Поравнявшись с путником, братья поклонились ему.
   – И вам здоровым быть, – ответил путник с поклоном. – Далеко ли путь держите?
   – На Москву, к митрополиту, – ответил Варфоломей. – Скажи, добрый человек, много ль нам идти ещё?
   – Да вон она, Москва-то, – путник повернулся назад и указал посохом, – с дороги не собьётесь, да и мимо митрополичьих хором не пройдёте, они самые высокие, на холме у реки.
   Братья посмотрели, куда указывал путник, и увидели едва заметные крыши домов и главы церквей.
   – Благодарствуем. Спаси и сохрани тебя Господь, – сказал Стефан.
   Братья поклонились путнику, тот ответил им тем же и удалился в сторону леса.
   – Скоро уж в Москве будем, – бодрым голосом произнёс Стефан.
   Варфоломей кивнул в ответ, затем, осмотрев одежду свою и брата, заметил:
   – Но мы не можем в таком виде явиться к митрополиту.
   Стефан тоже посмотрел на свою одежду:
   – Ты же слышал, его дом стоит на берегу реки, там и почистимся.
   И братья быстрым шагом пошли в сторону Москвы.
   Солнце уже садилось, когда они подошли к палатам митрополита. Все строения были обнесены высоким частоколом, собранным из заострённых брёвен. У ворот их остановил монах.
   – Какая нужда привела вас сюда, странники Божии?
   – Идём из Радонежа, – ответил Стефан с поклоном. – Есть у нас дело к митрополиту, хотим просить благословения на освящение церкви.
   – Проводи их, – обратился монах к проходившему мимо брату.
   – Идите за мной, – сказал тот и повёл через двор к лестнице, ведущей в покои митрополита.
   Двор был просторный, выложен тёсом. Напротив ворот стояла церковь с высокой колокольней, рядом двухэтажные палаты митрополита, за ними хозяйственные постройки. Строения добротные, сложены из толстых брёвен, крыты лемехом. Во дворе трудились монахи, завершая дневные дела.
   Стефан и Варфоломей остановились перед церковью, перекрестившись, низко поклонились.
   Следуя за монахом, братья поднялись на второй этаж, прошли по крытой галерее, вошли в небольшую комнату. У окошка, едва пропускавшего тусклый дневной свет, за столом работал старец. Свеча в деревянном подсвечнике освещала его сосредоточенное лицо, скрытое седой бородой. Скудную обстановку в комнате дополняла длинная скамья у стены, над дверью в смежную комнату висела икона Христа.
   Старец, не взглянув на вошедших, продолжал работать. Сопровождавший братьев монах что-то тихо сказал ему и вышел из комнаты.
   – Ждите, – промолвил старец, не отрываясь от письма.
   Братья терпеливо стояли у двери.
   Поставив на листе точку, старец пошёл в палату митрополита. Вскоре он вышел и с лёгким поклоном пригласил:
   – Митрополит Феогност ждёт вас.
   – Благодарствуем, – дружно с поклоном ответили братья.
   Перекрестившись перед входом, они вошли в палату и осмотрелись. Увидев иконы Христа и Богородицы, перед которыми теплилась лампада, братья снова перекрестились и низко поклонились.
   В углах палаты стояли высокие кованые подсвечники с горевшими на них восковыми свечами. На аналое лежала открытая книга. У стены – длинная скамья с резной спинкой, над ней – три окна с цветными стёклами. Одна стена закрыта полками с книгами в кожаных и деревянных переплётах, здесь же нашли место свитки разных размеров, перевязанные лентами, пожелтевшие от времени и потрёпанные от частого чтения, и совершенно новые бесценные носители мудрости человеческой. Убранство покоев Варфоломей рассмотрел мгновенно; взгляд его остановился, когда он увидел митрополита, сидевшего в кресле, похожем на трон. По обе его стороны стояли два пожилых монаха. Стефан и Варфоломей опустились перед митрополитом на колени, склонившись в земном поклоне.
   – Прости нас, отче, за дерзость, – произнёс Стефан, не поднимая головы, – дозволь обратиться с просьбой великой.
   – Встаньте, дети мои, – ласково сказал Феогност.
   Стефан и Варфоломей поднялись. Перед ними в кресле сидел уставший седой человек с окладистой бородой, длинными, аккуратно причёсанными волосами. Из-под косматых бровей на братьев смотрели внимательные глаза.
   – Поведайте мне, кто вы, откуда и какова просьба ваша, – тихим голосом спросил митрополит.
   Стефан, имея опыт монастырской жизни, взял на себя инициативу. Взглянув мельком на Варфоломея, он понял, что тот его одобряет. Варфоломей же, будучи весьма образованным в основах Православной веры, но не имея опыта общения с иерархами церкви, робел и потому был за это благодарен брату.
   – Я, отче, инок Покровского монастыря, что в Хотькове, а это брат мой меньшой Варфоломей. Прошлой осенью, по велению души, имея желание посвятить свою жизнь служению Богу, мы с братом, по благословению настоятеля нашего монастыря игумена Митрофана, удалились в пустыню в лесах за Радонежем. Там провели мы зиму. За время то своими трудами поставили малую церковь и келью.
   Феогност выслушал Стефана внимательно, с интересом и затем сказал:
   – Похвально дело сие, совершаемое во славу Господа. Чего же вы теперь хотите?
   – Теперь, отче святый, – продолжал Стефан, – просим мы твоего благословения на освящение храма сего, чтоб, живя в пустыне, могли мы молиться во славу Господа Бога нашего.
   – И вы желаете вернуться в пустыню и продолжить тяжкий труд отшельников? – спросил Феогност с некоторым любопытством.
   – Так, отче, – уверенно ответил Стефан.
   Немного помолчав, Феогност по-отцовски спокойно и назидательно произнёс:
   – Пустынножительство – дело тяжёлое и опасное. Не каждый может выстоять в поединке с силами зла, неизбежном при высочайшем подвиге отшельничества. Такой уединённый подвиг выдерживают только иноки, предварительно закалённые долгим пребыванием в монастыре, да и то не все. Ты уже в возрасте, имеешь жизненный опыт, облачён в иноческий образ. А что брат твой? Ведь он совсем молод. Давно ль он покинул отчий дом? Хватит ли ему сил и мужества?
   – Ему, отче, уж двадцать один год. Всю жизнь свою пребывал он в послушании праведным родителям нашим, кои скончались прошлой осенью. Жизнь Варфоломея в родительском доме мало чем отличалась от монастырской. Молитва и пост, послушание и труд – всё, как в обители.
   Феогност внимательно посмотрел на Варфоломея:
   – Но для монашеского звания ему не хватает иноческого обета-клятвы отречься от мирских благ и всецело посвятить себя Всевышнему.
   – Такую клятву, отче, я давно принёс в сердце своём, – ответил Варфоломей уверенно, глядя митрополиту в глаза, и поклонился.
   – Иноческий постриг, сын мой, важен бесповоротностью, неотменяемостью, – произнёс митрополит тоном, каким увещевают детей.
   Стефан пришёл на помощь Варфоломею:
   – Отче, Варфоломей не по букве, но по духу был истинным монахом с младенчества, ещё во чреве праведной матери, воспринявшей подвиг молитвы и поста ради благодатного ребёнка. Отшельничество наше в сию зиму сразу показалось Варфоломею по плечу только потому, что домашняя обитель заменила для него житие среди иноческой братии.
   – Сын мой, – обратился Феогност к Варфоломею, – хватит ли тебе сил продолжить столь трудный путь? В Евангелии от Матфея сказано: «Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их».
   
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента