Страница:
Он решил стараться не огорчать жену, и это ему удавалось. Всё же она многие месяцы была его мечтой. Да и теперь благодаря ей он вошел в общество состоятельных граждан. И этот уровень надо удерживать.
И всё же время для Луки тащилось медленно, неинтересно, не происходило ничего, если не считать нескольких встреч делового характера. Они сейчас его мало интересовали, но были необходимы и требовали большого внимания. К тому же и дела самой Луизы без пристального внимания к ним нельзя было оставить. Управляющий мог и искажать положение дел, приходилось всё проверять самому, а это было трудно. Ведь голландского языка он не знал.
Лука с трудом выдержал месяц и обрадовался, когда узнал, что из Мариго через неделю отправляется корабль на Малые Антильские острова с грузами для переселенцев.
— Дорогая, я не могу не воспользоваться такой удачей, — поспешил сообщить жене Лука. — Я срочно собираюсь в дорогу. Дела этого требуют.
— Какая плохая весть, милый! Я опять стану тосковать в ожидании тебя!
— При первой же возможности я прилечу к тебе, любовь моя, Лиза!
Они расстались. Луке стоило больших усилий не показывать своей радости по поводу отъезда.
Всю дорогу до Гваделупы Лука постоянно думал о том дурацком положении, в котором он оказался по собственной вине. Искал выход, но пока не видел его. Он был уверен, что с Катуари у него ничего не получится, но и отказаться от нее не мыслил, да и расстаться с Луизой не было возможности.
Этот тупик он пытался даже гасить за игрой в карты. Но потом занялся чтением «Французских Маргариток» Франсуа Дерю, одолжив книжку у попутчика, жителя Мартиники. Она много интересного рассказала о французском обществе.
Высадившись в Бас-Тере, Лука задержался здесь по делам и вернулся в поместье с тревожными вестями.
— Значит, индейцы опять взялись за оружие, — озабоченно проговорил Назар, выслушав новость.
— Скорее, это французы взялись за оружие и призывают всех следовать этому примеру, — с недовольством ответил Лука. — Это мне совсем не нравится! Я не сторонник подобных поступков!
— Но от нас ничего не зависит, Лука, — вскричал Назар.
— Это понятно. Но участвовать в их бойне я не намерен! Пусть обходятся без нас!
— Ты боишься за Катуари? — тихо спросил Назар, и в его голосе Лука услышал трагические нотки.
Лука ничего не ответил. Его мысли перенеслись к Катуари. Да, в словах Назара прозвучала истинная причина его волнений.
Лука давно уже понимал, что Назар влюблен в Катуари, что он на что-то надеется. Это он чувствовал, но ничего не мог предпринять. Ведь самая важная для казака вещь на свете — товарищество. Выступить против товарища, хоть слово недоброе ему сказать из-за бабы, пусть и самой что ни на есть королевны распрекрасной, жемчугами и золотом осыпанной, — подлее подлого, как в бою сбежать, раненого бросить. Это было не в его силах.
А Назар всё прекрасно понимал, переживал, мучился, себя уговаривал, но чувства его теплились, надежда не покидала его. Лишь сознание, что он проиграл настоящему товарищу, проверенному в боях и невзгодах, заставляло молчать, не показывать виду. Лука оставался для него другом, а это важнее всего на свете.
— Господин, — прибежал к Луке негр с плантации. — Там пришел индеец! — Он показал в сторону горы. — Требует господина!
Лука удивился, потом подумал, что это может быть вестник от Катуари. Он заспешил в указанном направлении и через полчаса оказался на месте. Кругом стеной стояли заросли колючих кустарников, и опасность могла подстерегать в любом уголке крутого склона. Лука огляделся.
Появился индеец. Он осторожно приблизился, посмотрел внимательными глазами на белого, протянул руку и раскрыл ладонь. Там лежал медальон, который Катуари всегда носила на груди.
— Она просить встреча, — коротко сказал индеец.
— Где и когда? — взволновался Лука.
Индеец молча повел Луку по едва приметной тропе. Она вилась затейливыми петлями, и запомнить дорогу было трудно. Они поднялись в гору, вышли за пределы усадьбы и углубились в лес, росший среди нагромождения камней и утесов. Индеец молчал, уверенно и быстро шел, а Лука всё думал, что же понадобилось Катуари от него. Но он был рад встретиться с индианкой.
Еще через полчаса они вышли в узкую долину, на дне которой журчал ручеек с прохладной водой.
На теплом камне сидела Катуари. Она была в своей обычной коричневой юбке до колен, в короткой накидке и с цветной лентой на лбу.
— Люк! Наконец-то! Иди сюда, я хочу с тобой поговорить.
Она встала, и Лука пытливо оглядел ее фигуру. Ничего не заметив, он подошел, молча обнял ее, нежно поцеловал, огладил прямые коричневые волосы, ниспадавшие почти до пояса, спросил тихо:
— Милая, как я ждал твоего приглашения! Почему так долго его не было?
— Я боролась с собой, Люк. Но ты всегда побеждал. И вот я здесь.
— Как твое здоровье? — Лука посмотрел на живот, положил ладонь на него и заглянул в глаза.
— Хорошо, — спокойно ответила Катуари. — Я жду ребенка. И это замечательно, но меня беспокоит другое. Мне нужна твоя помощь, Люк!
— Я всегда к твоим услугам, дорогая! Говори, что тебе надо?
— Мне надо оружие, Люк. Мы готовимся к войне, и без мушкетов нам будет во много раз труднее.
Лука поразился столь категоричному требованию, подумал и ответил:
— Милая, ты понимаешь, чего просишь? Как я достану тебе оружие, если точно знаю, что оно будет применено против моих же людей?
— Это не твои люди, Люк! И они захватывают наши земли! Они наши враги!
— Но я и мои друзья приняли их условия, законы и всё остальное! Я понимаю, что твои требования по защите своих прав справедливы, но оружие… Не знаю, дорогая моя Катуари! Да это и слишком опасно.
— Ты должен это сделать, Люк! Помоги нам! Нам больше не к кому обратиться. Мой народ терпит бедствия, и никто не хочет нам помочь! Никто не хочет нас понять! Мы погибаем!
— Успокойся! Тебе нельзя так волноваться, милая! Подумай о ребенке!
— Что я должна сделать, чтобы уговорить тебя? — в отчаянии воскликнула женщина. — Помоги мне, моему народу, и я выполню любое твое требование!
— Катуари, твой народ обречен. Вы или примете условия французов, или исчезнете. Разве это так трудно понять? Смиритесь, и вы выживете!
— Мой народ не смирится, — убитым голосом молвила Катуари, положила голову ему на грудь и прижалась к нему.
