Абнетт Дэн. Возвышение Хоруса

   – Неро?
   – Гарвель, я так переживал из-за этого.
   – Почему?
   – Потому что… Ты ведь не хотел, чтобы кто-то из твоей роты…
   – Насколько я понимаю, – заговорил Локен, – извини, если я ошибусь, ложа просто дает возможность свободно разговаривать и обмениваться мнениями. Ничего вредного.
   Неро улыбнулся и кивнул.
   – Членом ложи я стал задолго до того, как был назначен в твою роту. Я уважал твои желания, но и братство покинуть не мог. Я все держал в секрете. Иногда возникало желание все тебе рассказать и пригласить в ложу, но я боялся, что ты возненавидишь меня за это.
   – Ты мой лучший друг, – сказал Локен. – И я никогда не смогу тебя ненавидеть.
   – И в случае с медальоном Джубала… Ты не стал поднимать шум, когда его обнаружил.
   – А ты, как истинный член братства, ответил только: «Я не могу сказать».
   Неро негромко рассмеялся.
   – Да, кстати, – продолжил Локен. – Это ведь был ты?
   – Когда?
   – Это ты забрал медальон Джубала?
   – Я рассказал капитану Аксиманду о твоем интересе к медальону, Гарви, но я его не брал.
 
   Когда собрание закончилось, Локен прошел по одному из длинных служебных проходов, пролегающих вдоль всего днища. С покрытых ржавым налетом перекладин капала вода, а в лужах под ногами переливалась радужная маслянистая пленка.
   Немного погодя его догнал Торгаддон.
   – Ну, как? – спросил он.
   – Я был удивлен, увидев там тебя, – сказал Локен.
   – И я был удивлен, увидев тебя, – в тон ему ответил Торгаддон. – Твою упрямую башку, – добавил он.
   Локен рассмеялся. Торгаддон, разбежавшись, подпрыгнул и хлопнул ладонью по трубе. И с плеском приземлился в лужу. Локен хихикнул, тряхнул головой и проделал то же самое. Его отпечаток оказался выше, чем у Торгаддона.
   Труба ответила на шлепки низким гулом, прокатившимся по туннелю.
   – Под инженерной палубой, – сказал Торгаддон, – трубы вдвое выше, чем здесь, но я могу их достать.
   – Придумываешь.
   – Могу доказать.
   – Посмотрим.
   Некоторое время они шли молча. Торгаддон стал громко и фальшиво насвистывать марш Легиона.
   – Ну что, нечего сказать? – спросил он, наконец.
   – О чем?
   – Обо всем этом.
   – У меня были неверные сведения. Теперь я знаю больше.
   – И?
   Локен остановился и посмотрел в глаза Торгаддону.
   – Меня беспокоит только одно, – сказал он. – Ложа существует тайно, значит, рассуждая логически, этот секрет полезен. А у меня проблемы с сохранением секретов.
   – Какие проблемы?
   – Если привыкаешь хранить секреты, кто знает, что еще можно сохранить в тайне.
   Некоторое время Торгаддон хранил серьезное выражение, но затем взорвался хохотом.
   – Напрасный труд, – выдохнул он. – Я ничего не могу с тобой поделать, ты слишком прямолинеен.
   Локен улыбнулся, но продолжил говорить серьезно:
   – Это ты не раз уже мне говорил, Тарик. Но я имел в виду другое. Ложа сохраняет секрет своего существования. Все привыкают хранить эту тайну. Подумай, какие еще секреты можно сохранить в этом обществе, если захотеть?
   – Секрет твоего упрямства? – насмешливо спросил Торгаддон.
   – Я думал, что это давно всем известно.
   – Да уж, ты прав! – хихикнул Торгаддон. – Итак, – продолжил он после небольшой паузы, – ты придешь на следующую встречу?
   – Я не могу сказать, – ответил Локен.

