Страница:
Между тем, раз уж эта новая структура образовалась, она будет выживать, применяя любые средства. А среди этих средств — подкуп, шантаж, коррупционное развращение чиновников, обман.
Ещё бывший президент США Д. Эйзенхауэр предвидел «опасность укрепления криминальных связей между правительством и промышленностью». Теперь немало примеров, подтверждающих его правоту! Сегодня политика корпораций определяет политику правительства США. «Свои люди» у них есть в Управлении по защите прав потребителей, Агентстве по охране окружающей среды и Управлении питания и лекарственных препаратов, а также, надо полагать, в судебных инстанциях. Сотрудники правительства США часто устраиваются на работу в корпорации, и, наоборот, работники корпораций получают место в правительстве, когда необходимо пролоббировать очередной проект. Практика подобных взаимоотношений даже получила специальное название: «вращающаяся дверь»… Впрочем, тесные контакты между правительством и корпорациями налажены не только в США, но и в большинстве стран мира.
Рассмотрим, как вращается дверь, на примере.
Одна из самых скандальных разработок Monsanto — рекомбинантный бычий гормон роста (RBGH), также известный как BST (бычий соматотропин). Гормон был создан так. Ген BST имплантировали в кишечную палочку; произошло объединение генетического материала коровы и бактерии. Возникла новая форма бактерии, производящая гормон дёшево и в больших количествах. Фермеры, занятые в мясо-молочной отрасли США, стали использовать новинку, поскольку этот гормон, «подражая» гормонам, вырабатываемым во время беременности, может увеличивать объём удоев на 30 % в период лактации.
Однако быстро появились доказательства, что он вреден для здоровья и окружающей среды. Использование гормона было запрещено в Европейском союзе, а власти США обвинили ЕС в установлении торговых барьеров. Изюминка в том, что раз коровы с гормоном BST растут быстрее обычных, то им необходимо гораздо больше корма. Дополнительные затраты на корм компенсируются добавками животной пищи с останками животных, что превращает травоядных в хищников с серьёзным риском для здоровья общества. Эти корма связывают с болезнью «бешеных коров» и новой формой подобного человеческого заболевания — болезнью Кройцфелда-Якоба.
Корпорациям требовалось снизить накал скандала; напуганные им чиновники не давали разрешения на производство гормона. Тогда исследователь Monsanto Маргарет Миллер, работавшая над BST, перешла в правительственное Управление питания и лекарственных препаратов, где «провела проверку» своих собственных исследований и, естественно, разрешала корпорации делать то, что та считала нужным.
В эту же правительственную контору «внедрили» Майкла Тейлора. Этот опытный адвокат из фирмы, постоянным клиентом которой была Monsanto, став чиновником, разработал Руководство по генетически модифицированному гормону BST. В нём говорится, что между гормонами, попадающими в молоко естественным путем, и BST нет никакой разницы. При этом Управление питания и лекарственных препаратов, то есть само правительство США, активно рекламировало BST, убеждая публику в том, что он безопасен для здоровья.
В процессе создания BST получилось так, что в него оказалась встроенной необычная, неподходящая аминокислота. Monsanto замолчала этот факт. А ведь если хотя бы одна аминокислота в гормоне или протеине отличается от нормального генетического кода, то возможны страшные последствия. Один из примеров — серповидноклеточная анемия (заболевание крови). Или болезнь Альцгеймера, когда замещение лишь одной аминокислоты — фенилаланина — становится основой для заболевания. Эксперименты с BST привели к получению продукта с «ошибочной» структурой генов, но это стало ясно много позже запуска его в практику.
Есть такая организация — Кодекс питания (Codex Alimentarius), орган ООН, членами которого являются 165 стран. Он разрабатывает международные стандарты качества пищи и её безопасности для здоровья. С 1995 года Америка оказывала давление на Кодекс питания, добиваясь принятия стандарта, основанного на терпимости или максимально сниженных ограничениях в отношении BST в молоке, желая поскорее выпустить его на мировой рынок. В июне 1999 года члены Кодекса заявили о прекращении дальнейшего обсуждения, особенно после выдвинутого Канадой запрета и недавно представленных в Европейскую комиссию отчётов двух экспертных комитетов о риске заболевания раком и другими болезнями из-за наличия BST в молоке.
Ещё раньше Европейский союз объявлял семилетний мораторий на использование BST в своих странах, и этот запрет на всю американскую говядину с гормонами роста и антибиотиками привёл к полемике в ВТО, заявившего, что это — нарушение правил свободной торговли. В итоге США остались единственной страной в мире, которая поддерживает использование BST. Но, питаясь американской говядиной и молочными продуктами, мы все рискуем своим здоровьем. То же самое относится ко всем генетически модернизированным продуктам.
Самым сомнительным доводом разработчиков «гормональной технологии» было, что молочная промышленность нуждается в увеличении надоев, в то время как в этой отрасли наблюдалось перепроизводство. Продавцы гормона утверждали, что его применение приведёт к снижению цен на молочные продукты — но после одобрения BST правительством цены на молоко в Штатах повысились! Однако доходы отдельных фермеров, использующих BST, не увеличились, так как его применение препятствовало росту поголовья.
В 1994 году расследованием деятельности Миллер и Тейлора занималась Главная счётная палата США, которая пришла к выводу, что при одобрении BST не произошло ущемления чьих-либо финансовых интересов, и усмотрела лишь одно небольшое отклонение от правил.
Есть и другие примеры.
Генетически модифицированный нейротоксин — аспартам (Е-951), известный как Nutrasweet, или «искусственный подсластитель», — не просто генетически модифицированное вещество, а генетически созданный химический препарат, рекомендуемый как пищевая добавка. Объявленный альтернативой сахару, он якобы позволяет не набирать вес и не является канцерогеном. Он присутствует в более чем 6000 наименованиях продуктов, таких, как детские витамины, лекарства, диетические напитки, и практически в любом ресторанном блюде.
