Страница:
По сути дела, моя теперешняя оценка ситуации заключается в том, что мы можем причинить им гигантский урон — гораздо больший, я убеждён, чем представляется возможным любому из их стратегов или политиков. Однако количество само по себе переходит в качество и мы попросту недостаточно велики для того, чтобы нанести военное поражение Солнечной Лиге, если она готова серьёзно взяться за дело и заплатить за победу. У нас нет ни кораблей, ни людей для того, чтобы оккупировать то число звёздных систем, которое мы должны были бы оккупировать, если бы хотели добиться военной победы. Они же, со своей стороны, располагают практически неисчерпаемыми резервами живой силы и производственных мощностей. В конце концов, это скажет своё слово. И даже если сказанное мною неверно, это не имеет отношения к тому, что хевы уже располагают — или скоро будут располагать — достаточным числом вполне эффективных кораблей стены, чтобы раскатать нас в блин. Особенно, если мы отвлечемся на разборки с Лигой.
— Но я, кажется, от тебя слышал, — сосредоточенно произнёс Грантвилль, — что безотносительно того, что Лига в конечном итоге с нами сделает, ничто способное оказать на нас существенное воздействие не может произойти в следующие, скажем, шесть месяцев?
— Эта оценка, вероятно, несколько оптимистическая, предполагая, что мы понесём сколько-нибудь тяжелые потери в противостоянии с Хевеном, — ответил Хэмиш. — В целом, тем не менее, это довольно точно.
— Тогда, как мне представляется, мы должны принять точку зрения, что эти шесть месяцев — или тот более короткий промежуток времени, который на самом деле имеется в нашем распоряжении — представляет наше окно для решения проблемы хевов, — сказал премьер-министр.
— Если бы не то, что к концу этого срока их численное превосходство в СД(п) будет порядка три к одному или ещё выше, — ответил Хэмиш.
— Ничто из того, что мы можем сделать, этого не изменит, — прямо заявила Елизавета. — Мы строим так быстро, как можем; они делают то же самое. Окно уязвимости, по истечении которого корабли, которые мы в состоянии заложить, смогут догнать их по численности, мы не контролируем… если не сможем сделать что-то такое, что сведёт усилия хевов на нет.
— Вы думаете о «Санскрите», — столь же прямо сказал Хэмиш.
Большинство присутствовавших понятия не имели о «Санскрите». Грантвилль, Хэмиш, королева и сэр Энтони Лэнгтри о нём знали. Королева кивнула.
— Вы только что сказали, что Восьмой Флот располагает новым оружием. Если мы его применим, если мы сможем убедить хевов, что у нас его много — что мы полностью им перевооружены — то это окажет воздействие на их стратегическое планирование. Это может вынудить их сделать то, чего мы давно добивались и распылить ударные силы на прикрытие тыловых систем. Или даже может их убедить, что они ошиблись в расчётах и не располагают числом кораблей, достаточным для преодоления нашего технического превосходства. В таком случае, ублюдкам, возможно и в самом деле придётся сесть за стол переговоров с нами.
— Возможно, — признал Хэмиш. — Я не могу предсказать, насколько такой исход вероятен. Многое зависит от оценки ситуации их аналитиками после того, как они столкнутся с «Омелой» и «Аполлоном». Они могут и не прийти к тем же самым выводам, какие мы от них ожидаем, так как не будут располагать той же самой информацией о возможностях и степени готовности систем, которую имеем мы. И я не думаю, что хоть кто-нибудь в Адмиралтействе был бы готов точно предсказать, какой могла бы быть их реакция в военном плане.
— Это так, — сказала, кивая, Елизавета. — Однако судя по вашим словам, мы вскоре будем развёртывать версию «Аполлона» для обороны систем. Это подкрепило бы безопасность наших тыловых районов, так?
— В значительной степени, — ответил Хэмиш. — Однако мы их ещё не развернули.
— Но Восьмой Флот уже оснащён «Аполлоном», а он является частью стратегического резерва Флота Метрополии, разве не так, Хэм? — спросил Грантвилль.
— Так, однако он одновременно может присутствовать только в одном месте, — отметил Хэмиш. — Если он находится в отсутствии, совершая набег на одну из систем хевов, то но не может находиться здесь и обеспечивать безопасность домашней системы.
— Однако если мы начнем «Санскрит», а затем немедленно вернем Восьмой Флот на Звезду Тревора, то вернется ли он в позицию для прикрытия прежде, чем Тейсман сможет отреагировать на новое оружие? Я имею в виду то, что одним из преимуществ базирования Восьмого Флота на Звезде Тревора является то, что она на девяносто световых лет ближе к Хевену, чем Мантикора. Так что даже если мы атакуем цель вроде Ловата, то Восьмой Флот будет способен вернуться в позицию для прикрытия домашней системы за добрых три недели до того, как Тейсман сможет привести сюда флот и атаковать нас, даже если пошлет его прямо от Хевена в то же мгновение, как услышал о «Санскрите», так?
— Теоретически так, — согласился Хэмиш, тихо проклиная адмиралтейские разработки на случай чрезвычайных обстоятельств, которые его братец явно изучил слишком уж хорошо. Затем он отвесил себе мысленный подзатыльник. Вилли и Елизавета были правы. Вероятность прямой конфронтации с Солнечной Лигой была для Звёздного Королевства намного более смертельной стратегической угрозой, чем возможная реакция Республики Хевен на новые системы вооружения.
— У нас не так много времени, чтобы продолжать попусту его тратить, пытаясь говорить с этими… людьми, — категорически произнесла Елизавета. — Мы только что получили очередное подтверждение того, что не можем им доверять, и, учитывая положение в Скоплении, должны предусмотреть наихудший из возможных сценариев. Это означает, что мы обязаны составлять наши планы с пониманием того, что можем в любое время оказаться в состоянии войны с Солнечной Лигой и что, как утверждает Хэмиш, они могут располагать флотом в Скоплении Талботта через недели, а на Мантикоре через шесть месяцев. Не только поэтому, но и потому, что если война затянется, то кто-нибудь вроде Веррочио с большей вероятностью набредёт на нежелательную теорию о том, что мы будем слишком сильно заняты более близкой к нам опасностью, чтобы серьёзно ответить на происходящее вдали, в месте вроде Талботта. Мы не можем позволить себе такой возможности и единственный способ этого избежать — быстро добиться решения проблемы. Видите ли вы какой-либо иной способ — какой-либо военный способ — который дал бы нам лучшие шансы для достижения такого решения, Хэмиш?
