Страница:
Братья остановились. Варфоломей внимательно осмотрелся. Вокруг поляны тихо шумел густой хвойный лес. Казалось, что столетние сосны приветствовали путников лёгким покачиванием вершин, освещённых солнцем. Варфоломей смотрел на них, и взор его светлел, он улыбнулся и с восторгом воскликнул:
– Сбываются мои заветные желания, мои задушевные мечты. Вот она, пустыня, вот он, дремучий лес, рай земной, в котором жили праотцы рода человеческого.
– Сие то, что ты искал? – спросил Стефан, боясь опять услышать отрицательный ответ.
– Да, брат! – с прежним воодушевлением продолжал Варфоломей. – Мир со всей его суетой, с его житейскими волнениями остался там, далеко позади. Я более не вернусь туда. – Далее произнёс более спокойно и торжественно: – Здесь я найду свой покой, здесь поселюсь навсегда, буду беседовать с единым Богом.
Стефан, оглядываясь по сторонам, выразил сомнение:
– Тяжко нам тут придётся. Трудов много положить надо.
– Сам знаешь, брат мой любезный, в жизни ничто без труда не даётся. А с помощью Божией, с любовью и верой горы свернуть можно. Нас же двое, и ты мне родной не по плоти только, но и по духу, и, разделяя труды предстоящие, мы всё одолеем, – воодушевлял его Варфоломей.
В душе у Стефана проснулась радость за младшего брата, нашедшего наконец свою пустыню, которую он не мог описать словами, но постоянно видел в своих мечтах и упорно искал. Стефан ещё не был уверен, что закончились трудные переходы, но уже начинал осознавать, что предстоит тяжёлая работа по устройству жилья, и что ждёт их суровая зимовка вдали от людей. Он положил руку на плечо брата и уверенно молвил:
– Ты меня просил, я пошёл. Как старший брат, я должен помочь тебе на трудном пути твоём. С Божией помощью мы вдвоём справимся со всеми невзгодами.
Варфоломей благодарно посмотрел на него.
– Уж солнце садится, – ласково сказал Стефан, – надо о ночлеге подумать. Давай лапник рубить.
Братья сняли котомки, достали топоры, пошли за лапником.
Утомлённые трудной дорогой и успокоенные тем, что блуждания по непроходимому лесу закончились и заветное место найдено, братья быстро уснули под овчинными тулупами, лёжа на еловом лапнике, накрытом покрывалом из овечьих шкур.
Они ещё спали, когда наступил новый день. Прорываясь сквозь верхушки сосен, на поляну проник первый солнечный луч. Он упал на лицо Варфоломея, веки его дрогнули, он открыл глаза, удивлённо и радостно огляделся и вскочил на ноги. Обойдя поляну и внимательно осмотрев её, повернулся лицом к восходящему солнцу и стал молиться.
Проснулся Стефан. Увидев брата, он улыбнулся, встал.
– Стефан, – не оборачиваясь, сказал Варфоломей, – ты помнишь, что говорил нам старец Митрофан?
– О чём ты?
– Он говорил, что есть место, которое возвышается над окрестностями в виде маковки, и над ним одни достойные люди видели свет, другие ощущали благоухание, и что место сие угодно для служения Богу, и если мы найдём его, Господь благословит нас.
– Сие помню.
– Ведь мы находимся на Маковице, я ощущаю благоухание, и ты ощутишь его. Значит, мы нашли это святое место, – счастливым голосом произнёс Варфоломей.
Видя радость Варфоломея, Стефан окончательно понял, что их трудная дорога кончилась, подошёл к брату и стал молиться. Закончив, он достал из котомки полотенце и котёл:
– Пойдём к реке, умоемся.
Варфоломей тоже достал полотенце, и они пошли по еле заметной звериной тропе вниз по склону. Как они и предполагали, тропа вывела их к реке. Первым из леса вышел Варфоломей. Перейдя небольшую поляну, он остановился на высоком берегу, плавно спускавшемся к реке. На другом её берегу, на склоне невысокого холма, вправо и влево простирался лес, расцвеченный всеми красками осени. Он то подходил к самой воде, то отдалялся, уступая место лугам, покрытым высокой, но уже пожухлой травой. Вдалеке виднелись холмы и жёлто-розовые перелески, над которыми тёмно-зелёными пятнами кое-где возвышались сосны. Варфоломей посмотрел вниз. Сквозь прозрачную воду отчётливо виделось дно и плавающие рыбы.
Поражённый открывшейся перед ним красотой, Варфоломей оглянулся, увидел выходившего из леса Стефана и, не сдерживая восторга, крикнул:
– Посмотри, красота какая!
Стефан глянул по сторонам. Будучи от природы более сдержанным, спокойно произнёс:
– Красота красотой, а нам о деле думать надо. Будет нам красота, коли к зиме не приготовимся.
Он первым спустился к воде, разделся до пояса и стал умываться. Варфоломей, сбросив на ходу одежду, с разбегу прыгнул в реку, обдав брата брызгами. Уже ставшая прохладной вода слегка обожгла молодое здоровое тело. Юноша поплыл, фыркая, отдуваясь и энергично работая руками и ногами, отчего брызги летели во все стороны.
– Заканчивай, работать надо, – проворчал Стефан, оделся, зачерпнул котлом из реки и стал подниматься вверх по склону.
Варфоломей выбрался на берег, быстро обтёрся полотенцем, оделся и побежал догонять Стефана.
Вернувшись к своему новому пристанищу, братья повесили на ветки полотенца. Стефан достал из котомки сушёную рыбу и сухари. Варфоломей, ещё раз осмотрев поляну, подошёл к её краю, навстречу утреннему солнцу, и торжественно заявил:
– Здесь церковь будет. А неподалеку, – он указал чуть в сторону, – поставим келью.
– На том месте, где церкви быть, пока крест поставим во славу Господа, – ответил Стефан.
После утренней трапезы братья взяли топоры. Стараясь достать как можно выше, Стефан начал рубить небольшую сосну на месте, выбранном Варфоломеем. Сосна была не толстой, потому Стефан справился с ней быстро, и вскоре её верхушка рухнула на землю. Стефан обтесал оставшийся стоять ствол с двух сторон. Варфоломей приготовил из упавшей верхушки перекладины. Их скрепили без гвоздей, и скоро крест был готов.
Братья опустились перед ним на колени.
– Господи, предаём себя в руки Твои, – произнёс Варфоломей. – Благослови нас, Господи, на дела наши. Благослови, Господи, место сие для подвигов наших.
Оба поднялись с колен.
