Страница:
Президентская партия (партия власти) мыслится в России, пережившей семьдесят лет коммунистической власти, не как возможная правящая партия в западном смысле — для этого надо менять конституционный статус президента, — а как послушное орудие президентской власти, как средство полного подчинения Думы и как гарантия переизбрания президента на новый срок. Конечно, Дума и без этого в конце концов подчиняется воле президента. Но иногда она может взбрыкнуть, что вредит репутации президента. И с выборами всякое может случиться. Разочарование массы населения может накопиться. Одним словом, демократия демократией, а «Кремль» должен быть реальной высшей властью. А это пахнет советским «Кремлём», сталинизмом, диктатурой. Плюс к тому, для фактического (а не показного, как сейчас говорят, виртуального) управления страной в российских условиях нужна действительно сильная власть, подобная советскому «Кремлю», а это невозможно без партии, подобной по реальной силе КПСС.
Надо различать два аспекта в положении «Кремля»: 1) стремление и способность «Кремля» занять доминирующее положение в рамках самой системы власти, внести свой вклад в её организацию, по идее управлять ею; 2) способность системы власти как целого управлять страной, способность «Кремля» управлять страной, способность его использовать прочие части системы власти для управления страной. Появившись на свет как элемент западнизации российской власти, как явление западной демократии, в условиях России «Кремль» оказался в положении, в котором он вынужден уподобляться советскому «Кремлю», к тому же в сталинском варианте, когда ещё не сложился всесильный «партийный» аппарат. Но только уподобляться, не более того.
“Кремль» стремится стать доминирующим компонентом в самой сфере власти. Партии так или иначе стараются приспособиться к нему, а то и вообще готовы прислуживать ему, рассчитывая за это на соучастие в органах власти и поддержку с его стороны. Дума фактически превращается в орган, формально узаконивающий решения «Кремля». Но с точки зрения управления страной, постсоветская система власти в целом располагает ничтожными возможностями для решения проблем, касающихся состояния страны в целом и её положения в мире. Её функции на этот счёт крайне минимизированы, а зачастую вообще сводятся к банальным призывам бороться с явными недостатками, причём без выяснения социальных причин возникновения этих недостатков. Зато способности изображать бурную руководящую деятельность (имитировать сильную власть) у этой власти оказались огромными, так что она оказалась властью по преимуществу виртуальной.
Поговаривают об изменении статуса президента — чтобы он избирался как глава партии, становящейся в случае победы на выборах правящей партией (как в США). Но весьма сомнительно, что такое случится. Скорее всего закрепится существующий способ воспроизводства и сохранения власти «Кремля». В чем он заключается? Ельцин искал и намечал себе преемника, причём такого, который продолжил бы его начинания и гарантировал бы положение его «семьи». Путин стал исполняющим обязанности президента ещё до истечения срока президентства Ельцина — обстоятельства сложились так, что ради самосохранения сложившейся власти Ельцин был вынужден уступить своё место намеченному преемнику. Официальные выборы Путина президентом стали чистой формальностью. Их исход был предрешён заранее. Этот прецедент говорит о том, что сложились механизм и технология отбора кандидата в президенты и его избрания, независимые от конституционной процедуры и случайностей демократии. Этот механизм, надо полагать, будет иметь силу и в дальнейшем.
Если не случится ничего из ряда вон выходящего, Путин почти наверняка останется президентом. Появление политической фигуры, способной конкурировать с ним на выборах — по условиям во власти, в стране и в мире, — маловероятно. Политическая стратегия Путина характеризуется такими принципами: 1) делать хоть что-то для улучшения жизни в стране в условиях сложившейся социальной организации (т.е. постсоветизма, ельцинизма); 2) интегрироваться в западное сверхобщество, возглавляемое США, на любых устраивающих Запад (США) и мало-мальски терпимых для России условиях. Она делает такую стратегию максимально выгодной для «Кремля». По всей вероятности, эта стратегия утвердится надолго. Так что президент не может быть фактически смещён, пока по тем или иным причинам не изживёт себя. Это делает его положение сходным с положением Генерального секретаря ЦК КПСС, а положение постсоветского «Кремля» — с советским. Но, повторяю, не более того. Для полной аналогии не хватает «пустяка»: советской социальной организации в целом.
Зримые черты западнизма
Куда мы идём
Постдемократическая эпоха
Вертикаль власти
Историческое отступление
Коммуняки
Надо различать два аспекта в положении «Кремля»: 1) стремление и способность «Кремля» занять доминирующее положение в рамках самой системы власти, внести свой вклад в её организацию, по идее управлять ею; 2) способность системы власти как целого управлять страной, способность «Кремля» управлять страной, способность его использовать прочие части системы власти для управления страной. Появившись на свет как элемент западнизации российской власти, как явление западной демократии, в условиях России «Кремль» оказался в положении, в котором он вынужден уподобляться советскому «Кремлю», к тому же в сталинском варианте, когда ещё не сложился всесильный «партийный» аппарат. Но только уподобляться, не более того.
“Кремль» стремится стать доминирующим компонентом в самой сфере власти. Партии так или иначе стараются приспособиться к нему, а то и вообще готовы прислуживать ему, рассчитывая за это на соучастие в органах власти и поддержку с его стороны. Дума фактически превращается в орган, формально узаконивающий решения «Кремля». Но с точки зрения управления страной, постсоветская система власти в целом располагает ничтожными возможностями для решения проблем, касающихся состояния страны в целом и её положения в мире. Её функции на этот счёт крайне минимизированы, а зачастую вообще сводятся к банальным призывам бороться с явными недостатками, причём без выяснения социальных причин возникновения этих недостатков. Зато способности изображать бурную руководящую деятельность (имитировать сильную власть) у этой власти оказались огромными, так что она оказалась властью по преимуществу виртуальной.
