Страница:
– Что же делать сейчас?
– Ждать, тянуть время, сбивать цену. Я по своим каналам попробую разузнать, что к чему, кто на нас наехал.
«Не на нас, а на вас, на тебя, Эдуард Таирович», – подумал, но не сказал вслух Якубовский.
Гаспаров спокойно, словно ничего не произошло и жизнь по-прежнему безоблачна, подошел к аквариуму, взял на кончик сверкающего ножа немножко корма из стеклянной банки с притертой крышкой, медленно ссыпал его на поверхность воды. Корм медленно начал оседать, рыбки в аквариуме ожили, принялись поглощать набухшие частички корма, которые медленно, как снег, опускались на дно. Продолжалась эта сцена довольно долго – минут пять или семь.
Якубовский сидел на краешке кресла, он чувствовал себя неуютно и потерянно.
– Ты материал подготовил?
– Да, я все сделал. Фотографии, воспоминания, даже запланировал поместить фотографии этого самого террориста.
– Это нормально, такое должно покатить. Не каждый день крадут журналистов – даже в Москве. Если бы где-нибудь в Чечне или на Ближнем Востоке, так это было бы понятно, а то – в центре России. На телевидении ухватились за эту новость?
– Да, она идет первой во всех информационных сообщениях.
– Славно, славно, – потер ладонь о ладонь Гаспаров. – С чего ты взял, что они обо мне знают? Фамилия, насколько я понимаю, не звучала?
– Но говорили о вас довольно уверенно.
– Мало ли что я могу предполагать, мало ли что взбредет в пьяную голову? Наверное, все будет отлично, но надеяться надо на худшее.
На этой оптимистической ноте Гаспаров выпроводил главного редактора, еще раз напомнив, чтобы ни в коем случае не связывался ни с милицией, ни с ФСБ.
Не успела за главным редактором захлопнуться дверь, как в гостиной появился Тимур. Его лицо было мрачно.
– У тебя что, понос?
– С чего ты взял?
– Лица на тебе нет, да и руки дрожат. Тимур вытащил руки из кармана дорогого пиджака, посмотрел на кончики пальцев. Пальцы действительно дрожали, перстень с печатью выдавал дрожь – сверкал, как мигалка «Скорой помощи».
– Уж лучше бы понос, от него хоть таблетки есть.
– Ты не дергайся. Узнал, откуда кассета в Москве появилась?
– Ее не наши люди делали. Самое хреновое, – продолжал Тимур, – что она с лазерного диска переписана. А дисков всего два: один у меня, второй на студии.
– Значит, у кого-то из наших копию либо украли, либо мерзавцу мало показалось, и он решил подзаработать. Это же как он, мерзавец, всех подставил! Если только менты унюхают след, ни тебе, ни мне, ни Мамонту с его работниками несдобровать, всех начнут шерстить.
– Мои продать не могли, я их отбирал как на атомную подводную лодку. Никто из наших на это не пошел бы. , – Думаешь, Петрович устроил подлянку?
– Этот может.., если взять во внимание, как мы с ним обошлись… Ему терять уже нечего.
– Тимур, успокойся, Петрович не тот человек, чтобы так изощренно действовать. Мы его людей положили, он бы наших положил.
– А если ему подсказал кто-нибудь?
– Кто же? Ты? Я? – Гаспаров смотрел на своего компаньона, тот смотрел на Гаспарова. – Нравишься ты мне, с Белкиной хорошо придумал – и статьи нет, и шума много. Пройдет время, может, мы ее и отпустим. Забудут о девчонках, тогда и статья не в дугу станет, сама писать не захочет. Я и главного прижать могу, он нулевой в этом деле. Пока с Белкиной шум стоит, мы разберемся с Петровичем, чтобы на рынке ни одного человека с его товаром не было, и не только в Москве, но и в Питере, и в Ростове. Пошли наших на рынок, на Горбушку, пусть все профильтруют, процедят, как рыбий корм измельчат, и выяснят, откуда у этого дерьма ноги растут. Разобраться надо будет показательно – так, чтобы чужим неповадно стало нашим товаром торговать, даже в руках держать.
– Это, конечно, можно. С утра и займемся.
Глава 12
– Ждать, тянуть время, сбивать цену. Я по своим каналам попробую разузнать, что к чему, кто на нас наехал.
«Не на нас, а на вас, на тебя, Эдуард Таирович», – подумал, но не сказал вслух Якубовский.
Гаспаров спокойно, словно ничего не произошло и жизнь по-прежнему безоблачна, подошел к аквариуму, взял на кончик сверкающего ножа немножко корма из стеклянной банки с притертой крышкой, медленно ссыпал его на поверхность воды. Корм медленно начал оседать, рыбки в аквариуме ожили, принялись поглощать набухшие частички корма, которые медленно, как снег, опускались на дно. Продолжалась эта сцена довольно долго – минут пять или семь.
Якубовский сидел на краешке кресла, он чувствовал себя неуютно и потерянно.
– Ты материал подготовил?
– Да, я все сделал. Фотографии, воспоминания, даже запланировал поместить фотографии этого самого террориста.
– Это нормально, такое должно покатить. Не каждый день крадут журналистов – даже в Москве. Если бы где-нибудь в Чечне или на Ближнем Востоке, так это было бы понятно, а то – в центре России. На телевидении ухватились за эту новость?
– Да, она идет первой во всех информационных сообщениях.
– Славно, славно, – потер ладонь о ладонь Гаспаров. – С чего ты взял, что они обо мне знают? Фамилия, насколько я понимаю, не звучала?
– Но говорили о вас довольно уверенно.
– Мало ли что я могу предполагать, мало ли что взбредет в пьяную голову? Наверное, все будет отлично, но надеяться надо на худшее.
На этой оптимистической ноте Гаспаров выпроводил главного редактора, еще раз напомнив, чтобы ни в коем случае не связывался ни с милицией, ни с ФСБ.
Не успела за главным редактором захлопнуться дверь, как в гостиной появился Тимур. Его лицо было мрачно.
– У тебя что, понос?
– С чего ты взял?
– Лица на тебе нет, да и руки дрожат. Тимур вытащил руки из кармана дорогого пиджака, посмотрел на кончики пальцев. Пальцы действительно дрожали, перстень с печатью выдавал дрожь – сверкал, как мигалка «Скорой помощи».
– Уж лучше бы понос, от него хоть таблетки есть.
– Ты не дергайся. Узнал, откуда кассета в Москве появилась?
– Ее не наши люди делали. Самое хреновое, – продолжал Тимур, – что она с лазерного диска переписана. А дисков всего два: один у меня, второй на студии.
