Васина Нина. Красная Шапочка, черные чулочки

   – Смотри на меня! Смотри на меня! – кричала Агелена. – Как ты смеешь на нее смотреть!
   Мы с Макаром очнулись и расцепились глазами.
   И я увидела кладбище и людей рядом, и все вспомнила – как мы вышли из машины и пошли между могил, а Нара показала на купол старенькой часовни с покосившимся крестом, и купол этот отражал мертвое сияние луны и манил к себе, как маяк в страшную ночь. Макар шел уверенно, и вот мы уже стоим перед большим темным камнем (я помню, что Тили назвала его красным, но в темноте он просто чернеет тяжелой глыбой) и Нара, почувствовав, что мы у цели, приседает и начинает водить пальцем сначала по цифрам, а потом по надписи. «13. 14. 17. 51. 56. 61. 62. 63. 68. 78. Здесь лежит Павлуша, третий муж Рутейлы, мечтатель и разгильдяй, но умный парень, хоть и утонул в тарелке супа». Когда она подняла к нам обалдевшее лицо, мы услышали шаги неподалеку и негромкий разговор.
   – Мой отец утонул в супе? – с ужасом спросила Нара, не реагируя на яркий свет, вдруг осветивший нас у камня. – Что такое разгильдяй?!
   Закрывшись ладонью, я осмотрелась. На нас были направлены фары от трех автомобилей.
   – Видишь, как все просто, а ты не верил, – сказала высокая тень голосом Гамлета.
   – Я и сейчас не верю, – ответил ему голос Ерика.
   – Папа! – крикнул Ося и хотел побежать на голос отца, но я силой удержала его руку в своей. Он сразу успокоился и первым делом поинтересовался, как Гамлет себя чувствует.
   – Нефила, отведи детей в машину и запри там, – сразу же приказал Гамлет строгим командным голосом, отчего мы с Осей слегка сжали руки, – прекрасно он себя чувствует.
   – Пошел ты на …! Сам запрись в своей машине! – крикнула Нара, подпрыгнув на месте в возбуждении и пнув пустоту перед собой сжатым кулачком. – Здесь написано, что мой отец утонул в тарелке супа! Я тебя убью!
   – А Гамлет-то при чем? – Это Прикус выступил, закрывая собой два потока света. – Что, так и написано?
   – Это не твой папа утонул в супе, – тихо сказала я Наре. – Твоего папу подложили в могилу другого человека.
   – Зачем? – ужаснулся Ося.
   – Такие были обстоятельства, это долго объяснять.
   – Как… подложили?.. – притихла Нара.
   – Сверху, – честно ответила я.
   – Вот и отлично! – раздался громкий бас Генерала. – Значит, копать меньше придется.
   – Дед? – резко развернулся Ося, но руку выдергивать не стал. – Ты зачем здесь?
   – Это сложный вопрос, и для Гамлета, скажем прямо, просто вопрос жизни и смерти, – ответил Генерал, оказавшись рядом с Прикусом. – А детей можно оставить на время земляных работ. Они же сюда для этого и приехали, зачем их лишать удовольствия?
   – Дед, тебя так интересует отец Нары, что ты…
   – Его не интересует отец Нары, – перебила я Осю. – Давай молча посмотрим на все, а потом сделаем выводы.
   Прикус ушел и вернулся с двумя лопатами. Одну он ткнул в землю у ног Гамлета.
   – Я не буду копать, – усмехнулся Гамлет. – Раз Генерал провел такие блестящие розыскные мероприятия и даже соизволил сюда явиться, пусть он и получает удовольствие.
   – Стар я уже могилы раскапывать, – сказал Генерал и подтвердил свой отказ металлическим щелчком пистолета в руке. – Бери лопату.
   – Вот именно, что могилы. В 1989 году здесь было похоронено семь мертвецов. Разрыть семь могил – это, знаешь, так быстро и просто не получится. И не размахивай «стволом». Ты что, убить меня собираешься?