Поговаривают об изменении статуса президента — чтобы он избирался как глава партии, становящейся в случае победы на выборах правящей партией (как в США). Но весьма сомнительно, что такое случится. Скорее всего закрепится существующий способ воспроизводства и сохранения власти «Кремля». В чем он заключается? Ельцин искал и намечал себе преемника, причём такого, который продолжил бы его начинания и гарантировал бы положение его «семьи». Путин стал исполняющим обязанности президента ещё до истечения срока президентства Ельцина — обстоятельства сложились так, что ради самосохранения сложившейся власти Ельцин был вынужден уступить своё место намеченному преемнику. Официальные выборы Путина президентом стали чистой формальностью. Их исход был предрешён заранее. Этот прецедент говорит о том, что сложились механизм и технология отбора кандидата в президенты и его избрания, независимые от конституционной процедуры и случайностей демократии. Этот механизм, надо полагать, будет иметь силу и в дальнейшем.
Если не случится ничего из ряда вон выходящего, Путин почти наверняка останется президентом. Появление политической фигуры, способной конкурировать с ним на выборах — по условиям во власти, в стране и в мире, — маловероятно. Политическая стратегия Путина характеризуется такими принципами: 1) делать хоть что-то для улучшения жизни в стране в условиях сложившейся социальной организации (т.е. постсоветизма, ельцинизма); 2) интегрироваться в западное сверхобщество, возглавляемое США, на любых устраивающих Запад (США) и мало-мальски терпимых для России условиях. Она делает такую стратегию максимально выгодной для «Кремля». По всей вероятности, эта стратегия утвердится надолго. Так что президент не может быть фактически смещён, пока по тем или иным причинам не изживёт себя. Это делает его положение сходным с положением Генерального секретаря ЦК КПСС, а положение постсоветского «Кремля» — с советским. Но, повторяю, не более того. Для полной аналогии не хватает «пустяка»: советской социальной организации в целом.
Зримые черты западнизма
Закрыты десятки крупных промышленных предприятий. Открыты предприятия по изготовлению железных дверей для квартир и сигнализации для машин (от грабителей), казино, ночные клубы, туристические бюро, центры сбрасывания лишнего веса и повышения сексуальной мощи. И это все вносит свой вклад в «подъем» экономики.
Бастуют учителя во многих районах страны — им много месяцев не платят зарплату. Отключили электричество в ряде городов — в больницах из-за этого умирали люди во время операций. Известная певица отметила день рождения в известном ресторане — присутствовали двести гостей, потрачено двести тысяч долларов. Убит известный учёный, академик. Убит среди бела дня в подъезде своего дома. Убийцы — молодые люди не старше восемнадцати лет. Взяли около тысячи рублей. Разоблачена группа фальшивомонетчиков, изготовлявшая фальшивые доллары. Перехвачена партия наркотиков, самая крупная в этом году. Возбуждено уголовное дело… Разоблачена… Задержана… Убиты… Ограблены…
И это — изо дня в день.
Бастуют учителя во многих районах страны — им много месяцев не платят зарплату. Отключили электричество в ряде городов — в больницах из-за этого умирали люди во время операций. Известная певица отметила день рождения в известном ресторане — присутствовали двести гостей, потрачено двести тысяч долларов. Убит известный учёный, академик. Убит среди бела дня в подъезде своего дома. Убийцы — молодые люди не старше восемнадцати лет. Взяли около тысячи рублей. Разоблачена группа фальшивомонетчиков, изготовлявшая фальшивые доллары. Перехвачена партия наркотиков, самая крупная в этом году. Возбуждено уголовное дело… Разоблачена… Задержана… Убиты… Ограблены…
И это — изо дня в день.
Куда мы идём
Арестовали известного писателя, который приобрёл репутацию экстремиста ещё в диссидентские годы. Ему инкриминируют создание нелегальной организации с намерением свергнуть существующий социальный строй путём вооружённого восстания. Ему угрожает тюрьма на двадцать лет. Из СМИ невозможно понять, что в этой истории правда и что вымысел. Я затеял разговор на эту тему с Защитником.
— Что правда и что вымысел, — сказал он, — невозможно разграничить не только в этом случае, но и во всех прочих. Важно тут другое.
— Что именно?
— Заметная тенденция нашего политического режима к тому, что одни называют сталинизмом, другие — фашизмом, третьи — нацизмом, четвёртые — тоталитаризмом, пятые — полицейским государством и т.п.
— А вы что думаете по этому поводу?
— Потуги «Кремля» к усилению своего контроля за происходящим в обществе очевидны. Но в этом нет ничего особенного. Это можно отнести к обычному стремлению власти навести порядок в стране. Интересно то, что делает власть для этого.
— Она многое делает!
— Это рутина, суета суёт. Важно, что она делает социально значимого. А с этой точки зрения следует обратить внимание на поиски некоего врага и даже на изобретение такого врага, во всяком случае, на создание образа такого врага.
— Как в сталинские годы: «враги народа», троцкисты, шпионы и диверсанты.
— А в гитлеровской Германии — коммунисты, евреи.
— А теперь террористы.
— Даже угроза некоего мирового терроризма. Но этого мало. На этом долго не протянешь. Исподволь раздувают и, я уверен, провоцируют специально неких экстремистов. Бритоголовые. фашисты. Национал-большевики. Теперь усиливаются антикоммунистические намерения.
