Страница:
Вскоре во дворе послышался стук колес отъехавшего экипажа - дон Лоренцо привык держать свое слово.
- Все в порядке? - обернулся он к капитану. - Вас заинтересовал клинок? Занятная вещичка, наверное восточной работы? Интересно, как он попал к неаполитанцу?
- Это сабля Мирта, - глухо ответил Кутергин.
- Тогда возьмите ее себе, - быстро решил маркиз. - По праву это ваш трофей! Пусть напоминает о необычайных приключениях в пустынях и горах. Что такое?
Он прислушался. Громко хлопнула дверь, раздались быстрые шаги, и вбежала Лючия. Синьор Лоренцо сразу все понял и раскрыл навстречу ей руки для объятий, но она упала на грудь Федора Андреевича, порывисто обняла его за шею и спрятала лицо у него на плече.
И тут да Эсти наконец осознал смысл слов шейха, доверившего русскому капитану жизнь, честь и судьбу девушки. Видимо, выбор отца полностью совпал с выбором, сделанным сердцем Лючии, и теперь племянница недолго задержится в гостеприимном доме дяди.
Маркиз повернулся и тихонько вышел. Не нужно мешать молодым людям. К тому же впереди множество хлопот. Надо позвать отца Франциска и посоветоваться с ним: можно ли похоронить Мансур-Халима в родовом склепе да Эсти? С одной стороны, он был восточным шейхом и магометанином, а с другой - по-европейски широко образованным человеком и как-никак членом семьи маркиза, мужем родной сестры синьора Лоренцо.
Он вошел в комнату покойного.
«Вот и верь дурацким россказням, - грустно улыбнулся да Эсти, глядя в спокойное лицо зятя, ушедшего на Небо во сне. - Здесь лежит тело человека, которого считали Великим Хранителем тайны бальзама Авиценны, способного дать бессмертие. Хранитель бессмертия сам смертен. Прощай, Мансур!..»
***
Утром следующего дня содержавшийся под стражей в тюремном замке Роберт Мак-Грегор, подозреваемый в шпионаже в пользу австрийской короны, получил свидание с представителем английского консула. Войдя в комнату, арестант увидел среднего роста рыжеватого мужчину в табачного цвета костюме. Его голубые глаза были похожи на две льдинки, спрятавшиеся под мохнатыми бровями от жгучего солнца Апеннин.
Приветствуя соотечественника, попавшего в затруднительное положение, гость назвал слова пароля, а когда Роберт ответил, голубые льдинки стали менее колючими.
- Запишите, - шепнул заключенный и быстро продиктовал несколько пятизначных цифр.
Представитель консула пометил их маленьким карандашиком на своей туго накрахмаленной манжете.
- Немедленно передайте это Адмиралу, - попросил Роберт. - Пусть масоны плывут вместе с рыбами.
- Он получит это с первой же почтой, - заверил посетитель. - Мы скоро вытащим вас отсюда, но проявите немного терпения. Дом, где вас арестовали, сгорел дотла, а его обитатели исчезли.
- Ищите следы. - Роберт поиграл желваками.
- Я думаю, Адмирал поймет вас правильно. - Представитель консула откланялся, еще раз напомнив, что следует набраться терпения...
***
Месяц спустя человек в табачного цвета костюме появился в парижском предместье Сент-Оноре. Беспечно помахивая тростью, он быстро отыскал улицу Пентьевр, поднялся на последний этаж старого дома, где располагалась нотариальная контора «Саккер и Фиш», без стука открыл дверь и очутился в сумрачном помещении из двух смежных комнат. В первой никого не было, а из второй на звук шагов посетителя выглянул полный человек с длинными поседевшими курчавыми волосами. В зубах у него торчала сигара, и пепел падал на цветастый жилет, туго обтягивающий его внушительное пузо.
- Мсье Фиш? - приподняв шляпу, оседомился клиент.
- Да, это я. - Эммануэль порылся в памяти, но лицо посетителя ему ничего не напоминало. - Чем могу вам помочь, мсье?..
- Монблан. - Тонкие губы клиента растянулись в улыбке. - Конечно, такая фамилия кажется насмешкой над моим ростом, но...
- Пустяки, - улыбнулся нотариус. - Фамилию не выбирают. Какое у вас дело, мсье Монблан, и почему иы обратились именно ко мне?
- Наследство, - вздохнул клиент, нервно вертя и пальцах ручку трости. - Видите ли, там, то есть в деле, есть некоторые нюансы. Мы можем сейчас потолковать с вами с глазу на глаз? Вы никого не ждете?
- К счастью или к несчастью, нет. - Фиш сделал приглашающий жест в сторону смежной комнаты. - Там вполне удобно.
Он повернулся и пошел к своей конторке. Клиент последовал за ним, на ходу быстро вывинчивая рукоять трости. Выхватив из нее длинный граненый клинок, он всадил его точно под левую лопатку нотариуса, ловко выдернул окровавленное лезвие и отступил на шаг. Эммануэль захрипел и рухнул на разбросанные по конторке бумаги. Дернувшись всем телом, он сгреб их толстыми ручищами, словно хотел спрятать от чужих взглядов, и затих.
Человек в табачного цвета костюме вытер клинок о жилет убитого, спрятал оружие в трость и торопливо вышел из конторы. На секунду задержавшись на лестничной площадке, он настороженно прислушался: старый дом полон жильцов и встречаться с кем-либо из них совершенно не входило в его планы. Прыгая через три ступеньки, он спустился вниз, выскочил из парадного и свернул за угол. В двух кварталах от конторы его ожидал экипаж. Усевшись в него, он толкнул кучера в спину:
- Поехали!..
Вечером этого же дня Адмиралу направили шифрованное письмо с сообщением о скоропостижной кончине нотариуса Эммануэля Фиша...
***
На Островах уже чувствовалось приближение осени. Мирадор отметил это, проходя через парк к дому Роу: кроны деревьев слегка пожелтели, море вновь приобрело грязно-серый оттенок, хотя солнце еще пригревало вполне по-летнему. В прихожей гостя встретил невозмутимый Дэвид и проводил в спальню хозяина. Еще на лестнице Мирадор почувствовал резкий запах лекарств и еще чего-то неуловимого, заставлявшего болезненно сжиматься сердце: в этом доме тихо ждала своего часа сама Смерть. Томас Роу лежал на подушках, пристроив поверх теплого пледа казавшиеся восковыми руки. Услышав шаги, он приподнял веки, и мутный, слезящийся глаз уставился на черную повязку, поддерживавшую раненую руку Мирадора.
- Ты здесь? - Губы Томаса едва шевелились, и французу пришлось подойти к постели и наклониться, чтобы услышать, что говорил больной.
- Да. Но я вернулся один.
Дэвид неслышно вышел и прикрыл за собой дверь, чтобы не мешать при разговоре.
- Где Роберт? - прошелестел Роу.
- В крепости, - ровным голосом ответил Мирадор, - Его обвинили в шпионаже.
Бледная улыбка появилась на лице умирающего, но тут же погасла, и он задал новый вопрос:
- Шейх?
- В могиле.
- Значит, и он не бессмертен? - Томас часто задышал, пальцы восковых рук шевельнулись, однако он сумел справиться с собой. - Ты опоздал: теперь я сам, без посторонней помощи, узнаю тайну бессмертия. И поделюсь ею с тобой... Ждать осталось недолго.
Мирадор невольно отшатнулся: наверное, старик тронулся умом. Надо заканчивать разговор и убираться отсюда.
- Здесь отчеты о моих поездках и расходах. - Он положил объемистый пакет на столик около кровати. - Остается сожалеть, что обстоятельства оказались сильнее нас.
- Да, - прохрипел Роу. - Всегда так... Ты был ранен? Ну ничего, все пройдет...
- Прощайте, сударь, - поклонился Мирадор. - Мне очень жаль!
- Погоди, - остановил его Томас. - Ты многое сделал и достоин награды. Дэвид!
Услышав шорох за спиной, Мирадор хотел обернуться, но тонкая удавка перехватила ему горло. Он выпучил глаза, нелепо взмахнул руками и упал к ногам Дэвида.
- Вот и все! - Жадно следивший за агонией Мирадора, порозовевший от волнения Роу откинулся на подушки. - Убери его отсюда. Наверное, то последнее развлечение в моей жизни.
- Не думаю, - отозвался Дэвид и лонко накинул шелковую петлю на тонкую шею старика. Рывок - Томас конвульсивно дернулся и вытянулся, по-цыплячьи свесив набок голову с выпученными глазами и высунутым посиневшим языком.
Дэвид аккуратно смотал удавку, взял пакет Мирадора под мышку и спустился в кабинет-библиотеку. Там, уютно устроившись в кресле у камина, потягивал вино из высокого хрустального бокала представительный джентльмен с легким склеротическим румянцем на щеках и седыми усами щеточкой. Он вопросительно посмотрел на слугу.
- Все закончено, сэр. - Дэвид подал ему пакет.
- Господи, прими их души с миром, - приняв пакет, набожно перекрестился джентльмен. - Подготовьте бумаги на право наследования. Вы знаете, что и как нужно сделать. И пусть подадут мою коляску.
- Да, Адмирал, - поклонился Дэвид.
Джентльмен, не торопясь, допил вино, поставил пустой стакан на каминную полку и спрятал пакет в свой портфель. Еще одна операция закончена, и вместе с ней нашел свой конец уже ненужный более тайной службе Британской короны Бартоломео делла Скала, много лет скрывавшийся под именем Томаса Роу. Пусть он под этим именем и уйдет из мира: незачем ворошить старое.
Жаль, что затея не удалась, но нужно уметь стойко переносить поражения и готовить удар в новом месте.
Скоро из крепости в Италии выпустят Грегора Мак-Люхара, более известного под именем Роберта Мак-Грегора. И надо же было послушаться старого маразматика Бартоломео и сорвать человека с места?! Кстати, пожалуй, Грегор - единственный, кто в этой истории показал себя с самой лучшей стороны. В Азию сейчас возвращать его не резон - туда скоро хлынут орды русских, а вот в Индии бывшему предводителю вольных всадников дело найдется. Возвращаться на Острова ему пока рано.
Адмирал взял портфель и направился к выходу. Дэвид все тут приведет в должный порядок, не хватало еще надзирать за этим самому главе тайной службы короны. А вот приглядеться к капитану русского Генерального штаба, репьем вцепившегося в хвост Мирта, очень даже стоит! Наверняка он человек русской разведки, а она становилась все активнее в Азии, на Балканах, на Ближнем и Среднем Востоке. Что же касается «Перламутровых рыб», то пусть они канут в прошлое вместе со смертью Бартоломео - у него был острый, циничный ум, но он теперь угас. А вот порывать с масонами не следует: они здорово помогли Мирадору! Нет, масонов тайная служба короны будет использовать еше не один раз.
Коляска уже стояла у крыльца. Адмирал покровительственно потрепал по плечу Дэвида, уселся и велел трогать. Сегодня к вечеру объявят о кончине эсквайра Томаса Роу, а завтра утром он наведается сюда еще разок: все же приглядеть кое за чем не помешает...
***
Резко ударил станционный колокол, лязгнули сцепы, и поезд медленно тронулся, оставляя на перроне толпу провожающих, потных носильщиков и равнодушных жандармов. Федор Андреевич поудобнее устроил на коленях объемистый дорожный саквояж и откинулся на спинку сиденья - наконец-то они покидают Францию. Впереди долгий путь: надо проехать через Пруссию, потом начнется Царство Польское, и, хотя оно считается землями российской Державы, все равно это еще не родина. Но дорогу осилит идущий.
С саквояжем он не расставался ни на секунду - в нем лежали сумка с записками полевых съемок в степи и пустыне, завернутая в кусок китайского шелка заветная шкатулка с табличками костяной карты и старинныи рукописный фолиант. Предстояла огромная работа по расшифровке и сверке записей в книге с костяными табличками карты, а потом все это нужно сопоставить с последними данными картографического отделения Генерального штаба. У окна купе, аккуратно зашитая в чехол из плотной мешковины, стояла сабля, которую некогда носил Мирт - предводитель вольных всадников.
Спасибо однокашнику по академии: он принял помог и отправил домой. Посмеиваясь в усы, Федор Андреевич вспомнил, как полезли на лоб глаза приятеля, когда он услышал о приключениях капитана, в погоне за картой перешагнувшего рубежи множества стран. Не меньшее удивление и восхищение вызвала и спутница Кутергина, которую тот теперь уже официально представлял как свою невесту маркизу Лючию да Эсти.
