Страница:
В квартире на Мэдисон-авеню они закатили вечеринку, и туда пришли Керуак с Гинзбергом. Пожаловал к ним и некий парень, заявивший: "Привет, я - Терри Садерн, а это - моя жена Кэрол". Он оказался довольно странным типом, способным на бесконечную любезную болтовню. Через неделю они узнали, что никакой он не Терри Садерн и даже ничуть на него не похож. Это была всего лишь чья-то безобидная прикольная проказа, и они были очень довольны тем, что не испортили ее и подыграли этому парню. Кизи и Керуак почти ничего друг другу не сказали. С одной стороны был Керуак, с другой - Кизи, а между ними - Кэссади, служивший некогда барометром для Керуака и всего блаженного Бит-Поколения, а ныне ставший барометром для Кизи и всего чего?..- чего-то еще более неистового и фантастического, уже пустившегося в дорогу. Эта первая встреча походила скорее на прощание. Керуак был старой, давно взошедшей звездой. Кизи был новой яркой кометой, бешено мчащейся Бог знает куда.
Вышли в свет "Времена счастливых озарений", и рецензенты не скупились как на неумеренные похвалы, так и на уничтожающую критику. Морис Долбьер писал в ежедневной газете "Нью-Йорк геральд трибьюн": "Это высокая секвойя, господствующая над пустыней беллетристики". Грэнвилл Хикс утверждал: "Своим первым романом "Над кукушкиным гнездом" Кен Кизи убедительно доказал, что является сильным, изобретательным и целеустремленным писателем. Все эти качества в еще большей степени обнаруживаются во "Временах счастливых озарений". В этой книге он в очаровательном стиле рассказывает очаровательную историю". Джон Баркхэм из "Сатедэй ревью" писал: "Прозаик, обладающий редким талантом и воображением... потрясающее, страстное повествование...". "Тайм" писал, что это значительный роман, неудавшийся, однако, по причине многословия. Кое-кого из критиков, по-видимому, оттолкнул тот Богом забытый медвежий угол, где разворачивается действие романа, да еще необычная тема героической борьбы штрейкбрехера с малодушными членами профсоюза. Лесли Фидлер написал в "Бук уик", приложении к "Геральд трибьюн", довольно неоднозначную в оценках рецензию, и все-таки это была большая рецензия на первой полосе, написанная крупным критиком. "Ньюсуик" утверждал, что в книге "отвергаются все законы литературного ремесла, отчего она превращается в многоречивую, чересчур обстоятельную, непомерно разбухшую псевдоэпическую подделку под жизнь". Орвилл Прескотт, назвав рецензию в "Нью-Йорк тайме" "Утомительная литературная катастрофа", писал: "Его чудовищная книга представляет собой самый претенциозный, самый скучный роман, который мне доводилось читать за многие годы". О Кизи он отзывался как о "типичном битнике". послужившем прототипом Дина Мориарти для романа Керуака "В дороге", перепутав при этом Кизи и Кэссади. Проказники от души посмеялись над этим. Старичок растерялся, а... может, и вышел из себя из-за всей этой истории с автобусом и генеральным штурмом Нью-Йорка: о с т а н о в и т е в а р в а р о в...
Да пропади все это пропадом. Кизи уже повел речь о старомодности и неестественности литературного творчества, упирая при этом на то, какую огромную роль в жизни всех, кому не лень присмотреться, играет теперь... автобус. Местная пресса, включая и газеты меньшего масштаба, зато с понятием, отразила эти рассуждения на своих страницах, однако никто так и не уразумел, что происходит на самом деле, - разве что все это увеселительная прогулка. Разумеется, это была увеселительная прогулка. Но в июле 1964 года даже в кругах людей с понятием никто еще не был как следует подготовлен к такому необыкновенному явлению, как разбитная компания, с грохотом мчащаяся через все Североамериканские Штаты в автобусе, расписанном головокружительными, сверкающими всеми цветами радуги мандалами, и направляющая кинокамеры и микрофоны на каждую прикольную вещь во всей этой прикольной стране, в то время как Нил Кэссади гонит автобус, преодолевая горные перевалы и серпантины, а страна Америка стремительно проносится мимо по ту сторону ветрового стекла, точно в одном из тех треклятых широкоформатных видовых кинофильмов, что скручивают зрительные нервы в жгут, словно резинку в игрушечном самолете... а не глотнуть ли нам еще винта и кислоты, не покурить ли травы, ведь все это, похоже, дары Космо - божества Проказников, владельца автомата, отпускающего лакомства...
Космо!
Далше.
IX. МОГИЛЬНЫЙ ПОЛЕТ
Если во всем мире и были люди, способные уразуметь то, чем занимаются Проказники, так это Тимоти Лири и его группа. Лига Духовного Развития, обосновавшаяся в Миллбруке, штат Нью-Йорк. Лири со своей группой подвергался гонениям в Гарварде, в Мексике, там и сям, и в конце концов обрел пристанище в большом викторианском особняке в Миллбруке - в частном земельном владении, в поместье, принадлежащем состоятельному нью-йоркскому семейству Хичкоков. Поэтому автобус направился в Миллбрук.
Направляясь туда, они рассчитывали на расчудеснейший прием. По прошествии стольких лет уже нелегко, вероятно, понять, как именно они себе этот расчудеснейший прием представляли. Себя и группу Лири Проказники считали двумя выдающимися тайными научными обществами, единственными в своем роде на всем белом свете, занятыми самыми фантастическими из когда-либо проводимых экспериментов с человеческим сознанием. Вещь эта была абсолютно новой. И вот два тайных общества, испытывающие на себе тяжесть энергетической волны нового мира, должны были наконец встретиться.
На дорогу, вьющуюся средь густо-зеленого готического миллбрукского парка, Проказники въехали с развевающимися флагами - весь автобус в американских флагах, динамики захлебываются рок-н-роллом... по извилистой грунтовой дороге мимо путаницы зеленых зарослей, мимо прудов и полян, словно безудержно веселящийся бродячий цирк. Когда их взорам открылся сам громадный пряничный особняк со всеми его пилонами, башенками и ажурной деревянной кровлей, Сэнди Леманн-Хаупт принялся бросать с крыши автобуса зеленые дымовые бомбы - оглушительные взрывы и ослепительное цветение зеленого, как эпифиты, дыма вокруг огненно-яркого автобуса. Мы приехали! Мы приехали!