Лука нежно обнял ее, ощущая, как трепещет ее тело, готовое принять его в любую минуту. Стало так жалко и ее, и ее народ, такой наивный, гордый и непримиримый.
Она подняла глаза на него, тихо спросила:
— Ты сделаешь это, милый, для меня? — Лука вздохнул, ответил обреченно:
— Что с тобой делать? Вот только с деньгами плохо. Их у меня почти нет. Почти всё, что от вашего вождя получил, потратил на хозяйство, на строительство нового корабля.
Она встрепенулась, отстранилась, порылась в сумке, висящей на ремешке, и протянула ему сверток мягкой выделанной кожи:
— Вот, возьми. Я подумала об этом.
— Что это, Ката? Деньги?
— Всякое, Люк. Посмотри, хватит ли?
Лука развернул пакет. Там было несколько сот золотых монет, золотые украшения, жемчуг и сверкающие каменья. Их стоимость он не мог определить, но остальное было не трудно оценить. Он взглянул на индианку, в ее просящие глаза, и ответил:
— Вполне. Даже лишнее будет. Однако большое количество оружия достать здесь будет невозможно. Надо ехать на другие острова. Да и подозрительно будет, если столько закупить сразу и в одном месте.
— Если надо будет отправляться куда-то, то мы дадим тебе людей и пироги.
— Да, без этого не обойтись. Мой корабль еще не скоро будет достроен.
— Когда ты будешь готов, Люк? — уже строго спросила Катуари.
— Присылай пироги через два дня в бухту севернее нашей усадьбы. Мы отправимся на Монтсеррат, а потом на Антигуа. Это ближайшие острова, и они принадлежат Англии. Там и лучшие мушкеты в мире. Двух пирог будет достаточно.
Катуари тут же успокоилась, но всё еще просительно глядела ему в глаза. Благодарность и любовь были отчетливо видны в ее взгляде.
Они, не сговариваясь, углубились в чащу, где и предавались любовным утехам, пока время не подсказало, что им пора расставаться.
Лука шел домой и размышлял. Он понимал, что ввязался в рискованную авантюру, понимал, что его может ожидать. Но не помочь Катуари он не мог. Было грустно, немного тоскливо, но почему-то совсем не страшно. Он не боялся даже того, что его связь с индианкой в скором времени раскроется и семейная жизнь окажется разрушенной.
Лука даже усмехнулся, вспомнив, что обе женщины ждут от него детей, и представив, что может произойти, если они встретятся. А это очень даже может когда-нибудь произойти. Он уже заложил дом для семьи, и тот успешно поднимается недалеко от берега, где строится корабль, на котором сюда прибудет Луиза, может, уже и с ребенком.
Все эти мысли мало радовали молодого человека. Он придумывал возможность уехать с острова, не вызывая подозрений своих товарищей. И лишь вернувшись в усадьбу, пришел к решению.
— Знаете, друзья, — начал Лука после обильного ужина, сидя на веранде и любуясь игрой света на западе, где заходило вечернее солнце. — Мне необходимо побывать в поселке. И думаю навестить Мари-Галант. Поглядеть, чем этот остров может нам пригодиться.
— И что же это тебе там понадобилось? — подозрительно уставился на него Назар. — Разве мало тебе работы здесь?
— Это тоже будет полезная работа, Назар. Я кое-что задумал и решил проверить свои планы на месте.
— Занимался бы своими делами тут, сынок, — поддержал Назара и дядька Макей. — Что тебе не сидится? Носишься с какими-то задумками, а работы стопорятся.
— Может, я, дядько Макей, задумал себе усадьбу небольшую присмотреть на Мари-Галант?! Не век же мне с семьей сидеть на одном месте, когда тут и так много народа. Хозяйство наше даст хороший барыш, а там и Луиза может подкинуть несколько тысяч. Вот и думаю о будущем.
— Ты что же, хочешь прикрыть дело на Сен-Мартене? — спросил Назар.
— Пока лишь обдумываю и прикидываю. Сразу это не решишь. Дело там налажено, и рушить это не выгодно. Но и здесь надо расширяться. Дня через два и отправлюсь. С Жаном.
Лука отправился в поселок на бричке. Но потом, как и предполагал, оставил ее в двух с лишним милях у соседа и пешком вместе с Жаном пустился берегом на север, в обратную сторону.
Недалеко от верфи они разыскали небольшую пирогу, спрятанную для этого случая Жаном, и через час были в условленной бухте. Индейцы уже ждали на берегу с двумя пирогами по четыре гребца на каждой.
Они встретили Луку с Жаном настороженными взглядами, поздоровались и вопросительно смотрели на белого человека. В их глазах отчетливо просматривалось недоверие.
Жан, как уже было договорено с Лукой, поговорил с индейцами, и те спустили пироги на воду. Все расселись, и гребцы принялись за работу. Они ритмично и мощно работали веслами, держась ближе к берегу.
Лука уже знал, что индейцы рассчитывают до вечера следующего дня достичь Монтсеррата.
Море было спокойно, опасаться шторма не имелось оснований, и индейцы неторопливо толкали легкие пироги вперед. Лука сожалел, что они не пользуются парусом, и думал предложить им это на обратном пути, чтобы побыстрее вернуться.
Ночью индейцы гребли по очереди. Пара спала, вторая неторопливо гребла, посматривая на звездное небо.
Ветер был попутным, волны небольшие, и, как и предполагали индейцы, к вечеру они вытащили пироги на пустынный берег южной косы Монтсеррата.
— До поселка всего три мили, — сказал Лука через Жана. — Мы с мальчиком уйдем на малой пироге туда, переночуем, и я буду искать оружие. Вы ждите здесь и не высовывайтесь. Мы постараемся вернуться побыстрее.
Индейцы кивками дали понять, что согласны.
Уже в темноте Лука и Жан высадились на пристани Плимута. Поселок был обжит еще недостаточно, но Лука с помощью нескольких английских слов получил комнатенку в таверне.
Утром он узнал, к кому обратиться. Сэр Бримстон сносно говорил по-французски и быстро согласился за два дня предоставить Луке пятьдесят мушкетов с порохом и пулями.
Он хорошо понимал французов, вынужденных вести непримиримую борьбу с людоедами-индейцами, полностью поддерживал эту борьбу и охотно согласился помочь Луке, тем более что тот не скупился и почти не торговался. Лука даже получил от него рекомендательное письмо к партнеру на Антигуа, что должно было там заметно ускорить сделку.
Лука вернулся к индейцам и сперва не нашел и следов их. Но они тут же обнаружили себя, подав криком попугая сигнал, приглашая подняться на берег.
— Они хорошо прятаться, господин, — заметил Жан. — Индеец давно нас заметить.
