Страница:
– Спасибо тебе, братец, добрый ты человек, – тихо ответила Екатерина.
Сели в возок и поехали домой в Радонеж. Священник осенил отъезжающих крестным знамением и ушёл в монастырь. Кирилл, Мария и Стефан смотрели вслед уезжающим, пока возок не скрылся из виду. Редкий снег ложился на одежду, на траву, тронутую первым заморозком, накрывал белым одеялом недавно насыпанный холмик с деревянным крестом.
Год 1339
Сели в возок и поехали домой в Радонеж. Священник осенил отъезжающих крестным знамением и ушёл в монастырь. Кирилл, Мария и Стефан смотрели вслед уезжающим, пока возок не скрылся из виду. Редкий снег ложился на одежду, на траву, тронутую первым заморозком, накрывал белым одеялом недавно насыпанный холмик с деревянным крестом.
Год 1339
Кончина родителей. Варфоломей просит Стефана идти с ним в пустыню. Напутствие игумена Митрофана. Приход братьев на Маковицу. Установка креста, устройство шалаша и землянки. Стефан идёт в Радонеж.
Не прошло и года после смерти жены Стефана Анны, как рядом с её могилой у стены Покровского монастыря в Хотькове в самых первых числах сентября появились два новых холмика. С миром отошли ко Господу на вечный покой схимники Кирилл и Мария.
День был пасмурный, временами моросил дождь. Около могил стояли Стефан, Варфоломей, Пётр, Екатерина, Климент и священник. Стефан, оставшийся теперь старшим в роду, смахнул рукой слезу и дрожащим голосом молвил:
– Прощайте, наши святые родители. Царствие вам Небесное. Вместе вы прожили вашу трудную жизнь и вместе покинули мир сей. Менее чем на два дня смогла матушка наша пережить кончину батюшки. Простите, милые родители, нас, детей ваших.
Некоторое время все стояли молча. Каждый мысленно говорил с родителями, каждому было что сказать им, каждый просил у них прощения, благодарил их и прощался с ними. Родные и священник пошли к воротам. Варфоломей, оставшись один у могил, опустился на колени. Закончив молитву, он встал и присоединился к ожидавшим его.
Пётр, стоявший у возка, обратился к жене:
– Решил я, Екатерина, завещать детям нашим, чтобы, когда мы покинем мир сей, похоронили нас рядом с родителями.
– Согласна я с тобой, Петя, помог бы только Господь детей на ноги поставить, – также тихо ответила Екатерина, положив руку на свой заметно округлившийся живот.
Стефан присел, привлёк к себе Климента:
– Сыночек, как живётся тебе в новой семье? Хорошо ли тебе? Как ты себя ведёшь? Помогаешь ли дяде и тёте за братиком ухаживать?
– Не беспокойся, отец, я привык, – ответил Климент с достоинством взрослого человека. – А братик уже большой, ходить пытается. Дядя и тётя заботятся о нас. – И с грустью добавил: – Только вот по матушке и по тебе скучаю.
Стоявшая рядом Екатерина погладила Климента по головке и ласково сказала:
– Всё хорошо, Стефан, детки послушные. Климент учится, Варфоломей с ним грамотой занимается. Иоанн не болеет, растёт крепеньким мальчиком. Живём дружно. Ты не волнуйся, вырастим мы твоих деток.
Стефан встал, двумя руками привлёк к себе Климента, тот всем телом прижался к большому крепкому отцу.
– Спасибо, родные. Что бы я без вас делал? Спаси вас Господь, – тихо промолвил Стефан.
– Езжайте без меня, я останусь, поговорю со Стефаном. Позже сам приду, – попросил Варфоломей.
– Ладно, как знаешь, – ответил Пётр и направился к возку. – Стефан, заглядывай к нам. Храни тебя Господь.
Пётр и Екатерина сели в возок.
Стефан поцеловал Климента и слегка оттолкнул его от себя:
– Иди, сынок.
Мальчик отошёл от отца на шаг, обернулся и, увидев слёзы на его глазах, резко рванулся к нему. Они обнялись. Слегка отстранившись, Климент твёрдо произнёс:
– Не волнуйся, батюшка, всё хорошо будет, в добре я воспитаю Иоанна, – и поспешил сесть в возок, который тут же тронулся.
Стефан смахнул слезу и перекрестил вслед Климента.
Священник, проводив отъезжающих, пошёл в обитель.
Оставшись одни, Стефан и Варфоломей пошли по тропинке вдоль монастырской стены в сторону, противоположную от кладбища. Погода улучшилась, из-за туч выглянуло солнце, падали редкие жёлтые листья.
Некоторое время братья шли молча, наконец Варфоломей решился:
– Вот и покинули нас родители наши, предали мы их могиле, засыпав землёй, как сокровище многоценное.
– Царствие им Небесное, – Стефан перекрестился.
– Теперь я иду в Радонеж и буду там в печали молиться об упокоении их душ, – тихо продолжил Варфоломей.
– Хозяйственные дела надо уладить.
Варфоломей остановился и внимательно посмотрел на брата:
– Ты знаешь, Стефан, мечту мою давнюю, моё заветное стремление.
Стефан не прерывал его. Варфоломей продолжал:
– Отовсюду я утруждён и обременён, но вот Господь глаголет в Евангелии: «Прииди ко мне, и аз упокою тя». Можно ли пренебрегать тем, чего всеми силами искать надобно? Избрал я не жизнь для себя, а жизнь для Бога.
– Воля твоя, братец, – сказал Стефан спокойно.
– Через сорок дней завершится установленное церковью поминовение новопреставленных, и я уйду в пустыню.
– Тяжкий путь ты выбираешь, брат. Много в нём великих скорбей, лишений и испытаний. Хватит ли у тебя сил, ведь ты ещё совсем молод, тебе только двадцать лет? – Стефан внимательно посмотрел на брата.
– Сам Господь ищет меня и сретает со Своим вожделенным покоем. И как же я был бы не разумен, если бы вздумал отказаться от сего неоценённого сокровища! – пылко ответил Варфоломей и уверенно добавил: – Нет, пойду за гласом сим, Бог солгать не может. Сердце моё Он зажёг, не могу успокоиться, пока обещанного Им покоя не найду. – И уже спокойно продолжил: – А на силы свои я надеюсь. Чем больше труда будет в одинокой жизни пустынника, чем больше будет в ней лишений, тем лучше. Всю свою прожитую жизнь я готовился встретить эти трудности.
– В том сила твоя, что ты не боишься трудностей, не боишься неизвестности.
– Одно только пугает, что всё это ново для меня. Привык я жить под покровительством родителей, слушаться их советов, вот и боюсь теперь положиться на себя, – в голосе Варфоломея сначала прозвучала грусть, затем в душе появилась надежда. – Теперь ведь ты мне вместо родителей, а посему надеюсь иметь в старшем брате-иноке верного спутника и опытного руководителя на новом многотрудном пути. Прошу тебя, брат мой любезный, пойдём со мной. Вдвоём будем искать место для пустынножительства.
Стефан предполагал, что Варфоломей может просить его пойти с ним, однако предложение это застало его врасплох. Он молчал, обдумывая, как ответить младшему брату, чтобы не обидеть его.
Душевная боль ещё не покинула Стефана после смерти любимой жены Анны, ушедшей из жизни в двадцать три года вскоре после рождения сына. Тоска по ней терзала его так, что он бежал от неё, оставив малолетних детей на попечение семьи брата. Он знал, что о них заботятся, как о собственных, однако это не утешало его и не могло избавить от душевных мук. Живому трудно принять внезапную, поэтому ещё более жестокую смерть любимого человека, теперь ещё потерю дорогих родителей. Живое сердце будет скорбеть и оплакивать родных, пока всё не залечит время.
– Брат мой, ведь я недавно был простым мирянином. В монастырь поступил не столько по влечению чистой любви к Богу, сколько потому, что сердце моё было разбито горем, искало врачевания в тишине святой обители.
– Но ты ведь стал монахом и уже почти целый год служишь Богу.
– Желание моё было пройти обычный путь жизни монашеской в стенах монастырских. Не мыслил я принимать на себя подвига выше меры своей.
– Прошу тебя, брат мой любезный, пойдём со мной, не оставь младшего брата своего в его стремлении посвятить свою жизнь служению Богу, – с мольбой в голосе сказал Варфоломей и, немного подождав, добавил, глядя с надеждой на Стефана: – Что ответишь ты мне?
Стефан задумался. Он хорошо знал стремление брата посвятить жизнь свою служению Богу и поддерживал его в этом. Он также знал, что не может оставить младшего брата, враз лишившегося родителей, одного в начале неизвестного пути. Стефан уже решил идти с ним, но его пугала приближающаяся зима. Надеясь перенести время ухода в пустыню на весну и заодно дать Варфоломею возможность ещё укрепить дух свой перед предстоящим ему великим трудом, Стефан сказал:
– Теперь домой иди. Подумай о скорой зиме, сколь трудной, а может, невыносимой она будет. Ещё есть время помыслить о деяниях своих и тебе, и мне. Божья воля направит нас на путь истинный.
– Для себя я всё решил, ничто меня не удержит, – твёрдо ответил Варфоломей. – Мысль моя уже витает в дебрях пустынных. По истечении сорока дней я опять приду умолять тебя.
– Хорошо, тогда всё и решим. – Стефан повернулся и не спеша направился в сторону ворот.
Некоторое время братья шли молча. Только у ворот Варфоломей спросил:
– Скажи, что будем делать с хозяйством родителей наших?
– Что предлагаешь ты?
– Господь сказал: аще кто грядет по Мне и не отречётся всего своего имения, не может быть Моим учеником. Следуя слову Божию, разумно нам с тобою передать нашему меньшому брату Петру всё, что осталось после родителей.
– Делай так, знать, на то воля Божия. Петру и детям подспорье будет, – сказал Стефан равнодушно.
– Спасибо, брат, за понимание. Теперь пойду я, путь не ближний.
– Спаси тебя Господи. Иди.
Варфоломей быстро зашагал по дороге от монастыря.
В один из дней во двор вошли четыре странника, остановились и посмотрели по сторонам. Увидев в окно гостей, Варфоломей вышел им навстречу и пригласил в дом. Войдя в горницу, странники сняли шапки, перекрестились, положили у порога котомки и посохи. Возраста странники были неопределённого и вида неопрятного: волосы на головах и бороды всклокочены, давно не чёсаны, одежда потрёпана, в заплатках.
– Присядьте, гости дорогие, отдохните и отведайте кушанья нашего.
– А где руки смыть можно? – спросил один из странников.
– Вон там, – Варфоломей указал на рукомой у входа с висевшим рядом полотенцем.
Пока странники приводили себя в порядок, мыли руки, разглаживали мокрыми руками бороды и причёски, Варфоломей приготовил трапезу.
Ели странники молча, степенно, не спеша, не оставляли на столе ни единой крошки, тщательно подбирали с мисок. Варфоломей подавал им еду и внимательно, с грустью наблюдал за ними.
По манерам странников, по их натруженным рукам можно было понять, что некогда они были приучены к труду, вели хозяйство, имели семьи. Что могло с ними случиться? Какая страшная напасть вывела их на бесконечную дорогу? Какие обстоятельства выгнали их из домов и разлучили с родными и близкими? Какие роковые события определили их судьбу: войны и распри князей, цепляющихся за свой стол; произвол и поборы княжеских и боярских служивых людей; жадность богатеев, готовых на любое преступление ради увеличения своего богатства? Почему они – бездомные странники в своём отечестве? Чем эти несчастные провинились перед Богом, за что Он отвернулся от них? Такие мысли возникали в голове Варфоломея, но он не находил ответа.
Гости закончили трапезу, встали, помолились.
Самый пожилой из них и, видимо, старший в группе вышел из-за стола, повернулся к Варфоломею и, низко поклонившись, сказал:
– Покорно благодарим, кормилец ты наш. Дай Бог тебе здоровья, светлая ты душа. Век помнить будем доброту твою. Пора нам и честь знать, пойдём мы.
Другие странники тоже встали, крестились и кланялись.
– Подождите, люди добрые. Скоро зима, а одежда ваша к холодам непригодна. Прошу вас нижайше, возьмите вещи тёплые, – ответил Варфоломей и вышел в соседнюю комнату.
В ожидании его возвращения странники с любопытством смотрели по сторонам. Один из них подошёл к столику у окна и стал листать лежавшую на нём книгу.
– Что там? – спросил его старший.
– Святое Евангелие. Видать, благодетель наш почитает учение Господнее.
В горницу вошёл Варфоломей, вынес зимние вещи отца и Стефана, положил их на скамейку:
– Не взыщите, люди добрые, это всё, чем я богат.
Разбирая вещи, странники наперебой благодарили хозяина. Уложив подаренную одежду в котомки, перекрестившись перед иконами и поклонившись Варфоломею, странники покинули гостеприимный дом, чтобы продолжить свой трудный, неведомый путь. Они не знали, куда идут, только Господь знал, куда приведёт их эта дорога.
Варфоломей убрал со стола, отнёс посуду на кухню, возвратился в горницу и вошёл в моленную. Взяв с полки
книгу, положил её на аналой, открыл, задумался, пришёл в себя и начал читать:
– «Приидите ко Мне, вси труждающиеся и обремененнии, и Аз упокою вы», – он оторвал взгляд от страницы и посмотрел на иконы. Некоторое время напряжённо размышлял и наконец со страстью в голосе произнёс: – Я, я из числа сих труждающихся и обремененных. – Помолчал и продолжил: – Чувствую в себе силу страстей, совесть моя трепещет суда Божия. Сосуд избранных, апостол Павел говорит о себе, что он – первый из грешников. А мне что иное о себе сказать? И внешние обстоятельства своею прискорбностью гонят меня в пустыню.