Проказники ждали, что лиристы гурьбой повалят из дома, точно уцелевшие после осады Хартума. Но вместо этого какая-то парочка стремглав бросается с лужайки обратно в дом. Проказники останавливаются перед фасадом, и... никого, лишь стоит себе готическим надгробным памятником громадный домина, а они выпрыгивают из автобуса, все еще торжествующе вопя и отчаянно веселясь. Наконец материализуются несколько человек. Пегги Хичкок, Ричард Алперт и Сьюзан Метцнер, жена доктора Ралфа Метцнера, которому тоже принадлежит ведущая роль в группе Лири. Алперт окидывает взглядом автобус, качает головой и произносит: "Кен-н-н Ки-и-иизи..." - словно говоря: "Так я и знал, что ты станешь автором этой студенческой проказы". Настроены они дружески, но как-то все здесь, братва... сухо, что ли. Среди встречающих джазовый трубач Мэйнард Фергьюсон и его жена Фло, автобус их приводит в восторг, но остальные... от всех исходят одни и те же... флюиды: "Здесь у нас происходит нечто довольно серьезное, мы занимаемся медитацией, а вы, калифорнийские полоумные, вносите ненужную суету".
Наконец Пегги Хичкок приглашает некоторых Проказников к себе в дом большой современный дом под названием "Бунгало" неподалеку от пряничного дворца. Среди приглашенных и Бэббс. Ни Бэббс, ни Проказники не готовы к ленивому времяпрепровождению на природе, будь это хоть медитация, хоть что угодно. В "Бунгало" Бэббс обнаруживает на стене большую фотографию в рамке, напоминающую снимок студенческой группы Йельского университета, сделанный в 1903 году: множество тесно сидящих молодых людей в галстуках-шнурках. уставившихся прямо в камеру.
- Это же Кэссади! - говорит Бэббс. - А это Зануда! - А вот и Кизи! - А это Сэнди!
Под терпеливыми изучающими взглядами лиристов они обнаружили на фотографии всех до одного участников автобусного путешествия, и Бэббсу приходит в голову идея о "Родовом Поместье Проказников".
Лиристы намеревались повести их на экскурсию по громадному пряничному дворцу, однако задуманная экскурсия превратилась в экскурсию Бэббса. Руководство ею он взял на себя.
- Итак, дамы и господа,- начал он,- мы приступаем к первой ежегодной экскурсии по Родовому Поместью Проказников. Обратите внимание, здесь вы можете увидеть, - он показывает на большой, мрачный, написанный маслом портрет, или нечто в этом роде, висящий на стене,- одного из великих предков Проказников, прародителя и отпрыска легендарного древнего рода, легендарного героя, сэра Эдварда Прикольщика. Сэр Эдвард Прикольщик, неизменный объект насмешек своей эпохи. По слухам, стоит его воскресить, и он заприкалывает целый городской квартал. Сэр Эдвард Прикольщик...
...и так далее, пока лиристы со все более угрюмым видом тащились за ним, словно предчувствуя неминуемую катастрофу, а Бэббс все с большим воодушевлением выкрикивал название каждого предмета: родовая лестница, родовой оконный витраж, родовой камин, - и мощность его реостатных глаз доходила уже до трехсот ватт...
...потом вниз, в один из четырех "центров медитации". тесных убежищ, куда лиристы удалялись заниматься нешуточной процедурой созерцания внутреннего мира...
- ...а теперь, в этой части экскурсии, нам предстоит Могильный Полет... - Проказники принялись галдеть. выкрикивая слова "Могильный Полет", а Бэббс перешел к пародийному истолкованию тибетской "Книги мертвых". Это был один из наиболее глубоко почитаемых лиристами текстов.
- Вот сюда мы приводим наших гостей и вешаем их здесь, когда они тащатся, чтобы лучше летали, - говорит Бэббс.- Это Могильный Полет.
Смысл его слов был предельно ясен: "Да заебись ты, Миллбрук, со всей своей прикольной холодностью и сухостью".
Остальные Проказники резвились в лесу, под небольшим водопадом. Подружка Чумы Кэти, которую он прихватил с собой из Нью-Йорка, уселась под водопадом, и от воды бикини, или лифчик и трусики, или что уж там на ней было, элегантнейшим образом облепили ее тело. и Хейджен снял это зрелище на пленку. В великом фильме она превратилась в Чувственную Икс.
Куда подевался Лири? Все ждали исторической встречи Лири и Кизи.
Ага, пришло сообщение о том, что Лири наверху в особняке проводит исключительно серьезный эксперимент, трехдневный полет, и беспокоить его нельзя.
Рассержен Кизи не был, однако он был крайне разочарован и даже раздосадован. Это было невероятно после всего, что произошло, Миллбрук оказался сборищем чопорных, страдающих запором людишек.
Проказники предприняли еще несколько попыток оживить атмосферу Миллбрука, но создалось впечатление, что все обитатели дома попрятались по углам. В конце концов они уехали. Перед отъездом Кизи спросил Алперта, не может ли тот раздобыть еще немного кислоты. В кислоте Алперт отказал, но предложил им семена пурпурного вьюнка. Семена пурпурного вьюнка. Одна мысль о том, как семена пурпурного вьюнка болтаются в брюхе, точно зараженные трупным ядом сухие бобы в погремушке, пока автобус подпрыгивает, трясется, раскачивается и кренится вбок на поворотах,- одна эта мысль оказалась невыносимой для организма. Что ж, и на том спасибо, и сайонара все вы, члены Лиги Духовного Развития.
Х. ВОЙНА СНОВ
Обратно они поехали северным путем - через Огайо, Индиану, Иллинойс, Висконсин, Миннесоту, Южную Дакоту... Южную Дакоту! Сто девяносто одну милю по Южной Дакоте...
...что для начала принесло успокоение... И в самом деле, обратное путешествие превратилось в "кадиллак" души, уютную машину наслаждения, и вскоре все с упоением разделили общее состояние духа. Наконец-то можно было отбросить все шокирующие прикольные путы и просто ехать Далше! - В автобусе. Чума, к примеру, намеревался остаться в Нью-Йорке, но поехал с ними назад. Он не смог нарушить возникший всеобщий душевный взлет, Невысказанную Вещь, полное единение... С собой он прихватил свою блистательную белокурую подружку Кэти, наделенную телепатическими способностями, и она сразу же почувствовала скособоченный, трудноуловимый и безумный, мягко отстукиваемый ритм автобуса и в тот же миг безрассудно, безвозвратно, заразительно, ультра-инфра-сексуально стала одной из них: самой хитроумной проказницей в их рядах. Проказники нарекли ее Чувственной Икс - эту пылкую подружку, твердо решившую ехать... Далше... Кизи бросил взгляд на чувственный горизонт - полюбил его! В автобусе. После чего для Чумы она стала Чувственной Экс - потерял ее! В автобусе. Поначалу Чума взбешен, чувствует, что ему нанесли... оскорбление! Но потом, благодаря своему глубокому пониманию эксперимента Проказников, он не видит, на что тут можно обижаться. В автобусе, если человек действует совершенно открыто, не может быть никаких обид.