— Но все это не такие уж значительные явления. А коммунисты теперь вполне ручные.
— Верно. Но достаточно того, что они дают повод, какой-то материал властям для создания определённой идеологии и законодательства, которые придают политическому режиму черты, напоминающие режимы Муссолини, Гитлера, Сталина и других диктаторов.
— Но у нас вроде демократию создают!
— На словах, в пропаганде. А на деле нечто другое. Сейчас готовятся законы относительно дискредитации существующего («конституционного») социального строя. По этим законам, не только практические намерения свергнуть его, но даже просто публичная его критика и теоретический анализ, разоблачающий его суть, будут расцениваться как преступление. А это — конец демократии, если таковая в какой-то мере была.
— Значит, фашизм?
— Нечто вроде либерального фашизма. Ту же тему я затронул в разговоре с Критиком. Записал его суждения.
— Что правда и что вымысел, — сказал он, — невозможно разграничить не только в этом случае, но и во всех прочих. Важно тут другое.
— Что именно?
— Заметная тенденция нашего политического режима к тому, что одни называют сталинизмом, другие — фашизмом, третьи — нацизмом, четвёртые — тоталитаризмом, пятые — полицейским государством и т.п.
— А вы что думаете по этому поводу?
— Потуги «Кремля» к усилению своего контроля за происходящим в обществе очевидны. Но в этом нет ничего особенного. Это можно отнести к обычному стремлению власти навести порядок в стране. Интересно то, что делает власть для этого.
— Она многое делает!
— Это рутина, суета суёт. Важно, что она делает социально значимого. А с этой точки зрения следует обратить внимание на поиски некоего врага и даже на изобретение такого врага, во всяком случае, на создание образа такого врага.
— Как в сталинские годы: «враги народа», троцкисты, шпионы и диверсанты.
— А в гитлеровской Германии — коммунисты, евреи.
— А теперь террористы.
— Даже угроза некоего мирового терроризма. Но этого мало. На этом долго не протянешь. Исподволь раздувают и, я уверен, провоцируют специально неких экстремистов. Бритоголовые. фашисты. Национал-большевики. Теперь усиливаются антикоммунистические намерения.
— Но все это не такие уж значительные явления. А коммунисты теперь вполне ручные.
— Верно. Но достаточно того, что они дают повод, какой-то материал властям для создания определённой идеологии и законодательства, которые придают политическому режиму черты, напоминающие режимы Муссолини, Гитлера, Сталина и других диктаторов.
— Но у нас вроде демократию создают!
— На словах, в пропаганде. А на деле нечто другое. Сейчас готовятся законы относительно дискредитации существующего («конституционного») социального строя. По этим законам, не только практические намерения свергнуть его, но даже просто публичная его критика и теоретический анализ, разоблачающий его суть, будут расцениваться как преступление. А это — конец демократии, если таковая в какой-то мере была.
— Значит, фашизм?
— Нечто вроде либерального фашизма. Ту же тему я затронул в разговоре с Критиком. Записал его суждения.
Постдемократическая эпоха
Среди черт наступившей эпохи я называл тенденцию к безальтернативности социальной эволюции. Она заключается в стремлении уничтожить или по крайней мере ослабить все направления эволюции, кроме одного, и это одно навязать всему человечеству. В двадцатом веке инициативу захватил западнизм. Он нанёс поражение коммунистическому направлению. Сейчас он ведёт мировую войну против направления, которое представляет арабский мир, и против коммунизма (против остатков советского коммунизма, Китая и других стран). Эту войну называют глобализацией.
Но безальтернативность не ограничивается международным аспектом. Тенденция к ней имеет место и внутри самого западного мира. Она проявляется в том, что на Западе можно констатировать наступление постдемократической эпохи или эпохи демократического тоталитаризма (или тоталитарной демократии).
Либеральная демократия играла роль весьма эффективного орудия западного мира в его борьбе с миром коммунистическим в течение холодной войны. И потому она раздувалась сверх всякой меры. С крахом Советского Союза и советского коммунизма планета стала, можно сказать, «однодержавной» («однопартийной»), и надобность в демократии как в оружии войны, сыгравшем свою роль, отпала. Более того, она в её гипертрофированной форме стала препятствием на пути эволюции западного мира к сверхобществу и на его пути к мировому господству — на пути глобализации. И демократию не то что отбросили, а отодвинули на задний план, преодолели «сверху», создавая такие условия жизни в западном мире и на планете, что она оказалась поглощённой явлениями иного рода, недемократическими. Переход к постдемократической эпохе есть явление не политическое, а социально-эволюционное.
Надо различать демократию формальную, пропагандистскую, мелочную, локальную, поверхностную, с одной стороны, и демократию реальную, глубокую, существенную, большого масштаба — с другой. Вторая имеет место тогда, когда в человеческом объединении есть различные (с разными интересами) и даже противоборствующие силы, способные за себя постоять и не допустить подавляющее господство одной силы над прочими. Если это условие не выполняется и господствует одна сила, возникает состояние монополизма, обычно называемое тоталитаризмом или диктатурой.