Немного подумав, Варфоломей продолжил чтение:
– «Се удалюся, бегая, и водворюся в пустыни, буду чаять Бога, спасающего мя от малодушия и от бури!» – снова помолчал, полистал книгу. – «Аще кто грядет ко Мне и не отречётся всего своего имения, не может быть Мой ученик», – Варфоломей замолк, размышляя.
В горнице хлопнула дверь. Варфоломей перекрестился и вышел из моленной. У входной двери стоял Пётр.
– Хорошо, что пришёл, я как раз собирался к тебе, – сказал Варфоломей. – Завтра сорок дней со дня кончины родителей, надо посетить их могилы.
– И я пришёл о том говорить. Утром ждём тебя, – ответил Пётр и вышел.
Варфоломею ещё надо было собраться в путь. Жить предстояло вдали от поселений, все вопросы решать самому, на чью-либо помощь рассчитывать не приходилось. Для жизни в пустыне надо было взять с собой всё необходимое, хотя бы на первое время, дальше он надеялся приспособиться к суровой жизни отшельника.
Он стал собирать всё, что, по его мнению, они со Стефаном смогут донести на себе. Прежде всего, он принёс из моленной и положил на стол икону Христа, икону Богородицы и Евангелие. Затем стал укладывать котёл, кружки, ложки, ножи, одеяла, зимнюю одежду, обувь, пилу, топоры, лопаты, он надеялся, что работать им придётся всё-таки вдвоём. Собрал другие вещи, которые могут понадобиться при одинокой жизни в лесу. Всё это ещё надо было уложить в котомки.
Остаток ночи Варфоломей провёл в молитве. Он знал, что навсегда уходит из родного дома и больше сюда не вернётся. Когда рассвело, он был готов к переходу в новую, ещё неведомую ему жизнь. Последний раз он вошёл в моленную, приложился к святым образам, поклонился родному дому и вышел за порог.
Первые лучи солнца уже осветили двор. Работник запряг в возок пару лошадей. Варфоломей вынес во двор котомки для себя и Стефана, мешок, из которого торчала рукоять топора, обёрнутые в одеяло пилу и лопаты. Уложил всю поклажу в возок. Из дома вышли Пётр, Екатерина и Климент. Следом на пороге показалась служанка с годовалым Иоанном, мирно спавшим у неё на груди. Цепляясь за широкую юбку и путаясь в её складках, за служанкой следовала белокурая двухлетняя Мария. Её пухленькое личико выражало недовольство, она не понимала, зачем её так рано сняли с теплой печки.
– Доброе утро всем, – Варфоломей поклонился.
– Утро доброе, – ответили ему.
Варфоломей поклонился работнику и служанке:
– Прощайте, дорогие мои, не забывайте меня. Спаси и сохрани вас Господь.
Работник поклонился в ответ, служанка смахнула слезу.
– Ну, усаживайтесь, – сказал Пётр и помог сесть в возок Екатерине, которая поддерживала свой отяжелевший живот. Восьмилетний Климент резво запрыгнул следом. Варфоломей и Пётр сели впереди. Возок выехал за ворота.
– Вы идите, а я схожу за Стефаном, – сказал Варфоломей и направился к воротам.
С помощью племянника Пётр стал поправлять могилы родителей и Анны. Екатерина стояла рядом, прикрывая глаза от лучей ещё тёплого и яркого солнца. Подошли старшие братья. Стефан поклонился Петру и Екатерине, привлёк к себе и поцеловал Климента. Несколько минут стояли молча. У каждого были свои отношения с усопшими, каждый просил у них прощения и ещё раз с ними прощался.
– Прости, Господи, им грехи их вольные и невольные и даруй им Царствие Небесное, – прошептал Стефан.
Последний раз поклонились дорогим могилам и направились к воротам. Позади всех шли Стефан и Варфоломей. У возка остановились.
– Ну что, уходишь от нас? – спросил Пётр, обращаясь к Варфоломею.
– Да, братец, оставляю я мирскую суету, ухожу в служение Господу нашему.
– А ты что решил? – повернулся Пётр к Стефану.
– Уступаю настойчивым просьбам брата, пойду с ним.
– Простите меня, родные мои, если кому чем не угодил, – Варфоломей низко поклонился младшему брату и его жене. – Не забывайте меня, я же буду молиться о вас, буду просить Бога, чтоб Он дал вам всем здоровье, благополучие, силы и разумение в воспитании детей ваших.
Варфоломей обнял каждого и с каждым троекратно поцеловался.
– Удачи тебе, Варфоломей, и тебе, Стефан, на пути избранном. Господь поможет вам. – Пётр смахнул скупую слезу.
– Если совсем тяжко будет, если силы покинут вас, возвращайтесь, всегда рады вам будем, – молвила Екатерина, в отличие от мужа не сдержавшая слёз.
– Спасибо, родные мои, – тихо сказал Варфоломей, отвернулся и приложил руку к глазам.
Стефан присел, привлёк к себе Климента:
– Сынок, родной, люблю я вас с Иоанном и всегда буду помнить о вас. Слушайся и люби родителей своих новых. Заботься о брате. Господь поможет вам.
Поцеловав сына, Стефан осенил его крестным знамением.
Пётр подошёл к возку и подал Варфоломею его скудный скарб:
– Поедем мы.
Старшие братья взяли свои вещи. Пётр помог Екатерине сесть в возок, усадил Климента, размазывающего рукавом слёзы, и сел сам. Возок тронулся. Стефан и Варфоломей перекрестили их вслед, перекрестились сами и вошли в ворота.
Внутри монастыря стояла небольшая церковь, а рядом, по сторонам неширокой улицы, расположились четырнадцать келий. Брёвна, из которых были сложены строения, потемнели от времени, потому как монастырь существовал здесь с давних времён. Позади каждой кельи имелись огородики, на которых уже убрали урожай. Кое-где на них трудились монахи, вскапывая землю под зиму.
Подойдя к одной из келий, Стефан и Варфоломей положили свою поклажу у порога.
– Оставим здесь и пойдём к игумену за благословением. Я с ним уже говорил и получил его разрешение покинуть обитель.
Келья игумена была такая же маленькая, как и все остальные – всего одна комната не более двух простых саженей в длину и двух в ширину. Сквозь маленькое окошко пробивался дневной свет. Убранство было скромное: в углу на полке-иконы, перед ними – лампада. У стены – лежанка, на которой сидел игумен Митрофан, седой старец с длинной бородой. Возле лежанки – небольшой столик, сколоченный из гладких белых липовых досок, на нём лежала открытая книга и горела свеча.
