Как уже указывалось, с начала 60-х гг. XX в. начался третий, современный, этап развития социального страхования. Условно его можно разделить на две части. Это 60-е – конец 70-х гг. и с 80-х до настоящего времени. 60—70-е гг. можно назвать периодом бурного роста системы социального страхования. Существенно увеличилось число социальных программ, расширился круг застрахованных лиц и перечень страховых случаев. За этот период бюджетные расходы в развитых странах выросли в 3 раза в Великобритании и в 13 раз в Японии. Этот рост имел и качественную сторону: учитывались нужды безработной молодежи, одиноких родителей, был легализован досрочный выход на пенсию безработных пожилого возраста, продлен срок оказания медицинской помощи и страховых выплат и др. Это был период господства доктрины «государства всеобщего благоденствия», которую иногда называли доктриной «государства всеобщего социального обеспечения». На первый план стали выходить не размеры вносимых страховых платежей и стаж работы, а нужды конкретного работника, причем независимо от причины их возникновения. В развитых странах в 60—70-е гг. XX в. социальные расходы росли в среднем на 8 % в год, в 2 раза превышая рост валового внутреннего продукта (ВВП). В ряде европейских стран доля таких расходов составляла до 30 % ВВП[157]. Обратной стороной этого процесса стал рост дефицита системы социального обеспечения, покрываемый из бюджетных средств. Это вызывало не только позитивную реакцию значительной части населения, но и волну неприятия сначала бизнеса, а затем и правительства ряда стран. Отсюда берут начало «рейгономика» (политика президента США Р. Рейгана) и «тетчеризм» (политика премьер-министра Великобритании М. Тетчер), расцвет которых пришелся на 80-е гг. Суть этой политики сводилась к уменьшению участия государства в регулировании социальной сферы, в том числе социального страхования и государственного обеспечения. Этой политике нельзя дать однозначно отрицательную оценку, ибо давление социальных расходов на бюджет и бизнес резко понижало объем инвестиций в реальный сектор экономики. Между тем, только рост производства мог обеспечить реальное повышение социальных расходов. Основными направлениями реформы социального страхования стали: во-первых, переход управления социальным страхованием в определенной части с национального и отраслевого на территориальный и корпоративный уровни; во-вторых, уменьшение прямого участия государства в финансировании социальной сферы при сохранении роли контролера и социального партнера; и, в-третьих, выход на первый план стимулирования здорового образа жизни и частных сбережений, а не страхование потерь от социальных рисков. В наибольшей степени это коснулось страхования от безработицы.
   В США продолжительность выплат пособий по безработице в начале 80-х гг. была уменьшена с 39 до 26 недель, продление его получения на оставшиеся 13 недель обусловливалось рядом требований, в том числе активным поиском работы. Предусматривалось лишение пособия по безработице, если его получатель многократно и немотивированно отказывался от предложенных вакансий. Это привело к тому, что число лиц, получавших пособия по безработице, могло снижаться почти наполовину. В ходе борьбы с забастовочным движением в начале 80-х гг. Верховный суд США в июне 1986 г. принял решение, предоставляющее властям штатов право отвергать прошение о назначении пособия по безработице работникам, уволенным в ходе забастовки, даже если они не принимали в ней участия. Изменения коснулись и медицинского страхования. В частности, были ужесточены условия получения финансовой помощи по возмещению расходов на медицинское обслуживание. Одновременно страховые программы штатов, муниципалитетов и отдельных корпораций получили свободу инвестиционной деятельности, что повысило размеры страховых фондов и позволило увеличить соответствующие выплаты.
   Аналогичный процесс шел и в Великобритании. Первоначально М. Тетчер добилась пересмотра социального законодательства, в частности принятия нового закона о занятости (1980 и 1982 гг.). С 1979 по 1984 г. были уменьшены пособия по безработице, а затем по болезни и специальные пособия для семей бастующих рабочих. Более жесткими стали требования для получения пенсии по инвалидности, пособий в связи с несчастными случаями на производстве[158]. Это позволило оживить экономику. К тому же социальные расходы не перестали расти, но темп их роста замедлился. Отметим, что своеобразным пиком стал 1983 г., когда доля выплат по социальному обеспечению в большинстве развитых странах была наибольшей.