– Значит, у кого-то из наших копию либо украли, либо мерзавцу мало показалось, и он решил подзаработать. Это же как он, мерзавец, всех подставил! Если только менты унюхают след, ни тебе, ни мне, ни Мамонту с его работниками несдобровать, всех начнут шерстить.
– Мои продать не могли, я их отбирал как на атомную подводную лодку. Никто из наших на это не пошел бы. , – Думаешь, Петрович устроил подлянку?
– Этот может.., если взять во внимание, как мы с ним обошлись… Ему терять уже нечего.
– Тимур, успокойся, Петрович не тот человек, чтобы так изощренно действовать. Мы его людей положили, он бы наших положил.
– А если ему подсказал кто-нибудь?
– Кто же? Ты? Я? – Гаспаров смотрел на своего компаньона, тот смотрел на Гаспарова. – Нравишься ты мне, с Белкиной хорошо придумал – и статьи нет, и шума много. Пройдет время, может, мы ее и отпустим. Забудут о девчонках, тогда и статья не в дугу станет, сама писать не захочет. Я и главного прижать могу, он нулевой в этом деле. Пока с Белкиной шум стоит, мы разберемся с Петровичем, чтобы на рынке ни одного человека с его товаром не было, и не только в Москве, но и в Питере, и в Ростове. Пошли наших на рынок, на Горбушку, пусть все профильтруют, процедят, как рыбий корм измельчат, и выяснят, откуда у этого дерьма ноги растут. Разобраться надо будет показательно – так, чтобы чужим неповадно стало нашим товаром торговать, даже в руках держать.
– Это, конечно, можно. С утра и займемся.
Глава 12
Сильвестр даже не подозревал, интересы каких людей он затронул. Он знал, что кассета с подростковой порнографией не принадлежит Петровичу, на которого он работал. Инженер, перегонявший кассеты в доме на Медвежьих озерах, предложил ему заработать, предупредив, чтобы держал язык за зубами.
Кто снимал этот фильм, Сильвестр понятия не имел, но, просмотрев, понял, что товар найдет покупателя. Продавал он фильм с героинями-малолетками, развлекающимися на крыше дома, осторожно, когда был уверен, что покупатель надежный. Пока он успел продать всего дюжину кассет. Дома оставался еще ящик. Сильвестр знал, что дом сожгли и что инженер, давший ему на реализацию кассеты, погиб при пожаре. Так что теперь он оставался полновластным хозяином этого фильма. Копии были отличного качества, записаны прямо с диска, поэтому вполне можно было, оставив с пяток кассет на развод, перегонять его самому на бытовых магнитофонах и потихоньку продавать. С каждой кассеты он получал два доллара сверху. Неплохой приработок, и делиться ни с кем не надо. Продашь за месяц шестьдесят кассет, лишний стольник получишь. Поди, плохо?
Сильвестр с самого утра появился на рынке. Как всегда, оставив автобус во дворе, он сновал между любителями видео, неторопливо жуя жвачку.
– Ну что, пока ничего? – взглядом обращался он к лоточником.
Те отрицательно качали головами:
– Покупатель еще не пошел, то ли спит, то ли день сегодня не грибной.
– Ну как дела, малыш? – обратился Сильвестр к рослому мужику лет шестидесяти, торгующему аудиокассетами.
– Вон, глянь, с тебя пиво, кроме всего прочего. Сильвестр мгновенно проследил взглядом туда, куда указывал лоточник. У противоположного развала с ноги на ногу переминался мужчина с длинными волосами в дорогой кожаной куртке. На бандита он не был похож – скорее всего представитель творческой интеллигенции: то ли художник, то ли артист. «Скорее артист, крепко сложен, прикинут неплохо.»
Сильвестр неторопливо приблизился и задал вопрос, состоявший из одного слова:
– Интересуетесь?
По взгляду, каким мужчина посмотрел на него сверху вниз, Сильвестр понял, этот интересуется – его покупатель. Мужчина ему не понравился, что-то презрительное было в его взгляде и в очертаниях рта, словно он других не считал за людей. «Точно, артист! Так со сцены в зал смотрят.»
– Интересуюсь. Что у тебя есть?
– Много чего, все, что пожелаете.
– Чего же я желаю? – мужчина вытащил из кармана руку, сверкнул перстнем.
Даже на глаз Сильвестр определил, что перстень дорогой, с настоящим бриллиантом, да и в мочке уха поблескивал маленький бриллиант.
– Если обычное, то мне его в жизни хватает. Чего-нибудь такого, чего у других нет.
– Негритянки, китаянки, вьетнамки, бомжи… – скороговоркой принялся перечислять товар Сильвестр.
Мужчина движением головы давал понять – «нет», пока не услышал нужное слово.
– Малолетки, старухи…
– Стоп, – сказал мужчина, – малолетки и старухи. Это любопытно. Старухи-то хоть древние, толстые, морщинистые, а малолетки гладенькие, миниатюрные?
– Это раздельно, – пояснил Сильвестр. – Малолетки на одной кассете, старухи – другое кино.
– Не вопрос, – сказал мужчина, вытаскивая из кармана портмоне.
– Что вы, не здесь, я с собой не ношу. У меня в карманах жвачка, ключи и сигареты, а в рюкзаке вполне приличные фильмы: легкая эротика, «Калигула»…
– Короче, полный отстой, – резюмировал мужчина. – Ну что ж, ты поведешь меня в закрома, пощупать, посмотреть золотые россыпи? Монитор у тебя хоть есть?
– Что вы, какой монитор! Я бедный человек.
Мужчина усмехнулся:
– Действительно, был бы ты богатый, то покупал бы, а не продавал.
Такие рассуждения Сильвестру не понравились, и мужчина не нравился ему все больше и больше. Но за сегодняшнее утро он не продал ни одной кассеты. Было похоже, что день сегодня неудачный, не уйдет ничего. Поэтому Сильвестр решил: «На безрыбье и рак рыба. Что я ему в душу буду заглядывать? Мне замуж за него не идти. Мужик как мужик. Нужны ему кассеты, пусть платит. Получит».
– Пойдемте, – вежливо и угодливо произнес Сильвестр и засеменил.
Мужчина смотрел на ботинки Сильвестра. Ботинки наверняка сорок шестого размера, но носки загнуты и переломаны не были, ботинки приходились Сильвестру впору. «Этакий лилипут, а такие гигантские лыжи!» – мужчина неторопливо двинулся вслед за Сильвестром.
Когда выбрались из толпы, мужчина оглянулся и чуть заметно качнул пальцем. От покупателей отделились еще двое широкоплечих, а потому кажущихся не очень высокими парней. Они шли в отдалении, о чем-то беседуя, делая вид, что не имеют отношения ни к Сильвестру, ни к его спутнику.
– Далеко еще шагать?
