— Колтону сейчас не позавидуешь, мама, но мы не должны обращать внимания на капризы Элис. Миссис Фултон будет куда удобнее поселиться сразу в своей комнате. Давайте я отведу ее наверх. Чем скорее она сможет покормить девочку, тем легче будет всем нам.
   Женщины как раз подходили к лестнице, когда сверху донесся визг Элис:
   — Мое золотое кольцо! Оно куда-то подевалось! Кто возместит мне потерю? Бедный дорогой муженек! Это его подарок!
   — Кольцо? Сомнительно, что оно у тебя вообще было, — скептически откликнулся Колтон, сильно сомневавшийся в наличии не только кольца, но и мифического мужа.
   — Без него я не уйду, и не мечтайте! — раскричалась Элис и, услышав шаги, сопровождаемые детским плачем, бросила торжествующий взгляд на Колтона. — А может, и вообще останусь!
   — Вот тут вы ошибаетесь, — оборвала Адриана. — Уберетесь, и немедленно! Нам повезло найти и нанять кормилицу для Женевьевы.
   Колтон на миг потерял дар речи.
   — К-как?! — пролепетал он. — Как вам это удалось, мадам?! Адриана самодовольно улыбнулась.
   — Дядюшка Алистер спас нас всех в последний момент. Несмотря на поздний час, он примчался из Бата, чтобы привезти миссис Фултон именно тогда, когда мы больше всего в ней нуждались. А вам, Элис, я желаю как можно скорее уехать из Брэдфорда, поскольку я люблю тамошних жителей и не хочу, чтобы они подцепили какую-нибудь заразу!
   Колтон прижал руку ко рту, чтобы не рассмеяться. Элис тут же забыла о кольце и протиснулась мимо, бормоча проклятия. Похоже, драгоценность действительно существовала только в ее воображении.
   — Позже я представлю вас своему мужу, — сообщила Адриана, передавая дитя новой кормилице. — Устраивайтесь в своей комнате. Кроме того, малышка очень в вас нуждается, не находите?
   — О да, миледи, да и мне тоже не слишком сладко приходится, — призналась Блайт, морщась от боли: молоко нестерпимо распирало груди.
   — Я разбужу слуг и прикажу принести ваши вещи. Они, наверное, все еще в экипаже?
   — Не стоит тревожить слуг, любимая, — заверил Колтон. — Я сам все принесу. А потом…
   Сдвинув брови, он погрозил пальцем своей красавице жене.
   — Жду вас в нашей спальне, мадам. Потолкуем о детях и кое-чем еще.
   Адриана, улыбаясь, погладила его по руке.
   — С удовольствием, милорд.
   — И насчет удовольствия тоже, — прошептал он и, подмигнув ей, исчез за дверью.

Глава 19

   Надев капор и накинув легкую шаль, Фелисити украдкой выскользнула из дома Элстонов и поспешила по грязной тропинке, ведущей к Брэдфорду. Предварительно она удостоверилась, что Роджер уехал в Бат по делу и времени у нее достаточно. Сначала она забежала в аптеку за теми травами, которые когда-то привозили деду Адриана и Саманта, хотя не знала, превозносил ли он подарок потому, что питал слабость к этой парочке, или настои действительно помогли. Сама она надеялась помириться с дедом, тем более что всем сердцем жалела о своем прежнем поведении.
   Много лет она отмахивалась от материнских наставлений, считая все рассуждения о чести, долге и моральных принципах пустым вздором и во всем следуя примеру отца. И все же уроки матери не прошли даром, тем более что уважение к Джарвису Фейрчайлду пропало навсегда в тот день, когда обнаружилась его склонность к мошенничеству и воровству. Девушка собственными ушами услышала, что он увольнял рабочих, не вычеркивая при этом их имен из платежной ведомости. Нечестность отца еще больше подчеркнула добродетели деда и матери.
