Абрамов Александр. Четвертый тост

Поднес левую руку к глазам - через час с небольшим начнется рассвет.
Час волка, классическая пора для разных темных дел, - когда слипаются глаза
у часовых, когда сон у спящих особенно крепок. Краб рассказывал, что в море
это время именуется собачьей вахтой, тогда-то чаще всего вахтенным и
мерещится всякая чертовня...
Выйдя в зал, он тихонько приказал:
- Костя, подними ребят. На всякий случай... Он просто-напросто следовал
старому правилу: когда совсем близко происходят непонятки, ухо следует
держать востро. А только что перехваченная передача была классической
непоняткой.
Интересные позывные себе выбрала эта парочка, уж настолько-то майор в
исламе разбирался. Мункар и Накир - два ангела, которые разбираются со
свежепохороненными мертвецами. Праведников оставляют в покое до полного и
всеобщего воскрешения, а грешников лупят, сколько захочет аллах...
Вообще-то, для мусульманина выбирать себе такие прозвища - поступок малость
святотатственный...
Лежащие один за другим вскидывались, привычно переходя из зыбкого
полусна в состояние чуткого бодрствования, прежде всего проверяя наличие
оружия под рукой.
- Время сколько?
- Время пока что ночь. Ну, не совсем уже...
- Охо-оо... - длинно зевнул Доктор Айболит. - Как выражался классик: ди
пхи юй чхоу - земля рождена в час Быка...
- Вот ведь стервец! Как это у него получается - спросонья, глаза не
продрав, изречь что-нибудь этакое...
- Интеллигент!
- Попрошу не выражаться в приличном обществе! - обиделся Доктор
Айболит.
- Оне хочут свою образованность показать и всегда говорят о
непонятном...
- Разговорчики, - тихонько пресек майор. - Ребята, бдим на всякий
случай.
Ясно?
- Чего уж яснее... Снаружи послышалось:
- Четыре!
- Восемь!
"Что-то рановато, - отметил майор. - Ни за что не успели бы они дойти
до места, встретиться и назад вернуться, а ведь голос определенно Ястреба.
Никто ему пароля не давал - ну, да человек с опытом моментально догадается,
что была дана "четверка", присутствуя при одном-единственном обмене цифрами
вслух..."
Вошел Ястреб - несуетливый, с плавными, экономными движениями, рюкзак
он нес уже не за спиной, а на плече - и рюкзак, чем-то определенно
наполненный, ощутимо оттягивал плечо.
Майор посмотрел через его плечо - нет ни оперов, ни отправленной в
качестве подстраховки двойки...
- Где они? - вырвалось у него.
- Ты про кого, командир? - спокойно уточнил Ястреб. - Если про тех
твоих суперменов, что крались за мной до горушки - то они так там и сидят.
Ждут, когда вернусь. А я, понимаешь ли, вернулся другой дорогой, про которую
они и понятия не имеют. А если и имеют, то не подумали, что я по ней
пойду...
- А...
- Опера? - догадался Ястреб. - И опера здесь... в какой-то степени.
Командир, пойдем туда, где свету больше, а то не видно здесь ничего...
Он преспокойно, прямо-таки по-хозяйски прошел мимо оторопевшего майора
в комнатку с фонарем на полу. Дернул плечом, уронив с него рюкзак, поймал на
лету, рванул шнурок. Взял рюкзак за нижние углы и рывком перевернул у самого
фонаря.
Два круглых предмета, глухо стукнув, раскатились в стороны. Один
оказался в темноте, а второй попал в тусклый круг бледно-желтого света.
Справа от майора раздалось яростное оханье и негромкий щелк передернутого
пистолетного затвора это Слава среагировал гораздо быстрее.
Впрочем, мигом спустя и у майора в руке оказалась рубчатая рукоять
"Вектора". Он выхватил пистолет прямо-таки на инстинкте, без участия
рассудка - не мог отвести глаз от головы Самеда, все еще чуточку подтекавшей
темным. Она лежала на щеке, лицом к майору, и лицо казалось совершенно
спокойным, только глаза закатились так, как у живых, пожалуй что, и не
бывает...