— Нет. — Хэмиш покачал головой. — Тяжёлый удар «Санскритом» и «Аполлоном» должен будет заставить их остановиться и поразмыслить. И даже если бы они захотели немедленно контратаковать, то им потребуются по меньшей мере недели на то, чтобы разработать план, передислоцировать силы и сформировать ударную группировку, достаточно мощную для того, чтобы пробить защиту, прикрывающую наши критические звёздные системы. Их потери даже против нашей теперешней обороны были бы тяжелы, а мы не располагаем никакими свидетельствами того, что Тейсман готов начать атаку камикадзе в стиле «победа или смерть» или ради тщетной надежды погубить жизни своих людей. Я не утверждаю, что это не могло измениться, но, как говорит Вилли, всё ещё существует фактор времени. Мы будем иметь по меньшей мере месяц, а то и два, на то, чтобы начать развёртывание подвесок системной защиты «Аполлона», пока он организует какую бы то ни было атаку в ответ на «Санскрит». И Вилли прав. Мы вернем Восьмой Флот на его позицию прикрытия на Звезде Тревора до того, как любая ответная атака могла бы нас достичь.
Хэмиш обвёл кабинет взглядом, лицо его было мрачно.
— Я не собираюсь притворяться, что, запуская «Санскрит», мы не подвергаемся риску, — произнёс он. — Но если Тейсман не готов пожертвовать без преувеличения сотнями супердредноутов, то он мало что может сделать даже против уже развёрнутой нами обороны. Против обороны, которую мы сможем развернуть ещё спустя несколько месяцев, его потери были бы ещё выше. Лично я бы предпочёл, чтобы мы подождали перед запуском «Санскрита» по меньшей мере месяц или шесть недель, просто чтобы дать нам немного больше времени для запуска «Аполлона» в массовое производство, ввести в строй хотя бы ещё несколько оснащённых «Аполлоном» кораблей стены и начать размещение подвесок «Аполлона» для обороны систем. Однако если мы решим, что не можем ждать так долго из-за потенциальной возможности инцидента — или, наверное, я должен сказать ещё одного инцидента — с солли, то «Санскрит» является нашей наилучшей возможностью.
— Очень хорошо. — Елизавета вновь обвела министров взглядом, затем резко и решительно кивнула.
— Вилли, я намерена набросать проект ноты Причарт. Она не будет вежливой. Я собираюсь официально и публично осудить её действия и уведомить её о том, что не имею намерения когда-либо где-либо встречаться с кем-либо, использующим убийства в качестве обычного орудия. И я также собираюсь уведомить её, что мы намереваемся немедленно возобновить боевые действия.
Грантвилль кивнул.
Формально он мог отклонить политические решения Елизаветы. В действительности, по её позиции было ясно, что единственным способом, которым он мог против них выступить, будет подача заявления об отставке. И он ничуть не сомневался, что после того, как королева изложит своё видение случившегося и объяснит, почему она приняла именно такое решение, оно будут пользоваться всеобщей поддержкой и одобрением. Она сможет без труда подыскать другого премьер-министра, который проведёт их в жизнь.
Всё это было достаточно справедливо, однако не имело значения. Поскольку главным было то, что он был согласен с королевой.
— Тони, — продолжила Елизавета, обращаясь к министру иностранных дел. — я желаю, чтобы наше уведомление о возобновлении военных действий было выражено абсолютно четко. Мы, в отличие от них, не собираемся предпринимать наступление без предварительного объявления военных действий, и я желаю, чтобы это было донесено до всей галактики путем публикации нашей ноты межзвёздными агентствами новостей одновременно с её отправкой. На сей раз никто не должен получить ни малейшей возможности обвинить нас в подтасовке переписки. Ясно?
— Ясно, Ваше Величество, — сказал Лэнгтри и Елизавета обратилась к Хэмишу.
— Хэмиш, я желаю, чтобы приказы Восьмому Флоту были отданы немедленно. Операция «Санскрит» с настоящего момента снова вводится в действие. Я желаю, чтобы активное планирование началось немедленно, и я хочу, чтобы удар по хевам был нанесён как можно быстрее.
Улыбка Елизаветы могла посрамить гексапуму.
— Мы дадим им их официальное уведомление, — угрюмо произнесла она, — и я надеюсь, что ублюдки им подавятся!
Глава 53
— Но я, кажется, от тебя слышал, — сосредоточенно произнёс Грантвилль, — что безотносительно того, что Лига в конечном итоге с нами сделает, ничто способное оказать на нас существенное воздействие не может произойти в следующие, скажем, шесть месяцев?
— Эта оценка, вероятно, несколько оптимистическая, предполагая, что мы понесём сколько-нибудь тяжелые потери в противостоянии с Хевеном, — ответил Хэмиш. — В целом, тем не менее, это довольно точно.
— Тогда, как мне представляется, мы должны принять точку зрения, что эти шесть месяцев — или тот более короткий промежуток времени, который на самом деле имеется в нашем распоряжении — представляет наше окно для решения проблемы хевов, — сказал премьер-министр.
— Если бы не то, что к концу этого срока их численное превосходство в СД(п) будет порядка три к одному или ещё выше, — ответил Хэмиш.
— Ничто из того, что мы можем сделать, этого не изменит, — прямо заявила Елизавета. — Мы строим так быстро, как можем; они делают то же самое. Окно уязвимости, по истечении которого корабли, которые мы в состоянии заложить, смогут догнать их по численности, мы не контролируем… если не сможем сделать что-то такое, что сведёт усилия хевов на нет.
— Вы думаете о «Санскрите», — столь же прямо сказал Хэмиш.
Большинство присутствовавших понятия не имели о «Санскрите». Грантвилль, Хэмиш, королева и сэр Энтони Лэнгтри о нём знали. Королева кивнула.
— Вы только что сказали, что Восьмой Флот располагает новым оружием. Если мы его применим, если мы сможем убедить хевов, что у нас его много — что мы полностью им перевооружены — то это окажет воздействие на их стратегическое планирование. Это может вынудить их сделать то, чего мы давно добивались и распылить ударные силы на прикрытие тыловых систем. Или даже может их убедить, что они ошиблись в расчётах и не располагают числом кораблей, достаточным для преодоления нашего технического превосходства. В таком случае, ублюдкам, возможно и в самом деле придётся сесть за стол переговоров с нами.