16

ИЗБРАННОЕ ОРУДИЕ

РЕДКИЕ ПИКТЫ

ИМПЕРАТОР ЗАЩИТИТ

 
   Четыре полные роты Лунных Волков приземлились на поляне, и под их неудержимым натиском орды мегарахнидов рассеялись. Те, кто не успел укрыться среди дрожащих стеблей травы, пали от рук космодесантников. В холодном ночном воздухе повисло плотное и темное облако дыма, похожее на твердую скальную породу. Скрюченные, блестящие тела ксеносов металлической стружкой устилали поляну.
   – Капитан Торгаддон, – официально представился Лунный Волк и воспроизвел знамение аквилы.
   – Капитан Тарвиц, – ответил Саул. – Примите мою благодарность за своевременное вмешательство.
   – Это честь для меня, Тарвиц, – сказал Торгаддон и окинул взглядом дымящееся поле. – Неужели вы бились здесь только вшестером?
   – В нашей ситуации не было другого выбора, – ответил Тарвиц.
   Балли поблизости освобождал Люция от слоев мегарахнидского цемента.
   – Ты жив? – спросил Торгаддон с высоты своего роста.
   Люций молча кивнул и сел в сторонке, чтобы как следует очистить великолепные доспехи от остатков застывшей массы. Торгаддон некоторое время наблюдал за ним, потом его внимание снова привлекли голоса в устройстве вокс-связи.
   – Сколько с тобой еще воинов? – спросил Тарвиц.
   – Штурмовой отряд, – ответил Торгаддон. – Четыре роты. Подожди, пожалуйста. Вторая рота, подтянитесь ко мне! Люк, охраняй периметр, собери технику. Сергар, прикрой левый фланг! Верулам… я жду! Спрями правое крыло!
   Вокс-приемник снова затрещал.
   – Кто здесь командует? – раздался голос.
   – Я командую, – ответил Торгаддон и развернулся.
   По насыпи дымящихся осколков известняка к ним приближалась величественная фигура лорда Эйдолона в сопровождении десятка Детей Императора.
   – Я – Эйдолон, – произнес он, обращаясь к Торгаддону.
   – Торгаддон.
   – Учитывая обстоятельства, – продолжал Эйдолон, – я могу понять отсутствие поклона.
   – Не могу себе вообразить таких обстоятельств, при которых я бы стал кланяться, – ответил Торгаддон.
   Телохранители Эйдолона выхватили свои боевые мечи.
   – Что ты сказал? – воскликнул один из них.
   – Я сказал, что вам, мальчики, надо побыстрее спрятать свои вертела, пока я кого-нибудь ими не поранил.
   Эйдолон поднял руку, и его охранники спрятали оружие.
   – Я признателен за ваше вмешательство, Торгаддон, поскольку ситуация складывалась угрожающая. Я также понимаю, что Лунные Волки воспитаны не так, как остальные люди, и не обучены хорошим манерам. Так что я не стану обращать внимания на ваши высказывания.
   – Капитан Торгаддон, – поправил его Лунный Волк. – Так или иначе, если я вас оскорбил, могу заверить, что сделал это намеренно.
   – Один на один со мной! – взревел Эйдолон.
   Он сбросил шлем, принудив генно-биологическую систему приспособиться к климатическим условиям и радиоактивному ветру. Торгаддон последовал его примеру. Они встали лицом к лицу и скрестили взгляды.
   Тарвиц с растущим изумлением наблюдал за их противостоянием. На его памяти никто не осмеливался задевать лорда Эйдолона.
   Противники стояли, едва не касаясь друг друга нагрудниками доспехов. Эйдолон выигрывал в росте. Торгаддон не переставал ухмыляться.
   – Эйдолон, чего ты добиваешься? – насмешливо спросил Торгаддон. – Может, ты хочешь отправиться домой с головой, засунутой в задницу?
   – Ты безродная дворняжка, – прошипел Эйдолон.
