Страница:
Кто-то подтолкнул его в спину:
– Поднимайся. Бери своего приятеля за ноги и тащи его к яме.
– Да? – Рублев обернулся.
За ним стоял ухмыляющийся охранник. Андрей даже не успел заметить, когда обыскали карманы Чеснокова. Документы и портмоне лежали на верстаке. Там же лежала и связка ключей от офиса, от квартиры. Отдельно рядом лежали заграничный паспорт и билет на самолет.
– Тащи его. Не стану же я мараться!
Рублев, никогда раньше в жизни не прикасавшийся к покойникам, с опаской взял мертвого Чеснокова за руки. На удивление ничего особенного он не почувствовал. Мягкие, теплые ладони… Как и раньше, при рукопожатии, когда они встречались на службе. И он пошел вперед, слыша, как шелестят по бетону, потом по траве каблуки ботинок Александра. Больше его никто не подгонял, не отдавал ему никаких приказов. А он пытался убедить себя, что действует так, как действовал бы оставшись наедине с его трупом Чесноков. Он должен похоронить своего приятеля, похоронить и только.
Ни злости, ни ненависти к нему испытывать нельзя, все было предрешено, он просто не мог не предать его.
Рублеву с трудом удалось уложить грузного Чеснокова на дне ямы так, чтобы тот лежал ровно. Руки он скрестил ему на груди, глаза и так были закрыты, лишь только отвисла нижняя челюсть. Затем Андрей Рублев попытался вспомнить слова хоть какой-нибудь молитвы, но ничего больше, кроме «иже еси на небеси» ему в голову не приходило, хотя он и считал себя человеком верующим. Крестик, во всяком случае, носил – маленький золотой крестик на золотой цепочке. Но он даже не знал – освящен ли тот.
Осторожно, чтобы не увидел охранник, Рублев запустил руку под рубашку и сильно потянул за цепочку. Тонкая золотая проволока легко порвалась, и он сунул свой нательный крестик под рубашку Чеснокову, потому как точно знал, что тот нательного крестика не носит.
«Ему так будет лучше лежать здесь, – подумал он, – ведь я даже не знаю, сумею ли выбраться и похоронить его по-человечески. Крестик – даже лучше, чем заупокойная молитва, которую я не знаю».
Самым трудным оказалось заставить себя бросить первую лопату земли, бросить на еще казавшееся живым тело. Андрей пересилил себя и стал ссыпать лопату за лопатой. Сперва засыпал ноги, затем живот, грудь. Открытым оставалось только лицо. Он набрал полную лопату комьев глины, песка и, крепко зажмурившись, высыпал ее в яму. Когда посмотрел вновь, лица Чеснокова уже не было видно – просто неглубокая яма, засыпанная землей.
Глава 10
– Поднимайся. Бери своего приятеля за ноги и тащи его к яме.
– Да? – Рублев обернулся.
За ним стоял ухмыляющийся охранник. Андрей даже не успел заметить, когда обыскали карманы Чеснокова. Документы и портмоне лежали на верстаке. Там же лежала и связка ключей от офиса, от квартиры. Отдельно рядом лежали заграничный паспорт и билет на самолет.
– Тащи его. Не стану же я мараться!
Рублев, никогда раньше в жизни не прикасавшийся к покойникам, с опаской взял мертвого Чеснокова за руки. На удивление ничего особенного он не почувствовал. Мягкие, теплые ладони… Как и раньше, при рукопожатии, когда они встречались на службе. И он пошел вперед, слыша, как шелестят по бетону, потом по траве каблуки ботинок Александра. Больше его никто не подгонял, не отдавал ему никаких приказов. А он пытался убедить себя, что действует так, как действовал бы оставшись наедине с его трупом Чесноков. Он должен похоронить своего приятеля, похоронить и только.
Ни злости, ни ненависти к нему испытывать нельзя, все было предрешено, он просто не мог не предать его.
Рублеву с трудом удалось уложить грузного Чеснокова на дне ямы так, чтобы тот лежал ровно. Руки он скрестил ему на груди, глаза и так были закрыты, лишь только отвисла нижняя челюсть. Затем Андрей Рублев попытался вспомнить слова хоть какой-нибудь молитвы, но ничего больше, кроме «иже еси на небеси» ему в голову не приходило, хотя он и считал себя человеком верующим. Крестик, во всяком случае, носил – маленький золотой крестик на золотой цепочке. Но он даже не знал – освящен ли тот.
Осторожно, чтобы не увидел охранник, Рублев запустил руку под рубашку и сильно потянул за цепочку. Тонкая золотая проволока легко порвалась, и он сунул свой нательный крестик под рубашку Чеснокову, потому как точно знал, что тот нательного крестика не носит.
«Ему так будет лучше лежать здесь, – подумал он, – ведь я даже не знаю, сумею ли выбраться и похоронить его по-человечески. Крестик – даже лучше, чем заупокойная молитва, которую я не знаю».
Самым трудным оказалось заставить себя бросить первую лопату земли, бросить на еще казавшееся живым тело. Андрей пересилил себя и стал ссыпать лопату за лопатой. Сперва засыпал ноги, затем живот, грудь. Открытым оставалось только лицо. Он набрал полную лопату комьев глины, песка и, крепко зажмурившись, высыпал ее в яму. Когда посмотрел вновь, лица Чеснокова уже не было видно – просто неглубокая яма, засыпанная землей.
Глава 10
Борис Рублев и его бывший сержант подъезжали к двухэтажному зданию, обнесенному высоким, ровно выкрашенным дощатым забором.
– Это здесь.
– Шеф, подождешь? – обратился Андрей к водителю такси, протягивая ему деньги.
– Сколько ждать?
– Может, полчаса, может, чуть меньше.
– Конечно подожду, в этом районе пассажира можно и полдня ждать, – согласился водитель такси и, откинувшись на спинку сиденья, стал слушать музыку.
Он смотрел на двух широкоплечих мужчин, которые вразвалку, широко шагая, направились к воротам в дощатом заборе.
«Бандиты, наверное», – абсолютно спокойно и даже с некоторой завистью подумал таксист, глядя, как Борис Рублев и Андрей Подберезский скрылись в воротах.
– Это здесь, – подходя к двери, сказал Андрей и дернул ручку.
Комбат стоял рядом с бывшим сержантом плечо к плечу. Дверь оказалась заперта. Андрей посмотрел на комбата. Тот кивнул.
– Стучи сильнее, братец.
– Сейчас я им стук сделаю.
Огромный кулак Андрея Подберезского трижды ударил в дверь с такой силой, что по зданию прокатилось раскатистое гулкое эхо. И лишь после этого послышались шаги и злой недовольный голос:
– Кого там несет?
– Открывай! – крикнул из-за двери Андрей.
– Кто там?
– Мне нужен Игорь Шумило.
– Игорь? – послышался вечно недовольный дребезжащий голос из-за двери.