Впервые этот продукт был разработан компанией G. D. Searl. После того как 780 женщин предъявили фирме иск, утверждая, что продукт вызвал у них внутриутробный воспалительный процесс, компания распродала 30 дочерних фирм. В конце концов Monsanto купила G. D. Searl, а затем создала компанию NutraSweet в качестве дочерней компании, отделившейся от G. D. Searl.
Аспартаму выдал «путёвку в жизнь» бывший чиновник Управления питания и лекарственных препаратов Артур Хэйс, проигнорировав рекомендации специалистов. Министерство юстиции США возбудило иск против фирмы G. D. Searl, производящей аспартам, но назначенные следователи начали работать на защиту, и дело «умерло» за истечением срока давности. Расследование деятельности Хэйса тоже ни к чему не привело, однако Общественный совет по расследованиям проголосовал за отказ от использования аспартама до проведения дополнительных исследований его способности вызывать опухоль мозга. Позже, став главой Управления питания и лекарственных препаратов, Артур Хэйс принудил свой новый Совет по расследованиям одобрить аспартам для использования в сухой пище.
Затем G. D. Searl обратилась в Управление питания и лекарственных препаратов с просьбой разрешить использование аспартама в напитках и детских витаминах, невзирая на то что препарат имел большое количество явных подтверждений опасности для здоровья и смертельных исходов, связанных с ним. Он химически нестабилен! После нескольких недель в жарком климате (или при нагревании до 30°C) основное количество аспартама в газированной воде распадается на метанол и фенилаланин. Внутри человека метанол (метиловый или древесный спирт, убивший или ослепивший тысячи любителей выпить) преобразуется в формальдегид — канцероген класса А, затем в муравьиную кислоту. Фенилаланин же становится токсичным в сочетании с другими аминокислотами и белками.
Имеется около сотни документально подтверждённых случаев отравления аспартамом. Среди них: потеря осязания, зрения и памяти; головные боли, усталость и головокружение; тошнота, сильное сердцебиение и увеличение веса; раздражительность, тревожное состояние и туманное зрение; сыпь, припадки, боли в суставах, депрессии, спазмы, заболевания детородных органов, слабость и потеря слуха. При беременности аспартам может воздействовать непосредственно на плод, даже при употреблении в очень малых дозах. Также он может провоцировать опухоль мозга, множественный склероз, эпилепсию, базедову болезнь, хроническую усталость, болезни Паркинсона и Альцгеймера, диабет, умственную отсталость, туберкулёз. Он может вызвать даже смертельный исход.
История с аспартамом длилась с 1979 по 1982 год, и за это время четыре представителя Управления питания и лекарственных препаратов прошли через «вращающуюся дверь», переходя из Управления на предприятия, связанные с использованием или продвижением аспартама, и обратно. В 1983 году и Артур Хэйс оставил Управление питания и лекарственных препаратов из-за обвинений в профессиональном несоответствии и стал консультантом G. D. Searl.
В 1992 году NutraSweet подписала соглашение с компаниями Coca-Cola и Pepsi, став основным поставщиком аспартама для этих фирм. Наконец, в июне 1996 года сотрудник Управления питания и лекарственных препаратов доктор Кеслер без уведомления общественности убрал все ограничения на использование аспартама и разрешил его применение во всех продуктах.
Ещё пример: в 1989 году генно-инженерная модификация L-триптофана вызвала смерть 37 американцев и сделала инвалидами ещё 5000 человек из-за приносящей большие страдания и потенциально смертельной болезни крови — синдрома эозинофильной миалгии (EMS). Лишь после этого продукт был отозван Управлением питания и лекарственных препаратов США. Производитель — Showa Denko, третья по величине японская компания, специализирующаяся на химических технологиях, впервые использовала ГМ-бактерии для производства гена. Showa Denko выплатила компенсации жертвам на сумму, превышающую 2 млрд. долларов. Кто разрешил производство и продажу? Чиновники правительства, «подкормленные» фирмами!
Майкл Кантор, бывший министр торговли США, в 1997 году стал членом правления корпорации Monsanto. Ранее также «перевернулись» Вильям Руклесхаус, бывший директор Агентства по охране окружающей среды США, и Гвендолен Кинг, глава Управления по общественной безопасности. Сейчас Кантор работает в новой юридической фирме, представляя интересы Monsanto в области международной торговли. Кэрол Тукер Форман, одна из наиболее активных лоббистов BST в Monsanto, сейчас работает в Федерации потребителей.
Monsanto ежегодно жертвует около 200 тысяч долларов кандидатам в конгресс и политическим партиям. В 1996 году она спонсировала избирательную кампанию Билла Клинтона. Она также пожертвовала около 18 тысяч долларов Демократической партии во время предвыборной кампании 1997–1998 годов; тогда же Monsanto потратила 4 млн. долларов на кампанию по продвижению своих интересов в конгрессе и Белом доме. Удалось решить много вопросов: от налогового кодекса до законов об опасных отходах и безопасности пищи.
Monsanto активно «работает» и с правительствами других стран. К примеру, бывший глава лейбористской партии Великобритании Дэвид Хилл, который поныне имеет возможность в любое время связаться с любым министром, работает консультантом Monsanto. С той же корпорацией сотрудничают и другие члены лейбористской партии. Шестнадцать фирм, имеющих отношение к ГМ-продукции, провели десятки встреч с представителями правительства Тони Блэра.
Когда Monsanto в 1998 году столкнулась с опасностью запрета на свою продукцию в Европе, компания пригласила группу европейских журналистов в США, где их «обрабатывали» правительственные чиновники. В план пребывания входила даже экскурсия в Овальный кабинет Белого дома! Помощники президента Клинтона Мадлен Олбрайт, Билл Дэли, Дэн Гликман делали всё, чтобы защитить Monsanto, изменить общественное мнение Европы в их пользу. И чуть позже Франция и Ирландия, ранее выступавшие против выращивания на территории стран ЕС трансгенных культур, выдали разрешение на посадку ГМ-кукурузы.