В закончившуюся эпоху, когда в мире противостояли силы демократического «Запада» и коммунистического «Востока» (советского блока), имела место мировая демократия — демократия глобального масштаба. В странах демократического западного лагеря имела место демократия в рамках «национальных государств» и в их взаимоотношениях. Борьба партий существенным образом влияла на политическую стратегию власти. Существовало плюралистическое общественное мнение, существенным образом влиявшее на поведение партий и правительств. В массах населения и предпринимательства существовали разнообразные подразделения, благодаря которым было возможно существование различных течений в социальной, политической, культурной и идейной жизни людей. Думаю, что годы после Второй мировой войны, в которые имела место холодная война стран Запада против советского коммунистического блока, были вершиной демократии в странах западного мира и вершиной демократии в глобальном масштабе. С разгромом советского блока, Советского Союза и советского коммунизма началось стремительное падение демократии на всех уровнях и во всех сферах жизни человечества, — демократии в первом из упомянутых выше смыслов, т.е. в самом повседневном образе жизни людей, включая политическую и идеологическую сферы и сферу «гражданского» общества.
Тот процесс, о котором я говорю, скрыт мощным покровом идеологической и пропагандистской дезинформации и лжи, которые превосходят таковые времён гитлеризма и сталинизма как по техническим средствам и масштабам, так и по интеллектуальной изощрённости и лицемерию. Современный воинствующий тоталитаризм рядится в одежды гуманизма, демократии, борьбы за права людей и народов, справедливости. А по существу, по своим делам и их последствиям он страшнее и опаснее цинично обнажённого тоталитаризма гитлеровского толка. Он не обнажён, он глубже, он не встречает серьёзного сопротивления, он масштабнее, он располагает неизмеримо большими средствами, он имеет поддержку подавляющего большинства народов западного мира и стран, находящихся под его влиянием, идеологически оболваненных и не задумывающихся над тем, что им угрожает самим, если они не окажут должного сопротивления начавшемуся процессу тоталитаризации планеты. Это — тоталитаризм эволюционный.
Россия была вовлечена в процесс демократизации тогда, когда на Западе закончился период расцвета (гипертрофии) демократии и началась постдемократическая эпоха, причём эпоха эволюции к сверхобществу, одним из компонентов которой является переход к постдемократии. В России реформаторы и обыватели представляли демократию (и западнизм в целом) в том виде, в каком она была раздута и идеализирована в годы холодной войны. А реальный Запад уже ушёл вперёд по пути постдемократии. И неудивительно, что Запад одобрил расстрел Верховного Совета РФ («Белого дома») по приказу Ельцина, одобрил ельцинскую «диктатуру во имя демократии». Неудивительно, что Запад очень вяло реагирует на действия путинского «Кремля», оцениваемые российскими демократами как покушение на демократию. Неудивительно, что агрессия США и НАТО против Сербии, Ирака и Афганистана расценивается как защита демократии. Неудивительно, что акты беззакония и вопиющего нарушения прав человека в отношении Милошевича и в отношении талибов не вызывают никакого протеста на Западе.
Россия не является исключением из законов реального эволюционного процесса. Постсоветская социальная организация (постсоветизм) является гибридом коммунизма, который был сверхобществом, и западнизма, который тоже эволюционирует к сверхобществу. Наличие в постсоветизме тенденции к недемократическому советизму (коммунизму) вполне уживается с западнистской тенденцией к сверхдемократии в той её части, которая является отрицанием демократии. Демократия не есть нечто всеобъемлющее. Её принципы имеют ограниченную сферу действия. Они неуместны, например, во внутриармейской дисциплине, в деятельности административно-бюрократического аппарата, в организации коммерческих предприятий и т.д. Явления, в отношении которых имеют силу принципы демократии, оказались поглощёнными такими явлениями, в отношении которых эти принципы просто лишены смысла, неуместны. Например, запрещение забастовки пилотов, наносящей ущерб многим тысячам пассажиров, или демонстрации, дезорганизующей транспорт многомиллионного города, не есть нарушение демократических прав какой-то категории людей, поскольку это делается в защиту прав других категорий людей, причём превосходящих первых по многим параметрам. Антитеррористические операции не подлежат оценке в нормах военных операций, хотя они включают в себя военные операции. Например, к действиям российских вооружённых сил в Чечне и американских в Афганистане неприменимы принципы демократии.
Аналогично выходят за рамки уместности принципов демократии некоторые действия российских властей в отношении СМИ и частных фирм. Другое дело — злоупотребления за счёт такого рода ситуаций. Они бывают не только со стороны нарушителей принципов демократии, но и их защитников.
Демократия не есть нечто вечное, универсальное и всеобъемлющее в человеческой истории. Это временное, относительное и ограниченное явление. И рассчитывать на то, что российские реформаторы и демократы установят в России некую подлинную демократию, не стоит. Они не смогут это сделать, если даже страстно захотят этого, в силу объективных социальных законов и условий в мире.
Но безальтернативность не ограничивается международным аспектом. Тенденция к ней имеет место и внутри самого западного мира. Она проявляется в том, что на Западе можно констатировать наступление постдемократической эпохи или эпохи демократического тоталитаризма (или тоталитарной демократии).
Либеральная демократия играла роль весьма эффективного орудия западного мира в его борьбе с миром коммунистическим в течение холодной войны. И потому она раздувалась сверх всякой меры. С крахом Советского Союза и советского коммунизма планета стала, можно сказать, «однодержавной» («однопартийной»), и надобность в демократии как в оружии войны, сыгравшем свою роль, отпала. Более того, она в её гипертрофированной форме стала препятствием на пути эволюции западного мира к сверхобществу и на его пути к мировому господству — на пути глобализации. И демократию не то что отбросили, а отодвинули на задний план, преодолели «сверху», создавая такие условия жизни в западном мире и на планете, что она оказалась поглощённой явлениями иного рода, недемократическими. Переход к постдемократической эпохе есть явление не политическое, а социально-эволюционное.