ЛСД оставалось совсем немного, поэтому над северными странами они летели в основном под винтом и травой, в темпе Винта. Что касается Сэнди... В Миллбруке Главный Гуру отвел Сэнди и Джейн в сторонку и по секрету сообщил: "Хорошо бы вам пуститься в миллбрукский полет одним... я имею в виду, желательно без ваших шумных спутников, то есть вне автобуса".- и Сэнди вновь... стал П е ш е х о д о м и вернулся в Миллбрук, вместе с Джейн, и Главный Гуру поднакачал его ДМТ на тридцатиминутный полет типа элэсдэпшого, но с добавлением безудержной неистово-цветовой силы осколки! У Сэнди возникло безумное ощущение, что мир на экране его век распался на осколки цветного стекла. Что бы он ни делал, с открытыми глазами или с закрытыми, мир вспыхивал электрическими осколками, а Главный Гуру сказал: "Я хочу стать частью твоей метафизической души". Но в глазах Сэнди паранойя, - он превратился в пестро раскрашенную грубую силу, нацеленную на его прямокишечно-копчиковую мышечную массу, в похотливого любителя мальчиков, а мир все взрывался, распадаясь на части, и не было никакого противоядия от этих осколков, ракетами взмывающих ввысь. ввысь, ввысь, ввысь... Они вернулись в Нью-Йорк, и Джейн высадилась из автобуса и осталась в городе, но Сэнди чувствовал, что он обязан направиться с остальными Проказниками на запад - в автобусе, ракетой взмывающем ввысь, ввысь, ввысь, ввысь - Далше... И вот на Среднем Западе все складывалось так, точно во время полета под ДМТ в Миллбруке осталась последняя ступень ракеты, и вся душа его отдавалась теперь скорости, было просто необходимо взлетать все выше и выше над северными странами. Некий резонанс колебаний трясущегося автобуса проникал ему в мозг и возвращал вдруг ощущение полета ракеты под ДМТ, и возникала необходимость увеличить скорость и м ч а т ь с я в п е р е д. Живописная сельская дорога вьется средь чудесных пшеничных полей и зеленых пастбищ Америки, и Сэнди любуется этой безмятежной красотой... а потом взгляд его случайно падает на большое наружное зеркало заднего обзора, и... поля... в огне:::::::: вздымаются и свертываются в ужасных языках оранжевого пламени::::: Он резко оборачивается и смотрит назад, вдаль, сколько видит глаз, и до самого горизонта вновь лишь безмятежно плывущая гладкая зеленая красота. Тогда он снова смотрит в зеркало - и пламя вспыхивает вновь, устремляясь ввысь, пшеница и клевер становятся бурыми, как цветная кинолента, когда перегревается и воспламеняется проектор, пшеница, кукуруза, клевер превращаются в бурый хвощ, ядовитые лилии, кровь-траву, дикий ирис, голубой ирис, гризвудский кустарник, ядоносную саклейю, аконитовую мандрагору, лунный вьюн, белену, астрагал, дикую горчицу, крапиву-молочай, волчий табак, крабий глаз, и все это охвачено пламенем - м о р е о г н я - зеркало, залитое морем огня, Нарцисс, Луна. близнецы, тезис и антитезис, непостоянство жизни, точно в любую минуту ему предстоит безропотно вынести зримое раскрытие палеопсихической тайны... и Сэнди отворачивается и заставляет себя не смотреть в сторону зеркала заднего обзора, и вновь лишь солнце и зеленое чрево Америки, проплывающие мимо с той же...
...безмятежностью. Определенные вещи проходили гладко на всех уровнях. Прежде всего, они поняли, как управлять автобусом, даже несмотря на то, что Кэссади пришлось возвращаться на машине вместе с Занудой, который должен был явиться в Форт-Орд. Проказники то и дело сворачивали с дороги. Добывали провизию, выискивали лазейки для мочеиспускания, снимали фильм, делали магнитофонные записи - со всем этим они управлялись сообща. Как только было покончено с мелкими личными конфликтами - совершенно открыто. - а автобус пересек Миссисипи и оказался далеко на Западе, все это слилось в единый Групповой Разум и превратилось в необыкновенно одухотворенную...
...Интерсубъективность!
...Сэнди и сам ведет автобус по рузианской Южной Дакоте с ее холодными тенями, проносящимися по золотисто-зеленым пастбищам и лугам. Нет больше моря огня. только безмятежное золотисто-зеленое море, оно катит свои волны от самых северных стран... и сон совершенно ни к чему, ведь времени не существует, есть только Сейчас, идеальное ощущение идеального импульса, идеально сообщаемого педали акселератора его ногой, - за рулем он проехал, согласно спидометру, сто девяносто одну милю. Потом он возвращается в салон, а там приклеена к потолку карта США, и - смотрите! - на карте проведена красная линия, она сразу бросается в глаза, а это и есть сто девяносто одна миля, что он вел автобус, это она пламенеет на потолке. Он озирается и, крайне взволнованный, принимается всех расспрашивать... Чувственная Икс признается, что линию провела она...
- Зачем?
Чувственная не знает. Какие тут могут быть "зачем"? Просто у нее был цветной мелок и получилась такая линия...
...но объяснять ни к чему. Кэти - телепатка! Сквозь весь автобус проходит одна линия, единый поток. Групповой Разум, Космический контроль в автобусе...
Потом автобус направляется в Канаду, в Калгари; они хотят поспеть на конноспортивный праздник. Неутомимый Хейджен из Дрюч-Хибары рыщет средь копытных в поисках добычи и возвращается в автобус в сопровождении миленькой девочки с губками, вожделенными, как добрый глоток виноградного вина, - еще в нежном возрасте, но готовой тем не менее ехать. И вот она в автобусе, наречена Анонимной и уже разделась до лифчика и трусиков - так ей вольготнее. Канадская королевская конная полиция получает сигнал о бегстве или пропаже несовершеннолетней девочки во время конноспортивного праздника, и полицейские останавливают автобус на дорожном контрольном пункте...
...Конечно, командиры, какие проблемы, входите, смотрите...
...А Хейджен в это время усердно жужжит кинокамерой...
...А Начальник в это время перечитывает длинный перечень примет: пять футов два дюйма, волосы темные и так далее, и сверяет его с глядящими в окно Чувственной Икс, Гретхен и Анонимной...