— Очень рад это узнать, Жан. Выставляться нам не стоит.
Лука объяснил, что после того, как будет получено оружие, одна пирога тут же уйдет с этим грузом на Гваделупу.
— А мы со второй пирогой идем на Антигуа, где закупим еще партию мушкетов. Хорошо бы дойти туда за один день. Сможете?
Жан перевел:
— Трудно, господин. Ветер против. Волна большой.
— Тогда придется всё же поставить малую мачту и натянуть парус, — решительно заявил Лука. — Ищите подходящее дерево для мачты. Высотой не более двух ростов человека. И для реи потоньше. Завтра я принесу веревки, парусину, поставим мачту и легко дойдем под парусом до острова.
Во второй половине следующего дня Лука вернулся с необходимыми предметами, и к вечеру мачту наладили. Она легко снималась и ставилась, укреплялась веревками к бортам, к которым пришлось прибить гвоздями прочные планки с отверстиями. Парусину раскроили, подшили, и получился треугольный парус, которым легко было управлять.
Еще через сутки Лука привез оружие и припасы. Хорошо, что море к вечеру стало потише. Пирога была перегружена и временами черпала бортом воду. Но всё прошло хорошо, и Лука был доволен.
Индейцы перегрузили оружие в большую пирогу и тут же отчалили в ночное море. А Лука с остальными пораньше устроились спать, плотно поужинав привезенными из Плимута продуктами.
Вышли в море еще до света. Ветер был слабым, но парус работал вполне сносно. В помощь ему гребцы ритмично взмахивали веслами, и пирога шла очень хорошо.
Когда солнце взошло, остров был уже в трех милях позади.
— Перед полдень видеть остров, господин, — заметил Жан и оказался совершенно прав.
Остров появился на горизонте именно перед полуднем.
Как и прежде, высадились миль за шесть от поселка Сент-Джонс. Немного южнее, в двух милях еще с моря они заметили крохотный поселок из нескольких домиков. Возможно, это была плантация, но пришлось зайти за мысок, чтобы никто не заметил прибытие на остров индейской пироги.
— Укройтесь на берегу, а я опять пойду на малой пироге к поселку. — Лука заторопил Жана. — Поужинаем в пироге, Жан. Надо до темноты устроиться и передать письмо. Оно ускорит нашу сделку.
Лука и Жан взялись за весла. Добираться было далеко, оба они очень устали, но всё же успели перед заходом пристать к причалу.
Найти адресата не составило большого труда. Разыскиваемый дом оказался всего в ста с небольшим шагах от берега.
Хозяин, прочитав письмо, проявил любезность, пригласил Луку в дом переночевать, отправив Жана на конюшню.
Этот пожилой англичанин угостил Луку отличным ужином с элем и обещал с утра заняться доставкой шестидесяти мушкетов для несчастных французов Доминики, якобы страдающих от нападений кровожадных индейцев.
— А что, на Гваделупе оружия добыть вам разве не удалось? — спросил хозяин дома.
— Там еще хуже положение, чем у нас, — ответил Лука. — К тому же ни одного судна за последний месяц не появлялось в наших водах. Мы послали людей за оружием и на Мартинику. Индейцы уж слишком разошлись и угрожают усадьбам. А в Бас-Тере говорили, что есть угроза и самому городу. Успеть бы вернуться!
— Я вас понимаю, уважаемый господин Люк. Мы когда-то изгнали туземцев с острова и теперь не имеем никаких проблем с ними! И вам следует поступить так же, сударь.
— Об этом уже имеется договоренность и поддержка метрополии. А поселенцы только об этом и мечтают, сэр.
Купец занялся оружием с раннего утра, и уже к вечеру товар был доставлен к причалу.
Лука расплатился, купил крохотную лодочку, которую не жалко было бы тут же бросить, погрузил в суденышко закупленное оружие и припасы и перед закатом отправился в путь, немало удивив поселенцев столь поспешным уходом.
— Всё, друзья! — облегченно вздохнул Лука, показывая индейцам груз. — Я выполнил свои обещания. Теперь домой, и побыстрее. Придется идти сразу же, в ночь.
Индейцы не возражали. Они быстро перегрузили оружие, прикрыли его парусиной, распустили парус и отвалили от острова.
Ветер был не вполне благоприятный, и пришлось уклониться в океан. Это было довольно опасно, но Лука положился на опыт индейцев и лишь немного волновался, поглядывал на звезды, прикидывал курс и вздыхал.
Индейцы неторопливо гребли, парус хорошо забирал ветер, и пирога шла ходко, слегка накренившись.
Лука не спал, боялся доверить лодку одним индейцам, но те вели себя спокойно, уверенно, часто поглядывали на небо, на море.
После полуночи ветер немного изменился, посвежел, стал более благоприятным, и Лука счел необходимым слегка изменить курс, направляя пирогу ближе к берегам Гваделупы.
Утро оказалось туманным, прохладным. Ветер сначала слегка стих, но посвежел, когда туман рассеялся. Увеличилась волна, было заметно, что недалеко в океане гуляет шторм.
— Жан, спроси своих друзей, есть ли опасность до вечера попасть в шторм?
Мальчик переговорил, а потом перевел:
— Говорят, что шторм будет у берегов Гваделупы лишь после полдень, господин. И то не очень сильный.
— Для нас любой шторм может оказаться сильным. Когда, они говорят, мы достигнем берега?
— Завтра до полдень, господин.
— Не называй меня господином, Жан! Ты свободный человек. Для тебя я просто Люк. Ты ведь не раб!
Мальчик с недоумением посмотрел на Луку, но отвечать не захотел.
Лука, боясь шторма и желая поскорее добраться до берега, постоянно сменял на веслах то одного, то другого гребца. Индейцы не показывали своих чувств, но Жан говорил потом:
— Очень доволен индеец, гос… Люк. Говорить, ты хороший белый человек.
— Просто я боюсь шторма, Жан. Ты теперь понимаешь, как мы выигрываем с парусом? Без него мы могли бы не успеть.
— Да! Индеец доволен! Два раза быстро! А с одними веслами пирога тяжело.
Утром следующего дня на горизонте появились признаки земли. Какие-то темные пятна проглядывали из-за горизонта.
— Другой остров, — молвил Жан, переговорив с индейцами. — Гваделупа нет.
— Я думал, что это уже Гваделупа, — с сожалением ответил Лука.
Ветер крепчал. Грести становилось всё труднее. Волны поднимали пирогу и тут же стремительно несли ее вниз, словно в провал. Было жутковато.
Парус туго дрожал от напряжения.
Лука заметил, что индейцы забеспокоились и прибавили усилий в гребле.