   – Значит, это все, что ты знаешь, – ответил Торгаддон. – А надо бы тебе разобраться получше. Я безродная дворняжка и горжусь этим. Ты знаешь, что это такое?
   Он показал вверх на одну из звезд.
   – Звезда? – спросил моментально сбитый с толку Эйдолон.
   – Вероятно. Но я спрашивал не о том. Дело в том, что я назначен командиром десантного отряда Лунных Волков и пришел, чтобы спасти ваши несчастные задницы. Я делаю это по личному поручению самого Воителя. Он там, наверху, на одной из звезд, и в настоящий момент думает о том, что ты полный кретин. И при следующей встрече с Фулгримом непременно скажет ему об этом.
   – Не смей говорить о моем примархе так неуважительно, мерзавец! Хорус узнает…
   – Ну вот, опять, – вздохнул Торгаддон и двумя толчками кулаков в грудь лорда заставил Эйдолона отступить на шаг. – Он Воитель. – Последовал еще толчок. – Воитель. Твой Воитель. Изволь проявить некоторое уважение.
   Эйдолон засомневался.
   – Я… Конечно, я признаю величие Воителя.
   – Признаешь? Правда, Эйдолон? Что ж, это прекрасно, потому что в настоящий момент я представляю его. Я его избранное орудие в этом мире. И изволь обращаться ко мне, как будто перед тобой Воитель. Ты и мне должен оказывать почтение тоже! Воитель Хорус верит, что в этой военной операции ты наделал кучу непозволительных ошибок. Сколько братьев ты сюда сбросил? Роту? А сколько их осталось? Сергар! Дай сводку!
   – В живых тридцать девять, Тарик, – послышался голос на канале вокс-связи. – Может быть, больше. Многие тела еще не осмотрены.
   – Тридцать девять. Ты так стремился к славе, что угробил больше половины роты. Если бы я был… примархом Фулгримом, я бы приказал насадить твою голову на кол. Возможно, Воитель сам распорядится насчет этого. Ну что, лорд Эйдолон, мы разобрались?
   – Мы… – протянул Эйдолон, – мы разобрались, капитан.
   – Может, пора вернуться к солдатам и провести ревизию своих сил? – предложил Торгаддон. – Враг скоро снова будет здесь, и, я уверен, в большем количестве.
   Несколько секунд Эйдолон пытался испепелить Торгаддона злобным взглядом, но затем надел на голову шлем.
   – Капитан, я не забуду этого оскорбления.
   – Значит, путешествие было не напрасным, – отрезал Торгаддон и тоже надел шлем.
   Эйдолон поплелся прочь, окликая на ходу своих рассеянных по поляне солдат. Торгаддон повернулся и встретился взглядом с Тарвицем.
   – Тарвиц, что у тебя на уме? – спросил он.
   «Я давно ждал случая это сказать», – хотел бы произнести Тарвиц, но вслух только спросил:
   – Что я должен делать?
   – Собери свой отряд и будь наготове. Когда появятся эти скоты, я бы хотел иметь вас поблизости.
   Тарвиц воспроизвел на своей груди знак аквилы.
   – Можете на это рассчитывать. Но как вы догадались, куда сбрасывать десант?
   Торгаддон ткнул пальцем в чистое небо.
   – Мы прыгнули туда, где не было шторма, – ответил он.
 
   Тарвиц поднял на ноги Люция. Тот все еще теребил свои пострадавшие доспехи.
   – Этот Торгаддон – гнусный грубиян, – сказал он.
   Люций слышал всю перебранку от начала и до конца.
   – И все же он мне нравится.
   – Но как он разговаривал с нашим лордом? Как собака!
   – А мне нравятся собаки, – сказал Тарвиц.
   – За такую наглость я мог бы его убить.
   – Не вздумай, – предупредил его Тарвиц. – Это было бы неправильно, и в таком случае мне пришлось бы тебя наказать.
   Люций расхохотался, словно Тарвиц сказал нечто смешное.
   – Я серьезно, – добавил Тарвиц.