   – Откуда ты знаешь, что именно семь? – вдруг спросил Макар. – Архив сельсовета сгорел в девяносто третьем. А в девяносто четвертом умер сторож кладбища.
   – Я тебя не убью, но ступню прострелю, чтобы ты не мог копать только по причине инвалидности! – вступил Генерал.
   – Удачно архив сгорел, да? – не слышит его Гамлет, злобно оглядывая спокойного Микария. – Как раз в июле, когда ты здесь был на побывке!
   – Я каждое лето бывал на побывке.
   – Пусть даже нам придется раскапывать все семь, но мы начнем с этой, – прекратил их препирательства Генерал.
   – Дед, что происходит? – крикнул Ося.
   – Это дела взрослых, сынок. Подрастешь – узнаешь.
   И Прикус, расставив широко ноги и слегка согнув их в коленах, поднял камень и пронес его три шага. Потом пошатнулся и бросил. Раздался странный гул, как будто ось земли содрогнулась.
   – Бери лопату, я знаю, что ты виноват в смерти Кобры, – не может успокоиться Генерал. Мы с Макаром посмотрели друг на друга.
   – Я молчу! – крикнула в этот момент Агелена, и мы сразу же посмотрели на нее.
   – Молодец, – похвалил Макар и пошел к брошенному камню.
   – Значит, я – Павловна? – прошептала Нара растерянно.
   – Нет. Ты не Павловна. Пойдем посмотрим, как звали твоего отца. Веду ее к камню.
   – Здесь написано – Павлуша, – показывает Нара.
   – Дай-ка подумать… Тили говорила – Влад. Ну-ка, какая по счету будет буква «в»?
   – Тринадцатая – успела первой Нара.
   – А пробелы считать? – сбился Ося.
   – Я считала только буквы.
   – Правильно, – вздохнула я с облегчением. – Давай и дальше по буквам. Четырнадцатая будет «л», так? И первая по счету «а» должна быть, как здесь написано, семнадцатой.
   – «Д» на пятьдесят один! – доложил Ося. – И что нам это дает? Такое короткое имя можно легко составить из такого большого количества слов.
   – Отлично. Значит, бабушке не пришлось заниматься сложным шифрованием.
   – Что вы делаете? – подошла Агелена.
   – Моего папу звали Влад Упаров, – доложила Нара, поднимаясь с колен. – Видишь эти цифры? Для каждой – своя буква.
   – Поздравляю, – уныло отреагировала Агелена. – Ты теперь Владиславовна или Владимировна?
   – Видишь, не с чем поздравлять. Отчество непонятное получается. Влад – это кто целиком? Почему она не написала имя полностью?
   Я только вздохнула и не решилась предположить вслух, что Тили могла и не знать полного имени, такие мелочи ее не волновали.
   – Будешь Владьевна, – решила Агелена и покачнулась.
   Я взяла ее под руку, и мы с сестричкой решили пройтись к другим камням, чтобы узнать имена двух других незаконных мужей Тили. Так, на всякий случай…
   Но зычный голос Генерала пронесся по кладбищу – «Дело сделано!», и мы поплелись обратно к куче земли.
   – Как ты думаешь, – спросила Агелена шепотом, – есть вероятность, что нам это снится?
   – Ни. Ка. Кой.
   – Она похоронила папу в одеяле! – крикнула подбежавшая первой Нара.
   Гамлет бросил лопату и отошел в сторону – его рвало. Прикус с интересом рассматривал почти истлевшие останки одеяла и белеющие кости в нем. Генерал, застыв лицом, смотрел в одну точку в выкопанной яме, и было непонятно, что привлекло его внимание.
   – Пулевое ранение в голову, – сказал он наконец и отошел.
   – Одеяло… Одеяло не то, – показал Гамлет рукой вниз. Той самой, которой только что утерся после рвоты. – У меня был зеленый плед.
   – Конечно, не то. Перед нами лежит Влад Упаров, отец Тегенарии. Застреленный в лесу в восемьдесят девятом, – заявила я. – Спасибо, мальчики, вы здорово облегчили нам раскопки биологического материала. Нара, Ося! Какую часть выкопанного вы хотите взять на анализ? – поинтересовалась я со спокойствием, которое отдавало идиотизмом.