Часа через два подошли к острову. Он тянулся длинной полосой с востока на запад, темнел буйной зеленью леса. Местами голая порода выступала коричневыми пятнами, оживляя вид. Множество чаек с тревожным писком носились над водой и выхватывали рыбешек.
— Мы выходить тут, — молвил Жан с нескрываемым страхом. — Шторм позволь нет ходи Гваделупа.
— Так индейцы говорят? — спросил Лука. Жан в ответ согласно покивал.
Голый, мало изрезанный берег не имел бухт и заливов. Приходилось выбрасываться на берег, подыскав более пологий и безопасный пляж.
Пологий пока вал подхватил пирогу, индейцы торопливо гребли, пытаясь удержаться на его зеленоватом гребне. Это им почти удалось. Вал гнал пирогу на берег. Вот он обрушился всей своей мощью на пляж, пирога окуталась пеной, множеством струй воды, заполнившей ее. С глухим треском лодку швырнуло днищем о гальку.
Индейцы что-то кричали, барахтались в воде, как и Лука. Они тянули тросами и за борта пирогу выше на берег, пока очередной вал не накрыл их.
Отплевываясь и хватая воздух открытыми ртами, они продолжали тащить затопленную пирогу всё выше и выше.
Наконец волны лишь лизали корму пироги, и можно было перевести дух. Люди сидели на берегу, вымокшие до нитки. Некоторые особо настырные валы опять окатывали их каскадами брызг и клочьями пены, но это было уже не страшно.
Отдохнув, люди снова взялись за пирогу. Но она уже была неподъемной.
— Придется разгружать, — понял Лука. Жан перевел это индейцам, и те споро и торопливо принялись за дело. Ящики с мушкетами тащили все вместе. Они намокли и тянули вниз.
Тяжелая работа длилась часа полтора.
Шторм усиливался. Пирогу вытащили дальше на берег и теперь искали место посуше. С моря надвигались тучи, скоро должен был непременно хлынуть дождь.
Дальше к западу Жан обнаружил расщелину в скале, покрытую мхами и травой. Она была всего пару футов глубиной, но ее можно было использовать как нехитрое укрытие от дождя и ветра.
— Снимем парус и прикроем вход. Всё не так будет забивать дождем, — предложил Лука.
Индейцы основательно закрепили парус. Стало тесно, но зато теплее. Пока не начался дождь, разожгли костерок и подогрели воду для кофе. Индейцы пить его не решались, а Лука с Жаком с удовольствием грелись горьковатым ароматным напитком.
Два индейца ушли, захватив луки. Уже в дождь они вернулись с агути в руках. Лепешки из маниоки с маисом поспевали на костре, животное быстро освежевали, и в грохоте волн и завывании ветра распространился восхитительный аромат поджаренного мяса.
Его хватило на хороший обед, но больше еды почти не оставалось. Правда, индейцы говорили, что видели неподалеку кокосовые пальмы.
— Надо пойти и попробовать собрать орехи, — предложил Жан. — Я пойду.
Он захватил мешок и скрылся в струях дождя.
Ветер забивал дымом их убежище. Приходилось ложиться на песок голыми телами, так как одежда была мокрой, неприятно холодила, и Лука мечтал переодеться в сухое. В короткие сумерки вернулся Жан с десятком орехов.
Глава 2
И всё же время для Луки тащилось медленно, неинтересно, не происходило ничего, если не считать нескольких встреч делового характера. Они сейчас его мало интересовали, но были необходимы и требовали большого внимания. К тому же и дела самой Луизы без пристального внимания к ним нельзя было оставить. Управляющий мог и искажать положение дел, приходилось всё проверять самому, а это было трудно. Ведь голландского языка он не знал.
Лука с трудом выдержал месяц и обрадовался, когда узнал, что из Мариго через неделю отправляется корабль на Малые Антильские острова с грузами для переселенцев.
— Дорогая, я не могу не воспользоваться такой удачей, — поспешил сообщить жене Лука. — Я срочно собираюсь в дорогу. Дела этого требуют.
— Какая плохая весть, милый! Я опять стану тосковать в ожидании тебя!
— При первой же возможности я прилечу к тебе, любовь моя, Лиза!
Они расстались. Луке стоило больших усилий не показывать своей радости по поводу отъезда.
Всю дорогу до Гваделупы Лука постоянно думал о том дурацком положении, в котором он оказался по собственной вине. Искал выход, но пока не видел его. Он был уверен, что с Катуари у него ничего не получится, но и отказаться от нее не мыслил, да и расстаться с Луизой не было возможности.
Этот тупик он пытался даже гасить за игрой в карты. Но потом занялся чтением «Французских Маргариток» Франсуа Дерю, одолжив книжку у попутчика, жителя Мартиники. Она много интересного рассказала о французском обществе.
Высадившись в Бас-Тере, Лука задержался здесь по делам и вернулся в поместье с тревожными вестями.
— Значит, индейцы опять взялись за оружие, — озабоченно проговорил Назар, выслушав новость.
— Скорее, это французы взялись за оружие и призывают всех следовать этому примеру, — с недовольством ответил Лука. — Это мне совсем не нравится! Я не сторонник подобных поступков!
— Но от нас ничего не зависит, Лука, — вскричал Назар.
— Это понятно. Но участвовать в их бойне я не намерен! Пусть обходятся без нас!
— Ты боишься за Катуари? — тихо спросил Назар, и в его голосе Лука услышал трагические нотки.
Лука ничего не ответил. Его мысли перенеслись к Катуари. Да, в словах Назара прозвучала истинная причина его волнений.
Лука давно уже понимал, что Назар влюблен в Катуари, что он на что-то надеется. Это он чувствовал, но ничего не мог предпринять. Ведь самая важная для казака вещь на свете — товарищество. Выступить против товарища, хоть слово недоброе ему сказать из-за бабы, пусть и самой что ни на есть королевны распрекрасной, жемчугами и золотом осыпанной, — подлее подлого, как в бою сбежать, раненого бросить. Это было не в его силах.
А Назар всё прекрасно понимал, переживал, мучился, себя уговаривал, но чувства его теплились, надежда не покидала его. Лишь сознание, что он проиграл настоящему товарищу, проверенному в боях и невзгодах, заставляло молчать, не показывать виду. Лука оставался для него другом, а это важнее всего на свете.
— Господин, — прибежал к Луке негр с плантации. — Там пришел индеец! — Он показал в сторону горы. — Требует господина!
Лука удивился, потом подумал, что это может быть вестник от Катуари. Он заспешил в указанном направлении и через полчаса оказался на месте. Кругом стеной стояли заросли колючих кустарников, и опасность могла подстерегать в любом уголке крутого склона. Лука огляделся.
