Страница:
- Отлично. Тогда при чем тут его оружие? Ведь насколько я знаю, истинный воин способен превратить в оружие все что угодно, вплоть до деревянной ложки. И победить.
- Это верно. Но…
- Что «но»?
- Существуют же общепринятые…
Усмехнувшись, ты некоторое время рассматриваешь краснеющего подобно смущенной девице закаленного витязя, затем качаешь головой.
- Семаргл не научил тебя одному: никогда не раскрывай подлинной своей силы. Возможно, у обычного воина таких ограничений нет. Однако ты - не обычный воин. Ты знаешь, что тебя ждет.
- Как раз этого я и не знаю, - пожимает плечами Яромир. - Ты мне так всего и не рассказал. Он тоже.
- ВСЕГО, - подчеркиваешь ты, - я не знаю и сам. И тебе поведал ровно столько, сколько мог. Есть силы превыше моей.
Каждое слово тут - чистейшая правда, однако вместе они образуют картину, слегка отклоняющуюся от действительности. Яромир обладает задатками не только Повелителя Огня, но и Чтеца Душ; только он по-настоящему не умеет применять ни первую, ни вторую свою силу. Самоуверен и горд - и, надо сказать, не без оснований.
- Мне известно, что я - один из пяти Избранных. Что Оружие Тени в наших руках будет противостоять каким-то враждебным всему живому силам в битве, именуемой Черным Рассветом. Что тот, кто погибнет в этот день, умрет навсегда, без надежды на воскрешение или перерождение; зато выжившие получат шанс обрести бессмертие не только в памяти грядущих поколений.
- Все верно. Так почему же ты, Избранный, считаешь возможным и даже достойным расходовать свой Дар в этой мышиной возне? Что ты делаешь в Альмейне?
Яромир ухмыляется.
- Я мог жить и на Руси, и в Галлии, и в Византии - мне, честно говоря, было все равно. Что я, должен все время, сколько там осталось до битвы, провести в уединении где-нибудь в горах?
- Совсем неплохо, кстати. В Поднебесной Империи это практикуют сплошь и рядом. И достигают неплохих результатов.
- У них - свой путь, у меня - свой. - Здесь он прав на все сто. - Мне нужно действие, а не пустопорожние размышления. Я - Огонь!
Словно это слово было Словом, в зрачках витязя разгорается настоящее пламя, а голову окружает красно-оранжевый нимб. Конический шлем испускает запах раскаленного металла, но Яромир этого не замечает, войдя в образ Повелителя Огня. Наконец-то научился…
- Ладно, Огонь, - усмехаешься ты в лицо разбушевавшейся Стихии, - давай. Покажи, на что ты способен в реальном мире, а не в вероятностном тумане Нереальности.
Удар.
Перепуганный конь издает дикое ржание, встает на дыбы и сбрасывает Повелителя Огня головой в ближайшую лужу. Когда Яромир поднимает голову из грязи, вид у него откровенно жалкий, а ауры огненного могущества как не бывало.
Вот так-то, малыш, молча говоришь ты без капли насмешки. Никогда не теряй себя в Силе. Используй ее, но не позволяй ей использовать себя. Приручи свой огонь.
Некоторые усваивают полезные уроки лишь тогда, когда им на голову падает наковальня Бога Грозы, почитаемого некогда цвергами, а после ухода этой расы перешедшего в небесные пантеоны людей под именами Ильмаринена, Велунда и Гефеста. Таких не следует называть дураками; не всякому дано понять нечто, выходящее за рамки общедоступного, без непосредственного соприкосновения с ним.
К личностям этого сорта и относится Яромир. Однако он, вообще-то во многом ограниченный, умеет признавать свое незнание чего-либо и исправлять эти недостатки. Пословица «Это так же невозможно, как и приручить огонь» известна любому Посвященному старой школы, но Яромир в течение всего нескольких дней (пусть и не без твоей помощи) сделал это невозможное. И стал настоящим Повелителем Огня.
«Стихийные» маги, позволяющие своей силе действовать самостоятельно, тем самым широко открывают Врата, сквозь которые в их разум могут вползти (и вползают) жители Нави. Таких большинство, и потому высшая магия Стихий почти не практикуется Посвященными: кто ж в здравом уме пойдет на добровольное сумасшествие и расщепление сознания? Однако некогда, согласно легендам, существовали и такие маги, которые не позволяли силе овладевать собой. Вот их-то и называли Повелителями Огня, Мастерами Ветров, Хозяевами Льда, Владыками Бурь, Властителями Волн, Хранителями Камней… Много стихийных сил существует в мире, и некоторые мифические герои обладали утраченной ныне способностью общаться с этими силами с иных позиций, нежели это принято теперь.
Ты не знаешь, открыл ли Яромир этот способ или нашел какой-либо новый - да это, в общем-то, и неважно. Главное, что теперь Повелитель Огня - не прозвище его, а полноправный статус.
Повелители Стихий обладают могуществом куда более высокого порядка, нежели обычные маги. Причина этого чрезвычайно интересна, но любой ортодоксальный исследователь взаимодействия мировых сил законно назвал бы попытку объяснить ее святотатством.
Дело в том, что в мире есть не только Стихии, но и Боги Стихий, вроде того же Семаргла и некоторых его братьев - Стрибога, Перуна, Хорса, Даждьбога. Быть Богом по отношению к чему бы то ни было означает отождествлять себя с этим чем бы то ни было настолько, что, когда, скажем, Перун говорит «Я - Гроза», это не поэтическая метафора, а сущая правда. И столь же прав Семаргл, говоря: «Я - Огонь» (эту фразу Яромир мог подхватить только у него). Вся ирония ситуации заключается в том, что Огнебог-Семаргл в своей «рабочей» ипостаси Огня, сам являясь Огнем, подвластен Повелителю Огня!
Так и рождаются минуты, когда смертный (пусть шестикратно великий маг, но не более чем Человек!) оказывается могущественнее бога… Это-то и дает твоим ученикам, не прошедшим, подобно тебе, тяжкого многолетнего обучения, право занимать свое место в Узоре Черного Рассвета. Только это.
Боги знают, что не способны противостоять Древним. О чем известно и Врагу. Как и о том, что Человек, несмотря на искреннее желание избавиться от пут Старого Мира и скрытые резервы заложенных в него Создателем сил, также не может нанести завершающего удара.