– Да-да, Шумило мне надо.
– Сейчас открою.
Заскрежетал ключ, дверь приоткрылась.
Комбат рванул ее на себя с такой силой, что высокий сухощавый парень с полотенцем на шее выскочил на улицу, не успев выпустить из пальцев ручку.
– Где Игорь?
Парень прижался к стене.
– Игорь где, я у тебя спрашиваю? – прорычал Андрей Подберезский.
Парень кивнул головой с темный коридор.
– Там, там… Но он никого не принимает.
– Меня примет.
Комбат взял за плечо парня, отодвинул его в сторону и зашагал вслед за Андреем Подберезским. Вскоре, пройдя по узкому коридору, они вошли в зал, полный всевозможных тренажеров. В дальнем углу, у приоткрытой двери, из-за которой слышался девичий хохот и крепкая мужская ругань, стоял большой деревянный стол, на котором поблескивали бутылки и громоздилась всевозможная еда. За столом сидело пятеро парней. В мягком кресле на углу стола расположился Игорь Шумило.
Он подался вперед, едва увидев Андрея и незнакомого мужчину в потертой кожанке.
– О, кто пришел! – не поднимаясь с кресла, каким-то странным голосом, будто он прекрасно знал комбата и не видел его всего несколько дней, сказал Шумило и поднял стакан. – Сам господин Подберезский пожаловал! Но что-то я не вижу на его плече кожаной сумки, в которой должны быть деньги, – Игорь сделал глоток водки, затем взял креветку и опустил ее себе в рот, чавкая и глядя на приближающегося Подберезского и мужчину в кожаной куртке.
– Присаживайся, – кивнул Шумило, показывая на свободные места за длинным, заставленным бутылками и едой столом.
– Я не буду садиться, – сказал Подберезский. – Не буду и все тут, – повторил он, словно поставил точку в разговоре, хотя до нее было еще ох как далеко.
– А что так, Андрюша?
– Не буду, – обрезал Андрей.
– Как знаешь.
– Знаю.
Шумило посмотрел на своих парней. Один из них поднялся и скрылся за дверью. Тут же девичий хохот стих и из соседнего помещения, в котором располагался небольшой бассейн, появились еще двое – широкоплечие, коротко стриженые «лбы». Они посмотрели на своего шефа, который непринужденно развалился в своем кожаном кресле, и тоже сели за стол по обе стороны от своего хозяина.
– Так чего ж ты пришел, Андрей? Денег, как я вижу, не принес…
– И не принесу, – сказал Подберезский.
– Ну что ж, не принесешь, так не принесешь. Это твое дело, тебе решать. Два киоска у тебя сгорели, осталось еще три. Вначале сгорит один, а потом сгорят и остальные. Так что ты уж лучше подумай, что для тебя выгоднее – платить нам или вообще не иметь денег.
– Я не стану вам платить.
– Посмотрим, посмотрим. Как говорится, поживем – увидим. А это кто такой? – Игорь Шумило распахнул махровый халат, показывая крепкие мышцы, и взглянул на комбата, испытывая его взглядом на прочность.
– Это мой друг.
– А ты что, один уже боишься к нам ходить, мы же даже толком не ссорились?
– Не боюсь я тебя, и ты это знаешь, Игорек.
Страх – это не моя профессия, а твоя.
– Боишься, боишься. Если бы не боялся, пришел бы один. Поначалу все так – упираются, говорят, что никого не боятся, а потом приходят вдвоем-втроем, хорохорятся, мол, всех вас приструним, но так не может долго тянуться, кому нужны чужие проблемы, потом на коленях вот здесь ползают, ноги мне лижут, клянутся в верности, обещают платить, лишь бы проценты с них не требовал. И знаешь, платят. Платят исправно. Видишь, как мы живем? Не бедствуем.
– Хреново вы живете.
Комбат смотрел на все это так, как смотрят на возню мух на тарелке с едой.
– Что-то мне морда твоего друга не нравится, – вдруг сказал один из парней, глядя на комбата. – Где-то я уже эту рожу видел. Может, он мент или омоновец? Смотри, за такие дела мы не только киоски попортить можем.
– Он мой друг, – сказал Подберезский.
– Так зачем же ты тогда пришел сюда? Настроение нам попортить? Неужели твой друг не мог тебя уму-разуму поучить, он ведь все-таки постарше тебя будет, по всему видать – человек рассудительный.
– Я пришел сказать, что платить не буду.
– А я сказал – делай как хочешь. Но поскольку я предоставляю тебе свободу выбора, то и сам волен делать, что заблагорассудится.
– Сволочь ты…
Еще одна креветка оказалась в крепких пальцах Игоря Шумило, а затем перекочевала ему в рот.
– Выведите их отсюда, парни. Они мне настроение портят, два этих мудака.
Комбат вытащил руки из карманов кожаной куртки, понимая, что сейчас, собственно говоря, все и начнется. Прочее было не более чем прелюдией. И он не сильно ошибся в своих предчувствиях.
Парни тяжело поднялись из-за стола, вытерли руки, перепачканные едой, и не торопясь, зная, что бежать тем не позволит гордость, направились к Андрею и комбату, стоящим в нескольких шагах от стола.
– А ну, валите отсюда! – сказал высокий черноволосый парень с борцовской шеей и с татуировками на обоих предплечьях. – Быстро, валите! Пока я и мой дружок добрые. По-хорошему.
– А ты меня не торопи! – чуть хриплым голосом сказал комбат.
И это прозвучало как вызов.
Игорь Шумило подался вперед, оперся локтями на стол и понял, что сейчас ему предстоит интересное зрелище. В своих парнях он оставался уверен, все они были бывшими спортсменами, кто борец, кто боксер. А сейчас все они работали на него, потому что он хорошо платил, а он работал еще на кого-то, на того, кто работал еще на кого-то… Семеро парней полукольцом обступили комбата и Андрея Подберезского. Их лица были решительными.
Комбат ждал, ждал первого удара, первого движения. Он понял, что предстоит нешуточная драка, ведь все семеро были здоровыми парнями и скорее всего, довольно искушенными в драках. Комбат хоть и был от природы довольно крепким и высоким мужчиной, но тем не менее, он был на полголовы ниже Андрея Подберезского. И один из бандитов решил, что он станет его легкой добычей.
Он сделал шаг к Борису Рублеву и хотел ударить его в голову, но комбат качнулся, кулак со свистом разрезал воздух, даже не задев его лица. Бандит удивился, и в его глазах мелькнула тень растерянности. Подобной реакции от уже немолодого человека он не ожидал. Ведь мужчина, стоящий перед ним, был вдвое старше его, и подобная резвость казалась невероятной.
– У, бля! – изумленно выдохнул из себя парень и тут же бросился на комбата, пытаясь вцепиться пальцами в его крепкую шею.
– Получи, – беззвучно проговорил Рублев.