   Выйдя замуж и переехав в дом мужа, она поняла, как ей не хватает мудрости и доброты старика. Возможно, она просто повзрослела. За пять месяцев супружеской жизни ей пришлось получить немало жестоких уроков, и поэтому она все больше ценила то, чего лишилась по собственной глупости.
   Брак для нее стал кошмарной пропастью безумия и разврата. В постели Роджер был не только жесток и груб, но и впадал в бешенство, если она смела противиться его извращенным требованиям, и чаще всего попросту насиловал, так что Фелисити жила в постоянном страхе за жизнь будущего ребенка. Почти каждую ночь муж бесцеремонно бросал жену на постель и буквально врезался в нее с поистине демонической яростью, не в силах получить наслаждение, не причинив боли своей жертве.
   Колокольчик над дверями аптеки мелодично звякнул, и толстощекий мужчина с коротким ершиком седых волос, обрамлявших лысину, поднял голову от прилавка, зажатого с обеих сторон полками, на которых были аккуратно расставлены пузырьки.
   — Да, мисс? Чем могу помочь? — услужливо спросил он, поправляя очки в проволочной оправе.
   — Здравствуйте, — пробормотала Фелисити с нерешительной улыбкой. В последнее время ей все труднее становилось находиться рядом с мужчинами, не задаваясь вопросом, какие гадкие намерения они скрывают в душе. — Месяцев восемь назад мой дедушка, Сэмюел Гладстон, получил в подарок от двух знатных леди лечебные травы. Он так хвалил их действие, что мне захотелось купить еще немного. Одна из дам — сестра, а другая — жена лорда Рэндвулфа. Не припомните ли вы названия этих трав?
   — Конечно, мисс. Именно я и предложил их дамам. Но боюсь, они очень редки и потому дороги.
   Фелисити спокойно выложила на прилавок серьги.
   — Не возьмете ли их взамен? Мой отец заплатил за них неплохие деньги.
   Аптекарь задумчиво наклонил голову набок, глядя на женщину поверх очков.
   — Не жаль отдавать их, мисс? Очень красивая вещь, и вам наверняка идет.
   — Миссис. Миссис Элстон. И я готова поменять их на травы. Больше у меня ничего нет.
   Представив, на какую жертву идет молодая женщина, аптекарь поспешил предложить не столь неприятную альтернативу.
   — Похоже, на сукновальне дела идут неплохо. Если сейчас у вас нет денег, я дам вам травы, а вы попросите мужа заехать и заплатить мне. Уверен, что он вполне может…
   — Предпочитаю не делать этого. И прошу вас никому не говорить, что я вообще была здесь. Надеюсь, вы понимаете?
   — Да, миссис Элстон, я человек не болтливый.
   — Я буду вам крайне благодарна, мистер…
   — Карлайл, миссис Элстон. Финеас Карлайл. И не волнуйтесь, я не скажу ни единой живой душе.
   Сам Карлайл не слишком любил Элстонов, особенно после того, как покойная миссис Элстон из живой энергичной женщины вскоре после замужества превратилась в ходячую тень, не помнившую даже собственного имени. По мнению аптекаря, все это было крайне подозрительно. Обычно так вели себя люди, пристрастившиеся к опиуму, и мистер Элстон, вполне возможно, тайком подливал жене настойку этого опасного лекарства. Карлайл с радостью свидетельствовал бы против преступника и помог бы послать его на виселицу, но явных доказательств не было. Вероятнее всего, Элстон покупал опиум в Лондоне, но где и каким образом, проследить было невозможно, особенно для такого робкого человека, как Финеас. Что же до Роджера, то, по мнению аптекаря, яблочко недалеко укатилось от яблоньки.
   — Спасибо, мистер Карлайл, — признательно улыбнулась Фелисити. — И… и еще я хотела спросить кое о чем.
   — Все, что в моих силах, мадам.
   — Еще до моего замужества свекра свалила таинственная болезнь. Его ногти как-то странно обесцветились, а кожа стала ужасно сухая и словно покрыта чешуйками. Не знаете ли вы, что это за недуг такой?
   Мистер Карлайл задумчиво провел пальцем по губам.