Но союз Богов и Людей, пусть даже вынужденный, при посредничестве (в прямом смысле этого слова) Повелителей Стихий, имеет шанс на успех. Этого Враг не может знать, потому что сие предположение не основано ни на каких древних источниках, откуда Он черпает информацию. Это - лишь предположение. И даже окажись оно истинным, никакой гарантии победы это не дает. Только возможность.
Однако Битва-то будет происходить не в Яви, где важны достоверность и истина, а в Нави, где и возможности вполне достаточно…
Приручить огонь.
Правы были древние, говорившие: хочешь победить дракона - стань драконом. Прав был и тот, кто сказал: путь к вершине лежит через врата, которые охраняет живущий в твоей собственной душе дракон.
И дважды прав был безымянный даос, предупреждавший Сынов Неба, императоров Поднебесной: не дракон опасен, но человек, возомнивший себя драконом.
Но трижды прав оказался один из мудрецов Нефилим, изрекший: сила не в борьбе с драконом, но в союзе с ним.
Приручить огонь - это в некотором смысле то же, что войти в союз с драконом. Столь же невозможно - и столь же заманчиво.
Повезло, крупно повезло тебе, что о невозможности сего не подозревал Яромир.
Впрочем, не тебе одному.
Пройти испытание Властью
Доступно не всякому - но
Тому, кто рожден был для счастья,
Откроется в Бездну окно.
Земля покоится на трех слонах, которые стоят на спине огромной черепахи, плавающей в Мировом Океане.
Ты никогда не верил в это. А зря.
Нет, в мире Яви ты никогда не найдешь ни слонов, ни черепах такого размера - здесь их действительно не существует. В мире Нави, однако, дело обстоит иначе, там возможно все. В том числе и такая вот картина.
А если отрешиться от конкретных форм, меняяющихся от легенды к легенде, то три слона суть на самом деле три опоры (Любовь, Закон и Польза - так говорили даосы). И опоры эти изрядно расшатали Посвященные, преступившие собственные правила. Черепаха же… да-да, вот именно. Столь оригинальным символом обозначается Тот, Кого называют Создателем. Тетраграмматон [обозначение тайного имени Бога в Каббале]у Нефилим, Бог-Отец у христиан, Род у славян, Великий Дух у Гондов, Аллах у детей Дар аль-Ислам, Брахма у обитателей Великой Бхараты… все они суть единое целое, олицетворяемое черепахой. Таким большим, медлительным созданием с прочнейшим панцирем, под которым так удобно прятать голову от всего непонятного, то есть от всякой возможной опасности…
Вздор, да? Да. И правильно говорил кто-то в рущащейся уже Империи: credo, et absurdum. Верую, ибо абсурдно.
Вера вообще не бывает логичной. И быть не может. Логика - инструмент знания, не веры. Вера живет там, где логике не на что опереться; логика действует там, где вере нечего делать.
Ты всю жизнь пользовался лишь логикой. По крайней мере, ты никогда не пользовался верой, требующей беспрекословного исполнения абсурдных ритуалов без каких-либо объяснений и обоснований.
Возможно, это было ошибкой. Возможно. Слишком многогранна предстоящая операция, чтобы можно было с уверенностью заявить о возможности выигрыша при использовании только одного (пусть и хорошего) инструмента.
Ты печально усмехаешься, вспоминая, как дошел до жизни такой…
И обрываешь воспоминания. Не время.
Вера.
Она творит чудеса, говорят многие. И они правы.
Вера в самого себя делает любое Существо - не Человека даже! - тем, кого именуют Богом. Но вера ДРУГИХ иной раз делает такое, от чего сами боги шарахаются…
Так было и с тем, кого Нефилим именовали Иешуа ха-Нацри, а византийцы, наследники Средиземноморской Империи - Иисус из Назарета. Ты видел в Зеркале Снов его жизнь и его смерть. И видел также и то, ради чего все это было затеяно.
Странно, что именно тебе, никогда не воспринимавшему христианство всерьез, открылось это знание, но возможно, в этом проявилась столь редкая в эти дни высшая справедливость.
Иешуа (ты решительно предпочитаешь язык Нефилим, потому что он был родным и для того, кого именуют Христом) был рожден при весьма странных обстоятельствах. С одной стороны, время его появления на свет было предсказано пророками с точностью до минуты, да и на небесах тогда появились соответствующие знаки вроде вспыхнувшей в районе созвездия Ориона новой звезды. С другой стороны, когда его попытались объявить Сыном Божьим, Иешуа всячески отрицал это, говоря: «Я - Сын Человеческий». И действительно, на нем была печать не Бога, а Человека - хотя видеть ее могли очень немногие.
Он был Одаренным. Когда и как он прошел Посвящение, ты выяснить не смог, но скорее всего, это произошло во время его краткого путешествия на восток, через Аравию. Во всяком случае, по возвращении в земли Нефилим Иешуа уже стал если не Адептом Искусства, то, по крайней мере, полноправным чародеем с уклоном в Исцеление, а также - с невероятным даром убеждения. Однако имелся у него и порок, явившийся следствием отсутствия строгого обучения в юности: он совершенно не умел держать язык за зубами. И потому, когда изумленные совершающимися вокруг него «чудесами» люди приставали к нему с просьбами объяснить им, как все это происходит, Иешуа отвечал, причем отвечал совершенно открыто, а не так, как это сделал бы любой чародей, рассказав очередную сказочку из тех, что позабылись бы к утру. Увы.
Столетия превратили его объяснения в проповеди, записи учеников - в непререкаемую истину; любой же Посвященный моментально понял бы, что Иешуа говорил на самом деле, а что слышали окружающие, не имеющие понятия о сути Искусства…
Жизнь его была не очень долгой - тридцать три года для Нефилим фактически лишь начало жизни. Однако Иешуа знал о том, что рожден был не для жизни, а для смерти. Он понимал свою цель и спокойно шел к ней; немалое мужество нужно для этого.
А цель была ни много ни мало, как укрепление Печати на Серебряных Вратах. Той самой Печати, что держала Древних в Пустоте.
Есть много способов сделать это. Но самый надежный - использовать в качестве новой Печати кровь собственной души. И Иешуа знал это, а потому и действовал так, чтобы исполнить все в срок и согласно правилам Ритуала Кровавого Очищения, те, кто не знал этих подробностей, сочли его поведение совершеннейшей глупостью с точки зрения здравого смысла, а христиане и вовсе впоследствии расценили как указание Спасителя на превосходство души и загробной жизни над плотью и жизнью земной. Идиотизм…
Впрочем, их тоже нельзя осуждать слишком сурово: не случись одного события, ничего этого не было бы…
Повесть о Распятии известна многим. И сказанные с высоты креста последние слова Иешуа: «Eloi, Eloi! Lama sabachthani?» [арамейск. «Боже мой, Боже мой! Для чего Ты Меня оставил?»]записаны во многих местах и неоднократно истолкованы… да только не произносил он их, потому что на этом этапе ритуала следовало хранить полное молчание! Ритуал же был завершен до конца, иначе Серебряные Врата рухнули бы еще тогда, тысячу лет назад.