Отвернувшись от окна, Кутергин встретился взглядом с сидевшей рядом Лючией. нежно пожал ее руку и с грустью подумал: как жаль, что предания и легенды оказываются всего лишь красивыми сказками. Синьор Лоренцо прав: бальзама Авиценны, якобы даруюшего бессмертие, не существует. И все-таки жаль! Если бы Федор Андреевич или Лючия знали рецепт бальзама, может быть шейх Мансур-Халим остался бы жив?!
Лючия ответила на пожатие руки любимого и мысленно попросила у него прощения за ту ложь, которую она уже принесла в их семью. Впрочем, это не столько ложь, сколько великая тайна, но все же и ложь, поскольку Лючия до конца не открылась самому дорогому для нее человеку.
В саквояже, стоявшем на коленях храброго капитана, лежали две деревянные таблички и древняя рукописная книга. Таблички означали посвящение в сан Великого Хранителя знания , а в каждом из трех разделов фолианта были зашифрованы рецепты снадобий и трав для трех глиняных кувшинчиков, вместе составлявших бальзам Авиценны. Сам того не зная, избранник Лючии, стал одним из Великих Хранителей. Но в том нет ее вины.
Лючия уже выучила несколько русских слов и поклялась себе, что через год будет свободно говорить по-русски. Она станет самой верной, заботливой и преданной женой, она родит любимому Федору-Теодору, много сыновей и старшему из них, как самую великую ценность, передаст наследие деда - знаменитого восточного врача Мансур-Халима, слепого шейха. Передаст тайну бальзама Авиценны! Да, она солгала, сказав, что в таинство посвящены только мужчины, но то была ложь во спасение!
- Я люблю тебя, - шепнул Федор Андреевич.
- И я люблю тебя, - по-русски ответила Лючия. Она будет служить мужу всю свою жизнь: и как жена, и как самая преданная подданная и послушница Великого Хранителя.
Занятые собой, они не заметили, как за окном, когда проезжали пригороды Парижа, промелькнула на дороге жалкая лошаденка, уныло тянувшая дроги с простеньким гробом, - это везли на кладбище нотариуса Эммануэля Фиша. Он оказался все-таки прав, когда обещал русскому капитану еще раз встретиться с ним. Но встреча произошла совсем не так, как представлялось хитроумному юристу.
Поезд набирал ход, отсчитывая стыки рельсов мерным стуком колес.
- Я люблю тебя, - снова шепотом, хотя они были в купе одни и никто не мог их подслушать, сказал Федор Андреевич.
- И я люблю тебя, - так же тихо ответила Лючия...
ЭПИЛОГ
- Все в порядке? - обернулся он к капитану. - Вас заинтересовал клинок? Занятная вещичка, наверное восточной работы? Интересно, как он попал к неаполитанцу?
- Это сабля Мирта, - глухо ответил Кутергин.
- Тогда возьмите ее себе, - быстро решил маркиз. - По праву это ваш трофей! Пусть напоминает о необычайных приключениях в пустынях и горах. Что такое?
Он прислушался. Громко хлопнула дверь, раздались быстрые шаги, и вбежала Лючия. Синьор Лоренцо сразу все понял и раскрыл навстречу ей руки для объятий, но она упала на грудь Федора Андреевича, порывисто обняла его за шею и спрятала лицо у него на плече.
И тут да Эсти наконец осознал смысл слов шейха, доверившего русскому капитану жизнь, честь и судьбу девушки. Видимо, выбор отца полностью совпал с выбором, сделанным сердцем Лючии, и теперь племянница недолго задержится в гостеприимном доме дяди.
Маркиз повернулся и тихонько вышел. Не нужно мешать молодым людям. К тому же впереди множество хлопот. Надо позвать отца Франциска и посоветоваться с ним: можно ли похоронить Мансур-Халима в родовом склепе да Эсти? С одной стороны, он был восточным шейхом и магометанином, а с другой - по-европейски широко образованным человеком и как-никак членом семьи маркиза, мужем родной сестры синьора Лоренцо.
Он вошел в комнату покойного.
«Вот и верь дурацким россказням, - грустно улыбнулся да Эсти, глядя в спокойное лицо зятя, ушедшего на Небо во сне. - Здесь лежит тело человека, которого считали Великим Хранителем тайны бальзама Авиценны, способного дать бессмертие. Хранитель бессмертия сам смертен. Прощай, Мансур!..»
***
Утром следующего дня содержавшийся под стражей в тюремном замке Роберт Мак-Грегор, подозреваемый в шпионаже в пользу австрийской короны, получил свидание с представителем английского консула. Войдя в комнату, арестант увидел среднего роста рыжеватого мужчину в табачного цвета костюме. Его голубые глаза были похожи на две льдинки, спрятавшиеся под мохнатыми бровями от жгучего солнца Апеннин.
Приветствуя соотечественника, попавшего в затруднительное положение, гость назвал слова пароля, а когда Роберт ответил, голубые льдинки стали менее колючими.
- Запишите, - шепнул заключенный и быстро продиктовал несколько пятизначных цифр.
Представитель консула пометил их маленьким карандашиком на своей туго накрахмаленной манжете.
- Немедленно передайте это Адмиралу, - попросил Роберт. - Пусть масоны плывут вместе с рыбами.
- Он получит это с первой же почтой, - заверил посетитель. - Мы скоро вытащим вас отсюда, но проявите немного терпения. Дом, где вас арестовали, сгорел дотла, а его обитатели исчезли.
- Ищите следы. - Роберт поиграл желваками.
- Я думаю, Адмирал поймет вас правильно. - Представитель консула откланялся, еще раз напомнив, что следует набраться терпения...
***
Месяц спустя человек в табачного цвета костюме появился в парижском предместье Сент-Оноре. Беспечно помахивая тростью, он быстро отыскал улицу Пентьевр, поднялся на последний этаж старого дома, где располагалась нотариальная контора «Саккер и Фиш», без стука открыл дверь и очутился в сумрачном помещении из двух смежных комнат. В первой никого не было, а из второй на звук шагов посетителя выглянул полный человек с длинными поседевшими курчавыми волосами. В зубах у него торчала сигара, и пепел падал на цветастый жилет, туго обтягивающий его внушительное пузо.