   Русский ученый И.И. Чистяков в начале XX в. выделил два исторических типа (модели) социального страхования. Во-первых, это германский тип, где внесение вкладов и управление страховыми средствами осуществляют работники и работодатели при участии государства. Во-вторых, это англо-романский тип, имеющий добровольное начало и преимущественное участие работников в формировании страховых фондов[159]. Такое деление уже тогда было несколько устаревшим, т. к. германская «обязательность» все более проникала в системы социального страхования других стран. Благодаря германскому опыту в Англии в 1911 г., а во Франции в 1928 г. были приняты одновременно законы, регулирующие почти все виды обязательного социального страхования. То же самое произошло в США в 1935 г.
   В современной литературе традиционно выделяют уже три исторически сложившиеся модели социального страхования[160]:
   1. Модель Бисмарка (германская модель – Германия, Австрия, Бельгия, Италия, Испания и др.). Для нее характерно максимальное сохранение для застрахованного работника при наступлении страхового случая достигнутого уровня и качества жизни, а также социального статуса. При обязательном социальном страховании доля замещения заработной платы составляет 60–70 %. Страховая нагрузка делится на паритетных началах между работниками и работодателями, а размер пенсий и пособий зависит от размера заработной платы, величины страховых платежей и продолжительности страхового стажа.
   2. Модель Бевериджа (английская модель – Великобритания, Нидерланды, Швейцария, Франция, Япония и др.). Она сочетает обеспечиваемый государством минимальный уровень социальной защиты с дополнительным обязательно-факультативным профессиональным и дополнительным добровольным личным страхованием работника (двух (трех) уровневая система социального страхования). При этом по линии гарантированных государством пенсий и пособий, равных для всех, происходит замещение около 10–20 % заработной платы (уровень прожиточного минимума).
   Модель Бевериджа предполагает государственное перераспределение доходов от более богатых к более бедным слоям населения посредством взимания налогов и проведения целевых государственных социальных программ с целью обеспечения каждому прожиточного минимума. Таким образом, государственная социальная политика охватывает все общество и имеет целью борьбу с нищетой. Модель Бисмарка подразумевает финансирование социальных программ особыми отчислениями работающих слоев населения и распространяется исключительно на них. Первая модель рядом авторов характеризуется как либерально-солидаристская, вторая – как консервативно-корпоративистская.
   3. Советская модель (СССР, Австралия, Дания, Новая Зеландия и др.) государственного социального обеспечения, когда страхование осуществляется исключительно за счет средств работодателей и государства. Иногда эту модель называют страхованием без взносов.
   В настоящее время между этими моделями происходит некоторое сближение. Так, в государствах с германской моделью широкое развитие получили профессиональные и личные системы страхования. Модель Бевериджа дополнена во многих странах страховыми системами, в рамках которых размер выплат зависит от заработка застрахованного. Советская модель в России переживает период трансформации, а в Австралии и Новой Зеландии получили распространение добровольные системы страхования. Условность модельного деления подтверждает и то, что в США сложился гибридный тип социального страхования, совмещающий черты германского и английского.
   Положительные и отрицательные стороны взаимодействия моделей Бисмарка и Бевериджа хорошо прослеживаются на промере
   Франции. Сформированную в первые послевоенные десятилетия при непосредственном участии государства и профсоюзов французскую систему социального обеспечения первоначально предполагалось строить на принципах единообразия, универсальности и всеобщности, по модели, предложенной английским экономистом У. Бевериджем. Хартия Сопротивления, принятая во время войны находившимся в Лондоне Национальным советом Сопротивления, призвала к созданию «системы полного социального обеспечения», призванной гарантировать всем гражданам Франции «средства к поддержанию существования к моменту утраты ими способности добывать их своим трудом и управляемой представителями получателей средств и государством»[161]. Однако часть схем социального страхования, действовавших до 1945 г., с их особыми условиями страхования была сохранена из-за отказа их участников присоединиться к общей системе. В итоге с начала своего возникновения современная французская система социального страхования имела характер компромисса между моделью Бевериджа и моделью Бисмарка. Со времени возникновения французская система социального обеспечения определила свою цель исходя из модели Бевериджа, а средства ее достижения формировались по модели Бисмарка. Модель социального страхования Бисмарка в настоящий момент доминирует на европейском континенте. Эта система, получившая затем распространение и в других странах, рассматривалась скорее как человеческий эквивалент технического ремонта машин.