   Люций только громче рассмеялся.
   Сбор всех сил на поляне занял не больше часа. Через заброшенного с десантом астропата Торгаддон установил связь с флотилией. Над окружающими открытое пространство травяными лесами шторм-щиты бушевали с прежней яростью, но непосредственно над поляной небо по-прежнему оставалось спокойным.
   Тарвиц, выстраивая остатки своих солдат, наблюдал за ожесточенными дебатами между Торгаддоном и его капитанами, с одной стороны, и лордом Эйдолоном и Антеусом – с другой. Было очевидно, что в выборе последующего курса возникли непреодолимые разногласия.
   Спустя некоторое время Торгаддон покинул группу спорщиков. Как предположил Тарвиц, он решил не вызывать дальнейших ссор своими резкими замечаниями по адресу лорда Эйдолона.
   Торгаддон стал обходить пикеты, останавливаясь, чтобы перемолвиться несколькими словами со своими людьми, и вскоре добрался до позиции Тарвица.
   – Тарвиц, ты кажешься мне славным малым, – заметил он. – Как же ты выносишь своего лорда?
   – Служить ему – мой долг, – ответил Тарвиц. – Я обязан ему подчиняться. Он мой командир, и его послужной список достоин восхищения.
   – Сомневаюсь, что это мероприятие добавит блеска его триумфальному списку, – сказал Торгаддон. – Скажи, ты был согласен с его решением выбросить десант?
   – Я не могу быть согласен или не согласен, – ответил Тарвиц. – Я обязан повиноваться. Это мой командир.
   – Это мне известно, – вздохнул Торгаддон. – Ладно, только между нами, как брат брату, Тарвиц. Тебе по душе такое решение?
   – Я действительно…
   – Ну, продолжай. Я только что спас тебе жизнь. Ответь честно на мой вопрос, и мы будем в расчете.
   Тарвиц колебался.
   – Я считал этот шаг несколько опрометчивым, – признался он. – Я думал, что решение обусловлено амбициями лорда и не имеет ничего общего с заботой о безопасности нашей роты или со спасением пропавших воинов.
   – Спасибо за откровенность.
   – Могу я и дальше говорить откровенно?
   – Конечно.
   – Сэр, я восхищен вами, – сказал Тарвиц. – И вашей храбростью, и вашими прямолинейными высказываниями. Но прошу вас не забывать, что мы – Дети Императора и очень горды этим. Нам не нравится, когда нас разоблачают или недооценивают. Не любим мы и малейшего намека на унижение со стороны… других космодесантников… даже самых прославленных Легионов.
   – Говоря «мы», ты имел в виду Эйдолона?
   – Нет, я имел в виду нас.
   – Очень тактично, – заметил Торгаддон. – В начале Великого Похода Дети Императора некоторое время сражались с нами бок о бок. Это было до того, как ваш Легион достаточно вырос, чтобы действовать самостоятельно.
   – Я знаю, сэр. Я служил в то время, но тогда был еще рядовым солдатом.
   – Значит, тебе известно, с каким уважением относились к вашему Легиону Лунные Волки. Тогда я тоже был только младшим офицером, но прекрасно помню слова Хоруса… как это… Да, он говорил, что Дети Императора – это живое воплощение Адептус Астартес. С вашим примархом Хоруса связывают особые узы. За время этого похода Лунным Волкам довелось сотрудничать почти со всеми Легионами. И до сих пор мы считаем ваш Легион одним из лучших, с которым пришлось сражаться бок о бок.
   – Мне приятно слышать это от вас, сэр, – ответил Тарвиц.
   – Тогда… почему вы так сильно изменились? – спросил Торгаддон. – Неужели и остальные старшие офицеры вашего Легиона похожи на лорда Эйдолона? Его высокомерие меня поражает. Такой заносчивый…
   – Наш характер обусловлен не заносчивостью, сэр. Наше превосходство в безупречности. Но один человек всегда может ошибиться относительно другого. Мы равняемся на Императора, возлюбленного всеми, и в стремлении быть на него похожими мы можем показаться кому-то надменными и высокомерными.