- Мсье Фиш? - приподняв шляпу, оседомился клиент.
- Да, это я. - Эммануэль порылся в памяти, но лицо посетителя ему ничего не напоминало. - Чем могу вам помочь, мсье?..
- Монблан. - Тонкие губы клиента растянулись в улыбке. - Конечно, такая фамилия кажется насмешкой над моим ростом, но...
- Пустяки, - улыбнулся нотариус. - Фамилию не выбирают. Какое у вас дело, мсье Монблан, и почему иы обратились именно ко мне?
- Наследство, - вздохнул клиент, нервно вертя и пальцах ручку трости. - Видите ли, там, то есть в деле, есть некоторые нюансы. Мы можем сейчас потолковать с вами с глазу на глаз? Вы никого не ждете?
- К счастью или к несчастью, нет. - Фиш сделал приглашающий жест в сторону смежной комнаты. - Там вполне удобно.
Он повернулся и пошел к своей конторке. Клиент последовал за ним, на ходу быстро вывинчивая рукоять трости. Выхватив из нее длинный граненый клинок, он всадил его точно под левую лопатку нотариуса, ловко выдернул окровавленное лезвие и отступил на шаг. Эммануэль захрипел и рухнул на разбросанные по конторке бумаги. Дернувшись всем телом, он сгреб их толстыми ручищами, словно хотел спрятать от чужих взглядов, и затих.
Человек в табачного цвета костюме вытер клинок о жилет убитого, спрятал оружие в трость и торопливо вышел из конторы. На секунду задержавшись на лестничной площадке, он настороженно прислушался: старый дом полон жильцов и встречаться с кем-либо из них совершенно не входило в его планы. Прыгая через три ступеньки, он спустился вниз, выскочил из парадного и свернул за угол. В двух кварталах от конторы его ожидал экипаж. Усевшись в него, он толкнул кучера в спину:
- Поехали!..
Вечером этого же дня Адмиралу направили шифрованное письмо с сообщением о скоропостижной кончине нотариуса Эммануэля Фиша...
***
На Островах уже чувствовалось приближение осени. Мирадор отметил это, проходя через парк к дому Роу: кроны деревьев слегка пожелтели, море вновь приобрело грязно-серый оттенок, хотя солнце еще пригревало вполне по-летнему. В прихожей гостя встретил невозмутимый Дэвид и проводил в спальню хозяина. Еще на лестнице Мирадор почувствовал резкий запах лекарств и еще чего-то неуловимого, заставлявшего болезненно сжиматься сердце: в этом доме тихо ждала своего часа сама Смерть. Томас Роу лежал на подушках, пристроив поверх теплого пледа казавшиеся восковыми руки. Услышав шаги, он приподнял веки, и мутный, слезящийся глаз уставился на черную повязку, поддерживавшую раненую руку Мирадора.
- Ты здесь? - Губы Томаса едва шевелились, и французу пришлось подойти к постели и наклониться, чтобы услышать, что говорил больной.
- Да. Но я вернулся один.
Дэвид неслышно вышел и прикрыл за собой дверь, чтобы не мешать при разговоре.
- Где Роберт? - прошелестел Роу.
- В крепости, - ровным голосом ответил Мирадор, - Его обвинили в шпионаже.
Бледная улыбка появилась на лице умирающего, но тут же погасла, и он задал новый вопрос:
- Шейх?
- В могиле.
- Значит, и он не бессмертен? - Томас часто задышал, пальцы восковых рук шевельнулись, однако он сумел справиться с собой. - Ты опоздал: теперь я сам, без посторонней помощи, узнаю тайну бессмертия. И поделюсь ею с тобой... Ждать осталось недолго.
Мирадор невольно отшатнулся: наверное, старик тронулся умом. Надо заканчивать разговор и убираться отсюда.
- Здесь отчеты о моих поездках и расходах. - Он положил объемистый пакет на столик около кровати. - Остается сожалеть, что обстоятельства оказались сильнее нас.
- Да, - прохрипел Роу. - Всегда так... Ты был ранен? Ну ничего, все пройдет...
- Прощайте, сударь, - поклонился Мирадор. - Мне очень жаль!
- Погоди, - остановил его Томас. - Ты многое сделал и достоин награды. Дэвид!
Услышав шорох за спиной, Мирадор хотел обернуться, но тонкая удавка перехватила ему горло. Он выпучил глаза, нелепо взмахнул руками и упал к ногам Дэвида.
- Вот и все! - Жадно следивший за агонией Мирадора, порозовевший от волнения Роу откинулся на подушки. - Убери его отсюда. Наверное, то последнее развлечение в моей жизни.
- Не думаю, - отозвался Дэвид и лонко накинул шелковую петлю на тонкую шею старика. Рывок - Томас конвульсивно дернулся и вытянулся, по-цыплячьи свесив набок голову с выпученными глазами и высунутым посиневшим языком.
Дэвид аккуратно смотал удавку, взял пакет Мирадора под мышку и спустился в кабинет-библиотеку. Там, уютно устроившись в кресле у камина, потягивал вино из высокого хрустального бокала представительный джентльмен с легким склеротическим румянцем на щеках и седыми усами щеточкой. Он вопросительно посмотрел на слугу.
- Все закончено, сэр. - Дэвид подал ему пакет.
- Господи, прими их души с миром, - приняв пакет, набожно перекрестился джентльмен. - Подготовьте бумаги на право наследования. Вы знаете, что и как нужно сделать. И пусть подадут мою коляску.
- Да, Адмирал, - поклонился Дэвид.
Джентльмен, не торопясь, допил вино, поставил пустой стакан на каминную полку и спрятал пакет в свой портфель. Еще одна операция закончена, и вместе с ней нашел свой конец уже ненужный более тайной службе Британской короны Бартоломео делла Скала, много лет скрывавшийся под именем Томаса Роу. Пусть он под этим именем и уйдет из мира: незачем ворошить старое.
Жаль, что затея не удалась, но нужно уметь стойко переносить поражения и готовить удар в новом месте.