– Не очень, во дворе.
Добрались до микроавтобуса. Сильвестр сунул ключ в дверцу, посмотрел на спутника. Тот стоял, склонив голову набок. Никого и ничего, что могло вызвать подозрение торговца порнопродукцией, не было. Двое следовавших за ними парней свернули за микроавтобус и вошли в подъезд, даже не оглядываясь.
– Сейчас найду, – сказал Сильвестр, забегая в салон. Мужчина спокойно следил за тем, как Сильвестр откидывает сиденье и роется в ящике.
– Вот, пожалуйста.
Мужчина уже сидел в салоне, держа две кассеты в руках.
– Вот это девочки, а это бабушки. Так сказать, внучки и бабушки.
Мужчина вытащил кассету из футляра, осмотрел ее. Остановился на маркировке. Затем задвинул дверь и вынул из внутреннего кармана куртки еще одну кассету без футляра. Сунул их под нос Сильвестру.
– Посмотри сюда.
– И что я должен увидеть?
– Кассету. Смотри внимательно, они из одной серии. Эту кассету ты продавал?
– Может, и я. Ну и что из того? У меня вон сколько кассет, я торговец, а не производитель, что дадут, то и реализую.
И тут возле микроавтобуса появились те самые крепкие парни, которые заходили в подъезд. Сильвестр похолодел. То, что все они не из милиции, это ясно, на ментов у него был нюх. Если бы у него появилось хоть малейшее подозрение, он бросил бы своего покупателя еще на рынке и, сославшись на какую-нибудь очень вескую причину, исчез бы с глаз долой.
«Это не менты, это бандиты», – понял Сильвестр. Но на кого они работают, чего хотят от него, маленького человека в прямом и переносном смысле, было неясно. Тем временем его уже придавили к сиденью. Он увидел лезвие ножа, длинное и узкое. Такое лезвие пропорет его насквозь, и острие на два пальца выйдет из спины.
– Фильм с малолетками – это три девчонки, забавы на крыше?
Сильвестр кивнул.
– А теперь расскажи, где ты взял эту кассету?
– На рынке купил.
– Ты продавец, а не покупатель, – напомнил обладатель бриллианта.
– Я купил кассету, понемногу переписывал и продавал.
– Много продал?
– Штук пять.
– Точнее!
– Тринадцать.
– Несчастливое число – тринадцать. Еще их у тебя МНОГО?
– Это последняя.
– Ты мне хочешь сказать, что эти кассеты не с лазерного диска перегнали?
Сильвестр хотел соврать, но по блеску глаз обладателя бриллиантов понял, что того не проведешь: в предмете, о котором идет речь, он разбирается лучше Сильвестра.
– Ладно, ребята, я все скажу, только не бейте меня. Я не сам переписывал ее, мне на реализацию один мужик дал…
– На Петровича работаешь?
– Откуда же я знаю, Петрович или Васильевич? Мне дают кассету, я продаю, вечером забирают выручку.
– Красиво говоришь. Сейчас мы к тебе домой поедем, ты нам все отдашь, что тебе не принадлежит. Фильм краденый, ты это знаешь. Штраф заплатишь – штуку баксов для начала.
– Ребята, нет у меня таких денег! Сильвестр человек бедный, двести баксов в заначке, да и те при себе, прямо сейчас отдать могу.
– Погоди, дорогой, мы убедиться должны. Резать тебя без надобности не станем, это бизнес.
Сильвестра немного отпустило, даже щеки у него порозовели. Деньги у него дома лежали в нескольких местах разными суммами. Помнил он, где лежит и штука баксов. Деньги были приклеены скотчем к днищу старой грязной газовой плиты, такой грязной и липкой, что нормальный человек побрезгует ею пользоваться, не то что прикасаться.
– Сядь за руль, а он будет говорить, куда ехать.
Парень, который не проронил ни слова, сложил свой длинный нож, устроился за рулем. Сиденье ему пришлось отодвинуть до самого упора, но все равно коленями он упирался в баранку.
– Как на таких машинах ездят?
Сильвестр решил, что предпринимать какие-либо действия в данной ситуации просто бессмысленно, трое бандитов сделают с ним все, что угодно: порежут на капусту, разорвут на части. «Лучше их не злить. По дороге что-нибудь обязательно придумаю.»
Мысли, словно сорвались, лихорадочно вертелись в голове.
Когда подъехали к дому, Сильвестр уже смирился с тем, что у него заберут все деньги, все кассеты, все мало-мальски ценное. «Сам виноват! Торговал бы своим, законным, все было бы в норме. Позарился на чужое, вот и отвечай по полной программе.»
«Полная программа» могла обернуться пятью тысячами долларов и всяким барахлом, которое при реализации могло дать еще с тысячу.
– Ботинки можете не снимать, – сказал Сильвестр, открывая дверь в свою смердючую однокомнатную конуру.
Мужчина с бриллиантом хмыкнул и вытер ноги о грязный коврик. Сам Сильвестр попытался сесть на стульчик, чтобы развязать шнурки, но его схватили за шиворот и поволокли в комнату.
– Видеопират, – усмехнулся мужчина с бриллиантами, разглядывая Сильвестра в домашней обстановке.
Сильвестр вписывался в нее великолепно. Все в квартире было миниатюрным: низкая кровать, детские стульчики, маленькие рюмочки в серванте, микроскопические подушки, чуть больше тех, в которые втыкают иголки.
– Живешь ты как свинья!
На это замечание Сильвестр в душе немного обиделся. Он был чрезвычайно горд своим телевизором – купил самый крутой, с огромным экраном и стереозвуком.
Сильвестра толкнули в грудь, усадили на диван. Мужчина с бриллиантом брезговал на что-либо сесть, даже стол его не устроил. Он так и остался стоять посреди комнаты, касаясь головой люстры.
Двое парней вытащили на середину комнаты ящики с кассетами.
– Где кассеты с девчонками? – глядя на ящики, поинтересовался мужчина.
– Вот этот, – указал ручонкой на полный ящик Сильвестр.
– Ты же говорил, что их всего пара штук.
– Посмотри, не врет? – предложил обладатель бриллианта одному из своих подручных.
Тот вставил кассету в видеомагнитофон. На огромном экране телевизора появилась голая девчонка. Экран был таким огромным, что девушка оказалась больше своих натуральных размеров. От этого всем в комнате сделалось немного не по себе.
– Я не вру, вот все кассеты, которые у меня есть, – причитал Сильвестр, – а лазерного компакта я не брал! Он у видеоинженера…
– Мишей, кажется, его звали? – спокойно сказал мучитель Сильвестра. – Он еще хвост на затылке стягивал.
