает существовать с единственной целью — выжить, и ради этой цели использует все средства. Современная валютно-кредитная система сама создаёт средства и выживает, находя всё новые способы к своему росту.
Сегодня она, как общественная структура, группируется в мощнейшие финансовые транснациональные компании, а все её силы брошены на валютно-финансовый рынок.
Тридцать лет назад средний ежедневныйобъём обменных сделок с иностранными валютами во всём мире колебался между 10 и 20 млрд. долларов. К 1983 году он повысился до 60 млрд. К 1995 году достиг уровня 1,3 трлн. долларов, а «нормальный» день в 1998–1999 годах оценивался более чем в 2 трлн. долларов. [9]
Спекулятивные операции, торговля столь нужным людям «средством обмена», используются для получения прибыли от изменений стоимости самих валют. Значит, чем больше колебания валют, чем выше их нестабильность(!), тем лучше для спекулянтов.
Эти операции захватили практически весь рынок. А реальная экономика (операции, связанные с покупкой и продажей реальных товаров и услуг за границу, включая портфельные инвестиции) брошена своим «инструментом» — финансами — на произвол судьбы. На стыке тысячелетий 98 % всех международных обменных сделок были спекулятивными. Рынок обмена валют превратился в игорный дом для обогащения немногих, обескровив ту реальную экономику, где проходит жизнь большинства землян, оставив ей только 2 %!
Наверное, нужны и спекулятивные операции: теория и практика показывают, что они способны улучшать рыночную эффективность. Но вспомним, что писал семьдесят лет тому назад (когда размах спекуляций по сравнению с нынешними временами был мизерным) Джон Мейнард Кейнс: «Спекулянты могут и не причинить никакого вреда, как пузыри на устойчивом потоке предпринимательства. Но положение осложняется, когда предпринимательство само становится пузырём в водовороте спекуляций. Когда экономическое развитие страны становится побочным продуктом деятельности казино, работа, вероятно, была плохо выполнена». [10]
Нестабильность валюты — это величина изменений стоимости одной валюты относительно всех других. Хоть и уверяют «постороннюю» публику банкиры центральных банков, что они озабочены прыжками валют, они ничего не делают для сокращения спекулятивных действий. В 1960-х, когда принципы обмена валют, установленные Бреттон-Вудским соглашением, были всё же достаточно жёсткими, сторонники свободно плавающих обменных курсов доказывали, что для снижения изменчивости валют нужен свободный рынок. Они добились своего; теперь валютные рынки свободны. И вот статистические исследования показали, что за 25 лет применения плавающих обменных курсов непостоянство валют было в среднем вчетверо выше, чем при «плохой» обменной системе БреттонВудса!
Даже Джордж Сорос, один из самых крупных игроков на финансовом рынке, увидел проблему: «Свободно плавающие обменные курсы неизбежно нестабильны; совокупная неустойчивость такова, что можно быть фактически уверенным в возможных сбоях системы свободно плавающих обменных курсов». [11]
Но этот маховик продолжает раскручиваться. Бывший управляющий Федеральной резервной системой США Пол Уолкер отметил рост «выбора в пользу неустойчивости», по сути, признав усиление власти тех финансистов, чья прибыль зависит от роста нестабильности. Чем она выше, тем бОльшие объёмы «в обороте». А в результате происходят внезапные оттоки капитала из страны, на чьей валюте наживаются спекулянты! Именно они порождают финансовые кризисы. Переход потоков валюты «в минус» вызвал три колоссальных кризиса между 1983 и 1998 годами: кризис «тринадцати развивающихся стран», [12]кризис в Мексике и кризис в Юго-Восточной Азии.
От раза к разу сила колебаний между отрицательными и положительными пиками денежных потоков увеличивается. В 1983 году потребовалось тринадцать стран для колебания в 30 млрд. долларов. Между 1996 и 1997 годами азиатский кризис дал колебание уже более чем на 100 млрд. долларов. Следующий удар может оказаться смертельным для экономики какой угодно страны, в том числе для США.