Скоро из крепости в Италии выпустят Грегора Мак-Люхара, более известного под именем Роберта Мак-Грегора. И надо же было послушаться старого маразматика Бартоломео и сорвать человека с места?! Кстати, пожалуй, Грегор - единственный, кто в этой истории показал себя с самой лучшей стороны. В Азию сейчас возвращать его не резон - туда скоро хлынут орды русских, а вот в Индии бывшему предводителю вольных всадников дело найдется. Возвращаться на Острова ему пока рано.
Адмирал взял портфель и направился к выходу. Дэвид все тут приведет в должный порядок, не хватало еще надзирать за этим самому главе тайной службы короны. А вот приглядеться к капитану русского Генерального штаба, репьем вцепившегося в хвост Мирта, очень даже стоит! Наверняка он человек русской разведки, а она становилась все активнее в Азии, на Балканах, на Ближнем и Среднем Востоке. Что же касается «Перламутровых рыб», то пусть они канут в прошлое вместе со смертью Бартоломео - у него был острый, циничный ум, но он теперь угас. А вот порывать с масонами не следует: они здорово помогли Мирадору! Нет, масонов тайная служба короны будет использовать еше не один раз.
Коляска уже стояла у крыльца. Адмирал покровительственно потрепал по плечу Дэвида, уселся и велел трогать. Сегодня к вечеру объявят о кончине эсквайра Томаса Роу, а завтра утром он наведается сюда еще разок: все же приглядеть кое за чем не помешает...
***
Резко ударил станционный колокол, лязгнули сцепы, и поезд медленно тронулся, оставляя на перроне толпу провожающих, потных носильщиков и равнодушных жандармов. Федор Андреевич поудобнее устроил на коленях объемистый дорожный саквояж и откинулся на спинку сиденья - наконец-то они покидают Францию. Впереди долгий путь: надо проехать через Пруссию, потом начнется Царство Польское, и, хотя оно считается землями российской Державы, все равно это еще не родина. Но дорогу осилит идущий.
С саквояжем он не расставался ни на секунду - в нем лежали сумка с записками полевых съемок в степи и пустыне, завернутая в кусок китайского шелка заветная шкатулка с табличками костяной карты и старинныи рукописный фолиант. Предстояла огромная работа по расшифровке и сверке записей в книге с костяными табличками карты, а потом все это нужно сопоставить с последними данными картографического отделения Генерального штаба. У окна купе, аккуратно зашитая в чехол из плотной мешковины, стояла сабля, которую некогда носил Мирт - предводитель вольных всадников.
Спасибо однокашнику по академии: он принял помог и отправил домой. Посмеиваясь в усы, Федор Андреевич вспомнил, как полезли на лоб глаза приятеля, когда он услышал о приключениях капитана, в погоне за картой перешагнувшего рубежи множества стран. Не меньшее удивление и восхищение вызвала и спутница Кутергина, которую тот теперь уже официально представлял как свою невесту маркизу Лючию да Эсти.
Отвернувшись от окна, Кутергин встретился взглядом с сидевшей рядом Лючией. нежно пожал ее руку и с грустью подумал: как жаль, что предания и легенды оказываются всего лишь красивыми сказками. Синьор Лоренцо прав: бальзама Авиценны, якобы даруюшего бессмертие, не существует. И все-таки жаль! Если бы Федор Андреевич или Лючия знали рецепт бальзама, может быть шейх Мансур-Халим остался бы жив?!
Лючия ответила на пожатие руки любимого и мысленно попросила у него прощения за ту ложь, которую она уже принесла в их семью. Впрочем, это не столько ложь, сколько великая тайна, но все же и ложь, поскольку Лючия до конца не открылась самому дорогому для нее человеку.
В саквояже, стоявшем на коленях храброго капитана, лежали две деревянные таблички и древняя рукописная книга. Таблички означали посвящение в сан Великого Хранителя знания , а в каждом из трех разделов фолианта были зашифрованы рецепты снадобий и трав для трех глиняных кувшинчиков, вместе составлявших бальзам Авиценны. Сам того не зная, избранник Лючии, стал одним из Великих Хранителей. Но в том нет ее вины.
Лючия уже выучила несколько русских слов и поклялась себе, что через год будет свободно говорить по-русски. Она станет самой верной, заботливой и преданной женой, она родит любимому Федору-Теодору, много сыновей и старшему из них, как самую великую ценность, передаст наследие деда - знаменитого восточного врача Мансур-Халима, слепого шейха. Передаст тайну бальзама Авиценны! Да, она солгала, сказав, что в таинство посвящены только мужчины, но то была ложь во спасение!
- Я люблю тебя, - шепнул Федор Андреевич.
- И я люблю тебя, - по-русски ответила Лючия. Она будет служить мужу всю свою жизнь: и как жена, и как самая преданная подданная и послушница Великого Хранителя.
Занятые собой, они не заметили, как за окном, когда проезжали пригороды Парижа, промелькнула на дороге жалкая лошаденка, уныло тянувшая дроги с простеньким гробом, - это везли на кладбище нотариуса Эммануэля Фиша. Он оказался все-таки прав, когда обещал русскому капитану еще раз встретиться с ним. Но встреча произошла совсем не так, как представлялось хитроумному юристу.
Поезд набирал ход, отсчитывая стыки рельсов мерным стуком колес.
- Я люблю тебя, - снова шепотом, хотя они были в купе одни и никто не мог их подслушать, сказал Федор Андреевич.
- И я люблю тебя, - так же тихо ответила Лючия...
ЭПИЛОГ
Трудно с полной определенностью утверждать что привезенная в Санкт-Петербург капитаном Генерального штаба Федором Андреевичем Кутергиным уникальная костяная карта Азии и ее описание сыграли решающую роль в подготовке российских военных экспедиций. Однако, покончив с польскими повстанцами и практически замирив Кавказ, Российская держава начала упорно продвигаться на Восток именно с 1864 года - неотвратимо, планомерно, по историческим меркам - стремительно. Притом со знанием дела, и в этом была немалая заслуга Генерального штаба.
Когда русский батальон высаживался на косе Кизил-Су у будущего города Красноводска, его командир располагал совершенно точными сведениями о том, с каким прибрежным иомудским родом ему вести переговоры о проводниках через пески, сколько в нем кибиток, каковы симпатии и антипатии того или иного сердара или аксакала этого рода.