Надо различать демократию формальную, пропагандистскую, мелочную, локальную, поверхностную, с одной стороны, и демократию реальную, глубокую, существенную, большого масштаба — с другой. Вторая имеет место тогда, когда в человеческом объединении есть различные (с разными интересами) и даже противоборствующие силы, способные за себя постоять и не допустить подавляющее господство одной силы над прочими. Если это условие не выполняется и господствует одна сила, возникает состояние монополизма, обычно называемое тоталитаризмом или диктатурой.
В закончившуюся эпоху, когда в мире противостояли силы демократического «Запада» и коммунистического «Востока» (советского блока), имела место мировая демократия — демократия глобального масштаба. В странах демократического западного лагеря имела место демократия в рамках «национальных государств» и в их взаимоотношениях. Борьба партий существенным образом влияла на политическую стратегию власти. Существовало плюралистическое общественное мнение, существенным образом влиявшее на поведение партий и правительств. В массах населения и предпринимательства существовали разнообразные подразделения, благодаря которым было возможно существование различных течений в социальной, политической, культурной и идейной жизни людей. Думаю, что годы после Второй мировой войны, в которые имела место холодная война стран Запада против советского коммунистического блока, были вершиной демократии в странах западного мира и вершиной демократии в глобальном масштабе. С разгромом советского блока, Советского Союза и советского коммунизма началось стремительное падение демократии на всех уровнях и во всех сферах жизни человечества, — демократии в первом из упомянутых выше смыслов, т.е. в самом повседневном образе жизни людей, включая политическую и идеологическую сферы и сферу «гражданского» общества.
Тот процесс, о котором я говорю, скрыт мощным покровом идеологической и пропагандистской дезинформации и лжи, которые превосходят таковые времён гитлеризма и сталинизма как по техническим средствам и масштабам, так и по интеллектуальной изощрённости и лицемерию. Современный воинствующий тоталитаризм рядится в одежды гуманизма, демократии, борьбы за права людей и народов, справедливости. А по существу, по своим делам и их последствиям он страшнее и опаснее цинично обнажённого тоталитаризма гитлеровского толка. Он не обнажён, он глубже, он не встречает серьёзного сопротивления, он масштабнее, он располагает неизмеримо большими средствами, он имеет поддержку подавляющего большинства народов западного мира и стран, находящихся под его влиянием, идеологически оболваненных и не задумывающихся над тем, что им угрожает самим, если они не окажут должного сопротивления начавшемуся процессу тоталитаризации планеты. Это — тоталитаризм эволюционный.
Россия была вовлечена в процесс демократизации тогда, когда на Западе закончился период расцвета (гипертрофии) демократии и началась постдемократическая эпоха, причём эпоха эволюции к сверхобществу, одним из компонентов которой является переход к постдемократии. В России реформаторы и обыватели представляли демократию (и западнизм в целом) в том виде, в каком она была раздута и идеализирована в годы холодной войны. А реальный Запад уже ушёл вперёд по пути постдемократии. И неудивительно, что Запад одобрил расстрел Верховного Совета РФ («Белого дома») по приказу Ельцина, одобрил ельцинскую «диктатуру во имя демократии». Неудивительно, что Запад очень вяло реагирует на действия путинского «Кремля», оцениваемые российскими демократами как покушение на демократию. Неудивительно, что агрессия США и НАТО против Сербии, Ирака и Афганистана расценивается как защита демократии. Неудивительно, что акты беззакония и вопиющего нарушения прав человека в отношении Милошевича и в отношении талибов не вызывают никакого протеста на Западе.
Россия не является исключением из законов реального эволюционного процесса. Постсоветская социальная организация (постсоветизм) является гибридом коммунизма, который был сверхобществом, и западнизма, который тоже эволюционирует к сверхобществу. Наличие в постсоветизме тенденции к недемократическому советизму (коммунизму) вполне уживается с западнистской тенденцией к сверхдемократии в той её части, которая является отрицанием демократии. Демократия не есть нечто всеобъемлющее. Её принципы имеют ограниченную сферу действия. Они неуместны, например, во внутриармейской дисциплине, в деятельности административно-бюрократического аппарата, в организации коммерческих предприятий и т.д. Явления, в отношении которых имеют силу принципы демократии, оказались поглощёнными такими явлениями, в отношении которых эти принципы просто лишены смысла, неуместны. Например, запрещение забастовки пилотов, наносящей ущерб многим тысячам пассажиров, или демонстрации, дезорганизующей транспорт многомиллионного города, не есть нарушение демократических прав какой-то категории людей, поскольку это делается в защиту прав других категорий людей, причём превосходящих первых по многим параметрам. Антитеррористические операции не подлежат оценке в нормах военных операций, хотя они включают в себя военные операции. Например, к действиям российских вооружённых сил в Чечне и американских в Афганистане неприменимы принципы демократии.
Аналогично выходят за рамки уместности принципов демократии некоторые действия российских властей в отношении СМИ и частных фирм. Другое дело — злоупотребления за счёт такого рода ситуаций. Они бывают не только со стороны нарушителей принципов демократии, но и их защитников.
Демократия не есть нечто вечное, универсальное и всеобъемлющее в человеческой истории. Это временное, относительное и ограниченное явление. И рассчитывать на то, что российские реформаторы и демократы установят в России некую подлинную демократию, не стоит. Они не смогут это сделать, если даже страстно захотят этого, в силу объективных социальных законов и условий в мире.
Вертикаль власти
Указом президента образовали административно-территориальные округа, объединяющие по нескольку областей и других подразделений такого уровня. Объявили это вертикалью власти.