Business Week замечает: «На этом рынке… миллиарды могут притекать или утекать из экономики за секунды. Такую мощь приобрела эта сила денег, что некоторые обозреватели теперь видят, что „горячие деньги“ (капиталы, которые быстро прокручиваются из одной страны в другую) становятся своего рода теневым мировым правительством, которое порождает невосстановимое разрушение концепции суверенных полномочных национальных государств». [13]
Современные государства — и так-то структуры не вполне стабильные. И произошло — да, уже произошло! — их полное подчинение интересам мировых финансов — ещё более ненадёжной, неустойчивой, опасной структуры, не заинтересованной ни в развитии экономик, ни в выживании людей, ни в мирном будущем. «Любое правительство в мире, включая самые мощные типа США, фактически полностью зависит от глобальных валютных рынков», — пишет Бернар Лиетар. Ни одно правительство не посмеет противиться финансовому диктату; отток капитала из страны мгновенно вынудит его вернуться «в реальность». Французский президент Миттеран в 1980-х и английский премьер-министр Джон Мэйджор в 1990-х; Скандинавия в 1992-м и Мексика в 1994-м; Таиланд, Малайзия, Индонезия и южнокорейское правительство в 1997-м; Россия в 1998-м — все убедились в этом. Национальные экономики и политическая воля национальных правительств подавлены ради выживания мировой финансовой элиты!
В США 1 % (один процент) населения страны имеет больше личного богатства, чем 92 % остальных, вместе взятых. [14]Совокупные финансовые активы четырёхсот сорока семи крупнейших миллиардеров больше, чем объединённый ежегодный доход более чем половины всемирного населения. [15]
Богатства трёх «верхних» миллиардеров превышают внутренний национальный продукт сорока восьми беднейших стран мира. [16]
Работают все, а богатство растёт у финансистов. Полное впечатление, что человечество проделало свой исторический путь только для того, чтобы накануне окончательного ресурсного коллапса могли благоденствовать и властвовать три миллиардера, наверняка абсолютно ординарные личности.
Хуже всего, что финансовые воротилы подкупают национальные правительства. Имея в своих руках практически все мировые финансы, малочисленная группа «избранных» позволяет верным им «правителям», скажем так, подворовывать, а то и впрямую, не стесняясь, платит им зарплату и требует лояльности. Именно из-за продажности верховных государственных правителей обыденное и нестрашное взяточничество сформировалось в мощную коррупционную структуру, и она теперь, как и любые структуры в мире, будет выживать вопреки чему угодно. А когда власть совершает непонятные поступки по причинам, которые невозможно объяснить народу, начинаются времена неустойчивости, обмана и страха, а если короче — времена кризиса.
…Финансы, конечно, нужны. Они важны даже более, чем принято думать. Но совершенно очевидно, что сегодня истинные, естественные, традиционные интересы всех людей Земли и практически всех общественных структур подавлены ради интересов крайне ограниченной (в умственном и количественном значении) финансовой структуры, безумствующей накануне всеобщего обвала. Крах валюты может сбить теперь не только рынок акций и недвижимости, как это было во время чудовищного кризиса 1929 года, но и разрушить последнее убежище, правительственные обязательства. Это станет окончательным крахом капитализма, а поскольку ныне весь мир отдался капитализму, то, значит, всего мира. И на этом мы закончим свой обзор; немало специалистов, сведущих в финансах больше нас, уже всё сказали:
«…Деньги… ищут кого-то для уничтожения, и здесь есть „избыток“; они находят его, и есть „спекуляция“; они уничтожают его, и здесь есть „паника“»
(Вальтер Багехот, 1873 год).
«Я могу чувствовать приближение нового раунда разрушительных спекуляций со всеми знакомыми стадиями по порядку — бум, потом фантазии для второстепенных вопросов, потом закулисная игра, потом рынок, отправляющийся в мусор, и в заключение неизбежный крах. Я не знаю, когда это случится, но я чувствую этот приход, и, чёрт возьми, я не знаю, что делать»
(Бернард Ласкер, председатель нью-йоркской биржи в 1970 году).
«Крах денег — единственный способ, в котором могла бы проявиться истинная депрессия в наши дни»
(Роберт Гуттман).