Он прекрасно знал также, сколько ведер воды и какого качества можно взять в том или ином колодце на всех маршрутах движения по разным караванным тропам через раскаленную пустыню, сколько верст можно пройти в сутки конным или пешим ходом, где лучше устроить дневки и привалы, а также многое другое. Нелишне добавить также, что при этом обычном русском батальоне находились квалифицированные переводчики-толмачи, а сам командир досконально изучил местные обычаи и мог объясняться по-туркменски, по-персидски и на английском, что было немаловажно в условиях непредсказуемой колониальной войны.
В 1865 году русские заняли Ташкент, служивший яблоком раздора между эмирами Бухары и ханами Коканда. Следующий удар был нанесен по Самарканду, где находилась знаменитая гробница Тамерлана, и город в 1868 году также пал.
С первого же дня появления в Азии русские ясно дали понять всем населяющим ее народам: они не намерены без особых на то причин вмешиваться в их внутреннюю жизнь, верования и исторически сложившиеся обычаи; в политическом же плане Россия станет гарантом мира и стабильности. Для среднеазиатского региона это было крайне важно: ежегодно здесь происходило до двухсот межклановых, межродовых и аламанских <Речь идет о многочисленных набегах с целью захвата рабов, заложников, скота, пастбищ, источников воды и т. п.> войн. И так продолжалось из века в век!
Нельзя сказать, что военные действия всюду протекали легко и гладко: русские войска несли чувствительные потери от болезней, солнечных и тепловых ударов, набегов воинственных текинцев. Но именно в Азии взошла новая яркая звезда молодого русского полководца, которому было суждено навеки остаться в памяти многих народов: в 1869 году в Туркестан прибыл причисленный к Генеральному штабу штабс-ротмистр Гродненского гусарского полка Михаил Скобелев, уже успевший к тому времени закончить Академию Генерального штаба.
Бывалые офицеры-туркестанцы насмешливо называли молодых генштабистов «фазанами», прибывшими на войну за наградами. Горячий от природы, Скобелев не стерпел насмешек и обвинения в трусости, брошенного ему конногвардейцем Гершенцвейгом, и вызвал того на дуэль. Обидчик получил серьезную рану, а Михаил Дмитриевич испортил отношения с начальством. Вскоре он вновь «отличился», произведя лихую, но не санкционированную штабом разведку, и был отправлен обратно в Петербург. Там за сына принялась хлопотать мать, Ольга Николаевна, удивительно умная и красивая женщина, имевшая связи при дворе.
Как только в 1873 году начался Хивинский поход, Скобелев вновь отпросился в Туркестан. Проявляя чудеса храбрости, он принял участие во множестве боев, но судьба оставляла его до определенного времени в тени, сохраняя для более важных дел.
Настоящий успех пришел два года спустя в Кокандском походе, во время которого Скобелев под Михрамом блестяще командовал конницей и действовал с исключительной отвагой. О нем начали говорить, он стал кумиром молодежи. Император произвел Скобелева в генерал-майоры, а в начале 1877 года назначил генерал-губернатором Ферганской области.
В апреле того же года Александр Второй прервал переговоры с турками и объявил им войну, намереваясь освободить Балканы от османского ига. Преодолевая огромные пространства, Скобелев, как на крыльях летел из Ферганы к Дунаю, надеясь успеть форсировать его вместе с русскими войсками. Как впоследствии оказалось, он летел навстречу всемирной славе.
После штурма Плевны Скобелев стал народным героем, о нем ходили легенды, его дружбы искал посол Англии в Стамбуле, болгары называли в честь русского полководца улицы своих городов.
А что же Средняя Азия? Да, ее покорили, завоевали, и большинство азиатских народов вошло в состав Российской Империи отнюдь не добровольно. Бои продолжались там и после освобождения Болгарии. В январе 1880 года Михаил Дмитриевич Скобелев возглавил Ахалтекинскую экспедицию. Генерал начал наступление со всей решительностью прославленного полководца, и ключом к победе стал штурм крепости Геок-Тепе. В январе 1881 года у стен крепости было сосредоточено около пяти тысяч штыков, две тысячи сабель, более семидесяти орудий и одиннадцать ракетных станков (были тогда у русской армии уже и ракеты!).
По различным данным, крепость обороняли от двадцати пяти до сорока тысяч человек. Утром 12 января мощный взрыв подведенного под стену фугаса развалил стену, и в проломе сверкнули русские штыки. Неприятеля выбили из крепости. Казаки, во главе с самим генералом, пятнадцать верст гнали и рубили отступающих. На усеянной трупами горной дороге под копыта коня Скобелева бросилась пятилетняя девочка. Опьяненный победой и кровавым боем Ак-паша (Белый генерал, как называли неизменно подтянутого, в белом мундире, на белом скакуне Скобелева) чудом удержал коня. Он отдал ребенка супруге военного министра графине Милютиной, которая была под Геок-Тепе сестрой милосердия. Да, в то время жены высших военных чинов, не кичась дворянскими титулами и должностями своих мужей, помогали выносить раненых русских солдат с поля боя! Маленькую текинку окрестили Татьяной, и впоследствии она получила воспитание в Московском институте благородных девиц.
После геоктепинского сражения Скобелев превратил безлюдный пустырь вблизи аула Асхабад в полевой лагерь и этим заложил основание будущего большого города.
Азию всегда отличали чудеса и противоречия, совершенно непонятные просвещенным европейцам: те же защитники Геок-Тепе, в панике бежавшие в горы и пустыни, через три дня вернулись и вместе с военачальниками-сердарами поступили на русскую службу! Хивинский хан, эмир Бухары, многие другие феодалы, испробовав остроту граненого русского штыка, посчитали более удобным для себя союз с могучей Державой, нежели вражду с ней. И вскоре на тысячелетних торговых путях выросли новые города, начали строиться железные дороги, морские и речные порты. То, что скупалось раньше у дехкан за бесценок, стало продаваться по более достойным ценам.
Естественно, все это делалось не само собой. Два батальона русских саперов за довольно короткое время, не требуя всенародной поддержки и миллиардных вложений, построили Трансазиатскую железнодорожную магистраль. Они проложили рельсы через две безжалостные пустыни с сыпучими песками, меняющими русла реками и зонами катастрофических землетрясений! Да еще сделали отводы от основной магистрали в глубину гор, к самому порогу Индии! И кто знает, как повернулась бы мировая история, если бы бомба террористов не оборвала жизнь Александра Второго? Наверное, не зря так беспокоились англичане, с тревогой наблюдая за покорением русскими Туркестана?