– ..бля!
Комбат нагнулся и снизу изо всей силы ударил правой рукой в пах. Ноги парня оторвались от пола, он подлетел в воздух и плашмя растянулся у ног комбата. И тут же нога Бориса Рублева ударила в его грудь, прямо в солнечное сплетение. Тот скорчился и пополз на четвереньках, скуля, как побитый пес.
Вот после этого все и началось по-настоящему. Развлечение отменялось. Стоило подумать о том, как, не потеряв лица, выйти из патовой ситуации, ведь сам хозяин смотрел на своих бойцов. Сразу же двое парней бросились на комбата. Он едва успел увернуться от правого и ребром ладони – так, словно показывал приемы новичкам десантникам, нанес сокрушительный удар своему противнику по почкам.
Затем Рублев сделал резкий разворот на одной ноге, бросил свое тело в сторону, прямо навстречу второму нападающему, чего он никак не ожидал.
Борис Рублев ударил его ногой в грудь, тут же сгруппировался, отскочил в сторону и вновь бросился вперед, перехватив, занесенную для удара, руку бандита в воздухе. С леденящим душу хрустом сломал сустав и ребром правой руки ударил парня прямо по гортани. Раздался истошный вопль. Но вопил не тот, которого ударил комбат, а один из тех, которого Андрей Подберезский перебросил через себя и кинул на тренажеры.
Это была страшная драка, где никто не считал ударов, не следил за временем, не фиксировал даже свои травмы, если, конечно, они позволяли оставаться на ногах. Хрустели сломанные челюсти, трещали порванные связки. Комбат носился по спортзалу как демон, нанося удары, уходя от них, выкрикивая ругательства, рыча, как бешеный зверь, при этом успевая помочь своему бывшему сержанту, который расправлялся то с одним, то с другим противником. Минут через семь-восемь все бандиты уже корчились на полу с поломанными руками, выбитыми зубами. Вокруг чернели маслянисто блестевшие в искусственном свете пятна крови, многие тренажеры оказались перевернуты, сломаны.
Игорь Шумило наконец-то понял что и к чему клонится. Он выскочил из-за стола и попытался убежать, спрятаться в соседнем помещении, где располагался шестиметровый бассейн.
Девицы, которые до прихода Рублева и Подберезского радостно смеялись, теперь визжали и жались к стене. Комбат бросился вдогонку, за убегавшим главарем бандитов и в несколько прыжков настиг Игоря Шумило. Тот попытался ударить комбата ногой, но тот ловко перехватил ступню и тут же провел подсечку. Шумило упал, комбат бросился на него, заломил руки – так, как он обычно делал, когда в разведке ему надо было взять целым и невредимым какого-нибудь душмана.
Шумило скрежетал зубами:
– Вам не жить! Не жить, козлы, не жить – А это мы еще посмотрим.
– Не жить тебе!
– А, по-моему – тебе.
Комбат подтащил бандита к бассейну и, схватив за волосы, сунул его голову в воду. Он держал бандита с полминуты головой в воде, пока не исчезли пузыри, и тот не начал судорожно дергаться. Затем поднял его за волосы из воды и прорычал, глядя в глаза:
– Запомни, это мое первое и последнее предупреждение! Первое, но последнее! Если вы еще раз потребуете деньги с моего друга, ты станешь трупом и даже не успеешь этого заметить. Ты будешь плавать в этом бассейне, как дохлая рыба.
– Козел! – прорычал Шумило.
– Дурак ты, дурак.
– Козел, не жить тебе.
И тогда комбат резко ударил его головой о кафельный борт. Из разбитого носа хлынула густая, ярко-красная липкая кровь.
– Ты меня понял? – и комбат еще дважды ударил бандита головой о кафель, но на этот раз не так сильно, как раньше.
– Понял, понял.., отпусти…
– Не понял ты ни хрена.
– Пусти, понял.
Но комбат и не думал отпускать. Он вновь сунул Шумило головой в воду и смотрел, как расплывается в прозрачной воде красная кровь.
Затем вытащил его, схватив за плечи, и швырнул к стене.
Девицы больше не визжали. Они смотрела на происходящее с перекошенными, полными ужаса и смертельного страха глазами, начисто позабыв о том, что они в общем-то стоят абсолютно голые.
– А вы не бойтесь, вас мы трогать не собираемся. И хотя бы простыни накиньте.
– Не подходи, – уже не угрожал, а умолял Шумило.
– Так ты все понял?
– Понял.., все…
– Это говорю тебе я, комбат. Зовут меня Борис Рублев. Запомни это имя, запомни раз и навсегда! – комбат погрозил Шумило указательным пальцем. – И если еще раз вы приблизитесь к моему другу, я появлюсь здесь снова, и тогда вам не жить. Понял?
Шумило кивнул. Кровь капала ему на волосатую грудь, а глаза полнились страхом.
– Мразь! – пробормотал комбат и, подхватив тяжеленного бандита, легко перебросил его через себя, отправив в бассейн. – Поплавай, помойся, урод! И подумай, что я тебе сказал! А вы, шкуры, смотрите, что бы он не захлебнулся.
Затем комбат вышел в спортзал, разгромленный дракой. Андрей Подберезский переходил от одного бандита к другому и пинал их ногами.
– Запомните, сволочи! Это говорю вам я, сержант Подберезский. Если еще раз наедете, вам не жить. Ясно? И не один приду…
– Пойдем, пойдем, Андрюха, им уже хватило, – комбат положил руку на плечо своего сержанта.
Тот зло посмотрел на комбата.
– Какие суки, какие гады! Я бы их всех поубивал, да в тюрьму не хочется!
– Пойдем, пойдем. Я думаю, мы их проучили, надолго запомнят.
– Да нет, комбат, не все так просто, как тебе кажется. Это бесконечная цепочка. За ними есть другие.
– Если придут другие, и числом побольше, скажешь мне, позовем всех наших и всю эту шваль придушим. Запомнили эти – запомнят те.
Андрей шагал следом за комбатом и разглядывал свои сбитые кулаки.
– Да, комбат, дерешься ты что надо! Не хотел бы я попасть под твои кулаки.
– Разве это драка, Андрюша? Умею драться, но не люблю. Мне что-то в последнее время не везет. Вчера подрался, сегодня подрался.
– Дай бог, чтобы это была последняя.
– Нет, думаю, так не получится. Последняя – не последняя, какая разница? Я к этому делу привык и никого не боюсь. Страшно было там – на войне.
– А что, Борис Иванович, ты думаешь, эти стрелять не станут? И у них оружия, что грязи.
Не задумываясь пустят в ход.
– Пусть только попробуют!
Холодный воздух охладил их разгоряченные лица. Таксист, как и было договорено, стоял на месте. Мужчины сели в машину. Водитель с удивлением осмотрел их порванную одежду, ссадины на лицах, разбитые суставы.