   – А тебе никогда не приходило в голову, – спросил Торгаддон, – что, как бы ни было похвально стремление изо всех сил подражать Императору, есть одна вещь, которой вы не должны пытаться достигнуть: его превосходство? Он ведь Император. Он – единственный. Можно пытаться подражать ему во всех отношениях, но не стоит допускать и мысли, что можно оказаться на одном уровне с ним. Никто не может достичь его высоты. Никто не может с ним сравниться.
   – Наш Легион это понимает, – сказал Тарвиц. – Хотя иногда это не доходит до остальных.
   – Безупречность не подразумевает излишней гордости, – продолжал Торгаддон. – В чувстве превосходства над другими и самоуверенности нет ничего достойного восхищения.
   – Мой лорд Эйдолон понимает это.
   – Хорошо бы он на деле доказал свое понимание. Он едва не погубил вас и даже не извинился за свои ошибки.
   – Я уверен, в скором будущем он надлежащим образом выскажет вам благодарность за усилия по нашему спасению и…
   – Я не хочу никаких одолжений, – прервал его Торгаддон. – Вы – наши братья – оказались в беде, и мы пришли на помощь. На этом все кончено. Но мне пришлось спорить с Воителем, чтобы получить разрешение на высадку десанта, поскольку он считал безумием посылать очередную группу людей на верную гибель в неизвестное место, на встречу с неизвестным врагом. А Эйдолон пошел на это. Ради воинской чести и гордости, как мне кажется.
   – Как же вам удалось переубедить Воителя? – удивился Тарвиц.
   – Это не моя заслуга, – сказал Торгаддон, – а ваша. В этой местности прекратился шторм, и мы уловили ваши вокс-сигналы. Тем самым вы доказали, что еще живы, и Воитель немедленно отдал приказ о выброске штурмовой группы. Надо же было вытащить вас отсюда.
   Торгаддон перевел взгляд на мерцающие звезды.
   – Шторма это их лучшее оружие, – пробормотал он. – Если мы собираемся привести этот мир к Согласию, необходимо найти способ борьбы с ними. Эйдолон высказал предположение, что ключом к их тайне могут быть деревья. Что они могут служить генераторами или усилителями бурь. Он сказал, что, как только он уничтожил деревья, шторм тотчас прекратился.
   Тарвиц немного помолчал.
   – Мой лорд так и сказал?
   – Это единственное разумное высказывание, которое я от него услышал. Он сказал, что заложил под деревья заряды и взорвал их, и буря мгновенно ослабела. Это интересная теория. Воитель приказал использовать передышку между штормами, чтобы всех отсюда эвакуировать, но Эйдолон упорно настаивает на поиске и уничтожении других деревьев в надежде прорвать оборону противника. Как ты думаешь?
   – Я считаю… Мой лорд очень мудр, – сказал Тарвиц.
   Стоящий неподалеку от них Балли слышал весь разговор и уже не мог больше сдерживаться.
   – Капитан, разрешите мне кое-что сказать, – заговорил он.
   – Не сейчас, Балли, – остановил его Тарвиц.
   – Сэр, я…
   – Балли, ты слышал приказ, – поддакнул подошедший Люций.
   – Как твое имя, брат? – спросил Торгаддон.
   – Балли, сэр.
   – Что ты хотел сказать?
   – Это не важно, – фыркнул Люций. – Брат Балли лезет со своими разговорами без очереди.
   – А ты – Люций, верно? – спросил Торгаддон.
   – Капитан Люций.
   – А Балли – один из тех, кто стоял подле тебя и сражался за твою жизнь?
   – Это так. И я благодарен ему за службу.
   – Может, тогда стоит разрешить ему сказать? – предложил Торгаддон.
   – Это было бы неуместно, – упорствовал Люций.