Сильвестр понял, что именно эти люди разгромили студию, убили обслуживающий персонал. «Черт дернул меня связаться с краденым фильмом!» – снова с тоской подумал торговец-недоросток.
– Деньги где? – спросил бритоголовый.
– Под выдвижным ящиком в серванте.
– Сколько?
– Там ровно штука и двести еще – в портмоне с собой.
Бандиты переглянулись:
– Это все?
Сильвестр почувствовал, что передерживает паузу для того, чтобы ему поверили.
– Отдавай все, зачем врать?
Сильвестр назвал еще один тайник, в котором лежала штука, тот самый, под плитой.
– Грязь у тебя, однако, братец, – вытирая руки, сказал обладатель бриллианта, выходя из кухни. В руках он держал завернутые в полиэтилен деньги. – Саша, включи духовку и засунь туда кассеты с порнухой, – шепнул он подручному.
Остальные деньги нашли легко, потому как Сильвестр не был готов к налету.
– Пять штук, – подытожил главный из бандитов, – а неприятностей ты доставил нам на большую сумму. Что делать станем?
– Берите все, что найдете, на счетчик ставьте… – шептал Сильвестр, спинным мозгом предчувствуя скорую расправу, но не желая в нее верить.
Из кухни уже доносился гнусный запах плавящейся пластмассы, духовка почти доверху оказалась загруженной кассетами.
– Не выходит у тебя от нас откупиться, а долги нужно отдавать. Или ты не согласен?
– Я согласен на что угодно.
– Тебя за язык никто не тянул.
И тут Сильвестру зажали рот. Он попытался было укусить обидчика за ладонь, но зубы лишь скользили по грязной, потной ладони. Ладонь оказалась такой огромной, что зажимала не только рот, но и нос торговцу порнографией. Он пытался вырваться, тогда его на несколько секунд приподняли над полом, чтобы он почувствовал собственное бессилие.
Сильвестр сучил ногами, будто ехал на невидимом велосипеде.
– Веревку приспособь, – усмехнулся мужчина, проверяя, на месте ли сережка с бриллиантом.
Бритоголовый срезал веревку прямо в ванной, довольно тонкий капроновый шнур, но зато длинный. Было видно, что для него не впервой прилаживать веревку в комнате, в этом деле он не был дилетантом, не искал несуществующих крючьев на потолке. Сложив веревку вдвое, он привязал ее за батарею парового отопления. Выдвинул на середину комнаты секцию стеллажа с антресолями, высокую, почти до самого потолка, и, перекинув через нее веревку, изготовил петлю.
Глаза Сильвестра округлились, он не мог поверить, что ему предстоит прямо сейчас расстаться с жизнью.
Он исхитрился-таки укусить обидчика за руку, впился зубами в запястье что было сил. Но до кости так и не достал, его ударили по затылку.
– Прощай, недоросток, – прошептал ему в самое ухо обладатель бриллиантов, – твоя смерть – хороший урок для остальных.
Сильвестру набросили веревку на шею и вздернули, легко, как кота. Он подергался и затих. Из-под тонкой веревки, глубоко врезавшейся в шею, сочилась кровь.
– По большому счету он ни в чем не виноват, жертва системы, – ухмыльнулся мужчина с бриллиантом. – Но мне его абсолютно не жаль. А вам, ребята?
– Кассеты гореть начинают.
– Значит, уходим.
Мужчина небрежно прихватил со стола пять тысяч долларов, за двумястами в портмоне покойного не полез.
– Говорят, люди после смерти еще несколько часов слышат, – проговорил бритоголовый.
– Кому об этом знать? С того света еще никто не возвращался. Эй, недоросток, ты меня слышишь? Не отвечает, значит, или обиделся, или не слышит.
Бритоголовый все-таки уважал смерть больше, чем его начальник, он даже незаметно перекрестился.
– Дверь не забудь на ключ закрыть.
В кухне уже полыхала плита, расплавленная пластмасса затекла к горелкам духовки, и дышалось в квартире с трудом.
– Дверь в ванную открой, чтобы из вентиляции воздух свежий поступал.
Мужчины покинули квартиру, прихватив из нее только деньги. В замке хрустнул ключ, бритоголовый зажал его в руке. Они прихватили картонный ящик в микроавтобусе и спокойно отправились на остановку троллейбуса. Обладатель бриллианта курил, глядя с остановки на то, как пляшут за кухонным стеклом квартиры Сильвестра веселые языки пламени.
Наконец послышался неуверенный крик:
– Пожар!
Вскоре со звоном раскололось перегревшееся оконное стекло, и языки пламени вырвались наружу.
– Жаль, не досмотрим, – сказал мужчина, потирая щеку бриллиантовым перстнем.
Подошел троллейбус. В него вошли лишь трое стоявших на остановке, остальные пассажиры решили посмотреть пожар, хоть немного, хоть до следующего троллейбуса. Через две остановки мимо троллейбуса пронеслись две пожарные машины. Выли сирены, сверкали мигалки.
Мужчины даже не переглянулись, лишь бритоголовый морщил нос, от него основательно пахло горелой пластмассой. Он опустил руку под сиденье и разжал пальцы. Плоский ключ беззвучно упал на рифленую резину пола. «Каждый человек живет и умирает так, как этого заслужил, – подумал обладатель бриллиантов. – Интересно, какую смерть заслужил я? Вряд ли мне уготовано умереть в своей постели. Убивая, готовься умереть сам», – довольно трезво рассудил он.
И пейзаж за окном показался ему чужим, словно видел он его не в реальности, а на экране.
Теперь Иван Черкизян в разговорах со следователем не препирался, с радостью брал на себя ответственность за все взрывы, о которых только писали в прессе. На всякий случай следователь поинтересовался, не он ли организовал взрыв Спасской башни Кремля, после которого от нее камня на камне не осталось.
– Это я, – не моргнув глазом гордо заявил Черкизян, а затем с таким же пафосом поинтересовался:
– Теперь я могу идти домой?
– Зачем вам домой? – устало спросил следователь, раздумывая, стоит ли вести допрос дальше.
– Мне кажется, я утюг забыл выключить.
– Мы его выключили, – машинально ответил следователь.
– Тогда я готов ко всему, готов с гордо поднятой головой взойти на эшафот.
– Я не могу больше! – прошептал следователь. «Это какая-то идиотская ошибка, дурацкое совпадение, – думал полковник Терехов, – но тем не менее факт налицо, Белкиной нет. Но и звонок может быть фальсификацией. Однако журналистка исчезла.» В кабинет вбежал помощник.
– Товарищ полковник, дежурному по ноль два сейчас звонят террористы. Ваш телефон подключен. Терехов сорвал трубку.