Вот с этого момента и расходятся события действительности, увиденные тобой в Зеркале Снов, и Истина - как называют это христианские проповедники, используя в качестве единственного и непреложного источника оной Истины четыре священные книги, написанные четырьмя учениками Иешуа (книг вообще-то было создано больше, но видимо, остальные Истине в христианском ее понимании не соответствовали). Они говорят, что умерший на кресте Иисус был похоронен своими безутешными учениками в пещерном склепе, а на третий день после этого восстал из гроба «в облаке света», усыпил стоявший неподалеку караул легионеров (интересно, какого черта он делал у могилы заурядного по меркам Империи возмутителя спокойствия?) и явился своим ученикам наяву, после чего дал им указания типа «несите свет мой в людские сердца» и вознесся на небеса, где и пребывает поныне. Вот вкратце сущность их проповедей - тех, где удается хоть что-то понять.
Ты же видел несколько иную картину. Нет, основные детали сходились - был там некто светящийся, была усыпленная простейшими чарами стража (не имперская, кстати говоря, а местная, присматривавшая за тем, чтобы фанатики-поклонники Иешуа не унесли его тело - по Эрушалайму тогда ходило много всяких слухов…), была и встреча с двенадцатью учениками на холме под городом… Вот только не Иешуа это был - исполнив Ритуал Кровавого Очищения до конца, он уснул вечным сном.
Нет, был то не Иешуа, хотя и имел точное обличье умершего.
И не нужно долго искать, чтобы ответить на вопрос «кто?» - достаточно сопоставить несколько фактов…
Вера - это не просто слово, это вполне реальная мощь. Если многие всем сердцем верят во что-либо, это что-либо обычно осуществляется. В Воскрешение Иешуа ха-Нацри из мертвых верили сперва немногие - зато верили истово, как мало кому дано. И обращенные ими в «веру Христову» верили почти так же сильно. Этого оказалось достаточно, чтобы Иешуа действительно воскрес.
И все бы хорошо - но одно маленькое «но» портит всю идиллию… Те, кто платят своей жизнью за исполнение ритуала вроде Кровавого Очищения, не умирают просто так. Они умирают навсегда, уходя в Пустоту за гранью реальных и нереальных миров. А в этой Пустоте с очень давних пор обитают и другие Существа, которых иногда называют Древними.
Из Пустоты вернуться нельзя, потому что Старшие Лорды поставили на Серебряные Врата Печать, препятствующую возвращению Древних, равно как и всех прочих, случайно (или не случайно) оказавшихся там. Печать одна на всех, и исключений не существует.
Но Иешуа вернулся, ибо сильна была вера его (вернее, Его) приверженцев. Однако сие, в свою очередь, означает, что мог вернуться не Иешуа, а один из Древних, принявший Его облик!
«Мог вернуться» обычно далеко не означает «вернулся», это так. Для претворения чего-либо в действительность возможности мало.
Однако не следует забывать, что Боги, Древние и иже с ними, обладая властью над Явью, сами не являются ее частью! Они суть Нереальный Мир, Их родина - Навь; в Нави же только возможность чего-либо и имеет значение (при наличии воли и сил, но как раз этого у указанных персон более чем достаточно)…
Все эти рассуждения и логические построения - не более чем модель того, что МОГЛО произойти. И сия модель отражает только одну из Нитей Судьбы возможного прошлого, самую худшую - «худшую», естественно, с твоей субъективной точки зрения. Не более и не менее того. А твой учитель некогда изрек одну мудрую фразу, чрезвычайно понравившуюся всем ученикам (однако немало времени прошло, пока первый из них оценил ее истинную справедливость); Варгон сказал так: заранее готовясь к наихудшему, вы тем самым лишаете Судьбу возможности преподнести вам неприятный сюрприз.
И ни один из Посвященных никогда не упускал возможности сыграть с Судьбой на ее поле, имея в запасе такой козырь…
Да, время воспоминаний ушло. Теперь надо действовать.
Хотя (и ты не боишься признаться себе в этом) очень не хочется. Не потому, что это опасно - что-что, а риск для тебя не внове. И не потому, что это нарушает кое-какие правила Большой Игры - сие для тебя также почти привычно, ведь награда за твою голову назначена отнюдь не за дотошное исполнение вековых традиций.
Плохо то, что ты нарушаешь свое собственное обещание. И неважно, что свидетелей этого нет; и неважно, что этот способ остался, похоже, последним путем к Вершине. Важно то, что способ этот тебе не по нраву. А интуиции своей ты привык доверять, она тебя еще ни разу не подводила (но впрочем, чародей, которого подводит интуиция, крайне редко остается в живых, дабы поведать другим о сем печальном событии).
Но иного выхода, еще раз напоминаешь ты себе, нет.
Все прочие Пути закрыты Врагом. Этот же - вне Его власти. Потому что принадлежит тебе и только тебе…
Со времен твоего первого Испытания вряд ли кто-то нарушил покой безымянного кургана. От ближайшего обжитого места его по-прежнему отделяют минимум две версты, а от ближайшей дороги - без малого полторы. В ночь Бельтейна [гэльск. Beltane - первый день весны, День Света]звуки на открытом воздухе разносятся далеко, но особого шума не должно быть. Впрочем, уж это точно не имеет значения. Если кто-то и подойдет ближе, чем то дозволено смертному, его гибель будет не на твоей совести.
На этот раз ты не проводишь нескольких часов в ритуальном обходе вокруг могилы царя сгинувшего народа. Ты просто подымаешься по южному склону кургана, кратким Словом отодвигаешь плиту и, не утруждая себя созданием волшебного светильника, осторожно спускаешься по тринадцати широким ступенькам. Амулет цвергов Альмейна с трудом рассеивает мрак, более плотный, нежели ночная тьма, но ты все же можешь разглядеть кровавое сияние Венца Власти и столь же жадные искры в глазницах головы, возлежащей на Черном Троне. Сделанном, как тебе теперь известно, из измененного чарами оникса.