– Я так мыслю, – назидательно сказал Стефан, – сперва ставим шалаш, чтоб укрыться от непогоды. Потом, как наставлял нас игумен Митрофан, копаем землянку, в ней делаем очаг. Зимовать будем в землянке, и станем валить деревья, а по весне ставить келью и церковку. Помнишь, как мы дома ставили, когда в Радонеж приехали? – Стефан улыбнулся, глядя на Варфоломея. – Ты ещё мал был, но тоже нам помогал, теперь твой опыт пригодится.
– Согласный я, – смиренно ответил Варфоломей.
– Тогда начнём. Господи, благослови.
Оба перекрестились.
– Давай повалим пяток деревьев, чтоб лапнику нарубить да шалаш сегодня поставить.
Сказано – сделано. К вечеру шалаш, покрытый еловыми ветками, был готов. Поужинав и помолившись, братья легли в нём спать.
Утром, когда встало солнце, Стефан и Варфоломей выползли из своего убежища, протерли заспанные глаза и потянулись.
– Ну как, косточки от работы не болят? – спросил Стефан, улыбаясь.
– Нет, я к работе привычный.
Совершив утреннюю молитву, братья стали решать, как устроить свою дальнейшую жизнь.
– Скоро снег ляжет, – заметил старший. – Надо успеть собрать мох для срубов, ягод заготовить на зиму, у реки я видел калину. Рыбы надобно наловить да посушить. Если пропитание сами не заготовим, придётся ходить в село к Петру.
– Камни у реки собрать надо для очага.
– Правильно. Снегом всё покроет, ничего не найдём. Пока земля не промёрзла, начнём землянку копать. Пойдём умоемся и за дело.
Братья сняли с веток полотенца, взяли котёл и спустились к реке. Вернувшись на поляну, развели костёр, вскипятили воду. Пожевали сушёной рыбы и сухарей, запивая их горячей водой, и принялись за работу. Несколько дней они собирали впрок ягоды и, если попадались, грибы, ловили рыбу и заготавливали всё необходимое для своего будущего жилища: таскали камни, собирали мох.
Наконец пришла очередь заниматься землянкой. Место для неё выбрали на краю поляны, где был небольшой склон. Стефан шагами отмерил участок и вбил в землю колышки:
– Две на две сажени довольно ль будет?
– Пока достатно, перезимуем, – ответил Варфоломей.
– Тогда начнём, благословясь.
Братья перекрестились и взялись за лопаты.
Погода выдалась на редкость хорошая, светило солнце, дул лёгкий, но уже прохладный ветерок. Стараясь использовать пригожие дни, братья трудились, не покладая рук. Работа спорилась, и к вечеру третьего дня землянка была выкопана, осталось расширить вход, зачистить стены и пол.
Варфоломей раскапывал вход, Стефан работал у стены. Их крепкие, обнаженные до пояса тела были покрыты потом.
Стефан воткнул в землю лопату, разогнувшись, потёр рукой спину:
– Давай отдохнём малость.
Варфоломей тоже прекратил работу, оба сели на солнышке.
– Поздновато мы путь свой начали, – вздохнул Стефан. – Нам бы летом сюда прийти.
– Сам знаешь, раньше мы не могли, – тихо ответил Варфоломей.
– Но ведь зиму можно было пожить в монастыре, а весной прийти сюда, – упрекнул его старший брат.
– Стефан, – взмолился Варфоломей, – много лет ждал я ухода в пустыню и наконец дождался. Для меня безразлично время года, я мог уйти и летом, и зимой, но только не мог ждать более. И спасибо тебе, что ты меня понял, поддержал и не оставил одного. – И добавил с уверенностью: – А с трудностями мы справимся. И погода, смотри, какая стоит тёплая. На день Покрова Богородицы ветер дул с полудня от солнца и малость с захода солнца, стало быть, больших холодов не жди, зима будет тёплой и снежной. Сам Господь нам помогает. Всё успеем сделать до снега.
– Умеешь ты вселить тепло и уверенность в душу, – Стефан улыбнулся. – Работу мы почти закончили. Завтра я всё сам подчищу, а ты пойди ещё мху собери, камней, поищи ягод. На сегодня хватит. Пока на речку сходим да трапезу приготовим, совсем стемнеет.
– Хорошо, как скажешь.
В тот год зима долго не вступала в свои права. Иногда моросил дождь, временами выпадал небольшой снег, по ночам случались слабые заморозки. Но чаще бывали ясные солнечные дни, и холода отступали, снег быстро таял, земля не успевала промерзать. Казалось, сама природа принимала исключительные меры, чтобы помочь братьям подготовиться к суровой жизни в пустыне. Они решили, что такова была воля Господа, и за то многократно благодарили Его в своих молитвах.
Когда зима пришла в те края, строительство землянки было уже закончено. Стены и потолок были сложены из круглых ошкуренных брёвен, по бокам от входа устроены лежанки, покрытые хвойными ветками, поверх которых лежали накидки из овечьих шкур. В углу на полочке из толстых прутьев стояли иконы Христа и Богородицы. В очаге у входа горел огонь. Дым поднимался вверх и уходил в трубу, сделанную из выдолбленного внутри бревна.
Снегопад продолжался долго и прекратился только к ночи второго дня. Приподняв полог из овечьих шкур, закрывавший вход в землянку, наружу выглянул Варфоломей. Увидев снег, он взял лопату и принялся за работу. Быстро расчистив вход, остановился и посмотрел вокруг. Его взору предстала сказочная картина: земля, кусты и раскидистые лапы сосновых веток – всё было покрыто пушистым белым одеялом. Снег искрился в свете луны, облака медленно уходили к краю неба, прямо над головой мерцали звёзды.
Очарованный окружавшей его красотой, Варфоломей перекрестился и прошептал:
– Господи! Спасибо Тебе, что Ты создал столь прекрасный мир!
Ещё раз осмотрев всё вокруг, прихватив лопату, он вернулся в землянку. Посреди неё стоял Стефан и молился. Повернувшись и увидев восторженное лицо брата, он спросил:
– Чему радуешься?
– Стефан, выйди посмотри, какую красоту создал Господь, – восторженно ответил Варфоломей. – Всё снегом покрыто. Небо расчистилось, звёзды высыпали. А луна какая!
– Это тебе всё диво, ты ночью зимой в лесу не бывал, а я такую красоту много раз видел.
– Сухарь ты, Стефан, – обиделся Варфоломей.
– Ясное небо со звёздами-то к морозу. Нам с тобой, брат, о пропитании позаботиться надо, а не о красоте
думать. Хлеб и рыба скоро кончатся. На одних ягодах при тяжёлой работе мы долго не протянем. – Стефан вздохнул. – Эх, не было у нас лета, тогда бы мы сделали запасы на зиму. И с собой мы не могли принести столько, чтоб до весны хватило.
– Что делать будем? Не возвращаться же домой, – осторожно спросил Варфоломей и вопросительно посмотрел на Стефана.
