Страница:
Испуганный ропот пробежал по рядам присутствующих. Усомниться в правдивости слов шевалье было невозможно. Некоторые подробности, проскользнувшие в его рассказе, прямота и открытость юноши – все свидетельствовало о том, что он не лжет. Особняк не сегодня-завтра будет окружен врагами – если не окружен уже сейчас.
– Господа, – перекрывая шум, воскликнул Конде, – пришло время подумать о нашем спасении.
Герцог Ангулемский протянул Капестану руку со словами:
– Молодой человек, вы – наш!
– Да, да! – поддержали его остальные. – Можете считать себя нашим, шевалье, нам послало вас само Небо!
Капестан невозмутимо выждал, пока установится тишина, отвесил поклон герцогу Ангулемскому, так и не пожав ему руки, и решительно произнес:
– Господа, прошу не считать меня вашим. Я вынужден отказаться от этой чести.
– И что же вас к этому вынуждает? – поинтересовался Гиз.
– Я задумал сыграть с нашим славным Кончино Кончини одну милую шутку, – проговорил шевалье. – Я ненавижу его и потому предупредил вас об опасности. Но дальше наши пути расходятся, и я становлюсь вашим врагом. Вы собираетесь лишить трона, а, возможно, и жизни бедного маленького короля, которого никто не любит. Что ж, придется мне его полюбить. Господа! Я намерен помочь Людовику XIII удержаться на престоле!
Сделав это торжественное и простодушное заявление, благородный Капестан дерзко оглядел собравшихся. Жизель смотрела на отважного шевалье с нескрываемым восхищением, зато остальные тут же насторожились. Подойдя к юноше, герцог Ангулемский сказал:
– Молодой человек, вы подслушали, наши секреты. Мы не станем вас убивать, признавая честность ваших намерений. Но вы объявили себя нашим врагом. Что касается меня, я с первого взгляда почувствовал в вас своего противника. Тем не менее вы спасли мою дочь, вы предупредили нас об опасности. Посему я готов на время забыть о своей ненависти к вам. Как только вы окажетесь на свободе, мы сведем наши счеты. А пока придется вас задержать. Шевалье де Капестан, вы – наш пленник!
– Шевалье де Капестан, вы свободны! – раздался властный женский голос.
Все повернулись к девушке, посмевшей произнести эти слова.
– Жизель! – вскричал, возмущенный до глубины души герцог Ангулемский. – Что это значит?
– Это значит, что я заинтересована в успехе нашего замысла больше всех, – твердо ответила красавица. – Никто из вас не сделал ради этого столько, сколько я. Благодаря мне вы объединились и благодаря мне ваши планы близки к осуществлению. Особенно это касается вас, отец мой… Все вы уже обговорили, что получит каждый из вас после победы, и только я, стоящая во главе нашего дела, еще ничего не попросила для себя. Теперь и я намерена потребовать свою долю – ею станет свобода шевалье де Капестана. Это мое право, и я прошу отнестись к нему с уважением. Шевалье, вы свободны!
Капестан отвесил Жизели глубокий поклон. В дверях он обернулся, и взгляды их встретились. На какое-то время молодые люди замерли, не в силах оторвать друг от друга глаз, потом шевалье резко шагнул к выходу и исчез…
– Надо было по крайней мере взять с него слово помалкивать, – пробурчал Сен-Мар. – А теперь мы пропали!
– Шевалье де Капестан нас не выдаст, – уверенно возразила Жизель. – Ручаюсь за это своей головой!
Герцог бросился к дочери и едва успел подхватить ее на руки: от пережитых волнений девушка лишилась чувств.
Капестан выскочил из особняка герцога Ангулемского. Лицо юноши пылало, он готов был обвинить в своем несчастье весь мир. Еще бы! Мечты шевалье о любви пошли прахом.
Но как ни велико было отчаяние Капестана, в голове у него все время вертелись слова, услышав которые, он недавно вскрикнул от ужаса, выдав тем свое присутствие на собрании заговорщиков: «Этой ночью король Франции будет отравлен».
Невзирая на разбитое сердце, надо было бежать в Лувр, прорваться к Людовику, успеть крикнуть: «Сир, не пейте ничего этой ночью!» Во что бы то ни стало нужно спасти несчастного мальчика от уготованной ему страшной смерти!
«Куда подевался Коголен? – негодовал шевалье. – Где лошади? Где Фан-Лэр, который домчит меня в Лувр за две минуты?!»
Капестан метался по улице взад-вперед, не переставая изрыгать проклятия и ругательства. Он то и дело свистел, подзывая своего оруженосца, но Коголен не откликался! Коголена и след простыл! Убедившись в этом и испустив на всякий случай последний отчаянный вопль, шевалье бросился бежать на своих двоих: вдали, на колокольне Сен-Жермен-л'Озеруа, пробило два часа.
Капестан вихрем промчался по Новому мосту и свернул влево, на набережную Эколь. Не сбавляя скорости, он понесся дальше и наконец достиг старого королевского дворца. Задыхаясь, шевалье остановился у ворот, охраняемых двумя стражниками, которые туг же скрестили перед юношей свои пики.
– Господа! – воскликнул, обращаясь к ним, Капестан, – случится страшное несчастье, если я не поговорю немедленно с господином де Витри.
– Офицер! К вам пришли! – гаркнул один из стражников.
На другой стороне рва замелькал свет фонаря, и чей-то голос прокричал в ответ:
– Пропустите!
Капестан пробежал через мост и оказался под сводами дворца.
– Сюда! – распорядился встретивший его чело век, кивнув на правую дверь.
Капестан повиновался и очутился в обширном караульном помещении, в глубине которого он сразу же заметил еще одну – застекленную – дверь, выходившую во внутренний двор замка, где человек двадцать швейцарцев, несших в эту ночь караульную службу, спокойно посиживали на табуретах. Сержант, их начальник, говоривший с сильным немецким акцентом, спросил шевалье:
– Что случилось? Зачем вы явились сюда?
– Мне надо немедленно встретиться с капитаном гвардейцев, – взволнованно воскликнул молодой человек. – Речь идет о жизни одной высокопоставленной особы, имя которой я не хочу называть. Поторопитесь! Быстро пошлите за капитаном, или проводите меня к нему.
– Это так спешно, сударь? – удивился сержант. – Осторожнее, краска!.. Значит, вы утверждаете, что дело весьма серьезное?
– Я уже битый час твержу вам об этом, – начал терять терпение Капестан.