— Это пародия на то, что было у нас раньше и есть во всех западных странах, — сказал Защитник. — Ввели чиновничью инстанцию между президентом и губернаторами. Но это не означает, что подконтрольные ей регионы образуют нечто единое и подвластное ей. Вертикаль власти не есть просто иерархия чиновников, как в армии и в администрации. В советское время у нас было особое подразделение власти, благодаря которому вся система власти и управления превращалась в единую и вертикально упорядоченную систему, — это был партийный аппарат. Сейчас этого нет. Окружная администрация сейчас не есть реальная власть над округом как над относительно автономной частью страны. Внутри округа нет единства. Губернаторы не являются частью аппарата президента. И западного варианта нет — нет штатов наподобие американских, земель наподобие немецких и т.д. Кое-что похоже на советскую власть, кое-что на западную. А в целом — именно подобие, имитация.
— Эта структура нежизнеспособна?
— В каком смысле? Жить может долго. Живут же калеки, уроды, больные. Но уроды остаются уродами, сколько бы ни жили. Эта структура напоминает также дореволюционную, царскую. И даже больше, чем западную. Но это анахронизм.
— Неужели невозможно построить эффективную вертикаль власти без партийного аппарата?
— Возможно. Главное, чтобы был такой аппарат вне государственного. На Западе такие функции выполняет денежный механизм.
— И у нас это возможно?
— Пытаются и у нас. Но что получается?
— Гибрид. Имитация. Уродство.
— Верно! Вы теперь сами можете постигать суть дела. Чувствуется школа Критика.
— Это пародия на то, что было у нас раньше и есть во всех западных странах, — сказал Защитник. — Ввели чиновничью инстанцию между президентом и губернаторами. Но это не означает, что подконтрольные ей регионы образуют нечто единое и подвластное ей. Вертикаль власти не есть просто иерархия чиновников, как в армии и в администрации. В советское время у нас было особое подразделение власти, благодаря которому вся система власти и управления превращалась в единую и вертикально упорядоченную систему, — это был партийный аппарат. Сейчас этого нет. Окружная администрация сейчас не есть реальная власть над округом как над относительно автономной частью страны. Внутри округа нет единства. Губернаторы не являются частью аппарата президента. И западного варианта нет — нет штатов наподобие американских, земель наподобие немецких и т.д. Кое-что похоже на советскую власть, кое-что на западную. А в целом — именно подобие, имитация.
— Эта структура нежизнеспособна?
— В каком смысле? Жить может долго. Живут же калеки, уроды, больные. Но уроды остаются уродами, сколько бы ни жили. Эта структура напоминает также дореволюционную, царскую. И даже больше, чем западную. Но это анахронизм.
— Неужели невозможно построить эффективную вертикаль власти без партийного аппарата?
— Возможно. Главное, чтобы был такой аппарат вне государственного. На Западе такие функции выполняет денежный механизм.
— И у нас это возможно?
— Пытаются и у нас. Но что получается?
— Гибрид. Имитация. Уродство.
— Верно! Вы теперь сами можете постигать суть дела. Чувствуется школа Критика.
Историческое отступление
— Мне нынешнее состояние России напоминает отступление разгромленной армии, — говорит Защитник. — Причём отступление паническое. Бросается всё, что трудно или невозможно сохранить, удержать за собой. Так бежать легче. Убегают, спасая шкуру, немногие. Остальные отстают, гибнут. Наживаются мародёры.
— И при этом создают видимость успехов, подъёма, побед, — говорю я. — Такого пускания пыли в глаза и хвастовства не было даже в советские годы.
— Надо оправдаться, скрыть реальное положение, сохранить своё положение, нажиться.
— И к чему это приведёт?
— Почему «приведёт»? Уже привело. Забавно слушать, когда говорят об угрозе кризиса и даже катастрофы. Катастрофа уже произошла. Мы живём в состоянии катастрофы. А нам все твердят, будто мы не близки к ней, не на грани катастрофы. Президент сказал, что России сейчас никто не угрожает. За кого нас принимают?! За круглых идиотов?! Нам действительно уже не угрожают, поскольку нас уже разгромили!! Нас убили, а мёртвым смерть не грозит.
— Но мы пока живы! Надо же что-то делать! Хоть что-то!
— Это концепция нынешней власти. Концепция узаконивания капитуляции. Делать хоть что-нибудь — значит, делать вид, что что-то делается для спасения страны. Это имитация дела, показуха, видимость. Если делать, то, как говорится, по-большому. Что-то из ряда вон выходящее.
— Что?
— Не знаю. Может быть, подняться во весь рост и с пением «Интернационала» идти на верную смерть, как делали когда-то коммунисты. Но мы не коммунисты. Мы всего лишь коммуняки.
— И при этом создают видимость успехов, подъёма, побед, — говорю я. — Такого пускания пыли в глаза и хвастовства не было даже в советские годы.
— Надо оправдаться, скрыть реальное положение, сохранить своё положение, нажиться.
— И к чему это приведёт?
— Почему «приведёт»? Уже привело. Забавно слушать, когда говорят об угрозе кризиса и даже катастрофы. Катастрофа уже произошла. Мы живём в состоянии катастрофы. А нам все твердят, будто мы не близки к ней, не на грани катастрофы. Президент сказал, что России сейчас никто не угрожает. За кого нас принимают?! За круглых идиотов?! Нам действительно уже не угрожают, поскольку нас уже разгромили!! Нас убили, а мёртвым смерть не грозит.
— Но мы пока живы! Надо же что-то делать! Хоть что-то!
— Это концепция нынешней власти. Концепция узаконивания капитуляции. Делать хоть что-нибудь — значит, делать вид, что что-то делается для спасения страны. Это имитация дела, показуха, видимость. Если делать, то, как говорится, по-большому. Что-то из ряда вон выходящее.