   Похожая ситуация сложилась в XIX в. и во Франции. Экономический патернализм заключался в том, что предприятия (например, угольные шахты Шнейдера в Крезе) предоставляли медицинскую помощь и обучение рабочим и их семьям, чтобы избежать социальных волнений. Но требовалась централизация под контролем государства. Ордонанс от 4 октября 1945 г. предполагал, что «система социальной безопасности» будет охватывать все население, уважать принципы социальной солидарности, единства и справедливости. При этом она должна управляться «заинтересованными лицами» и финансироваться посредством особых отчислений. Период ее дальнейшего развития до конца 70-х гг. XX в. характеризовался все большим расширением и диверсификацией охватываемых системой страховых случаев. С начала 80-х гг. стали очевидны раздутость и дороговизна всей системы, несоответствие ее новым социально-экономическим реалиям. Доля выплат на ее содержание постоянно росла. В 1980 г. она составляла 23,9 % ВВП, в 1990 г. – 26,4 % ВВП, а в 1995 г. – 29 % ВВП. В результате дефицит общего режима в 1993 г. достиг 56,4 млрд франков. Причин финансового кризиса системы социального обеспечения было несколько.
   Во-первых, финансирование, основанное на модели Бисмарка, сильно зависит от экономической конъюнктуры. Снижение темпов экономического роста приводит к дестабилизации счетов: объем отчислений сокращается, объем выплат растет. Рост расходов на социальные нужды стал создавать эффекты, ограничивающие занятость. Вследствие усилившейся конкуренции на мировом рынке, предполагающей повышение конкурентоспособности товаров, а следовательно, минимизацию уровня издержек, стали предъявляться более жесткие требования к размерам оплаты труда и социальных выплат. Во Франции этот показатель слишком высок из-за «перегруженности» разного рода отчислениями в социальные фонды. В итоге в 90-е гг. XX в. отчетливо стал проявляться феномен «новой бедноты». К ней стали относить безработных, не способных или не желающих трудоустроиться на долгое время и имеющих минимальные доходы. Во-вторых, старение населения Европы и преимущественно распределительный характер пенсионной системы привели к ее финансовому кризису, т. к. количество людей в возрасте свыше 60 лет (пенсионный возраст во Франции) постоянно увеличивается. В-третьих, в стране, где средняя продолжительность жизни одна из самых высоких (в 1995 г. она составляла 81,9 года для женщин и 73,8 года для мужчин), возрос уровень потребления медицинских услуг и товаров. Таким образом, вопрос о реформировании системы социального обеспечения приобрел во Франции уровень национальной проблемы.
   Последние два десятилетия во Франции шел пересмотр масштабов, форм организации и финансирования социальных программ. Причины, как и в других странах ЕС, были обусловлены изменениями макроэкономических, демографических и социальных условий: низкими темпами экономического развития, старением населения, увеличением нагрузки на трудоспособное население, а также значительной долей государственных расходов на социальные программы. С начала 90-х гг. темпы развития Франции замедлились и стали несопоставимы с 1960–1970 гг. Так, если в конце 60-х гг. среднегодовой прирост ВВП составлял 5,7 %, то в 90-е гг. он снизился до 1,3 %. По данным Национального института статистики и экономических исследований, в 90-х гг. уже три четверти французских семей пользовались помощью государства. При этом постоянно возрастали суммы практически всех социальных пособий.
   Неуклонный рост дефицита бюджета социального обеспечения выявил настоятельную необходимость реформирования системы социальной защиты. Поэтому с 1993 г. французское правительство приступило к осуществлению реформы. Новая социальная программа предусматривала прежде всего снижение социальных расходов, частичную приватизацию социальной сферы, реорганизацию социального обеспечения на страховых принципах и изменение приоритетов в политике занятости[162]. Помимо общей для Европы проблемы кризиса «государства всеобщего благоденствия» дополнительным импульсом для частичного сокращения широкомасштабных социальных программ стала необходимость соответствия общеевропейским критериям интеграции.
   Особенность французской системы права социального обеспечения – очень сложная организационная структура, а также высокая доля расходов на социальные программы, превышающая средний уровень по ЕС. Для нее характерны следующие особенности. Во-первых, это существование разветвленной системы профессионально-отраслевых схем социального страхования. Во-вторых, наличие развитой системы семейных пособий, которая стала результатом длительной эволюции, в ходе которой вводились и совершенствовались различные инструменты государственной семейной политики и формы семейных пособий. В-третьих, большая роль дополнительных систем социального обеспечения, особенно в области пенсионного и медицинского страхования[163]. Наряду с общими (базовыми) схемами социального страхования в стране функционируют множество дополнительных профессионально-отраслевых систем. В-четвертых, существенное отличие французской системы социальной защиты (например, от шведской или английской) – ее финансирование преимущественно за счет взносов специального страхования. Наконец, еще одна особенность – существование различных страховых фондов, реализующих отдельные социальные программы, которые дополняют обязательные социальные услуги в рамках общих обязательных схем социального обеспечения (например, программы социальной помощи на дому для престарелых). Таким образом, в системе социального страхования Франции тесно переплелись, и не всегда органически, элементы моделей Бисмарка и Бевериджа.