– Значит, вы говорите – осторожнее, краска! – значит, вы говорите, что дело это срочное? – устремил на юношу задумчивый взгляд сержант.
Капестан раздраженно пожал плечами и шагнул к застекленной двери. Он заметил одного из стражников, неспешной походкой направившегося к правому крылу здания.
– Как бы не опоздать! – чуть не плача от бессилия, воскликнул шевалье и спросил у сержанта: – Где живет капитан?
– Видите два освещенных окна справа от вас? Вот там. А позади его квартиры располагаются покои Его Величества. Сударь, отойдите от двери, посторонним запрещено к ней приближаться. Стойте здесь!.. Осторожнее, краска!
– А долго ли мне придется ждать? – обеспокоенно осведомился Капестан.
– Нет, сударь, – степенно ответил сержант. – Десять минут потребуется, чтобы добраться до капитана, пятнадцать – чтобы разбудить его и растолковать, что речь идет о жизни и смерти, ну и эдак через полчасика он пришлет кого-нибудь сюда, чтобы хорошенько вас порасспросить…
– В таком случае мне придется бежать к нему без вашего дозволения, – решительно заявил шевалье.
– Эй, сударь! – возмутился сержант. – Вы что, рехнулись?! Стража, сюда!
Капестан хотел было выхватить шпагу, но тут же вспомнил, что ее обломки валяются в подземелье особняка герцога Ангулемского. Тогда шевалье просто бросился на сержанта, схватил его за горло и с диким криком принялся трясти, как тряпичную куклу.
– Ты что, вздумал издеваться надо мной, негодяй? – орал юноша. – Немедленно пропусти меня во дворец – или я сверну тебе шею!
– Эй, стража! Убивают! – хрипел сержант. – Сюда! Быстрее!.. Осторожно, краска!
В мгновение ока Капестан был окружен дюжиной разъяренных швейцарцев гигантского роста. Над головой шевалье взметнулось два десятка здоровенных кулаков, готовых обрушиться на его голову, однако этого не произошло. В стане врага внезапно начался жуткий переполох, воздух огласился французскими, немецкими и Бог знает еще какими проклятиями, которые неудержимым потоком лились из двенадцати луженых глоток. Противник отступал по всей линии фронта, злобные вопли, испускаемые швейцарцами, перемежались победными кличами Капестана и его громким хохотом.
Что же обратило в бегство неустрашимых гвардейцев? Краска! Та самая краска, за которой столь бдительно следил сержант, наконец-то сыграла свою роль! В королевском дворце в это время делали ремонт, и маляры по вечерам сносили бадьи с краской в караульное помещение. В пылу сражения Капестан ненароком опрокинул одну такую бадью, а когда увидел растекавшуюся по полу краску, юношу осенила блестящая идея, которую он незамедлительно воплотил в жизнь. С молниеносной быстротой шевалье схватил две огромные малярные кисти и, размахивая обеими руками, принялся усердно раскрашивать лица швейцарцев. Краска стекала по щекам бравых вояк, капала с носов, забивала рты, залепляла глаза, пятнала роскошные мундиры… Швейцарская гвардия отступала спешно и беспорядочно, отважные солдаты бежали, словно крысы с тонущего корабля…
Главное – спасти мундир. Уберечь перевязь. Умереть, но не дать пятну обезобразить камзол. Швейцарцы, хладнокровно шедшие на стальные клинки, разбегались от малярной кисти. Все же в общей неразберихе им удалось заметить, что мимо них пронеслась какая-то тень. Это шевалье, грозно размахивая кистями, ринулся во двор, устремившись к освещенным окнам. Разъяренные стражники кинулись в погоню за мятежником…
Тотчас же по Лувру громовым раскатом разнесся сигнал тревоги. На всех постах караульные схватились за оружие.
Капестан пересек двор и нырнул под своды замка, намереваясь прорываться к лестнице. Весь Лувр был уже на ногах. Наверху распахнулась та самая дверь, к которой хотел пробиться шевалье. Он ринулся к освещенному прямоугольнику, крепко сжимая в руках малярные кисти.
– Пропустите! – вопил Капестан на бегу. – Я должен немедленно видеть капитана де Витри!
– Это я! – прогремел с верхних ступенек человек, еще не пришедший в себя от изумления.
– Медон! – умоляюще крикнул ему шевалье.
Это слово было паролем, услышав который, караульные обязаны были пропустить посетителя к королю в любое время дня и ночи. Тем не менее Витри колебался. Капестан не стал ждать, когда же капитан гвардейцев примет наконец какое-нибудь решение, и вдохновенно взмахнул кистями. Бац! Бац! Бац! Витри буйно зазеленел! Меткий удар туда! Смелый мазок сюда! Безумцу удалось проскочить мимо отпрянувшего капитана – и вот юноша уже в апартаментах Людовика XIII. Дверь! Сейчас шевалье распахнет ее… Могучим движением он отбросил в стороны двух гвардейцев, мазнув их для острастки по лицам, и одним прыжком оказался у самого изголовья королевского ложа. Оглядевшись, Капестан схватил амфору и разбил ее вдребезги, с размаху выплеснул содержимое золотого кубка на паркет и навзничь бросился на ковер. Тут шевалье перевел дух и радостно улыбнулся, воскликнув:
– Еще не выпил! Черт возьми, я все-таки успел!
И обессиленный Капестан, широко улыбаясь, закрыл глаза.
Да, Людовик ХШ так и не пригубил смертоносного зелья. Переполох, поднявшийся в Лувре, остановил его руку, которая уже тянулась к кубку. Услышав непонятный шум, юный король схватился за шпагу. Через минуту дверь опочивальни распахнулась, словно от порыва ураганного ветра. Король вскинул шпагу, но тут же опустил ее: он узнал Капестана.
Лицо Людовика, наблюдавшего за тем, как шевалье разбивает амфору и выливает содержимое кубка на пол, покрылось смертельной бледностью: он догадался обо всем!
А за маленькой, искусно замаскированной дверью отравительница, едва не задохнувшись от бешенства, пыталась понять, что же произошло. Король спасен! Но кем?! Надо узнать это любой ценой. Женщина затаилась в своем укрытии, снова обратившись в слух.
Бледный и обессиленный шевалье все еще лежал на ковре. Вокруг молодого человека толпилось множество людей, примчавшихся вслед за ним в королевскую опочивальню. Теперь она была битком набита стражниками, офицерами, слугами – и всем им не терпелось наброситься на Капестана.
– Не трогайте его! – закричал король. – Смерть тому, кто прикоснется к этому человеку!