— Возможно, — признал Хэмиш. — Я не могу предсказать, насколько такой исход вероятен. Многое зависит от оценки ситуации их аналитиками после того, как они столкнутся с «Омелой» и «Аполлоном». Они могут и не прийти к тем же самым выводам, какие мы от них ожидаем, так как не будут располагать той же самой информацией о возможностях и степени готовности систем, которую имеем мы. И я не думаю, что хоть кто-нибудь в Адмиралтействе был бы готов точно предсказать, какой могла бы быть их реакция в военном плане.
— Это так, — сказала, кивая, Елизавета. — Однако судя по вашим словам, мы вскоре будем развёртывать версию «Аполлона» для обороны систем. Это подкрепило бы безопасность наших тыловых районов, так?
— В значительной степени, — ответил Хэмиш. — Однако мы их ещё не развернули.
— Но Восьмой Флот уже оснащён «Аполлоном», а он является частью стратегического резерва Флота Метрополии, разве не так, Хэм? — спросил Грантвилль.
— Так, однако он одновременно может присутствовать только в одном месте, — отметил Хэмиш. — Если он находится в отсутствии, совершая набег на одну из систем хевов, то но не может находиться здесь и обеспечивать безопасность домашней системы.
— Однако если мы начнем «Санскрит», а затем немедленно вернем Восьмой Флот на Звезду Тревора, то вернется ли он в позицию для прикрытия прежде, чем Тейсман сможет отреагировать на новое оружие? Я имею в виду то, что одним из преимуществ базирования Восьмого Флота на Звезде Тревора является то, что она на девяносто световых лет ближе к Хевену, чем Мантикора. Так что даже если мы атакуем цель вроде Ловата, то Восьмой Флот будет способен вернуться в позицию для прикрытия домашней системы за добрых три недели до того, как Тейсман сможет привести сюда флот и атаковать нас, даже если пошлет его прямо от Хевена в то же мгновение, как услышал о «Санскрите», так?
— Теоретически так, — согласился Хэмиш, тихо проклиная адмиралтейские разработки на случай чрезвычайных обстоятельств, которые его братец явно изучил слишком уж хорошо. Затем он отвесил себе мысленный подзатыльник. Вилли и Елизавета были правы. Вероятность прямой конфронтации с Солнечной Лигой была для Звёздного Королевства намного более смертельной стратегической угрозой, чем возможная реакция Республики Хевен на новые системы вооружения.
— У нас не так много времени, чтобы продолжать попусту его тратить, пытаясь говорить с этими… людьми, — категорически произнесла Елизавета. — Мы только что получили очередное подтверждение того, что не можем им доверять, и, учитывая положение в Скоплении, должны предусмотреть наихудший из возможных сценариев. Это означает, что мы обязаны составлять наши планы с пониманием того, что можем в любое время оказаться в состоянии войны с Солнечной Лигой и что, как утверждает Хэмиш, они могут располагать флотом в Скоплении Талботта через недели, а на Мантикоре через шесть месяцев. Не только поэтому, но и потому, что если война затянется, то кто-нибудь вроде Веррочио с большей вероятностью набредёт на нежелательную теорию о том, что мы будем слишком сильно заняты более близкой к нам опасностью, чтобы серьёзно ответить на происходящее вдали, в месте вроде Талботта. Мы не можем позволить себе такой возможности и единственный способ этого избежать — быстро добиться решения проблемы. Видите ли вы какой-либо иной способ — какой-либо военный способ — который дал бы нам лучшие шансы для достижения такого решения, Хэмиш?
— Нет. — Хэмиш покачал головой. — Тяжёлый удар «Санскритом» и «Аполлоном» должен будет заставить их остановиться и поразмыслить. И даже если бы они захотели немедленно контратаковать, то им потребуются по меньшей мере недели на то, чтобы разработать план, передислоцировать силы и сформировать ударную группировку, достаточно мощную для того, чтобы пробить защиту, прикрывающую наши критические звёздные системы. Их потери даже против нашей теперешней обороны были бы тяжелы, а мы не располагаем никакими свидетельствами того, что Тейсман готов начать атаку камикадзе в стиле «победа или смерть» или ради тщетной надежды погубить жизни своих людей. Я не утверждаю, что это не могло измениться, но, как говорит Вилли, всё ещё существует фактор времени. Мы будем иметь по меньшей мере месяц, а то и два, на то, чтобы начать развёртывание подвесок системной защиты «Аполлона», пока он организует какую бы то ни было атаку в ответ на «Санскрит». И Вилли прав. Мы вернем Восьмой Флот на его позицию прикрытия на Звезде Тревора до того, как любая ответная атака могла бы нас достичь.
Хэмиш обвёл кабинет взглядом, лицо его было мрачно.
— Я не собираюсь притворяться, что, запуская «Санскрит», мы не подвергаемся риску, — произнёс он. — Но если Тейсман не готов пожертвовать без преувеличения сотнями супердредноутов, то он мало что может сделать даже против уже развёрнутой нами обороны. Против обороны, которую мы сможем развернуть ещё спустя несколько месяцев, его потери были бы ещё выше. Лично я бы предпочёл, чтобы мы подождали перед запуском «Санскрита» по меньшей мере месяц или шесть недель, просто чтобы дать нам немного больше времени для запуска «Аполлона» в массовое производство, ввести в строй хотя бы ещё несколько оснащённых «Аполлоном» кораблей стены и начать размещение подвесок «Аполлона» для обороны систем. Однако если мы решим, что не можем ждать так долго из-за потенциальной возможности инцидента — или, наверное, я должен сказать ещё одного инцидента — с солли, то «Санскрит» является нашей наилучшей возможностью.
— Очень хорошо. — Елизавета вновь обвела министров взглядом, затем резко и решительно кивнула.
— Вилли, я намерена набросать проект ноты Причарт. Она не будет вежливой. Я собираюсь официально и публично осудить её действия и уведомить её о том, что не имею намерения когда-либо где-либо встречаться с кем-либо, использующим убийства в качестве обычного орудия. И я также собираюсь уведомить её, что мы намереваемся немедленно возобновить боевые действия.
Грантвилль кивнул.