– Где это вы так?
– А ты, думаешь, мы париться приезжали?
– Странные вы какие-то.
– Надо было нам одних мерзавцев проучить. Пришлось драться, – сказал Подберезский, усаживаясь на переднее сиденье.
– Куда едем?
– На Малую Грузинскую и побыстрее.
– Понял.
Водитель включил музыку, затем повернул ключ зажигания. Машина, сорвавшись с места, помчалась прочь от злополучного здания, обнесенного забором.
– А неплохо они устроились а? Баня, бассейн, девочки… – сказал комбат, глядя на стрелку спидометра, которая ползла к цифре «80».
– Это еще ничего, вы не видели, как они живут. И даже не представляете.
– Да уж, точно не видел и не представляю.
– И девиц хватает. Позвоню, прибежит целая куча.
– Вам что, девочки нужны? – хитро улыбнулся водитель такси.
– Нет, командир, девочки нам не нужны. Во всяком случае, сегодня.
– А то если что, могу привезти.
– Не нужны, не нужны, – комбат развеселился и громко захохотал. Захохотал и Андрей Подберезский.
Водитель чуть смутился, затем тоже раскованно рассмеялся.
– Вижу, вам не до них сейчас.
– Почему же не до них? Хорошая баба никогда не мешает, особенно после боя.
– Это точно, по себе знаю, – сказал водитель на замечание комбата, но предлагать свои услуги посредника больше не рискнул.
Минут через двадцать такси остановилось у подъезда дома, где находилась квартира Андрея Подберезского. И мужчины в порванных куртках, в ссадинах и синяках, но с довольными, веселыми улыбками на лицах поднялись на третий этаж и вошли в квартиру, где все еще стоял, словно специально к их приходу, накрытый стол.
– Ну что, Андрюха, позвоним ребятам?
– А может женщинам, а, комбат?
– Нет, женщин сейчас не надо.
– Как знаешь. Тогда звоню нашим, может, кого и застанем. Если, конечно, они узнают, что приехал комбат, тут же прилетят, приползут, прибегут. Все бросят!
– Даже женщин?
– Бросят, батяня комбат.
– Даже драки?
– Я бы бросил.
– Не преувеличивай, Андрюха.
– Нет, Иваныч, ты не знаешь, как тебя ребята любят, как отца родного.
– Ладно тебе меня нахваливать, не женить ведь собрался, давай лучше выпьем.
– Погоди, комбат, я вначале позвоню.
Комбат подошел к фотографии, принялся внимательно рассматривать снимок. Улыбался, встречаясь взглядом с теми, кто был изображен на снимке.
– Вот Вася, вот Николай, вот Игорь, вот Жора, вот Сашка, вот и я сам, а вот Подберезский. А это Борис, он погиб через неделю после того, как была сделана эта фотография. Да, через неделю…
Андрей сидел в слишком мягком для него кресле и громко кричал в трубку:
– Коля! Коля, мать твою, приезжай ко мне, быстрее! Батяня у меня!
– …
– Да! Да! Ты что! Могу дать трубку.
– …
– Вот, давай, все бросай!
– …
– Алло, Игоря, пожалуйста!
– …
– Что значит занят? Скажите, что звонит сержант Подберезский, пусть возьмет трубку.
– Что значит совещание? Плевать! Пусть возьмет трубку! Алло, ты меня слышишь, гад ты зеленый? Тут у меня дома комбат! Давай, все бросай!
– …
– Какое на хрен совещание! Гони всех к черту! Тут мы с ним… Сейчас еще ребята подъедут. В общем, давай!
– …
– Да, конечно, привези водки. Можешь ящик.
Рублев подошел к своему бывшему сержанту, который так лихо спекулировал его именем, и теперь мог слышать голоса тех, кто говорил с Андрюхой. Из трубки послышался радостный смех человека стосковавшеюся по нормальной жизни – без оглядки на конкурентов:
– Могу хоть десять.
– Давай, вези, ждем. Не веришь? Да вот комбат стоит, на тебя смотрит.
– Как на меня? – раздалось в трубке.
– На твою фотографию смотрит. Давай, быстрее! Да позвони Петру, пусть тоже едет. Жорику я сам позвоню. И быстрее.
Комбат понял, что ни остановить Подберезского, ни образумить его он уже не сможет, машина запущена. Можно вырвать телефон из розетки, но уже и без Андрюхи по Москве трезвонят телефоны. Можно еще убежать. Но, ведь, найдут же, сволочи. Не зря же он их учил…
– …
– Матвей? Я не знаю его телефона. Знаешь, так звони. А я позвоню Коле.
– …
– Да, Свиридову! Алло! Алло!
Андрей вновь стал набирать номер.
– Свиридова Николая, срочно!
– Как кто звонит – Подберезский!
– …
– А, да? Сейчас. Свирид, здорово Береза говорит.
– …
– Какая на хрен Береза? Ты что, забыл своего геройского сержанта? Давай ко мне!
– …
– Ты что, забыл где я живу? На Малой Грузинской 7-22. Давай быстрее.
– …
– Что случилось? Случился большой праздник: комбат приехал.
– …
– Конечно живой. Здоров, как черт, приедешь – увидишь. Можешь побороться с ним на руках, но думаю, он тебя, жирный бизнесмен, завалит двумя пальцами.
– …
– Не веришь? Приезжай, сам испробуешь его силу. Сейчас, комбат, будут. Все будут, – положив трубку, сказал Подберезский.
Его лицо просветлело, толстые губы расплылись в улыбке, и он вернулся в мыслях к недавнему триумфу.
– Ну, комбат, мы им ввалили. Больше, надеюсь, не сунутся.
– А ребята?
– Сейчас приедут.
Это было удивительно. Здоровенный мужчина говорил, как ребенок, называл своих друзей пацанами, словно те были подростками и играли в одной дворовой команде.
– Это хорошо. Только знаешь, Андрюха, я хочу умыться, а то, твои гады, всю фотографию мне поцарапали.
– Какую фотографию? А-а, – Андрей хлопнул в ладони, – да-да, комбат, помню это твое выражение. Конечно, иди, можешь даже принять ванну.
– Нет, ванну принимать не буду, я сегодня уже принял душ.
– Хорошо, умывайся, а я тут еще кое-чего на стол еще соберу. Да и ребята подвезут.
Минут через двадцать раздался первый настойчивый звонок.
– Сиди, комбат, я сам открою, – Андрей заспешил к двери.
На пороге появилось двое здоровенных парней с кучей свертков в руках. Они сразу же бросили свертки прямо в коридоре на руки Андрею и двинулись, даже не снимая пальто, в гостиную, где раскинувшись в кресле сидел с сигаретой в зубах Борис Иванович Рублев.
– Комбат, Батяня! – закричали мужчины и кинулись обнимать комбата.