...Анонимная, привстав у окна, заглядывает через плечо полицейского в перечень и весело хохочет над столь потешно описанной девчонкой - лицо ее уже разрисовано проказничьими узорами, разрисована и добрая половина ее виноградного тела, так что она не слишкомто напоминает прелестную беззащитную сиротинушку, приметы которой дала полиции бабуля, и полицейские машут им на прощанье руками и смотрят на дорогу в ожидании следующей машины.
Теперь - в Бойсе, штат Айдахо, и всю дорогу - Кизи с Бэббсом на крыше автобуса с флейтами безжалостно играют на народе Америки, когда он толпится вокруг автобуса, и даже имеют большой успех. То там, то здесь кто-нибудь вздрагивает - некий тип, съежившийся в своей тесной скорлупе и вросший в хрустящие, черные, до блеска начищенные туфли, точно знает, будьте уверены, что из всей толпы они выделили именно е г о они играют мою мелодию, безысходную фонограмму моего фильма, - а Кизи с Бэббсом вновь и вновь попадают в цель, словно легендарные дзэнские лучники: ведь музыку свою они исполняют уже не д л я людей, а в н у т р и них. Они играют внутри них - о, безжалостный поток! И многое в этом потоке становится ясным. Они вознесены над толпой, они смотрят вниз с Далних вершин автобуса, а миллиард глаз Америки отвечает им сверкающими, как электрические зернышки, взглядами. И все же Проказники упиваются всей этой широкоэкранной Америкой, плывут по ее течению с развевающимися над автобусом американскими флагами, словно солнечная батарея, питаясь энергией от бессчетных лошадиных сил ее мощности и от ее неонового света, и нет предела американскому путешествию. Блеск! в том-то все и дело! - вся беда Лири и его группы в том, что они повернули н а з а д. Ну конечно же! Они повернули назад, погрузились все в ту же допотопную нью-йоркскую интеллектуальную вещь, снова с головой окунулись в романтическое прошлое, предали американское путешествие. Нью-йоркские интеллектуалы всегда искали... другую страну, отчизну разума, где все лучше, мудрее и чище, где нет технических новшеств, где все проще и аристократичней: обычно Францию или Англию - ох уж это искусство жить, ребята, к примеру во Франции. Лиристы проделали то же самое, только у них это Индия - Восток - со всеми дурацкими древними измышлениями Гаутамы Будды или "Ригведы", давно покрывшимися плесенью, а Лири призывает к тому, чтобы на улицах Нью-Йорка рос пырей, он предписывает всем перебраться в жилища с эдаким древним старомодным декором, где все сидели бы на корточках среди соломенных ковриков и пестрых обоев, да и сам Будда, придя из 485 года до нашей эры, мгновенно почувствовал бы себя там как дома. Главное соблюдайте, ради Бога, тишину, успокойтесь, шепчите, плачьте, бормочите, занимайтесь медитацией, и, ради всего святого, никаких технических новшеств - никаких магнитофонов, видео, телевизоров, фильмов, электрогитар, переменного запаздывания, американских флагов, никакого неона, никаких автомобилей "бьюик-электра", безумных центров технического обслуживания, облицованных лунным камнем, и, ради всего святого, никаких маниакальных автобусов, летящих, трах-тарарах-бум-трах, трах-тарарах-бум-трах, к самому западному краю...
А в Бойсе они продираются сквозь похороны, или свадьбу, или нечто в этом роде, и множество принарядившихся людей, разинув рты. глазеют на собравшихся у питьевого фонтанчика Проказников, и лица у всех покрыты веснушками, и там один мальчик - они продудели е г о п е с н ю, - ему это нравится, и он бежит к автобусу, а они гурьбой забиваются внутрь и отъезжают прямо у него перед носом, а он все бежит за автобусом. и Кизи то и дело тормозит, а потом снова уезжает у него из-под носа, и так шесть или восемь кварталов, потом они наконец набирают скорость, и им все еще видно. как на заднем плане он уплывает прочь, а ноги его все бегут - ни дать ни взять анонс фильма...
...аллегория жизни!.. ...толпы, которая очень скоро захочет оказаться в автобусе... сама...
Вновь у Кизи, вновь в Ла-Хонде, Глубоко в пыли неоновой, сухой и темной, Как ни разу прежде Меж собой синхронны, Глубоко в Невысказанной Вещи Выстроились Проказники ныне Вдоль строгой пограничной линии: До автобуса и После автобуса, В автобусе или Вне автобуса, Водораздел Всемирного потопа: Кто Эру Путешествия прохлопал? В один конец у нас билет Возврата из нирваны нет, Не высказана Вещь с высот секвойного престола. Все мирно в зарослях, синхронно, Вакхическая сцена безмятежна Для всех...
...кроме Сэнди. Для Сэнди остановился автобус, но не он сам. Вышло так. словно автобус врезался в стену, а он вылетел в окно и живет теперь в нескончаемом мгновении, остановленном перед тем. как сам он врежется во что? Он не знал. Знал он только одно - катастрофа неминуема, если Проказники вновь не обретут вдруг свой импульс и если этот импульс не настигнет его так же. как герой вездесущей книжки Проказников Вспышка настигал летящие пули. мчась точно с такой же скоростью, протягивая руку и собирая их, точно яйца...
Сэнди ходил возбужденный, с расширенными глазами - воплощение нескончаемой бурной деятельности, смысла которой поначалу никто не мог постигнуть. Автобус стоял перед бревенчатым домом, Кизи сидел в автобусе и был чем-то занят, а Сэнди, стоя у двери, принимался вдруг спорить с ним по поводу какого-нибудь сложного нюанса звукозаписи. По его словам, Кизи обращался с магнитофоном на провинциальном уровне. К примеру, Кизи шуршал перед микрофоном целлофаном, пытаясь создать эффект "костра", и так далее и тому подобное. Столько причин для недовольства! В конце концов Кизи раскидывает руки в стороны и, прижавшись к стене автобуса, принимает позу распятого Христа - а именно так поступал обычно один из братьев Сэнди, когда бывал чем-то недоволен, - это приводит Сэнди в ярость, он кричит: "Я т е б я в ы е б у!" - и направляет на Кизи указующий перст. Кизи опрометью выскакивает из автобуса, прижимает Сэнди к стене дома - и моментально все кончено. Сэнди ошеломлен. Ни разу еще на его глазах Кизи не применял против кого бы то ни было свою чудовищную силу, и это ошеломляет - даже подумать об этом страшно. Но все кончено в мгновение ока. Внезапно Кизи успокаивается и просит Сэнди зайти вместе с ним в надворную постройку домик у ручья. Он хочет с ним поговорить.