Войдя в келью, братья перекрестились и опустились перед старцем на колени. Стефан, поклонившись, обратился к нему:
– Святый отче, пришёл брат мой Варфоломей. Благослови нас на путь, нами избранный, решились мы уйти в пустыню, будем молить Бога, спасающего нас от малодушия и от бури.
– Встаньте, дети мои, – произнёс игумен, поднимаясь с лежанки.
Братья встали.
– Вот ты и пришёл к нам, сын почтенного боярина Кирилла и жены его Марии, Царствие им Небесное, – тихо, но внятно произнёс старец и пристально посмотрел на Варфоломея.
Варфоломей, стоявший до этого с опущенной головой, взглянул на старца. При первой встрече в полумраке сельской церкви Варфоломею не удалось его рассмотреть. Теперь прежде всего он увидел умные, пронзительные глаза, смотревшие на него из-под густых белых бровей. Варфоломею показалось, что они видят всё, чем полна его душа, и он вздрогнул. Между тем старец продолжал:
– Помню, сын мой, о желании твоём и нетерпении служить Господу нашему. Только молод ты и ещё не знаешь, что есть жизнь в местах уединённых. Не прошёл ты иноческого послушания, не по силам тебе может стать тяжесть отшельнической жизни. Останься пока в обители нашей, здесь привыкнешь к монастырской жизни, примешь иноческий образ. А там как Господь направит.
Варфоломей, глядя в глаза старцу, с жаром произнёс:
– Отче, с малолетства принял я обет служить Богу и искал путь свой. Душа моя горела неизъяснимою жаждою подвига во имя Бога. Всякий труд мне кажется легок, всякое лишение – ничтожно. От юности взял я крест свой, чтоб идти за Господом, и теперь избрал трудный путь пустынника.
– Что ж, сын мой, раз ты твёрдо решил избрать сей путь, испытай себя. Пока ты молод и неопытен, пусть сподвижником твоим будет брат твой, обладающий верой, умом и мужеством, имеющий жизненный опыт, могущий ободрить и наставить и уже облечённый в иноческий образ.
Игумен взял с полки икону с ликом Христа и осенил ею братьев:
– Благословляю вас, дети мои, на подвиг сей.
Стефан и Варфоломей перекрестились, низко поклонились и поцеловали образ.
Игумен поставил икону на место, сел на лежанку.
– Примите, дети мои, совет. Идите в леса, на облюбованном месте сперва копайте землянку для зимовки, ведь зима скоро, келью срубить до морозов не успеете. Зимой валите лес, с весной поставите келью. Если около вас соберётся несколько человек, ставьте церковь. Испросите у князя право на владение местом, а у митрополита – разрешение освятить церковь. Так явится новая обитель. Бог вам в помощь.
– Отче, я не мыслю ставить обитель, не желаю собирать около себя братию, – поспешно ответил Варфоломей и уже спокойно добавил: – Имею я одно заветное желание укрыться навсегда от мира в глубине непроходимой чащи лесной, укрыться так, чтоб мир никогда не нашёл меня и совсем обо мне забыл. Единственной поддержкой и опорой мне послужит брат мой Стефан.
Старец пристально посмотрел на него:
– На всё, дети мои, воля Божия. Раз вы так решили, пусть так и будет. Да, вот ещё. Люди сказывали, что верстах в десяти-двенадцати от Хотькова есть место, которое возвышается над окрестностями в виде маковки, почему и прозывается Маковицею. Над ним видели достойные люди одни свет, другие огонь, а иные ощущали благоухание. Место сие угодно для служения Богу. Удалено оно не только от жилищ, но и от путей человеческих. Найдите его. Будьте упорны в поисках своих. По слову святого апостола: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдёте; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, а стучащему отворят». Да благословит вас Господь.
– Благодарим тебя, отче, – Стефан поклонился.
– Теперь идите, к утру вам приготовят пропитание, которого вам хватит на первое время. С рассветом отправляйтесь, путь ваш неведом и труден. А я буду молиться за вас. Спаси вас Господь. – Старец перекрестил их.
Братья поклонились и удалились из кельи.
На следующее утро, на рассвете, Стефан и Варфоломей вышли из ворот монастыря. Оделись они по-осеннему, взяли с собой всё необходимое для жизни в пустыне. К их заплечным котомкам были привязаны лопаты, топоры, пила, котёл, сверху котомок – тулупы и одеяла из овечьих шкур. В руках несли большие сумки. Выйдя из ворот, путники направились в сторону кладбища. Молча помолились у родных могил, низко поклонились им и пошли по дороге, ведущей от монастыря в сторону леса, навстречу восходящему солнцу. Шли хвойным лесом, шли уже пожелтевшим лиственным лесом, иногда выходили на поляны, пересекали их и снова углублялись в лес. На пути им встречались журчащие ручьи и речки с прозрачной водой. Шли они день, второй, третий.
– Сегодня третий день, как мы покинули монастырь, а нужное место так и не нашли. Сколько было хороших мест – и лес непроходимый, и река, и поляна, а тебе всё не по нраву.
– Что поделаешь, Стефан, если душа моя в смятении, всё не то было, – ответил Варфоломей виноватым голосом.
– Сколько ещё ходить будем? Дело к зиме, скоро заморозки, ночи уж вон какие холодные, – гнул своё Стефан.
– Я всё понимаю, брат мой любезный. Ну, потерпи ещё чуток. Чувствую, что вот-вот Господь приведёт нас, – оправдывался Варфоломей.
Стефан посмотрел с укоризной на Варфоломея, встал, обошёл вокруг дерева, на котором они сидели, и, осмотревшись, спросил:
– Здесь две тропы. Куда пойдём?
Варфоломей подошёл к брату, внимательно посмотрел на тропинки.
– Туда, – он указал рукой в сторону леса. – Здесь медведь шёл, человек тут не ходит.
– Ладно, – примирительно ответил Стефан. – Давай ко сну готовиться, а то уж скоро стемнеет.
Взял топор и пошёл рубить ветки для ночлега. Варфоломей занялся ужином. Достал из котомки хлеб, сушёную рыбу, кружки, положил всё на поваленное дерево. Отвязал от котомки котёл и пошёл к реке за водой. Развёл костёр, вскипятил воду. Братья поели и легли спать на еловом лапнике.
Проснулись они на рассвете. День обещал быть ясным и тёплым. Помолившись и перекусив, братья отправились дальше искать заветное место. Уже несколько часов они шли по выбранной вчера звериной тропе. Солнце прошло зенит и клонилось к закату. По кустам раскинулась паутина – предвестник хорошей погоды. Тропа вела их вдоль речки, петляя между деревьями и кустарником. Еле продираясь сквозь густые ветки, первым шёл Варфоломей. Несколько отстав от него, с усталым видом и безразличием на лице следовал Стефан. Слева, на другом берегу реки, желтел лиственный лес, справа возвышался холм с вековыми соснами. Едва приметная тропа поворачивала вправо. Кустарник заметно поредел. Поднявшись на вершину, они вышли на небольшую поляну, свободную от кустарника, поросшую засыхающей травой и залитую лучами заходящего солнца.