   – А чего, разве не нужно все доставать и копать дальше? Там снизу еще доски светятся… – кивнул Прикус.
   – Снизу – третий муж бабушки, а сверху – папа Тегенарии, – хихикнула Агелена. – Все, как она говорила!
   – А чего мы тогда здесь рыли? – искренне, с таким же намеком на слабоумие, как и у меня в голосе, поинтересовался Прикус.
   – Чтобы выяснить, клон Нара или не клон, – шепотом, не в силах отвести взгляд от ямы, сказал Ося.
   – Ладно. Говорите быстро, чего вам достать, и будем закапывать, – по-деловому потребовал Прикус.
   Все уставились на него. Он неуверенно усмехнулся кончиком рта.
   – А чего ждать? Гамлет говорит – одеяло не то. И дырка в черепе опять же… А снизу – третий муж. Если Гамлет не врет, если… конечно, эта дырка в голове… – Прикус задумался, уставившись на Генерала.
   Тот тяжело смотрел на него пустыми глазами.
   – Золотая коронка, – показала я пальцем. – Это золото, видите? Сбоку.
   Прикус с облегчением вздохнул.
   – Не было у Кобры во рту золота, не его стиль, – кивнул он головой и потер себя грязной ладонью по боитой макушке.
   – Вы ищите Кобру? – раздался тонкий голосок Оси. – Дед, ты зачем сюда приехал?
   – Закапывай! – приказал Генерал. Прикус смотрел минуты две на детей, потом пожал плечами и взялся за лопату.
   – А вот теперь пришло время детишек отвести в машину. Сыро тут. – Генерал смотрел сквозь меня и мял губы, облизывая их, как флейтист перед игрой. – И фары там погаси! – крикнул он вслед. – Светает.
   – Что нам делать? – схватила меня за руку Нара, когда я хотела захлопнуть дверцу.
   – Укройтесь курткой Прикуса и рассказывайте друг другу сказки. – Я провела ладонью по ее щеке.
   – Почему никто не уезжает? – насупился Ося. – Мы все сделали неправильно, да?
   – Там посмотрим…
   – Позовешь на помощь, если что?
   – Обязательно.
   – Она не позовет, – уверила его Нара, – она всегда сама справляется.
   Вернувшись, я обнаружила могилу закопанной. Макар топтался, утрамбовывая землю. Прикус еще раз проделал фокус с камнем. Он бросил его на прежнее место, и камень вошел в мягкую землю почти на треть.
   – А теперь слушайте меня, – потребовал Генерал и дождался, когда все взгляды остановятся на нем. – Мальчики-девочки, игры закончены. Или вы скажете, где тело Кобры, или мы не уйдем, пока не убедимся, что его нет ни в одной из могил. Я привезу экскаватор и перерою здесь все.
   Я посмотрела на каменный крест недалеко от часовни – могилу бабушки моей бабушки. Рядом – каменный крест поменьше – под ним лежит моя прабабушка. Перед нею – каменный крест мне по плечо – я помню, сама заказывала такой для Тили. Я вдруг подумала, что Тегенарии придется ставить крест еще меньше, по пояс, и от ужаса, что думаю об этом, крепко зажмурила глаза. Потом я представила, как по крестам пройдется экскаватор, и посмотрела на Гамлета. Он отвел глаза, помялся и высказал предположение, что Кобры может не быть на этом кладбище вообще.
   – Я не понял, и ты не понял, Генерал. Детишки, оказывается, писали об этой могиле. У них были свои резоны, а мы, как последние лохи…
   – Он здесь, – вдруг подал голос Ерик. – Из следственных документов на мадам Воськину-старшую совершенно ясно, как она избавлялась от мертвых тел, вдруг возникавших в ее жизни. Ее не привлекли к уголовной ответственности только потому, что один из любовников, подложенных в чужую могилу, сам об этом попросил. Письменно. Составил такое завещание – похоронить его в могиле второго мужа Рутейлы Даниловны Воськиной.