PR-бизнес — один из самых быстро растущих видов бизнеса в мире. Нельзя недооценивать ту опасность, которую представляет собой их деятельность. С помощью новейших коммуникационных технологий и разветвлённой сети политических связей работники этих рекламных фирм постепенно создают в головах людей некий «новый мир», зачастую не имеющий никакой связи с реальностью. В результате мы получили демократию, в которой граждане, превратившись в пассивных потребителей дезинформации, лечатся тем, что не лечит, и едят то, что отравляет, а критика такого положения дел расценивается как невежественное вмешательство!
Другие биотехнологические фирмы США тоже удачно используют «вращающуюся дверь». Дэвид В. Байер, бывший глава правительственного комитета по генной инженерии, стал вице-президентом Организации биотехнологической промышленности. Терри Медли, глава одного из отделов министерства сельского хозяйства США и чиновник Управления питания и лекарственных препаратов, перешёл в директора по международным связям сельскохозяйственного подразделения корпорации DuPont.
Типичное мероприятие — награждение за достижения в области охраны природы. Предположим, некая компания, трудами которой исчез с лица Земли целый подвид бабочек, жертвует 20 тысяч долларов Экологическому колледжу какого-то штата. Это вклад в экологическое движение или нет? Конечно, вклад. Грамоту ей! Разумеется, не за уничтожение бабочек и не за «взятку» колледжу, а за что-нибудь красивое. Так, в мае 1998 года компания Monsanto получила награду «Наследство Земли» от колледжа штата Коннектикут за свою программу «больших урожаев», которая «даёт возможность получить необходимые продукты, сохраняя при этом естественное биоразнообразие».
С теми деньгами, которыми оперируют ТНК, нет проблем создать движения, «параллельные» с настоящими «зелёными», и даже с теми же названиями. Должно ли нас удивлять, что постоянно идёт информация о «диалоге» ТНК с оппонентами? Все рекламные акции Monsanto содержат ссылки на экологические группы (такие, как «Друзья Земли» и Гринпис), которые якобы их поддерживают. Но подлинные группы, указанные в рекламе, никогда и не слышали никаких предложений со стороны корпорации и не давали никаких разрешений на использование этих ссылок в рекламе!
Разрушение природы, социумов, нравственности ради денег — вот что такое транснациональные корпорации.
ЧТО ОСТАЛОСЬ НА ЧЁРНЫЙ ДЕНЬ
Товар и антитовар
Ещё бывший президент США Д. Эйзенхауэр предвидел «опасность укрепления криминальных связей между правительством и промышленностью». Теперь немало примеров, подтверждающих его правоту! Сегодня политика корпораций определяет политику правительства США. «Свои люди» у них есть в Управлении по защите прав потребителей, Агентстве по охране окружающей среды и Управлении питания и лекарственных препаратов, а также, надо полагать, в судебных инстанциях. Сотрудники правительства США часто устраиваются на работу в корпорации, и, наоборот, работники корпораций получают место в правительстве, когда необходимо пролоббировать очередной проект. Практика подобных взаимоотношений даже получила специальное название: «вращающаяся дверь»… Впрочем, тесные контакты между правительством и корпорациями налажены не только в США, но и в большинстве стран мира.
Рассмотрим, как вращается дверь, на примере.
Одна из самых скандальных разработок Monsanto — рекомбинантный бычий гормон роста (RBGH), также известный как BST (бычий соматотропин). Гормон был создан так. Ген BST имплантировали в кишечную палочку; произошло объединение генетического материала коровы и бактерии. Возникла новая форма бактерии, производящая гормон дёшево и в больших количествах. Фермеры, занятые в мясо-молочной отрасли США, стали использовать новинку, поскольку этот гормон, «подражая» гормонам, вырабатываемым во время беременности, может увеличивать объём удоев на 30 % в период лактации.
Однако быстро появились доказательства, что он вреден для здоровья и окружающей среды. Использование гормона было запрещено в Европейском союзе, а власти США обвинили ЕС в установлении торговых барьеров. Изюминка в том, что раз коровы с гормоном BST растут быстрее обычных, то им необходимо гораздо больше корма. Дополнительные затраты на корм компенсируются добавками животной пищи с останками животных, что превращает травоядных в хищников с серьёзным риском для здоровья общества. Эти корма связывают с болезнью «бешеных коров» и новой формой подобного человеческого заболевания — болезнью Кройцфелда-Якоба.
Корпорациям требовалось снизить накал скандала; напуганные им чиновники не давали разрешения на производство гормона. Тогда исследователь Monsanto Маргарет Миллер, работавшая над BST, перешла в правительственное Управление питания и лекарственных препаратов, где «провела проверку» своих собственных исследований и, естественно, разрешала корпорации делать то, что та считала нужным.
В эту же правительственную контору «внедрили» Майкла Тейлора. Этот опытный адвокат из фирмы, постоянным клиентом которой была Monsanto, став чиновником, разработал Руководство по генетически модифицированному гормону BST. В нём говорится, что между гормонами, попадающими в молоко естественным путем, и BST нет никакой разницы. При этом Управление питания и лекарственных препаратов, то есть само правительство США, активно рекламировало BST, убеждая публику в том, что он безопасен для здоровья.
В процессе создания BST получилось так, что в него оказалась встроенной необычная, неподходящая аминокислота. Monsanto замолчала этот факт. А ведь если хотя бы одна аминокислота в гормоне или протеине отличается от нормального генетического кода, то возможны страшные последствия. Один из примеров — серповидноклеточная анемия (заболевание крови). Или болезнь Альцгеймера, когда замещение лишь одной аминокислоты — фенилаланина — становится основой для заболевания. Эксперименты с BST привели к получению продукта с «ошибочной» структурой генов, но это стало ясно много позже запуска его в практику.
Есть такая организация — Кодекс питания (Codex Alimentarius), орган ООН, членами которого являются 165 стран. Он разрабатывает международные стандарты качества пищи и её безопасности для здоровья. С 1995 года Америка оказывала давление на Кодекс питания, добиваясь принятия стандарта, основанного на терпимости или максимально сниженных ограничениях в отношении BST в молоке, желая поскорее выпустить его на мировой рынок. В июне 1999 года члены Кодекса заявили о прекращении дальнейшего обсуждения, особенно после выдвинутого Канадой запрета и недавно представленных в Европейскую комиссию отчётов двух экспертных комитетов о риске заболевания раком и другими болезнями из-за наличия BST в молоке.
Ещё раньше Европейский союз объявлял семилетний мораторий на использование BST в своих странах, и этот запрет на всю американскую говядину с гормонами роста и антибиотиками привёл к полемике в ВТО, заявившего, что это — нарушение правил свободной торговли. В итоге США остались единственной страной в мире, которая поддерживает использование BST. Но, питаясь американской говядиной и молочными продуктами, мы все рискуем своим здоровьем. То же самое относится ко всем генетически модернизированным продуктам.
Самым сомнительным доводом разработчиков «гормональной технологии» было, что молочная промышленность нуждается в увеличении надоев, в то время как в этой отрасли наблюдалось перепроизводство. Продавцы гормона утверждали, что его применение приведёт к снижению цен на молочные продукты — но после одобрения BST правительством цены на молоко в Штатах повысились! Однако доходы отдельных фермеров, использующих BST, не увеличились, так как его применение препятствовало росту поголовья.
В 1994 году расследованием деятельности Миллер и Тейлора занималась Главная счётная палата США, которая пришла к выводу, что при одобрении BST не произошло ущемления чьих-либо финансовых интересов, и усмотрела лишь одно небольшое отклонение от правил.
Есть и другие примеры.
Генетически модифицированный нейротоксин — аспартам (Е-951), известный как Nutrasweet, или «искусственный подсластитель», — не просто генетически модифицированное вещество, а генетически созданный химический препарат, рекомендуемый как пищевая добавка. Объявленный альтернативой сахару, он якобы позволяет не набирать вес и не является канцерогеном. Он присутствует в более чем 6000 наименованиях продуктов, таких, как детские витамины, лекарства, диетические напитки, и практически в любом ресторанном блюде.
Впервые этот продукт был разработан компанией G. D. Searl. После того как 780 женщин предъявили фирме иск, утверждая, что продукт вызвал у них внутриутробный воспалительный процесс, компания распродала 30 дочерних фирм. В конце концов Monsanto купила G. D. Searl, а затем создала компанию NutraSweet в качестве дочерней компании, отделившейся от G. D. Searl.
Аспартаму выдал «путёвку в жизнь» бывший чиновник Управления питания и лекарственных препаратов Артур Хэйс, проигнорировав рекомендации специалистов. Министерство юстиции США возбудило иск против фирмы G. D. Searl, производящей аспартам, но назначенные следователи начали работать на защиту, и дело «умерло» за истечением срока давности. Расследование деятельности Хэйса тоже ни к чему не привело, однако Общественный совет по расследованиям проголосовал за отказ от использования аспартама до проведения дополнительных исследований его способности вызывать опухоль мозга. Позже, став главой Управления питания и лекарственных препаратов, Артур Хэйс принудил свой новый Совет по расследованиям одобрить аспартам для использования в сухой пище.
Затем G. D. Searl обратилась в Управление питания и лекарственных препаратов с просьбой разрешить использование аспартама в напитках и детских витаминах, невзирая на то что препарат имел большое количество явных подтверждений опасности для здоровья и смертельных исходов, связанных с ним. Он химически нестабилен! После нескольких недель в жарком климате (или при нагревании до 30°C) основное количество аспартама в газированной воде распадается на метанол и фенилаланин. Внутри человека метанол (метиловый или древесный спирт, убивший или ослепивший тысячи любителей выпить) преобразуется в формальдегид — канцероген класса А, затем в муравьиную кислоту. Фенилаланин же становится токсичным в сочетании с другими аминокислотами и белками.
Имеется около сотни документально подтверждённых случаев отравления аспартамом. Среди них: потеря осязания, зрения и памяти; головные боли, усталость и головокружение; тошнота, сильное сердцебиение и увеличение веса; раздражительность, тревожное состояние и туманное зрение; сыпь, припадки, боли в суставах, депрессии, спазмы, заболевания детородных органов, слабость и потеря слуха. При беременности аспартам может воздействовать непосредственно на плод, даже при употреблении в очень малых дозах. Также он может провоцировать опухоль мозга, множественный склероз, эпилепсию, базедову болезнь, хроническую усталость, болезни Паркинсона и Альцгеймера, диабет, умственную отсталость, туберкулёз. Он может вызвать даже смертельный исход.
История с аспартамом длилась с 1979 по 1982 год, и за это время четыре представителя Управления питания и лекарственных препаратов прошли через «вращающуюся дверь», переходя из Управления на предприятия, связанные с использованием или продвижением аспартама, и обратно. В 1983 году и Артур Хэйс оставил Управление питания и лекарственных препаратов из-за обвинений в профессиональном несоответствии и стал консультантом G. D. Searl.
В 1992 году NutraSweet подписала соглашение с компаниями Coca-Cola и Pepsi, став основным поставщиком аспартама для этих фирм. Наконец, в июне 1996 года сотрудник Управления питания и лекарственных препаратов доктор Кеслер без уведомления общественности убрал все ограничения на использование аспартама и разрешил его применение во всех продуктах.