   Интересно! Недаром говорится, какой мерой меришь, такой и тебе отмерится. Вот уж точно: не рой другому яму, сам в нее попадешь!
   — Пока что не могу сказать наверняка, миссис Элстон. Но однажды я предостерег молодую леди против неосторожного обращения с мышьяком. Бедняжка регулярно принимала небольшие дозы, чтобы отбелить кожу. Она была чрезвычайно тщеславна и гордилась своей красотой, но смерть не щадит никого… На ее похоронах я заметил, что ногти у нее обесцветились, а кожа, раньше такая мягкая и белая, стала чешуйчатой и грубой.
   По спине Фелисити пополз холодок. Она долго набиралась храбрости, прежде чем задать следующий вопрос:
   — А разве мышьяк так распространен, мистер Карлайл? Много вы его продали в прошлом году?
   — Видите ли, мышьяк известен очень давно. Лет двести — триста. А может, и больше. Что же касается продаж — нет. После смерти той девушки я им не торгую. Не хочу, чтобы еще кто-то погиб из глупости или из тщеславия.
   — А в округе есть другой аптекарь?
   — Нет, мадам. Однако у меня есть знакомый из Лондона, довольно часто сюда приезжающий. В последнее время он процветает и приобрел несколько аптек. Завел прекрасных лошадей и экипаж, которые мне не по карману. Должен сказать также, что ему весьма полюбились сукна вашего супруга. Совсем недавно он уехал с сукновальни с большим узлом в руках.
   Финеас не осмелился сказать молодой женщине, что его знакомый имел репутацию расчетливого негодяя, готового на все ради выгоды.
   — И как его зовут?
   — Тадцеус Мэнвил.
   Фелисити впервые слышала это имя. Мать и отец научили ее основам бухгалтерии, однако когда она предложила Роджеру помощь, тот не только отказался, но запретил ей близко подходить и к книгам, и к сукновальне, заявив, что она только ему помешает. Поэтому она не знала никого из приятелей мужа.
   Взяв сверток с травами, она поблагодарила аптекаря и вышла. Неужели Финеас сказал правду? Но это значит, что Эдмунда отравили. Кто же мог это сделать?
 
   — Кто там? — окликнула Джейн, поспешно спускаясь вниз.
   — Мама, это я, Фелисити!
   Слезы радости выступили на глазах Джейн. Раскинув руки, женщина побежала навстречу дочери, и та с приглушенным криком бросилась в материнские объятия. Все это время бедняжка боялась, что мать по-прежнему сердится на нее.
   — О, моя драгоценная девочка, я так по тебе скучала! Почему не приходила раньше? Я несколько раз была на сукновальне, но Роджер не пускал меня к тебе. Говорил, будто ты не желаешь никого видеть, особенно меня. Ты здорова? Счастлива?
   — Здорова, мама.
   На второй вопрос Фелисити предпочла не отвечать.
   — Я принесла дедушке подарок. Если он разрешит, я бы почитала ему из Библии.
   — Конечно, дорогая. Он будет очень рад. Ему так тебя недоставало!
   — Меня? — удивилась дочь. — Но… я думала, он меня не любит.
   Джейн, смеясь, снова обняла дочь.
   — Глупенькая! Ведь ты его единственная внучка! В ваших жилах течет одна кровь!
   Фелисити вдруг громко разрыдалась.
   — Мама, прости меня за все! Я была такой глупой эгоисткой!
   Джейн прижала дочь к себе.
   — Ничего не говори, дорогая. Все прощено и забыто. Ты моя любимая доченька, моя гордость и радость.
   При этих словах Фелисити не выдержала и расплакалась еще громче. Мать и дочь долго стояли, обнявшись, проливая слезы, уносившие все прошлые недоразумения и обиды.
   Наконец Фелисити отстранилась и, найдя в ридикюле платок, вытерла щеки и нос. Джейн наблюдала за ней, пытаясь понять, что происходит. Интуиция подсказывала, что дочери нелегко приходится, но подробностей она, разумеется, не знала да и представить не могла.