Появился индеец. Он осторожно приблизился, посмотрел внимательными глазами на белого, протянул руку и раскрыл ладонь. Там лежал медальон, который Катуари всегда носила на груди.
— Она просить встреча, — коротко сказал индеец.
— Где и когда? — взволновался Лука.
Индеец молча повел Луку по едва приметной тропе. Она вилась затейливыми петлями, и запомнить дорогу было трудно. Они поднялись в гору, вышли за пределы усадьбы и углубились в лес, росший среди нагромождения камней и утесов. Индеец молчал, уверенно и быстро шел, а Лука всё думал, что же понадобилось Катуари от него. Но он был рад встретиться с индианкой.
Еще через полчаса они вышли в узкую долину, на дне которой журчал ручеек с прохладной водой.
На теплом камне сидела Катуари. Она была в своей обычной коричневой юбке до колен, в короткой накидке и с цветной лентой на лбу.
— Люк! Наконец-то! Иди сюда, я хочу с тобой поговорить.
Она встала, и Лука пытливо оглядел ее фигуру. Ничего не заметив, он подошел, молча обнял ее, нежно поцеловал, огладил прямые коричневые волосы, ниспадавшие почти до пояса, спросил тихо:
— Милая, как я ждал твоего приглашения! Почему так долго его не было?
— Я боролась с собой, Люк. Но ты всегда побеждал. И вот я здесь.
— Как твое здоровье? — Лука посмотрел на живот, положил ладонь на него и заглянул в глаза.
— Хорошо, — спокойно ответила Катуари. — Я жду ребенка. И это замечательно, но меня беспокоит другое. Мне нужна твоя помощь, Люк!
— Я всегда к твоим услугам, дорогая! Говори, что тебе надо?
— Мне надо оружие, Люк. Мы готовимся к войне, и без мушкетов нам будет во много раз труднее.
Лука поразился столь категоричному требованию, подумал и ответил:
— Милая, ты понимаешь, чего просишь? Как я достану тебе оружие, если точно знаю, что оно будет применено против моих же людей?
— Это не твои люди, Люк! И они захватывают наши земли! Они наши враги!
— Но я и мои друзья приняли их условия, законы и всё остальное! Я понимаю, что твои требования по защите своих прав справедливы, но оружие… Не знаю, дорогая моя Катуари! Да это и слишком опасно.
— Ты должен это сделать, Люк! Помоги нам! Нам больше не к кому обратиться. Мой народ терпит бедствия, и никто не хочет нам помочь! Никто не хочет нас понять! Мы погибаем!
— Успокойся! Тебе нельзя так волноваться, милая! Подумай о ребенке!
— Что я должна сделать, чтобы уговорить тебя? — в отчаянии воскликнула женщина. — Помоги мне, моему народу, и я выполню любое твое требование!
— Катуари, твой народ обречен. Вы или примете условия французов, или исчезнете. Разве это так трудно понять? Смиритесь, и вы выживете!
— Мой народ не смирится, — убитым голосом молвила Катуари, положила голову ему на грудь и прижалась к нему.
Лука нежно обнял ее, ощущая, как трепещет ее тело, готовое принять его в любую минуту. Стало так жалко и ее, и ее народ, такой наивный, гордый и непримиримый.
Она подняла глаза на него, тихо спросила:
— Ты сделаешь это, милый, для меня? — Лука вздохнул, ответил обреченно:
— Что с тобой делать? Вот только с деньгами плохо. Их у меня почти нет. Почти всё, что от вашего вождя получил, потратил на хозяйство, на строительство нового корабля.
Она встрепенулась, отстранилась, порылась в сумке, висящей на ремешке, и протянула ему сверток мягкой выделанной кожи:
— Вот, возьми. Я подумала об этом.
— Что это, Ката? Деньги?
— Всякое, Люк. Посмотри, хватит ли?
Лука развернул пакет. Там было несколько сот золотых монет, золотые украшения, жемчуг и сверкающие каменья. Их стоимость он не мог определить, но остальное было не трудно оценить. Он взглянул на индианку, в ее просящие глаза, и ответил:
— Вполне. Даже лишнее будет. Однако большое количество оружия достать здесь будет невозможно. Надо ехать на другие острова. Да и подозрительно будет, если столько закупить сразу и в одном месте.
— Если надо будет отправляться куда-то, то мы дадим тебе людей и пироги.
— Да, без этого не обойтись. Мой корабль еще не скоро будет достроен.
— Когда ты будешь готов, Люк? — уже строго спросила Катуари.
— Присылай пироги через два дня в бухту севернее нашей усадьбы. Мы отправимся на Монтсеррат, а потом на Антигуа. Это ближайшие острова, и они принадлежат Англии. Там и лучшие мушкеты в мире. Двух пирог будет достаточно.
Катуари тут же успокоилась, но всё еще просительно глядела ему в глаза. Благодарность и любовь были отчетливо видны в ее взгляде.
Они, не сговариваясь, углубились в чащу, где и предавались любовным утехам, пока время не подсказало, что им пора расставаться.
Лука шел домой и размышлял. Он понимал, что ввязался в рискованную авантюру, понимал, что его может ожидать. Но не помочь Катуари он не мог. Было грустно, немного тоскливо, но почему-то совсем не страшно. Он не боялся даже того, что его связь с индианкой в скором времени раскроется и семейная жизнь окажется разрушенной.
Лука даже усмехнулся, вспомнив, что обе женщины ждут от него детей, и представив, что может произойти, если они встретятся. А это очень даже может когда-нибудь произойти. Он уже заложил дом для семьи, и тот успешно поднимается недалеко от берега, где строится корабль, на котором сюда прибудет Луиза, может, уже и с ребенком.
Все эти мысли мало радовали молодого человека. Он придумывал возможность уехать с острова, не вызывая подозрений своих товарищей. И лишь вернувшись в усадьбу, пришел к решению.
— Знаете, друзья, — начал Лука после обильного ужина, сидя на веранде и любуясь игрой света на западе, где заходило вечернее солнце. — Мне необходимо побывать в поселке. И думаю навестить Мари-Галант. Поглядеть, чем этот остров может нам пригодиться.
— И что же это тебе там понадобилось? — подозрительно уставился на него Назар. — Разве мало тебе работы здесь?
— Это тоже будет полезная работа, Назар. Я кое-что задумал и решил проверить свои планы на месте.
— Занимался бы своими делами тут, сынок, — поддержал Назара и дядька Макей. — Что тебе не сидится? Носишься с какими-то задумками, а работы стопорятся.
— Может, я, дядько Макей, задумал себе усадьбу небольшую присмотреть на Мари-Галант?! Не век же мне с семьей сидеть на одном месте, когда тут и так много народа. Хозяйство наше даст хороший барыш, а там и Луиза может подкинуть несколько тысяч. Вот и думаю о будущем.