   – Вот что я вам скажу, – решил Торгаддон. – Как командир штурмовой группы я здесь обладаю определенной властью. И я буду решать, кому говорить, а кому молчать. Балли? Давай послушаем, что ты скажешь.
   Балли смущенно глянул на Тарвица и Люция.
   – Это приказ, – подтолкнул его Торгаддон.
   – Мой командир Эйдолон не взрывал эти деревья, сэр. Это сделал капитан Тарвиц. Он настоял на взрыве. А потом лорд Эйдолон отругал его за расточительность.
   – Это правда? – спросил Торгаддон.
   – Да, – ответил Тарвиц.
   – Почему ты это сделал?
   – Мне показалось несправедливым оставить без возмездия такое надругательство над телами погибших братьев, – ответил Тарвиц.
   – И ты позволил Эйдолону приписать себе все заслуги, но не сказал ни слова?
   – Он мой господин.
   – Спасибо, брат, – поблагодарил Торгаддон Балли, потом бросил взгляд на Люция. – Попробуйте осудить его или наложить взыскание за правдивый рассказ, и я попрошу Воителя лично лишить вас званий и заслуг.
   Затем Торгаддон повернулся к Тарвицу.
   – Забавно. Наверно, это не должно было иметь значения, но получается наоборот. Теперь, когда я знаю, что это ты разрушил деревья, мне больше нравится идея, высказанная Эйдолоном. Он умеет отличать нужные факты. Что ж, давай срубим еще несколько деревьев, Тарвиц. Ты можешь показать мне, как это делается.
   Торгаддон отошел, выкрикивая на ходу приказ собраться и приготовиться к движению. Тарвиц и Люций обменялись долгими взглядами, и вслед за этим Люций ушел.
 
   Вооруженный отряд двинулся с открытого пространства снова в заросли травяного леса. И опять люди попали под удары шторм-щитов. Прокладывать путь Торгаддон приказал отряду терминаторов. Люди-танки под командованием Трайса Рока активировали тяжелые мечи и стали прорубать дорогу. Массивные стебли падали на соседние и освобождали путь людям.
   Несмотря на яростные порывы штормового ветра, они прошли около двадцати километров. Мелкие отряды мегарахнидов дважды пытались атаковать колонну, но штормовая группа, пользуясь преимуществом очищенной от стеблей дороги, смыкала ряды и уничтожала противника болтерным огнем.
   Ландшафт постепенно изменялся. Похоже, люди подошли к краю обширного плато, и дальше начался крутой склон. Заросли стеблей становились все реже, между ними проглядывали свободные участки богатой железом каменистой почвы. Спуск закончился широкой долиной. В этой низине топкая почва была усыпана тысячами маленьких конических деревьев метров десяти высотой, которые росли очень густо, словно выводки грибов. Твердые каменистые деревья состояли из того же молочно-белого цемента, что и деревья-убийцы. Спустившись в долину, Астартес обнаружили, что топкая и скользкая почва покрыта сетью длинных узких озер с оранжевой от окисей железа водой. Вспышки непрекращающихся молний зажигали их ярким огнем, и длинные полоски воды казались кровавыми царапинами на поверхности земли.
   В душной долине кружились бесчисленные стайки жестких серых жуков. Более крупные летающие существа, похожие повадками на летучих мышей, охотились на жуков, совершая резкие зигзаги в воздухе.
   В устье долины космодесантники обнаружили еще шесть деревьев, превратившихся в мрачные могильники. На их шипах висели частично обглоданные трупы, отдельные куски плоти и обломки доспехов. Кровавые Ангелы и Имперская армия. Никаких признаков летающих мегарахнидов не было, хотя на расстоянии около пятидесяти километров на фоне сверкающего молниями неба, над травяными зарослями, можно было заметить кружащие в воздухе черные тени.
   – Их надо похоронить, – сказал Торгаддон.
   Мой кивнул и отправился собирать боеприпасы.