Ещё пример: в 1989 году генно-инженерная модификация L-триптофана вызвала смерть 37 американцев и сделала инвалидами ещё 5000 человек из-за приносящей большие страдания и потенциально смертельной болезни крови — синдрома эозинофильной миалгии (EMS). Лишь после этого продукт был отозван Управлением питания и лекарственных препаратов США. Производитель — Showa Denko, третья по величине японская компания, специализирующаяся на химических технологиях, впервые использовала ГМ-бактерии для производства гена. Showa Denko выплатила компенсации жертвам на сумму, превышающую 2 млрд. долларов. Кто разрешил производство и продажу? Чиновники правительства, «подкормленные» фирмами!
Майкл Кантор, бывший министр торговли США, в 1997 году стал членом правления корпорации Monsanto. Ранее также «перевернулись» Вильям Руклесхаус, бывший директор Агентства по охране окружающей среды США, и Гвендолен Кинг, глава Управления по общественной безопасности. Сейчас Кантор работает в новой юридической фирме, представляя интересы Monsanto в области международной торговли. Кэрол Тукер Форман, одна из наиболее активных лоббистов BST в Monsanto, сейчас работает в Федерации потребителей.
Monsanto ежегодно жертвует около 200 тысяч долларов кандидатам в конгресс и политическим партиям. В 1996 году она спонсировала избирательную кампанию Билла Клинтона. Она также пожертвовала около 18 тысяч долларов Демократической партии во время предвыборной кампании 1997–1998 годов; тогда же Monsanto потратила 4 млн. долларов на кампанию по продвижению своих интересов в конгрессе и Белом доме. Удалось решить много вопросов: от налогового кодекса до законов об опасных отходах и безопасности пищи.
Monsanto активно «работает» и с правительствами других стран. К примеру, бывший глава лейбористской партии Великобритании Дэвид Хилл, который поныне имеет возможность в любое время связаться с любым министром, работает консультантом Monsanto. С той же корпорацией сотрудничают и другие члены лейбористской партии. Шестнадцать фирм, имеющих отношение к ГМ-продукции, провели десятки встреч с представителями правительства Тони Блэра.
Когда Monsanto в 1998 году столкнулась с опасностью запрета на свою продукцию в Европе, компания пригласила группу европейских журналистов в США, где их «обрабатывали» правительственные чиновники. В план пребывания входила даже экскурсия в Овальный кабинет Белого дома! Помощники президента Клинтона Мадлен Олбрайт, Билл Дэли, Дэн Гликман делали всё, чтобы защитить Monsanto, изменить общественное мнение Европы в их пользу. И чуть позже Франция и Ирландия, ранее выступавшие против выращивания на территории стран ЕС трансгенных культур, выдали разрешение на посадку ГМ-кукурузы.
PR-бизнес — один из самых быстро растущих видов бизнеса в мире. Нельзя недооценивать ту опасность, которую представляет собой их деятельность. С помощью новейших коммуникационных технологий и разветвлённой сети политических связей работники этих рекламных фирм постепенно создают в головах людей некий «новый мир», зачастую не имеющий никакой связи с реальностью. В результате мы получили демократию, в которой граждане, превратившись в пассивных потребителей дезинформации, лечатся тем, что не лечит, и едят то, что отравляет, а критика такого положения дел расценивается как невежественное вмешательство!
Другие биотехнологические фирмы США тоже удачно используют «вращающуюся дверь». Дэвид В. Байер, бывший глава правительственного комитета по генной инженерии, стал вице-президентом Организации биотехнологической промышленности. Терри Медли, глава одного из отделов министерства сельского хозяйства США и чиновник Управления питания и лекарственных препаратов, перешёл в директора по международным связям сельскохозяйственного подразделения корпорации DuPont.
Типичное мероприятие — награждение за достижения в области охраны природы. Предположим, некая компания, трудами которой исчез с лица Земли целый подвид бабочек, жертвует 20 тысяч долларов Экологическому колледжу какого-то штата. Это вклад в экологическое движение или нет? Конечно, вклад. Грамоту ей! Разумеется, не за уничтожение бабочек и не за «взятку» колледжу, а за что-нибудь красивое. Так, в мае 1998 года компания Monsanto получила награду «Наследство Земли» от колледжа штата Коннектикут за свою программу «больших урожаев», которая «даёт возможность получить необходимые продукты, сохраняя при этом естественное биоразнообразие».
С теми деньгами, которыми оперируют ТНК, нет проблем создать движения, «параллельные» с настоящими «зелёными», и даже с теми же названиями. Должно ли нас удивлять, что постоянно идёт информация о «диалоге» ТНК с оппонентами? Все рекламные акции Monsanto содержат ссылки на экологические группы (такие, как «Друзья Земли» и Гринпис), которые якобы их поддерживают. Но подлинные группы, указанные в рекламе, никогда и не слышали никаких предложений со стороны корпорации и не давали никаких разрешений на использование этих ссылок в рекламе!
Разрушение природы, социумов, нравственности ради денег — вот что такое транснациональные корпорации.
ЧТО ОСТАЛОСЬ НА ЧЁРНЫЙ ДЕНЬ
Люблю зверьё я знаю Маяковский
Так говорил Люблю зверьё и тут же
Свою любовь доказывал он улыбался
Собакам и встречал ответную улыбку
У нас была собака с мордой слишком чёрной
Для туловища серого потом она взбесилась
Её пришлось убить я слышу до сих пор
Звук выстрела убившего её
Источник жизни клонится к концу
Мы с каждым днём склоняемся всё ниже
Над нашей мёртвой и взыскательной собакой
Поль Элюар. «Про одного зверя» [36]
Товар и антитовар
Основная идея рыночной экономики состоит в том, что
рынок распределяет ограниченные ресурсы в соответствии с выраженными через цену предпочтениями большинства индивидов.
