– С вами – нет. Но дела наши этой историей не кончаются. Дел у нас, сами знаете, ох как много! И помощники нам нужны будут.
– Малышня? – презрительно спросил Кеша.
– Сейчас – да. Но завтра-то им как раз тринадцать исполнится. Как вам сейчас… – Тут он помолчал и вдруг сказал сердито: – Ладно, ребяточки, долгие проводы – лишние слёзы. Лучше взгляните, что за окном делается, страсти-то какие! – Он всплеснул руками, глаза в ужасе закатил, и Кеша с Гешей невольно шагнули к окну.
Однако ничего особенного за окном не происходило. Двор был пуст, лишь две девчонки выгуливали своих собачек около песочницы. Одна собачка – болонка, другая – спаниель. Вряд ли они вызвали у Кинескопа такой ужас.
– Что ты здесь увидел, Кинескоп?
Кеша обернулся и осёкся на полуслове: в комнате никого не было. На диване лежал аккуратно сложенный плед, словно Кинескоп успел его сложить. Только груда радиодеталей на столе сдвинута к стене: там, на краю, прежде сидели братья.
– Финита, – сказал Геша, подошёл к телевизору, погладил его по ободранному боку. – Прощай, Кинескоп. – Посмотрел на магнитофон. – Прощайте, Рыжий и Красный.
Ответа, естественно, не последовало. Да Геша и не ждал ответа. И Кеша не ждал. Время, отпущенное на сказку, закончилось. Ни охами, ни всхлипами вспять его не повернёшь. Это ещё Альберт Эйнштейн доказал. Или Нильс Бор. Или ещё кто-то. Впрочем, простительно не знать – кто. В шестом классе этого не проходят.
– Малышня? – презрительно спросил Кеша.
– Сейчас – да. Но завтра-то им как раз тринадцать исполнится. Как вам сейчас… – Тут он помолчал и вдруг сказал сердито: – Ладно, ребяточки, долгие проводы – лишние слёзы. Лучше взгляните, что за окном делается, страсти-то какие! – Он всплеснул руками, глаза в ужасе закатил, и Кеша с Гешей невольно шагнули к окну.
Однако ничего особенного за окном не происходило. Двор был пуст, лишь две девчонки выгуливали своих собачек около песочницы. Одна собачка – болонка, другая – спаниель. Вряд ли они вызвали у Кинескопа такой ужас.
– Что ты здесь увидел, Кинескоп?
Кеша обернулся и осёкся на полуслове: в комнате никого не было. На диване лежал аккуратно сложенный плед, словно Кинескоп успел его сложить. Только груда радиодеталей на столе сдвинута к стене: там, на краю, прежде сидели братья.
– Финита, – сказал Геша, подошёл к телевизору, погладил его по ободранному боку. – Прощай, Кинескоп. – Посмотрел на магнитофон. – Прощайте, Рыжий и Красный.
Ответа, естественно, не последовало. Да Геша и не ждал ответа. И Кеша не ждал. Время, отпущенное на сказку, закончилось. Ни охами, ни всхлипами вспять его не повернёшь. Это ещё Альберт Эйнштейн доказал. Или Нильс Бор. Или ещё кто-то. Впрочем, простительно не знать – кто. В шестом классе этого не проходят.
Эпилог
КЕША, ГЕША И КГ-1
Вот и всё. Осталось поведать лишь одну странную историю, случившуюся днём позже, часов эдак в десять утра, на баскетбольной площадке средней школы № 711. То есть на сторонний взгляд ничего необычного в этой истории не проглядывалось, но причастные великой тайне Кеша и Геша были прямо-таки поражены случившимся.