Формально он мог отклонить политические решения Елизаветы. В действительности, по её позиции было ясно, что единственным способом, которым он мог против них выступить, будет подача заявления об отставке. И он ничуть не сомневался, что после того, как королева изложит своё видение случившегося и объяснит, почему она приняла именно такое решение, оно будут пользоваться всеобщей поддержкой и одобрением. Она сможет без труда подыскать другого премьер-министра, который проведёт их в жизнь.
Всё это было достаточно справедливо, однако не имело значения. Поскольку главным было то, что он был согласен с королевой.
— Тони, — продолжила Елизавета, обращаясь к министру иностранных дел. — я желаю, чтобы наше уведомление о возобновлении военных действий было выражено абсолютно четко. Мы, в отличие от них, не собираемся предпринимать наступление без предварительного объявления военных действий, и я желаю, чтобы это было донесено до всей галактики путем публикации нашей ноты межзвёздными агентствами новостей одновременно с её отправкой. На сей раз никто не должен получить ни малейшей возможности обвинить нас в подтасовке переписки. Ясно?
— Ясно, Ваше Величество, — сказал Лэнгтри и Елизавета обратилась к Хэмишу.
— Хэмиш, я желаю, чтобы приказы Восьмому Флоту были отданы немедленно. Операция «Санскрит» с настоящего момента снова вводится в действие. Я желаю, чтобы активное планирование началось немедленно, и я хочу, чтобы удар по хевам был нанесён как можно быстрее.
Улыбка Елизаветы могла посрамить гексапуму.
— Мы дадим им их официальное уведомление, — угрюмо произнесла она, — и я надеюсь, что ублюдки им подавятся!
Глава 53
Министры кабинета Элоизы Причарт в ошеломлённой тишине сидели вокруг стола заседаний. Лесли Монтро только что закончила зачитывать официальный текст гневной ноты Елизаветы Винтон и каждый из находившихся в кабинете чувствовал себя так, как будто только что получил хороший удар в живот.
Кроме Причарт. Она пережила это ощущение на девяносто минут раньше, когда Монтро принесла ноту в её кабинет. Теперь же она глубоко вздохнула, подала кресло немного вперёд и опёрлась локтями на стол в позе, которая, как она надеялась, свидетельствовала об уверенности.
— Теперь вы всё знаете, — просто сказала она.
— Она сошла с ума? — вопрос Тони Несбита наверное должен был звучать яростно; однако вместо этого он прозвучал горестно. — Бога ради, почему она думает, что это сделали мы? Какие у нас могли быть мотивы?
— Они уже обвиняли нас в попытке убийства Харрингтон, — ответила Причарт. — И, честно говоря, находись я на другой стороне, я тоже была бы убеждена в нашей причастности к этому покушению. Харрингтон была бы для нас логичным кандидатом на устранение, если бы мы могли этого добиться.
— Разумеется, то, что мы знаем, что мы этого не делали, радикально меняет для нас картину. Это для нас очевидно, что покушение совершил кто-то другой. Тем не менее, в случае Харрингтон, это не слишком очевидно для манти, и я могу придумать для нас несколько логичных причин, чтобы попытаться убить и Вебстера, если бы мы вообще намеревались пользоваться такими методами. Улики того, что мы были непосредственно замешаны в убийстве Вебстера, тоже чертовски серьёзны, даже если мы твёрдо знаем, что они сфабрикованы.
И вот теперь происходит покушение на королеву Берри и, очевидно, принцессу Руфь. Кого ещё они могут в этом обвинить?
— Но ведь мы предложили обсудить с ними заключение мира, — сказал Вальтер Сандерсон. — Зачем бы нам это делать, а затем сознательно срывать нами же и предложенную мирную конференцию? В этом нет никакого смысла!
— На самом деле, господин министр Сандерсон, — заметил Кевин Ушер, — боюсь, что как бы ни разгневана сейчас была Елизавета, её подозрения на наш счёт не столь нелогичны — или, по меньшей мере, необоснованны — как бы мне хотелось.
— Что это означает? — потребовал ответа Сандерсон.
— Госпожа президент? — Ушер вопросительно взглянул на Причарт и та кивнула в ответ.
— Давайте, Кевин. Расскажите им.
— Да, мэм.
Ушер обратился к присутствующим министрам.
— Несколько месяцев назад я просматривал кое-какие из старых файлов Госбезопасности. Как вы знаете, мы захватили так много секретных дел, что разборка их потребует буквально годы. Эти, однако, несли отметки чрезвычайной секретности — и МВБ и БГБ. Это было достаточно необычно для того, чтобы возбудить моё любопытство, так что я с ними ознакомился. И, оказывается, история наших отношений с Домом Винтонов длиннее, чем я думал.
Сандерсон нахмурился, как будто подгоняя директора Федерального Следственного Агентства, и Ушер чуть улыбнулся.
— Как я уверен, все мы знаем, что Сен-Жюст организовал покушение на Елизавету и Бенджамина Мэйхью на Ельцине. Как я уверен, все мы также знаем, что, хотя масадцы упустили Елизавету и Бенджамина, они убили мантикорских премьер-министра и министра иностранных дел. А этот министр иностранных дел, Энсон Хенке, был дядей Елизаветы. Её двоюродный брат тоже был убит. Кроме того она была очень привязана, как эмоционально, так и политически, к герцогу Кромарти буквально со дня вступления на трон.
Все это достаточно скверно, но мы могли бы убедить Елизавету винить в этом только Госбезопасность. Если бы, разумеется, не то незначительное затруднение, что мы убили ещё и её отца.
— Что? — Томас Тейсман подскочил в своём кресле с ошеломленным видом, и Ушер угрюмо кивнул.
— Король Роджер был основной движущей силой, стоявшей за первоначальным мантикорским наращиванием сил перед лицом плана Законодателей «Дюкен». Они с самого начала полагали, что Мантикора будет самой неподатливой из всех намеченных ими жертв, однако действия Роджера ещё более усугубляли их перспективы, так что они приняли решение обезглавить сопротивление. МВБ уже держало на крючке нескольких мантикорских политиков и использовало их для убийства короля. Елизавета в то время еще не достигла совершеннолетия и, согласно материалам МВБ, они надеялись повлиять на регента и «перенаправить» мантикорскую внешнюю политику. Как минимум они надеялись, что такой юный и неопытный человек на троне, каким была Елизавета, парализует противостояние их действиям[41].