– Это террористическая организация «Новый русский порядок», – вещал визгливый голос. – Вы держите в застенках нашего товарища Ивана Черкизяна, русского патриота. Предлагаем вам обменять его на похищенную нами журналистку Белкину. Обмен должен произойти сегодня в три часа дня, справа от колоннады ВДНХ. Черкизян должен быть один возле ниши, на которой мелом нарисован солярный знак. Если мы убедимся, что «хвоста» за ним нет и он беспрепятственно сядет в нашу машину, Белкина окажется на этом самом месте.
Полковник Терехов знаками показывал помощнику, чтобы засекали номер. Тот шепотом отвечал:
– Номер уже засечен, это телефон-автомат в пяти кварталах отсюда.
– Бригаду высылайте.
Говоривший явно не спешил обрывать разговор:
– Чтобы вы удостоверились, что Белкина у нас, вот запись ее обращения. «Здравствуйте, это Белкина, – хорошо поставленным голосом говорила журналистка, привыкшая, что ее слышат миллионы людей. Она назвала сегодняшнюю дату. – Меня в самом деле, – продолжала она, – похитили двое из какого-то „Нового русского порядка“. Обращаются со мной довольно сносно, так что грех жаловаться. По-моему, убивать меня никто не собирается. Уж не знаю, что они от вас требуют, но, по-моему, выполнить это стоит, – что-то зашелестело. – Я сама придумала, как сделать, чтобы вы поверили, что я не вру насчет даты записи. У меня в руках свежий номер газеты „Свободные новости плюс“, – и Варвара принялась зачитывать фрагменты статьи о ее собственном похищении, делая по ходу комментарии. – ..Нет, это уж слишком хорошо обо мне, я далеко не ангел, – а затем ее охватило возмущение. – Значит, из-за долбаного психа Черкизяна они меня похитили? Меня хотят обменять на него?» – изумление и негодование были таким искренними, что Терехов уже не сомневался: Белкина видит статью впервые.
Тем временем две патрульные машины уже мчались к телефону-автомату, из которого связались со службой «02». Лейтенант, сидевший рядом с водителем и сержантом, ничего не понимая, посмотрел на две телефонные будки, в которых никого не было, а на стеклянных дверях висело аккуратное, напечатанное на компьютерном принтере объявление: «Ремонт – окрашено».
– Будь здесь, – лейтенант выбрался из машины и подошел к будке, лишенной двух стекол. Он увидел лежащую на аппарате трубку, к микрофону которой было что-то прикручено изоляционной лентой. Проводок шел вниз, а на полочке для перчаток лежала черная коробочка аудиоплеера, в недрах которого не спеша вращалась кассета. Красный огонек индикатора насмешливо подмигивал лейтенанту, а проводок от второго наушника сквозь разбитое стекло тянулся к трубке соседнего телефона-автомата.
– Вот же черт, – выдохнул лейтенант и осторожно, чтобы не стереть отпечатки пальцев, открыл дверцу и, не выключая плеер, крикнул в микрофон:
– Товарищ полковник!
– Кто это? Что? – не поняв, что происходит, отозвался полковник Терехов. Лейтенант доложил обстановку. – Кто на второй линии? – поинтересовался полковник.
– Сейчас узнаем, – сквозь разбитое стекло лейтенант завладел трубкой из соседней кабинки и, выключив плеер, поинтересовался:
– С кем я говорю?
На другом конце провода сначала опешили, затем раздался женский голос:
– Это редакция «Свободных новостей плюс». А вы кто, террорист? Верните нам Белкину.
Лейтенант тихо выругался и повесил трубку.
– Товарищ полковник, из второй кабины звонили в редакцию «Свободных новостей плюс», так что они знают то же, что и мы.
На этот раз матом выругался уже полковник Терехов, только журналистов в момент обмена ему не хватало.
– Пусть в кабинах автоматов поработают эксперты, а ты, лейтенант, попытайся расспросить, не видел ли кто-нибудь звонившего человека.
До назначенного для обмена времени оставалось два часа, за которые следовало решить множество проблем. Правда, полковнику теперь было не так-то легко отмахнуться от мифической, по его мнению, организации «Новый русский порядок». По всему выходило, что Белкину похитили именно они, выходило, что это не дурацкий блеф.
Кто снимал этот фильм, Сильвестр понятия не имел, но, просмотрев, понял, что товар найдет покупателя. Продавал он фильм с героинями-малолетками, развлекающимися на крыше дома, осторожно, когда был уверен, что покупатель надежный. Пока он успел продать всего дюжину кассет. Дома оставался еще ящик. Сильвестр знал, что дом сожгли и что инженер, давший ему на реализацию кассеты, погиб при пожаре. Так что теперь он оставался полновластным хозяином этого фильма. Копии были отличного качества, записаны прямо с диска, поэтому вполне можно было, оставив с пяток кассет на развод, перегонять его самому на бытовых магнитофонах и потихоньку продавать. С каждой кассеты он получал два доллара сверху. Неплохой приработок, и делиться ни с кем не надо. Продашь за месяц шестьдесят кассет, лишний стольник получишь. Поди, плохо?
Сильвестр с самого утра появился на рынке. Как всегда, оставив автобус во дворе, он сновал между любителями видео, неторопливо жуя жвачку.
– Ну что, пока ничего? – взглядом обращался он к лоточником.
Те отрицательно качали головами:
– Покупатель еще не пошел, то ли спит, то ли день сегодня не грибной.
– Ну как дела, малыш? – обратился Сильвестр к рослому мужику лет шестидесяти, торгующему аудиокассетами.
– Вон, глянь, с тебя пиво, кроме всего прочего. Сильвестр мгновенно проследил взглядом туда, куда указывал лоточник. У противоположного развала с ноги на ногу переминался мужчина с длинными волосами в дорогой кожаной куртке. На бандита он не был похож – скорее всего представитель творческой интеллигенции: то ли художник, то ли артист. «Скорее артист, крепко сложен, прикинут неплохо.»
Сильвестр неторопливо приблизился и задал вопрос, состоявший из одного слова:
– Интересуетесь?
По взгляду, каким мужчина посмотрел на него сверху вниз, Сильвестр понял, этот интересуется – его покупатель. Мужчина ему не понравился, что-то презрительное было в его взгляде и в очертаниях рта, словно он других не считал за людей. «Точно, артист! Так со сцены в зал смотрят.»
– Интересуюсь. Что у тебя есть?
– Много чего, все, что пожелаете.
– Чего же я желаю? – мужчина вытащил из кармана руку, сверкнул перстнем.
Даже на глаз Сильвестр определил, что перстень дорогой, с настоящим бриллиантом, да и в мочке уха поблескивал маленький бриллиант.
– Если обычное, то мне его в жизни хватает. Чего-нибудь такого, чего у других нет.