Вкратце так. Обстановка на испытаниях, как водится, деловая, никаких фанфар, никаких речей. Зрителей – минимум, знакомые все лица: отец Кеши, директор школы Пётр Сергеевич и капитан милиции Иван Николаевич, хороший человек. Кеша, гордый доверием друга, яростно покрутил винт, и крохотный моторчик ровно заработал (отлажен был на совесть), а Геша аккуратно потянул корд, и сверкающий лаком и эмалевой краской аэроплан взмыл в воздух и пошёл по кругу над головами зрителей, над стеклянной крышей теплицы, над зеленью газона, над горячим асфальтом, и, быть может, дай ему волю, отпусти Геша проволочный корд, полетит замечательный аппарат тяжелее воздуха над Москвой-рекой, над павильоном международной выставки, над новостройками, «над полями да над чистыми», как поётся в старой красивой песне.
Но Геша крепко держал деревянную ручку, прикрученную к проволоке, топтался на площадке, поворачиваясь следом за моделью, и она, послушная его руке, выделывала хитрые фигуры самого наивысшего пилотажа: штопоры, бочки, иммельманы всякие, петли. А потом, когда кончился бензин и двигатель замолчал, Геша плавно опустил модель на площадку, и она покатилась детскими колёсиками по асфальту, подпрыгивая на неровностях, замерла как раз около изумлённой публики.
Публика поаплодировала, и началось обсуждение. Так сказать, подведение итогов эксперимента.
Отец Кеши сказал:
– По-моему, славная работа. От души потрудились.
А директор школы Пётр Сергеевич сказал:
– Молодцы, молодцы. И не стать ли вашей модели первой в целой серии, которую начнёт создавать секция авиамоделизма?
А Геша сказал:
– Не слышал про такую секцию.
А Пётр Сергеевич засмеялся и сказал:
– Вот ты её в школе и организуешь. Идёт?
А Кеша хлопнул друга по спине и сказал:
– В самом деле, Гешка, соглашайся!
И Геше ничего не оставалось, как согласиться.
Кешин отец и Пётр Сергеевич пошли с площадки, что-то на ходу обсуждая, а Иван Николаевич присел на корточки рядом с ребятами, молча смотрел, как они накручивают проволочный корд на катушку, влажной тряпкой протирают модель.
– Как вам наш самолёт, Иван Николаевич? – спросил Кеша, который был несколько удивлён тем, что хороший человек капитан милиции мнения своего на открытом обсуждении не высказал.
– Как? – Иван Николаевич секунду подумал, пожал плечами. – Коротко и не ответишь. Красиво, удачно, здорово – всё правильно, но суть не в том.
– А в чём же?
– Душа есть в вашей модели.
Вот тебе и раз! Во-первых, ни Кеша ни Геша не задумывались над тем, что в их КГ-1 может поселиться дух. Во-вторых, откуда Иван Николаевич про него знает?
– С чего вы взяли? – хрипло спросил Кеша, и по его не слишком вежливому тону Геша понял, что друг растерян.
– Видно, – объяснил Иван Николаевич. – Если с душой работать, то и останется она в твоём деле навсегда. В каждой вещи душа должна быть, да не в каждой есть. Бойтесь вещей без души, ребятки… – И ушёл. Потрепал Кешу и Гешу по вихрам, будто они совсем махонькие, поспешил догнать директора и Кешиного отца.
– Не может быть, – сказал Кеша. – Он же взрослый. Как он узнал про духов?
Геша пожал плечами:
– Сам недоумеваю. Слушай, а вдруг не все взрослые окончательно потеряны?
– Похоже на то, – согласился Кеша.
И тут они, не сговариваясь, посмотрели на модель КГ-1, уже закутанную в простыню: обоим показалось, что под простынёй что-то шевельнулось. Или кто-то. Посмотрели и вздохнули, разочарованные: смирнёхонько лежала простыня. Выходит, и вправду показалось. А жаль.
Казалось бы, никак не повлияла на друзей странная и увлекательнейшая история, приключившаяся с ними в первые дни жарких летних каникул. Ну вот ничуточки не повлияла.