Майору не часто случалось оторопевать, но сейчас как раз приключился
тот самый случай. Он в жизни видывал кое-что и почище, но это было совсем
другое дело. Сейчас Ястреб стоял перед ним со столь невозмутимым и невинным
видом, словно принес арбузы с поля, а это неправильно - ему полагалось вести
себя совершенно иначе... Все было неправильно: сама эта сцена, спокойное
лицо бывшего лейтенанта, щелканье затворов за его спиной - это
спохватившийся спецназ отреагировал на происходящее самым простым и
эффективным способом, стеклянный взгляд Самеда в тусклом круге света,
тонувшая в темноте голова Токарева...
- Не стрелять, - деревянным голосом приказал майор посреди ватной,
напряженной тишины. - Эт-то что? Кто?
- Туго соображаешь, командир, - бесстрастно ответил Ястреб. - Я,
разумеется. Кому же еще? Не мог я эту операцию доверить другому, мне самому
хотелось... Я не знаю в точности, что именно тебе сорвал, но чутье
подсказывает, что сорвал нечто чертовски важное. Точно, командир? Ну, не
разочаровывай меня, скажи уж... Хотя бы в общих чертах.
- Ты хоть понимаешь, что я с тобой сделаю... Майор и не помнил, когда,
пусть ненадолго, терял уверенность в себе. Этот гад стоял перед ним без
малейшего страха, цедил слова преспокойнейше - и это тоже было
неправильно...
- Ну да? - Ястреб ощерился в кривой улыбочке. - Забавный ты мужик,
командир, честное слово. И что же ты мне сделаешь? Бомбы вы мне на дом уже
сбросили. Жену с детьми уже убили, брата уже убили, ни с того ни с сего, ни
за что ни про что... Что ты мне теперь сделать можешь, дурная твоя голова,
после всего этого? Только втолковать, что не ты бомбы бросал, но я это и сам
знаю, к чему стараться? Сожаление выразишь из-за трагической ошибки? Ну что
ты мне, собака, теперь сделать можешь?
Он отступил на шаг в тень, обе руки взметнулись с неожиданной
быстротой...
- Не стрелять!!!
Майор еще кричал, когда чья-то тень метнулась сзади, на спину Ястребу.
Что-то вырвала у него - и, сорвав с окна занавеску, что есть мочи запустила
подальше. Ястреб еще заваливался, падал, когда за окном оглушительно
грохнуло, взрывная волна влепилась в стену, сотряся добротную кладку,
ворвалась в оконный проем, но все уже, опомнившись, выйдя из оцепенения,
успели распластаться на полу, тугой порыв воздуха прошел над головами...
Тень, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении Доктором Айболитом,
поднялась с пола первой. Доктор принялся осматривать лежащего. Вставший на
ноги вторым майор, не теряя времени, распорядился:
- Костя, отзывай ребят с высотки. Еще напорются... Юрков, сигнал на
"срыв рандеву"!
Юрков бросился наружу, на ходу доставая ракетницу. Майор высунулся в
оконный проем: надо сказать, повезло, граната, вне сомнения, была
противотанковой, но кумулятивный луч ударил в другую сторону, от здания,
иначе могло и стенку проломить к чертям собачьим, ушибить кого-нибудь
кирпичами или попортить аппаратуру...
Одна за другой взлетели ракеты - красная, зеленая, красная.
Неизвестный, вышедший на встречу с операми, просто обязан был их заметить из
предгорий и понять, что встреча сорвалась по не зависящим ни от него, ни от
них обстоятельствам, а следовательно переносится...
По деревне из конца в конец волнами прокатывался яростный собачий лай,
в окнах затеплились огоньки коптилок - цепочками, кучками, светлячковыми
роями.
На восточной окраине взлетела белая ракета, в другом направлении
раздались два выстрела - им ответили еще два, подальше. Кое-где мелькали
лучи фонариков.