В комнате воцарилась напряженная тишина. Людовик мрачно посмотрел на разбитую амфору, на распростертого у кровати шевалье, затем скользнул глазами по толпе, заполнившей комнату. При взгляде на преследователей Капестана губы Людовика, не привыкшие улыбаться, дрогнули… Король усмехался все явственнее, пока наконец не разразился неудержимым хохотом.
– Ха, ха, ха! – захлебывался от смеха Людовик. – Что за носы – красный, зеленый, голубой! А вон тот пожелтел, как лимон! А у этого фиолетовая борода! Ну и потеха!
Король хохотал, бросившись в кресло, а за маленькой дверью исходила злобой коварная отравительница…
Гомерический хохот, от которого тряслись стекла, в конце концов вернул Капестана к жизни. Шевалье открыл глаза и увидел намазанные до ушей рты, пестрые лица, запятнанные краской костюмы. Приподнявшись на локте, Капестан в изумлении уставился на собравшихся вокруг него людей.
– Вы свободны, господа, – объявил король. – Всем вам надо хорошенько умыться.
Перестав смеяться, Людовик жестом приказал присутствующим удалиться. Вскоре комната опустела. Людовик и Капестан остались одни. Лицо юного короля снова омрачилось. Накинув на плечи плащ, он принялся медленно расхаживать по опочивальне. Капестан ждал.
– Шевалье де Капестан, садитесь вот в это кресло, – промолвил наконец Людовик, ласково взглянув на молодого человека.
– Шевалье де Капестан! – прошептала отравительница, стараясь как следует запомнить это имя.
– Сир! Я частенько слыхивал от своего батюшки, что не пристало подданному сидеть в присутствии монарха.
– Будьте любезны сесть, – мягким тоном повторил король.
Капестан не без труда добрался до указанного кресла и со вздохом глубокого облегчения опустился в него. Отдохнуть ему действительно не мешало. Король внезапно нагнулся и подобрал с пола огромную кисть… затем другую.
– Что это? – удивленно осведомился он.
– Это мои шпаги, сир, – объяснил Капестан. На короля снова накатил приступ смеха; забросив кисти в угол, он уселся и попросил шевалье:
– Расскажите… это должно быть забавно!
И Капестан начал повествовать об эпической битве. Изумленный отвагой шевалье, король восхищенно взирал на его мужественное лицо, на его энергичные жесты; Людовик с увлечением слушал историю человека, посмевшего бросить вызов всему Лувру. Когда шевалье замолчал, король глубоко задумался. Затем, стараясь унять дрожь, с тревогой спросил:
– Зачем вы так спешили ко мне?
– Затем, чтобы крикнуть: «Ваше Величество, не пейте ничего этой ночью и ничего не ешьте!» – произнес Капестан.
– Значит, меня собирались отравить? – прошептал Людовик XIII.
– Да, – лаконично ответил шевалье. Людовик сжал голову руками и воскликнул в отчаянии:
– Я погибну! Меня уже пытались убить – не случайно же взбесилась вдруг моя лошадь. Этой ночью пустили в ход яд, завтра измыслят что-нибудь еще… Все хотят моей смерти. Все! Я погибну!
Шевалье с жалостью и почти братским состраданием смотрел на несчастного подростка, оказавшегося на краю бездны.
– Нет, сир, вы не погибнете! – решительно возразил он. – Защищайтесь! Атакуйте, если это необходимо. Убийцы трусливы. Внимательно смотрите по сторонам и, почуяв опасность, первым наносите удар. Тогда не вам надо будет бояться смерти!
– Как вы узнали?.. – устало поинтересовался король.
– Совершенно случайно, – откликнулся шевалье. – Я подслушал один разговор… Дело было ночью, и мне не удалось разглядеть в темноте лица собеседников. Однако не оставалось никаких сомнений: отравить собирались именно короля. И я сразу же помчался сюда…
Людовик смотрел на него с простодушным восхищением, Капестан отвечал ему ласковым, исполненным симпатии взглядом. Они улыбнулись друг другу.
В эту минуту, когда сердца их бились в унисон, Людовик забыл о своем королевском величии, а Капестан понял, что спасает вовсе не могущественного монарха, а одинокого заброшенного мальчика.
Юный король лукаво покосился на грозные кисти, снискавшие столь громкую славу в стенах Лувра, и снова принялся хохотать. Однако вскоре веселость его сменилась обычной угрюмостью. Он сжался в своем кресле и печально сказал:
– Бесполезно! Они убили моего отца, убьют и меня!..
Притаившаяся за маленькой дверью Леонора Галигаи посчитала, что знает вполне достаточно, и медленным шагом отправилась в свои покои, недоуменно размышляя: «Откуда взялся этот Капестан? Он уже второй раз встает на моем пути. Кто он?
Кончини его ненавидит. Я – нет, но он падет от моей руки».
Людовик по-прежнему сидел в кресле, погрузившись в мрачные думы.
– Убьют и меня, как убили моего отца! – повторил он.
– Вы должны защищаться, сир! – вскричал шевалье.
– Защищаться? Что ж, пожалуй, завтра я прикажу начать расследование, – вздохнул король.
– Прикажете? – покачал головой Капестан. – Но расследование лучше провести самому. Чтобы никто ничего не знал… Чтобы ваши враги даже не подозревали, что вы за ними следите. Осторожность прежде всего! И как только вы во всем разберетесь – поразите их внезапно, словно молния! Главное же, все время будьте начеку!
Людовик ощутил, как сердце его забилось сильнее.
– Допустим, – все еще сомневаясь, проговорил он, – допустим, я почувствую рядом с собой опасность, тогда…
– Тогда призовите меня, – пылко вскричал шевалье. – Клянусь, что в моем присутствии, король Франции останется невредимым!
Фраза была слишком выспренной и могла показаться смешной, но Людовик ожил от этих слов. Капестан уже дважды спасал ему жизнь. Король, только что избежавший смерти, поднял на шевалье глаза и снова восхитился его решительным лицом. Людовик дрожал – точно так же, как тогда, когда закричал: «На помощь!»
– Хорошо! – взволнованно промолвил он. – Вам я верю! Да, я верю, что вы спасете меня. Начиная с этой минуты я стану посвящать вас во все государственные тайны, от которых у меня болит голова и ноет сердце. Я перечислю вам своих врагов, вознамерившихся вскарабкаться на мой трон.
– Ваше Величество, государственные тайны мне знать вовсе не обязательно! – запротестовал Капестан.