   — Что случилось, дорогая? У тебя все в порядке? — мягко спросила она.
   — Конечно, мама, — кивнула Фелисити, не желая расстраивать мать. — Просто я частенько плачу, потому что ношу дитя. И только сейчас начинаю понимать, каким бременем была для тебя.
   — Ты ждешь ребенка? — воскликнула Джейн с ликующим смехом, тотчас же замершим на губах при виде грусти в погасших голубых глазах. Безнадежность в голосе не слишком успешно маскировалась деланной улыбкой, и Джейн, материнским сердцем почуяв неладное, приподняла подбородок дочери и всмотрелась в исхудавшее лицо. — Что-то не так. Скажи мне правду.
   — Все хорошо, мама. Все хорошо.
   — Дело в Роджере. Верно, ведь?
   — Дела у него идут прекрасно, и сам он здоров.
   — Вполне возможно, но я достаточно хорошо знаю свою дочь, чтобы увидеть, как она несчастна. Позволь мне помочь тебе, дорогая.
   — Мама, я не понимаю, о чем ты. Лучше пойду наверх почитаю дедушке Библию. Я не могу задерживаться надолго. Поговорю с дедом и пойду.
 
   Фелисити до сих пор не могла поверить собственной храбрости. Она сумела! Сумела улучить возможность и пробраться в контору сукновальни, не боясь, что Роджер ее застанет!
   Он уехал в Лондон, где собирался пробыть до воскресенья. Фелисити и не думала сетовать на то, что муж не взял ее с собой! Наоборот, облегченно вздохнула, радуясь, что сможет спокойно спать.
   Ее красивый, но растленный муж был особенно жесток с ней после ее визита в Стеновер-Хаус, и Фелисити даже заподозрила, что он каким-то образом все узнал из совершенно невинного замечания какого-нибудь горожанина. Во всяком случае, такой боли и мук ей еще не приходилось терпеть. Поэтому Фелисити зареклась навещать родных днем, когда кто-то сможет ее увидеть и донести мужу.
   Испытание было настолько тяжелым, что ее, казалось, выпустили из камеры пыток, когда Роджер, на несколько дней забыв о жене, занялся переделкой своей конторы и примыкавшей к ней кладовой в огромный, роскошный кабинет — библиотеку. Очевидно, он не жалел расходов, потому что выписал рабочих из Лондона, небрежно пояснив, что местные только все испортят. Фелисити не осмелилась напомнить, что лорд Харкорт, человек тонкого вкуса, нанял здешних резчиков по дереву, когда обставлял заново свои покои.
   Фелисити, естественно, не показали ни планов, ни смет. Похоже, мужу она была нужна только для постели. В остальное время он ее попросту не замечал.
   Вскоре после окончания ремонта из Лондона прибыла мебель в двух огромных крытых фургонах, запряженных ломовыми лошадьми. Фелисити, которой не терпелось увидеть новое приобретение, поднялась в комнату свекра, откуда открывался вид на сукновальню и двор. Несмотря на прикрывавшую мебель парусину, она сумела разглядеть позолоту и гнутые, резные ножки. Такая роскошь скорее подходила для королевского дворца и уж никак не для Брэдфорда и тем более для их скромного дома!
   Теперь, когда Роджер был в Лондоне, никто не помешает ей просмотреть книги! Но к сожалению, она скоро обнаружила, что муж закрыл на замок свою потайную комнату, куда никого не допускал. А вот о книгах он, видимо, позабыл, потому что в шкафу, где они хранились, торчал ключ. Наверное, посчитал, что она не осмелится явиться сюда. Но Фелисити двигал страх за будущее, свое и ребенка. Очень уж не хотелось оказаться в работном доме, когда он потеряет сукновальню.
   Оставалось благодарить мать и отца за то, что научили ее счетному делу. Хотя ни одна контора в Лондоне не наняла бы женщину бухгалтера, она нередко помогала отцу в работе. Кроме того, Сэмюел Гладстон многое передал дочери, а та старательно занималась с Фелисити.