Деревенская самооборона, надо полагать, была поднята по боевой тревоге
в полном составе и торопливо занимала предписанные позиции...
- Ребята пошли назад, - доложил Костя.
- И то хлеб... Доктор, ты что, его... Доктор Айболит, стоявший на
коленках над лежащим и умело его обшаривавший, откликнулся без малейшего
раскаяния:
- Так уж получилось, чисто автоматически поставил удар на кранты...
Майор, этот выблядок взрывчаткой прямо-таки обложен, по всем карманам пакеты
с "замазкой". Взорвись граната здесь...
Он не стал развивать тему - все и так могли нарисовать в уме
последствия взрыва. Осторожненько выкладывал рядком пакеты с "замазкой",
пластиковой взрывчаткой, сейчас, без детонатора, неопасной.
"Страсть к театральным эффектам - штука вредная, - подумал майор
отрешенно, - Многих сгубила, в том числе и этого Ястреба. Захотелось театра
с прочувствованным монологом, патетическими жестами и под занавес - красивым
извлечением гранаты. Хотел, чтобы они прониклись напоследок, перед смертью,
болван такой. А мстить надо иначе деловито, без театральных поз и эффектов.
Швырнул бы без затей пару гранат в окошко снаружи - и большую часть
группы пришлось бы отскребать от стен лопатой. Повезло-то как, господи, что
на "театрала" нарвались..."
- Что случилось? - с порога спросил запыхавшийся Курловский.
Увидел кое-какие декорации и умолк, остановился в сторонке.
- Да поднимите вы их кто-нибудь! - рявкнул майор.
Тогда только к головам осторожненько подошли, отнесли в сторону,
зачем-то подстелив кусок брезента, как будто это имело значение.
- Радиообмен в деревне разгорелся не на шутку, - доложил Слава, все это
время прилежно дежуривший у аппаратуры. - Занимают позиции, оборону
ставят...
- Учтем, - сказал майор равнодушно. Сейчас такая информация и ни к
чему. - Свяжись с центром, доложи ситуацию... нет, погоди пока...
Он отвернулся, шагнул навстречу объявившемуся наконец-то Михалычу. Тот
даже в полумраке выглядел печально, потому что успел разглядеть лежащий
навзничь труп и опознать его, конечно. А отсюда автоматически проистекало,
кто окажется крайним, кому начальство влепит по первое число...
- Что... вышло?
- Да ничего особенного, Михалыч, - сказал майор, чувствуя тяжкую
опустошенность. - Твой кадр обложился "замазкой" и хотел тут всех на небеса
отправить...
- А опера?
- Вон там, в углу, - сказал майор. - Частично...
- Значит, и встреча сорвалась?
- Какой ты догадливый, Михалыч, это что-то...
- Бля...
- Удивительно точное определение, - сухо бросил майор.
- А что и почему? Нет данных?
- Семья под бомбами... Обидочку затаил до поры до времени.
- Это бывает, - кивнул Михалыч. - Случается... Деревня уже на ушах,
строят оборону по всем азимутам... Ты доложил?
- Чуть погодя. Я-то доложу, но это и тебя от доклада не освобождает,
друже...
- Майор, ну что ты, как...
- А что - я? Я ничего... Сорвалось вот...
- Господи ты боже мой, но я-то ни при чем, не я его нашел, мне этого
кадра другие дали для работы...
- Михалыч, - тихонько, так, чтобы слышали только они двое, сказал
майор. - Не теряй лицо. Не суетись. Что случилось, то случилось, и теперь
танцуй не танцуй... Надо срочно думать, как жить дальше. Встреча сорвалась
твердо. Нужно послать людей за... телами. Вот только в окрестностях
болтаются, похоже, такие же вольные "махновцы". Мы поймали их разговор...
- И это бывает. Ага, вон и Дима бежит...