До сей поры стоят мосты, спроектированные русскими военными инженерами и построенные русскими саперами, - ни один камень не выпал из виадуков, бегут по рельсам поезда. Вот кому мы должны поклониться до земли! Именно они помогли «завоевать» Азию!
Нельзя не вспомнить и генералов из русской администрации, которые первым и непреложным законом для колониальных чиновников ввели обязательное знание местного языка. Неприменение любых форм насилия по отношению к сложившимся здесь нравственным нормам стало вторым законом. Поклонимся же памяти генерала Кауфмана, того самого, что требовал от чиновников знания местных языков и уважения обычаев, и генерала Колпаковского, засадившего лесами алатауские предгорья и крепко умевшего держать в узде лихоимцев. Эти генералы тоже помогли «завоевать» Азию.
Помогали и многие другие. Врачи, боровшиеся с чумой и трахомой в том уже далеком от нас девятнадцатом веке. Сотрудники Закаспийского российского торгового общества, члены Императорского географического общества и Общества российского востоковедения. Да разве легко перечислить всех, чьи имена сейчас накрепко забыты и у нас, и в Азии?
А колониальная жизнь текла своим чередом. В древнем Мерве русские люди с помощью европейских фирм создали образцовое водополивное хозяйство - для передачи многообразного агротехнического опыта местному земледельческому населению. Там была современная для той поры плотина и первая в Средней Азии электростанция, которая и в наши дни дает ток.
На своих штыках русские принесли в Азию мир, уничтожение многовекового рабства, общий подъем промышленности и культуры.
А как сложилась судьба центрального героя романа? Он участвовал во многих кампаниях, вышел в отставку генерал-майором и был счастлив в семейной жизни, воспитав троих прекрасных сыновей, без колебаний выбравших в жизни дорогу отца. Его жена. Лючия, приняла православие, и все ее звали по-русски - Еленой Ивановной.
С той поры прошло много лет. Ветры войн и революций раскидали по свету потомков Кутергиных, и следы их затерялись во времени. Где теперь старинная книга, в которой зашифрован секрет бальзама Авиценны, способного даровать бессмертие и поднять умирающего со смертного одра? Сгорела в буржуйке в голодном восемнадцатом году или в страшные зимы ленинградской блокады? Продана за бесценок с лотка парижского букиниста: чего не отдашь, лишь бы накормить детей на чужбине? Или ее бережно, по листочку, раскурили бравые красноармейцы, не ведавшие, какого сокровенного знания лишают они человечество, досасывая «с поцелуями» цигарки из вонючей махры?
Но вдруг она все еще пылится на неприметной полке в углу сыроватого запасника какого-нибудь провинциального музейчика и отдавшая всю жизнь древностям старушка бережно стирает с корешка налет плесени? Где она, хранящая Великую Тайну? Кто знает?..
Когда русский батальон высаживался на косе Кизил-Су у будущего города Красноводска, его командир располагал совершенно точными сведениями о том, с каким прибрежным иомудским родом ему вести переговоры о проводниках через пески, сколько в нем кибиток, каковы симпатии и антипатии того или иного сердара или аксакала этого рода.
Он прекрасно знал также, сколько ведер воды и какого качества можно взять в том или ином колодце на всех маршрутах движения по разным караванным тропам через раскаленную пустыню, сколько верст можно пройти в сутки конным или пешим ходом, где лучше устроить дневки и привалы, а также многое другое. Нелишне добавить также, что при этом обычном русском батальоне находились квалифицированные переводчики-толмачи, а сам командир досконально изучил местные обычаи и мог объясняться по-туркменски, по-персидски и на английском, что было немаловажно в условиях непредсказуемой колониальной войны.
В 1865 году русские заняли Ташкент, служивший яблоком раздора между эмирами Бухары и ханами Коканда. Следующий удар был нанесен по Самарканду, где находилась знаменитая гробница Тамерлана, и город в 1868 году также пал.
С первого же дня появления в Азии русские ясно дали понять всем населяющим ее народам: они не намерены без особых на то причин вмешиваться в их внутреннюю жизнь, верования и исторически сложившиеся обычаи; в политическом же плане Россия станет гарантом мира и стабильности. Для среднеазиатского региона это было крайне важно: ежегодно здесь происходило до двухсот межклановых, межродовых и аламанских <Речь идет о многочисленных набегах с целью захвата рабов, заложников, скота, пастбищ, источников воды и т. п.> войн. И так продолжалось из века в век!
Нельзя сказать, что военные действия всюду протекали легко и гладко: русские войска несли чувствительные потери от болезней, солнечных и тепловых ударов, набегов воинственных текинцев. Но именно в Азии взошла новая яркая звезда молодого русского полководца, которому было суждено навеки остаться в памяти многих народов: в 1869 году в Туркестан прибыл причисленный к Генеральному штабу штабс-ротмистр Гродненского гусарского полка Михаил Скобелев, уже успевший к тому времени закончить Академию Генерального штаба.
Бывалые офицеры-туркестанцы насмешливо называли молодых генштабистов «фазанами», прибывшими на войну за наградами. Горячий от природы, Скобелев не стерпел насмешек и обвинения в трусости, брошенного ему конногвардейцем Гершенцвейгом, и вызвал того на дуэль. Обидчик получил серьезную рану, а Михаил Дмитриевич испортил отношения с начальством. Вскоре он вновь «отличился», произведя лихую, но не санкционированную штабом разведку, и был отправлен обратно в Петербург. Там за сына принялась хлопотать мать, Ольга Николаевна, удивительно умная и красивая женщина, имевшая связи при дворе.
Как только в 1873 году начался Хивинский поход, Скобелев вновь отпросился в Туркестан. Проявляя чудеса храбрости, он принял участие во множестве боев, но судьба оставляла его до определенного времени в тени, сохраняя для более важных дел.
Настоящий успех пришел два года спустя в Кокандском походе, во время которого Скобелев под Михрамом блестяще командовал конницей и действовал с исключительной отвагой. О нем начали говорить, он стал кумиром молодежи. Император произвел Скобелева в генерал-майоры, а в начале 1877 года назначил генерал-губернатором Ферганской области.