Трудно сказать, каким чудом внутри полуистлевшего черепа невообразимо древней мумии, сожженной тобою сто восемьдесят лет назад, сохраняется хотя бы подобие разума. Но ошибиться невозможно: завидев тебя, голова скалит челюсти в безумной ухмылке.
На этот раз ты подходишь к коробу, стоящему справа от Трона, и с соответствующими предосторожностями поднимаешь тяжеленную крышку. Облако ядовитого газа и щелкнувшие челюсти примитивного, но вовсе не игрушечного капкана подтверждают твои подозрения, однако Щит Квиарда, обычное для Ищущих оберегающее поле, надежно хранит тебя от всех сюрпризов подобного рода.
Внутри - довольно большой сверток. Верхний слой ткани почти истлел; нижний, пропитанный каким-то маслом, сохранился лучше. Осторожно развернув сверток, ты находишь там то, что и ожидал.
Кровавый блеск Венца Власти играет на черных пластинках боевого облачения, какого не помнят ни специалисты-оружейники, ни историки, посвятившие себя изучению обычаев сгинувших царств. Нагрудная броня и широкий пояс, прикрывающий живот и бедра; поножи и высокие сапоги из сочлененных пластинок и чешуй; оплечья и нечто вроде съемных рукавов, соединяющихся с нагрудником странными застежками, в которых, однако, несложно разобраться даже тебе, мало что понимающему в воинском деле и еще меньше - в доспехах. Кисти рук должны быть упрятаны в плотные, длинные перчатки из кожи и все того же металла, их черный цвет полностью аналогичен прочим элементам боевого облачения Черного Властителя. Вес брони не достигает и четверти пуда, однако - это тебе точно известно - ее не возьмет ни Мьолльнир Тора-Громовержца, ни Молот Тени, находящийся в руках Яромира. Предыдущий Черный Властитель был сражен не оружием.
Обреченно посмотрев на чешуйчатые доспехи, ты сбрасываешь одежду Ищущего и надеваешь облачение Черного Властителя. Пристегнув к поясу ножны со своим прежним мечом, ты снимаешь Венец Власти с мертвой головы (последняя тут же рассыпается в прах) и, окружив себя Золотым Ореолом, возлагаешь на собственную голову. Чернь, золото и рубин: цвета первого из Властителей, Сита по прозвищу Дракон; его считали легендой еще в Старом Мире. Впрочем, ты неоднократно наблюдал (и не только наблюдал) за претворением легенд в явь.
Стоящее слева от Трона каменное зеркало - наподобие твоего Зеркала Снов, но много больших размеров и, соответственно, куда менее удобное для работы «в поле», - отражает твое новое обличье. Венец Власти скрылся под возникшим на твоей голове массивным шлемом - такие вряд ли когда-либо носили даже в Альмейне. Черно-золотое забрало шлема напоминает морду дракона, что подчеркивается пылающим в глазных прорезях алым огнем. Вес шлема, однако, настолько мал, что он кажется простой иллюзией - каковой не является.
Рука в перчатке касается эфеса акинака, вдруг покрывшегося позолотой и рубиновой крошкой украшений. Слегка выдвинув клинок из ножен, ты убеждаешься, что он почернел.
Картина в зеркале изменяется.
Ты наклоняешься к идущей зыбкими волнами каменной поверхности, не осмеливаясь поверить собственным глазам, но и не имея права игнорировать пришедшую из невероятно далекого прошлого информацию.
А в голове сами собой возникают строки, которых никто не слышал самое меньшее десять тысячелетий…
Отречемся от Старого Мира,
Отряхнем его прах с наших ног.
Нам враждебны златые кумиры,
Ненавистен нам Черный Чертог.
Мы уйдем к нашим страждущим братьям,
Мы к забитому люду пойдем;
С ним пошлем мы злодеям проклятья,
На борьбу мы его поведем.
Ритм отбивают гулкие шаги тысяч безликих солдат, закованных в черную броню вроде твоей, только значительно тяжелее и менее утонченную. Куплеты разделяет странный звук, который ты (хоть и не без труда) идентифицируешь как плеск вечно беспокойного Кровавого Моря, что остается в памяти у любого, видевшего Ад.
И в плеске этом почти теряется то, что заменяет песне припев:
Восстань, Человек, для спасенья души,
Воспрянь - и оставь все сомненья!
Вперед, сквозь туман сновидения -
Коли! Кроши!
Режь, бей, руби, круши!
Припев, однако, почти не слышен, ведь песня - не об этом и не для этого… Кровавое Море хранит в себе оригинальный вариант припева, который позднее был отвергнут и заслуженно позабыт.
Зато не позабыта основная тема. Ибо такое - не забывается…
Боги-Древние жадною сворой
Расхищают тяжелый твой труд,
Твоей плотью жиреют обжоры,
Твой последний кусок они рвут.
Погибай, чтоб они пировали,
Умирай, чтоб в Великой Игре
Они совесть и честь продавали,
Чтобы вновь их купить на заре.
Первый из многочисленных авторов этих строк, сжигаемый заживо, прокричал, что его песнь будут помнить многие поколения. Даже те, кто никогда не слышал ее.
И ты начинаешь подозревать, что он был прав.
Что не вселяет в твое сердце оптимизма.
Тебе отдыха нет и в могиле,
Что ни ночь - душу в жертву готовь,
Из тебя Духи Зла тянут жилы,
Царь-вампир пьет твою, парень, кровь;
Ему нужны для войска солдаты, -
Подавай ты ему сыновей,
Ему нужно сырье для заклятий, -
Подавай ему крови своей.
Гимн угнетенных.
Гимн поверженных.
Гимн идущих на борьбу не ради победы, но ради самой борьбы.
В этих строках кроется такая мощь, от которой становится страшно даже тебе. И дело вовсе не в количестве крови, пролитой ее исполнителями, хотя и это сыграло тут свою жуткую роль.
Ты видишь, как в кровавой грязи прошлых эпох зарождалось могущество, свергшее в прах былых Властителей. И содрогаешься при мысли о неизбежности возвращения всего на круги своя…
Не довольно ли вечного горя?
Встанем, братья, сейчас и везде!
Эльфы, цверги, Лемуры и Гонды,
И Атланты, и Арии - все!
Против Древних и змей-супостатов,
Против злого вампира-царя -
Бей, руби их, злодеев проклятых,
Возгорись, новой жизни заря!
Гимн обреченных.
Никто из тех, кто видел начало восстания, не доживал до конца, победой заканчивалось дело или поражением. Те же, кому удавалось воочию узреть сей конец, никогда не знали, за что они вообще сражались. Или против чего.