   Достаточно скоро она обнаружила, что большие суммы денег уходят со счетов в адрес неизвестных, обозначенных только инициалами «М.Т.» и «Э.Р.». Как Фелисити ни билась, а настоящих имен так и не смогла узнать. К концу она почти падала от усталости.
   Часы пробили полночь, когда Фелисити наконец привернула фитиль маленькой лампы, взяла одну из книг, в надежде немного поработать в постели, заперла контору и вернулась в дом. Все было тихо и спокойно. Но, открыв дверь спальни, она, к своему ужасу, увидела мужа.
   — Роджер! А я ожидала тебя не раньше воскресного вечера, — пробормотала несчастная, незаметно кладя книгу на столик, и поспешила наградить не вовремя вернувшегося мужа супружеским поцелуем.
   Однако Роджер холодно уставился на жену.
   — Где ты была?
   Зная, что не сможет спрятать книгу под неотступным взглядом мужа, Фелисити с деланным безразличием пожала плечами:
   — Краем уха я услышала, что твой отец пытается обмануть тебя и… и решила сама удостовериться, правда ли это. Вот и пошла за книгой, чтобы просмотреть на досуге.
   — Не стоит ломать свою хорошенькую головку, душечка моя, — бросил Роджер, ловко подхватив книгу. — Я сам все сделаю. Кроме того, даже если отец действительно пытался меня обмануть, сейчас ему просто не до этого.
   Сунув книгу под висевший на стуле фрак, он, многозначительно улыбаясь, принялся расстегивать жилет.
   — Я решил вернуться сегодня только из желания наставить тебя и на деле показать, как обязана ублажать мужа послушная жена.
   Фелисити похолодела от ужаса, но, помня, что едва не попалась, не посмела возразить. Временами она храбро пыталась сохранить остатки собственного достоинства, несмотря на все, что он заставлял ее делать, но скоро обнаружила, что только злит мужа еще больше. Вот и сейчас промолчала, поняв необходимость выполнять любое желание Роджера. Может, он отвлечется и забудет наказать ее за то, что пошла в контору без позволения.
   Фелисити поспешно спустила до пояса лиф платья и зазывно улыбнулась мужу, надеясь, что он не заметит, как сильно она дрожит.
   — Ты, должно быть, прочитал мои мысли, дорогой.

Глава 20

   — Миледи, там пришла молодая женщина и требует допустить ее к лорду Рэндвулфу. Утверждает, что у нее срочное дело, но отказывается назвать свое имя и объяснить, что ей надо.
   — Его светлость гуляет с собаками, Гаррисон, — пояснила Адриана. — Может, я сумею чем-то помочь? Дворецкий, казалось, колебался.
   — Прошу прощения, ваша светлость, но эта женщина — не настоящая леди. Не то что вы и вдовствующая маркиза. Адриана недоумевающе свела брови.
   — Хотите сказать, что она не аристократка?
   — Да, миледи.
   — Вот как? Надеюсь, не родственница Элис Коббл. Вряд ли я еще раз выдержу нечто подобное.
   — Должен сказать, миледи, она куда приятнее и чище на вид, но манера одеваться говорит о том, что никто не позаботился оградить ее от дурных влияний.
   — Думаю… мне стоит взглянуть на то хорошенькое создание, которому не терпится поговорить с моим мужем, — мягко объявила Адриана. Ей действительно хотелось посмотреть на очередную любовницу из прошлого Колтона. Она еще не забыла его вынужденную женитьбу!
   — Как пожелаете, миледи. Я провожу ее в гостиную.