– Начиная с этой минуты, шевалье, я буду вас всегда держать при себе, – не обращая внимания на слова молодого человека, продолжал король. – Я назначаю вас… кем бы мне вас назначить? – задумался Людовик. – Надо, чтобы ваша должность была почетной, раз вы станете моим наперсником… Господин Кончини всего лишь маршал, господин де Люсон всего лишь министр. Люин – всего лишь заведует моей охотой. Я хочу, чтобы перед вашим титулом бледнели все эти должности… ведь вы будете и маршалом и министром… вы будете другом монарха!
– Сир! Сир! Сир! – с легким испугом вскричал Капестан.
Он опустил голову, чувствуя себя почти раздавленным изобилием посыпавшихся на него милостей фортуны, которая наконец-то соизволила обратить на шевалье свой благосклонный взор. Было от чего опьянеть!
Людовик XIII продолжал:
– Ваш титул должен звучать очень громко, под стать тому суровому делу, которое я вам поручаю. Вы станете щитом, принимающим на себя удары вражеских клинков, вы станете мишенью, в которую летят вражеские пули!
– Значит, битва! – воскликнул Капестан. – Будем драться!
– Да, будем драться, – кивнул король. – Открытые сражения и коварные ловушки – мы должны быть во всеоружии в любое время! Я хочу, чтобы вы выступили против самого грозного, самого главного моего врага. Мои придворные, мои маршалы, мои швейцарцы и гвардейцы, нет, с ними я боюсь идти на него в атаку. Слушайте, слушайте, шевалье, мой приказ!
– Слушаю, Ваше Величество, – прогремел в ответ Капестан. – Слушаю и повинуюсь, сир!
– Итак, приказ, шевалье… мой рыцарь!.. О! Прекрасно! – возликовал Людовик. – Вот и найден титул для вас: рыцарь короля. Для вас – и только для вас – восстановлю я почетное звание, которым Карл Великий и удельные властители одаривали самых преданных и самых храбрых. Оплот монаршего величия – рыцарь короля! Я присваиваю вам это звание!
– Но я жду приказа, сир! – напомнил Капестан. – С кем мне нужно сразиться?
– Что ж, вот вам приказ: мой рыцарь, вы должны устранить самого опасного моего врага! – торжественно объявил Людовик XIII. – Герцог де Гиз – мой враг, но опасным я его не считаю. Принц Конде – мой враг, но его тоже можно не принимать в расчет. Роган, Эпернон, Монморанси, Буйон, Сен-Мар, Вандом и сотня прочих могущественных сеньоров – мои враги, но мне на них наплевать. В самом Лувре, рядом со мной, судя по всему, мой враг – господин д'Анкр, но Кончини достоин только презрения. Я полагаю, что моя мать – тоже мой враг, но я ее не боюсь. Все, все они – просто мелкие интриганы… Шевалье, вы должны сразу же, с первого же вашего шага сосредоточить все свое внимание на действительно серьезном моем противнике. Недаром даже мой отец, Генрих IV, опасался этого человека! В его жилах течет королевская кровь. Мы, Бурбоны, оттеснили эту династию от трона. Будьте бдительны! Он – сын короля и желает стать королем! Если вы устраните его, я смогу царствовать спокойно! Найди те этого человека и вызовите его на дуэль!
С губ смертельно побледневшего Капестана сорвался звук, похожий на рычание. Людовик посчитал это вопросом и глухим голосом пояснил:
– Заставьте его драться с вами и… убейте!
– Имя! – выкрикнул потрясенный Капестан, хотя уже знал, кого назовет король.
– Карл, граф Овернский, герцог Ангулемский. Незаконный отпрыск дома Валуа, – мрачно проговорил Людовик ХШ.
«Отец Жизели» – в отчаянии подумал Капестан, с трудом сдерживаясь, чтобы не разразиться проклятиями.
В первую секунду шевалье пытался побороть себя. В конце концов – что тут такого? Ему велено в честном поединке уничтожить заклятого врага короля – человека, который и ему самому нанес тяжкое оскорбление; более того Карл Ангулемский намеревался убить Капестана!
Но этот человек был отцом Жизели! Он ее обожал! И если шевалье убьет д'Ангулема, то между Капестаном и Жизелью проляжет непреодолимая пропасть!
Еще не успев ни слова сказать в ответ, Капестан, бледный и расстроенный до глубины души, отрицательно покачал головой. Это был решительный отказ.
Людовик XIII смотрел на шевалье недоуменным взглядом. В пятнадцатилетнем отроке заговорила отравленная подозрительностью королевская кровь.
– Вы не хотите?.. – изменившимся голосом спросил подросток. – Берегитесь, шевалье, мой рыцарь! Подумайте хорошенько, прежде чем противиться монарху! Вы не поняли, какая вам оказана честь? Вы не знаете, что это такое – быть в государстве первым человеком после короля?..
– Я здесь не верю никому, – горько продолжал Людовик. – Вы отважны и умны, шевалье, вы показались мне воплощением преданности. Я доверяю вам безгранично. Вы потребовали от меня приказа. И я повелел вам устранить герцога Ангулемского. А теперь вы отказываетесь?
Шевалье глухим голосом ответил:
– Отказываюсь, сир…
Король злобно передернул плечами.
– Ваше Величество, – произнес Капестан, – назовите мне другого врага! Я готов сразиться с Гизом, с Конде, с любым самым могущественным сеньором, я с радостью брошу вызов им всем, вместе взятым! Прикажите, и я немедленно ринусь в бой!
– Нет! – вскричал маленький король. – Освободите меня от Ангулема!
– Сир! Сир! – в отчаянии умолял шевалье. – Именно его я не могу убить! На мою беду этот человек для меня неприкосновенен. Но другие! Другие тоже опасны! Они тоже сильны, коварны и честолюбивы, уверяю вас!
– Нет! – возразил король. – Я боюсь только Ангулема!
Дрожа от лихорадочного возбуждения, раздираемый на части противоречивыми чувствами, Капестан уверял:
– Сир! Мы трое – я, мой конь и моя шпага – сумеем разделаться со всеми…
Король ткнул его кончиком пальца в грудь и с улыбкой нескрываемого презрения бросил:
– Фанфарон! Капитан из балагана!
Шевалье покачнулся, словно его хлестнули по лицу. Действительно, все его клятвы и заверения должны казаться Людовику пустым бахвальством, раз он не хочет сразиться с единственным человеком, которого боится юный король.