Они идут туда, и Кизи затевает разговор о занятой Сэнди позиции. Сэнди все еще остается П е ш е х о д о м, все еще то и дело оказывается вне автобуса, но почему? "Ты не понимаешь, - говорит Сэнди. - Ты не понимаешь, зачем я становлюсь пешеходом. Это все равно что карабкаться на гору. Что бы ты предпочел: карабкаться на гору сам или чтобы на вершину тебя доставил вертолет? Повторяющееся вновь и вновь восхождение, повторяющийся подъем в автобус обостряет восприятие и все такое прочее". Кизи рассеянно кивает и говорит; "Ладно, Сэнди, все нормально..."
Вышли в свет "Времена счастливых озарений", и рецензенты не скупились как на неумеренные похвалы, так и на уничтожающую критику. Морис Долбьер писал в ежедневной газете "Нью-Йорк геральд трибьюн": "Это высокая секвойя, господствующая над пустыней беллетристики". Грэнвилл Хикс утверждал: "Своим первым романом "Над кукушкиным гнездом" Кен Кизи убедительно доказал, что является сильным, изобретательным и целеустремленным писателем. Все эти качества в еще большей степени обнаруживаются во "Временах счастливых озарений". В этой книге он в очаровательном стиле рассказывает очаровательную историю". Джон Баркхэм из "Сатедэй ревью" писал: "Прозаик, обладающий редким талантом и воображением... потрясающее, страстное повествование...". "Тайм" писал, что это значительный роман, неудавшийся, однако, по причине многословия. Кое-кого из критиков, по-видимому, оттолкнул тот Богом забытый медвежий угол, где разворачивается действие романа, да еще необычная тема героической борьбы штрейкбрехера с малодушными членами профсоюза. Лесли Фидлер написал в "Бук уик", приложении к "Геральд трибьюн", довольно неоднозначную в оценках рецензию, и все-таки это была большая рецензия на первой полосе, написанная крупным критиком. "Ньюсуик" утверждал, что в книге "отвергаются все законы литературного ремесла, отчего она превращается в многоречивую, чересчур обстоятельную, непомерно разбухшую псевдоэпическую подделку под жизнь". Орвилл Прескотт, назвав рецензию в "Нью-Йорк тайме" "Утомительная литературная катастрофа", писал: "Его чудовищная книга представляет собой самый претенциозный, самый скучный роман, который мне доводилось читать за многие годы". О Кизи он отзывался как о "типичном битнике". послужившем прототипом Дина Мориарти для романа Керуака "В дороге", перепутав при этом Кизи и Кэссади. Проказники от души посмеялись над этим. Старичок растерялся, а... может, и вышел из себя из-за всей этой истории с автобусом и генеральным штурмом Нью-Йорка: о с т а н о в и т е в а р в а р о в...
Да пропади все это пропадом. Кизи уже повел речь о старомодности и неестественности литературного творчества, упирая при этом на то, какую огромную роль в жизни всех, кому не лень присмотреться, играет теперь... автобус. Местная пресса, включая и газеты меньшего масштаба, зато с понятием, отразила эти рассуждения на своих страницах, однако никто так и не уразумел, что происходит на самом деле, - разве что все это увеселительная прогулка. Разумеется, это была увеселительная прогулка. Но в июле 1964 года даже в кругах людей с понятием никто еще не был как следует подготовлен к такому необыкновенному явлению, как разбитная компания, с грохотом мчащаяся через все Североамериканские Штаты в автобусе, расписанном головокружительными, сверкающими всеми цветами радуги мандалами, и направляющая кинокамеры и микрофоны на каждую прикольную вещь во всей этой прикольной стране, в то время как Нил Кэссади гонит автобус, преодолевая горные перевалы и серпантины, а страна Америка стремительно проносится мимо по ту сторону ветрового стекла, точно в одном из тех треклятых широкоформатных видовых кинофильмов, что скручивают зрительные нервы в жгут, словно резинку в игрушечном самолете... а не глотнуть ли нам еще винта и кислоты, не покурить ли травы, ведь все это, похоже, дары Космо - божества Проказников, владельца автомата, отпускающего лакомства...
Космо!
Далше.
IX. МОГИЛЬНЫЙ ПОЛЕТ
Если во всем мире и были люди, способные уразуметь то, чем занимаются Проказники, так это Тимоти Лири и его группа. Лига Духовного Развития, обосновавшаяся в Миллбруке, штат Нью-Йорк. Лири со своей группой подвергался гонениям в Гарварде, в Мексике, там и сям, и в конце концов обрел пристанище в большом викторианском особняке в Миллбруке - в частном земельном владении, в поместье, принадлежащем состоятельному нью-йоркскому семейству Хичкоков. Поэтому автобус направился в Миллбрук.
Направляясь туда, они рассчитывали на расчудеснейший прием. По прошествии стольких лет уже нелегко, вероятно, понять, как именно они себе этот расчудеснейший прием представляли. Себя и группу Лири Проказники считали двумя выдающимися тайными научными обществами, единственными в своем роде на всем белом свете, занятыми самыми фантастическими из когда-либо проводимых экспериментов с человеческим сознанием. Вещь эта была абсолютно новой. И вот два тайных общества, испытывающие на себе тяжесть энергетической волны нового мира, должны были наконец встретиться.
На дорогу, вьющуюся средь густо-зеленого готического миллбрукского парка, Проказники въехали с развевающимися флагами - весь автобус в американских флагах, динамики захлебываются рок-н-роллом... по извилистой грунтовой дороге мимо путаницы зеленых зарослей, мимо прудов и полян, словно безудержно веселящийся бродячий цирк. Когда их взорам открылся сам громадный пряничный особняк со всеми его пилонами, башенками и ажурной деревянной кровлей, Сэнди Леманн-Хаупт принялся бросать с крыши автобуса зеленые дымовые бомбы - оглушительные взрывы и ослепительное цветение зеленого, как эпифиты, дыма вокруг огненно-яркого автобуса. Мы приехали! Мы приехали!
Проказники ждали, что лиристы гурьбой повалят из дома, точно уцелевшие после осады Хартума. Но вместо этого какая-то парочка стремглав бросается с лужайки обратно в дом. Проказники останавливаются перед фасадом, и... никого, лишь стоит себе готическим надгробным памятником громадный домина, а они выпрыгивают из автобуса, все еще торжествующе вопя и отчаянно веселясь. Наконец материализуются несколько человек. Пегги Хичкок, Ричард Алперт и Сьюзан Метцнер, жена доктора Ралфа Метцнера, которому тоже принадлежит ведущая роль в группе Лири. Алперт окидывает взглядом автобус, качает головой и произносит: "Кен-н-н Ки-и-иизи..." - словно говоря: "Так я и знал, что ты станешь автором этой студенческой проказы". Настроены они дружески, но как-то все здесь, братва... сухо, что ли. Среди встречающих джазовый трубач Мэйнард Фергьюсон и его жена Фло, автобус их приводит в восторг, но остальные... от всех исходят одни и те же... флюиды: "Здесь у нас происходит нечто довольно серьезное, мы занимаемся медитацией, а вы, калифорнийские полоумные, вносите ненужную суету".