   Я посмотрела на Авоську, мысленно уговаривая ее не заводиться.
   Она стойко молчала.
   – Нефила, говори, где он, – попросил скучным голосом Гамлет.
   И тогда я повернула голову к Макару. Я смотрела ему в глаза, ожидая знака, а он не моргал. Я смотрела, смотрела, смотрела и вдруг поняла, что мы думаем об одном и том же – мы втроем на его кровати, пауки совокупляются педипальпами…
   Мы не видели, как покраснела Агелена.
   Мы очнулись, когда она крикнула:
   – Это в могиле свояка Кубрика! – И добавила, схватившись за голову: – Я хочу, чтобы все кончилось, я хочу домой, я вас ненавижу…
   Я тут же в ужасе опять посмотрела на Макара. Он чуть заметно покачал головой из стороны в сторону.
   – У Кубрика умер свояк, он в ту ночь приехал пьяный, ему не дали копать могилу, а Тили стала рожать… – бормотала Агелена, уходя к часовне. – Как мне все надоело… Почему ты не смотришь на меня?! – кричала она, срывая голос. – Ты моргаешь или нет? Почему ты смотришь на нее?!
   – Кто такой свояк? – спросил Генерал.
   – Почему ты смотришь на него? – спросил Гамлет тихо, но я расслышала.
   – Это муж сестры. Или брат мужа? Или брат жены… – задумался Прикус. – Да найдем, не волнуйся. А вот кто такой Кубрик?..
   – Кубрика здесь нет! – крикнула я. – Я его сожгла вместе с черепом Любушки, которая стала Либхен и умерла в Хайлигенштадте. Сожгла и развеяла пепел по лугам. Теперь Кубрик – везде, он смотрит на нас и смеется! – Я уходила к машинам, сбивая по пути вспучившиеся ватные шапочки отцветших колючек и лопухов, и вот я уже, как в распоротой подушке – вся окутана пухом, и тогда я побежала и не увидела, как Гамлет опустил поднятую в мою сторону руку Генерала с пистолетом.
   Я была так устрашающе счастлива, что совершенно ничего не понимала и не чувствовала, как из носа потекла кровь, и бежала бы еще очень долго – до полного кровоистекания счастьем, но меня догнали дети – взмокшие и еле переводящие дыхание, и уговорили идти шагом. А в машину я вернуться отказалась. Мы гпошли сначала по дороге, потом – по тропинке, потом – мимо пруда, где живут серебрянки, мы шли и шли, и я рассказывала сказку о Красной Шапочке (как позже заметил Ося – пять раз подряд), и в конце сказки смелый охотник разрезал живот волку, и оттуда выходила бабушка, внучка, еще одна внучка, маленькая девочка, которая была клоном бабушки, семеро козлят, три поросенка и убитый выстрелом в голову милиционер.
   Надо сказать, что ночное посещение кладбища совершенно изменило мою жизнь и жизнь Агелены. Я к утру вдруг оказалась влюбленной до невменяемости, а Агелена обнаружила в себе скрытый дар к получению плотского удовольствия в крайне экстремальных условиях. Как это произошло, мне в подробностях описал Макар, когда вернулся.
   Я спала, свалившись замертво в кухне на угловом диване. Дети, так и не дождавшись приготовления завтрака, съели полбанки варенья и ушли искать приключения во двор, скормив перед этим собакам по слегка оттаявшей сырой пицце.
   К полудню, когда солнце стало заглядывать в окно кухни, я открыла глаза, обнаружила, что, ощущение счастья не пропало, и уставилась на тихо сидящего за столом Макара восхищенно и радостно. «Ты тонешь во сне», – сказал он грустно.
   – Тону! – согласилась я радостно.
   – Я сказал – стонешь, а не тонешь.
   – Как хочешь, так и будет.
   – Раскопали могилу свояка Кубрика.
   – И как он?
   – Как может выглядеть покойник после двадцати лет захоронения? Досок от гроба не осталось.