Объяснить, в чем дело? Признаться в своей любви? Это Капестану не позволяла сделать гордость. Шевалье выпрямился и с достоинством произнес:
– Вы назвали меня фанфароном, сир, хотя я дважды спас вашу жизнь! Интересно, как вы меня назовете, когда я спасу ее в третий раз?
– Господа, – перекрывая шум, воскликнул Конде, – пришло время подумать о нашем спасении.
Герцог Ангулемский протянул Капестану руку со словами:
– Молодой человек, вы – наш!
– Да, да! – поддержали его остальные. – Можете считать себя нашим, шевалье, нам послало вас само Небо!
Капестан невозмутимо выждал, пока установится тишина, отвесил поклон герцогу Ангулемскому, так и не пожав ему руки, и решительно произнес:
– Господа, прошу не считать меня вашим. Я вынужден отказаться от этой чести.
– И что же вас к этому вынуждает? – поинтересовался Гиз.
– Я задумал сыграть с нашим славным Кончино Кончини одну милую шутку, – проговорил шевалье. – Я ненавижу его и потому предупредил вас об опасности. Но дальше наши пути расходятся, и я становлюсь вашим врагом. Вы собираетесь лишить трона, а, возможно, и жизни бедного маленького короля, которого никто не любит. Что ж, придется мне его полюбить. Господа! Я намерен помочь Людовику XIII удержаться на престоле!
Сделав это торжественное и простодушное заявление, благородный Капестан дерзко оглядел собравшихся. Жизель смотрела на отважного шевалье с нескрываемым восхищением, зато остальные тут же насторожились. Подойдя к юноше, герцог Ангулемский сказал:
– Молодой человек, вы подслушали, наши секреты. Мы не станем вас убивать, признавая честность ваших намерений. Но вы объявили себя нашим врагом. Что касается меня, я с первого взгляда почувствовал в вас своего противника. Тем не менее вы спасли мою дочь, вы предупредили нас об опасности. Посему я готов на время забыть о своей ненависти к вам. Как только вы окажетесь на свободе, мы сведем наши счеты. А пока придется вас задержать. Шевалье де Капестан, вы – наш пленник!
– Шевалье де Капестан, вы свободны! – раздался властный женский голос.
Все повернулись к девушке, посмевшей произнести эти слова.
– Жизель! – вскричал, возмущенный до глубины души герцог Ангулемский. – Что это значит?
– Это значит, что я заинтересована в успехе нашего замысла больше всех, – твердо ответила красавица. – Никто из вас не сделал ради этого столько, сколько я. Благодаря мне вы объединились и благодаря мне ваши планы близки к осуществлению. Особенно это касается вас, отец мой… Все вы уже обговорили, что получит каждый из вас после победы, и только я, стоящая во главе нашего дела, еще ничего не попросила для себя. Теперь и я намерена потребовать свою долю – ею станет свобода шевалье де Капестана. Это мое право, и я прошу отнестись к нему с уважением. Шевалье, вы свободны!
Капестан отвесил Жизели глубокий поклон. В дверях он обернулся, и взгляды их встретились. На какое-то время молодые люди замерли, не в силах оторвать друг от друга глаз, потом шевалье резко шагнул к выходу и исчез…
– Надо было по крайней мере взять с него слово помалкивать, – пробурчал Сен-Мар. – А теперь мы пропали!
– Шевалье де Капестан нас не выдаст, – уверенно возразила Жизель. – Ручаюсь за это своей головой!
Герцог бросился к дочери и едва успел подхватить ее на руки: от пережитых волнений девушка лишилась чувств.
Капестан выскочил из особняка герцога Ангулемского. Лицо юноши пылало, он готов был обвинить в своем несчастье весь мир. Еще бы! Мечты шевалье о любви пошли прахом.
Но как ни велико было отчаяние Капестана, в голове у него все время вертелись слова, услышав которые, он недавно вскрикнул от ужаса, выдав тем свое присутствие на собрании заговорщиков: «Этой ночью король Франции будет отравлен».
Невзирая на разбитое сердце, надо было бежать в Лувр, прорваться к Людовику, успеть крикнуть: «Сир, не пейте ничего этой ночью!» Во что бы то ни стало нужно спасти несчастного мальчика от уготованной ему страшной смерти!
«Куда подевался Коголен? – негодовал шевалье. – Где лошади? Где Фан-Лэр, который домчит меня в Лувр за две минуты?!»
Капестан метался по улице взад-вперед, не переставая изрыгать проклятия и ругательства. Он то и дело свистел, подзывая своего оруженосца, но Коголен не откликался! Коголена и след простыл! Убедившись в этом и испустив на всякий случай последний отчаянный вопль, шевалье бросился бежать на своих двоих: вдали, на колокольне Сен-Жермен-л'Озеруа, пробило два часа.
Капестан вихрем промчался по Новому мосту и свернул влево, на набережную Эколь. Не сбавляя скорости, он понесся дальше и наконец достиг старого королевского дворца. Задыхаясь, шевалье остановился у ворот, охраняемых двумя стражниками, которые туг же скрестили перед юношей свои пики.
– Господа! – воскликнул, обращаясь к ним, Капестан, – случится страшное несчастье, если я не поговорю немедленно с господином де Витри.
– Офицер! К вам пришли! – гаркнул один из стражников.
На другой стороне рва замелькал свет фонаря, и чей-то голос прокричал в ответ:
– Пропустите!
Капестан пробежал через мост и оказался под сводами дворца.
– Сюда! – распорядился встретивший его чело век, кивнув на правую дверь.
Капестан повиновался и очутился в обширном караульном помещении, в глубине которого он сразу же заметил еще одну – застекленную – дверь, выходившую во внутренний двор замка, где человек двадцать швейцарцев, несших в эту ночь караульную службу, спокойно посиживали на табуретах. Сержант, их начальник, говоривший с сильным немецким акцентом, спросил шевалье:
– Что случилось? Зачем вы явились сюда?
– Мне надо немедленно встретиться с капитаном гвардейцев, – взволнованно воскликнул молодой человек. – Речь идет о жизни одной высокопоставленной особы, имя которой я не хочу называть. Поторопитесь! Быстро пошлите за капитаном, или проводите меня к нему.
– Это так спешно, сударь? – удивился сержант. – Осторожнее, краска!.. Значит, вы утверждаете, что дело весьма серьезное?
– Я уже битый час твержу вам об этом, – начал терять терпение Капестан.
– Значит, вы говорите – осторожнее, краска! – значит, вы говорите, что дело это срочное? – устремил на юношу задумчивый взгляд сержант.
Капестан раздраженно пожал плечами и шагнул к застекленной двери. Он заметил одного из стражников, неспешной походкой направившегося к правому крылу здания.