– Пока снег неглубокий, идти надо за пропитанием к Петру в Радонеж.
– Пойдём, – быстро и с готовностью ответил Варфоломей.
Стефан посмотрел на Варфоломея, улыбнулся:
– Один я пойду.
– Я бы тоже пошёл, – просящим тоном сказал Варфоломей.
– Ты здесь останешься. Поживёшь без меня, ведь ты хотел жить в пустыне один, вот и попробуй, привыкай.
Стефан достал из-под лежанки котомку, кружку. Варфоломей внимательно наблюдал за сборами брата.
– Дорога трудная, одеться тебе теплее надо. – Помолчав, добавил: – Не забудь кремень да кресало, может, огонь развести надобно будет.
– Спасибо, братец, обо мне не беспокойся, я ведь не сиднем сидеть стану, а двигаться, это лучше огня согревает. А кремень и кресало ты себе оставь, чтоб случаем без огня не остаться. Я их у Петра ещё возьму для запасу.
– А как дорогу найдёшь, ведь всё снегом занесло?
– Ещё снега мало, с Божией помощью найду. Когда идёшь к родному дому, дорога сама находится, да и путь короче. А чтоб на обратном пути не сбиться, зарубки буду делать. Достань-ка мне топор, да и зверей разных в лесу много, а ну как волк аль медведь.
Варфоломей достал из-под лежанки топор и подал Стефану.
– Поразмысли, что кроме пропитания нам ещё надобно, чтоб сразу всё принести и второй раз следом идти не пришлось, – заметил Стефан.
– Посмотри в нашем сарае петли дверные, кузнец Прохор ковал. Ещё пилу возьми, вёдра, гвозди, посуду какую, пимы не забудь. А главное, принеси книг поболее. Я понимаю, тяжко будет, ну, сколько сможешь.
– Я постараюсь, – Стефан улыбнулся. – Ведь я не на себе понесу, а на санках, которые ты смастерил дома ещё прошлым летом.
– Я знаю, ты добрый, – мягким голосом поблагодарил Варфоломей. – Когда пойдёшь?
– Соберусь теперь, а отправлюсь завтра на рассвете.
– А когда воротишься?
– Думаю, через неделю, две. Это будет тебе первое испытание одиночеством, будь осторожен.
– Да хранит тебя Господь, брат мой дорогой, – Варфоломей перекрестил его.
– И тебя не оставит Господь без защиты, – тихо сказал Стефан. – Теперь давай спать, завтра день тяжёлый.
Братья закончили сборы, потушили лучину и устроились на лежанках, укрывшись тулупами. Огонь в очаге постепенно догорал и вскоре совсем потух.
В ту ночь Варфоломей долго не мог уснуть. Завтра он впервые останется совсем один в непроходимой чаще лесной вдали от суетного мира. Однако неизвестность тревожила его, рождая некоторое беспокойство. Он долго молился и просил Господа не оставить его без Своей защиты и помощи. Покой пришёл к нему только на рассвете. К тому времени тревожные мысли покинули его, к нему вернулась уверенность и вместе с ней радость, что, наконец, сбываются мечты всей его прошлой жизни, и теперь ничто не отвлечёт его от совершения подвигов для служения Богу. Варфоломей окончательно решил, что он никогда не покинет это место.
Как писал Епифаний Премудрый: «Не в Ростовской земле, не в Ростовском княжестве, которое тогда уже потеряло своё значение, суждено было исполниться этим заветным мечтам. Там, по выражению песни церковной,
первые искры Божественного желания только начали возжигать сей великий светильник, но не там надлежало ему возгореться. Ему назначено было Промыслом Божиим просиять в мрачной пустыне, среди дремучих лесов Радонежских, чтоб оттуда светить светом своей жизни святой и своего благодатного учения только что возникавшей тогда из безвестности Москве, которая готовилась быть первопрестольною столицей всей Русской земли, а с Москвою – светить и всему Православному Царству Русскому».
Год 1340
– Сбываются мои заветные желания, мои задушевные мечты. Вот она, пустыня, вот он, дремучий лес, рай земной, в котором жили праотцы рода человеческого.
– Сие то, что ты искал? – спросил Стефан, боясь опять услышать отрицательный ответ.
– Да, брат! – с прежним воодушевлением продолжал Варфоломей. – Мир со всей его суетой, с его житейскими волнениями остался там, далеко позади. Я более не вернусь туда. – Далее произнёс более спокойно и торжественно: – Здесь я найду свой покой, здесь поселюсь навсегда, буду беседовать с единым Богом.
Стефан, оглядываясь по сторонам, выразил сомнение:
– Тяжко нам тут придётся. Трудов много положить надо.
– Сам знаешь, брат мой любезный, в жизни ничто без труда не даётся. А с помощью Божией, с любовью и верой горы свернуть можно. Нас же двое, и ты мне родной не по плоти только, но и по духу, и, разделяя труды предстоящие, мы всё одолеем, – воодушевлял его Варфоломей.
В душе у Стефана проснулась радость за младшего брата, нашедшего наконец свою пустыню, которую он не мог описать словами, но постоянно видел в своих мечтах и упорно искал. Стефан ещё не был уверен, что закончились трудные переходы, но уже начинал осознавать, что предстоит тяжёлая работа по устройству жилья, и что ждёт их суровая зимовка вдали от людей. Он положил руку на плечо брата и уверенно молвил:
– Ты меня просил, я пошёл. Как старший брат, я должен помочь тебе на трудном пути твоём. С Божией помощью мы вдвоём справимся со всеми невзгодами.
Варфоломей благодарно посмотрел на него.
– Уж солнце садится, – ласково сказал Стефан, – надо о ночлеге подумать. Давай лапник рубить.
Братья сняли котомки, достали топоры, пошли за лапником.
Утомлённые трудной дорогой и успокоенные тем, что блуждания по непроходимому лесу закончились и заветное место найдено, братья быстро уснули под овчинными тулупами, лёжа на еловом лапнике, накрытом покрывалом из овечьих шкур.
Они ещё спали, когда наступил новый день. Прорываясь сквозь верхушки сосен, на поляну проник первый солнечный луч. Он упал на лицо Варфоломея, веки его дрогнули, он открыл глаза, удивлённо и радостно огляделся и вскочил на ноги. Обойдя поляну и внимательно осмотрев её, повернулся лицом к восходящему солнцу и стал молиться.
Проснулся Стефан. Увидев брата, он улыбнулся, встал.
– Стефан, – не оборачиваясь, сказал Варфоломей, – ты помнишь, что говорил нам старец Митрофан?
– О чём ты?
– Он говорил, что есть место, которое возвышается над окрестностями в виде маковки, и над ним одни достойные люди видели свет, другие ощущали благоухание, и что место сие угодно для служения Богу, и если мы найдём его, Господь благословит нас.