«Финансовые рынки теперь управляются абсурдным богатством»Заведомо неравновесная система, потеряв устойчивость для поддержания хоть какого-то своего существования, идёт вразнос. Численность населения растёт. Растущему населению нужно больше продовольствия; для увеличения производства продовольствия нужен рост капитала. Денежный капитал отвлечён на спекуляции, а производственному нужны ресурсы; отработка ресурсов увеличивает загрязнение среды, что снижает производство продовольствия. Начинается второй круг. А объём доступных ресурсов, как и эффективность экологических мероприятий, с каждым циклом становится всё меньше и меньше.
(Алан Гринспен, председатель Федеральной резервной системы США, 1996 год).
В рамках действующей парадигмы изменить ничего нельзя. Изменение парадигмы возможно только в результате катастрофы.
Мир потребительства
Человек, подобно всем животным, проявляет биологическое стремление возрастать в численности при достатке еды. Но имеется принципиальное отличие: другие живые организмы придерживаются в общем-то фиксированного уровня потребностей, а человек постоянно увеличивает запросы. И он не добывает еду, выросшую естественным образом, а тратит прочие ресурсы на её производство! Значит,
не обязательно увеличивать количество людей, чтобы достичь кризиса.Достаточно при той же численности увеличить потребление. Что и происходит.
Читатель может предположить, что мы намерены в очередной раз критиковать пресловутое потребительство. Нет, мы не станем этого делать. «Яндекс» по запросу «общество потребления» даёт полторы тысячи ссылок; зачем же нам повторяться? Мы просто предложим читателю самому подумать о симпатиях и антипатиях между разными общественными структурами. Например, как чувствуют себя в условиях развивающегося кризиса финансы и рынок, средства массовой информации (СМИ) и реклама; какова ситуация с культурой, семьёй и образованием?.. На наш взгляд, первые четыре очевидно на взлёте. Вторые три очевидно деградируют. А самое поразительное, что их взаимодействие постоянно порождает «лишних» людей!
Для рынка— структуры, продающей товары, — люди и семьи, да и вообще всё общество представляют собой ресурс, «потребляющую деталь» (челюсти) глобального механизма, превращающего все вообще ресурсы в отходы. Те, кто потреблять не может, глобальному рынку не нужны и вольны хоть сдохнуть. До чего точен Кейнс: «Занять себя — пугающая проблема для обычного человека… если у него больше нет корней на земле, или в культуре, или в любимых занятиях традиционного общества»! [20]Но вернуть «традиционное общество» никто никакому «лишнему» человеку не позволит (чтобы не было соблазна для других и чтобы они там зря не тратили ресурс, помимо глобального рынка), а сдыхать этот брошенный на произвол судьбы человек не желает. Что же ему делать? Или вредить «правильным» потребителям, болтаясь по их чистым городам пьяным и обкуренным — и его будет бить полиция, или устраивать «международный терроризм» — и его будет бить армия. Уж на что, на что, а на битьё «лишних» представителей рода homo sapiens деньги найдутся!
Для рекламы люди — рынок сбыта.Все, кто не потребитель их «продукта» — рекламы, лишние. Не случайно в феврале 2002 года тогдашний российский министр Лесин заявил с трибуны Госдумы, что «сейчас… рынок информации становится таким, каким и должен быть: экономическим»! Кто платит? Рекламодатель. Между тем рынок — он и есть рынок: за что платят, то и сделает. А, скажем, телеканал «Культура» приходится содержать правительству; рекламе и рынку любители Шекспира, Моцарта и народных инструментов не интересны: аудитория мала. Зачем же им поддерживать канал «Культура»? Они и не поддерживают. «Лишние» люди эти театралы и музыковеды!
В таких условиях для СМИ люди — товар.С одной стороны, денежные вклады рекламодателей — основа бюджета СМИ. С другой стороны, современная реклама стала тем «игроком», которому распространители информации продают свою аудиторию. Значит, что требуется от СМИ? Правильно: производить товар, то есть, заманив к экрану или журнальной странице возможно большее количество людей, воспитать их в нужном духе: чтобы они стали падки на рекламу. Этим и занимаются СМИ, разрушая культуру, семью и образование.
Для производственной структуры люди — трудовой ресурс.