Не прошло и года после смерти жены Стефана Анны, как рядом с её могилой у стены Покровского монастыря в Хотькове в самых первых числах сентября появились два новых холмика. С миром отошли ко Господу на вечный покой схимники Кирилл и Мария.
День был пасмурный, временами моросил дождь. Около могил стояли Стефан, Варфоломей, Пётр, Екатерина, Климент и священник. Стефан, оставшийся теперь старшим в роду, смахнул рукой слезу и дрожащим голосом молвил:
– Прощайте, наши святые родители. Царствие вам Небесное. Вместе вы прожили вашу трудную жизнь и вместе покинули мир сей. Менее чем на два дня смогла матушка наша пережить кончину батюшки. Простите, милые родители, нас, детей ваших.
Некоторое время все стояли молча. Каждый мысленно говорил с родителями, каждому было что сказать им, каждый просил у них прощения, благодарил их и прощался с ними. Родные и священник пошли к воротам. Варфоломей, оставшись один у могил, опустился на колени. Закончив молитву, он встал и присоединился к ожидавшим его.
Пётр, стоявший у возка, обратился к жене:
– Решил я, Екатерина, завещать детям нашим, чтобы, когда мы покинем мир сей, похоронили нас рядом с родителями.
– Согласна я с тобой, Петя, помог бы только Господь детей на ноги поставить, – также тихо ответила Екатерина, положив руку на свой заметно округлившийся живот.
Стефан присел, привлёк к себе Климента:
– Сыночек, как живётся тебе в новой семье? Хорошо ли тебе? Как ты себя ведёшь? Помогаешь ли дяде и тёте за братиком ухаживать?
– Не беспокойся, отец, я привык, – ответил Климент с достоинством взрослого человека. – А братик уже большой, ходить пытается. Дядя и тётя заботятся о нас. – И с грустью добавил: – Только вот по матушке и по тебе скучаю.
Стоявшая рядом Екатерина погладила Климента по головке и ласково сказала:
– Всё хорошо, Стефан, детки послушные. Климент учится, Варфоломей с ним грамотой занимается. Иоанн не болеет, растёт крепеньким мальчиком. Живём дружно. Ты не волнуйся, вырастим мы твоих деток.
Стефан встал, двумя руками привлёк к себе Климента, тот всем телом прижался к большому крепкому отцу.
– Спасибо, родные. Что бы я без вас делал? Спаси вас Господь, – тихо промолвил Стефан.
– Езжайте без меня, я останусь, поговорю со Стефаном. Позже сам приду, – попросил Варфоломей.
– Ладно, как знаешь, – ответил Пётр и направился к возку. – Стефан, заглядывай к нам. Храни тебя Господь.
Пётр и Екатерина сели в возок.
Стефан поцеловал Климента и слегка оттолкнул его от себя:
– Иди, сынок.
Мальчик отошёл от отца на шаг, обернулся и, увидев слёзы на его глазах, резко рванулся к нему. Они обнялись. Слегка отстранившись, Климент твёрдо произнёс:
– Не волнуйся, батюшка, всё хорошо будет, в добре я воспитаю Иоанна, – и поспешил сесть в возок, который тут же тронулся.
Стефан смахнул слезу и перекрестил вслед Климента.
Священник, проводив отъезжающих, пошёл в обитель.
Оставшись одни, Стефан и Варфоломей пошли по тропинке вдоль монастырской стены в сторону, противоположную от кладбища. Погода улучшилась, из-за туч выглянуло солнце, падали редкие жёлтые листья.
Некоторое время братья шли молча, наконец Варфоломей решился:
– Вот и покинули нас родители наши, предали мы их могиле, засыпав землёй, как сокровище многоценное.
– Царствие им Небесное, – Стефан перекрестился.
– Теперь я иду в Радонеж и буду там в печали молиться об упокоении их душ, – тихо продолжил Варфоломей.
– Хозяйственные дела надо уладить.
Варфоломей остановился и внимательно посмотрел на брата:
– Ты знаешь, Стефан, мечту мою давнюю, моё заветное стремление.
Стефан не прерывал его. Варфоломей продолжал:
– Отовсюду я утруждён и обременён, но вот Господь глаголет в Евангелии: «Прииди ко мне, и аз упокою тя». Можно ли пренебрегать тем, чего всеми силами искать надобно? Избрал я не жизнь для себя, а жизнь для Бога.
– Воля твоя, братец, – сказал Стефан спокойно.
– Через сорок дней завершится установленное церковью поминовение новопреставленных, и я уйду в пустыню.
– Тяжкий путь ты выбираешь, брат. Много в нём великих скорбей, лишений и испытаний. Хватит ли у тебя сил, ведь ты ещё совсем молод, тебе только двадцать лет? – Стефан внимательно посмотрел на брата.
– Сам Господь ищет меня и сретает со Своим вожделенным покоем. И как же я был бы не разумен, если бы вздумал отказаться от сего неоценённого сокровища! – пылко ответил Варфоломей и уверенно добавил: – Нет, пойду за гласом сим, Бог солгать не может. Сердце моё Он зажёг, не могу успокоиться, пока обещанного Им покоя не найду. – И уже спокойно продолжил: – А на силы свои я надеюсь. Чем больше труда будет в одинокой жизни пустынника, чем больше будет в ней лишений, тем лучше. Всю свою прожитую жизнь я готовился встретить эти трудности.
– В том сила твоя, что ты не боишься трудностей, не боишься неизвестности.
– Одно только пугает, что всё это ново для меня. Привык я жить под покровительством родителей, слушаться их советов, вот и боюсь теперь положиться на себя, – в голосе Варфоломея сначала прозвучала грусть, затем в душе появилась надежда. – Теперь ведь ты мне вместо родителей, а посему надеюсь иметь в старшем брате-иноке верного спутника и опытного руководителя на новом многотрудном пути. Прошу тебя, брат мой любезный, пойдём со мной. Вдвоём будем искать место для пустынножительства.
Стефан предполагал, что Варфоломей может просить его пойти с ним, однако предложение это застало его врасплох. Он молчал, обдумывая, как ответить младшему брату, чтобы не обидеть его.
Душевная боль ещё не покинула Стефана после смерти любимой жены Анны, ушедшей из жизни в двадцать три года вскоре после рождения сына. Тоска по ней терзала его так, что он бежал от неё, оставив малолетних детей на попечение семьи брата. Он знал, что о них заботятся, как о собственных, однако это не утешало его и не могло избавить от душевных мук. Живому трудно принять внезапную, поэтому ещё более жестокую смерть любимого человека, теперь ещё потерю дорогих родителей. Живое сердце будет скорбеть и оплакивать родных, пока всё не залечит время.