– Сие помню.
– Ведь мы находимся на Маковице, я ощущаю благоухание, и ты ощутишь его. Значит, мы нашли это святое место, – счастливым голосом произнёс Варфоломей.
Видя радость Варфоломея, Стефан окончательно понял, что их трудная дорога кончилась, подошёл к брату и стал молиться. Закончив, он достал из котомки полотенце и котёл:
– Пойдём к реке, умоемся.
Варфоломей тоже достал полотенце, и они пошли по еле заметной звериной тропе вниз по склону. Как они и предполагали, тропа вывела их к реке. Первым из леса вышел Варфоломей. Перейдя небольшую поляну, он остановился на высоком берегу, плавно спускавшемся к реке. На другом её берегу, на склоне невысокого холма, вправо и влево простирался лес, расцвеченный всеми красками осени. Он то подходил к самой воде, то отдалялся, уступая место лугам, покрытым высокой, но уже пожухлой травой. Вдалеке виднелись холмы и жёлто-розовые перелески, над которыми тёмно-зелёными пятнами кое-где возвышались сосны. Варфоломей посмотрел вниз. Сквозь прозрачную воду отчётливо виделось дно и плавающие рыбы.
Поражённый открывшейся перед ним красотой, Варфоломей оглянулся, увидел выходившего из леса Стефана и, не сдерживая восторга, крикнул:
– Посмотри, красота какая!
Стефан глянул по сторонам. Будучи от природы более сдержанным, спокойно произнёс:
– Красота красотой, а нам о деле думать надо. Будет нам красота, коли к зиме не приготовимся.
Он первым спустился к воде, разделся до пояса и стал умываться. Варфоломей, сбросив на ходу одежду, с разбегу прыгнул в реку, обдав брата брызгами. Уже ставшая прохладной вода слегка обожгла молодое здоровое тело. Юноша поплыл, фыркая, отдуваясь и энергично работая руками и ногами, отчего брызги летели во все стороны.
– Заканчивай, работать надо, – проворчал Стефан, оделся, зачерпнул котлом из реки и стал подниматься вверх по склону.
Варфоломей выбрался на берег, быстро обтёрся полотенцем, оделся и побежал догонять Стефана.
Вернувшись к своему новому пристанищу, братья повесили на ветки полотенца. Стефан достал из котомки сушёную рыбу и сухари. Варфоломей, ещё раз осмотрев поляну, подошёл к её краю, навстречу утреннему солнцу, и торжественно заявил:
– Здесь церковь будет. А неподалеку, – он указал чуть в сторону, – поставим келью.
– На том месте, где церкви быть, пока крест поставим во славу Господа, – ответил Стефан.
После утренней трапезы братья взяли топоры. Стараясь достать как можно выше, Стефан начал рубить небольшую сосну на месте, выбранном Варфоломеем. Сосна была не толстой, потому Стефан справился с ней быстро, и вскоре её верхушка рухнула на землю. Стефан обтесал оставшийся стоять ствол с двух сторон. Варфоломей приготовил из упавшей верхушки перекладины. Их скрепили без гвоздей, и скоро крест был готов.
Братья опустились перед ним на колени.
– Господи, предаём себя в руки Твои, – произнёс Варфоломей. – Благослови нас, Господи, на дела наши. Благослови, Господи, место сие для подвигов наших.
Оба поднялись с колен.
– Я так мыслю, – назидательно сказал Стефан, – сперва ставим шалаш, чтоб укрыться от непогоды. Потом, как наставлял нас игумен Митрофан, копаем землянку, в ней делаем очаг. Зимовать будем в землянке, и станем валить деревья, а по весне ставить келью и церковку. Помнишь, как мы дома ставили, когда в Радонеж приехали? – Стефан улыбнулся, глядя на Варфоломея. – Ты ещё мал был, но тоже нам помогал, теперь твой опыт пригодится.
– Согласный я, – смиренно ответил Варфоломей.
– Тогда начнём. Господи, благослови.
Оба перекрестились.
– Давай повалим пяток деревьев, чтоб лапнику нарубить да шалаш сегодня поставить.
Сказано – сделано. К вечеру шалаш, покрытый еловыми ветками, был готов. Поужинав и помолившись, братья легли в нём спать.
Утром, когда встало солнце, Стефан и Варфоломей выползли из своего убежища, протерли заспанные глаза и потянулись.
– Ну как, косточки от работы не болят? – спросил Стефан, улыбаясь.
– Нет, я к работе привычный.
Совершив утреннюю молитву, братья стали решать, как устроить свою дальнейшую жизнь.
– Скоро снег ляжет, – заметил старший. – Надо успеть собрать мох для срубов, ягод заготовить на зиму, у реки я видел калину. Рыбы надобно наловить да посушить. Если пропитание сами не заготовим, придётся ходить в село к Петру.
– Камни у реки собрать надо для очага.
– Правильно. Снегом всё покроет, ничего не найдём. Пока земля не промёрзла, начнём землянку копать. Пойдём умоемся и за дело.
Братья сняли с веток полотенца, взяли котёл и спустились к реке. Вернувшись на поляну, развели костёр, вскипятили воду. Пожевали сушёной рыбы и сухарей, запивая их горячей водой, и принялись за работу. Несколько дней они собирали впрок ягоды и, если попадались, грибы, ловили рыбу и заготавливали всё необходимое для своего будущего жилища: таскали камни, собирали мох.
Наконец пришла очередь заниматься землянкой. Место для неё выбрали на краю поляны, где был небольшой склон. Стефан шагами отмерил участок и вбил в землю колышки:
– Две на две сажени довольно ль будет?
– Пока достатно, перезимуем, – ответил Варфоломей.
– Тогда начнём, благословясь.
Братья перекрестились и взялись за лопаты.
Погода выдалась на редкость хорошая, светило солнце, дул лёгкий, но уже прохладный ветерок. Стараясь использовать пригожие дни, братья трудились, не покладая рук. Работа спорилась, и к вечеру третьего дня землянка была выкопана, осталось расширить вход, зачистить стены и пол.
Варфоломей раскапывал вход, Стефан работал у стены. Их крепкие, обнаженные до пояса тела были покрыты потом.
Стефан воткнул в землю лопату, разогнувшись, потёр рукой спину:
– Давай отдохнём малость.
Варфоломей тоже прекратил работу, оба сели на солнышке.
– Поздновато мы путь свой начали, – вздохнул Стефан. – Нам бы летом сюда прийти.
– Сам знаешь, раньше мы не могли, – тихо ответил Варфоломей.
– Но ведь зиму можно было пожить в монастыре, а весной прийти сюда, – упрекнул его старший брат.