Глава 4

В ЧИСТОМ ПОЛЕ

Старлей Дима ворвался в сопровождении двух солдат и, выслушав краткое
изложение недавних событий, прямо-таки увял на глазах, как спущенный
воздушный шарик. Майору он сейчас положительно не нравился, потому что,
чувствуется и просекается, задумался в первую очередь о себе, о последствиях
для себя лично, для своей спокойной жизни в тихом уголке...
- Деревня не на шутку всполошится, - протянул он убито. - Хорошо еще,
этот не местный, без последствий обойдется...
- Старлей, ты - местный? - резко спросил майор. - Деревенский?
- Шутите, товарищ майор?
- Я вам задал вопрос, старший лейтенант! Вы - деревенский?
- Никак нет!
- Ну тогда извольте о деревенской реакции на события думать во вторую
очередь, - сказал майор тоном столь же непреклонным. - Доложите обстановку.
- Личный состав занял места по боевому расписанию, - уныло отбарабанил
старлей. - Жду ваших распоряжений.
- Отправьте людей на высотку за телами. Я вам придам свою тройку...
- Стой, кто идет? - окрикнул Краб снаружи. И почти сразу же позвал:
Товарищ майор! Здесь местный...
- Ну да, - сказал Михалыч майору, рассмотрев, кто стоит снаружи. -
Явился... неформальный лидер. Президент, так сказать. Один приперся, фасон
держит...
- Пропустить, - распорядился майор. Уже рассветало, и он без труда
разглядел, что пришедший незнакомец не только один-одинешенек, но и, похоже,
без оружия - по крайней мере, на виду ничего не держит, хотя под курткой
вполне может оказаться пистоль, но не станешь же его обыскивать, президента
местного, да и к чему?
Лет сорока, ровесник, по первому впечатлению - такой же
бесстрастно-загадочный, как большинство здешнего народа с их хваленой
индейской невозмутимостью. Ну разумеется, держит фасон - один и без оружия,
дает понять, что в своих силах уверен заранее...
- Вы здесь старший?
- Я, - сказал майор.
- Я - Гарей Кахарманов, глава местного самоуправления.
Он определенно ждал, что и майор назовется, но тот промолчал - и
оттого, что не следовало называть свою фамилию каждому встречному (не первый
день живет на свете, должен знать, что у военного народа иногда и не бывает
фамилий), и потому, что в таких вот ситуациях молчание порой - наилучшая
линия поведения.
Когда ты молчишь с непроницаемым видом, собеседник вынужден к тебе
подстраиваться, менять тактику на ходу, а не наоборот...
- Что вы здесь делаете? - после короткой паузы спросил Кахарманов.
- Выполняю задание командования со вверенным мне подразделением, -
ответил майор спокойно, показывая всем видом, что на конфронтацию идти не
намерен, но и считает себя вправе кое-какие подробности оставить при себе.
- И долго намерены... выполнять?
- До полного выполнения.
- Я имею в виду, вы здесь долго намерены оставаться?
- Время покажет.
- Понятно... Зачем вы убили Абалиева? Никакой сверхъестественной
проницательностью здесь и не пахло, конечно, - вон он, Абалиев, в трех
шагах, мертвее мертвого. Майор даже не оглянулся в ту сторону. Пожал
плечами:
- Чтобы он нас не убил. Когда человек вырывает уже чеку из гранаты, а
сам обложен взрывчаткой по самые уши, с ним не ведут душеспасительных бесед.
Хотя бы потому, что времени уже нет... Вы согласны? И добавим справедливости
ради, что ваш Абалиев начал первым. Убил двух моих людей...
- Я знаю.
- Уже? Интересно, откуда?
- Мы, знаете ли, стараемся знать все, что делается в деревне и
поблизости.
В этом нет ничего необычного, правда?
- Правда, - кивнул майор.
Он не стал спрашивать, следили ли за Абалиевым и операми, - к чему
терять лицо перед восточным человеком? И так ясно, что следили, иначе откуда
такая информированность?