– Брат мой, ведь я недавно был простым мирянином. В монастырь поступил не столько по влечению чистой любви к Богу, сколько потому, что сердце моё было разбито горем, искало врачевания в тишине святой обители.
– Но ты ведь стал монахом и уже почти целый год служишь Богу.
– Желание моё было пройти обычный путь жизни монашеской в стенах монастырских. Не мыслил я принимать на себя подвига выше меры своей.
– Прошу тебя, брат мой любезный, пойдём со мной, не оставь младшего брата своего в его стремлении посвятить свою жизнь служению Богу, – с мольбой в голосе сказал Варфоломей и, немного подождав, добавил, глядя с надеждой на Стефана: – Что ответишь ты мне?
Стефан задумался. Он хорошо знал стремление брата посвятить жизнь свою служению Богу и поддерживал его в этом. Он также знал, что не может оставить младшего брата, враз лишившегося родителей, одного в начале неизвестного пути. Стефан уже решил идти с ним, но его пугала приближающаяся зима. Надеясь перенести время ухода в пустыню на весну и заодно дать Варфоломею возможность ещё укрепить дух свой перед предстоящим ему великим трудом, Стефан сказал:
– Теперь домой иди. Подумай о скорой зиме, сколь трудной, а может, невыносимой она будет. Ещё есть время помыслить о деяниях своих и тебе, и мне. Божья воля направит нас на путь истинный.
– Для себя я всё решил, ничто меня не удержит, – твёрдо ответил Варфоломей. – Мысль моя уже витает в дебрях пустынных. По истечении сорока дней я опять приду умолять тебя.
– Хорошо, тогда всё и решим. – Стефан повернулся и не спеша направился в сторону ворот.
Некоторое время братья шли молча. Только у ворот Варфоломей спросил:
– Скажи, что будем делать с хозяйством родителей наших?
– Что предлагаешь ты?
– Господь сказал: аще кто грядет по Мне и не отречётся всего своего имения, не может быть Моим учеником. Следуя слову Божию, разумно нам с тобою передать нашему меньшому брату Петру всё, что осталось после родителей.
– Делай так, знать, на то воля Божия. Петру и детям подспорье будет, – сказал Стефан равнодушно.
– Спасибо, брат, за понимание. Теперь пойду я, путь не ближний.
– Спаси тебя Господи. Иди.
Варфоломей быстро зашагал по дороге от монастыря.
Радонеж
Пока совершалось установленное Церковью поминовение новопреставленных, молитву об упокоении душ своих родителей Варфоломей соединял с делами милосердия.В один из дней во двор вошли четыре странника, остановились и посмотрели по сторонам. Увидев в окно гостей, Варфоломей вышел им навстречу и пригласил в дом. Войдя в горницу, странники сняли шапки, перекрестились, положили у порога котомки и посохи. Возраста странники были неопределённого и вида неопрятного: волосы на головах и бороды всклокочены, давно не чёсаны, одежда потрёпана, в заплатках.
– Присядьте, гости дорогие, отдохните и отведайте кушанья нашего.
– А где руки смыть можно? – спросил один из странников.
– Вон там, – Варфоломей указал на рукомой у входа с висевшим рядом полотенцем.
Пока странники приводили себя в порядок, мыли руки, разглаживали мокрыми руками бороды и причёски, Варфоломей приготовил трапезу.
Ели странники молча, степенно, не спеша, не оставляли на столе ни единой крошки, тщательно подбирали с мисок. Варфоломей подавал им еду и внимательно, с грустью наблюдал за ними.
По манерам странников, по их натруженным рукам можно было понять, что некогда они были приучены к труду, вели хозяйство, имели семьи. Что могло с ними случиться? Какая страшная напасть вывела их на бесконечную дорогу? Какие обстоятельства выгнали их из домов и разлучили с родными и близкими? Какие роковые события определили их судьбу: войны и распри князей, цепляющихся за свой стол; произвол и поборы княжеских и боярских служивых людей; жадность богатеев, готовых на любое преступление ради увеличения своего богатства? Почему они – бездомные странники в своём отечестве? Чем эти несчастные провинились перед Богом, за что Он отвернулся от них? Такие мысли возникали в голове Варфоломея, но он не находил ответа.
Гости закончили трапезу, встали, помолились.
Самый пожилой из них и, видимо, старший в группе вышел из-за стола, повернулся к Варфоломею и, низко поклонившись, сказал:
– Покорно благодарим, кормилец ты наш. Дай Бог тебе здоровья, светлая ты душа. Век помнить будем доброту твою. Пора нам и честь знать, пойдём мы.
Другие странники тоже встали, крестились и кланялись.
– Подождите, люди добрые. Скоро зима, а одежда ваша к холодам непригодна. Прошу вас нижайше, возьмите вещи тёплые, – ответил Варфоломей и вышел в соседнюю комнату.
В ожидании его возвращения странники с любопытством смотрели по сторонам. Один из них подошёл к столику у окна и стал листать лежавшую на нём книгу.
– Что там? – спросил его старший.
– Святое Евангелие. Видать, благодетель наш почитает учение Господнее.
В горницу вошёл Варфоломей, вынес зимние вещи отца и Стефана, положил их на скамейку:
– Не взыщите, люди добрые, это всё, чем я богат.
Разбирая вещи, странники наперебой благодарили хозяина. Уложив подаренную одежду в котомки, перекрестившись перед иконами и поклонившись Варфоломею, странники покинули гостеприимный дом, чтобы продолжить свой трудный, неведомый путь. Они не знали, куда идут, только Господь знал, куда приведёт их эта дорога.
Варфоломей убрал со стола, отнёс посуду на кухню, возвратился в горницу и вошёл в моленную. Взяв с полки
книгу, положил её на аналой, открыл, задумался, пришёл в себя и начал читать:
– «Приидите ко Мне, вси труждающиеся и обремененнии, и Аз упокою вы», – он оторвал взгляд от страницы и посмотрел на иконы. Некоторое время напряжённо размышлял и наконец со страстью в голосе произнёс: – Я, я из числа сих труждающихся и обремененных. – Помолчал и продолжил: – Чувствую в себе силу страстей, совесть моя трепещет суда Божия. Сосуд избранных, апостол Павел говорит о себе, что он – первый из грешников. А мне что иное о себе сказать? И внешние обстоятельства своею прискорбностью гонят меня в пустыню.
Немного подумав, Варфоломей продолжил чтение:
– «Се удалюся, бегая, и водворюся в пустыни, буду чаять Бога, спасающего мя от малодушия и от бури!» – снова помолчал, полистал книгу. – «Аще кто грядет ко Мне и не отречётся всего своего имения, не может быть Мой ученик», – Варфоломей замолк, размышляя.
В горнице хлопнула дверь. Варфоломей перекрестился и вышел из моленной. У входной двери стоял Пётр.