— Что?
— Не знаю. Может быть, подняться во весь рост и с пением «Интернационала» идти на верную смерть, как делали когда-то коммунисты. Но мы не коммунисты. Мы всего лишь коммуняки.
Коммуняки
Коммуняки, как они описаны в одной из книг Критика, суть люди, которые выводятся в условиях коммунистической социальной организации и приспособлены жить в ней.
Коммуняки не обязательно русские, русские не обязательно коммуняки. Русский народ (русские) есть этническое, т.е. социобиологическое образование. Народы имеют свои законы возникновения, существования, эволюции и гибели, отличные от законов социальных. Коммунистическая социальная организация не является биологически прирождённой какому-то народу, включая русских. Она является исторически изобретённой. Аналогично западнистская социальная организация не является прирождённой никакому народу. Частная собственность и частное предпринимательство не являются прирождёнными западным народам. Это тоже искусственные изобретения в социальной эволюции людей. Вместе с тем различные народы обладают различными качествами, более или менее благоприятными с точки зрения формирования тех или иных социальных типов. Какие именно тут имеют место зависимости, это должен установить конкретно-исторический анализ. Никаких априорных социальных законов на этот счёт нет.
Этнические качества русских (русского народа) оказались весьма благоприятными для коммунистического эксперимента. Эти качества стали одним из условий возникновения коммунистической социальной организации в нашей стране. Подчёркиваю: одним из факторов в уникальном совпадении целого комплекса разнообразных факторов, породивших реальный коммунизм. Русские оказались также подходящим человеческим материалом для создания в сравнительно большом количестве социального феномена — коммуняк, которые стали не только продуктом коммунизма, но и его опорой в течение необычайно трудной советской истории.
Коммуняки не обязательно любят коммунизм. Возможны такие, которые его не любят. И их в советское время было немало. Были и такие, которые его критиковали и даже что-то делали во вред ему. Коммуняками являются и Солженицын, и Сахаров, и Горбачёв, и Ельцин, и Матросов, и Гагарин, и Королев и т.д. Вследствие воспитания, образования и опыта жизни в среде коммунистического общества у коммуняк вырабатываются определённые характерные черты. У различных коммуняк в различной степени, различных комбинациях, пропорциях и формах. Но в массе коммуняк можно заметить достаточно часто встречающиеся и достаточно сильно выражение черты, например, коллективизм, неприхотливость, хамелеонство, склонность к халтуре и очковтирательству, склонность к холуйству перед властями, уверенность в будущем, устойчивость жизненных линий, низкий уровень предприимчивости и способности к риску и т.п. В одних и тех же индивидах могут уживаться противоположные качества, проявляющиеся в зависимости от обстоятельств. Это, например способность на самоотверженные поступки и трусость, надёжность и способность на предательство. В советской литературе черты коммуняк описаны детальнейшим образом и в самых различных проявлениях.
Надо различать коммуняков и коммунистов. Коммунисты появились задолго до того, как возникли общества с коммунистическим социальным строем — реальный коммунизм. Идеи коммунизма выдумали не коммуняки, а западняки. Выдумали они их у себя на Западе. Выдумали для себя, а не для нас, русских, и тем более не для китайцев. Выдумали тогда, когда никаких коммуняков не было и в помине. Впервые намерение испробовать идеи коммунизма в реальности появилось в головах западняков, причём испробовать их хотели на других, незападных народах. В конце девятнадцатого века западняк Лассаль, ученик Маркса, объяснял идеи марксизма западняку Бисмарку. Тот сказал, что идеи интересные и было бы любопытно испробовать их на каком-нибудь народе, который не жалко, например, на русских. Так что мы, коммуняки, суть детище западняков.
Социалистическую революцию в нашей стране осуществили не коммуняки. Таковых ещё не было на свете. Даже Ленин и Сталин не были коммуняками по определению. Они были коммунисты, но не коммуняки. Если бы тогда коммуняки уже были (что исключено логически!), никакой социалистической революции не было бы. Во всяком случае, её быстро подавили бы именно коммуняки. И коммунизм в нашей стране строили не коммуняки. Коммуняки после революции зародились, стали множиться и зреть. Если бы они появились сразу после революции, никакого коммунизма не построили бы. Что угодно построили бы. Может быть, «социализм с человеческим лицом», который обещал ком-муняка Горбачёв. Но только не коммунизм.
Коммунизм в нашей стране строили коммунисты. Многие коммунисты становились коммуняками, и многие коммуняки — коммунистами. Но тут полного совпадения нет. Это разные аспекты эволюции человеческого материала нашей страны. Одни были в аспекте исторического творчества, другие — в аспекте его результатов. Одни были в аспекте идеологии, другие — в аспекте социального поведения. Эти аспекты не различают и даже сознательно смешивают с целью дискредитации как идеологии, так и практики коммунизма.
Различие коммунистов и коммуняк стало замечаться, когда коммуняки расплодились, стали богатеть и передавать имущество и возможность иметь привилегии по наследству, овладели реальной властью во всех доходных сферах советского общества. И тогда они под руководством коммуняк Горбачёва, Ельцина, Яковлева, Шеварднадзе и многих других деятелей антикоммунистического переворота разгромили породивший их советский коммунизм. Более пятнадцати миллионов членов КПСС, т.е. отборных коммуняков, давших клятву верности идеалам коммунизма и готовности отдать жизнь в борьбе за советский коммунизм, испарились с арены истории в считанные дни, не пожертвовав ради защиты породившего их социального строя ни единой капли крови. Да за такое поведение западняки должны были памятник выше всех сооружений в мире коммунякам воздвигнуть, а не бранить их. Сами западняки и тысячной доли того, что сделали коммуняки для разгрома своего коммунизма, не сделали.