— Ты что же, хочешь прикрыть дело на Сен-Мартене? — спросил Назар.
— Пока лишь обдумываю и прикидываю. Сразу это не решишь. Дело там налажено, и рушить это не выгодно. Но и здесь надо расширяться. Дня через два и отправлюсь. С Жаном.
Лука отправился в поселок на бричке. Но потом, как и предполагал, оставил ее в двух с лишним милях у соседа и пешком вместе с Жаном пустился берегом на север, в обратную сторону.
Недалеко от верфи они разыскали небольшую пирогу, спрятанную для этого случая Жаном, и через час были в условленной бухте. Индейцы уже ждали на берегу с двумя пирогами по четыре гребца на каждой.
Они встретили Луку с Жаном настороженными взглядами, поздоровались и вопросительно смотрели на белого человека. В их глазах отчетливо просматривалось недоверие.
Жан, как уже было договорено с Лукой, поговорил с индейцами, и те спустили пироги на воду. Все расселись, и гребцы принялись за работу. Они ритмично и мощно работали веслами, держась ближе к берегу.
Лука уже знал, что индейцы рассчитывают до вечера следующего дня достичь Монтсеррата.
Море было спокойно, опасаться шторма не имелось оснований, и индейцы неторопливо толкали легкие пироги вперед. Лука сожалел, что они не пользуются парусом, и думал предложить им это на обратном пути, чтобы побыстрее вернуться.
Ночью индейцы гребли по очереди. Пара спала, вторая неторопливо гребла, посматривая на звездное небо.
Ветер был попутным, волны небольшие, и, как и предполагали индейцы, к вечеру они вытащили пироги на пустынный берег южной косы Монтсеррата.
— До поселка всего три мили, — сказал Лука через Жана. — Мы с мальчиком уйдем на малой пироге туда, переночуем, и я буду искать оружие. Вы ждите здесь и не высовывайтесь. Мы постараемся вернуться побыстрее.
Индейцы кивками дали понять, что согласны.
Уже в темноте Лука и Жан высадились на пристани Плимута. Поселок был обжит еще недостаточно, но Лука с помощью нескольких английских слов получил комнатенку в таверне.
Утром он узнал, к кому обратиться. Сэр Бримстон сносно говорил по-французски и быстро согласился за два дня предоставить Луке пятьдесят мушкетов с порохом и пулями.
Он хорошо понимал французов, вынужденных вести непримиримую борьбу с людоедами-индейцами, полностью поддерживал эту борьбу и охотно согласился помочь Луке, тем более что тот не скупился и почти не торговался. Лука даже получил от него рекомендательное письмо к партнеру на Антигуа, что должно было там заметно ускорить сделку.
Лука вернулся к индейцам и сперва не нашел и следов их. Но они тут же обнаружили себя, подав криком попугая сигнал, приглашая подняться на берег.
— Они хорошо прятаться, господин, — заметил Жан. — Индеец давно нас заметить.
— Очень рад это узнать, Жан. Выставляться нам не стоит.
Лука объяснил, что после того, как будет получено оружие, одна пирога тут же уйдет с этим грузом на Гваделупу.
— А мы со второй пирогой идем на Антигуа, где закупим еще партию мушкетов. Хорошо бы дойти туда за один день. Сможете?
Жан перевел:
— Трудно, господин. Ветер против. Волна большой.
— Тогда придется всё же поставить малую мачту и натянуть парус, — решительно заявил Лука. — Ищите подходящее дерево для мачты. Высотой не более двух ростов человека. И для реи потоньше. Завтра я принесу веревки, парусину, поставим мачту и легко дойдем под парусом до острова.
Во второй половине следующего дня Лука вернулся с необходимыми предметами, и к вечеру мачту наладили. Она легко снималась и ставилась, укреплялась веревками к бортам, к которым пришлось прибить гвоздями прочные планки с отверстиями. Парусину раскроили, подшили, и получился треугольный парус, которым легко было управлять.
Еще через сутки Лука привез оружие и припасы. Хорошо, что море к вечеру стало потише. Пирога была перегружена и временами черпала бортом воду. Но всё прошло хорошо, и Лука был доволен.
Индейцы перегрузили оружие в большую пирогу и тут же отчалили в ночное море. А Лука с остальными пораньше устроились спать, плотно поужинав привезенными из Плимута продуктами.
Вышли в море еще до света. Ветер был слабым, но парус работал вполне сносно. В помощь ему гребцы ритмично взмахивали веслами, и пирога шла очень хорошо.
Когда солнце взошло, остров был уже в трех милях позади.
— Перед полдень видеть остров, господин, — заметил Жан и оказался совершенно прав.
Остров появился на горизонте именно перед полуднем.
Как и прежде, высадились миль за шесть от поселка Сент-Джонс. Немного южнее, в двух милях еще с моря они заметили крохотный поселок из нескольких домиков. Возможно, это была плантация, но пришлось зайти за мысок, чтобы никто не заметил прибытие на остров индейской пироги.
— Укройтесь на берегу, а я опять пойду на малой пироге к поселку. — Лука заторопил Жана. — Поужинаем в пироге, Жан. Надо до темноты устроиться и передать письмо. Оно ускорит нашу сделку.
Лука и Жан взялись за весла. Добираться было далеко, оба они очень устали, но всё же успели перед заходом пристать к причалу.
Найти адресата не составило большого труда. Разыскиваемый дом оказался всего в ста с небольшим шагах от берега.
Хозяин, прочитав письмо, проявил любезность, пригласил Луку в дом переночевать, отправив Жана на конюшню.
Этот пожилой англичанин угостил Луку отличным ужином с элем и обещал с утра заняться доставкой шестидесяти мушкетов для несчастных французов Доминики, якобы страдающих от нападений кровожадных индейцев.
— А что, на Гваделупе оружия добыть вам разве не удалось? — спросил хозяин дома.
— Там еще хуже положение, чем у нас, — ответил Лука. — К тому же ни одного судна за последний месяц не появлялось в наших водах. Мы послали людей за оружием и на Мартинику. Индейцы уж слишком разошлись и угрожают усадьбам. А в Бас-Тере говорили, что есть угроза и самому городу. Успеть бы вернуться!
— Я вас понимаю, уважаемый господин Люк. Мы когда-то изгнали туземцев с острова и теперь не имеем никаких проблем с ними! И вам следует поступить так же, сударь.
— Об этом уже имеется договоренность и поддержка метрополии. А поселенцы только об этом и мечтают, сэр.
Купец занялся оружием с раннего утра, и уже к вечеру товар был доставлен к причалу.