- В конце концов, Абалиев - не здешний. Что вас, как вы понимаете,
избавляет от некоторых... сложностей, - сказал Кахарманов. - Правда, всех
сложностей не снимает... Но мы все же постараемся вместе над ними
поработать.
Вы не против?
- Я не против, - кивнул майор.
- У вас я в данную минуту что-то не замечаю особых сложностей. - Он
небрежно кивнул сторону трупа. - Вы свои сложности уже решили. Позвольте
тогда и мне свои решить... Моя единственная сложность сейчас - это вы,
товарищ без фамилии.
- В смысле?
- В том смысле, что вам следует побыстрее отсюда убраться. У нас
нейтралитет, вы, должно быть, наслышаны? Так что с нашей стороны вам пока
опасаться нечего, а за тех, кто бродит в чистом поле, я, легко догадаться,
ответчиком быть не могу. В общем, я вас прошу немедленно покинуть деревню. И
отправляться своей дорогой. Вы ведь не обычное подразделение, которое
прислали на усиление блокпоста, а? У вас какие-то другие задачи... Мне о них
знать ни к чему. Только, я вас убедительно прошу, решайте свои задачи где
подальше.
- Это - единственное требование?
- Не заводитесь, товарищ без фамилии, - спокойно произнес Кахарманов. -
Я с вами вовсе не собираюсь ссориться. У меня там, - он небрежно показал
куда-то в сторону, - двести стволов, а при необходимости будет и больше. К
чему мне с кем-то ссориться? Это слабый ссорится, скандалит, а человек
сильный и уверенный в себе спокойно предупреждает. В расчете на то, что
собеседник - человек умный, сам все поймет и глупостей не наделает.
- Спасибо за откровенность...
- Не за что. Сколько вам нужно на сборы? Не особенно много времени, я
думаю?
- Я прежде всего обязан...
- Забрать тела? - понятливо подхватил Кахарманов. - Об этом можете не
беспокоиться. Их принесут на блокпост, я распорядился. Да уже и принесли,
наверное. Чужие покойники нам ни к чему. И вот этот, кстати, тоже, - он
кивком показал на бывшего танкиста. - Приютили как человека, а он начал
здесь проворачивать какие-то свои дела... Этого тоже заберите. Куда хотите.
- Мне он ни к чему, собственно...
- Тогда оставьте блокпосту. Здесь я все равно эту падаль закапывать не
дам. Не наши проблемы... Кто вы все-таки по званию?
- Майор.
- Ну, не высоко и не низко... Я вам постараюсь растолковать кое-какие
простейшие вещи, майор. Мы не впутываемся в чужие, посторонние дела, вот и
все.
У нас есть свои. Деревня на этом месте стоит лет триста, здесь могилы
предков, все остальное... У нас нет ни другой земли, ни других могил, и
слава Аллаху.
Хватает того, что есть. И нужно жить дальше. Ни вы, ни эти... которые
болтаются по горам, не будете за нас пасти скот и пахать землю. Мы подмоги и
не просим, сами обойдемся. Но уж извольте не лезть ни со враждой, ни с
дружбой. И то, и другое нам ни к чему. С бородачами мы давно определились,
если не поймут - еще раз объясним. Что до вас... Воевать с вами нам пока не
из-за чего, а дружить...
А зачем? От бандитов вы нас все равно не защитите, в работе ничем не
поможете.
Вы не знаете крестьянского труда, вы только бегаете с автоматами по
горам - и вы, и бородатые... Отсюда вытекает, что нам ни с кем из вас не по
дороге. Вот и идите себе на все четыре стороны. Душевно вас прошу...
Майор молчал. В глубине души, рассуждая трезво, он не мог не признать,
что у собеседника есть своя правд очка. У каждого из нас есть своя
правдочка, беда только, что у каждого - своя... И нет, увы, такой, чтобы
устраивала всех... А значит, каждый вынужден жить по своей, притирая ее к
другим по мере возможности и в интересах дела...