Наконец Пегги Хичкок приглашает некоторых Проказников к себе в дом большой современный дом под названием "Бунгало" неподалеку от пряничного дворца. Среди приглашенных и Бэббс. Ни Бэббс, ни Проказники не готовы к ленивому времяпрепровождению на природе, будь это хоть медитация, хоть что угодно. В "Бунгало" Бэббс обнаруживает на стене большую фотографию в рамке, напоминающую снимок студенческой группы Йельского университета, сделанный в 1903 году: множество тесно сидящих молодых людей в галстуках-шнурках. уставившихся прямо в камеру.
- Это же Кэссади! - говорит Бэббс. - А это Зануда! - А вот и Кизи! - А это Сэнди!
Под терпеливыми изучающими взглядами лиристов они обнаружили на фотографии всех до одного участников автобусного путешествия, и Бэббсу приходит в голову идея о "Родовом Поместье Проказников".
Лиристы намеревались повести их на экскурсию по громадному пряничному дворцу, однако задуманная экскурсия превратилась в экскурсию Бэббса. Руководство ею он взял на себя.
- Итак, дамы и господа,- начал он,- мы приступаем к первой ежегодной экскурсии по Родовому Поместью Проказников. Обратите внимание, здесь вы можете увидеть, - он показывает на большой, мрачный, написанный маслом портрет, или нечто в этом роде, висящий на стене,- одного из великих предков Проказников, прародителя и отпрыска легендарного древнего рода, легендарного героя, сэра Эдварда Прикольщика. Сэр Эдвард Прикольщик, неизменный объект насмешек своей эпохи. По слухам, стоит его воскресить, и он заприкалывает целый городской квартал. Сэр Эдвард Прикольщик...
...и так далее, пока лиристы со все более угрюмым видом тащились за ним, словно предчувствуя неминуемую катастрофу, а Бэббс все с большим воодушевлением выкрикивал название каждого предмета: родовая лестница, родовой оконный витраж, родовой камин, - и мощность его реостатных глаз доходила уже до трехсот ватт...
...потом вниз, в один из четырех "центров медитации". тесных убежищ, куда лиристы удалялись заниматься нешуточной процедурой созерцания внутреннего мира...
- ...а теперь, в этой части экскурсии, нам предстоит Могильный Полет... - Проказники принялись галдеть. выкрикивая слова "Могильный Полет", а Бэббс перешел к пародийному истолкованию тибетской "Книги мертвых". Это был один из наиболее глубоко почитаемых лиристами текстов.
- Вот сюда мы приводим наших гостей и вешаем их здесь, когда они тащатся, чтобы лучше летали, - говорит Бэббс.- Это Могильный Полет.
Смысл его слов был предельно ясен: "Да заебись ты, Миллбрук, со всей своей прикольной холодностью и сухостью".
Остальные Проказники резвились в лесу, под небольшим водопадом. Подружка Чумы Кэти, которую он прихватил с собой из Нью-Йорка, уселась под водопадом, и от воды бикини, или лифчик и трусики, или что уж там на ней было, элегантнейшим образом облепили ее тело. и Хейджен снял это зрелище на пленку. В великом фильме она превратилась в Чувственную Икс.
Куда подевался Лири? Все ждали исторической встречи Лири и Кизи.
Ага, пришло сообщение о том, что Лири наверху в особняке проводит исключительно серьезный эксперимент, трехдневный полет, и беспокоить его нельзя.
Рассержен Кизи не был, однако он был крайне разочарован и даже раздосадован. Это было невероятно после всего, что произошло, Миллбрук оказался сборищем чопорных, страдающих запором людишек.
Проказники предприняли еще несколько попыток оживить атмосферу Миллбрука, но создалось впечатление, что все обитатели дома попрятались по углам. В конце концов они уехали. Перед отъездом Кизи спросил Алперта, не может ли тот раздобыть еще немного кислоты. В кислоте Алперт отказал, но предложил им семена пурпурного вьюнка. Семена пурпурного вьюнка. Одна мысль о том, как семена пурпурного вьюнка болтаются в брюхе, точно зараженные трупным ядом сухие бобы в погремушке, пока автобус подпрыгивает, трясется, раскачивается и кренится вбок на поворотах,- одна эта мысль оказалась невыносимой для организма. Что ж, и на том спасибо, и сайонара все вы, члены Лиги Духовного Развития.
Х. ВОЙНА СНОВ
Обратно они поехали северным путем - через Огайо, Индиану, Иллинойс, Висконсин, Миннесоту, Южную Дакоту... Южную Дакоту! Сто девяносто одну милю по Южной Дакоте...
...что для начала принесло успокоение... И в самом деле, обратное путешествие превратилось в "кадиллак" души, уютную машину наслаждения, и вскоре все с упоением разделили общее состояние духа. Наконец-то можно было отбросить все шокирующие прикольные путы и просто ехать Далше! - В автобусе. Чума, к примеру, намеревался остаться в Нью-Йорке, но поехал с ними назад. Он не смог нарушить возникший всеобщий душевный взлет, Невысказанную Вещь, полное единение... С собой он прихватил свою блистательную белокурую подружку Кэти, наделенную телепатическими способностями, и она сразу же почувствовала скособоченный, трудноуловимый и безумный, мягко отстукиваемый ритм автобуса и в тот же миг безрассудно, безвозвратно, заразительно, ультра-инфра-сексуально стала одной из них: самой хитроумной проказницей в их рядах. Проказники нарекли ее Чувственной Икс - эту пылкую подружку, твердо решившую ехать... Далше... Кизи бросил взгляд на чувственный горизонт - полюбил его! В автобусе. После чего для Чумы она стала Чувственной Экс - потерял ее! В автобусе. Поначалу Чума взбешен, чувствует, что ему нанесли... оскорбление! Но потом, благодаря своему глубокому пониманию эксперимента Проказников, он не видит, на что тут можно обижаться. В автобусе, если человек действует совершенно открыто, не может быть никаких обид.