К несчастью для них, операция была каким-то образом раскрыта. МВБ не имело никакого представления, как манти до этого докопались, однако в этом оно было убеждено. Замысел повлиять на регента накрылся, когда регентом была назначена тётя Елизаветы Кэтрин. Кэтрин раскусила происходящее и вышвырнула из мантикорского министерства иностранных дел всех сколь-нибудь сочувствующих Законодателям. А Елизавета — несмотря на то, что должна была знать о причастности МВБ — занялась политической кастрацией мантикорских политиканов, которые фактически и проделали всю грязную работу. Что, если задуматься, доказывает, что она знала, кто же на самом деле за всем этим стоял… и то, что даже тогда у неё были разум и выдержка для того, чтобы не выдвигать обвинения в адрес Законодателей прежде, чем Звёздное Королевство будет готово к войне.
— Боже мой, — сказал Тейсман, — они прикончили Короля Роджера потому, что ожидали, что Елизавета будет слабее? — он разразился лающим смешком. — Ну, на этом маленьком шедевре мышления они явно обгадились!
— Думаю, что смело можно так сказать, — согласилась Причарт. — Однако вы видите, к чему клонит Кевин, да? Законодатели и Внутренняя Безопасность убили её отца. Комитет Общественного Спасения и Государственная Безопасность пытались убить её и убили её дядю, двоюродного брата и премьер-министра. Итак, если два совершенно различных хевенитских режима убивали членов её семьи, то почему третий режим не может попытаться убить её племянницу? Есть ли хоть что-то удивительное в том, что она полагает, что данный конкретный леопард не способен изменить своих пятен?
— Я понятия не имел о смерти короля Роджера. — Сандерсон покачал головой, напоминая при этом китайского болванчика. — Я всё ещё не могу придумать для нас ни одной логической причины, чтобы сделать то, что произошло на Факеле, однако при сложившихся обстоятельствах я полагаю это и в самом деле неудивительно — или должно быть неудивительно — что она отреагировала подобным образом.
— Что интересует меня, господин министр, — сказал Ушер, — это вопрос о том, знал ли или нет тот, кто на самом деле убил Вебстера и пытался убить Берри Зилвицкую и Руфь Винтон, также и правду о смерти короля Роджера?
Он глянул на Вильгельма Траяна и директор Федеральной Разведывательной Службы безрадостно пожал плечами.
— Мы работаем над этим, Кевин, — ответил он и обратился ко всему кабинету министров. — Как Кевину известно, на Эревоне у нас есть очень ценный человек с необычайно прекрасными контактами на Факеле. К сожалению, мы не получали ещё от него никакой информации и ещё некоторое время не получим. Даже если он находился на Факеле, когда это произошло — что, честно говоря, маловероятно, учитывая, насколько обширна зона его ответственности — пройдёт ещё по меньшей мере пара недель, пока сообщение с Факела или Эревона доберётся до нас.
С учётом вышеизложенного, для нас совершенно очевидно, что кто-то ещё знал о саммите и не хотел его проведения. Кевин, ваши люди нашли ещё что-нибудь насчёт «самоубийства» Гросклода?
— Нет, — признался Ушер.
— Этого я и боялся, — вздохнул Траян. — Мы в ФРС уже некоторое время анализируем сообщения и слухи. Мы начали работать по-настоящему после покушения на Харрингтон, так как знали, что к нему мы непричастны. И довольно скоро нам стало очевидно, что в покушении на неё и деле Хофшульте в Империи было много общего. По сути дела, похоже, что, какая бы техника ни использовалась, она была в обоих случаях идентичной. Мы ещё не получали ничего со Старой Земли насчёт убийства Вебстера, однако при взгляде на прилагающиеся к ноте обвинения Елизаветы, мне сильно кажется, что шофёр ДеКлерка мог быть ещё одной жертвой той же технологии. И нападение на Берри Зилвицкую могло быть ещё одним примером того же — заметьте, к примеру, что во всех четырёх случаях убийца не имел никаких личных мотивов для убийства и ни малейшей возможности остаться в живых.
С этой точки зрения, а также учитывая, насколько незначительными данными судебно-медицинской экспертизы мы располагаем, похоже, что точно такая же технология была использована и в случае Гросклода. Не для того, чтобы использовать его для убийства кого-то, но чтобы заставить его убить себя.
— К чему ты клонишь, Вильгельм? — внимательно на него глядя, спросила Причарт.
— Гросклод практически наверняка являлся орудием Джанколы, — сказал Траян. — Джанкола погиб в настоящей катастрофе, однако Гросклод был преднамеренно ликвидирован. Причём, с учётом всего остального, той же самой неизвестной силой, разгуливающей по галактике, убивая людей по сути дела по своему желанию. Как продемонстрировал Кевин, весьма вероятно, что смерть Гросклода и подделка документов, обвиняющих Джанколу, на самом деле предназначались для того, чтобы убедить нас в невиновности Джанколы. Таким образом, наша неизвестная сила поддерживала интересы горячо оплакиваемого Джанколы, когда он — или они — убивал Гросклода.
— Иисусе! — Рашель Анрио сложила губы в долгом негромком присвисте. — Ты предполагаешь, что Арнольд с самого начала долгие годы работал на эту самую «неизвестную силу»? Что сама война с манти была сознательно спровоцирована кем-то ещё?
— Думаю, это очень вероятно, — кивнул Траян. — И если это так, то те же люди, которые желают, чтобы мы воевали с манти, первым делом сделают, что только могут, чтобы удержать нас от прекращения боевых действий.
— Но кто? — потребовал Несбит, его лицо было искажено расстройством. — Кто помогает нам убивать друг друга?
— Этого я не знаю, — признал Троян. — Учитывая операцию на Факеле, я бы испытывал большой соблазн показать пальцем на Мезу. В конце концов, по многим причинам Меза и «Рабсила» очень не любят ни нас, ни манти. Однако я не уверен, зачем бы им использовать Хофшульте для убийства младшего брата андерманского императора. Реальные преступники могли полагать, что если они нападут на руководство Факела, то мы автоматически предположим участие мезанцев. Это могло быть с их стороны дымовой завесой, а я не вижу, какого рода мотивы, помимо отвлечения нас и манти от «Рабсилы» — отвлечения нас от противодействия их торговли рабами, по крайней мере в наших секторах — могли иметь мезанцы, чтобы потратить необходимые на организацию всего этого время и ресурсы.