- Я с вами вовсе не собираюсь ссориться, - сказал Кахарманов, явственно
давая понять, что желает видеть в происходящем не упрямую конфронтацию, а
взаимный договор двух серьезных людей. - Всего-навсего пытаюсь объяснить,
что аул для меня на первом месте, а все остальные сложности жизни - на
десятом... И без вас нелегко, - признался он. - Приходится еще и за дорогой
следить. Кто-нибудь вполне может устроить покушение на муфтия Мадурова или
кого-то из ваших генералов, а вину свалить на нас. Бывали, знаете,
примеры... Итак? Майор твердо сказал:
- Мне придется связаться по радио с командованием. А там - возможны
варианты, сами понимаете. Если прикажут уйти, я уйду. Если приказ будет
каким-то другим - придется его все равно выполнять, сами понимаете. Ничуть
не заботясь, сколько против меня стволов... Двести там или триста.
- Я не говорил, что мои стволы направлены против вас...
- А, мы с вами взрослые люди... - махнул рукой майор. - Давно на свете
живем, давненько играем в подтексты... Вы соблаговолите подождать?
- Разумеется. Надеюсь, это будет недолго?
- Постараюсь...
Его ребята смотрели на здешнего лидера не зло и не дружески - с
подобным наигранным безразличием хорошо обученная служебная собака,
получившая конкретную команду, взирает на оказавшуюся поблизости кошку. И
разорвать тянет, и разрешения не поступало. У них была своя правдочка, и по
другой они жить не собирались...
Майор вышел в "штабную", кратко изложил задачу Славе.
Невидимая радиониточка, связывавшая его с Ханкалой, работала исправно.
Переговоры много времени не отняли.
Ему предписывалось немедленно покинуть деревню и уходить по одному из
проработанных маршрутов, посетив две запасные точки рандеву. А так же
провести предварительно еще один радиосеанс...
Честно говоря, он в первую очередь испытал нешуточное облегчение: не
будет никакой конфронтации с этим местным князем, все обошлось к
удовлетворению высоких договаривающихся сторон....
Примерно с минуту Слава монотонно повторял, работая на одной из тех
частот, что легко прослушивалась кем угодно:
- Ждем бензин для Махмуда, ждем бензин для Махмуда...
Это была весточка для Каюма - единственная возможность дать ему понять,
что встреча сорвалась по независящим от них причинам и агента следует
послать в одну из запасных точек, в какую Каюму удобнее. Своей рации у Каюма
не было, конечно, но при его положении в Джинновой бандочке он мог
знакомиться со всеми радиоперехватами, а значит, есть шанс, окажется в
курсе. Если только Джинн ведет постоянный перехват, но ведь обязан, скотина,
просто обязан...
- Все? Сворачиваемся! На крыло, ребята! Мир вокруг был молочно-серым
полосы сырого утреннего тумана струились из предгорий в низины, заволакивали
улочки и дома, тропинки и высотки, блокпоста не было видно, лишь кусочек
стенки из серых облаков и могучая задница бронетранспортера. Один за другим
они проходили мимо бесстрастного Кахарманова, скрестившего руки на груди,
ныряли в туман, вновь появлялись из него, бесшумно двигаясь волчьей
цепочкой, след в след...
- Майор, может, вас на "бэхе" куда подвезти? - с видимым облегчением
предложил старлей Дима.
- Обойдемся, - кратко ответил майор.
- Нет, ну, может, обиды какие?
- Какие тут обиды? - дернул майор плечом. - Служи, старлей, и далее,
что тебе еще пожелать... Шагай на объект, мы дорогу знаем... Всего и самого!
Они пересекли, автостраду, развернулись в походный строй - с боевым
охранением, ядром группы, замыкающими. На душе у майора было неспокойно:
где-то поблизости, голову можно прозакладывать, ошивался тот, кто именовал
себя Накиром. Его приходилось постоянно держать в расчете. Какие-нибудь
"махновцы", мстители, мать их, вроде покойного Ястреба. Если эта бандочка
никому не подчиняется и ни на кого конкретно не работает, еще хуже -
подобных "вольных стрелков" чертовски трудно засекать и ловить, ни к чему и
ни к кому не привязаны. Кто мог просчитать Ястреба заранее? Не зная
кое-каких деталей его биографии, оказавшихся решающим фактором? То-то...