– Негритянки, китаянки, вьетнамки, бомжи… – скороговоркой принялся перечислять товар Сильвестр.
Мужчина движением головы давал понять – «нет», пока не услышал нужное слово.
– Малолетки, старухи…
– Стоп, – сказал мужчина, – малолетки и старухи. Это любопытно. Старухи-то хоть древние, толстые, морщинистые, а малолетки гладенькие, миниатюрные?
– Это раздельно, – пояснил Сильвестр. – Малолетки на одной кассете, старухи – другое кино.
– Не вопрос, – сказал мужчина, вытаскивая из кармана портмоне.
– Что вы, не здесь, я с собой не ношу. У меня в карманах жвачка, ключи и сигареты, а в рюкзаке вполне приличные фильмы: легкая эротика, «Калигула»…
– Короче, полный отстой, – резюмировал мужчина. – Ну что ж, ты поведешь меня в закрома, пощупать, посмотреть золотые россыпи? Монитор у тебя хоть есть?
– Что вы, какой монитор! Я бедный человек.
Мужчина усмехнулся:
– Действительно, был бы ты богатый, то покупал бы, а не продавал.
Такие рассуждения Сильвестру не понравились, и мужчина не нравился ему все больше и больше. Но за сегодняшнее утро он не продал ни одной кассеты. Было похоже, что день сегодня неудачный, не уйдет ничего. Поэтому Сильвестр решил: «На безрыбье и рак рыба. Что я ему в душу буду заглядывать? Мне замуж за него не идти. Мужик как мужик. Нужны ему кассеты, пусть платит. Получит».
– Пойдемте, – вежливо и угодливо произнес Сильвестр и засеменил.
Мужчина смотрел на ботинки Сильвестра. Ботинки наверняка сорок шестого размера, но носки загнуты и переломаны не были, ботинки приходились Сильвестру впору. «Этакий лилипут, а такие гигантские лыжи!» – мужчина неторопливо двинулся вслед за Сильвестром.
Когда выбрались из толпы, мужчина оглянулся и чуть заметно качнул пальцем. От покупателей отделились еще двое широкоплечих, а потому кажущихся не очень высокими парней. Они шли в отдалении, о чем-то беседуя, делая вид, что не имеют отношения ни к Сильвестру, ни к его спутнику.
– Далеко еще шагать?
– Не очень, во дворе.
Добрались до микроавтобуса. Сильвестр сунул ключ в дверцу, посмотрел на спутника. Тот стоял, склонив голову набок. Никого и ничего, что могло вызвать подозрение торговца порнопродукцией, не было. Двое следовавших за ними парней свернули за микроавтобус и вошли в подъезд, даже не оглядываясь.
– Сейчас найду, – сказал Сильвестр, забегая в салон. Мужчина спокойно следил за тем, как Сильвестр откидывает сиденье и роется в ящике.
– Вот, пожалуйста.
Мужчина уже сидел в салоне, держа две кассеты в руках.
– Вот это девочки, а это бабушки. Так сказать, внучки и бабушки.
Мужчина вытащил кассету из футляра, осмотрел ее. Остановился на маркировке. Затем задвинул дверь и вынул из внутреннего кармана куртки еще одну кассету без футляра. Сунул их под нос Сильвестру.
– Посмотри сюда.
– И что я должен увидеть?
– Кассету. Смотри внимательно, они из одной серии. Эту кассету ты продавал?
– Может, и я. Ну и что из того? У меня вон сколько кассет, я торговец, а не производитель, что дадут, то и реализую.
И тут возле микроавтобуса появились те самые крепкие парни, которые заходили в подъезд. Сильвестр похолодел. То, что все они не из милиции, это ясно, на ментов у него был нюх. Если бы у него появилось хоть малейшее подозрение, он бросил бы своего покупателя еще на рынке и, сославшись на какую-нибудь очень вескую причину, исчез бы с глаз долой.
«Это не менты, это бандиты», – понял Сильвестр. Но на кого они работают, чего хотят от него, маленького человека в прямом и переносном смысле, было неясно. Тем временем его уже придавили к сиденью. Он увидел лезвие ножа, длинное и узкое. Такое лезвие пропорет его насквозь, и острие на два пальца выйдет из спины.
– Фильм с малолетками – это три девчонки, забавы на крыше?
Сильвестр кивнул.
– А теперь расскажи, где ты взял эту кассету?
– На рынке купил.
– Ты продавец, а не покупатель, – напомнил обладатель бриллианта.
– Я купил кассету, понемногу переписывал и продавал.
– Много продал?
– Штук пять.
– Точнее!
– Тринадцать.
– Несчастливое число – тринадцать. Еще их у тебя МНОГО?
– Это последняя.
– Ты мне хочешь сказать, что эти кассеты не с лазерного диска перегнали?
Сильвестр хотел соврать, но по блеску глаз обладателя бриллиантов понял, что того не проведешь: в предмете, о котором идет речь, он разбирается лучше Сильвестра.
– Ладно, ребята, я все скажу, только не бейте меня. Я не сам переписывал ее, мне на реализацию один мужик дал…
– На Петровича работаешь?
– Откуда же я знаю, Петрович или Васильевич? Мне дают кассету, я продаю, вечером забирают выручку.
– Красиво говоришь. Сейчас мы к тебе домой поедем, ты нам все отдашь, что тебе не принадлежит. Фильм краденый, ты это знаешь. Штраф заплатишь – штуку баксов для начала.
– Ребята, нет у меня таких денег! Сильвестр человек бедный, двести баксов в заначке, да и те при себе, прямо сейчас отдать могу.
– Погоди, дорогой, мы убедиться должны. Резать тебя без надобности не станем, это бизнес.
Сильвестра немного отпустило, даже щеки у него порозовели. Деньги у него дома лежали в нескольких местах разными суммами. Помнил он, где лежит и штука баксов. Деньги были приклеены скотчем к днищу старой грязной газовой плиты, такой грязной и липкой, что нормальный человек побрезгует ею пользоваться, не то что прикасаться.
– Сядь за руль, а он будет говорить, куда ехать.
Парень, который не проронил ни слова, сложил свой длинный нож, устроился за рулем. Сиденье ему пришлось отодвинуть до самого упора, но все равно коленями он упирался в баранку.
– Как на таких машинах ездят?
Сильвестр решил, что предпринимать какие-либо действия в данной ситуации просто бессмысленно, трое бандитов сделают с ним все, что угодно: порежут на капусту, разорвут на части. «Лучше их не злить. По дороге что-нибудь обязательно придумаю.»
Мысли, словно сорвались, лихорадочно вертелись в голове.
Когда подъехали к дому, Сильвестр уже смирился с тем, что у него заберут все деньги, все кассеты, все мало-мальски ценное. «Сам виноват! Торговал бы своим, законным, все было бы в норме. Позарился на чужое, вот и отвечай по полной программе.»
«Полная программа» могла обернуться пятью тысячами долларов и всяким барахлом, которое при реализации могло дать еще с тысячу.
– Ботинки можете не снимать, – сказал Сильвестр, открывая дверь в свою смердючую однокомнатную конуру.
Мужчина с бриллиантом хмыкнул и вытер ноги о грязный коврик. Сам Сильвестр попытался сесть на стульчик, чтобы развязать шнурки, но его схватили за шиворот и поволокли в комнату.
– Видеопират, – усмехнулся мужчина с бриллиантами, разглядывая Сильвестра в домашней обстановке.
Сильвестр вписывался в нее великолепно. Все в квартире было миниатюрным: низкая кровать, детские стульчики, маленькие рюмочки в серванте, микроскопические подушки, чуть больше тех, в которые втыкают иголки.
– Живешь ты как свинья!
На это замечание Сильвестр в душе немного обиделся. Он был чрезвычайно горд своим телевизором – купил самый крутой, с огромным экраном и стереозвуком.
Сильвестра толкнули в грудь, усадили на диван. Мужчина с бриллиантом брезговал на что-либо сесть, даже стол его не устроил. Он так и остался стоять посреди комнаты, касаясь головой люстры.
Двое парней вытащили на середину комнаты ящики с кассетами.
– Где кассеты с девчонками? – глядя на ящики, поинтересовался мужчина.
– Вот этот, – указал ручонкой на полный ящик Сильвестр.
– Ты же говорил, что их всего пара штук.
– Посмотри, не врет? – предложил обладатель бриллианта одному из своих подручных.
Тот вставил кассету в видеомагнитофон. На огромном экране телевизора появилась голая девчонка. Экран был таким огромным, что девушка оказалась больше своих натуральных размеров. От этого всем в комнате сделалось немного не по себе.
– Я не вру, вот все кассеты, которые у меня есть, – причитал Сильвестр, – а лазерного компакта я не брал! Он у видеоинженера…
– Мишей, кажется, его звали? – спокойно сказал мучитель Сильвестра. – Он еще хвост на затылке стягивал.
Сильвестр понял, что именно эти люди разгромили студию, убили обслуживающий персонал. «Черт дернул меня связаться с краденым фильмом!» – снова с тоской подумал торговец-недоросток.
– Деньги где? – спросил бритоголовый.
– Под выдвижным ящиком в серванте.
– Сколько?
– Там ровно штука и двести еще – в портмоне с собой.
Бандиты переглянулись:
– Это все?
Сильвестр почувствовал, что передерживает паузу для того, чтобы ему поверили.
– Отдавай все, зачем врать?
Сильвестр назвал еще один тайник, в котором лежала штука, тот самый, под плитой.
– Грязь у тебя, однако, братец, – вытирая руки, сказал обладатель бриллианта, выходя из кухни. В руках он держал завернутые в полиэтилен деньги. – Саша, включи духовку и засунь туда кассеты с порнухой, – шепнул он подручному.
Остальные деньги нашли легко, потому как Сильвестр не был готов к налету.
– Пять штук, – подытожил главный из бандитов, – а неприятностей ты доставил нам на большую сумму. Что делать станем?
– Берите все, что найдете, на счетчик ставьте… – шептал Сильвестр, спинным мозгом предчувствуя скорую расправу, но не желая в нее верить.
Из кухни уже доносился гнусный запах плавящейся пластмассы, духовка почти доверху оказалась загруженной кассетами.
– Не выходит у тебя от нас откупиться, а долги нужно отдавать. Или ты не согласен?
– Я согласен на что угодно.
– Тебя за язык никто не тянул.
И тут Сильвестру зажали рот. Он попытался было укусить обидчика за ладонь, но зубы лишь скользили по грязной, потной ладони. Ладонь оказалась такой огромной, что зажимала не только рот, но и нос торговцу порнографией. Он пытался вырваться, тогда его на несколько секунд приподняли над полом, чтобы он почувствовал собственное бессилие.
Сильвестр сучил ногами, будто ехал на невидимом велосипеде.
– Веревку приспособь, – усмехнулся мужчина, проверяя, на месте ли сережка с бриллиантом.
Бритоголовый срезал веревку прямо в ванной, довольно тонкий капроновый шнур, но зато длинный. Было видно, что для него не впервой прилаживать веревку в комнате, в этом деле он не был дилетантом, не искал несуществующих крючьев на потолке. Сложив веревку вдвое, он привязал ее за батарею парового отопления. Выдвинул на середину комнаты секцию стеллажа с антресолями, высокую, почти до самого потолка, и, перекинув через нее веревку, изготовил петлю.
Глаза Сильвестра округлились, он не мог поверить, что ему предстоит прямо сейчас расстаться с жизнью.
Он исхитрился-таки укусить обидчика за руку, впился зубами в запястье что было сил. Но до кости так и не достал, его ударили по затылку.
– Прощай, недоросток, – прошептал ему в самое ухо обладатель бриллиантов, – твоя смерть – хороший урок для остальных.
Сильвестру набросили веревку на шею и вздернули, легко, как кота. Он подергался и затих. Из-под тонкой веревки, глубоко врезавшейся в шею, сочилась кровь.
– По большому счету он ни в чем не виноват, жертва системы, – ухмыльнулся мужчина с бриллиантом. – Но мне его абсолютно не жаль. А вам, ребята?
– Кассеты гореть начинают.
– Значит, уходим.
Мужчина небрежно прихватил со стола пять тысяч долларов, за двумястами в портмоне покойного не полез.
– Говорят, люди после смерти еще несколько часов слышат, – проговорил бритоголовый.
– Кому об этом знать? С того света еще никто не возвращался. Эй, недоросток, ты меня слышишь? Не отвечает, значит, или обиделся, или не слышит.
Бритоголовый все-таки уважал смерть больше, чем его начальник, он даже незаметно перекрестился.
– Дверь не забудь на ключ закрыть.
В кухне уже полыхала плита, расплавленная пластмасса затекла к горелкам духовки, и дышалось в квартире с трудом.
– Дверь в ванную открой, чтобы из вентиляции воздух свежий поступал.
Мужчины покинули квартиру, прихватив из нее только деньги. В замке хрустнул ключ, бритоголовый зажал его в руке. Они прихватили картонный ящик в микроавтобусе и спокойно отправились на остановку троллейбуса. Обладатель бриллианта курил, глядя с остановки на то, как пляшут за кухонным стеклом квартиры Сильвестра веселые языки пламени.
Наконец послышался неуверенный крик:
– Пожар!