Им приходится платить зарплату. Если платить много, потеряешь преимущество в цене — значит, надо платить мало. Но если платить мало, то обедневшие людишки свернут потребление и упадёт сбыт. Эта двусторонняя проблема решена через тот же глобальный рынок: кое-где (в Юго-Восточной Азии и некоторых других местах) много производят за маленькую зарплату, кое-где от пуза потребляют.
Итак, живые люди, сообщества с их культурой, да и всё человечество в целом используются процветающими структурами в качестве ресурса, рынка сбыта или товара. Все эти качества требуют унификации и, скажем так, «предпродажной подготовки» человечества. Соответственно идёт нивелировка культуры и опошление отношений.
Конечно, есть региональные различия. Потребление благ в США, странах Западной Европы и некоторых других местах, в которых дислоцируются штаб-квартиры финансовых транснациональных корпораций (ТНК), выше, чем в других регионах. Вызвано это тем, что здешнее население будет использоваться (уже используется) в ещё одном качестве: ударной силы против возможного недовольства.
Мировой лидер в области потребления — Северная Америка. В США и Канаде проживает 5,2 % населения планеты, но на эти страны приходится примерно 31,5 % мировых потребительских затрат. [21]Немного отстала от Америки Западная Европа; проживающие здесь 6,4 % населения Земли потребляют 28,7 % мировых продуктов. В Австралии и Новой Зеландии также доля населения (0,4 %) ниже, чем доля потребляемых ими продуктов в мировом раскладе.
Страны Восточной Европы и бывшего СССР (7,9 % мирового населения) позволяют себе 3,3 % общемировых потребительских расходов. Их, как и Латинскую Америку, можно считать «середняками». Азия и Африка — бедные регионы, а к наиболее бедным относятся Южная Азия (население 22,4 % мирового, доля потребления 2 %) и Африка южнее Сахары (население 10,9 %,доля потребления 1,2 %).
Итак, первая группа стран — 12 % человечества — потребляет более 60 % всех производимых товаров, а значит, и природных ресурсов, в число которых входит человеческий труд. «Середнячкам», бедным и самым бедным — 88 % населения — достаётся 40 % товаров. По сути, они добровольно делятся с богачами. В Штатах «душа населения» потребляет благ в среднем примерно в 14 раз больше, чем в России, и в 65 раз больше, чем в Южной Азии. Будем ли даже предполагать, что средний американец трудитсяв 14 раз больше русского или в 65 раз больше индийца?.. Но так уж устроена система: если, например, Южная Азия не будет отдавать избыток развитым странам, не получит она и своих двух процентов! Рухнет весь «карточный домик».
В странах ЮВА, Китае и некоторых других крайне низкая зарплата. Казалось бы, имея финансовые резервы, любая страна может легко повысить зарплату своим рабочим и выплаты своим бюджетникам. Но нет! Все валюты привязаны к доллару, все правительства держат свои резервы в США — и никто их не трогает. У китайцев в американских банках лежит денег на многие миллиарды, но они их там и оставляют, не спешат забрать, а целенаправленно сдерживают зарплату китайских трудящихся, поддерживая экономику США. То же делает и Япония, балансируя между человеком-производителем (своим, японским) и человеком-потребителем (американским), вынужденно поддерживая американскую экономику.
И происходит вся эта тонкая балансировка в чрезвычайно нестабильных условиях, требующих непрерывного роста ВВП! Вся ситуация в целом напоминает езду на велосипеде с ведром воды на голове: стоять на месте нельзя — упадёшь, надо всё время двигаться, и чем быстрее, тем выше устойчивость. Но всякие привходящие факторы (порыв ветра из-за кустов, выбоина, камень на дороге) грозят ездоку падением, причём чем выше скорость, тем будет больнее.