— Вы говорите, что мотивов нет?
— Нет, министр Несбит. Я говорю, что ни я, ни кто-либо из моих старших аналитиков не можем понять, каковы могли бы быть эти мотивы. И мы должны соблюдать осторожность, не позволяя случившемуся на Факеле заставить нас броситься в неистовую погоню за тем, что вполне может оказаться миражом. Мы не можем позволить себе всецело сконцентрироваться на Мезе и «Рабсиле», не имея улик больших, чем просто физическое место нападения на Берри Зилвицкую.
— Всё это прекрасно, — заметил Томас Тейсман. — Я хочу сказать, что от всей души желаю получить ответы на заданные сейчас вопросы. К сожалению, у нас есть более неотложная проблема. А именно, решение Мантикоры возобновить военные действия.
— Это верно, адмирал, — отозвалась Лесли Монтро. — Из формулировки ноты ясно, что они намереваются возобновить боевые действия как можно быстрее. Может быть, пока мы тут заседаем, нас уже где-нибудь атакуют. Если строго придерживаться буквы межзвёздного законодательства, их утверждение о том, что они направили нам своевременное уведомление о своих намерениях до того, как нарушили перемирие, было бы полностью оправдано, поскольку наше соглашение об установлении перемирия не определяло формулировку «своевременного уведомления».
— Том, ты думаешь, они уже нас атакуют? — спросила Причарт.
— С дипломатической точки зрения я на это вопрос ответить не могу, — ответил Тейсман. — С военной же точки зрения я был бы удивлён, если бы они смогли так быстро возобновить боевые действия. Я полагаю, что перед перемирием они разрабатывали планы операций и что они продолжали вносить изменения в свои планы, однако им всё ещё потребуется некоторое время, чтобы взять эти планы, поднять подразделения, а затем долететь до целей. С этой точки зрения, у нас наверное есть ещё неделя или около того. Я могу ошибаться, однако думаю, что это наиболее вероятный сценарий.
— Должен быть какой-то способ уклонится от этого пульсерного дротика, — тут же заспорил Несбит. — Если предположения Вильгельма даже отдалённо верны, то возобновляя войну, мы играем на руку кому-то еще!
— Но если расчёт времени Тома верен, — резко сказала Генриетта Барлой, — то мы ничего не можем поделать. Если манти атакуют нас столь же мощно и быстро, как можно предположить по тону этой ноты, то где-нибудь по нам нанесут удар ещё до того, как мы сможем отправить ноту с Хевена на Мантикору. Даже предполагая, что Елизавета будет готова поверить хоть чему-нибудь — а я ничуть в этом не уверена — нет никакого способа сказать это ей до того, как она нажмёт на спуск.
— А если она действительно «нажмёт на спуск», — мрачно произнесла Причарт, — то будет чертовски трудно добиться хоть от кого-нибудь в конгрессе одобрения повторного соглашения на встречу на высшем уровне.
— Помимо этого, — сокрушённо отметила Монтро, — мы не можем ожидать, что манти серьёзно отнесутся к подобному предложению, если мы не нанесём им сокрушительного поражения в начатой ими операции.
Все обратили взоры на госсекретаря и та пожала плечами.
— В настоящее время Елизавета полагает, что мы всё это проделали вследствие некой неведомой, тайной, хитроумной причины. Если они успешно нас атакуют, нанесут существенные разрушения и вернутся целёхонькими или лишь с незначительным уроном, то, с её точки зрения, у нас будет даже ещё больше поводов для паузы, или какого ещё чёрта мы пытались добиться. Если же мы нанесем значительный урон им и, тем не менее, пошлем ей ещё одно обращение вместе с как минимум частичным изложением предположений директора Траяна, то мы будем разговаривать с позиции силы, как тактически, так и психологически. Если мы им скажем: «Глядите, мы только что выбили дерьмо из ваших ударных сил и мы говорим вам, что некто третий манипулирует нами обоими. Так что если вы хотя бы сядете за стол переговоров и будете с нами разговаривать, то мы не будем использовать наше теперешнее преимущество, пока вы будете это делать», то они с намного большей вероятностью отнесутся к этому серьёзно.
Кроме Причарт. Она пережила это ощущение на девяносто минут раньше, когда Монтро принесла ноту в её кабинет. Теперь же она глубоко вздохнула, подала кресло немного вперёд и опёрлась локтями на стол в позе, которая, как она надеялась, свидетельствовала об уверенности.
— Теперь вы всё знаете, — просто сказала она.
— Она сошла с ума? — вопрос Тони Несбита наверное должен был звучать яростно; однако вместо этого он прозвучал горестно. — Бога ради, почему она думает, что это сделали мы? Какие у нас могли быть мотивы?
— Они уже обвиняли нас в попытке убийства Харрингтон, — ответила Причарт. — И, честно говоря, находись я на другой стороне, я тоже была бы убеждена в нашей причастности к этому покушению. Харрингтон была бы для нас логичным кандидатом на устранение, если бы мы могли этого добиться.
— Разумеется, то, что мы знаем, что мы этого не делали, радикально меняет для нас картину. Это для нас очевидно, что покушение совершил кто-то другой. Тем не менее, в случае Харрингтон, это не слишком очевидно для манти, и я могу придумать для нас несколько логичных причин, чтобы попытаться убить и Вебстера, если бы мы вообще намеревались пользоваться такими методами. Улики того, что мы были непосредственно замешаны в убийстве Вебстера, тоже чертовски серьёзны, даже если мы твёрдо знаем, что они сфабрикованы.
И вот теперь происходит покушение на королеву Берри и, очевидно, принцессу Руфь. Кого ещё они могут в этом обвинить?
— Но ведь мы предложили обсудить с ними заключение мира, — сказал Вальтер Сандерсон. — Зачем бы нам это делать, а затем сознательно срывать нами же и предложенную мирную конференцию? В этом нет никакого смысла!
— На самом деле, господин министр Сандерсон, — заметил Кевин Ушер, — боюсь, что как бы ни разгневана сейчас была Елизавета, её подозрения на наш счёт не столь нелогичны — или, по меньшей мере, необоснованны — как бы мне хотелось.
— Что это означает? — потребовал ответа Сандерсон.
— Госпожа президент? — Ушер вопросительно взглянул на Причарт и та кивнула в ответ.
— Давайте, Кевин. Расскажите им.
— Да, мэм.