Вскоре со звоном раскололось перегревшееся оконное стекло, и языки пламени вырвались наружу.
– Жаль, не досмотрим, – сказал мужчина, потирая щеку бриллиантовым перстнем.
Подошел троллейбус. В него вошли лишь трое стоявших на остановке, остальные пассажиры решили посмотреть пожар, хоть немного, хоть до следующего троллейбуса. Через две остановки мимо троллейбуса пронеслись две пожарные машины. Выли сирены, сверкали мигалки.
Мужчины даже не переглянулись, лишь бритоголовый морщил нос, от него основательно пахло горелой пластмассой. Он опустил руку под сиденье и разжал пальцы. Плоский ключ беззвучно упал на рифленую резину пола. «Каждый человек живет и умирает так, как этого заслужил, – подумал обладатель бриллиантов. – Интересно, какую смерть заслужил я? Вряд ли мне уготовано умереть в своей постели. Убивая, готовься умереть сам», – довольно трезво рассудил он.
И пейзаж за окном показался ему чужим, словно видел он его не в реальности, а на экране.
* * *
Полковник Терехов уже не верил тому, что Белкину украли террористы. Он просматривал касающиеся Черкизяна скупые документы, все, которые только можно было отыскать. Тот никак не тянул на главаря террористической организации, разве что остальными ее членами были такие же сумасшедшие, как и он сам.Теперь Иван Черкизян в разговорах со следователем не препирался, с радостью брал на себя ответственность за все взрывы, о которых только писали в прессе. На всякий случай следователь поинтересовался, не он ли организовал взрыв Спасской башни Кремля, после которого от нее камня на камне не осталось.
– Это я, – не моргнув глазом гордо заявил Черкизян, а затем с таким же пафосом поинтересовался:
– Теперь я могу идти домой?
– Зачем вам домой? – устало спросил следователь, раздумывая, стоит ли вести допрос дальше.
– Мне кажется, я утюг забыл выключить.
– Мы его выключили, – машинально ответил следователь.
– Тогда я готов ко всему, готов с гордо поднятой головой взойти на эшафот.
– Я не могу больше! – прошептал следователь. «Это какая-то идиотская ошибка, дурацкое совпадение, – думал полковник Терехов, – но тем не менее факт налицо, Белкиной нет. Но и звонок может быть фальсификацией. Однако журналистка исчезла.» В кабинет вбежал помощник.
– Товарищ полковник, дежурному по ноль два сейчас звонят террористы. Ваш телефон подключен. Терехов сорвал трубку.
– Это террористическая организация «Новый русский порядок», – вещал визгливый голос. – Вы держите в застенках нашего товарища Ивана Черкизяна, русского патриота. Предлагаем вам обменять его на похищенную нами журналистку Белкину. Обмен должен произойти сегодня в три часа дня, справа от колоннады ВДНХ. Черкизян должен быть один возле ниши, на которой мелом нарисован солярный знак. Если мы убедимся, что «хвоста» за ним нет и он беспрепятственно сядет в нашу машину, Белкина окажется на этом самом месте.
Полковник Терехов знаками показывал помощнику, чтобы засекали номер. Тот шепотом отвечал:
– Номер уже засечен, это телефон-автомат в пяти кварталах отсюда.
– Бригаду высылайте.
Говоривший явно не спешил обрывать разговор:
– Чтобы вы удостоверились, что Белкина у нас, вот запись ее обращения. «Здравствуйте, это Белкина, – хорошо поставленным голосом говорила журналистка, привыкшая, что ее слышат миллионы людей. Она назвала сегодняшнюю дату. – Меня в самом деле, – продолжала она, – похитили двое из какого-то „Нового русского порядка“. Обращаются со мной довольно сносно, так что грех жаловаться. По-моему, убивать меня никто не собирается. Уж не знаю, что они от вас требуют, но, по-моему, выполнить это стоит, – что-то зашелестело. – Я сама придумала, как сделать, чтобы вы поверили, что я не вру насчет даты записи. У меня в руках свежий номер газеты „Свободные новости плюс“, – и Варвара принялась зачитывать фрагменты статьи о ее собственном похищении, делая по ходу комментарии. – ..Нет, это уж слишком хорошо обо мне, я далеко не ангел, – а затем ее охватило возмущение. – Значит, из-за долбаного психа Черкизяна они меня похитили? Меня хотят обменять на него?» – изумление и негодование были таким искренними, что Терехов уже не сомневался: Белкина видит статью впервые.
Тем временем две патрульные машины уже мчались к телефону-автомату, из которого связались со службой «02». Лейтенант, сидевший рядом с водителем и сержантом, ничего не понимая, посмотрел на две телефонные будки, в которых никого не было, а на стеклянных дверях висело аккуратное, напечатанное на компьютерном принтере объявление: «Ремонт – окрашено».
– Будь здесь, – лейтенант выбрался из машины и подошел к будке, лишенной двух стекол. Он увидел лежащую на аппарате трубку, к микрофону которой было что-то прикручено изоляционной лентой. Проводок шел вниз, а на полочке для перчаток лежала черная коробочка аудиоплеера, в недрах которого не спеша вращалась кассета. Красный огонек индикатора насмешливо подмигивал лейтенанту, а проводок от второго наушника сквозь разбитое стекло тянулся к трубке соседнего телефона-автомата.
– Вот же черт, – выдохнул лейтенант и осторожно, чтобы не стереть отпечатки пальцев, открыл дверцу и, не выключая плеер, крикнул в микрофон:
– Товарищ полковник!
– Кто это? Что? – не поняв, что происходит, отозвался полковник Терехов. Лейтенант доложил обстановку. – Кто на второй линии? – поинтересовался полковник.
– Сейчас узнаем, – сквозь разбитое стекло лейтенант завладел трубкой из соседней кабинки и, выключив плеер, поинтересовался:
– С кем я говорю?
На другом конце провода сначала опешили, затем раздался женский голос:
– Это редакция «Свободных новостей плюс». А вы кто, террорист? Верните нам Белкину.
Лейтенант тихо выругался и повесил трубку.
– Товарищ полковник, из второй кабины звонили в редакцию «Свободных новостей плюс», так что они знают то же, что и мы.
На этот раз матом выругался уже полковник Терехов, только журналистов в момент обмена ему не хватало.
– Пусть в кабинах автоматов поработают эксперты, а ты, лейтенант, попытайся расспросить, не видел ли кто-нибудь звонившего человека.
До назначенного для обмена времени оставалось два часа, за которые следовало решить множество проблем. Правда, полковнику теперь было не так-то легко отмахнуться от мифической, по его мнению, организации «Новый русский порядок». По всему выходило, что Белкину похитили именно они, выходило, что это не дурацкий блеф.