Лука расплатился, купил крохотную лодочку, которую не жалко было бы тут же бросить, погрузил в суденышко закупленное оружие и припасы и перед закатом отправился в путь, немало удивив поселенцев столь поспешным уходом.
— Всё, друзья! — облегченно вздохнул Лука, показывая индейцам груз. — Я выполнил свои обещания. Теперь домой, и побыстрее. Придется идти сразу же, в ночь.
Индейцы не возражали. Они быстро перегрузили оружие, прикрыли его парусиной, распустили парус и отвалили от острова.
Ветер был не вполне благоприятный, и пришлось уклониться в океан. Это было довольно опасно, но Лука положился на опыт индейцев и лишь немного волновался, поглядывал на звезды, прикидывал курс и вздыхал.
Индейцы неторопливо гребли, парус хорошо забирал ветер, и пирога шла ходко, слегка накренившись.
Лука не спал, боялся доверить лодку одним индейцам, но те вели себя спокойно, уверенно, часто поглядывали на небо, на море.
После полуночи ветер немного изменился, посвежел, стал более благоприятным, и Лука счел необходимым слегка изменить курс, направляя пирогу ближе к берегам Гваделупы.
Утро оказалось туманным, прохладным. Ветер сначала слегка стих, но посвежел, когда туман рассеялся. Увеличилась волна, было заметно, что недалеко в океане гуляет шторм.
— Жан, спроси своих друзей, есть ли опасность до вечера попасть в шторм?
Мальчик переговорил, а потом перевел:
— Говорят, что шторм будет у берегов Гваделупы лишь после полдень, господин. И то не очень сильный.
— Для нас любой шторм может оказаться сильным. Когда, они говорят, мы достигнем берега?
— Завтра до полдень, господин.
— Не называй меня господином, Жан! Ты свободный человек. Для тебя я просто Люк. Ты ведь не раб!
Мальчик с недоумением посмотрел на Луку, но отвечать не захотел.
Лука, боясь шторма и желая поскорее добраться до берега, постоянно сменял на веслах то одного, то другого гребца. Индейцы не показывали своих чувств, но Жан говорил потом:
— Очень доволен индеец, гос… Люк. Говорить, ты хороший белый человек.
— Просто я боюсь шторма, Жан. Ты теперь понимаешь, как мы выигрываем с парусом? Без него мы могли бы не успеть.
— Да! Индеец доволен! Два раза быстро! А с одними веслами пирога тяжело.
Утром следующего дня на горизонте появились признаки земли. Какие-то темные пятна проглядывали из-за горизонта.
— Другой остров, — молвил Жан, переговорив с индейцами. — Гваделупа нет.
— Я думал, что это уже Гваделупа, — с сожалением ответил Лука.
Ветер крепчал. Грести становилось всё труднее. Волны поднимали пирогу и тут же стремительно несли ее вниз, словно в провал. Было жутковато.
Парус туго дрожал от напряжения.
Лука заметил, что индейцы забеспокоились и прибавили усилий в гребле.
Часа через два подошли к острову. Он тянулся длинной полосой с востока на запад, темнел буйной зеленью леса. Местами голая порода выступала коричневыми пятнами, оживляя вид. Множество чаек с тревожным писком носились над водой и выхватывали рыбешек.
— Мы выходить тут, — молвил Жан с нескрываемым страхом. — Шторм позволь нет ходи Гваделупа.
— Так индейцы говорят? — спросил Лука. Жан в ответ согласно покивал.
Голый, мало изрезанный берег не имел бухт и заливов. Приходилось выбрасываться на берег, подыскав более пологий и безопасный пляж.
Пологий пока вал подхватил пирогу, индейцы торопливо гребли, пытаясь удержаться на его зеленоватом гребне. Это им почти удалось. Вал гнал пирогу на берег. Вот он обрушился всей своей мощью на пляж, пирога окуталась пеной, множеством струй воды, заполнившей ее. С глухим треском лодку швырнуло днищем о гальку.
Индейцы что-то кричали, барахтались в воде, как и Лука. Они тянули тросами и за борта пирогу выше на берег, пока очередной вал не накрыл их.
Отплевываясь и хватая воздух открытыми ртами, они продолжали тащить затопленную пирогу всё выше и выше.
Наконец волны лишь лизали корму пироги, и можно было перевести дух. Люди сидели на берегу, вымокшие до нитки. Некоторые особо настырные валы опять окатывали их каскадами брызг и клочьями пены, но это было уже не страшно.
Отдохнув, люди снова взялись за пирогу. Но она уже была неподъемной.
— Придется разгружать, — понял Лука. Жан перевел это индейцам, и те споро и торопливо принялись за дело. Ящики с мушкетами тащили все вместе. Они намокли и тянули вниз.
Тяжелая работа длилась часа полтора.
Шторм усиливался. Пирогу вытащили дальше на берег и теперь искали место посуше. С моря надвигались тучи, скоро должен был непременно хлынуть дождь.
Дальше к западу Жан обнаружил расщелину в скале, покрытую мхами и травой. Она была всего пару футов глубиной, но ее можно было использовать как нехитрое укрытие от дождя и ветра.
— Снимем парус и прикроем вход. Всё не так будет забивать дождем, — предложил Лука.
Индейцы основательно закрепили парус. Стало тесно, но зато теплее. Пока не начался дождь, разожгли костерок и подогрели воду для кофе. Индейцы пить его не решались, а Лука с Жаком с удовольствием грелись горьковатым ароматным напитком.
Два индейца ушли, захватив луки. Уже в дождь они вернулись с агути в руках. Лепешки из маниоки с маисом поспевали на костре, животное быстро освежевали, и в грохоте волн и завывании ветра распространился восхитительный аромат поджаренного мяса.
Его хватило на хороший обед, но больше еды почти не оставалось. Правда, индейцы говорили, что видели неподалеку кокосовые пальмы.
— Надо пойти и попробовать собрать орехи, — предложил Жан. — Я пойду.
Он захватил мешок и скрылся в струях дождя.
Ветер забивал дымом их убежище. Приходилось ложиться на песок голыми телами, так как одежда была мокрой, неприятно холодила, и Лука мечтал переодеться в сухое. В короткие сумерки вернулся Жан с десятком орехов.
Глава 2
Лишь через неделю путешественники сумели вернуться на Гваделупу. Шторм и починка пироги не позволяли этого сделать раньше.
Голодные, усталые и обеспокоенные, они высадились на плоский берег Длинного мыса, что на самом востоке острова. Это было не то место, куда им было надо, однако выбирать не приходилось. Пирога протекала, парус имел уже дыры, а ветер сменил направление и стал неблагоприятным.