   – Отыщите капитана Тарвица, – крикнул Торгаддон. – Он покажет, как это делается.
 
   После отправки штурмовой группы Локен еще три часа оставался на стратегической палубе, пока не пришел первый сигнал от Торгаддона. Отряд расчистил от врага район приземления и объединился с остатками сил лорда Эйдолона. После этого атмосфера странным образом сгустилась. Все ожидали решения Торгаддона относительно дальнейших шагов. Замкнутый и встревоженный Абаддон уже отдал приказ о подготовке штурм-катеров для эвакуации воинов с поверхности. Аксиманд молча шагал взад и вперед. Воитель вместе с Малогарстом уединились в личных покоях Хоруса.
   Локен ненадолго прислонился к перилам палубы, бросил взгляд на суету капитанского мостика внизу и принялся обсуждать вопросы тактики с Тибальдом Марром. Марр и Мой, оба были «сыновьями Хоруса» и настолько точно унаследовали его облик, что их можно было принять за близнецов. По той причине, что их было почти невозможно отличить друг от друга, в Легионе им дали уменьшительные прозвища Другой и Иной. Трудно было разобраться, кто из них кто, настолько они казались одинаковыми.
   Оба, Марр и Мой, были боевыми офицерами, и одержанные ими победы могли стать предметом гордости любого воина, хотя до Седирэ или Абаддона обоим было еще далеко. Оба они были умелыми, исполнительными и искусными командирами, но, кроме того, они были Лунными Волками, и то, что считалось обычным умением в этом Легионе, в других подразделениях могло стать достойным подражания образцом.
   Из слов Марра Локен пришел к выводу, что тот завидует назначению своего «близнеца» в эту экспедицию. Обычно Хорус посылал на задание либо их обоих, либо ни одного. Они хорошо работали вдвоем, дополняя друг друга, и, казалось, предугадывали взаимные действия. Но штурмовой отряд комплектовался в честной и демократичной жеребьевке: Мой получил место, а Марр – нет.
   Марр говорил без умолку, явно выплескивая на Локена свое беспокойство за судьбу брата. Вскоре к ним присоединился Круз.
   Йактон Круз был очевидным анахронизмом. Он занимал должность капитана с самого основания Легиона, и все остальные считали его старым и скучным. После возвращения Императора на родину и возвышения Хоруса блеск его былой славы еще больше потускнел. Круз был продуктом другой эпохи, атавизмом эры Объединительных Войн и мрачного прошлого, упрямым и слегка ворчливым придирой, живым свидетельством нелегкого пути становления Легиона.
   – Братья, – приветствовал Круз, подходя к перилам.
   Кроме всего прочего, у него сохранилась привычка ударять себя кулаком в грудь вместо того, чтобы обеими руками творить знамение аквилы. Этот обычай тоже относился к древним временам до установления Союза. Длинное, обветренное лицо Круза украшало множество глубоких морщин и складок, а волосы давно уже стали совершенно седыми. Разговаривал он очень тихим голосом, заставляя собеседников напрягать слух, и верил, что именно эта привычка стала поводом для прозвища Вполуха.
   Локен знал, что это далеко не так. Мысли Круза уже давно утратили былую остроту, и со своими советами и замечаниями он частенько запаздывал или попадал впросак. Прозвище было дано из-за того, что окружающие предпочитали не слишком внимательно относиться к его высказываниям.
   Круз считал себя кем-то вроде мудрого наставника Легиона, но никто не хотел злить старика и рассеять его заблуждения. Со стороны командования предпринимались вялые попытки отстранить его от руководства ротой, а Круз, в свою очередь, несколько раз выставлял свою кандидатуру на должность Первого капитана. Он давно уже отслужил все положенные сроки. Локен считал, что Воитель испытывает к старику нечто вроде жалости и не может решиться отправить его в отставку. Круз стал докучливой реликвией, к которой относились с равной долей почтительности и раздражения, и он не мог понять, что Легион окреп и возмужал без его участия.