На их лицах сияли такие искренние и наивные улыбки, что комбат, видавший виды, тысячи раз рисковавший жизнью, готов был за это мгновение отдать полжизни. Это были лица настоящих друзей, проверенных в деле, это было то, что всю жизнь согревало душу комбата, что делало его неуязвимым для пуль и для неискренних слов. Мужчины жали друг другу руки, ощупывали один другого.
– Батяня, Батяня… – шептали ввалившиеся в квартиру, пахнущие свежим воздухом и дорогим одеколоном молодые респектабельные бизнесмены. – Ты живой! Живой!
Они дотрагивались до комбата так, словно все еще не могли поверить в то, что перед ними, действительно, целый и невредимый их комбат, их идеал мужчины. Он словно пришел из волшебного мира, который уже исчез, растворился в сумасшедшем сегодняшнем времени. Вернее, время попыталось растворить всех их в себе. И каждый из них сомневался – удалось ли? Но вот он сидит здесь – комбат, а значит, их время еще не прошло. И попробуй пойми, что есть игра: сегодняшние сумасшедшие по прежним меркам деньги или вчерашняя бесшабашная смелость, за которую никто даже не обещал им золотых гор?
– Я не могу в это поверить, – шептал Коля Крылов, – не могу. Думал, честно говоря, что никогда больше, товарищ майор, вас не увижу.
– Да какой, Коля, я тебе сейчас товарищ майор!
– Нет, комбат, вы для меня всегда командир и начальник. Вы из меня человека сделали, благодаря вам я в этой жизни чего-то стою.
– Да ничего я, Коля, не делал, ничего.
– Этого вы не знаете. Смотри, смотри, Андрюха, а Иваныч даже не постарел! Как был бравым мужиком, так и остался. А ведь сколько лет прошло! Ну, комбат, рассказали бы нам секрет молодости?
– И вы, парни, выглядите что надо.
– Это что, это всего лишь одежда делает нас такими.
– Солидными?
– К черту солидность, я просто переодеться не успел.
Вновь раздался звонок. На этот раз с ящиком водки «Абсолют» и двумя упаковками пива в квартиру вошел еще один мужчина в длинном кожаном пальто. Правда, ящики с водкой и пиво держал в руках не он, а его водитель.
Костя тут же бросился к комбату и крепко обнял, прижал его к себе.
– Что тут у вас такое творится? – сказал Борис Рублев. – Что вы все на меня бросаетесь, как грудные дети на мать родную?
– Нет, нет…
Парни переглядывались друг с другом, их глаза были влажные, и казалось, все эти высокие плотные мужчины вот-вот расплачутся.
– А что это с вами, товарищ майор? Кто это вас так? – глядя на синяки и ссадины отставного майора, спросил Костя.
– Было дело… Мы тут с сержантом пытались навести порядок.
– И что, навели?
– Вроде навели.
– Это здесь.
– Шеф, подождешь? – обратился Андрей к водителю такси, протягивая ему деньги.
– Сколько ждать?
– Может, полчаса, может, чуть меньше.
– Конечно подожду, в этом районе пассажира можно и полдня ждать, – согласился водитель такси и, откинувшись на спинку сиденья, стал слушать музыку.
Он смотрел на двух широкоплечих мужчин, которые вразвалку, широко шагая, направились к воротам в дощатом заборе.
«Бандиты, наверное», – абсолютно спокойно и даже с некоторой завистью подумал таксист, глядя, как Борис Рублев и Андрей Подберезский скрылись в воротах.
– Это здесь, – подходя к двери, сказал Андрей и дернул ручку.
Комбат стоял рядом с бывшим сержантом плечо к плечу. Дверь оказалась заперта. Андрей посмотрел на комбата. Тот кивнул.
– Стучи сильнее, братец.
– Сейчас я им стук сделаю.
Огромный кулак Андрея Подберезского трижды ударил в дверь с такой силой, что по зданию прокатилось раскатистое гулкое эхо. И лишь после этого послышались шаги и злой недовольный голос:
– Кого там несет?
– Открывай! – крикнул из-за двери Андрей.
– Кто там?
– Мне нужен Игорь Шумило.
– Игорь? – послышался вечно недовольный дребезжащий голос из-за двери.
– Да-да, Шумило мне надо.
– Сейчас открою.
Заскрежетал ключ, дверь приоткрылась.
Комбат рванул ее на себя с такой силой, что высокий сухощавый парень с полотенцем на шее выскочил на улицу, не успев выпустить из пальцев ручку.
– Где Игорь?
Парень прижался к стене.
– Игорь где, я у тебя спрашиваю? – прорычал Андрей Подберезский.
Парень кивнул головой с темный коридор.
– Там, там… Но он никого не принимает.
– Меня примет.
Комбат взял за плечо парня, отодвинул его в сторону и зашагал вслед за Андреем Подберезским. Вскоре, пройдя по узкому коридору, они вошли в зал, полный всевозможных тренажеров. В дальнем углу, у приоткрытой двери, из-за которой слышался девичий хохот и крепкая мужская ругань, стоял большой деревянный стол, на котором поблескивали бутылки и громоздилась всевозможная еда. За столом сидело пятеро парней. В мягком кресле на углу стола расположился Игорь Шумило.
Он подался вперед, едва увидев Андрея и незнакомого мужчину в потертой кожанке.
– О, кто пришел! – не поднимаясь с кресла, каким-то странным голосом, будто он прекрасно знал комбата и не видел его всего несколько дней, сказал Шумило и поднял стакан. – Сам господин Подберезский пожаловал! Но что-то я не вижу на его плече кожаной сумки, в которой должны быть деньги, – Игорь сделал глоток водки, затем взял креветку и опустил ее себе в рот, чавкая и глядя на приближающегося Подберезского и мужчину в кожаной куртке.
– Присаживайся, – кивнул Шумило, показывая на свободные места за длинным, заставленным бутылками и едой столом.
– Я не буду садиться, – сказал Подберезский. – Не буду и все тут, – повторил он, словно поставил точку в разговоре, хотя до нее было еще ох как далеко.
– А что так, Андрюша?
– Не буду, – обрезал Андрей.
– Как знаешь.
– Знаю.
Шумило посмотрел на своих парней. Один из них поднялся и скрылся за дверью. Тут же девичий хохот стих и из соседнего помещения, в котором располагался небольшой бассейн, появились еще двое – широкоплечие, коротко стриженые «лбы». Они посмотрели на своего шефа, который непринужденно развалился в своем кожаном кресле, и тоже сели за стол по обе стороны от своего хозяина.
– Так чего ж ты пришел, Андрей? Денег, как я вижу, не принес…
– И не принесу, – сказал Подберезский.
– Ну что ж, не принесешь, так не принесешь. Это твое дело, тебе решать. Два киоска у тебя сгорели, осталось еще три. Вначале сгорит один, а потом сгорят и остальные. Так что ты уж лучше подумай, что для тебя выгоднее – платить нам или вообще не иметь денег.