– Стефан, – взмолился Варфоломей, – много лет ждал я ухода в пустыню и наконец дождался. Для меня безразлично время года, я мог уйти и летом, и зимой, но только не мог ждать более. И спасибо тебе, что ты меня понял, поддержал и не оставил одного. – И добавил с уверенностью: – А с трудностями мы справимся. И погода, смотри, какая стоит тёплая. На день Покрова Богородицы ветер дул с полудня от солнца и малость с захода солнца, стало быть, больших холодов не жди, зима будет тёплой и снежной. Сам Господь нам помогает. Всё успеем сделать до снега.
– Умеешь ты вселить тепло и уверенность в душу, – Стефан улыбнулся. – Работу мы почти закончили. Завтра я всё сам подчищу, а ты пойди ещё мху собери, камней, поищи ягод. На сегодня хватит. Пока на речку сходим да трапезу приготовим, совсем стемнеет.
– Хорошо, как скажешь.
В тот год зима долго не вступала в свои права. Иногда моросил дождь, временами выпадал небольшой снег, по ночам случались слабые заморозки. Но чаще бывали ясные солнечные дни, и холода отступали, снег быстро таял, земля не успевала промерзать. Казалось, сама природа принимала исключительные меры, чтобы помочь братьям подготовиться к суровой жизни в пустыне. Они решили, что такова была воля Господа, и за то многократно благодарили Его в своих молитвах.
Когда зима пришла в те края, строительство землянки было уже закончено. Стены и потолок были сложены из круглых ошкуренных брёвен, по бокам от входа устроены лежанки, покрытые хвойными ветками, поверх которых лежали накидки из овечьих шкур. В углу на полочке из толстых прутьев стояли иконы Христа и Богородицы. В очаге у входа горел огонь. Дым поднимался вверх и уходил в трубу, сделанную из выдолбленного внутри бревна.
Снегопад продолжался долго и прекратился только к ночи второго дня. Приподняв полог из овечьих шкур, закрывавший вход в землянку, наружу выглянул Варфоломей. Увидев снег, он взял лопату и принялся за работу. Быстро расчистив вход, остановился и посмотрел вокруг. Его взору предстала сказочная картина: земля, кусты и раскидистые лапы сосновых веток – всё было покрыто пушистым белым одеялом. Снег искрился в свете луны, облака медленно уходили к краю неба, прямо над головой мерцали звёзды.
Очарованный окружавшей его красотой, Варфоломей перекрестился и прошептал:
– Господи! Спасибо Тебе, что Ты создал столь прекрасный мир!
Ещё раз осмотрев всё вокруг, прихватив лопату, он вернулся в землянку. Посреди неё стоял Стефан и молился. Повернувшись и увидев восторженное лицо брата, он спросил:
– Чему радуешься?
– Стефан, выйди посмотри, какую красоту создал Господь, – восторженно ответил Варфоломей. – Всё снегом покрыто. Небо расчистилось, звёзды высыпали. А луна какая!
– Это тебе всё диво, ты ночью зимой в лесу не бывал, а я такую красоту много раз видел.
– Сухарь ты, Стефан, – обиделся Варфоломей.
– Ясное небо со звёздами-то к морозу. Нам с тобой, брат, о пропитании позаботиться надо, а не о красоте
думать. Хлеб и рыба скоро кончатся. На одних ягодах при тяжёлой работе мы долго не протянем. – Стефан вздохнул. – Эх, не было у нас лета, тогда бы мы сделали запасы на зиму. И с собой мы не могли принести столько, чтоб до весны хватило.
– Что делать будем? Не возвращаться же домой, – осторожно спросил Варфоломей и вопросительно посмотрел на Стефана.
– Пока снег неглубокий, идти надо за пропитанием к Петру в Радонеж.
– Пойдём, – быстро и с готовностью ответил Варфоломей.
Стефан посмотрел на Варфоломея, улыбнулся:
– Один я пойду.
– Я бы тоже пошёл, – просящим тоном сказал Варфоломей.
– Ты здесь останешься. Поживёшь без меня, ведь ты хотел жить в пустыне один, вот и попробуй, привыкай.
Стефан достал из-под лежанки котомку, кружку. Варфоломей внимательно наблюдал за сборами брата.
– Дорога трудная, одеться тебе теплее надо. – Помолчав, добавил: – Не забудь кремень да кресало, может, огонь развести надобно будет.
– Спасибо, братец, обо мне не беспокойся, я ведь не сиднем сидеть стану, а двигаться, это лучше огня согревает. А кремень и кресало ты себе оставь, чтоб случаем без огня не остаться. Я их у Петра ещё возьму для запасу.
– А как дорогу найдёшь, ведь всё снегом занесло?
– Ещё снега мало, с Божией помощью найду. Когда идёшь к родному дому, дорога сама находится, да и путь короче. А чтоб на обратном пути не сбиться, зарубки буду делать. Достань-ка мне топор, да и зверей разных в лесу много, а ну как волк аль медведь.
Варфоломей достал из-под лежанки топор и подал Стефану.
– Поразмысли, что кроме пропитания нам ещё надобно, чтоб сразу всё принести и второй раз следом идти не пришлось, – заметил Стефан.
– Посмотри в нашем сарае петли дверные, кузнец Прохор ковал. Ещё пилу возьми, вёдра, гвозди, посуду какую, пимы не забудь. А главное, принеси книг поболее. Я понимаю, тяжко будет, ну, сколько сможешь.
– Я постараюсь, – Стефан улыбнулся. – Ведь я не на себе понесу, а на санках, которые ты смастерил дома ещё прошлым летом.
– Я знаю, ты добрый, – мягким голосом поблагодарил Варфоломей. – Когда пойдёшь?
– Соберусь теперь, а отправлюсь завтра на рассвете.
– А когда воротишься?
– Думаю, через неделю, две. Это будет тебе первое испытание одиночеством, будь осторожен.
– Да хранит тебя Господь, брат мой дорогой, – Варфоломей перекрестил его.
– И тебя не оставит Господь без защиты, – тихо сказал Стефан. – Теперь давай спать, завтра день тяжёлый.
Братья закончили сборы, потушили лучину и устроились на лежанках, укрывшись тулупами. Огонь в очаге постепенно догорал и вскоре совсем потух.
В ту ночь Варфоломей долго не мог уснуть. Завтра он впервые останется совсем один в непроходимой чаще лесной вдали от суетного мира. Однако неизвестность тревожила его, рождая некоторое беспокойство. Он долго молился и просил Господа не оставить его без Своей защиты и помощи. Покой пришёл к нему только на рассвете. К тому времени тревожные мысли покинули его, к нему вернулась уверенность и вместе с ней радость, что, наконец, сбываются мечты всей его прошлой жизни, и теперь ничто не отвлечёт его от совершения подвигов для служения Богу. Варфоломей окончательно решил, что он никогда не покинет это место.