— Нас должны заметить наши наблюдатели, — говорил Жан. — Наши люди говорят, что это было договорено.
И действительно, на небольшой возвышенности поднялся столбик дыма. Костер дымил на одинокой скале милях в двух на северо-запад.
— Я говорить! Это наши люди! Скоро приходить!
Но индейцы появились лишь вечером. Они прокричали условленный сигнал, им ответили, и группа воинов с копьями, луками и топориками вышла из леса.
Они сдержанно приветствовали путешественников, с любопытством поглядывали на белого, равнодушно сидящего на камне.
Лука устал, беспокоился о своем затянувшемся отсутствии и думал, как ему добраться побыстрее до брички с лошадью.
Он не сомневался в том, что эту бричку уже обнаружили его товарищи, а объяснить им ее местонахождение будет трудновато.
Хорошо, что хозяин усадьбы, где оставлена бричка, не знал, куда направился Лука после.
— Ладно. Оставим это на потом, когда всё прояснится, — бормотал он себе под нос. — Поглядим, как отреагирует Назар на то, что осталось у меня от драгоценностей Катуари. Наверное, это перевесит его возмущение опасностью моей авантюры.
А индейцы уже растаскивали оружие и припасы, стараясь припрятать то, что не смогут унести сразу.
— Люк, — подошел к Луке Жан. — Наши сказать, что французы уже поселились недалеко. — И он махнул рукой в сторону северо-запада. — Домов десять.
— И как далеко? — встрепенулся Лука.
— Не знаю. День пути, говорить.
— Это далеко, — успокоился Лука. — Ты уже расспросил своих, как нам попасть домой? Это важно.
Мальчишка смутился. Он этого не знал, не догадался спросить. И поспешил исправить свою промашку.
— Быстро до перешеек, Люк. Перейти перешеек. Дальше близко, Люк.
Лука не сразу понял объяснение Жана. Потом сообразил, что индейцы заботятся о его тайне и не хотят, чтобы французы из поселения узнали о его проделке. Тем легко догадаться, что за одинокий белый появился с моря.
— Люк, люди помогать тебе ходить до перешеек.
— Это уже лучше, Жан. Скажи им, что я благодарен за заботу и помощь. И спроси, как там Катуари. Меня это беспокоит.
Мальчишка лукаво усмехнулся, кивнул согласно и помчался выполнять просьбу.
— Катуари ушел Доминика, — вернувшись, сообщил Жан.
— Что ей там делать? Зачем? — удивился Лука и забеспокоился еще сильнее.
— Надо, — коротко ответил Жан и посерьезнел.
— С ней ничего плохого не приключилось? — Жан отрицательно помотал головой. Больше он ничего не знал, и Лука перестал его донимать расспросами.
В полночь Луку разбудили. Жан уже не спал и сказал тревожно:
— Быстро ехать, Люк. Француз близко искать.
— Что он ищет? — спросил Лука, готовясь в путь.
— Не знать, Люк. Быстро! Пирога готов.
Лука с индейцами вывели по воде пирогу в море, сели в нее, и ночь поглотила их. Четверо индейцев молча гребли, Лука сел на корму и рулевым веслом помогал выдерживать нужное направление. Потом Жан передал ему совет индейцев устроиться на отдых.
Голодные, усталые и обеспокоенные, они высадились на плоский берег Длинного мыса, что на самом востоке острова. Это было не то место, куда им было надо, однако выбирать не приходилось. Пирога протекала, парус имел уже дыры, а ветер сменил направление и стал неблагоприятным.
— Нас должны заметить наши наблюдатели, — говорил Жан. — Наши люди говорят, что это было договорено.
И действительно, на небольшой возвышенности поднялся столбик дыма. Костер дымил на одинокой скале милях в двух на северо-запад.
— Я говорить! Это наши люди! Скоро приходить!
Но индейцы появились лишь вечером. Они прокричали условленный сигнал, им ответили, и группа воинов с копьями, луками и топориками вышла из леса.
Они сдержанно приветствовали путешественников, с любопытством поглядывали на белого, равнодушно сидящего на камне.
Лука устал, беспокоился о своем затянувшемся отсутствии и думал, как ему добраться побыстрее до брички с лошадью.
Он не сомневался в том, что эту бричку уже обнаружили его товарищи, а объяснить им ее местонахождение будет трудновато.
Хорошо, что хозяин усадьбы, где оставлена бричка, не знал, куда направился Лука после.
— Ладно. Оставим это на потом, когда всё прояснится, — бормотал он себе под нос. — Поглядим, как отреагирует Назар на то, что осталось у меня от драгоценностей Катуари. Наверное, это перевесит его возмущение опасностью моей авантюры.
А индейцы уже растаскивали оружие и припасы, стараясь припрятать то, что не смогут унести сразу.
— Люк, — подошел к Луке Жан. — Наши сказать, что французы уже поселились недалеко. — И он махнул рукой в сторону северо-запада. — Домов десять.
— И как далеко? — встрепенулся Лука.
— Не знаю. День пути, говорить.
— Это далеко, — успокоился Лука. — Ты уже расспросил своих, как нам попасть домой? Это важно.
Мальчишка смутился. Он этого не знал, не догадался спросить. И поспешил исправить свою промашку.
— Быстро до перешеек, Люк. Перейти перешеек. Дальше близко, Люк.
Лука не сразу понял объяснение Жана. Потом сообразил, что индейцы заботятся о его тайне и не хотят, чтобы французы из поселения узнали о его проделке. Тем легко догадаться, что за одинокий белый появился с моря.
— Люк, люди помогать тебе ходить до перешеек.
— Это уже лучше, Жан. Скажи им, что я благодарен за заботу и помощь. И спроси, как там Катуари. Меня это беспокоит.
Мальчишка лукаво усмехнулся, кивнул согласно и помчался выполнять просьбу.
— Катуари ушел Доминика, — вернувшись, сообщил Жан.
— Что ей там делать? Зачем? — удивился Лука и забеспокоился еще сильнее.
— Надо, — коротко ответил Жан и посерьезнел.
— С ней ничего плохого не приключилось? — Жан отрицательно помотал головой. Больше он ничего не знал, и Лука перестал его донимать расспросами.
В полночь Луку разбудили. Жан уже не спал и сказал тревожно:
— Быстро ехать, Люк. Француз близко искать.
— Что он ищет? — спросил Лука, готовясь в путь.
— Не знать, Люк. Быстро! Пирога готов.
Лука с индейцами вывели по воде пирогу в море, сели в нее, и ночь поглотила их. Четверо индейцев молча гребли, Лука сел на корму и рулевым веслом помогал выдерживать нужное направление. Потом Жан передал ему совет индейцев устроиться на отдых.