Но эти ресурсы по большому счёту принадлежат всем людям, и умершим, и живущим, и ещё не родившимся. Даже если забыть об умерших, всё же основная масса заинтересованных в сделке экономических агентов не могут в данный момент присутствовать на рынке и выразить свои предпочтения — их пока нет. Строго говоря, торги в этих условиях следовало бы признать незаконными, но по умолчанию действует формула, якобы снимающая проблему: «Что сделали будущие поколения для меня?» То есть предполагается, что к сделкам с будущими поколениями нужно применить принцип эквивалентного обмена или, если честнее, обмана: раз вас тут нет, я быстренько всё съем…
Сильный аргумент в пользу такой позиции — тот факт, что бОльшая часть наших современников, жители далёких стран Юга и свои бомжи, лишены доступа к ресурсам: их потребности не выражаются в платёжеспособном спросе и из экономического рассмотрения исключены. То, что в число отверженных на мировом рынке попали целые народы и страны, а также и будущие поколения, каким-то странным образом прекрасно уживается в общественном сознании с идеями «гуманизма», «демократии» и «прав человека». Наличие в мировой социальной системе огромных масс людей, лишённых жизненных ресурсов, даже не вызывает сомнения в том, что экономическая система находится в равновесии, что всё нормально!
Соединённые Штаты со своим весьма небольшим населением потребляют почти половину сохранившихся в мире дефицитных промышленных ресурсов и сбрасывают на головы народов отходы и «грязь». Понятно, что если имеющихся запасов, оцененных самым оптимистичным образом, хватит всего на сто лет, то должен быть принят как постулат очень низкий уровень потребления всем остальным миром, а также его согласие за некоторые, весьма небольшие деньги принимать чужую «грязь». Почему с этим постулатом не спорят американцы и жители Западной Европы, в общем, понятно. А вот доколе будут терпеть все остальные?
Ухудшение природных показателей происходит из-за той экономической парадигмы, которая требует непрерывного роста и выедания ресурсов. Корпорации, работающие ради прибыли, в своих затратах не учитывают средства, требуемые на восстановление разрушенной ими природы. А между тем учитывать их и можно, и нужно.
Главный источник выбросов в атмосферу газов, создающих парниковый эффект, — это автомобили. Говоря прямо, производя автомобили, автоконцерны одновременно производят загрязнение биосферы. Производитель получил прибыль, владелец машины — некие удобства, а всем прочим людям, живущим на планете, досталось загрязнение биосферы как от производства, так и от эксплуатации машин! Если бы производители и владельцы машин обязаны были компенсировать вред, наносимый железным чудовищем природе, они бы, наверное, предпочли ездить на автобусе.
Какую же компенсацию мог бы потребовать каждый житель Земли, которому навязали этот «антитовар» — загрязнение? Реальная стоимость «антитовара» неизвестна так же, как и стоимость автомобиля, ведь она определяется через цену на рынке в зависимости от спроса и предложения. Давайте оценим психологический дискомфорт, созданный сведениями о парниковом эффекте, в сумму ежегодной компенсации в 10 долларов. Эта сумма не кажется слишком большой. Она скорее маленькая. Но и такая маленькая компенсация каждому из 6 млрд. землян означает, что автомобилестроительные фирмы должны были бы выплачивать суммарно 60 млрд. долларов в год. Это привело бы к такому повышению цен, что производство автомобилей сразу существенно сократилось бы. Изменился бы весь образ жизни Запада, и вот это бы реально притормозило развитие эколого-социального кризиса.
Если бы рынок был действительно свободным и наряду с получением дохода за товар производитель нёс бы расходы за произведённый им антитовар, многое в мире изменилось бы самым кардинальным образом. Ни о каких ста миллионах автомобилей в США не шло бы речи. Без сомнений, сброс загрязнений в биосферу — главную ценность всего человечества — и ограбление будущих поколений возможны лишь благодаря идеологической, экономической и военной силе Запада. Ни правды, ни справедливости, ни естественного закона в этом нет. Загрязнения навязывают всем живущим сегодня и тем, кто будет позже. А прибыль получают немногие и только сейчас.
Чтобы хоть немного понять, как и что происходит, рассмотрим «теорию энергетизма», или «энергетической стоимости товаров».
Мы уже говорили, что обычно экономисты исходят из предположения безграничности ресурсов Земли. Однако ещё в 1865 году вышла книга У. С. Джевонса «Угольный вопрос», в которой он дал прогноз запасов и потребления угля в Великобритании до конца века. Осознав значение второго начала термодинамики (впрочем, сохраняя надежды на возможность в будущем повторного использования рассеянной энергии), Джевонс дал ясное понятие невозобновляемого ресурсаи указал на принципиальную невозможность неограниченной экспансии промышленного производства при экспоненциальном росте потребления минерального топлива.
Он писал:
Книга Джевонса «пропала»; его выводы забыты.
В 1885 году Р. Клаузиус выпустил книгу «О запасах энергии в природе и их оценка с точки зрения использования человечеством». В ней он сделал такие ясные и фундаментальные утверждения о конечности ресурсов, что, казалось бы, экономисты просто не могли не подвергнуть ревизии все главные догмы политэкономической модели.
Но и на это экономическая наука закрыла глаза.
Сегодня многие знают имя В. Оствальда благодаря критике его Лениным, который поставил на нём клеймо противника материализма и приверженца «энергетизма», что было правдой. Но Оствальд высказывал и интересные мысли. Так, он заявил, что прогресс — это расширение источников доступной энергии и повышение термодинамической эффективности её использования. И опять экономисты отмахнулись, говоря: энергия ни при чём! Прогрессивно то, что дешевле, то, что побеждает в конкуренции! Важна себестоимость в денежном, а не в энергетическом выражении!.. Результат: для господствующих экономических моделей проблемы энергии просто не существует.