– Как бы не опоздать! – чуть не плача от бессилия, воскликнул шевалье и спросил у сержанта: – Где живет капитан?
– Видите два освещенных окна справа от вас? Вот там. А позади его квартиры располагаются покои Его Величества. Сударь, отойдите от двери, посторонним запрещено к ней приближаться. Стойте здесь!.. Осторожнее, краска!
– А долго ли мне придется ждать? – обеспокоенно осведомился Капестан.
– Нет, сударь, – степенно ответил сержант. – Десять минут потребуется, чтобы добраться до капитана, пятнадцать – чтобы разбудить его и растолковать, что речь идет о жизни и смерти, ну и эдак через полчасика он пришлет кого-нибудь сюда, чтобы хорошенько вас порасспросить…
– В таком случае мне придется бежать к нему без вашего дозволения, – решительно заявил шевалье.
– Эй, сударь! – возмутился сержант. – Вы что, рехнулись?! Стража, сюда!
Капестан хотел было выхватить шпагу, но тут же вспомнил, что ее обломки валяются в подземелье особняка герцога Ангулемского. Тогда шевалье просто бросился на сержанта, схватил его за горло и с диким криком принялся трясти, как тряпичную куклу.
– Ты что, вздумал издеваться надо мной, негодяй? – орал юноша. – Немедленно пропусти меня во дворец – или я сверну тебе шею!
– Эй, стража! Убивают! – хрипел сержант. – Сюда! Быстрее!.. Осторожно, краска!
В мгновение ока Капестан был окружен дюжиной разъяренных швейцарцев гигантского роста. Над головой шевалье взметнулось два десятка здоровенных кулаков, готовых обрушиться на его голову, однако этого не произошло. В стане врага внезапно начался жуткий переполох, воздух огласился французскими, немецкими и Бог знает еще какими проклятиями, которые неудержимым потоком лились из двенадцати луженых глоток. Противник отступал по всей линии фронта, злобные вопли, испускаемые швейцарцами, перемежались победными кличами Капестана и его громким хохотом.
Что же обратило в бегство неустрашимых гвардейцев? Краска! Та самая краска, за которой столь бдительно следил сержант, наконец-то сыграла свою роль! В королевском дворце в это время делали ремонт, и маляры по вечерам сносили бадьи с краской в караульное помещение. В пылу сражения Капестан ненароком опрокинул одну такую бадью, а когда увидел растекавшуюся по полу краску, юношу осенила блестящая идея, которую он незамедлительно воплотил в жизнь. С молниеносной быстротой шевалье схватил две огромные малярные кисти и, размахивая обеими руками, принялся усердно раскрашивать лица швейцарцев. Краска стекала по щекам бравых вояк, капала с носов, забивала рты, залепляла глаза, пятнала роскошные мундиры… Швейцарская гвардия отступала спешно и беспорядочно, отважные солдаты бежали, словно крысы с тонущего корабля…
Главное – спасти мундир. Уберечь перевязь. Умереть, но не дать пятну обезобразить камзол. Швейцарцы, хладнокровно шедшие на стальные клинки, разбегались от малярной кисти. Все же в общей неразберихе им удалось заметить, что мимо них пронеслась какая-то тень. Это шевалье, грозно размахивая кистями, ринулся во двор, устремившись к освещенным окнам. Разъяренные стражники кинулись в погоню за мятежником…
Тотчас же по Лувру громовым раскатом разнесся сигнал тревоги. На всех постах караульные схватились за оружие.
Капестан пересек двор и нырнул под своды замка, намереваясь прорываться к лестнице. Весь Лувр был уже на ногах. Наверху распахнулась та самая дверь, к которой хотел пробиться шевалье. Он ринулся к освещенному прямоугольнику, крепко сжимая в руках малярные кисти.
– Пропустите! – вопил Капестан на бегу. – Я должен немедленно видеть капитана де Витри!
– Это я! – прогремел с верхних ступенек человек, еще не пришедший в себя от изумления.
– Медон! – умоляюще крикнул ему шевалье.
Это слово было паролем, услышав который, караульные обязаны были пропустить посетителя к королю в любое время дня и ночи. Тем не менее Витри колебался. Капестан не стал ждать, когда же капитан гвардейцев примет наконец какое-нибудь решение, и вдохновенно взмахнул кистями. Бац! Бац! Бац! Витри буйно зазеленел! Меткий удар туда! Смелый мазок сюда! Безумцу удалось проскочить мимо отпрянувшего капитана – и вот юноша уже в апартаментах Людовика XIII. Дверь! Сейчас шевалье распахнет ее… Могучим движением он отбросил в стороны двух гвардейцев, мазнув их для острастки по лицам, и одним прыжком оказался у самого изголовья королевского ложа. Оглядевшись, Капестан схватил амфору и разбил ее вдребезги, с размаху выплеснул содержимое золотого кубка на паркет и навзничь бросился на ковер. Тут шевалье перевел дух и радостно улыбнулся, воскликнув:
– Еще не выпил! Черт возьми, я все-таки успел!
И обессиленный Капестан, широко улыбаясь, закрыл глаза.
Да, Людовик ХШ так и не пригубил смертоносного зелья. Переполох, поднявшийся в Лувре, остановил его руку, которая уже тянулась к кубку. Услышав непонятный шум, юный король схватился за шпагу. Через минуту дверь опочивальни распахнулась, словно от порыва ураганного ветра. Король вскинул шпагу, но тут же опустил ее: он узнал Капестана.
Лицо Людовика, наблюдавшего за тем, как шевалье разбивает амфору и выливает содержимое кубка на пол, покрылось смертельной бледностью: он догадался обо всем!
А за маленькой, искусно замаскированной дверью отравительница, едва не задохнувшись от бешенства, пыталась понять, что же произошло. Король спасен! Но кем?! Надо узнать это любой ценой. Женщина затаилась в своем укрытии, снова обратившись в слух.
Бледный и обессиленный шевалье все еще лежал на ковре. Вокруг молодого человека толпилось множество людей, примчавшихся вслед за ним в королевскую опочивальню. Теперь она была битком набита стражниками, офицерами, слугами – и всем им не терпелось наброситься на Капестана.
– Не трогайте его! – закричал король. – Смерть тому, кто прикоснется к этому человеку!
В комнате воцарилась напряженная тишина. Людовик мрачно посмотрел на разбитую амфору, на распростертого у кровати шевалье, затем скользнул глазами по толпе, заполнившей комнату. При взгляде на преследователей Капестана губы Людовика, не привыкшие улыбаться, дрогнули… Король усмехался все явственнее, пока наконец не разразился неудержимым хохотом.