– Я не стану вам платить.
– Посмотрим, посмотрим. Как говорится, поживем – увидим. А это кто такой? – Игорь Шумило распахнул махровый халат, показывая крепкие мышцы, и взглянул на комбата, испытывая его взглядом на прочность.
– Это мой друг.
– А ты что, один уже боишься к нам ходить, мы же даже толком не ссорились?
– Не боюсь я тебя, и ты это знаешь, Игорек.
Страх – это не моя профессия, а твоя.
– Боишься, боишься. Если бы не боялся, пришел бы один. Поначалу все так – упираются, говорят, что никого не боятся, а потом приходят вдвоем-втроем, хорохорятся, мол, всех вас приструним, но так не может долго тянуться, кому нужны чужие проблемы, потом на коленях вот здесь ползают, ноги мне лижут, клянутся в верности, обещают платить, лишь бы проценты с них не требовал. И знаешь, платят. Платят исправно. Видишь, как мы живем? Не бедствуем.
– Хреново вы живете.
Комбат смотрел на все это так, как смотрят на возню мух на тарелке с едой.
– Что-то мне морда твоего друга не нравится, – вдруг сказал один из парней, глядя на комбата. – Где-то я уже эту рожу видел. Может, он мент или омоновец? Смотри, за такие дела мы не только киоски попортить можем.
– Он мой друг, – сказал Подберезский.
– Так зачем же ты тогда пришел сюда? Настроение нам попортить? Неужели твой друг не мог тебя уму-разуму поучить, он ведь все-таки постарше тебя будет, по всему видать – человек рассудительный.
– Я пришел сказать, что платить не буду.
– А я сказал – делай как хочешь. Но поскольку я предоставляю тебе свободу выбора, то и сам волен делать, что заблагорассудится.
– Сволочь ты…
Еще одна креветка оказалась в крепких пальцах Игоря Шумило, а затем перекочевала ему в рот.
– Выведите их отсюда, парни. Они мне настроение портят, два этих мудака.
Комбат вытащил руки из карманов кожаной куртки, понимая, что сейчас, собственно говоря, все и начнется. Прочее было не более чем прелюдией. И он не сильно ошибся в своих предчувствиях.
Парни тяжело поднялись из-за стола, вытерли руки, перепачканные едой, и не торопясь, зная, что бежать тем не позволит гордость, направились к Андрею и комбату, стоящим в нескольких шагах от стола.
– А ну, валите отсюда! – сказал высокий черноволосый парень с борцовской шеей и с татуировками на обоих предплечьях. – Быстро, валите! Пока я и мой дружок добрые. По-хорошему.
– А ты меня не торопи! – чуть хриплым голосом сказал комбат.
И это прозвучало как вызов.
Игорь Шумило подался вперед, оперся локтями на стол и понял, что сейчас ему предстоит интересное зрелище. В своих парнях он оставался уверен, все они были бывшими спортсменами, кто борец, кто боксер. А сейчас все они работали на него, потому что он хорошо платил, а он работал еще на кого-то, на того, кто работал еще на кого-то… Семеро парней полукольцом обступили комбата и Андрея Подберезского. Их лица были решительными.
Комбат ждал, ждал первого удара, первого движения. Он понял, что предстоит нешуточная драка, ведь все семеро были здоровыми парнями и скорее всего, довольно искушенными в драках. Комбат хоть и был от природы довольно крепким и высоким мужчиной, но тем не менее, он был на полголовы ниже Андрея Подберезского. И один из бандитов решил, что он станет его легкой добычей.
Он сделал шаг к Борису Рублеву и хотел ударить его в голову, но комбат качнулся, кулак со свистом разрезал воздух, даже не задев его лица. Бандит удивился, и в его глазах мелькнула тень растерянности. Подобной реакции от уже немолодого человека он не ожидал. Ведь мужчина, стоящий перед ним, был вдвое старше его, и подобная резвость казалась невероятной.
– У, бля! – изумленно выдохнул из себя парень и тут же бросился на комбата, пытаясь вцепиться пальцами в его крепкую шею.
– Получи, – беззвучно проговорил Рублев.
– ..бля!
Комбат нагнулся и снизу изо всей силы ударил правой рукой в пах. Ноги парня оторвались от пола, он подлетел в воздух и плашмя растянулся у ног комбата. И тут же нога Бориса Рублева ударила в его грудь, прямо в солнечное сплетение. Тот скорчился и пополз на четвереньках, скуля, как побитый пес.
Вот после этого все и началось по-настоящему. Развлечение отменялось. Стоило подумать о том, как, не потеряв лица, выйти из патовой ситуации, ведь сам хозяин смотрел на своих бойцов. Сразу же двое парней бросились на комбата. Он едва успел увернуться от правого и ребром ладони – так, словно показывал приемы новичкам десантникам, нанес сокрушительный удар своему противнику по почкам.
Затем Рублев сделал резкий разворот на одной ноге, бросил свое тело в сторону, прямо навстречу второму нападающему, чего он никак не ожидал.
Борис Рублев ударил его ногой в грудь, тут же сгруппировался, отскочил в сторону и вновь бросился вперед, перехватив, занесенную для удара, руку бандита в воздухе. С леденящим душу хрустом сломал сустав и ребром правой руки ударил парня прямо по гортани. Раздался истошный вопль. Но вопил не тот, которого ударил комбат, а один из тех, которого Андрей Подберезский перебросил через себя и кинул на тренажеры.
Это была страшная драка, где никто не считал ударов, не следил за временем, не фиксировал даже свои травмы, если, конечно, они позволяли оставаться на ногах. Хрустели сломанные челюсти, трещали порванные связки. Комбат носился по спортзалу как демон, нанося удары, уходя от них, выкрикивая ругательства, рыча, как бешеный зверь, при этом успевая помочь своему бывшему сержанту, который расправлялся то с одним, то с другим противником. Минут через семь-восемь все бандиты уже корчились на полу с поломанными руками, выбитыми зубами. Вокруг чернели маслянисто блестевшие в искусственном свете пятна крови, многие тренажеры оказались перевернуты, сломаны.
Игорь Шумило наконец-то понял что и к чему клонится. Он выскочил из-за стола и попытался убежать, спрятаться в соседнем помещении, где располагался шестиметровый бассейн.
Девицы, которые до прихода Рублева и Подберезского радостно смеялись, теперь визжали и жались к стене. Комбат бросился вдогонку, за убегавшим главарем бандитов и в несколько прыжков настиг Игоря Шумило. Тот попытался ударить комбата ногой, но тот ловко перехватил ступню и тут же провел подсечку. Шумило упал, комбат бросился на него, заломил руки – так, как он обычно делал, когда в разведке ему надо было взять целым и невредимым какого-нибудь душмана.
Шумило скрежетал зубами:
– Вам не жить! Не жить, козлы, не жить – А это мы еще посмотрим.