В такой «потребительской» гонке пропасть между бедными и богатыми странами (и между бедными и богатыми людьми в каждой стране) со временем только увеличивается, а «середняки» скорее скатываются к бедным, чем приближаются к лидерам потребления. Поэтому, если рассуждать детерминистски и экстраполировать картину в будущее, можно сделать вывод, что богатые страны, несмотря на «временные трудности», будут всегда повышать уровень своего потребления, а бедные однажды обнищают окончательно и с тоски повесятся. Но потребление отнюдь не самое главное занятие на свете! Своими действиями общественные структуры сами изменяют «колею» дальнейшего движения, и совсем не исключён вариант, что при катаклизме, который выбьет из седла «американского велосипедиста», отставшие от него, казалось бы, навсегда «ездоки» — страны так называемого Юга — легко обгонят валяющегося на земле вчерашнего гиганта.
Ведь уже сейчас, при растущем неравенстве в потреблении благ, по некоторым другим важным позициям разница между Севером и Югом быстро стирается! Нынешняя разновидность мирового капитализма — глобализм — такова, что рассматривать приходится всю систему сразу. Изучать её по частям, а тем более по регионам (как это сделал Маркс, анализировавший европейскую разновидность капитализма) теперь уже не только не полезно, но и вредно.
Посмотрим повнимательнее.
На протяжении последних десятилетий в США заводы закрывались; высокотехнологическое и вообще всякое производство было перенесено в страны Юга, где рабочая сила дешевле. Но развитие здесь производства год от года повышает ценурабочей силы, ведь для обслуживания современного производства вчерашняя «провинция мира» готовит технические и научные кадры, а для этого создаётся и быстро развивается местное образование. А Соединённые Штаты постепенно теряют своё техническое и технологическое преимущество, и образование тут, как всем известно, в глубоком кризисе, специалисты — сплошь эмигранты из того же Китая, Индии и России. А эмигранты, приехавшие сюда в погоне за «длинным долларом», скажем прямо, люди маломоральные: случись Штатам «вылететь из седла», они мигом бросят их и вернутся домой, на Родину. Штаты останутся голыми.
Близкий аналог — тепло и холод: если поместить что-то горячее в холодную воду, то холодное нагреется, горячее остынет. Потоки энергии и вещества, благодаря которым функционирует динамическая система (в нашем случае человечество), ограничены, происходит диффузия, благосостояние уходит наружу, и ситуация выравнивается. Мир перевернётся: русские, китайцы и индусы получат свой шанс.
Но, как уже было отмечено, в неравновесной системе всё взаимосвязано. Если рухнет экономика США и доллар, неизбежно рухнет экономика всех стран, и как будет реализован полученный шанс — невозможно предсказать никаким образом. Прошлый опыт показывает, что начнётся отчаянная битва за власть и ресурсы, и это есть вопрос организации и самоорганизации в динамических структурах.
В предисловии к книге мы отметили, что действия по достижению «светлого будущего» всегда приводят к последствиям, которых не ожидали. Яркий пример последнего времени — повсеместная компьютеризация. Сколько было восторгов, когда она только начиналась! Мало кто обратил внимание на предупреждение, сделанное создателем кибернетики Норбертом Винером: «…Автоматическая машина… точный экономический эквивалент рабского труда. Любая рабочая сила, которая конкурирует с рабочей силой раба, должна принять экономические условия рабского труда. Совершенно ясно, что это произведёт ситуацию безработицы, по сравнению с которой существующий спад и даже депрессия тридцатых покажутся приятной шуткой». [22]
Однако он оказался прав. Снижение себестоимости продукции в силу упрощения учётных операций и себестоимости продаж за счёт электронного маркетинга и менеджмента сопровождалось массовыми увольнениями. Внедрение новых технологий привело к столь громадному сокращению занятости в основных отраслях промышленности и сельском хозяйстве, в сфере услуг и торговле, в банковском деле и даже искусстве, что мы в книге «Понять Россию умом» назвали одну из глав «НТР = безработица + нищета». Создаваемое техническим прогрессом некоторое число новых рабочих мест неизмеримо меньше того количества, которое ликвидируется им же.
В США уровень безработицы составлял в среднем: в 1950-е годы — 4,5 %, в 1960-е — 4,8 %, в 1970-е — 6,2 %, в 1980-е — 7,3 %.
Затем официальная статистика показала тенденцию к улучшению; внимательный анализ открывает тайну этого «улучшения»: пал Советский Союз. При всех своих уродствах СССР, официально стоявший на идеологии защиты прав трудящихся, давал мощный пример для всего мира. С его исчезновением условия труда в Штатах существенно ухудшились, размеры зарплат снизились, но показатели безработицы улучшились. Но с 2001 года они опять начали ухудшаться.