Но деньги как мера стоимости продукции искажают действительную картину затрат на производство продукции. Так, в Индонезии в феврале 1998 года случился экономический кризис: курс её денежной единицы по сравнению с долларов упал в пять раз. Значит, денежная стоимость продукции на её внутреннем рынке возросла в пять раз, но ведь её энергетическая стоимость, единственно реальная, оставалась прежней! Кризис был вызван определёнными действиями зарубежных банков. Но их деятельностью может создаться и более абсурдная ситуация: и производство продукции в стране будет расти и цена этой продукции будет расти, тогда как, согласно теории рыночной экономики, она должна снижаться.
Все эти парадоксы возникают оттого, что не учитывается стоимость природных ресурсов.Природа — непременная и постоянная участница любых социально-экономических процессов, причём её роль в них — первая и важнейшая уже хотя бы потому, что для жизни человека нужны вполне определённые условия по давлению, температуре, газовому составу атмосферы и т. д. Пока они находятся в допустимых пределах, мы их не замечаем. И только когда какие-нибудь природные параметры становятся для нас непригодными, начинаем понимать их роль и соображать, сколько будет стоить возвращение их к обычным значениям. Иначе перемрём все разом.
Но поныне для экономистов природные ресурсы не обладают стоимостью, поскольку в них не вложен труд человека. Они твердят, что стоимость появляется, лишь когда ресурсы перерабатываются человеческим трудом и превращаются в новые формы вещества и энергии. Карл Маркс, рассуждая о потребительной и меновой стоимости товара, сделал вывод. что потребительная стоимость,или благо, имеет меновую стоимостьтолько потому, что в ней материализован абстрактный человеческий труд. И чем больше производительная сила труда, тем меньше рабочее время, необходимое для изготовления изделия, тем меньше овеществлённая в нём масса труда, тем меньше его стоимость. И наоборот, чем меньше производительная сила труда, тем больше рабочее время, необходимое для изготовления изделия, тем больше его стоимость. По Марксу, стоимость пряжи, изготовляемой на паровых ткацких станках, значительно ниже таковой же, но изготовленной вручную. Очевидно, что природнаястоимость руды и энергии, из которых сделаны ткацкие станки, не учитывается.
Поскольку данный подход в оценке труда и стоимости продукции сохраняется до сих пор, то получается, что с развитием техники, с ростом индустриализации стоимость единицы продукции убывает, невзирая на то что исчезают природные ресурсы. Доведя эту мысль до логического конца, придём к абсурдному выводу, что, когда планета станет полностью «пустой», жуткое количество миллиардов людей получат наконецто
Но эти ресурсы по большому счёту принадлежат всем людям, и умершим, и живущим, и ещё не родившимся. Даже если забыть об умерших, всё же основная масса заинтересованных в сделке экономических агентов не могут в данный момент присутствовать на рынке и выразить свои предпочтения — их пока нет. Строго говоря, торги в этих условиях следовало бы признать незаконными, но по умолчанию действует формула, якобы снимающая проблему: «Что сделали будущие поколения для меня?» То есть предполагается, что к сделкам с будущими поколениями нужно применить принцип эквивалентного обмена или, если честнее, обмана: раз вас тут нет, я быстренько всё съем…
Сильный аргумент в пользу такой позиции — тот факт, что бОльшая часть наших современников, жители далёких стран Юга и свои бомжи, лишены доступа к ресурсам: их потребности не выражаются в платёжеспособном спросе и из экономического рассмотрения исключены. То, что в число отверженных на мировом рынке попали целые народы и страны, а также и будущие поколения, каким-то странным образом прекрасно уживается в общественном сознании с идеями «гуманизма», «демократии» и «прав человека». Наличие в мировой социальной системе огромных масс людей, лишённых жизненных ресурсов, даже не вызывает сомнения в том, что экономическая система находится в равновесии, что всё нормально!
Соединённые Штаты со своим весьма небольшим населением потребляют почти половину сохранившихся в мире дефицитных промышленных ресурсов и сбрасывают на головы народов отходы и «грязь». Понятно, что если имеющихся запасов, оцененных самым оптимистичным образом, хватит всего на сто лет, то должен быть принят как постулат очень низкий уровень потребления всем остальным миром, а также его согласие за некоторые, весьма небольшие деньги принимать чужую «грязь». Почему с этим постулатом не спорят американцы и жители Западной Европы, в общем, понятно. А вот доколе будут терпеть все остальные?
Ухудшение природных показателей происходит из-за той экономической парадигмы, которая требует непрерывного роста и выедания ресурсов. Корпорации, работающие ради прибыли, в своих затратах не учитывают средства, требуемые на восстановление разрушенной ими природы. А между тем учитывать их и можно, и нужно.
Главный источник выбросов в атмосферу газов, создающих парниковый эффект, — это автомобили. Говоря прямо, производя автомобили, автоконцерны одновременно производят загрязнение биосферы. Производитель получил прибыль, владелец машины — некие удобства, а всем прочим людям, живущим на планете, досталось загрязнение биосферы как от производства, так и от эксплуатации машин! Если бы производители и владельцы машин обязаны были компенсировать вред, наносимый железным чудовищем природе, они бы, наверное, предпочли ездить на автобусе.
Какую же компенсацию мог бы потребовать каждый житель Земли, которому навязали этот «антитовар» — загрязнение? Реальная стоимость «антитовара» неизвестна так же, как и стоимость автомобиля, ведь она определяется через цену на рынке в зависимости от спроса и предложения. Давайте оценим психологический дискомфорт, созданный сведениями о парниковом эффекте, в сумму ежегодной компенсации в 10 долларов. Эта сумма не кажется слишком большой. Она скорее маленькая. Но и такая маленькая компенсация каждому из 6 млрд. землян означает, что автомобилестроительные фирмы должны были бы выплачивать суммарно 60 млрд. долларов в год. Это привело бы к такому повышению цен, что производство автомобилей сразу существенно сократилось бы. Изменился бы весь образ жизни Запада, и вот это бы реально притормозило развитие эколого-социального кризиса.