   К концу XX в. для социального обеспечения развитых стран характерны следующие тенденции. Во-первых, все большее замещение государственного обеспечения социальным страхованием; во-вторых, стабилизация уровня социальных расходов по отношению к ВВП, но с постоянным ростом абсолютного размера этих расходов; в-третьих, уменьшение непосредственного государственного вмешательства в социальное страхование, перенос акцента на региональный, местный и корпоративный уровни. При этом государство стимулирует дополнительные (обязательные и добровольные) программы социального страхования, которые охватывают все его виды; в-четвертых, стимулирование занятости через систему подготовки, переподготовки и обучения, а не через повышение выплат безработным; в-пятых, соизмерение социальных рисков и размеров страховых взносов с суммами пособий и пенсий, а последних – с уровнем жизни и социальными потребностями личности; в-шестых, с ростом заработной платы процентная ставка страхового взноса работников, как правило, снижается или остается неизменной[164].
   Россия. Развитие социального страхования в дореволюционной России можно разделить на три периода. Первый из них, подготовительный, охватывает примерно последние 40 лет XIX в. Он связан с отменой крепостного права и интенсификацией капиталистического развития. Первыми инициативу проявили горнопромышленники Царства Польского, которое в то время было частью Российской империи. Там же возникли и первые добровольные больничные кассы, а также обязательно-факультативное страхование. Обязательное страхование горнорабочих, введенное в 1861 г., также в первую очередь коснулось этого экономически развитого края. У многих промышленников возникло естественное желание легализовать страховую деятельность, уже фактически имевшую место, и уравнять положение всех работодателей в части социальных затрат. Таким образом, сам характер капиталистических отношений и обостряющаяся конкуренция требовали унификации законодательства о социальном страховании. Вопросы социального обеспечения рабочих нашли некоторое отражение в деятельности комиссий по рабочему вопросу при Министерстве финансов в 1859,1870,1874и 1883 гг. Носамаидея социального страхования на них в открытую не выдвигалась.
   Первые проекты такого рода начали разрабатываться с конца 60-хгг. XIX в., а первые смешанные комиссии из представителей горнопромышленников и правительства работали в 1871 и 1877 гг. Первый съезд горнопромышленников Царства Польского в 1883 г. возбудил ходатайство об учреждении пенсионных касс и об утверждении нормального устава больничных касс. Речь пока шла еще не об обязательном, а об обязательно-факультативном страховании, но в рамках закона. В 1883 г. министр финансов Н.Х. Бунге подготовил законопроект от ответственности работодателей за увечье и смерть странах/Под ред. М.С. Ланцева. М., 1989; Социальная политика современного буржуазного государства / Под ред. О.Б. Осколковой. М., 1980; Социальное обеспечение в странах Запада: Франция, ФРГ, Италия. М., 1994; Роик В.Д. Социальное страхование: история, проблемы, пути совершенствования. М., 1994; Роик В.Д., Степанова Б.Г., Эченикэ Е.В. Зарубежный опыт организации и модернизации пенсионных систем: уроки для России. М., 2007; Тодоров А.С. Качество жизни. Критический анализ буржуазных концепций. М., 1980; Трудовое и социальное право зарубежных стран / Под ред. Э.Б. Френкель, М., 2002; Шиманова М.Я. Страхование: история, действующее законодательство, перспективы. М., 1989 и др.
   работников. Ответным шагом предпринимателей стало предложение Л.Э. Нобеля о создании страховых касс, в которые централизованно отчислялся определенный процент с заработка работников. С некоторыми изменениями законопроект Н.Х. Бунге был рассмотрен на заседании Госсовета в феврале 1889 г. Его лоббировал новый министр финансов А.И. Вышнеградский, который ссылался на опыт Германии. Под влиянием почти единодушного неприятия предпринимателями он был отклонен. Новый законопроект об ответственности владельцев промышленных предприятий за увечье и смерть работников подготовил уже следующий министр финансов С.Ю. Витте в марте 1893 г. Впрочем, он был противником безусловной ответственности работодателя за несчастья с работниками, т. к. это нарушало основы гражданского права и вводило ответственность независимо от вины.