Как писал Епифаний Премудрый: «Не в Ростовской земле, не в Ростовском княжестве, которое тогда уже потеряло своё значение, суждено было исполниться этим заветным мечтам. Там, по выражению песни церковной,
первые искры Божественного желания только начали возжигать сей великий светильник, но не там надлежало ему возгореться. Ему назначено было Промыслом Божиим просиять в мрачной пустыне, среди дремучих лесов Радонежских, чтоб оттуда светить светом своей жизни святой и своего благодатного учения только что возникавшей тогда из безвестности Москве, которая готовилась быть первопрестольною столицей всей Русской земли, а с Москвою – светить и всему Православному Царству Русскому».
Год 1340
Строительство церкви и кельи. Поход братьев в Москву. Освящение церкви. Посещение Петра. Стефан покидает пустыню. Беседа Варфоломея с игуменом Митрофаном о жизни в пустыне. Бесовские угрозы, видения.
В конце февраля на Маковице установилась благоприятная погода. По ночам ещё держались морозы, но днём они ослабевали под яркими солнечными лучами. Дни стали длиннее. Работа ускорилась. За прошедшие месяцы братья напилили и ошкурили достаточно брёвен, по две сажени для кельи, по три – для церкви, и сложили их между пней, оставшихся на поляне. Уже наполовину сложена келья.
Вечерело. Приладив на сруб очередное бревно, братья отошли в сторону. Воткнув топор в пень, Стефан присел на бревно:
– На сегодня хватит, да и пора на вечернюю молитву.
Варфоломей сел рядом:
– Медленно мы работаем. Келью ставим, а церковь ещё не начинали. Вот уж и весна скоро.
– Скоро, скоро, брат… Потом непременно лето придёт, – задумчиво произнёс Стефан.
– Давай сделаем так, – Варфоломей внимательно посмотрел на брата. – Начнём завтра ставить церковь, а келью летом сладим. Пока нам и землянки хватит, ведь морозы мы в ней пережили, а летом хорошо там будет, прохладно.
Стефан задумался, почесал затылок:
– Разумное дело предлагаешь. Сперва поставим дом Господа нашего, а уж потом для себя, как придётся.
– Спасибо тебе, брат дорогой, я знал, что ты поймёшь меня.
– Моя вина, что мы не сразу так начали, – с огорчением сказал Стефан.
– Не казни себя, оба виноваты. Прости нас, Господи, за ошибку нашу. – Варфоломей перекрестился.
– Пойдём, помолимся, поедим, да и отдохнуть надо. – Стефан встал и, прихватив топор, пошёл к землянке.
К середине апреля весь снег растаял. На поляне заметно уменьшилось количество заготовленных брёвен. Рядом с недостроенной кельей возвышался полностью собранный сруб церкви. Братья начали устанавливать крышу. Внизу Стефан отёсывал очередное бревно, готовя его к подъёму на сруб. Варфоломей работал наверху. Закрепив укосину, он выпрямился, посмотрел на Стефана, хотел его поторопить, но, услышав журавлиный клёкот, взглянул на небо. Высоко над зелёными вершинами сосен, выстроившись клином и степенно размахивая крыльями, плыли журавли. Зачарованный красотой полёта птиц, Варфоломей не заметил, что Стефан поднёс и уже подаёт бревно.
– Эй, о чём мечтается, братец? – прервал его задумчивость окрик брата. – Работай, не отвлекайся.
– Стефан, зима кончилась, самое трудное время мы с Божией помощью пережили, – восторженно откликнулся Варфоломей. – Теперь уж совсем весна, дни вон какие длинные стали. Скоро церковку закончим.
– Если так будешь работать, мы и к осени не закончим. Хватит отдыхать, давай работать.
Варфоломей принял бревно, стал прилаживать его. Стефан готовил следующее.
В мае месяце, когда деревья покрылись листочками, а на лужайках проросла трава, строительство церкви было в основном закончено. Церковь получилась небольшая, продолговатой формы, по образу Ноева ковчега, ведущего нас по морю жизни к тихой пристани в Царстве Небесном. Дальняя от входа часть помещения несколько возвышалась над передней и заканчивалась вверху главкой, на которой был установлен крест во славу главы Церкви – Иисуса Христа. В боковых стенах были сделаны проёмы для окон. Осталось только вставить стёкла и навесить дверь. Рядом с церковью стояла так и недостроенная келья и шалаш, сооружённый братьями ещё осенью. Возле шалаша в качестве скамьи на двух пнях лежало бревно.
Братья тесали доски для двери. Стефан, закончив очередную, положил её рядом с несколькими уже готовыми, воткнул топор в пень.
– Доску закончишь – на дверь как раз хватит, – сказал он Варфоломею и сел на бревно.
Через некоторое время и Варфоломей, положив готовую доску вместе с другими, воткнул топор рядом с топором брата, отошёл в сторону и с удовлетворением стал разглядывать дело рук своих.
– Слава тебе, Господи, дом Божий заканчиваем, – не отрывая взгляда от церкви, тихо сказал Варфоломей и перекрестился.
– Ныне тепло, дни долгие, теперь и келью быстро сработаем, – отозвался Стефан.
Варфоломей обошёл церковь, рассматривая её со всех сторон, и остановился у входа. Постояв некоторое время молча, он обратился к Стефану. Привыкший жить в послушании воле родителей, Варфоломей спросил:
– По плоти ты мне старший брат, а по духу – вместо отца. Теперь скажи мне, во имя какого святого следует освятить нашу церковь? Какой будет её престольный праздник?
Стефан задумался. Он понимал, что сам он здесь только потому, что не смог оставить младшего брата одного в момент перехода его от размеренной жизни в семье родителей к жизни отшельника, полной невзгод и неожиданностей. В душе его таилась тревога, что сам он не долго сможет выдержать одинокую, трудную жизнь в удалённой от мира пустыне. Он принял решение: раз Варфоломей сам избрал для себя жизнь для Бога и путь отшельника, сам нашёл место сие, тогда пусть он и назовёт имя святого, во имя которого желает освятить возведённую ими церковь. Чтобы не стеснять волю брата, Стефан ответил:
– Вот как закончим церковь, пойдём к святителю просить благословения на её освящение. – Немного помолчал и, внимательно глядя на Варфоломея, спросил: – Скажи сам, во имя какого святого ты желал бы освятить нашу церковь?
Варфоломей тихо ответил:
– Зачем спрашиваешь о том, что сам лучше меня знаешь? Ради послушания я вопрошал тебя, не хотелось мне иметь в сем волю свою, и вот Господь не лишил меня желания сердца моего! – подошёл к брату и продолжил: – Ты, конечно, помнишь, как покойные родители наши не раз говорили, что я трижды возгласил во чреве матери во время литургии?