ЛСД оставалось совсем немного, поэтому над северными странами они летели в основном под винтом и травой, в темпе Винта. Что касается Сэнди... В Миллбруке Главный Гуру отвел Сэнди и Джейн в сторонку и по секрету сообщил: "Хорошо бы вам пуститься в миллбрукский полет одним... я имею в виду, желательно без ваших шумных спутников, то есть вне автобуса".- и Сэнди вновь... стал П е ш е х о д о м и вернулся в Миллбрук, вместе с Джейн, и Главный Гуру поднакачал его ДМТ на тридцатиминутный полет типа элэсдэпшого, но с добавлением безудержной неистово-цветовой силы осколки! У Сэнди возникло безумное ощущение, что мир на экране его век распался на осколки цветного стекла. Что бы он ни делал, с открытыми глазами или с закрытыми, мир вспыхивал электрическими осколками, а Главный Гуру сказал: "Я хочу стать частью твоей метафизической души". Но в глазах Сэнди паранойя, - он превратился в пестро раскрашенную грубую силу, нацеленную на его прямокишечно-копчиковую мышечную массу, в похотливого любителя мальчиков, а мир все взрывался, распадаясь на части, и не было никакого противоядия от этих осколков, ракетами взмывающих ввысь. ввысь, ввысь, ввысь... Они вернулись в Нью-Йорк, и Джейн высадилась из автобуса и осталась в городе, но Сэнди чувствовал, что он обязан направиться с остальными Проказниками на запад - в автобусе, ракетой взмывающем ввысь, ввысь, ввысь, ввысь - Далше... И вот на Среднем Западе все складывалось так, точно во время полета под ДМТ в Миллбруке осталась последняя ступень ракеты, и вся душа его отдавалась теперь скорости, было просто необходимо взлетать все выше и выше над северными странами. Некий резонанс колебаний трясущегося автобуса проникал ему в мозг и возвращал вдруг ощущение полета ракеты под ДМТ, и возникала необходимость увеличить скорость и м ч а т ь с я в п е р е д. Живописная сельская дорога вьется средь чудесных пшеничных полей и зеленых пастбищ Америки, и Сэнди любуется этой безмятежной красотой... а потом взгляд его случайно падает на большое наружное зеркало заднего обзора, и... поля... в огне:::::::: вздымаются и свертываются в ужасных языках оранжевого пламени::::: Он резко оборачивается и смотрит назад, вдаль, сколько видит глаз, и до самого горизонта вновь лишь безмятежно плывущая гладкая зеленая красота. Тогда он снова смотрит в зеркало - и пламя вспыхивает вновь, устремляясь ввысь, пшеница и клевер становятся бурыми, как цветная кинолента, когда перегревается и воспламеняется проектор, пшеница, кукуруза, клевер превращаются в бурый хвощ, ядовитые лилии, кровь-траву, дикий ирис, голубой ирис, гризвудский кустарник, ядоносную саклейю, аконитовую мандрагору, лунный вьюн, белену, астрагал, дикую горчицу, крапиву-молочай, волчий табак, крабий глаз, и все это охвачено пламенем - м о р е о г н я - зеркало, залитое морем огня, Нарцисс, Луна. близнецы, тезис и антитезис, непостоянство жизни, точно в любую минуту ему предстоит безропотно вынести зримое раскрытие палеопсихической тайны... и Сэнди отворачивается и заставляет себя не смотреть в сторону зеркала заднего обзора, и вновь лишь солнце и зеленое чрево Америки, проплывающие мимо с той же...
...безмятежностью. Определенные вещи проходили гладко на всех уровнях. Прежде всего, они поняли, как управлять автобусом, даже несмотря на то, что Кэссади пришлось возвращаться на машине вместе с Занудой, который должен был явиться в Форт-Орд. Проказники то и дело сворачивали с дороги. Добывали провизию, выискивали лазейки для мочеиспускания, снимали фильм, делали магнитофонные записи - со всем этим они управлялись сообща. Как только было покончено с мелкими личными конфликтами - совершенно открыто. - а автобус пересек Миссисипи и оказался далеко на Западе, все это слилось в единый Групповой Разум и превратилось в необыкновенно одухотворенную...
...Интерсубъективность!
...Сэнди и сам ведет автобус по рузианской Южной Дакоте с ее холодными тенями, проносящимися по золотисто-зеленым пастбищам и лугам. Нет больше моря огня. только безмятежное золотисто-зеленое море, оно катит свои волны от самых северных стран... и сон совершенно ни к чему, ведь времени не существует, есть только Сейчас, идеальное ощущение идеального импульса, идеально сообщаемого педали акселератора его ногой, - за рулем он проехал, согласно спидометру, сто девяносто одну милю. Потом он возвращается в салон, а там приклеена к потолку карта США, и - смотрите! - на карте проведена красная линия, она сразу бросается в глаза, а это и есть сто девяносто одна миля, что он вел автобус, это она пламенеет на потолке. Он озирается и, крайне взволнованный, принимается всех расспрашивать... Чувственная Икс признается, что линию провела она...
- Зачем?
Чувственная не знает. Какие тут могут быть "зачем"? Просто у нее был цветной мелок и получилась такая линия...
...но объяснять ни к чему. Кэти - телепатка! Сквозь весь автобус проходит одна линия, единый поток. Групповой Разум, Космический контроль в автобусе...
Потом автобус направляется в Канаду, в Калгари; они хотят поспеть на конноспортивный праздник. Неутомимый Хейджен из Дрюч-Хибары рыщет средь копытных в поисках добычи и возвращается в автобус в сопровождении миленькой девочки с губками, вожделенными, как добрый глоток виноградного вина, - еще в нежном возрасте, но готовой тем не менее ехать. И вот она в автобусе, наречена Анонимной и уже разделась до лифчика и трусиков - так ей вольготнее. Канадская королевская конная полиция получает сигнал о бегстве или пропаже несовершеннолетней девочки во время конноспортивного праздника, и полицейские останавливают автобус на дорожном контрольном пункте...
...Конечно, командиры, какие проблемы, входите, смотрите...
...А Хейджен в это время усердно жужжит кинокамерой...
...А Начальник в это время перечитывает длинный перечень примет: пять футов два дюйма, волосы темные и так далее, и сверяет его с глядящими в окно Чувственной Икс, Гретхен и Анонимной...
...Анонимная, привстав у окна, заглядывает через плечо полицейского в перечень и весело хохочет над столь потешно описанной девчонкой - лицо ее уже разрисовано проказничьими узорами, разрисована и добрая половина ее виноградного тела, так что она не слишкомто напоминает прелестную беззащитную сиротинушку, приметы которой дала полиции бабуля, и полицейские машут им на прощанье руками и смотрят на дорогу в ожидании следующей машины.