   Не понимая, почему мы должны говорить о давно умершем свояке Кубрика, я села и уставилась на Макара так откровенно счастливо, что он вздохнул и закрыл лицо ладонями.
   – Вот и ты сбрендила, – сказал он сквозь пальцы. – Никогда не думал, что раскапывание могил может привести к подобному.
   – Марго говорит, что полностью психически здоровый человек в наши дни большая редкость.
   – Марго ждет новый исследовательский аспект в области изучения садомазохизма. Обширная тема ей предстоит – думаю, на кандидатскую потянет. Свари мне кофе.
   Радостно бросившись к плите, я полностью проигнорировала его прогнозы по научным исследованиям Марго.
   – Готово! Я накрою, пусть отстоится минут пять.
   – Пусть. Сними мне сапоги.
   Опускаю глаза и вижу, что Макар вытянул ноги в высоких болотных сапогах и смотрит на меня слишком многозначительно.
   Я стала на колени и даже потрогала один сапог, потом убрала руки за спину и закрыла глаза.
   – Не могу!..
   – Ясно. Примерная замужняя девочка, да? Ладно, будем трахаться глазами. Ты на кладбище, когда смотрела на меня, о чем думала?
   – О кровати в твоей комнате и как ты рассказывал о педипальпах паука…
   – Черт возьми! Надо же было так вляпаться! – стукнул он кулаком по столу.
   Из чего я заключила, что он думал о том же самом.
   И мое ощущение счастья стало еще уверенней.
   Наливая кофе, я тронула его руку своей, и мы некоторое время истекали полнейшим безвременьем и запредельной пустотой, прощупывая внутри себя каждый, на что может решиться другой. Мы оба оказались стойкими солдатиками. Или умными детьми. Или трусливыми зайцами. Или потерявшими время.
   В результате подобного контакта стол оказался залит кофе – я не заметила, как чашка Макара переполнилась.
   Пришлось варить его заново, но молотого не было, и Макар взял древнюю ручную кофемолку, которая странно скрежетала при поворотах ручки, хоть как-то определяя этим звуком время вокруг нас. Под каждый поворот он говорил законченное предложение, и я очнулась и стала что-то воспринимать еще, кроме своей радости внутри.
   – Зубастый охранник пошел на хутор узнать, где похоронили свояка Кубрика. Цви-и-ик! Генерал хотел, чтобы я тоже пошел, но я отказался. Цви-и-ик! Он опять стал размахивать пистолетом, и Агелена укусила его за запястье. Цви-и-ик! Мне бы насторожиться – уж очень странное у нее было в тот момент лицо. Но я устал и все время думал – куда ты подавалась? Цви-и-ик… Цви-и-ик! Через полчаса охранник привел старика с хутора. Цви-и-ик! Я его не знаю. Старик ходил по кладбищу и искал могилу свояка уверенно. Цви-и-ик! Рассказал много чего о Кубрике и о его ненависти к свояку. Цви-и-ик! Потом топнул ногой возле полусгнившей загородки и поклялся жизнью своих внуков, что здесь и есть могила свояка Кубрика. Цви-и-ик! Рассказал, что свояк этот приезжал из Германии погостить на месяц, да и помер внезапно. Цви-и-ик! Цви-и-ик! Цви-и-ик! Готово.
   – Агелена укусила Генерала за руку? – уточнила я, наливая в ковшик кипяток.
   – Вот сюда, – показал Макар. – Укусила и облизнулась. Гамлет взял ее на руки и отнес подальше от матерящегося Генерала. Потом все были заняты могилой свояка. Когда Генерал уяснил срок давности захоронения, он пристал к старику с руганью, тот спустился в яму и вытащил палкой цепочку с военным медальоном. Там было написано по-немецки имя и номер, и старик сказал, что видел именно такой медальон у свояка, когда тот похвалялся немецким гражданством. Рыжий коротышка забрал медальон себе, старика отпустили, все устали и засобирались уезжать, и тут у Агелены случился припадок. Она стала оскорблять Гамлета, и он залепил ей пощечину.