   После ухода дворецкого Адриана подошла к высокому зеркалу и стала придирчиво изучать свое отражение. Ее беременность была заметна довольно сильно, хотя сама она с трудом верила, что прошло уже пять блаженных месяцев, месяцев истинного счастья и восторгов любви. Ребенок еще сильнее скрепил их союз, и по ночам, они часто наблюдались, как он ворочается и бьет ножкой. Колтон, казалось, не замечал, как изменилась ее фигура; мало того, так же жадно любовался ее нагим телом, как прежде, и даже сам втирал в кожу жены душистые масла, Адриана прежде и не мечтала найти такого восхитительно-внимательного, нежного и обожающего мужа, чья любовь с каждым днем становилась все сильнее.
   Но сейчас, хотя погода стояла теплая, Адриана поспешно накинула на плечи кружевную шаль, чтобы скрыть выступающий живот, желая показаться перед незнакомкой в самом выгодном свете.
   Заслышав легкие шаги, гостья отвернулась от окна и удивленно подняла брови. Очевидно, она ожидала увидеть мать маркиза и поэтому немного растерялась, но все же умудрилась с одного взгляда разглядеть красавицу брюнетку: от скромного узла темных волос до кожаных туфелек, едва видневшихся из-под подола платья. Не укрылся от нее и живот, круглившийся под кружевной шалью.
   — Я приехала поговорить с Колтоном. И только с ним! Больше мне никого не нужно!
   — Я жена лорда Рэндвулфа, — спокойно ответила Адриана, неприятно пораженная такой фамильярностью, и, в свою очередь, оглядела даму.
   Пришлось признать, что Гаррисон прав: красивое личико еще не служит залогом элегантности и хороших манер, тем более что глаза, губы и щеки женщины были вызывающе ярко подкрашены. Да и одежда отличалась дурным вкусом: аляповатые цвета, чрезмерная роскошь и откровенное декольте наводили на мысли о вполне определенной профессии. Из-под зеленоватого тюрбана выбивалась туго завитая грива черных волос, ниспадавших на плечи. Длинные золотые серьги-подвески бренчали в ушах. На шее висело монисто из монет сомнительного качества и достоинства вперемешку с цепочками различной толщины. И хотя незнакомка была ниже ростом, зато куда круглее в местах наиболее ценимых мужчинами. Впрочем, дама беззастенчиво выставляла напоказ свои достоинства, обнажив грудь едва не до сосков. Шелк платья так льнул к талии и бедрам, что Адриана усомнилась в наличии нижнего белья.
   — Могу я узнать ваше имя? — безмятежно осведомилась она. — Тем более что вам уже известно мое.
   Алые губы изогнулись в снисходительной усмешке.
   — Думаю, вполне уместно обращаться ко мне леди Рэндвулф или Уиндем, как кто предпочитает. Сбитая с толку, Адриана нахмурилась.
   — Вряд ли вы в родстве с моим мужем, поскольку он последний в роду носит имя Уиндемов.
   — Колтон Уиндем — мой муж, — вызывающе заявила гостья, — так что вы, милочка, просто самозванка.
   Адриана едва не упала от неожиданности и, добредя на подгибавшихся ногах до ближайшего дивана, осторожно опустилась на сиденье. Словно почувствовав, как расстроена мать, дитя заворочалось с такой силой, что она громко ахнула и прижала ладонь к напрягшемуся чреву.
   — Смотрите не потеряйте маленького ублюдка! — ухмыльнулась женщина. — Впрочем, при сложившихся обстоятельствах, может, и лучше будет, если потеряете. Жаль, если невинное дитя будут всю жизнь наказывать за грехи родителей.
   — Кто вы? — вскрикнула Адриана. — Вы пришли сюда, чтобы терзать меня, или руководствуетесь каким-то иным, неоднозначным мотивом?
   — Не пойму, о чем это вы, — пробормотала женщина, явно впервые услышавшая слово «неоднозначный». — Я просто намеревалась предъявить права на мужа и вдруг узнаю, что вы живете здесь, под крышей моего дома! Я Пандора Уиндем. Если не ошибаюсь, моя дочь тоже здесь.
   Только сейчас Адриана все поняла.