В Западной Европе накануне XXI века уровень безработицы завис на очень неприятном уровне в 10 % работоспособного населения. В 2003 году в России безработных было 10 %, в мае 2004 года — 7,2 %; тогда же в Германии — 11,5 %, в Японии — 4,6 %. Да, даже в Японии, где пожизненная работа в одной компании фактически рассматривается как неотъемлемое право человека, безработица есть и растёт.
Читатель может предположить, что мы намерены в очередной раз критиковать пресловутое потребительство. Нет, мы не станем этого делать. «Яндекс» по запросу «общество потребления» даёт полторы тысячи ссылок; зачем же нам повторяться? Мы просто предложим читателю самому подумать о симпатиях и антипатиях между разными общественными структурами. Например, как чувствуют себя в условиях развивающегося кризиса финансы и рынок, средства массовой информации (СМИ) и реклама; какова ситуация с культурой, семьёй и образованием?.. На наш взгляд, первые четыре очевидно на взлёте. Вторые три очевидно деградируют. А самое поразительное, что их взаимодействие постоянно порождает «лишних» людей!
Для рынка— структуры, продающей товары, — люди и семьи, да и вообще всё общество представляют собой ресурс, «потребляющую деталь» (челюсти) глобального механизма, превращающего все вообще ресурсы в отходы. Те, кто потреблять не может, глобальному рынку не нужны и вольны хоть сдохнуть. До чего точен Кейнс: «Занять себя — пугающая проблема для обычного человека… если у него больше нет корней на земле, или в культуре, или в любимых занятиях традиционного общества»! [20]Но вернуть «традиционное общество» никто никакому «лишнему» человеку не позволит (чтобы не было соблазна для других и чтобы они там зря не тратили ресурс, помимо глобального рынка), а сдыхать этот брошенный на произвол судьбы человек не желает. Что же ему делать? Или вредить «правильным» потребителям, болтаясь по их чистым городам пьяным и обкуренным — и его будет бить полиция, или устраивать «международный терроризм» — и его будет бить армия. Уж на что, на что, а на битьё «лишних» представителей рода homo sapiens деньги найдутся!
Для рекламы люди — рынок сбыта.Все, кто не потребитель их «продукта» — рекламы, лишние. Не случайно в феврале 2002 года тогдашний российский министр Лесин заявил с трибуны Госдумы, что «сейчас… рынок информации становится таким, каким и должен быть: экономическим»! Кто платит? Рекламодатель. Между тем рынок — он и есть рынок: за что платят, то и сделает. А, скажем, телеканал «Культура» приходится содержать правительству; рекламе и рынку любители Шекспира, Моцарта и народных инструментов не интересны: аудитория мала. Зачем же им поддерживать канал «Культура»? Они и не поддерживают. «Лишние» люди эти театралы и музыковеды!
В таких условиях для СМИ люди — товар.С одной стороны, денежные вклады рекламодателей — основа бюджета СМИ. С другой стороны, современная реклама стала тем «игроком», которому распространители информации продают свою аудиторию. Значит, что требуется от СМИ? Правильно: производить товар, то есть, заманив к экрану или журнальной странице возможно большее количество людей, воспитать их в нужном духе: чтобы они стали падки на рекламу. Этим и занимаются СМИ, разрушая культуру, семью и образование.
Для производственной структуры люди — трудовой ресурс.
Им приходится платить зарплату. Если платить много, потеряешь преимущество в цене — значит, надо платить мало. Но если платить мало, то обедневшие людишки свернут потребление и упадёт сбыт. Эта двусторонняя проблема решена через тот же глобальный рынок: кое-где (в Юго-Восточной Азии и некоторых других местах) много производят за маленькую зарплату, кое-где от пуза потребляют.
Итак, живые люди, сообщества с их культурой, да и всё человечество в целом используются процветающими структурами в качестве ресурса, рынка сбыта или товара. Все эти качества требуют унификации и, скажем так, «предпродажной подготовки» человечества. Соответственно идёт нивелировка культуры и опошление отношений.