Если бы рынок был действительно свободным и наряду с получением дохода за товар производитель нёс бы расходы за произведённый им антитовар, многое в мире изменилось бы самым кардинальным образом. Ни о каких ста миллионах автомобилей в США не шло бы речи. Без сомнений, сброс загрязнений в биосферу — главную ценность всего человечества — и ограбление будущих поколений возможны лишь благодаря идеологической, экономической и военной силе Запада. Ни правды, ни справедливости, ни естественного закона в этом нет. Загрязнения навязывают всем живущим сегодня и тем, кто будет позже. А прибыль получают немногие и только сейчас.
Чтобы хоть немного понять, как и что происходит, рассмотрим «теорию энергетизма», или «энергетической стоимости товаров».
Мы уже говорили, что обычно экономисты исходят из предположения безграничности ресурсов Земли. Однако ещё в 1865 году вышла книга У. С. Джевонса «Угольный вопрос», в которой он дал прогноз запасов и потребления угля в Великобритании до конца века. Осознав значение второго начала термодинамики (впрочем, сохраняя надежды на возможность в будущем повторного использования рассеянной энергии), Джевонс дал ясное понятие невозобновляемого ресурсаи указал на принципиальную невозможность неограниченной экспансии промышленного производства при экспоненциальном росте потребления минерального топлива.
Он писал:
«Поддержание такого положения физически невозможно. Мы должны сделать критический выбор между кратким периодом изобилия и длительным периодом среднего уровня жизни… Поскольку наше богатство и прогресс строятся на растущей потребности в угле, мы встаём перед необходимостью не только прекратить прогресс, но и начать процесс регресса».Джевонс обратил внимание, что другие страны живут за счёт ежегодного урожая, а Великобритания — за счёт капитала, причём этот капитал не даёт прироста: будучи превращённым в тепло, свет и механическую силу, он просто исчезает в пространстве.
Книга Джевонса «пропала»; его выводы забыты.
В 1885 году Р. Клаузиус выпустил книгу «О запасах энергии в природе и их оценка с точки зрения использования человечеством». В ней он сделал такие ясные и фундаментальные утверждения о конечности ресурсов, что, казалось бы, экономисты просто не могли не подвергнуть ревизии все главные догмы политэкономической модели.
Но и на это экономическая наука закрыла глаза.
Сегодня многие знают имя В. Оствальда благодаря критике его Лениным, который поставил на нём клеймо противника материализма и приверженца «энергетизма», что было правдой. Но Оствальд высказывал и интересные мысли. Так, он заявил, что прогресс — это расширение источников доступной энергии и повышение термодинамической эффективности её использования. И опять экономисты отмахнулись, говоря: энергия ни при чём! Прогрессивно то, что дешевле, то, что побеждает в конкуренции! Важна себестоимость в денежном, а не в энергетическом выражении!.. Результат: для господствующих экономических моделей проблемы энергии просто не существует.
Но деньги как мера стоимости продукции искажают действительную картину затрат на производство продукции. Так, в Индонезии в феврале 1998 года случился экономический кризис: курс её денежной единицы по сравнению с долларов упал в пять раз. Значит, денежная стоимость продукции на её внутреннем рынке возросла в пять раз, но ведь её энергетическая стоимость, единственно реальная, оставалась прежней! Кризис был вызван определёнными действиями зарубежных банков. Но их деятельностью может создаться и более абсурдная ситуация: и производство продукции в стране будет расти и цена этой продукции будет расти, тогда как, согласно теории рыночной экономики, она должна снижаться.
Все эти парадоксы возникают оттого, что не учитывается стоимость природных ресурсов.Природа — непременная и постоянная участница любых социально-экономических процессов, причём её роль в них — первая и важнейшая уже хотя бы потому, что для жизни человека нужны вполне определённые условия по давлению, температуре, газовому составу атмосферы и т. д. Пока они находятся в допустимых пределах, мы их не замечаем. И только когда какие-нибудь природные параметры становятся для нас непригодными, начинаем понимать их роль и соображать, сколько будет стоить возвращение их к обычным значениям. Иначе перемрём все разом.
Но поныне для экономистов природные ресурсы не обладают стоимостью, поскольку в них не вложен труд человека. Они твердят, что стоимость появляется, лишь когда ресурсы перерабатываются человеческим трудом и превращаются в новые формы вещества и энергии. Карл Маркс, рассуждая о потребительной и меновой стоимости товара, сделал вывод. что потребительная стоимость,или благо, имеет меновую стоимостьтолько потому, что в ней материализован абстрактный человеческий труд. И чем больше производительная сила труда, тем меньше рабочее время, необходимое для изготовления изделия, тем меньше овеществлённая в нём масса труда, тем меньше его стоимость. И наоборот, чем меньше производительная сила труда, тем больше рабочее время, необходимое для изготовления изделия, тем больше его стоимость. По Марксу, стоимость пряжи, изготовляемой на паровых ткацких станках, значительно ниже таковой же, но изготовленной вручную. Очевидно, что природнаястоимость руды и энергии, из которых сделаны ткацкие станки, не учитывается.
Поскольку данный подход в оценке труда и стоимости продукции сохраняется до сих пор, то получается, что с развитием техники, с ростом индустриализации стоимость единицы продукции убывает, невзирая на то что исчезают природные ресурсы. Доведя эту мысль до логического конца, придём к абсурдному выводу, что, когда планета станет полностью «пустой», жуткое количество миллиардов людей получат наконецто