   Дело в том, что правительство желало переложить финансовые последствия несчастных случаев с работниками на конкретных работодателей. Объединения последних, наоборот, предлагали осуществлять страхование за счет взносов из заработной платы самих работников с возможным участием государства и гипотетически возможным участием работодателей. За обязательное социальное страхование выступили Союз горнопромышленников России, Съезд бакинских промышленников, Общество содействия русской промышленности и торговле, Всероссийский торгово-промышленный съезд в Нижнем Новгороде в 1896 г. и др. Вероятно, обе стороны увлеклись финансовой составляющей проблемы, недооценивая ее социальный аспект. Российские исследователи социалистической ориентации единодушно указывали на робость и непоследовательность государственной политики в этом вопросе и противоречивость позиции предпринимательских кругов[165].
   С начала XX в. и формально до 1903 г. в России была предпринята попытка внедрения новой концепции разрешения рабочего вопроса, которая получила название «полицейский социализм» и связана с именем начальника московского охранного отделения С.В. Зубатова. Нас интересуют только те положения доктрины полицейского социализма, которые касаются социально-обеспечительных отношений[166]. Именно полицию заинтересовал опыт Харьковского Общества взаимопомощи металлистов. Идейную помощь в поисках законного основания для самоорганизации рабочим оказали такие известные деятели, как академик И.И. Янжул, либеральные ученые В.И. Анофриев, И.Ф. Езерский, А.Э. Вормс, А.А. Мануйлов, И.Х. Озеров, В.Э. Дэн. Двое последних в 1901 г. оказали группе рабочих содействие в составлении проекта Устава кассы взаимопомощи для всех рабочих механического производства Москвы и губернии. Подобные же уставы были составлены для обществ взаимопомощи ткачей, табачников, кондитеров и пуговичников. В 1901–1903 гг. организуются Общество взаимного вспомоществования рабочих в механическом производстве в Москве, Собрание русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга и др.
   В начале XX в. были осуществлены первые попытки страховой защиты отдельных категорий работников. Закон от 15 мая 1901 г. ввел в действие Временные правила о пенсиях рабочим казенных горных заводов и рудников, утратившим работоспособность на заводских и рудничных работах.
   Начало второму периоду развития социального страхования в России положило принятие Закона от 2 июня 1903 г. «О вознаграждении потерпевших вследствие несчастных случаев рабочих и служащих, а равно членов их семей в предприятиях фабрично-заводской, горной и горнозаводской промышленности». Названный Закон распространялся на незначительный круг работников (рабочих фабрично-заводской, горной и горнозаводской промышленности, что составляло 2–2,5 млн из 14–16 млн наемных работников к 1900 г.) и ограниченный перечень оснований социального страхования: пенсии – только фабрично-заводским рабочим, а в отношении иных наемных работников – возмещение ущерба, причиненного несчастным случаем на производстве. Шагом вперед явилось то, что Закон 1903 г. освободил рабочих от обязанности доказывать, что несчастный случай произошел по вине работодателя. В то же время Закон предоставил право работодателю доказывать наличие злого умысла или грубой неосторожности со стороны потерпевшего, которые не оправдывались условиями и обстановкой производства. Работодатели не отвечали за несчастные случаи, происшедшие во время производства, но не вследствие проводимых работ. Это давало хорошие основания работодателям для освобождения от ответственности. Они также не отвечали за потерю трудоспособности работниками по болезни, вызванной вредными условиями производства, т. е. за профзаболевания[167]. По мнению русского юриста М.М. Винавера, принятие Закона 2 июня 1903 г. стало следствием того, что «…правосознание общества в вопросах, касающихся вознаграждения за потерю трудоспособности, сделало уже громадный шаг вперед от теории вины к теории профессионального риска…»[168]. Принятие данного Закона означало переход к системе обязательного страхования профессиональных рисков. В Уставе о промышленном труде (УПТ, изд. 1913 г.) были предусмотрены некоторые льготы женщинам в связи с родами. В частности, мог частично оплачиваться четырехнедельный послеродовой отпуск из средств особого капитала, который формировался из денежных взысканий, налагаемых на работников. Более подробно о Законе 1903 г. речь пойдет далее, в соответствующем разделе. Активизация деятельности правительства и предпринимателей связана с революцией 1905–1907 гг. и работой ряда государственных комиссий. С 1906 г. законотворческая работа была сосредоточена в значительной части в Государственной Думе.