   – А ты?
   – А я сидел на траве и смотрел на них. У Агелены лицо покраснело, а глаза стали совсем желтые. Как ты говорила – залимонились?
   – Да, если в крепкий чай бросить лимон, он светлеет. У меня тоже так бывает, когда я сильно разозлюсь.
   – Разозлишься? Знаешь, мы все застыли с открытыми ртами – и старик Генерал, и охранник. Это был настоящий припадок сексуального бешенства, особенно после пощечины. Она напала на Гамлета, требуя достать пистолет и пристрелить ее на месте. Этот придурок!., этот твой муж достал пистолет и стал им размахивать, потому что Агелена обозвала его педофилом, меркантильным ублюдком и брачным аферистом. Теперь я знаю, почему Нара с трех лет ругается как сапожник…
   – И никто не вмешался? – не поверила я. – Гамлет размахивает пистолетом возле Агелены, и никто не подошел, не отнял оружие? – У меня задрожали руки, я полностью очнулась от вселившегося в меня безумия радости и тут же похолодела от ужаса, поняв, что убежала с кладбища, бросив там Авоську совсем одну с мужчинами!
   – Почему?.. Когда Агелена стала требовать, чтобы твой муж засунул ей «ствол» в рот, я решил вмешаться, но кое-что произошло…
   – Засунул «ствол» в рот?.. – Ноги мои подкосились, я удачно упала задницей на табурет.
   – Засунул. Как в танго, знаешь? Партнер укладывает партнершу на руку, прогибая ее назад. Только в данном случае партнер еще свободной рукой засовывает в рот «ствол».
   – И что?.. Что дальше? Ты сказал, что кое-что произошло?!
   Макар молчал. Было такое мгновение, когда я даже подумала, уж не застрелил ли Гамлет мою сестричку? Но сразу же отогнала от себя подобные мысли – тогда бы Макар не сидел здесь и не предлагал мне снять с него сапоги!
   – Твой муж сильно возбудился, – сказал он наконец. – Это было видно и на расстоянии.
   – В смысле?..
   – В прямом, – кивнул Макар. – Не только я заметил. Твой муж был, если ты заметила, в спортивном костюме. В джинсах это было бы не так заметно, а в свободных спортивных брюках… Охранник заметил. И Генерал. Что самое тяжелое – Агелена это тоже ощутила. Она стала кричать на эту тему всякие гадости. Можно, я не буду повторять?
 
   – Можно, – тупо разрешила я, не решаясь спросить, что было дальше.
   Я выпила несколько больших глотков кофе прямо из ковшика. Потом Макар взял ковшик и тоже отпил, скосив на меня глаза. Уставившись в его зрачки, я представила разоренную могилу свояка Кубрика и моего мужа с Агеленой, совокупляющихся тут же, на вырытой мягкой земле, под пистолетные выстрелы…
   – Прекрати, не выдумывай, – сказал Макар. – Ничего такого не было.
   Я вздрогнула и послушно закрыла глаза.
   – Они бегали друг за другом между могил. Это было похоже на салки. Когда Гамлет догонял, он хлестал Агелену длинным прутом, но недолго, а потом сам начинал убегать. Тогда Агелена неслась за ним и лупастила ладонями, куда доставала, или кусалась. Твоего мужа в конце концов поймал Прикус, а Агелену – Генерал. Силы у всех были на исходе, их затащили в разные машины, и Прикус тоже уехал в Москву, потому что Генерал повез связанную Агелену, а Прикус – связанного Гамлета.
   – А ты что? Сидел все время и смотрел, как они бегали и дрались?
   – Они… Они не только дрались, они еще хватали друг друга за разные места… Я попробовал поймать Агелену, когда она проносилась мимо, но Агелена заорала: «Смотри, к чему привели твои гляделки!» и обозвала ублюдком.
   – И что?…
   – Ничего. Когда я ее связывал, сказал, что как раз рожден в браке. Не то что ее папочка.
   – О-о-о! Ты ее связывал и читал мораль?
   – А зачем она обзывает меня ублюдком?