– Ха, ха, ха! – захлебывался от смеха Людовик. – Что за носы – красный, зеленый, голубой! А вон тот пожелтел, как лимон! А у этого фиолетовая борода! Ну и потеха!
Король хохотал, бросившись в кресло, а за маленькой дверью исходила злобой коварная отравительница…
Гомерический хохот, от которого тряслись стекла, в конце концов вернул Капестана к жизни. Шевалье открыл глаза и увидел намазанные до ушей рты, пестрые лица, запятнанные краской костюмы. Приподнявшись на локте, Капестан в изумлении уставился на собравшихся вокруг него людей.
– Вы свободны, господа, – объявил король. – Всем вам надо хорошенько умыться.
Перестав смеяться, Людовик жестом приказал присутствующим удалиться. Вскоре комната опустела. Людовик и Капестан остались одни. Лицо юного короля снова омрачилось. Накинув на плечи плащ, он принялся медленно расхаживать по опочивальне. Капестан ждал.
– Шевалье де Капестан, садитесь вот в это кресло, – промолвил наконец Людовик, ласково взглянув на молодого человека.
– Шевалье де Капестан! – прошептала отравительница, стараясь как следует запомнить это имя.
– Сир! Я частенько слыхивал от своего батюшки, что не пристало подданному сидеть в присутствии монарха.
– Будьте любезны сесть, – мягким тоном повторил король.
Капестан не без труда добрался до указанного кресла и со вздохом глубокого облегчения опустился в него. Отдохнуть ему действительно не мешало. Король внезапно нагнулся и подобрал с пола огромную кисть… затем другую.
– Что это? – удивленно осведомился он.
– Это мои шпаги, сир, – объяснил Капестан. На короля снова накатил приступ смеха; забросив кисти в угол, он уселся и попросил шевалье:
– Расскажите… это должно быть забавно!
И Капестан начал повествовать об эпической битве. Изумленный отвагой шевалье, король восхищенно взирал на его мужественное лицо, на его энергичные жесты; Людовик с увлечением слушал историю человека, посмевшего бросить вызов всему Лувру. Когда шевалье замолчал, король глубоко задумался. Затем, стараясь унять дрожь, с тревогой спросил:
– Зачем вы так спешили ко мне?
– Затем, чтобы крикнуть: «Ваше Величество, не пейте ничего этой ночью и ничего не ешьте!» – произнес Капестан.
– Значит, меня собирались отравить? – прошептал Людовик XIII.
– Да, – лаконично ответил шевалье. Людовик сжал голову руками и воскликнул в отчаянии:
– Я погибну! Меня уже пытались убить – не случайно же взбесилась вдруг моя лошадь. Этой ночью пустили в ход яд, завтра измыслят что-нибудь еще… Все хотят моей смерти. Все! Я погибну!
Шевалье с жалостью и почти братским состраданием смотрел на несчастного подростка, оказавшегося на краю бездны.
– Нет, сир, вы не погибнете! – решительно возразил он. – Защищайтесь! Атакуйте, если это необходимо. Убийцы трусливы. Внимательно смотрите по сторонам и, почуяв опасность, первым наносите удар. Тогда не вам надо будет бояться смерти!
– Как вы узнали?.. – устало поинтересовался король.
– Совершенно случайно, – откликнулся шевалье. – Я подслушал один разговор… Дело было ночью, и мне не удалось разглядеть в темноте лица собеседников. Однако не оставалось никаких сомнений: отравить собирались именно короля. И я сразу же помчался сюда…
Людовик смотрел на него с простодушным восхищением, Капестан отвечал ему ласковым, исполненным симпатии взглядом. Они улыбнулись друг другу.
В эту минуту, когда сердца их бились в унисон, Людовик забыл о своем королевском величии, а Капестан понял, что спасает вовсе не могущественного монарха, а одинокого заброшенного мальчика.
Юный король лукаво покосился на грозные кисти, снискавшие столь громкую славу в стенах Лувра, и снова принялся хохотать. Однако вскоре веселость его сменилась обычной угрюмостью. Он сжался в своем кресле и печально сказал:
– Бесполезно! Они убили моего отца, убьют и меня!..
Притаившаяся за маленькой дверью Леонора Галигаи посчитала, что знает вполне достаточно, и медленным шагом отправилась в свои покои, недоуменно размышляя: «Откуда взялся этот Капестан? Он уже второй раз встает на моем пути. Кто он?
Кончини его ненавидит. Я – нет, но он падет от моей руки».
Людовик по-прежнему сидел в кресле, погрузившись в мрачные думы.
– Убьют и меня, как убили моего отца! – повторил он.
– Вы должны защищаться, сир! – вскричал шевалье.
– Защищаться? Что ж, пожалуй, завтра я прикажу начать расследование, – вздохнул король.
– Прикажете? – покачал головой Капестан. – Но расследование лучше провести самому. Чтобы никто ничего не знал… Чтобы ваши враги даже не подозревали, что вы за ними следите. Осторожность прежде всего! И как только вы во всем разберетесь – поразите их внезапно, словно молния! Главное же, все время будьте начеку!
Людовик ощутил, как сердце его забилось сильнее.
– Допустим, – все еще сомневаясь, проговорил он, – допустим, я почувствую рядом с собой опасность, тогда…
– Тогда призовите меня, – пылко вскричал шевалье. – Клянусь, что в моем присутствии, король Франции останется невредимым!
Фраза была слишком выспренной и могла показаться смешной, но Людовик ожил от этих слов. Капестан уже дважды спасал ему жизнь. Король, только что избежавший смерти, поднял на шевалье глаза и снова восхитился его решительным лицом. Людовик дрожал – точно так же, как тогда, когда закричал: «На помощь!»
– Хорошо! – взволнованно промолвил он. – Вам я верю! Да, я верю, что вы спасете меня. Начиная с этой минуты я стану посвящать вас во все государственные тайны, от которых у меня болит голова и ноет сердце. Я перечислю вам своих врагов, вознамерившихся вскарабкаться на мой трон.
– Ваше Величество, государственные тайны мне знать вовсе не обязательно! – запротестовал Капестан.