Конечно, есть региональные различия. Потребление благ в США, странах Западной Европы и некоторых других местах, в которых дислоцируются штаб-квартиры финансовых транснациональных корпораций (ТНК), выше, чем в других регионах. Вызвано это тем, что здешнее население будет использоваться (уже используется) в ещё одном качестве: ударной силы против возможного недовольства.
Мировой лидер в области потребления — Северная Америка. В США и Канаде проживает 5,2 % населения планеты, но на эти страны приходится примерно 31,5 % мировых потребительских затрат. [21]Немного отстала от Америки Западная Европа; проживающие здесь 6,4 % населения Земли потребляют 28,7 % мировых продуктов. В Австралии и Новой Зеландии также доля населения (0,4 %) ниже, чем доля потребляемых ими продуктов в мировом раскладе.
Страны Восточной Европы и бывшего СССР (7,9 % мирового населения) позволяют себе 3,3 % общемировых потребительских расходов. Их, как и Латинскую Америку, можно считать «середняками». Азия и Африка — бедные регионы, а к наиболее бедным относятся Южная Азия (население 22,4 % мирового, доля потребления 2 %) и Африка южнее Сахары (население 10,9 %,доля потребления 1,2 %).
Итак, первая группа стран — 12 % человечества — потребляет более 60 % всех производимых товаров, а значит, и природных ресурсов, в число которых входит человеческий труд. «Середнячкам», бедным и самым бедным — 88 % населения — достаётся 40 % товаров. По сути, они добровольно делятся с богачами. В Штатах «душа населения» потребляет благ в среднем примерно в 14 раз больше, чем в России, и в 65 раз больше, чем в Южной Азии. Будем ли даже предполагать, что средний американец трудитсяв 14 раз больше русского или в 65 раз больше индийца?.. Но так уж устроена система: если, например, Южная Азия не будет отдавать избыток развитым странам, не получит она и своих двух процентов! Рухнет весь «карточный домик».
В странах ЮВА, Китае и некоторых других крайне низкая зарплата. Казалось бы, имея финансовые резервы, любая страна может легко повысить зарплату своим рабочим и выплаты своим бюджетникам. Но нет! Все валюты привязаны к доллару, все правительства держат свои резервы в США — и никто их не трогает. У китайцев в американских банках лежит денег на многие миллиарды, но они их там и оставляют, не спешат забрать, а целенаправленно сдерживают зарплату китайских трудящихся, поддерживая экономику США. То же делает и Япония, балансируя между человеком-производителем (своим, японским) и человеком-потребителем (американским), вынужденно поддерживая американскую экономику.
И происходит вся эта тонкая балансировка в чрезвычайно нестабильных условиях, требующих непрерывного роста ВВП! Вся ситуация в целом напоминает езду на велосипеде с ведром воды на голове: стоять на месте нельзя — упадёшь, надо всё время двигаться, и чем быстрее, тем выше устойчивость. Но всякие привходящие факторы (порыв ветра из-за кустов, выбоина, камень на дороге) грозят ездоку падением, причём чем выше скорость, тем будет больнее.
В такой «потребительской» гонке пропасть между бедными и богатыми странами (и между бедными и богатыми людьми в каждой стране) со временем только увеличивается, а «середняки» скорее скатываются к бедным, чем приближаются к лидерам потребления. Поэтому, если рассуждать детерминистски и экстраполировать картину в будущее, можно сделать вывод, что богатые страны, несмотря на «временные трудности», будут всегда повышать уровень своего потребления, а бедные однажды обнищают окончательно и с тоски повесятся. Но потребление отнюдь не самое главное занятие на свете! Своими действиями общественные структуры сами изменяют «колею» дальнейшего движения, и совсем не исключён вариант, что при катаклизме, который выбьет из седла «американского велосипедиста», отставшие от него, казалось бы, навсегда «ездоки» — страны так называемого Юга — легко обгонят валяющегося на земле вчерашнего гиганта.