Коммуняки не обязательно русские, русские не обязательно коммуняки. Русский народ (русские) есть этническое, т.е. социобиологическое образование. Народы имеют свои законы возникновения, существования, эволюции и гибели, отличные от законов социальных. Коммунистическая социальная организация не является биологически прирождённой какому-то народу, включая русских. Она является исторически изобретённой. Аналогично западнистская социальная организация не является прирождённой никакому народу. Частная собственность и частное предпринимательство не являются прирождёнными западным народам. Это тоже искусственные изобретения в социальной эволюции людей. Вместе с тем различные народы обладают различными качествами, более или менее благоприятными с точки зрения формирования тех или иных социальных типов. Какие именно тут имеют место зависимости, это должен установить конкретно-исторический анализ. Никаких априорных социальных законов на этот счёт нет.
Этнические качества русских (русского народа) оказались весьма благоприятными для коммунистического эксперимента. Эти качества стали одним из условий возникновения коммунистической социальной организации в нашей стране. Подчёркиваю: одним из факторов в уникальном совпадении целого комплекса разнообразных факторов, породивших реальный коммунизм. Русские оказались также подходящим человеческим материалом для создания в сравнительно большом количестве социального феномена — коммуняк, которые стали не только продуктом коммунизма, но и его опорой в течение необычайно трудной советской истории.
Коммуняки не обязательно любят коммунизм. Возможны такие, которые его не любят. И их в советское время было немало. Были и такие, которые его критиковали и даже что-то делали во вред ему. Коммуняками являются и Солженицын, и Сахаров, и Горбачёв, и Ельцин, и Матросов, и Гагарин, и Королев и т.д. Вследствие воспитания, образования и опыта жизни в среде коммунистического общества у коммуняк вырабатываются определённые характерные черты. У различных коммуняк в различной степени, различных комбинациях, пропорциях и формах. Но в массе коммуняк можно заметить достаточно часто встречающиеся и достаточно сильно выражение черты, например, коллективизм, неприхотливость, хамелеонство, склонность к халтуре и очковтирательству, склонность к холуйству перед властями, уверенность в будущем, устойчивость жизненных линий, низкий уровень предприимчивости и способности к риску и т.п. В одних и тех же индивидах могут уживаться противоположные качества, проявляющиеся в зависимости от обстоятельств. Это, например способность на самоотверженные поступки и трусость, надёжность и способность на предательство. В советской литературе черты коммуняк описаны детальнейшим образом и в самых различных проявлениях.
Надо различать коммуняков и коммунистов. Коммунисты появились задолго до того, как возникли общества с коммунистическим социальным строем — реальный коммунизм. Идеи коммунизма выдумали не коммуняки, а западняки. Выдумали они их у себя на Западе. Выдумали для себя, а не для нас, русских, и тем более не для китайцев. Выдумали тогда, когда никаких коммуняков не было и в помине. Впервые намерение испробовать идеи коммунизма в реальности появилось в головах западняков, причём испробовать их хотели на других, незападных народах. В конце девятнадцатого века западняк Лассаль, ученик Маркса, объяснял идеи марксизма западняку Бисмарку. Тот сказал, что идеи интересные и было бы любопытно испробовать их на каком-нибудь народе, который не жалко, например, на русских. Так что мы, коммуняки, суть детище западняков.
Социалистическую революцию в нашей стране осуществили не коммуняки. Таковых ещё не было на свете. Даже Ленин и Сталин не были коммуняками по определению. Они были коммунисты, но не коммуняки. Если бы тогда коммуняки уже были (что исключено логически!), никакой социалистической революции не было бы. Во всяком случае, её быстро подавили бы именно коммуняки. И коммунизм в нашей стране строили не коммуняки. Коммуняки после революции зародились, стали множиться и зреть. Если бы они появились сразу после революции, никакого коммунизма не построили бы. Что угодно построили бы. Может быть, «социализм с человеческим лицом», который обещал ком-муняка Горбачёв. Но только не коммунизм.
Коммунизм в нашей стране строили коммунисты. Многие коммунисты становились коммуняками, и многие коммуняки — коммунистами. Но тут полного совпадения нет. Это разные аспекты эволюции человеческого материала нашей страны. Одни были в аспекте исторического творчества, другие — в аспекте его результатов. Одни были в аспекте идеологии, другие — в аспекте социального поведения. Эти аспекты не различают и даже сознательно смешивают с целью дискредитации как идеологии, так и практики коммунизма.
Различие коммунистов и коммуняк стало замечаться, когда коммуняки расплодились, стали богатеть и передавать имущество и возможность иметь привилегии по наследству, овладели реальной властью во всех доходных сферах советского общества. И тогда они под руководством коммуняк Горбачёва, Ельцина, Яковлева, Шеварднадзе и многих других деятелей антикоммунистического переворота разгромили породивший их советский коммунизм. Более пятнадцати миллионов членов КПСС, т.е. отборных коммуняков, давших клятву верности идеалам коммунизма и готовности отдать жизнь в борьбе за советский коммунизм, испарились с арены истории в считанные дни, не пожертвовав ради защиты породившего их социального строя ни единой капли крови. Да за такое поведение западняки должны были памятник выше всех сооружений в мире коммунякам воздвигнуть, а не бранить их. Сами западняки и тысячной доли того, что сделали коммуняки для разгрома своего коммунизма, не сделали.