- Это верно. Но…
- Что «но»?
- Существуют же общепринятые…
Усмехнувшись, ты некоторое время рассматриваешь краснеющего подобно смущенной девице закаленного витязя, затем качаешь головой.
- Семаргл не научил тебя одному: никогда не раскрывай подлинной своей силы. Возможно, у обычного воина таких ограничений нет. Однако ты - не обычный воин. Ты знаешь, что тебя ждет.
- Как раз этого я и не знаю, - пожимает плечами Яромир. - Ты мне так всего и не рассказал. Он тоже.
- ВСЕГО, - подчеркиваешь ты, - я не знаю и сам. И тебе поведал ровно столько, сколько мог. Есть силы превыше моей.
Каждое слово тут - чистейшая правда, однако вместе они образуют картину, слегка отклоняющуюся от действительности. Яромир обладает задатками не только Повелителя Огня, но и Чтеца Душ; только он по-настоящему не умеет применять ни первую, ни вторую свою силу. Самоуверен и горд - и, надо сказать, не без оснований.
- Мне известно, что я - один из пяти Избранных. Что Оружие Тени в наших руках будет противостоять каким-то враждебным всему живому силам в битве, именуемой Черным Рассветом. Что тот, кто погибнет в этот день, умрет навсегда, без надежды на воскрешение или перерождение; зато выжившие получат шанс обрести бессмертие не только в памяти грядущих поколений.
- Все верно. Так почему же ты, Избранный, считаешь возможным и даже достойным расходовать свой Дар в этой мышиной возне? Что ты делаешь в Альмейне?
Яромир ухмыляется.
- Я мог жить и на Руси, и в Галлии, и в Византии - мне, честно говоря, было все равно. Что я, должен все время, сколько там осталось до битвы, провести в уединении где-нибудь в горах?
- Совсем неплохо, кстати. В Поднебесной Империи это практикуют сплошь и рядом. И достигают неплохих результатов.
- У них - свой путь, у меня - свой. - Здесь он прав на все сто. - Мне нужно действие, а не пустопорожние размышления. Я - Огонь!
Словно это слово было Словом, в зрачках витязя разгорается настоящее пламя, а голову окружает красно-оранжевый нимб. Конический шлем испускает запах раскаленного металла, но Яромир этого не замечает, войдя в образ Повелителя Огня. Наконец-то научился…
- Ладно, Огонь, - усмехаешься ты в лицо разбушевавшейся Стихии, - давай. Покажи, на что ты способен в реальном мире, а не в вероятностном тумане Нереальности.
Удар.
Перепуганный конь издает дикое ржание, встает на дыбы и сбрасывает Повелителя Огня головой в ближайшую лужу. Когда Яромир поднимает голову из грязи, вид у него откровенно жалкий, а ауры огненного могущества как не бывало.
Вот так-то, малыш, молча говоришь ты без капли насмешки. Никогда не теряй себя в Силе. Используй ее, но не позволяй ей использовать себя. Приручи свой огонь.
Некоторые усваивают полезные уроки лишь тогда, когда им на голову падает наковальня Бога Грозы, почитаемого некогда цвергами, а после ухода этой расы перешедшего в небесные пантеоны людей под именами Ильмаринена, Велунда и Гефеста. Таких не следует называть дураками; не всякому дано понять нечто, выходящее за рамки общедоступного, без непосредственного соприкосновения с ним.
К личностям этого сорта и относится Яромир. Однако он, вообще-то во многом ограниченный, умеет признавать свое незнание чего-либо и исправлять эти недостатки. Пословица «Это так же невозможно, как и приручить огонь» известна любому Посвященному старой школы, но Яромир в течение всего нескольких дней (пусть и не без твоей помощи) сделал это невозможное. И стал настоящим Повелителем Огня.
«Стихийные» маги, позволяющие своей силе действовать самостоятельно, тем самым широко открывают Врата, сквозь которые в их разум могут вползти (и вползают) жители Нави. Таких большинство, и потому высшая магия Стихий почти не практикуется Посвященными: кто ж в здравом уме пойдет на добровольное сумасшествие и расщепление сознания? Однако некогда, согласно легендам, существовали и такие маги, которые не позволяли силе овладевать собой. Вот их-то и называли Повелителями Огня, Мастерами Ветров, Хозяевами Льда, Владыками Бурь, Властителями Волн, Хранителями Камней… Много стихийных сил существует в мире, и некоторые мифические герои обладали утраченной ныне способностью общаться с этими силами с иных позиций, нежели это принято теперь.
Ты не знаешь, открыл ли Яромир этот способ или нашел какой-либо новый - да это, в общем-то, и неважно. Главное, что теперь Повелитель Огня - не прозвище его, а полноправный статус.
Повелители Стихий обладают могуществом куда более высокого порядка, нежели обычные маги. Причина этого чрезвычайно интересна, но любой ортодоксальный исследователь взаимодействия мировых сил законно назвал бы попытку объяснить ее святотатством.
Дело в том, что в мире есть не только Стихии, но и Боги Стихий, вроде того же Семаргла и некоторых его братьев - Стрибога, Перуна, Хорса, Даждьбога. Быть Богом по отношению к чему бы то ни было означает отождествлять себя с этим чем бы то ни было настолько, что, когда, скажем, Перун говорит «Я - Гроза», это не поэтическая метафора, а сущая правда. И столь же прав Семаргл, говоря: «Я - Огонь» (эту фразу Яромир мог подхватить только у него). Вся ирония ситуации заключается в том, что Огнебог-Семаргл в своей «рабочей» ипостаси Огня, сам являясь Огнем, подвластен Повелителю Огня!
Так и рождаются минуты, когда смертный (пусть шестикратно великий маг, но не более чем Человек!) оказывается могущественнее бога… Это-то и дает твоим ученикам, не прошедшим, подобно тебе, тяжкого многолетнего обучения, право занимать свое место в Узоре Черного Рассвета. Только это.
Боги знают, что не способны противостоять Древним. О чем известно и Врагу. Как и о том, что Человек, несмотря на искреннее желание избавиться от пут Старого Мира и скрытые резервы заложенных в него Создателем сил, также не может нанести завершающего удара.
Но союз Богов и Людей, пусть даже вынужденный, при посредничестве (в прямом смысле этого слова) Повелителей Стихий, имеет шанс на успех. Этого Враг не может знать, потому что сие предположение не основано ни на каких древних источниках, откуда Он черпает информацию. Это - лишь предположение. И даже окажись оно истинным, никакой гарантии победы это не дает. Только возможность.