Ведь уже сейчас, при растущем неравенстве в потреблении благ, по некоторым другим важным позициям разница между Севером и Югом быстро стирается! Нынешняя разновидность мирового капитализма — глобализм — такова, что рассматривать приходится всю систему сразу. Изучать её по частям, а тем более по регионам (как это сделал Маркс, анализировавший европейскую разновидность капитализма) теперь уже не только не полезно, но и вредно.
Посмотрим повнимательнее.
На протяжении последних десятилетий в США заводы закрывались; высокотехнологическое и вообще всякое производство было перенесено в страны Юга, где рабочая сила дешевле. Но развитие здесь производства год от года повышает ценурабочей силы, ведь для обслуживания современного производства вчерашняя «провинция мира» готовит технические и научные кадры, а для этого создаётся и быстро развивается местное образование. А Соединённые Штаты постепенно теряют своё техническое и технологическое преимущество, и образование тут, как всем известно, в глубоком кризисе, специалисты — сплошь эмигранты из того же Китая, Индии и России. А эмигранты, приехавшие сюда в погоне за «длинным долларом», скажем прямо, люди маломоральные: случись Штатам «вылететь из седла», они мигом бросят их и вернутся домой, на Родину. Штаты останутся голыми.
Близкий аналог — тепло и холод: если поместить что-то горячее в холодную воду, то холодное нагреется, горячее остынет. Потоки энергии и вещества, благодаря которым функционирует динамическая система (в нашем случае человечество), ограничены, происходит диффузия, благосостояние уходит наружу, и ситуация выравнивается. Мир перевернётся: русские, китайцы и индусы получат свой шанс.
Но, как уже было отмечено, в неравновесной системе всё взаимосвязано. Если рухнет экономика США и доллар, неизбежно рухнет экономика всех стран, и как будет реализован полученный шанс — невозможно предсказать никаким образом. Прошлый опыт показывает, что начнётся отчаянная битва за власть и ресурсы, и это есть вопрос организации и самоорганизации в динамических структурах.
В предисловии к книге мы отметили, что действия по достижению «светлого будущего» всегда приводят к последствиям, которых не ожидали. Яркий пример последнего времени — повсеместная компьютеризация. Сколько было восторгов, когда она только начиналась! Мало кто обратил внимание на предупреждение, сделанное создателем кибернетики Норбертом Винером: «…Автоматическая машина… точный экономический эквивалент рабского труда. Любая рабочая сила, которая конкурирует с рабочей силой раба, должна принять экономические условия рабского труда. Совершенно ясно, что это произведёт ситуацию безработицы, по сравнению с которой существующий спад и даже депрессия тридцатых покажутся приятной шуткой». [22]
Однако он оказался прав. Снижение себестоимости продукции в силу упрощения учётных операций и себестоимости продаж за счёт электронного маркетинга и менеджмента сопровождалось массовыми увольнениями. Внедрение новых технологий привело к столь громадному сокращению занятости в основных отраслях промышленности и сельском хозяйстве, в сфере услуг и торговле, в банковском деле и даже искусстве, что мы в книге «Понять Россию умом» назвали одну из глав «НТР = безработица + нищета». Создаваемое техническим прогрессом некоторое число новых рабочих мест неизмеримо меньше того количества, которое ликвидируется им же.
В США уровень безработицы составлял в среднем: в 1950-е годы — 4,5 %, в 1960-е — 4,8 %, в 1970-е — 6,2 %, в 1980-е — 7,3 %.
Затем официальная статистика показала тенденцию к улучшению; внимательный анализ открывает тайну этого «улучшения»: пал Советский Союз. При всех своих уродствах СССР, официально стоявший на идеологии защиты прав трудящихся, давал мощный пример для всего мира. С его исчезновением условия труда в Штатах существенно ухудшились, размеры зарплат снизились, но показатели безработицы улучшились. Но с 2001 года они опять начали ухудшаться.
В Западной Европе накануне XXI века уровень безработицы завис на очень неприятном уровне в 10 % работоспособного населения. В 2003 году в России безработных было 10 %, в мае 2004 года — 7,2 %; тогда же в Германии — 11,5 %, в Японии — 4,6 %. Да, даже в Японии, где пожизненная работа в одной компании фактически рассматривается как неотъемлемое право человека, безработица есть и растёт.