– Хорошо, что пришёл, я как раз собирался к тебе, – сказал Варфоломей. – Завтра сорок дней со дня кончины родителей, надо посетить их могилы.
– И я пришёл о том говорить. Утром ждём тебя, – ответил Пётр и вышел.
Варфоломею ещё надо было собраться в путь. Жить предстояло вдали от поселений, все вопросы решать самому, на чью-либо помощь рассчитывать не приходилось. Для жизни в пустыне надо было взять с собой всё необходимое, хотя бы на первое время, дальше он надеялся приспособиться к суровой жизни отшельника.
Он стал собирать всё, что, по его мнению, они со Стефаном смогут донести на себе. Прежде всего, он принёс из моленной и положил на стол икону Христа, икону Богородицы и Евангелие. Затем стал укладывать котёл, кружки, ложки, ножи, одеяла, зимнюю одежду, обувь, пилу, топоры, лопаты, он надеялся, что работать им придётся всё-таки вдвоём. Собрал другие вещи, которые могут понадобиться при одинокой жизни в лесу. Всё это ещё надо было уложить в котомки.
Остаток ночи Варфоломей провёл в молитве. Он знал, что навсегда уходит из родного дома и больше сюда не вернётся. Когда рассвело, он был готов к переходу в новую, ещё неведомую ему жизнь. Последний раз он вошёл в моленную, приложился к святым образам, поклонился родному дому и вышел за порог.
Первые лучи солнца уже осветили двор. Работник запряг в возок пару лошадей. Варфоломей вынес во двор котомки для себя и Стефана, мешок, из которого торчала рукоять топора, обёрнутые в одеяло пилу и лопаты. Уложил всю поклажу в возок. Из дома вышли Пётр, Екатерина и Климент. Следом на пороге показалась служанка с годовалым Иоанном, мирно спавшим у неё на груди. Цепляясь за широкую юбку и путаясь в её складках, за служанкой следовала белокурая двухлетняя Мария. Её пухленькое личико выражало недовольство, она не понимала, зачем её так рано сняли с теплой печки.
– Доброе утро всем, – Варфоломей поклонился.
– Утро доброе, – ответили ему.
Варфоломей поклонился работнику и служанке:
– Прощайте, дорогие мои, не забывайте меня. Спаси и сохрани вас Господь.
Работник поклонился в ответ, служанка смахнула слезу.
– Ну, усаживайтесь, – сказал Пётр и помог сесть в возок Екатерине, которая поддерживала свой отяжелевший живот. Восьмилетний Климент резво запрыгнул следом. Варфоломей и Пётр сели впереди. Возок выехал за ворота.
Покровский монастырь в Хотькове
Подъехали к монастырю. Первым с возка спрыгнул Климент. Пётр помог слезть Екатерине.– Вы идите, а я схожу за Стефаном, – сказал Варфоломей и направился к воротам.
С помощью племянника Пётр стал поправлять могилы родителей и Анны. Екатерина стояла рядом, прикрывая глаза от лучей ещё тёплого и яркого солнца. Подошли старшие братья. Стефан поклонился Петру и Екатерине, привлёк к себе и поцеловал Климента. Несколько минут стояли молча. У каждого были свои отношения с усопшими, каждый просил у них прощения и ещё раз с ними прощался.
– Прости, Господи, им грехи их вольные и невольные и даруй им Царствие Небесное, – прошептал Стефан.
Последний раз поклонились дорогим могилам и направились к воротам. Позади всех шли Стефан и Варфоломей. У возка остановились.
– Ну что, уходишь от нас? – спросил Пётр, обращаясь к Варфоломею.
– Да, братец, оставляю я мирскую суету, ухожу в служение Господу нашему.
– А ты что решил? – повернулся Пётр к Стефану.
– Уступаю настойчивым просьбам брата, пойду с ним.
– Простите меня, родные мои, если кому чем не угодил, – Варфоломей низко поклонился младшему брату и его жене. – Не забывайте меня, я же буду молиться о вас, буду просить Бога, чтоб Он дал вам всем здоровье, благополучие, силы и разумение в воспитании детей ваших.
Варфоломей обнял каждого и с каждым троекратно поцеловался.
– Удачи тебе, Варфоломей, и тебе, Стефан, на пути избранном. Господь поможет вам. – Пётр смахнул скупую слезу.
– Если совсем тяжко будет, если силы покинут вас, возвращайтесь, всегда рады вам будем, – молвила Екатерина, в отличие от мужа не сдержавшая слёз.
– Спасибо, родные мои, – тихо сказал Варфоломей, отвернулся и приложил руку к глазам.
Стефан присел, привлёк к себе Климента:
– Сынок, родной, люблю я вас с Иоанном и всегда буду помнить о вас. Слушайся и люби родителей своих новых. Заботься о брате. Господь поможет вам.
Поцеловав сына, Стефан осенил его крестным знамением.
Пётр подошёл к возку и подал Варфоломею его скудный скарб:
– Поедем мы.
Старшие братья взяли свои вещи. Пётр помог Екатерине сесть в возок, усадил Климента, размазывающего рукавом слёзы, и сел сам. Возок тронулся. Стефан и Варфоломей перекрестили их вслед, перекрестились сами и вошли в ворота.
Внутри монастыря стояла небольшая церковь, а рядом, по сторонам неширокой улицы, расположились четырнадцать келий. Брёвна, из которых были сложены строения, потемнели от времени, потому как монастырь существовал здесь с давних времён. Позади каждой кельи имелись огородики, на которых уже убрали урожай. Кое-где на них трудились монахи, вскапывая землю под зиму.
Подойдя к одной из келий, Стефан и Варфоломей положили свою поклажу у порога.
– Оставим здесь и пойдём к игумену за благословением. Я с ним уже говорил и получил его разрешение покинуть обитель.
Келья игумена была такая же маленькая, как и все остальные – всего одна комната не более двух простых саженей в длину и двух в ширину. Сквозь маленькое окошко пробивался дневной свет. Убранство было скромное: в углу на полке-иконы, перед ними – лампада. У стены – лежанка, на которой сидел игумен Митрофан, седой старец с длинной бородой. Возле лежанки – небольшой столик, сколоченный из гладких белых липовых досок, на нём лежала открытая книга и горела свеча.
Войдя в келью, братья перекрестились и опустились перед старцем на колени. Стефан, поклонившись, обратился к нему:
– Святый отче, пришёл брат мой Варфоломей. Благослови нас на путь, нами избранный, решились мы уйти в пустыню, будем молить Бога, спасающего нас от малодушия и от бури.
– Встаньте, дети мои, – произнёс игумен, поднимаясь с лежанки.
Братья встали.
– Вот ты и пришёл к нам, сын почтенного боярина Кирилла и жены его Марии, Царствие им Небесное, – тихо, но внятно произнёс старец и пристально посмотрел на Варфоломея.