Михалыч старательно топал рядом с ним в компании обоих своих юных орлов
совершенно ненужное рвение выказывал, чувствуя себя виновным. Язык не
поворачивался ляпнуть ему что-нибудь резкое - и он не виноват, по большому
счету, никто не виноват, кроме войны. Уже три человека, черт, какой
прокол...
- Майор...
- Михалыч, иди-ка ты домой, вот что, - сказал майор отстраненно. -
Дальше мы и сами. Ты, главное...
Выстрела он не слышал. Никто не слышал. Просто-напросто капитан
Курловский, бесшумно, сноровисто двигавшийся в зыбкой пелене
полупрозрачно-белесого тумана, вдруг споткнулся на ровном месте, дернулся,
завалился в нелепой позе, расслабленно выпуская автомат, - и тут же высоко
над ними прошла бесприцельная очередь, а возле левой ноги майора взлетел
фонтанчик земли от одиночной пули, и вновь не слышно было выстрела...
...Все было непонятно и неожиданно. Капитану Курловскому вдруг ударило
в лицо что-то горячее, мощное, неотвратимое, и не было боли, он
просто-напросто не почувствовал больше тела, и его ноги сорвались с твердой
земли, весь земной шар, огромный, бескрайний и необозримый, выскользнул
из-под тяжелых ботинок, капитан сорвался в пустоту, полетел куда-то
навстречу разгоравшемуся светлому сиянию, и вся его жизнь прокрутилась, как
кинолента, перед глазами, и он стал невесомым, свободным, а боли все не
было, и капитану показалось, что он попал в какую-то уютную и спокойную
страну, где никто не стреляет, где все веселы и счастливы, где нет ни зла,
ни вражды...
...и автору хочется верить, что капитан остался в этой стране, покойной
и недостижимой для оставшихся в живых...
Они залегли, рассыпавшись цепью, прозвучало несколько ответных очередей
скупых, экономных, наугад сделанных. Все вокруг казалось нереальным, зыбким,
как сам туман, - и не было видно противника, он больше не подавал признаков
жизни. Лишь еще одна пуля, опять-таки наверняка из снайперки с глушителем,
вспорола землю неподалеку от майора да стрекотнула короткая очередь - и
вновь пули прошли высоко над головой. Это ничуть не походило на толково
поставленную засаду - скорее уж противник, точно так же двигаясь в тумане,
вдруг столкнулся с ними чуть ли не нос к носу. И, пальнув пару раз, поспешил
отступить - судя по звуку, вторая очередь была сделана уже с гораздо
большего расстояния, нежели первая...
Оказавшийся ближе всех к Курловскому Костя подполз, не поднимая головы,
прикрываемый своей двойкой. Не оборачиваясь, чуть приподняв руку над травой,
сделал красноречивый жест, понятный всем и каждому, - капитана Курловского
больше не было...
- Заберете, - распорядился майор, лежа плечо в плечо с Михалычем. - Мы
прикроем. Живо!
- А вы?
- Дальше идем...
Он вполголоса отдал команды. Два пулемета, выдвинувшись с флангов,
принялись полосовать туман крест-накрест в направлении противника. Краб,
лежа на боку, заложил в гранатомет предпоследний выстрел - и через пару
секунд там, далеко впереди, вспыхнуло яркое желтое пламя, просвечивая сквозь
туман подобно восходящему солнцу.
Под прикрытием этого огня две группы разошлись в разные стороны -
Михалыч с бойцами, пригибаясь, потащили тело капитана к блокпосту, а спецназ
принялся отступать вправо классической "улиткой" - сначала лупили автоматы,
под их прикрытием отступали пулеметчики, потом они менялись ролями, и опять,
и снова, экономя патроны по мере возможности, потому что пополнять запасы