Однако Битва-то будет происходить не в Яви, где важны достоверность и истина, а в Нави, где и возможности вполне достаточно…
Приручить огонь.
Правы были древние, говорившие: хочешь победить дракона - стань драконом. Прав был и тот, кто сказал: путь к вершине лежит через врата, которые охраняет живущий в твоей собственной душе дракон.
И дважды прав был безымянный даос, предупреждавший Сынов Неба, императоров Поднебесной: не дракон опасен, но человек, возомнивший себя драконом.
Но трижды прав оказался один из мудрецов Нефилим, изрекший: сила не в борьбе с драконом, но в союзе с ним.
Приручить огонь - это в некотором смысле то же, что войти в союз с драконом. Столь же невозможно - и столь же заманчиво.
Повезло, крупно повезло тебе, что о невозможности сего не подозревал Яромир.
Впрочем, не тебе одному.
6. Венец Власти и Трон Оникса
Пройти испытание Властью
Доступно не всякому - но
Тому, кто рожден был для счастья,
Откроется в Бездну окно.
Земля покоится на трех слонах, которые стоят на спине огромной черепахи, плавающей в Мировом Океане.
Ты никогда не верил в это. А зря.
Нет, в мире Яви ты никогда не найдешь ни слонов, ни черепах такого размера - здесь их действительно не существует. В мире Нави, однако, дело обстоит иначе, там возможно все. В том числе и такая вот картина.
А если отрешиться от конкретных форм, меняяющихся от легенды к легенде, то три слона суть на самом деле три опоры (Любовь, Закон и Польза - так говорили даосы). И опоры эти изрядно расшатали Посвященные, преступившие собственные правила. Черепаха же… да-да, вот именно. Столь оригинальным символом обозначается Тот, Кого называют Создателем. Тетраграмматон [обозначение тайного имени Бога в Каббале]у Нефилим, Бог-Отец у христиан, Род у славян, Великий Дух у Гондов, Аллах у детей Дар аль-Ислам, Брахма у обитателей Великой Бхараты… все они суть единое целое, олицетворяемое черепахой. Таким большим, медлительным созданием с прочнейшим панцирем, под которым так удобно прятать голову от всего непонятного, то есть от всякой возможной опасности…
Вздор, да? Да. И правильно говорил кто-то в рущащейся уже Империи: credo, et absurdum. Верую, ибо абсурдно.
Вера вообще не бывает логичной. И быть не может. Логика - инструмент знания, не веры. Вера живет там, где логике не на что опереться; логика действует там, где вере нечего делать.
Ты всю жизнь пользовался лишь логикой. По крайней мере, ты никогда не пользовался верой, требующей беспрекословного исполнения абсурдных ритуалов без каких-либо объяснений и обоснований.
Возможно, это было ошибкой. Возможно. Слишком многогранна предстоящая операция, чтобы можно было с уверенностью заявить о возможности выигрыша при использовании только одного (пусть и хорошего) инструмента.
Ты печально усмехаешься, вспоминая, как дошел до жизни такой…
И обрываешь воспоминания. Не время.
Вера.
Она творит чудеса, говорят многие. И они правы.
Вера в самого себя делает любое Существо - не Человека даже! - тем, кого именуют Богом. Но вера ДРУГИХ иной раз делает такое, от чего сами боги шарахаются…
Так было и с тем, кого Нефилим именовали Иешуа ха-Нацри, а византийцы, наследники Средиземноморской Империи - Иисус из Назарета. Ты видел в Зеркале Снов его жизнь и его смерть. И видел также и то, ради чего все это было затеяно.
Странно, что именно тебе, никогда не воспринимавшему христианство всерьез, открылось это знание, но возможно, в этом проявилась столь редкая в эти дни высшая справедливость.
Иешуа (ты решительно предпочитаешь язык Нефилим, потому что он был родным и для того, кого именуют Христом) был рожден при весьма странных обстоятельствах. С одной стороны, время его появления на свет было предсказано пророками с точностью до минуты, да и на небесах тогда появились соответствующие знаки вроде вспыхнувшей в районе созвездия Ориона новой звезды. С другой стороны, когда его попытались объявить Сыном Божьим, Иешуа всячески отрицал это, говоря: «Я - Сын Человеческий». И действительно, на нем была печать не Бога, а Человека - хотя видеть ее могли очень немногие.
Он был Одаренным. Когда и как он прошел Посвящение, ты выяснить не смог, но скорее всего, это произошло во время его краткого путешествия на восток, через Аравию. Во всяком случае, по возвращении в земли Нефилим Иешуа уже стал если не Адептом Искусства, то, по крайней мере, полноправным чародеем с уклоном в Исцеление, а также - с невероятным даром убеждения. Однако имелся у него и порок, явившийся следствием отсутствия строгого обучения в юности: он совершенно не умел держать язык за зубами. И потому, когда изумленные совершающимися вокруг него «чудесами» люди приставали к нему с просьбами объяснить им, как все это происходит, Иешуа отвечал, причем отвечал совершенно открыто, а не так, как это сделал бы любой чародей, рассказав очередную сказочку из тех, что позабылись бы к утру. Увы.
Столетия превратили его объяснения в проповеди, записи учеников - в непререкаемую истину; любой же Посвященный моментально понял бы, что Иешуа говорил на самом деле, а что слышали окружающие, не имеющие понятия о сути Искусства…
Жизнь его была не очень долгой - тридцать три года для Нефилим фактически лишь начало жизни. Однако Иешуа знал о том, что рожден был не для жизни, а для смерти. Он понимал свою цель и спокойно шел к ней; немалое мужество нужно для этого.
А цель была ни много ни мало, как укрепление Печати на Серебряных Вратах. Той самой Печати, что держала Древних в Пустоте.
Есть много способов сделать это. Но самый надежный - использовать в качестве новой Печати кровь собственной души. И Иешуа знал это, а потому и действовал так, чтобы исполнить все в срок и согласно правилам Ритуала Кровавого Очищения, те, кто не знал этих подробностей, сочли его поведение совершеннейшей глупостью с точки зрения здравого смысла, а христиане и вовсе впоследствии расценили как указание Спасителя на превосходство души и загробной жизни над плотью и жизнью земной. Идиотизм…
Впрочем, их тоже нельзя осуждать слишком сурово: не случись одного события, ничего этого не было бы…
Повесть о Распятии известна многим. И сказанные с высоты креста последние слова Иешуа: «Eloi, Eloi! Lama sabachthani?» [арамейск. «Боже мой, Боже мой! Для чего Ты Меня оставил?»]записаны во многих местах и неоднократно истолкованы… да только не произносил он их, потому что на этом этапе ритуала следовало хранить полное молчание! Ритуал же был завершен до конца, иначе Серебряные Врата рухнули бы еще тогда, тысячу лет назад.