   – Да она всех так обзывает!
   – Всех она может обзывать как угодно, а я – законнорожденный, – нервно заявил Макар. – Я должен был что-то говорить. Она кричала: «Гамлет, я тоже тебя хочу!», и еще о правах человека, и еще просила ударить.
   – Ты – дурак, – заметила я, обнаружив в его лице детское отчаяние. – Ты маленький глупый дурак.
   – Она меня с шестнадцати лет достает. Теперь я даже ощущаю что-то вроде облегчения.
   – А Гамлета тошнит! – забежала в кухню Нара. – И Отелло тошнит!
   – У них пицца внутри разморозилась и обратно лезет! – дополнил картину происходящего ворвавшийся за нею Ося.
   Остаток дня я провела у плиты.
 
   – Завтра я уезжаю, – объявил появившийся к вечеру в кухне Макар.
   – Это невозможно, – покачала я головой, – я не могу остаться здесь с двумя детьми и двумя собаками! Кто нас будет охранять?
   – Привыкла к охране, да? Гамлета я верну леснику, это его собака. Мне оставаться-больше нельзя. Время вышло. Я сижу здесь уже три дня.
   – Я приготовила пирожки. С яблоками… – закончила я совсем тихо.
   – Из ничего? – Макар попытался так выразить похвалу, но не смог скрыть некоторого сомнения в голосе.
   – Все есть. Мука, сахар, сухое молоко, сухие дрожжи. Яблоки в саду падают на землю.
   – Я не могу с тобой оставаться наедине.
   – А мы…
   – Ты же сама!.. – перебил он громко. – Ты сама отказалась снять с меня сапоги!
   – Пошел к черту со своими сапогами! – обозлилась я. – Не собираюсь я снимать всякие там грязные сапоги!
   – Они совершенно чистые. Я их полчаса мыл в ручье, когда увидел, что вы приехали.
   – Подумать только! Он полчаса мыл сапоги в ручье! И зачем тебе это было надо? – ехидно поинтересовалась я.
   – Чтобы выйти из леса с ружьем и стреляными зайцами, подойти к вашей кодле, сесть на ближайший пенек и потребовать, чтобы ты сняла с меня сапоги! – Макар стукнул кулаком по столу, потер руку и спросил более миролюбиво: – Поняла теперь, зачем?
   – Я не хочу с тобой разговаривать на тему сапог, – заявляю категорично и отворачиваюсь.
   – Я не собирался с тобой разговаривать. Я пришел сказать, что сегодня, когда дети уснут, мы с тобой… Короче, я хотел тебя попросить прогуляться со мной. Завтра утром мне уезжать.
   – Прогуляться? И куда, интересно? Чего это ты глаза прячешь?
   – Чего я глаза прячу? – зашептал он, наклонившись ко мне, сидящей за столом. – Ты еще не поняла? Ты!.. Ты береги от меня глаза. Держи их опущенными!
   – Не кричи. – Я стараюсь скрыть обиду, но взгляд все равно получился укоризненным, и его зрачки сразу виновато заметались по разным предметам. – Я всего лишь спросила, куда мы пойдем ночью.
   – Мы пойдем с тобой на кладбище! – опять стукнул Макар по столешнице и добавил уже менее уверенно: – Куда здесь все гуляют по ночам, разве не знаешь?..
   – Ну уж нет! Хватит с меня! Я не пойду!
   – Пойдешь!
   – Я не пойду! Я не буду ничего раскапывать, как бы ты ни просил!
   – Мы пойдем на могилу матери. Она хочет, чтобы мы пришли вдвоем.
   – Как это – хочет?.. Кто тебе сказал? – вскочила я и заметалась по кухне. – Ты там уже был, да?
   – Был. Она хочет, чтобы мы пришли вдвоем. Я обещал.
   – Что значит – обещал? С какой стати ты такое обещаешь?!
   – Сядь, – приказал Макар.
   Я поправила три салфетки на столе, потрогала чайник, заглянула в холодильник, закрутила посильней кран и только потом села.