– Не жить тебе!
– А, по-моему – тебе.
Комбат подтащил бандита к бассейну и, схватив за волосы, сунул его голову в воду. Он держал бандита с полминуты головой в воде, пока не исчезли пузыри, и тот не начал судорожно дергаться. Затем поднял его за волосы из воды и прорычал, глядя в глаза:
– Запомни, это мое первое и последнее предупреждение! Первое, но последнее! Если вы еще раз потребуете деньги с моего друга, ты станешь трупом и даже не успеешь этого заметить. Ты будешь плавать в этом бассейне, как дохлая рыба.
– Козел! – прорычал Шумило.
– Дурак ты, дурак.
– Козел, не жить тебе.
И тогда комбат резко ударил его головой о кафельный борт. Из разбитого носа хлынула густая, ярко-красная липкая кровь.
– Ты меня понял? – и комбат еще дважды ударил бандита головой о кафель, но на этот раз не так сильно, как раньше.
– Понял, понял.., отпусти…
– Не понял ты ни хрена.
– Пусти, понял.
Но комбат и не думал отпускать. Он вновь сунул Шумило головой в воду и смотрел, как расплывается в прозрачной воде красная кровь.
Затем вытащил его, схватив за плечи, и швырнул к стене.
Девицы больше не визжали. Они смотрела на происходящее с перекошенными, полными ужаса и смертельного страха глазами, начисто позабыв о том, что они в общем-то стоят абсолютно голые.
– А вы не бойтесь, вас мы трогать не собираемся. И хотя бы простыни накиньте.
– Не подходи, – уже не угрожал, а умолял Шумило.
– Так ты все понял?
– Понял.., все…
– Это говорю тебе я, комбат. Зовут меня Борис Рублев. Запомни это имя, запомни раз и навсегда! – комбат погрозил Шумило указательным пальцем. – И если еще раз вы приблизитесь к моему другу, я появлюсь здесь снова, и тогда вам не жить. Понял?
Шумило кивнул. Кровь капала ему на волосатую грудь, а глаза полнились страхом.
– Мразь! – пробормотал комбат и, подхватив тяжеленного бандита, легко перебросил его через себя, отправив в бассейн. – Поплавай, помойся, урод! И подумай, что я тебе сказал! А вы, шкуры, смотрите, что бы он не захлебнулся.
Затем комбат вышел в спортзал, разгромленный дракой. Андрей Подберезский переходил от одного бандита к другому и пинал их ногами.
– Запомните, сволочи! Это говорю вам я, сержант Подберезский. Если еще раз наедете, вам не жить. Ясно? И не один приду…
– Пойдем, пойдем, Андрюха, им уже хватило, – комбат положил руку на плечо своего сержанта.
Тот зло посмотрел на комбата.
– Какие суки, какие гады! Я бы их всех поубивал, да в тюрьму не хочется!
– Пойдем, пойдем. Я думаю, мы их проучили, надолго запомнят.
– Да нет, комбат, не все так просто, как тебе кажется. Это бесконечная цепочка. За ними есть другие.
– Если придут другие, и числом побольше, скажешь мне, позовем всех наших и всю эту шваль придушим. Запомнили эти – запомнят те.
Андрей шагал следом за комбатом и разглядывал свои сбитые кулаки.
– Да, комбат, дерешься ты что надо! Не хотел бы я попасть под твои кулаки.
– Разве это драка, Андрюша? Умею драться, но не люблю. Мне что-то в последнее время не везет. Вчера подрался, сегодня подрался.
– Дай бог, чтобы это была последняя.
– Нет, думаю, так не получится. Последняя – не последняя, какая разница? Я к этому делу привык и никого не боюсь. Страшно было там – на войне.
– А что, Борис Иванович, ты думаешь, эти стрелять не станут? И у них оружия, что грязи.
Не задумываясь пустят в ход.
– Пусть только попробуют!
Холодный воздух охладил их разгоряченные лица. Таксист, как и было договорено, стоял на месте. Мужчины сели в машину. Водитель с удивлением осмотрел их порванную одежду, ссадины на лицах, разбитые суставы.
– Где это вы так?
– А ты, думаешь, мы париться приезжали?
– Странные вы какие-то.
– Надо было нам одних мерзавцев проучить. Пришлось драться, – сказал Подберезский, усаживаясь на переднее сиденье.
– Куда едем?
– На Малую Грузинскую и побыстрее.
– Понял.
Водитель включил музыку, затем повернул ключ зажигания. Машина, сорвавшись с места, помчалась прочь от злополучного здания, обнесенного забором.
– А неплохо они устроились а? Баня, бассейн, девочки… – сказал комбат, глядя на стрелку спидометра, которая ползла к цифре «80».
– Это еще ничего, вы не видели, как они живут. И даже не представляете.
– Да уж, точно не видел и не представляю.
– И девиц хватает. Позвоню, прибежит целая куча.
– Вам что, девочки нужны? – хитро улыбнулся водитель такси.
– Нет, командир, девочки нам не нужны. Во всяком случае, сегодня.
– А то если что, могу привезти.
– Не нужны, не нужны, – комбат развеселился и громко захохотал. Захохотал и Андрей Подберезский.
Водитель чуть смутился, затем тоже раскованно рассмеялся.
– Вижу, вам не до них сейчас.
– Почему же не до них? Хорошая баба никогда не мешает, особенно после боя.
– Это точно, по себе знаю, – сказал водитель на замечание комбата, но предлагать свои услуги посредника больше не рискнул.
Минут через двадцать такси остановилось у подъезда дома, где находилась квартира Андрея Подберезского. И мужчины в порванных куртках, в ссадинах и синяках, но с довольными, веселыми улыбками на лицах поднялись на третий этаж и вошли в квартиру, где все еще стоял, словно специально к их приходу, накрытый стол.
– Ну что, Андрюха, позвоним ребятам?
– А может женщинам, а, комбат?
– Нет, женщин сейчас не надо.
– Как знаешь. Тогда звоню нашим, может, кого и застанем. Если, конечно, они узнают, что приехал комбат, тут же прилетят, приползут, прибегут. Все бросят!
– Даже женщин?
– Бросят, батяня комбат.
– Даже драки?
– Я бы бросил.
– Не преувеличивай, Андрюха.
– Нет, Иваныч, ты не знаешь, как тебя ребята любят, как отца родного.
– Ладно тебе меня нахваливать, не женить ведь собрался, давай лучше выпьем.
– Погоди, комбат, я вначале позвоню.
Комбат подошел к фотографии, принялся внимательно рассматривать снимок. Улыбался, встречаясь взглядом с теми, кто был изображен на снимке.