Вот с этого момента и расходятся события действительности, увиденные тобой в Зеркале Снов, и Истина - как называют это христианские проповедники, используя в качестве единственного и непреложного источника оной Истины четыре священные книги, написанные четырьмя учениками Иешуа (книг вообще-то было создано больше, но видимо, остальные Истине в христианском ее понимании не соответствовали). Они говорят, что умерший на кресте Иисус был похоронен своими безутешными учениками в пещерном склепе, а на третий день после этого восстал из гроба «в облаке света», усыпил стоявший неподалеку караул легионеров (интересно, какого черта он делал у могилы заурядного по меркам Империи возмутителя спокойствия?) и явился своим ученикам наяву, после чего дал им указания типа «несите свет мой в людские сердца» и вознесся на небеса, где и пребывает поныне. Вот вкратце сущность их проповедей - тех, где удается хоть что-то понять.
Ты же видел несколько иную картину. Нет, основные детали сходились - был там некто светящийся, была усыпленная простейшими чарами стража (не имперская, кстати говоря, а местная, присматривавшая за тем, чтобы фанатики-поклонники Иешуа не унесли его тело - по Эрушалайму тогда ходило много всяких слухов…), была и встреча с двенадцатью учениками на холме под городом… Вот только не Иешуа это был - исполнив Ритуал Кровавого Очищения до конца, он уснул вечным сном.
Нет, был то не Иешуа, хотя и имел точное обличье умершего.
И не нужно долго искать, чтобы ответить на вопрос «кто?» - достаточно сопоставить несколько фактов…
Вера - это не просто слово, это вполне реальная мощь. Если многие всем сердцем верят во что-либо, это что-либо обычно осуществляется. В Воскрешение Иешуа ха-Нацри из мертвых верили сперва немногие - зато верили истово, как мало кому дано. И обращенные ими в «веру Христову» верили почти так же сильно. Этого оказалось достаточно, чтобы Иешуа действительно воскрес.
И все бы хорошо - но одно маленькое «но» портит всю идиллию… Те, кто платят своей жизнью за исполнение ритуала вроде Кровавого Очищения, не умирают просто так. Они умирают навсегда, уходя в Пустоту за гранью реальных и нереальных миров. А в этой Пустоте с очень давних пор обитают и другие Существа, которых иногда называют Древними.
Из Пустоты вернуться нельзя, потому что Старшие Лорды поставили на Серебряные Врата Печать, препятствующую возвращению Древних, равно как и всех прочих, случайно (или не случайно) оказавшихся там. Печать одна на всех, и исключений не существует.
Но Иешуа вернулся, ибо сильна была вера его (вернее, Его) приверженцев. Однако сие, в свою очередь, означает, что мог вернуться не Иешуа, а один из Древних, принявший Его облик!
«Мог вернуться» обычно далеко не означает «вернулся», это так. Для претворения чего-либо в действительность возможности мало.
Однако не следует забывать, что Боги, Древние и иже с ними, обладая властью над Явью, сами не являются ее частью! Они суть Нереальный Мир, Их родина - Навь; в Нави же только возможность чего-либо и имеет значение (при наличии воли и сил, но как раз этого у указанных персон более чем достаточно)…
Все эти рассуждения и логические построения - не более чем модель того, что МОГЛО произойти. И сия модель отражает только одну из Нитей Судьбы возможного прошлого, самую худшую - «худшую», естественно, с твоей субъективной точки зрения. Не более и не менее того. А твой учитель некогда изрек одну мудрую фразу, чрезвычайно понравившуюся всем ученикам (однако немало времени прошло, пока первый из них оценил ее истинную справедливость); Варгон сказал так: заранее готовясь к наихудшему, вы тем самым лишаете Судьбу возможности преподнести вам неприятный сюрприз.
И ни один из Посвященных никогда не упускал возможности сыграть с Судьбой на ее поле, имея в запасе такой козырь…
Да, время воспоминаний ушло. Теперь надо действовать.
Хотя (и ты не боишься признаться себе в этом) очень не хочется. Не потому, что это опасно - что-что, а риск для тебя не внове. И не потому, что это нарушает кое-какие правила Большой Игры - сие для тебя также почти привычно, ведь награда за твою голову назначена отнюдь не за дотошное исполнение вековых традиций.
Плохо то, что ты нарушаешь свое собственное обещание. И неважно, что свидетелей этого нет; и неважно, что этот способ остался, похоже, последним путем к Вершине. Важно то, что способ этот тебе не по нраву. А интуиции своей ты привык доверять, она тебя еще ни разу не подводила (но впрочем, чародей, которого подводит интуиция, крайне редко остается в живых, дабы поведать другим о сем печальном событии).
Но иного выхода, еще раз напоминаешь ты себе, нет.
Все прочие Пути закрыты Врагом. Этот же - вне Его власти. Потому что принадлежит тебе и только тебе…
Со времен твоего первого Испытания вряд ли кто-то нарушил покой безымянного кургана. От ближайшего обжитого места его по-прежнему отделяют минимум две версты, а от ближайшей дороги - без малого полторы. В ночь Бельтейна [гэльск. Beltane - первый день весны, День Света]звуки на открытом воздухе разносятся далеко, но особого шума не должно быть. Впрочем, уж это точно не имеет значения. Если кто-то и подойдет ближе, чем то дозволено смертному, его гибель будет не на твоей совести.
На этот раз ты не проводишь нескольких часов в ритуальном обходе вокруг могилы царя сгинувшего народа. Ты просто подымаешься по южному склону кургана, кратким Словом отодвигаешь плиту и, не утруждая себя созданием волшебного светильника, осторожно спускаешься по тринадцати широким ступенькам. Амулет цвергов Альмейна с трудом рассеивает мрак, более плотный, нежели ночная тьма, но ты все же можешь разглядеть кровавое сияние Венца Власти и столь же жадные искры в глазницах головы, возлежащей на Черном Троне. Сделанном, как тебе теперь известно, из измененного чарами оникса.