Теперь - в Бойсе, штат Айдахо, и всю дорогу - Кизи с Бэббсом на крыше автобуса с флейтами безжалостно играют на народе Америки, когда он толпится вокруг автобуса, и даже имеют большой успех. То там, то здесь кто-нибудь вздрагивает - некий тип, съежившийся в своей тесной скорлупе и вросший в хрустящие, черные, до блеска начищенные туфли, точно знает, будьте уверены, что из всей толпы они выделили именно е г о они играют мою мелодию, безысходную фонограмму моего фильма, - а Кизи с Бэббсом вновь и вновь попадают в цель, словно легендарные дзэнские лучники: ведь музыку свою они исполняют уже не д л я людей, а в н у т р и них. Они играют внутри них - о, безжалостный поток! И многое в этом потоке становится ясным. Они вознесены над толпой, они смотрят вниз с Далних вершин автобуса, а миллиард глаз Америки отвечает им сверкающими, как электрические зернышки, взглядами. И все же Проказники упиваются всей этой широкоэкранной Америкой, плывут по ее течению с развевающимися над автобусом американскими флагами, словно солнечная батарея, питаясь энергией от бессчетных лошадиных сил ее мощности и от ее неонового света, и нет предела американскому путешествию. Блеск! в том-то все и дело! - вся беда Лири и его группы в том, что они повернули н а з а д. Ну конечно же! Они повернули назад, погрузились все в ту же допотопную нью-йоркскую интеллектуальную вещь, снова с головой окунулись в романтическое прошлое, предали американское путешествие. Нью-йоркские интеллектуалы всегда искали... другую страну, отчизну разума, где все лучше, мудрее и чище, где нет технических новшеств, где все проще и аристократичней: обычно Францию или Англию - ох уж это искусство жить, ребята, к примеру во Франции. Лиристы проделали то же самое, только у них это Индия - Восток - со всеми дурацкими древними измышлениями Гаутамы Будды или "Ригведы", давно покрывшимися плесенью, а Лири призывает к тому, чтобы на улицах Нью-Йорка рос пырей, он предписывает всем перебраться в жилища с эдаким древним старомодным декором, где все сидели бы на корточках среди соломенных ковриков и пестрых обоев, да и сам Будда, придя из 485 года до нашей эры, мгновенно почувствовал бы себя там как дома. Главное соблюдайте, ради Бога, тишину, успокойтесь, шепчите, плачьте, бормочите, занимайтесь медитацией, и, ради всего святого, никаких технических новшеств - никаких магнитофонов, видео, телевизоров, фильмов, электрогитар, переменного запаздывания, американских флагов, никакого неона, никаких автомобилей "бьюик-электра", безумных центров технического обслуживания, облицованных лунным камнем, и, ради всего святого, никаких маниакальных автобусов, летящих, трах-тарарах-бум-трах, трах-тарарах-бум-трах, к самому западному краю...
А в Бойсе они продираются сквозь похороны, или свадьбу, или нечто в этом роде, и множество принарядившихся людей, разинув рты. глазеют на собравшихся у питьевого фонтанчика Проказников, и лица у всех покрыты веснушками, и там один мальчик - они продудели е г о п е с н ю, - ему это нравится, и он бежит к автобусу, а они гурьбой забиваются внутрь и отъезжают прямо у него перед носом, а он все бежит за автобусом. и Кизи то и дело тормозит, а потом снова уезжает у него из-под носа, и так шесть или восемь кварталов, потом они наконец набирают скорость, и им все еще видно. как на заднем плане он уплывает прочь, а ноги его все бегут - ни дать ни взять анонс фильма...
...аллегория жизни!.. ...толпы, которая очень скоро захочет оказаться в автобусе... сама...
Вновь у Кизи, вновь в Ла-Хонде, Глубоко в пыли неоновой, сухой и темной, Как ни разу прежде Меж собой синхронны, Глубоко в Невысказанной Вещи Выстроились Проказники ныне Вдоль строгой пограничной линии: До автобуса и После автобуса, В автобусе или Вне автобуса, Водораздел Всемирного потопа: Кто Эру Путешествия прохлопал? В один конец у нас билет Возврата из нирваны нет, Не высказана Вещь с высот секвойного престола. Все мирно в зарослях, синхронно, Вакхическая сцена безмятежна Для всех...
...кроме Сэнди. Для Сэнди остановился автобус, но не он сам. Вышло так. словно автобус врезался в стену, а он вылетел в окно и живет теперь в нескончаемом мгновении, остановленном перед тем. как сам он врежется во что? Он не знал. Знал он только одно - катастрофа неминуема, если Проказники вновь не обретут вдруг свой импульс и если этот импульс не настигнет его так же. как герой вездесущей книжки Проказников Вспышка настигал летящие пули. мчась точно с такой же скоростью, протягивая руку и собирая их, точно яйца...
Сэнди ходил возбужденный, с расширенными глазами - воплощение нескончаемой бурной деятельности, смысла которой поначалу никто не мог постигнуть. Автобус стоял перед бревенчатым домом, Кизи сидел в автобусе и был чем-то занят, а Сэнди, стоя у двери, принимался вдруг спорить с ним по поводу какого-нибудь сложного нюанса звукозаписи. По его словам, Кизи обращался с магнитофоном на провинциальном уровне. К примеру, Кизи шуршал перед микрофоном целлофаном, пытаясь создать эффект "костра", и так далее и тому подобное. Столько причин для недовольства! В конце концов Кизи раскидывает руки в стороны и, прижавшись к стене автобуса, принимает позу распятого Христа - а именно так поступал обычно один из братьев Сэнди, когда бывал чем-то недоволен, - это приводит Сэнди в ярость, он кричит: "Я т е б я в ы е б у!" - и направляет на Кизи указующий перст. Кизи опрометью выскакивает из автобуса, прижимает Сэнди к стене дома - и моментально все кончено. Сэнди ошеломлен. Ни разу еще на его глазах Кизи не применял против кого бы то ни было свою чудовищную силу, и это ошеломляет - даже подумать об этом страшно. Но все кончено в мгновение ока. Внезапно Кизи успокаивается и просит Сэнди зайти вместе с ним в надворную постройку домик у ручья. Он хочет с ним поговорить.
Они идут туда, и Кизи затевает разговор о занятой Сэнди позиции. Сэнди все еще остается П е ш е х о д о м, все еще то и дело оказывается вне автобуса, но почему? "Ты не понимаешь, - говорит Сэнди. - Ты не понимаешь, зачем я становлюсь пешеходом. Это все равно что карабкаться на гору. Что бы ты предпочел: карабкаться на гору сам или чтобы на вершину тебя доставил вертолет? Повторяющееся вновь и вновь восхождение, повторяющийся подъем в автобус обостряет восприятие и все такое прочее". Кизи рассеянно кивает и говорит; "Ладно, Сэнди, все нормально..."