– Вот Вася, вот Николай, вот Игорь, вот Жора, вот Сашка, вот и я сам, а вот Подберезский. А это Борис, он погиб через неделю после того, как была сделана эта фотография. Да, через неделю…
Андрей сидел в слишком мягком для него кресле и громко кричал в трубку:
– Коля! Коля, мать твою, приезжай ко мне, быстрее! Батяня у меня!
– …
– Да! Да! Ты что! Могу дать трубку.
– …
– Вот, давай, все бросай!
– …
– Алло, Игоря, пожалуйста!
– …
– Что значит занят? Скажите, что звонит сержант Подберезский, пусть возьмет трубку.
– Что значит совещание? Плевать! Пусть возьмет трубку! Алло, ты меня слышишь, гад ты зеленый? Тут у меня дома комбат! Давай, все бросай!
– …
– Какое на хрен совещание! Гони всех к черту! Тут мы с ним… Сейчас еще ребята подъедут. В общем, давай!
– …
– Да, конечно, привези водки. Можешь ящик.
Рублев подошел к своему бывшему сержанту, который так лихо спекулировал его именем, и теперь мог слышать голоса тех, кто говорил с Андрюхой. Из трубки послышался радостный смех человека стосковавшеюся по нормальной жизни – без оглядки на конкурентов:
– Могу хоть десять.
– Давай, вези, ждем. Не веришь? Да вот комбат стоит, на тебя смотрит.
– Как на меня? – раздалось в трубке.
– На твою фотографию смотрит. Давай, быстрее! Да позвони Петру, пусть тоже едет. Жорику я сам позвоню. И быстрее.
Комбат понял, что ни остановить Подберезского, ни образумить его он уже не сможет, машина запущена. Можно вырвать телефон из розетки, но уже и без Андрюхи по Москве трезвонят телефоны. Можно еще убежать. Но, ведь, найдут же, сволочи. Не зря же он их учил…
– …
– Матвей? Я не знаю его телефона. Знаешь, так звони. А я позвоню Коле.
– …
– Да, Свиридову! Алло! Алло!
Андрей вновь стал набирать номер.
– Свиридова Николая, срочно!
– Как кто звонит – Подберезский!
– …
– А, да? Сейчас. Свирид, здорово Береза говорит.
– …
– Какая на хрен Береза? Ты что, забыл своего геройского сержанта? Давай ко мне!
– …
– Ты что, забыл где я живу? На Малой Грузинской 7-22. Давай быстрее.
– …
– Что случилось? Случился большой праздник: комбат приехал.
– …
– Конечно живой. Здоров, как черт, приедешь – увидишь. Можешь побороться с ним на руках, но думаю, он тебя, жирный бизнесмен, завалит двумя пальцами.
– …
– Не веришь? Приезжай, сам испробуешь его силу. Сейчас, комбат, будут. Все будут, – положив трубку, сказал Подберезский.
Его лицо просветлело, толстые губы расплылись в улыбке, и он вернулся в мыслях к недавнему триумфу.
– Ну, комбат, мы им ввалили. Больше, надеюсь, не сунутся.
– А ребята?
– Сейчас приедут.
Это было удивительно. Здоровенный мужчина говорил, как ребенок, называл своих друзей пацанами, словно те были подростками и играли в одной дворовой команде.
– Это хорошо. Только знаешь, Андрюха, я хочу умыться, а то, твои гады, всю фотографию мне поцарапали.
– Какую фотографию? А-а, – Андрей хлопнул в ладони, – да-да, комбат, помню это твое выражение. Конечно, иди, можешь даже принять ванну.
– Нет, ванну принимать не буду, я сегодня уже принял душ.
– Хорошо, умывайся, а я тут еще кое-чего на стол еще соберу. Да и ребята подвезут.
Минут через двадцать раздался первый настойчивый звонок.
– Сиди, комбат, я сам открою, – Андрей заспешил к двери.
На пороге появилось двое здоровенных парней с кучей свертков в руках. Они сразу же бросили свертки прямо в коридоре на руки Андрею и двинулись, даже не снимая пальто, в гостиную, где раскинувшись в кресле сидел с сигаретой в зубах Борис Иванович Рублев.
– Комбат, Батяня! – закричали мужчины и кинулись обнимать комбата.
На их лицах сияли такие искренние и наивные улыбки, что комбат, видавший виды, тысячи раз рисковавший жизнью, готов был за это мгновение отдать полжизни. Это были лица настоящих друзей, проверенных в деле, это было то, что всю жизнь согревало душу комбата, что делало его неуязвимым для пуль и для неискренних слов. Мужчины жали друг другу руки, ощупывали один другого.
– Батяня, Батяня… – шептали ввалившиеся в квартиру, пахнущие свежим воздухом и дорогим одеколоном молодые респектабельные бизнесмены. – Ты живой! Живой!
Они дотрагивались до комбата так, словно все еще не могли поверить в то, что перед ними, действительно, целый и невредимый их комбат, их идеал мужчины. Он словно пришел из волшебного мира, который уже исчез, растворился в сумасшедшем сегодняшнем времени. Вернее, время попыталось растворить всех их в себе. И каждый из них сомневался – удалось ли? Но вот он сидит здесь – комбат, а значит, их время еще не прошло. И попробуй пойми, что есть игра: сегодняшние сумасшедшие по прежним меркам деньги или вчерашняя бесшабашная смелость, за которую никто даже не обещал им золотых гор?
– Я не могу в это поверить, – шептал Коля Крылов, – не могу. Думал, честно говоря, что никогда больше, товарищ майор, вас не увижу.
– Да какой, Коля, я тебе сейчас товарищ майор!
– Нет, комбат, вы для меня всегда командир и начальник. Вы из меня человека сделали, благодаря вам я в этой жизни чего-то стою.
– Да ничего я, Коля, не делал, ничего.
– Этого вы не знаете. Смотри, смотри, Андрюха, а Иваныч даже не постарел! Как был бравым мужиком, так и остался. А ведь сколько лет прошло! Ну, комбат, рассказали бы нам секрет молодости?
– И вы, парни, выглядите что надо.
– Это что, это всего лишь одежда делает нас такими.
– Солидными?
– К черту солидность, я просто переодеться не успел.
Вновь раздался звонок. На этот раз с ящиком водки «Абсолют» и двумя упаковками пива в квартиру вошел еще один мужчина в длинном кожаном пальто. Правда, ящики с водкой и пиво держал в руках не он, а его водитель.
Костя тут же бросился к комбату и крепко обнял, прижал его к себе.
– Что тут у вас такое творится? – сказал Борис Рублев. – Что вы все на меня бросаетесь, как грудные дети на мать родную?
– Нет, нет…
Парни переглядывались друг с другом, их глаза были влажные, и казалось, все эти высокие плотные мужчины вот-вот расплачутся.
– А что это с вами, товарищ майор? Кто это вас так? – глядя на синяки и ссадины отставного майора, спросил Костя.
– Было дело… Мы тут с сержантом пытались навести порядок.
– И что, навели?
– Вроде навели.