Трудно сказать, каким чудом внутри полуистлевшего черепа невообразимо древней мумии, сожженной тобою сто восемьдесят лет назад, сохраняется хотя бы подобие разума. Но ошибиться невозможно: завидев тебя, голова скалит челюсти в безумной ухмылке.
На этот раз ты подходишь к коробу, стоящему справа от Трона, и с соответствующими предосторожностями поднимаешь тяжеленную крышку. Облако ядовитого газа и щелкнувшие челюсти примитивного, но вовсе не игрушечного капкана подтверждают твои подозрения, однако Щит Квиарда, обычное для Ищущих оберегающее поле, надежно хранит тебя от всех сюрпризов подобного рода.
Внутри - довольно большой сверток. Верхний слой ткани почти истлел; нижний, пропитанный каким-то маслом, сохранился лучше. Осторожно развернув сверток, ты находишь там то, что и ожидал.
Кровавый блеск Венца Власти играет на черных пластинках боевого облачения, какого не помнят ни специалисты-оружейники, ни историки, посвятившие себя изучению обычаев сгинувших царств. Нагрудная броня и широкий пояс, прикрывающий живот и бедра; поножи и высокие сапоги из сочлененных пластинок и чешуй; оплечья и нечто вроде съемных рукавов, соединяющихся с нагрудником странными застежками, в которых, однако, несложно разобраться даже тебе, мало что понимающему в воинском деле и еще меньше - в доспехах. Кисти рук должны быть упрятаны в плотные, длинные перчатки из кожи и все того же металла, их черный цвет полностью аналогичен прочим элементам боевого облачения Черного Властителя. Вес брони не достигает и четверти пуда, однако - это тебе точно известно - ее не возьмет ни Мьолльнир Тора-Громовержца, ни Молот Тени, находящийся в руках Яромира. Предыдущий Черный Властитель был сражен не оружием.
Обреченно посмотрев на чешуйчатые доспехи, ты сбрасываешь одежду Ищущего и надеваешь облачение Черного Властителя. Пристегнув к поясу ножны со своим прежним мечом, ты снимаешь Венец Власти с мертвой головы (последняя тут же рассыпается в прах) и, окружив себя Золотым Ореолом, возлагаешь на собственную голову. Чернь, золото и рубин: цвета первого из Властителей, Сита по прозвищу Дракон; его считали легендой еще в Старом Мире. Впрочем, ты неоднократно наблюдал (и не только наблюдал) за претворением легенд в явь.
Стоящее слева от Трона каменное зеркало - наподобие твоего Зеркала Снов, но много больших размеров и, соответственно, куда менее удобное для работы «в поле», - отражает твое новое обличье. Венец Власти скрылся под возникшим на твоей голове массивным шлемом - такие вряд ли когда-либо носили даже в Альмейне. Черно-золотое забрало шлема напоминает морду дракона, что подчеркивается пылающим в глазных прорезях алым огнем. Вес шлема, однако, настолько мал, что он кажется простой иллюзией - каковой не является.
Рука в перчатке касается эфеса акинака, вдруг покрывшегося позолотой и рубиновой крошкой украшений. Слегка выдвинув клинок из ножен, ты убеждаешься, что он почернел.
Картина в зеркале изменяется.
Ты наклоняешься к идущей зыбкими волнами каменной поверхности, не осмеливаясь поверить собственным глазам, но и не имея права игнорировать пришедшую из невероятно далекого прошлого информацию.
А в голове сами собой возникают строки, которых никто не слышал самое меньшее десять тысячелетий…
Отречемся от Старого Мира,
Отряхнем его прах с наших ног.
Нам враждебны златые кумиры,
Ненавистен нам Черный Чертог.
Мы уйдем к нашим страждущим братьям,
Мы к забитому люду пойдем;
С ним пошлем мы злодеям проклятья,
На борьбу мы его поведем.
Ритм отбивают гулкие шаги тысяч безликих солдат, закованных в черную броню вроде твоей, только значительно тяжелее и менее утонченную. Куплеты разделяет странный звук, который ты (хоть и не без труда) идентифицируешь как плеск вечно беспокойного Кровавого Моря, что остается в памяти у любого, видевшего Ад.
И в плеске этом почти теряется то, что заменяет песне припев:
Восстань, Человек, для спасенья души,
Воспрянь - и оставь все сомненья!
Вперед, сквозь туман сновидения -
Коли! Кроши!
Режь, бей, руби, круши!
Припев, однако, почти не слышен, ведь песня - не об этом и не для этого… Кровавое Море хранит в себе оригинальный вариант припева, который позднее был отвергнут и заслуженно позабыт.
Зато не позабыта основная тема. Ибо такое - не забывается…
Боги-Древние жадною сворой
Расхищают тяжелый твой труд,
Твоей плотью жиреют обжоры,
Твой последний кусок они рвут.
Погибай, чтоб они пировали,
Умирай, чтоб в Великой Игре
Они совесть и честь продавали,
Чтобы вновь их купить на заре.
Первый из многочисленных авторов этих строк, сжигаемый заживо, прокричал, что его песнь будут помнить многие поколения. Даже те, кто никогда не слышал ее.
И ты начинаешь подозревать, что он был прав.
Что не вселяет в твое сердце оптимизма.
Тебе отдыха нет и в могиле,
Что ни ночь - душу в жертву готовь,
Из тебя Духи Зла тянут жилы,
Царь-вампир пьет твою, парень, кровь;
Ему нужны для войска солдаты, -
Подавай ты ему сыновей,
Ему нужно сырье для заклятий, -
Подавай ему крови своей.
Гимн угнетенных.
Гимн поверженных.
Гимн идущих на борьбу не ради победы, но ради самой борьбы.
В этих строках кроется такая мощь, от которой становится страшно даже тебе. И дело вовсе не в количестве крови, пролитой ее исполнителями, хотя и это сыграло тут свою жуткую роль.
Ты видишь, как в кровавой грязи прошлых эпох зарождалось могущество, свергшее в прах былых Властителей. И содрогаешься при мысли о неизбежности возвращения всего на круги своя…
Не довольно ли вечного горя?
Встанем, братья, сейчас и везде!
Эльфы, цверги, Лемуры и Гонды,
И Атланты, и Арии - все!
Против Древних и змей-супостатов,
Против злого вампира-царя -
Бей, руби их, злодеев проклятых,
Возгорись, новой жизни заря!
Гимн обреченных.
Никто из тех, кто видел начало восстания, не доживал до конца, победой заканчивалось дело или поражением. Те же, кому удавалось воочию узреть сей конец, никогда не знали, за что они вообще сражались. Или против чего.