Варфоломей, стоявший до этого с опущенной головой, взглянул на старца. При первой встрече в полумраке сельской церкви Варфоломею не удалось его рассмотреть. Теперь прежде всего он увидел умные, пронзительные глаза, смотревшие на него из-под густых белых бровей. Варфоломею показалось, что они видят всё, чем полна его душа, и он вздрогнул. Между тем старец продолжал:
– Помню, сын мой, о желании твоём и нетерпении служить Господу нашему. Только молод ты и ещё не знаешь, что есть жизнь в местах уединённых. Не прошёл ты иноческого послушания, не по силам тебе может стать тяжесть отшельнической жизни. Останься пока в обители нашей, здесь привыкнешь к монастырской жизни, примешь иноческий образ. А там как Господь направит.
Варфоломей, глядя в глаза старцу, с жаром произнёс:
– Отче, с малолетства принял я обет служить Богу и искал путь свой. Душа моя горела неизъяснимою жаждою подвига во имя Бога. Всякий труд мне кажется легок, всякое лишение – ничтожно. От юности взял я крест свой, чтоб идти за Господом, и теперь избрал трудный путь пустынника.
– Что ж, сын мой, раз ты твёрдо решил избрать сей путь, испытай себя. Пока ты молод и неопытен, пусть сподвижником твоим будет брат твой, обладающий верой, умом и мужеством, имеющий жизненный опыт, могущий ободрить и наставить и уже облечённый в иноческий образ.
Игумен взял с полки икону с ликом Христа и осенил ею братьев:
– Благословляю вас, дети мои, на подвиг сей.
Стефан и Варфоломей перекрестились, низко поклонились и поцеловали образ.
Игумен поставил икону на место, сел на лежанку.
– Примите, дети мои, совет. Идите в леса, на облюбованном месте сперва копайте землянку для зимовки, ведь зима скоро, келью срубить до морозов не успеете. Зимой валите лес, с весной поставите келью. Если около вас соберётся несколько человек, ставьте церковь. Испросите у князя право на владение местом, а у митрополита – разрешение освятить церковь. Так явится новая обитель. Бог вам в помощь.
– Отче, я не мыслю ставить обитель, не желаю собирать около себя братию, – поспешно ответил Варфоломей и уже спокойно добавил: – Имею я одно заветное желание укрыться навсегда от мира в глубине непроходимой чащи лесной, укрыться так, чтоб мир никогда не нашёл меня и совсем обо мне забыл. Единственной поддержкой и опорой мне послужит брат мой Стефан.
Старец пристально посмотрел на него:
– На всё, дети мои, воля Божия. Раз вы так решили, пусть так и будет. Да, вот ещё. Люди сказывали, что верстах в десяти-двенадцати от Хотькова есть место, которое возвышается над окрестностями в виде маковки, почему и прозывается Маковицею. Над ним видели достойные люди одни свет, другие огонь, а иные ощущали благоухание. Место сие угодно для служения Богу. Удалено оно не только от жилищ, но и от путей человеческих. Найдите его. Будьте упорны в поисках своих. По слову святого апостола: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдёте; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, а стучащему отворят». Да благословит вас Господь.
– Благодарим тебя, отче, – Стефан поклонился.
– Теперь идите, к утру вам приготовят пропитание, которого вам хватит на первое время. С рассветом отправляйтесь, путь ваш неведом и труден. А я буду молиться за вас. Спаси вас Господь. – Старец перекрестил их.
Братья поклонились и удалились из кельи.
На следующее утро, на рассвете, Стефан и Варфоломей вышли из ворот монастыря. Оделись они по-осеннему, взяли с собой всё необходимое для жизни в пустыне. К их заплечным котомкам были привязаны лопаты, топоры, пила, котёл, сверху котомок – тулупы и одеяла из овечьих шкур. В руках несли большие сумки. Выйдя из ворот, путники направились в сторону кладбища. Молча помолились у родных могил, низко поклонились им и пошли по дороге, ведущей от монастыря в сторону леса, навстречу восходящему солнцу. Шли хвойным лесом, шли уже пожелтевшим лиственным лесом, иногда выходили на поляны, пересекали их и снова углублялись в лес. На пути им встречались журчащие ручьи и речки с прозрачной водой. Шли они день, второй, третий.
Маковица
В конце третьего дня братья вышли на берег реки. Сняли котомки, сели на поваленное дерево отдохнуть. Варфоломей, положив руки на колени, молча рассматривал лес на противоположном берегу, пытаясь представить себе своё будущее пристанище. Стефан посмотрел вокруг и устало, с нескрываемым нетерпением уже не в первый раз обратился к брату:– Сегодня третий день, как мы покинули монастырь, а нужное место так и не нашли. Сколько было хороших мест – и лес непроходимый, и река, и поляна, а тебе всё не по нраву.
– Что поделаешь, Стефан, если душа моя в смятении, всё не то было, – ответил Варфоломей виноватым голосом.
– Сколько ещё ходить будем? Дело к зиме, скоро заморозки, ночи уж вон какие холодные, – гнул своё Стефан.
– Я всё понимаю, брат мой любезный. Ну, потерпи ещё чуток. Чувствую, что вот-вот Господь приведёт нас, – оправдывался Варфоломей.
Стефан посмотрел с укоризной на Варфоломея, встал, обошёл вокруг дерева, на котором они сидели, и, осмотревшись, спросил:
– Здесь две тропы. Куда пойдём?
Варфоломей подошёл к брату, внимательно посмотрел на тропинки.
– Туда, – он указал рукой в сторону леса. – Здесь медведь шёл, человек тут не ходит.
– Ладно, – примирительно ответил Стефан. – Давай ко сну готовиться, а то уж скоро стемнеет.
Взял топор и пошёл рубить ветки для ночлега. Варфоломей занялся ужином. Достал из котомки хлеб, сушёную рыбу, кружки, положил всё на поваленное дерево. Отвязал от котомки котёл и пошёл к реке за водой. Развёл костёр, вскипятил воду. Братья поели и легли спать на еловом лапнике.
Проснулись они на рассвете. День обещал быть ясным и тёплым. Помолившись и перекусив, братья отправились дальше искать заветное место. Уже несколько часов они шли по выбранной вчера звериной тропе. Солнце прошло зенит и клонилось к закату. По кустам раскинулась паутина – предвестник хорошей погоды. Тропа вела их вдоль речки, петляя между деревьями и кустарником. Еле продираясь сквозь густые ветки, первым шёл Варфоломей. Несколько отстав от него, с усталым видом и безразличием на лице следовал Стефан. Слева, на другом берегу реки, желтел лиственный лес, справа возвышался холм с вековыми соснами. Едва приметная тропа поворачивала вправо. Кустарник заметно поредел. Поднявшись на вершину, они вышли на небольшую поляну, свободную от кустарника, поросшую засыхающей травой и залитую лучами заходящего солнца.