Ушер обратился к присутствующим министрам.
— Несколько месяцев назад я просматривал кое-какие из старых файлов Госбезопасности. Как вы знаете, мы захватили так много секретных дел, что разборка их потребует буквально годы. Эти, однако, несли отметки чрезвычайной секретности — и МВБ и БГБ. Это было достаточно необычно для того, чтобы возбудить моё любопытство, так что я с ними ознакомился. И, оказывается, история наших отношений с Домом Винтонов длиннее, чем я думал.
Сандерсон нахмурился, как будто подгоняя директора Федерального Следственного Агентства, и Ушер чуть улыбнулся.
— Как я уверен, все мы знаем, что Сен-Жюст организовал покушение на Елизавету и Бенджамина Мэйхью на Ельцине. Как я уверен, все мы также знаем, что, хотя масадцы упустили Елизавету и Бенджамина, они убили мантикорских премьер-министра и министра иностранных дел. А этот министр иностранных дел, Энсон Хенке, был дядей Елизаветы. Её двоюродный брат тоже был убит. Кроме того она была очень привязана, как эмоционально, так и политически, к герцогу Кромарти буквально со дня вступления на трон.
Все это достаточно скверно, но мы могли бы убедить Елизавету винить в этом только Госбезопасность. Если бы, разумеется, не то незначительное затруднение, что мы убили ещё и её отца.
— Что? — Томас Тейсман подскочил в своём кресле с ошеломленным видом, и Ушер угрюмо кивнул.
— Король Роджер был основной движущей силой, стоявшей за первоначальным мантикорским наращиванием сил перед лицом плана Законодателей «Дюкен». Они с самого начала полагали, что Мантикора будет самой неподатливой из всех намеченных ими жертв, однако действия Роджера ещё более усугубляли их перспективы, так что они приняли решение обезглавить сопротивление. МВБ уже держало на крючке нескольких мантикорских политиков и использовало их для убийства короля. Елизавета в то время еще не достигла совершеннолетия и, согласно материалам МВБ, они надеялись повлиять на регента и «перенаправить» мантикорскую внешнюю политику. Как минимум они надеялись, что такой юный и неопытный человек на троне, каким была Елизавета, парализует противостояние их действиям[41].
К несчастью для них, операция была каким-то образом раскрыта. МВБ не имело никакого представления, как манти до этого докопались, однако в этом оно было убеждено. Замысел повлиять на регента накрылся, когда регентом была назначена тётя Елизаветы Кэтрин. Кэтрин раскусила происходящее и вышвырнула из мантикорского министерства иностранных дел всех сколь-нибудь сочувствующих Законодателям. А Елизавета — несмотря на то, что должна была знать о причастности МВБ — занялась политической кастрацией мантикорских политиканов, которые фактически и проделали всю грязную работу. Что, если задуматься, доказывает, что она знала, кто же на самом деле за всем этим стоял… и то, что даже тогда у неё были разум и выдержка для того, чтобы не выдвигать обвинения в адрес Законодателей прежде, чем Звёздное Королевство будет готово к войне.
— Боже мой, — сказал Тейсман, — они прикончили Короля Роджера потому, что ожидали, что Елизавета будет слабее? — он разразился лающим смешком. — Ну, на этом маленьком шедевре мышления они явно обгадились!
— Думаю, что смело можно так сказать, — согласилась Причарт. — Однако вы видите, к чему клонит Кевин, да? Законодатели и Внутренняя Безопасность убили её отца. Комитет Общественного Спасения и Государственная Безопасность пытались убить её и убили её дядю, двоюродного брата и премьер-министра. Итак, если два совершенно различных хевенитских режима убивали членов её семьи, то почему третий режим не может попытаться убить её племянницу? Есть ли хоть что-то удивительное в том, что она полагает, что данный конкретный леопард не способен изменить своих пятен?
— Я понятия не имел о смерти короля Роджера. — Сандерсон покачал головой, напоминая при этом китайского болванчика. — Я всё ещё не могу придумать для нас ни одной логической причины, чтобы сделать то, что произошло на Факеле, однако при сложившихся обстоятельствах я полагаю это и в самом деле неудивительно — или должно быть неудивительно — что она отреагировала подобным образом.
— Что интересует меня, господин министр, — сказал Ушер, — это вопрос о том, знал ли или нет тот, кто на самом деле убил Вебстера и пытался убить Берри Зилвицкую и Руфь Винтон, также и правду о смерти короля Роджера?
Он глянул на Вильгельма Траяна и директор Федеральной Разведывательной Службы безрадостно пожал плечами.
— Мы работаем над этим, Кевин, — ответил он и обратился ко всему кабинету министров. — Как Кевину известно, на Эревоне у нас есть очень ценный человек с необычайно прекрасными контактами на Факеле. К сожалению, мы не получали ещё от него никакой информации и ещё некоторое время не получим. Даже если он находился на Факеле, когда это произошло — что, честно говоря, маловероятно, учитывая, насколько обширна зона его ответственности — пройдёт ещё по меньшей мере пара недель, пока сообщение с Факела или Эревона доберётся до нас.
С учётом вышеизложенного, для нас совершенно очевидно, что кто-то ещё знал о саммите и не хотел его проведения. Кевин, ваши люди нашли ещё что-нибудь насчёт «самоубийства» Гросклода?
— Нет, — признался Ушер.
— Этого я и боялся, — вздохнул Траян. — Мы в ФРС уже некоторое время анализируем сообщения и слухи. Мы начали работать по-настоящему после покушения на Харрингтон, так как знали, что к нему мы непричастны. И довольно скоро нам стало очевидно, что в покушении на неё и деле Хофшульте в Империи было много общего. По сути дела, похоже, что, какая бы техника ни использовалась, она была в обоих случаях идентичной. Мы ещё не получали ничего со Старой Земли насчёт убийства Вебстера, однако при взгляде на прилагающиеся к ноте обвинения Елизаветы, мне сильно кажется, что шофёр ДеКлерка мог быть ещё одной жертвой той же технологии. И нападение на Берри Зилвицкую могло быть ещё одним примером того же — заметьте, к примеру, что во всех четырёх случаях убийца не имел никаких личных мотивов для убийства и ни малейшей возможности остаться в живых.
С этой точки зрения, а также учитывая, насколько незначительными данными судебно-медицинской экспертизы мы располагаем, похоже, что точно такая же технология была использована и в случае Гросклода. Не для того, чтобы использовать его для убийства кого-то, но чтобы заставить его убить себя.