   — Очевидно, вы не настолько мертвы, как считал мой муж. И все же позвольте узнать, где вы пребывали последние полгода? Догадайся вы послать письмо, где сообщали бы о вашем добром здравии, нам и в голову бы не пришло пожениться. Или вы настолько невоспитанны, что забыли о такой мелочи? Так или иначе, вы немного опоздали.
   — Я действительно умерла… на несколько минут, как подтвердит добрый священник, но оказалось, что все же выжила. Однако была так ослаблена родами, что друзья немедленно увезли меня в теплые края до полного выздоровления. Как видите сами, их усилия увенчались успехом, и я вернулась в Англию, к мужу и ребенку.
   Пронзительный свист в холле возвестил о возвращении того, к кому так стремилась Пандора.
   — Бегите, найдите Адриану, — велел Колтон, и волкодавы с радостным лаем вбежали в гостиную. При виде мохнатых чудовищ Пандора отчаянно завопила и, отбежав, прижалась спиной к стене.
   — Убирайтесь! Вон! Проваливайте, мерзкие твари!
   — Арис! Лео! Ведите себя прилично, — скомандовал Колтон из холла.
   Собаки тут же уселись перед пленницей и дружно оглянулись на хозяина. Пандора от страха боялась дышать.
   — Адриана, кто здесь так визжал? У нас гости?.. — При виде испуганной женщины Колтон резко осекся. — Пандора?!
   — Убери от меня этих зверюг! — возмущенно вскрикнула она, тыча рукой в собак. — Почему ты их так распустил? А если они кого-то загрызут?
   — Лео, Арис, сюда, — позвала Адриана, щелкнув пальцами. Волкодавы, виляя хвостами, немедленно подбежали к ней и, получив свою порцию ласк, покорно улеглись на ковер у ног хозяйки.
   Пандора злобно уставилась на женщину, сообразив, что та могла отозвать псов так же легко, как и Колтон. Но Адриана ответила чуть насмешливым взглядом, прежде чем обернуться к мужу. Тот все еще не мог опомниться. Куда девались его обычная сообразительность и быстрая реакция? Вероятно, он все еще пытался понять, каким образом актриса восстала из мертвых.
   Пандора, заметив, что своей трусостью поставила себя в неловкое положение, гордо тряхнула головой.
   — Как, Колтон, разве ты не рад меня видеть?
   — Не особенно. Я думал, тебя нет в живых, — сухо ответил он.
   — Да, я уже думала, что умру, но, к счастью, это оказалось не так. И теперь я пришла занять свое законное место.
   — Черта с два! — рявкнул Колтон. — У меня только одна жена, та, что сидит на этом диване!
   Пандора на секунду сжалась от страха, когда Колтон выступил вперед с таким видом, словно готов перевернуть небо и землю за ту, кого считал своей единственной любовью и супругой. Ярость, с которой он бросился на защиту Адрианы, была для нее хуже пощечины. Однако Пандора не вышла из себя, как рассчитывал Колтон. Вместо этого она с достоинством объяснила:
   — По закону я твоя жена. И никакие слова и действия не могут этого изменить.
   — Но я разрешил преподобному Гудфеллоу обвенчать нас только для того, чтобы дать Женевьеве свою фамилию!
   — Женевьеве?
   — Ребенку, которого ты родила. Впрочем, весьма сомневаюсь, что он мой. Похоже, ты обманула меня для каких-то своих целей, и я обязательно узнаю, в чем дело. Скорее всего корысть.
   — Корысть? Это еще что такое?
   — Деньги, золото — выгода, одним словом.
   — О, Колтон, как ты можешь считать, что я так низко пала! Женевьева наша дочь, и, как ее мать, я всего лишь хочу быть с ней… и с тобой.
   Колтон задумчиво нахмурился и поднял глаза к потолку.
   — Сколько времени прошло с твоей предполагаемой кончины? Полгода? Семь месяцев? И за все это время ты ни разу не вспомнила о ребенке. Уверен, однако, что ты развлекалась, кутила и ни в чем себе не отказывала. Так почему же явилась сейчас? Деньги кончились? Или любовник бросил тебя ради новой игрушки?