В апреле того же года Александр Второй прервал переговоры с турками и объявил им войну, намереваясь освободить Балканы от османского ига. Преодолевая огромные пространства, Скобелев, как на крыльях летел из Ферганы к Дунаю, надеясь успеть форсировать его вместе с русскими войсками. Как впоследствии оказалось, он летел навстречу всемирной славе.
После штурма Плевны Скобелев стал народным героем, о нем ходили легенды, его дружбы искал посол Англии в Стамбуле, болгары называли в честь русского полководца улицы своих городов.
А что же Средняя Азия? Да, ее покорили, завоевали, и большинство азиатских народов вошло в состав Российской Империи отнюдь не добровольно. Бои продолжались там и после освобождения Болгарии. В январе 1880 года Михаил Дмитриевич Скобелев возглавил Ахалтекинскую экспедицию. Генерал начал наступление со всей решительностью прославленного полководца, и ключом к победе стал штурм крепости Геок-Тепе. В январе 1881 года у стен крепости было сосредоточено около пяти тысяч штыков, две тысячи сабель, более семидесяти орудий и одиннадцать ракетных станков (были тогда у русской армии уже и ракеты!).
По различным данным, крепость обороняли от двадцати пяти до сорока тысяч человек. Утром 12 января мощный взрыв подведенного под стену фугаса развалил стену, и в проломе сверкнули русские штыки. Неприятеля выбили из крепости. Казаки, во главе с самим генералом, пятнадцать верст гнали и рубили отступающих. На усеянной трупами горной дороге под копыта коня Скобелева бросилась пятилетняя девочка. Опьяненный победой и кровавым боем Ак-паша (Белый генерал, как называли неизменно подтянутого, в белом мундире, на белом скакуне Скобелева) чудом удержал коня. Он отдал ребенка супруге военного министра графине Милютиной, которая была под Геок-Тепе сестрой милосердия. Да, в то время жены высших военных чинов, не кичась дворянскими титулами и должностями своих мужей, помогали выносить раненых русских солдат с поля боя! Маленькую текинку окрестили Татьяной, и впоследствии она получила воспитание в Московском институте благородных девиц.
После геоктепинского сражения Скобелев превратил безлюдный пустырь вблизи аула Асхабад в полевой лагерь и этим заложил основание будущего большого города.
Азию всегда отличали чудеса и противоречия, совершенно непонятные просвещенным европейцам: те же защитники Геок-Тепе, в панике бежавшие в горы и пустыни, через три дня вернулись и вместе с военачальниками-сердарами поступили на русскую службу! Хивинский хан, эмир Бухары, многие другие феодалы, испробовав остроту граненого русского штыка, посчитали более удобным для себя союз с могучей Державой, нежели вражду с ней. И вскоре на тысячелетних торговых путях выросли новые города, начали строиться железные дороги, морские и речные порты. То, что скупалось раньше у дехкан за бесценок, стало продаваться по более достойным ценам.
Естественно, все это делалось не само собой. Два батальона русских саперов за довольно короткое время, не требуя всенародной поддержки и миллиардных вложений, построили Трансазиатскую железнодорожную магистраль. Они проложили рельсы через две безжалостные пустыни с сыпучими песками, меняющими русла реками и зонами катастрофических землетрясений! Да еще сделали отводы от основной магистрали в глубину гор, к самому порогу Индии! И кто знает, как повернулась бы мировая история, если бы бомба террористов не оборвала жизнь Александра Второго? Наверное, не зря так беспокоились англичане, с тревогой наблюдая за покорением русскими Туркестана?
До сей поры стоят мосты, спроектированные русскими военными инженерами и построенные русскими саперами, - ни один камень не выпал из виадуков, бегут по рельсам поезда. Вот кому мы должны поклониться до земли! Именно они помогли «завоевать» Азию!
Нельзя не вспомнить и генералов из русской администрации, которые первым и непреложным законом для колониальных чиновников ввели обязательное знание местного языка. Неприменение любых форм насилия по отношению к сложившимся здесь нравственным нормам стало вторым законом. Поклонимся же памяти генерала Кауфмана, того самого, что требовал от чиновников знания местных языков и уважения обычаев, и генерала Колпаковского, засадившего лесами алатауские предгорья и крепко умевшего держать в узде лихоимцев. Эти генералы тоже помогли «завоевать» Азию.
Помогали и многие другие. Врачи, боровшиеся с чумой и трахомой в том уже далеком от нас девятнадцатом веке. Сотрудники Закаспийского российского торгового общества, члены Императорского географического общества и Общества российского востоковедения. Да разве легко перечислить всех, чьи имена сейчас накрепко забыты и у нас, и в Азии?
А колониальная жизнь текла своим чередом. В древнем Мерве русские люди с помощью европейских фирм создали образцовое водополивное хозяйство - для передачи многообразного агротехнического опыта местному земледельческому населению. Там была современная для той поры плотина и первая в Средней Азии электростанция, которая и в наши дни дает ток.
На своих штыках русские принесли в Азию мир, уничтожение многовекового рабства, общий подъем промышленности и культуры.
А как сложилась судьба центрального героя романа? Он участвовал во многих кампаниях, вышел в отставку генерал-майором и был счастлив в семейной жизни, воспитав троих прекрасных сыновей, без колебаний выбравших в жизни дорогу отца. Его жена. Лючия, приняла православие, и все ее звали по-русски - Еленой Ивановной.
С той поры прошло много лет. Ветры войн и революций раскидали по свету потомков Кутергиных, и следы их затерялись во времени. Где теперь старинная книга, в которой зашифрован секрет бальзама Авиценны, способного даровать бессмертие и поднять умирающего со смертного одра? Сгорела в буржуйке в голодном восемнадцатом году или в страшные зимы ленинградской блокады? Продана за бесценок с лотка парижского букиниста: чего не отдашь, лишь бы накормить детей на чужбине? Или ее бережно, по листочку, раскурили бравые красноармейцы, не ведавшие, какого сокровенного знания лишают они человечество, досасывая «с поцелуями» цигарки из вонючей махры?
Но вдруг она все еще пылится на неприметной полке в углу сыроватого запасника какого-нибудь провинциального музейчика и отдавшая всю жизнь древностям старушка бережно стирает с корешка налет плесени? Где она, хранящая Великую Тайну? Кто знает?..