— К чему ты клонишь, Вильгельм? — внимательно на него глядя, спросила Причарт.
— Гросклод практически наверняка являлся орудием Джанколы, — сказал Траян. — Джанкола погиб в настоящей катастрофе, однако Гросклод был преднамеренно ликвидирован. Причём, с учётом всего остального, той же самой неизвестной силой, разгуливающей по галактике, убивая людей по сути дела по своему желанию. Как продемонстрировал Кевин, весьма вероятно, что смерть Гросклода и подделка документов, обвиняющих Джанколу, на самом деле предназначались для того, чтобы убедить нас в невиновности Джанколы. Таким образом, наша неизвестная сила поддерживала интересы горячо оплакиваемого Джанколы, когда он — или они — убивал Гросклода.
— Иисусе! — Рашель Анрио сложила губы в долгом негромком присвисте. — Ты предполагаешь, что Арнольд с самого начала долгие годы работал на эту самую «неизвестную силу»? Что сама война с манти была сознательно спровоцирована кем-то ещё?
— Думаю, это очень вероятно, — кивнул Траян. — И если это так, то те же люди, которые желают, чтобы мы воевали с манти, первым делом сделают, что только могут, чтобы удержать нас от прекращения боевых действий.
— Но кто? — потребовал Несбит, его лицо было искажено расстройством. — Кто помогает нам убивать друг друга?
— Этого я не знаю, — признал Троян. — Учитывая операцию на Факеле, я бы испытывал большой соблазн показать пальцем на Мезу. В конце концов, по многим причинам Меза и «Рабсила» очень не любят ни нас, ни манти. Однако я не уверен, зачем бы им использовать Хофшульте для убийства младшего брата андерманского императора. Реальные преступники могли полагать, что если они нападут на руководство Факела, то мы автоматически предположим участие мезанцев. Это могло быть с их стороны дымовой завесой, а я не вижу, какого рода мотивы, помимо отвлечения нас и манти от «Рабсилы» — отвлечения нас от противодействия их торговли рабами, по крайней мере в наших секторах — могли иметь мезанцы, чтобы потратить необходимые на организацию всего этого время и ресурсы.
— Вы говорите, что мотивов нет?
— Нет, министр Несбит. Я говорю, что ни я, ни кто-либо из моих старших аналитиков не можем понять, каковы могли бы быть эти мотивы. И мы должны соблюдать осторожность, не позволяя случившемуся на Факеле заставить нас броситься в неистовую погоню за тем, что вполне может оказаться миражом. Мы не можем позволить себе всецело сконцентрироваться на Мезе и «Рабсиле», не имея улик больших, чем просто физическое место нападения на Берри Зилвицкую.
— Всё это прекрасно, — заметил Томас Тейсман. — Я хочу сказать, что от всей души желаю получить ответы на заданные сейчас вопросы. К сожалению, у нас есть более неотложная проблема. А именно, решение Мантикоры возобновить военные действия.
— Это верно, адмирал, — отозвалась Лесли Монтро. — Из формулировки ноты ясно, что они намереваются возобновить боевые действия как можно быстрее. Может быть, пока мы тут заседаем, нас уже где-нибудь атакуют. Если строго придерживаться буквы межзвёздного законодательства, их утверждение о том, что они направили нам своевременное уведомление о своих намерениях до того, как нарушили перемирие, было бы полностью оправдано, поскольку наше соглашение об установлении перемирия не определяло формулировку «своевременного уведомления».
— Том, ты думаешь, они уже нас атакуют? — спросила Причарт.
— С дипломатической точки зрения я на это вопрос ответить не могу, — ответил Тейсман. — С военной же точки зрения я был бы удивлён, если бы они смогли так быстро возобновить боевые действия. Я полагаю, что перед перемирием они разрабатывали планы операций и что они продолжали вносить изменения в свои планы, однако им всё ещё потребуется некоторое время, чтобы взять эти планы, поднять подразделения, а затем долететь до целей. С этой точки зрения, у нас наверное есть ещё неделя или около того. Я могу ошибаться, однако думаю, что это наиболее вероятный сценарий.
— Должен быть какой-то способ уклонится от этого пульсерного дротика, — тут же заспорил Несбит. — Если предположения Вильгельма даже отдалённо верны, то возобновляя войну, мы играем на руку кому-то еще!
— Но если расчёт времени Тома верен, — резко сказала Генриетта Барлой, — то мы ничего не можем поделать. Если манти атакуют нас столь же мощно и быстро, как можно предположить по тону этой ноты, то где-нибудь по нам нанесут удар ещё до того, как мы сможем отправить ноту с Хевена на Мантикору. Даже предполагая, что Елизавета будет готова поверить хоть чему-нибудь — а я ничуть в этом не уверена — нет никакого способа сказать это ей до того, как она нажмёт на спуск.
— А если она действительно «нажмёт на спуск», — мрачно произнесла Причарт, — то будет чертовски трудно добиться хоть от кого-нибудь в конгрессе одобрения повторного соглашения на встречу на высшем уровне.
— Помимо этого, — сокрушённо отметила Монтро, — мы не можем ожидать, что манти серьёзно отнесутся к подобному предложению, если мы не нанесём им сокрушительного поражения в начатой ими операции.
Все обратили взоры на госсекретаря и та пожала плечами.
— В настоящее время Елизавета полагает, что мы всё это проделали вследствие некой неведомой, тайной, хитроумной причины. Если они успешно нас атакуют, нанесут существенные разрушения и вернутся целёхонькими или лишь с незначительным уроном, то, с её точки зрения, у нас будет даже ещё больше поводов для паузы, или какого ещё чёрта мы пытались добиться. Если же мы нанесем значительный урон им и, тем не менее, пошлем ей ещё одно обращение вместе с как минимум частичным изложением предположений директора Траяна, то мы будем разговаривать с позиции силы, как тактически, так и психологически. Если мы им скажем: «Глядите, мы только что выбили дерьмо из ваших ударных сил и мы говорим вам, что некто третий манипулирует нами обоими. Так что если вы хотя бы сядете за стол переговоров и будете с нами разговаривать, то мы не будем использовать наше теперешнее преимущество, пока вы будете это делать», то они с намного большей вероятностью отнесутся к этому серьёзно.