– Помню, – ответил Стефан. – И отец Михаил, тебя крестивший, и чудный старец, посетивший нас, говорили, что это трикратное возглашение твоё предзнаменовало, что ты будешь учеником Пресвятой Троицы.
– Посему пусть церковь наша будет посвящена пресвятому имени Живоначальной Троицы, – спокойно и уверенно сказал Варфоломей. – Это будет не наше желание, но изволение Божие. Пусть прославляется здесь имя Господне отныне и во веки веков.
– Согласен я, братец мой, – глядя на Варфоломея и улыбаясь, ответил Стефан и, вставая, добавил: – А чтоб сие исполнено было, примемся за работу.
Братья подошли к доскам и стали складывать из них дверь.
В начале июня церковь была построена, только, за неимением стекол, за которыми надо было сходить в Радонеж, окна были прикрыты деревянными щитами. Келью тоже почти закончили, за исключением окон и входной двери, которую братья ещё накануне собрали и теперь устанавливали в проём сруба. Работа подходила к концу. Варфоломей, попробовав, как закрывается дверь, немного подтесал её топором. Стефан, отойдя в сторону, посмотрел на келью и, довольный результатом, торжественно произнёс:
– Ну, всё. Стены есть, пол и крыша есть, лежанки есть, дверь поставили, теперь и жить можно.
Варфоломей, убедившись, что дверь закрывается хорошо, повернулся к Стефану:
– Жить можно, а чем зимой греться будем?
– До зимы успеем и очаг сложить, и дрова заготовить, – не отрывая взгляда от кельи, ответил Стефан.
– До зимы церковь ещё надо освятить, – напомнил Варфоломей.
Стефан повернулся к брату:
– Дело молвишь, только осталось нам стол сработать да навес над ним, затем очистить двор от мусора. Как всё сие закончим, так и пойдём на Москву просить благословения святителя на освящение церкви.
– Ещё надо собраться в дорогу, путь дальний, дорога трудная, неизвестная.
– Пойдём тропами звериными до Радонежа. У Петра переночуем, запасёмся пропитанием, а оттуда на Москву. Там уже есть добрая дорога.
– А всё-таки много мы сделали, – удовлетворённо сказал Варфоломей, глядя на церковь.
– Много, брат, много, – ответил Стефан, обводя взором поляну.
Только теперь, когда самая трудная и неотложная работа была выполнена, они как будто заново увидели всё вокруг. Густой лес окружал поляну со всех сторон. Вековые деревья широкими, мохнатыми лапами нависали над церковью и кельей, осеняя их и шумя вершинами.
Закончив намеченные работы, Стефан и Варфоломей с котомками за плечами и посохами в руках отправились в Москву. На третий день они вышли из леса на широкое поле. Солнце подвигалось к зениту. В воздухе стоял зной, дождя давно не было. Разбитая конскими копытами и повозками дорога пылила, потому братья шли по самой её кромке, задевая покрытую пылью, ещё не примятую траву. Дорожная пыль была везде – и на чёрном подряснике Стефана, и на серой холщовой рубахе Варфоломея, и на сапогах. По сторонам от дороги лежали никогда не кошенные луга, ещё зелёные, с пятнами ярких цветов. Слева луг уходил вниз по склону, скрываясь в ложбине, на краю которой стоял лиственный лес; справа луг простирался до соснового бора. Дорога поднималась на небольшой холм, взойдя на который, братья встретили путника, идущего им навстречу. Был он средних лет, коренастый, крепкого сложения. Войлочная шапка едва прикрывала копну русых волос, борода и усы аккуратно разглажены. Одет в длинную холщовую рубаху, подпоясанную бечёвкой, и такие же порты. На ногах лапти, за спиной котомка, в руке посох – обязательная принадлежность каждого странствующего.
В конце февраля на Маковице установилась благоприятная погода. По ночам ещё держались морозы, но днём они ослабевали под яркими солнечными лучами. Дни стали длиннее. Работа ускорилась. За прошедшие месяцы братья напилили и ошкурили достаточно брёвен, по две сажени для кельи, по три – для церкви, и сложили их между пней, оставшихся на поляне. Уже наполовину сложена келья.
Вечерело. Приладив на сруб очередное бревно, братья отошли в сторону. Воткнув топор в пень, Стефан присел на бревно:
– На сегодня хватит, да и пора на вечернюю молитву.
Варфоломей сел рядом:
– Медленно мы работаем. Келью ставим, а церковь ещё не начинали. Вот уж и весна скоро.
– Скоро, скоро, брат… Потом непременно лето придёт, – задумчиво произнёс Стефан.
– Давай сделаем так, – Варфоломей внимательно посмотрел на брата. – Начнём завтра ставить церковь, а келью летом сладим. Пока нам и землянки хватит, ведь морозы мы в ней пережили, а летом хорошо там будет, прохладно.
Стефан задумался, почесал затылок:
– Разумное дело предлагаешь. Сперва поставим дом Господа нашего, а уж потом для себя, как придётся.
– Спасибо тебе, брат дорогой, я знал, что ты поймёшь меня.
– Моя вина, что мы не сразу так начали, – с огорчением сказал Стефан.
– Не казни себя, оба виноваты. Прости нас, Господи, за ошибку нашу. – Варфоломей перекрестился.
– Пойдём, помолимся, поедим, да и отдохнуть надо. – Стефан встал и, прихватив топор, пошёл к землянке.
К середине апреля весь снег растаял. На поляне заметно уменьшилось количество заготовленных брёвен. Рядом с недостроенной кельей возвышался полностью собранный сруб церкви. Братья начали устанавливать крышу. Внизу Стефан отёсывал очередное бревно, готовя его к подъёму на сруб. Варфоломей работал наверху. Закрепив укосину, он выпрямился, посмотрел на Стефана, хотел его поторопить, но, услышав журавлиный клёкот, взглянул на небо. Высоко над зелёными вершинами сосен, выстроившись клином и степенно размахивая крыльями, плыли журавли. Зачарованный красотой полёта птиц, Варфоломей не заметил, что Стефан поднёс и уже подаёт бревно.
– Эй, о чём мечтается, братец? – прервал его задумчивость окрик брата. – Работай, не отвлекайся.
– Стефан, зима кончилась, самое трудное время мы с Божией помощью пережили, – восторженно откликнулся Варфоломей. – Теперь уж совсем весна, дни вон какие длинные стали. Скоро церковку закончим.
– Если так будешь работать, мы и к осени не закончим. Хватит отдыхать, давай работать.
Варфоломей принял бревно, стал прилаживать его. Стефан готовил следующее.