– Начиная с этой минуты, шевалье, я буду вас всегда держать при себе, – не обращая внимания на слова молодого человека, продолжал король. – Я назначаю вас… кем бы мне вас назначить? – задумался Людовик. – Надо, чтобы ваша должность была почетной, раз вы станете моим наперсником… Господин Кончини всего лишь маршал, господин де Люсон всего лишь министр. Люин – всего лишь заведует моей охотой. Я хочу, чтобы перед вашим титулом бледнели все эти должности… ведь вы будете и маршалом и министром… вы будете другом монарха!
– Сир! Сир! Сир! – с легким испугом вскричал Капестан.
Он опустил голову, чувствуя себя почти раздавленным изобилием посыпавшихся на него милостей фортуны, которая наконец-то соизволила обратить на шевалье свой благосклонный взор. Было от чего опьянеть!
Людовик XIII продолжал:
– Ваш титул должен звучать очень громко, под стать тому суровому делу, которое я вам поручаю. Вы станете щитом, принимающим на себя удары вражеских клинков, вы станете мишенью, в которую летят вражеские пули!
– Значит, битва! – воскликнул Капестан. – Будем драться!
– Да, будем драться, – кивнул король. – Открытые сражения и коварные ловушки – мы должны быть во всеоружии в любое время! Я хочу, чтобы вы выступили против самого грозного, самого главного моего врага. Мои придворные, мои маршалы, мои швейцарцы и гвардейцы, нет, с ними я боюсь идти на него в атаку. Слушайте, слушайте, шевалье, мой приказ!
– Слушаю, Ваше Величество, – прогремел в ответ Капестан. – Слушаю и повинуюсь, сир!
– Итак, приказ, шевалье… мой рыцарь!.. О! Прекрасно! – возликовал Людовик. – Вот и найден титул для вас: рыцарь короля. Для вас – и только для вас – восстановлю я почетное звание, которым Карл Великий и удельные властители одаривали самых преданных и самых храбрых. Оплот монаршего величия – рыцарь короля! Я присваиваю вам это звание!
– Но я жду приказа, сир! – напомнил Капестан. – С кем мне нужно сразиться?
– Что ж, вот вам приказ: мой рыцарь, вы должны устранить самого опасного моего врага! – торжественно объявил Людовик XIII. – Герцог де Гиз – мой враг, но опасным я его не считаю. Принц Конде – мой враг, но его тоже можно не принимать в расчет. Роган, Эпернон, Монморанси, Буйон, Сен-Мар, Вандом и сотня прочих могущественных сеньоров – мои враги, но мне на них наплевать. В самом Лувре, рядом со мной, судя по всему, мой враг – господин д'Анкр, но Кончини достоин только презрения. Я полагаю, что моя мать – тоже мой враг, но я ее не боюсь. Все, все они – просто мелкие интриганы… Шевалье, вы должны сразу же, с первого же вашего шага сосредоточить все свое внимание на действительно серьезном моем противнике. Недаром даже мой отец, Генрих IV, опасался этого человека! В его жилах течет королевская кровь. Мы, Бурбоны, оттеснили эту династию от трона. Будьте бдительны! Он – сын короля и желает стать королем! Если вы устраните его, я смогу царствовать спокойно! Найди те этого человека и вызовите его на дуэль!
С губ смертельно побледневшего Капестана сорвался звук, похожий на рычание. Людовик посчитал это вопросом и глухим голосом пояснил:
– Заставьте его драться с вами и… убейте!
– Имя! – выкрикнул потрясенный Капестан, хотя уже знал, кого назовет король.
– Карл, граф Овернский, герцог Ангулемский. Незаконный отпрыск дома Валуа, – мрачно проговорил Людовик ХШ.
«Отец Жизели» – в отчаянии подумал Капестан, с трудом сдерживаясь, чтобы не разразиться проклятиями.
В первую секунду шевалье пытался побороть себя. В конце концов – что тут такого? Ему велено в честном поединке уничтожить заклятого врага короля – человека, который и ему самому нанес тяжкое оскорбление; более того Карл Ангулемский намеревался убить Капестана!
Но этот человек был отцом Жизели! Он ее обожал! И если шевалье убьет д'Ангулема, то между Капестаном и Жизелью проляжет непреодолимая пропасть!
Еще не успев ни слова сказать в ответ, Капестан, бледный и расстроенный до глубины души, отрицательно покачал головой. Это был решительный отказ.
Людовик XIII смотрел на шевалье недоуменным взглядом. В пятнадцатилетнем отроке заговорила отравленная подозрительностью королевская кровь.
– Вы не хотите?.. – изменившимся голосом спросил подросток. – Берегитесь, шевалье, мой рыцарь! Подумайте хорошенько, прежде чем противиться монарху! Вы не поняли, какая вам оказана честь? Вы не знаете, что это такое – быть в государстве первым человеком после короля?..
– Я здесь не верю никому, – горько продолжал Людовик. – Вы отважны и умны, шевалье, вы показались мне воплощением преданности. Я доверяю вам безгранично. Вы потребовали от меня приказа. И я повелел вам устранить герцога Ангулемского. А теперь вы отказываетесь?
Шевалье глухим голосом ответил:
– Отказываюсь, сир…
Король злобно передернул плечами.
– Ваше Величество, – произнес Капестан, – назовите мне другого врага! Я готов сразиться с Гизом, с Конде, с любым самым могущественным сеньором, я с радостью брошу вызов им всем, вместе взятым! Прикажите, и я немедленно ринусь в бой!
– Нет! – вскричал маленький король. – Освободите меня от Ангулема!
– Сир! Сир! – в отчаянии умолял шевалье. – Именно его я не могу убить! На мою беду этот человек для меня неприкосновенен. Но другие! Другие тоже опасны! Они тоже сильны, коварны и честолюбивы, уверяю вас!
– Нет! – возразил король. – Я боюсь только Ангулема!
Дрожа от лихорадочного возбуждения, раздираемый на части противоречивыми чувствами, Капестан уверял:
– Сир! Мы трое – я, мой конь и моя шпага – сумеем разделаться со всеми…
Король ткнул его кончиком пальца в грудь и с улыбкой нескрываемого презрения бросил:
– Фанфарон! Капитан из балагана!
Шевалье покачнулся, словно его хлестнули по лицу. Действительно, все его клятвы и заверения должны казаться Людовику пустым бахвальством, раз он не хочет сразиться с единственным человеком, которого боится юный король.
Объяснить, в чем дело? Признаться в своей любви? Это Капестану не позволяла сделать гордость. Шевалье выпрямился и с достоинством произнес:
– Вы назвали меня фанфароном, сир, хотя я дважды спас вашу жизнь! Интересно, как вы меня назовете, когда я спасу ее в третий раз?