В мае месяце, когда деревья покрылись листочками, а на лужайках проросла трава, строительство церкви было в основном закончено. Церковь получилась небольшая, продолговатой формы, по образу Ноева ковчега, ведущего нас по морю жизни к тихой пристани в Царстве Небесном. Дальняя от входа часть помещения несколько возвышалась над передней и заканчивалась вверху главкой, на которой был установлен крест во славу главы Церкви – Иисуса Христа. В боковых стенах были сделаны проёмы для окон. Осталось только вставить стёкла и навесить дверь. Рядом с церковью стояла так и недостроенная келья и шалаш, сооружённый братьями ещё осенью. Возле шалаша в качестве скамьи на двух пнях лежало бревно.
Братья тесали доски для двери. Стефан, закончив очередную, положил её рядом с несколькими уже готовыми, воткнул топор в пень.
– Доску закончишь – на дверь как раз хватит, – сказал он Варфоломею и сел на бревно.
Через некоторое время и Варфоломей, положив готовую доску вместе с другими, воткнул топор рядом с топором брата, отошёл в сторону и с удовлетворением стал разглядывать дело рук своих.
– Слава тебе, Господи, дом Божий заканчиваем, – не отрывая взгляда от церкви, тихо сказал Варфоломей и перекрестился.
– Ныне тепло, дни долгие, теперь и келью быстро сработаем, – отозвался Стефан.
Варфоломей обошёл церковь, рассматривая её со всех сторон, и остановился у входа. Постояв некоторое время молча, он обратился к Стефану. Привыкший жить в послушании воле родителей, Варфоломей спросил:
– По плоти ты мне старший брат, а по духу – вместо отца. Теперь скажи мне, во имя какого святого следует освятить нашу церковь? Какой будет её престольный праздник?
Стефан задумался. Он понимал, что сам он здесь только потому, что не смог оставить младшего брата одного в момент перехода его от размеренной жизни в семье родителей к жизни отшельника, полной невзгод и неожиданностей. В душе его таилась тревога, что сам он не долго сможет выдержать одинокую, трудную жизнь в удалённой от мира пустыне. Он принял решение: раз Варфоломей сам избрал для себя жизнь для Бога и путь отшельника, сам нашёл место сие, тогда пусть он и назовёт имя святого, во имя которого желает освятить возведённую ими церковь. Чтобы не стеснять волю брата, Стефан ответил:
– Вот как закончим церковь, пойдём к святителю просить благословения на её освящение. – Немного помолчал и, внимательно глядя на Варфоломея, спросил: – Скажи сам, во имя какого святого ты желал бы освятить нашу церковь?
Варфоломей тихо ответил:
– Зачем спрашиваешь о том, что сам лучше меня знаешь? Ради послушания я вопрошал тебя, не хотелось мне иметь в сем волю свою, и вот Господь не лишил меня желания сердца моего! – подошёл к брату и продолжил: – Ты, конечно, помнишь, как покойные родители наши не раз говорили, что я трижды возгласил во чреве матери во время литургии?
– Помню, – ответил Стефан. – И отец Михаил, тебя крестивший, и чудный старец, посетивший нас, говорили, что это трикратное возглашение твоё предзнаменовало, что ты будешь учеником Пресвятой Троицы.
– Посему пусть церковь наша будет посвящена пресвятому имени Живоначальной Троицы, – спокойно и уверенно сказал Варфоломей. – Это будет не наше желание, но изволение Божие. Пусть прославляется здесь имя Господне отныне и во веки веков.
– Согласен я, братец мой, – глядя на Варфоломея и улыбаясь, ответил Стефан и, вставая, добавил: – А чтоб сие исполнено было, примемся за работу.
Братья подошли к доскам и стали складывать из них дверь.
В начале июня церковь была построена, только, за неимением стекол, за которыми надо было сходить в Радонеж, окна были прикрыты деревянными щитами. Келью тоже почти закончили, за исключением окон и входной двери, которую братья ещё накануне собрали и теперь устанавливали в проём сруба. Работа подходила к концу. Варфоломей, попробовав, как закрывается дверь, немного подтесал её топором. Стефан, отойдя в сторону, посмотрел на келью и, довольный результатом, торжественно произнёс:
– Ну, всё. Стены есть, пол и крыша есть, лежанки есть, дверь поставили, теперь и жить можно.
Варфоломей, убедившись, что дверь закрывается хорошо, повернулся к Стефану:
– Жить можно, а чем зимой греться будем?
– До зимы успеем и очаг сложить, и дрова заготовить, – не отрывая взгляда от кельи, ответил Стефан.
– До зимы церковь ещё надо освятить, – напомнил Варфоломей.
Стефан повернулся к брату:
– Дело молвишь, только осталось нам стол сработать да навес над ним, затем очистить двор от мусора. Как всё сие закончим, так и пойдём на Москву просить благословения святителя на освящение церкви.
– Ещё надо собраться в дорогу, путь дальний, дорога трудная, неизвестная.
– Пойдём тропами звериными до Радонежа. У Петра переночуем, запасёмся пропитанием, а оттуда на Москву. Там уже есть добрая дорога.
– А всё-таки много мы сделали, – удовлетворённо сказал Варфоломей, глядя на церковь.
– Много, брат, много, – ответил Стефан, обводя взором поляну.
Только теперь, когда самая трудная и неотложная работа была выполнена, они как будто заново увидели всё вокруг. Густой лес окружал поляну со всех сторон. Вековые деревья широкими, мохнатыми лапами нависали над церковью и кельей, осеняя их и шумя вершинами.
Закончив намеченные работы, Стефан и Варфоломей с котомками за плечами и посохами в руках отправились в Москву. На третий день они вышли из леса на широкое поле. Солнце подвигалось к зениту. В воздухе стоял зной, дождя давно не было. Разбитая конскими копытами и повозками дорога пылила, потому братья шли по самой её кромке, задевая покрытую пылью, ещё не примятую траву. Дорожная пыль была везде – и на чёрном подряснике Стефана, и на серой холщовой рубахе Варфоломея, и на сапогах. По сторонам от дороги лежали никогда не кошенные луга, ещё зелёные, с пятнами ярких цветов. Слева луг уходил вниз по склону, скрываясь в ложбине, на краю которой стоял лиственный лес; справа луг простирался до соснового бора. Дорога поднималась на небольшой холм, взойдя на который, братья встретили путника, идущего им навстречу. Был он средних лет, коренастый, крепкого сложения. Войлочная шапка едва прикрывала копну русых волос, борода и усы аккуратно разглажены. Одет в длинную холщовую рубаху, подпоясанную бечёвкой, и такие же порты. На ногах лапти, за спиной котомка, в руке посох – обязательная принадлежность каждого странствующего.