Разве только баба Вера как-то пожаловалась Кешиной маме: мол, Геша изменился, аккуратным стал, ничего теперь не разбрасывает, всё за собой прибирает, отцовский магнитофон тряпочкой ежедневно полирует, а на телевизор старенький вовсе не надышится, и хорошо бы так, чего бы лучше, да только сам с собой разговаривать начал, с телевизором возится и приговаривает: «Кинескоп, Кинескоп, как ты там живёшь? Запылился ты, а вот я тебе лампу заменю…» – и дальше в том же духе:
– Не заболел ли ребёнок? Скорей бы родители приезжали.
А Кешина мама тогда бабе Вере ответила: «Кеша тоже изменился здорово – вероятно, повлияла на него положительно эта история с кражей автодеталей, просто ужас, ужас что за история, а Иван Николаевич очень хвалил и Кешу, и Гешу, взрослеют мальчики, акселерация – и в то же время дети. Кеша ни с того ни с сего значки стал собирать, и не себе, а кому-то, недавно принесла я ему значок Республики Куба, он поблагодарил, положил на телевизор, цветной, у нас прекрасно, знаете ли, работает, а вечером смотрю: опять нет значка. Я не выдержала, поинтересовалась, куда он их девает, а он смеётся, говорит: «Рыжий забирает». «Какой такой Рыжий?» – спрашиваю. А он: «Это я пошутил, мамочка…»
Вот так: пошутил. Хотя признаемся, что Геша, узнав о шутке, не одобрил приятеля, сказал:
– Шути-шути, да знай меру.
Это, пожалуй, он зря: Кинескоп уверял, что взрослым никогда не перейти барьера здравомыслия. А Кеша, когда о Рыжем вспоминал, всегда находился с ним по разные стороны барьера.
Ну вот, теперь действительно всё.
Вкратце так. Обстановка на испытаниях, как водится, деловая, никаких фанфар, никаких речей. Зрителей – минимум, знакомые все лица: отец Кеши, директор школы Пётр Сергеевич и капитан милиции Иван Николаевич, хороший человек. Кеша, гордый доверием друга, яростно покрутил винт, и крохотный моторчик ровно заработал (отлажен был на совесть), а Геша аккуратно потянул корд, и сверкающий лаком и эмалевой краской аэроплан взмыл в воздух и пошёл по кругу над головами зрителей, над стеклянной крышей теплицы, над зеленью газона, над горячим асфальтом, и, быть может, дай ему волю, отпусти Геша проволочный корд, полетит замечательный аппарат тяжелее воздуха над Москвой-рекой, над павильоном международной выставки, над новостройками, «над полями да над чистыми», как поётся в старой красивой песне.
Но Геша крепко держал деревянную ручку, прикрученную к проволоке, топтался на площадке, поворачиваясь следом за моделью, и она, послушная его руке, выделывала хитрые фигуры самого наивысшего пилотажа: штопоры, бочки, иммельманы всякие, петли. А потом, когда кончился бензин и двигатель замолчал, Геша плавно опустил модель на площадку, и она покатилась детскими колёсиками по асфальту, подпрыгивая на неровностях, замерла как раз около изумлённой публики.
Публика поаплодировала, и началось обсуждение. Так сказать, подведение итогов эксперимента.
Отец Кеши сказал:
– По-моему, славная работа. От души потрудились.
А директор школы Пётр Сергеевич сказал:
– Молодцы, молодцы. И не стать ли вашей модели первой в целой серии, которую начнёт создавать секция авиамоделизма?
А Геша сказал:
– Не слышал про такую секцию.
А Пётр Сергеевич засмеялся и сказал:
– Вот ты её в школе и организуешь. Идёт?
А Кеша хлопнул друга по спине и сказал:
– В самом деле, Гешка, соглашайся!
И Геше ничего не оставалось, как согласиться.
Кешин отец и Пётр Сергеевич пошли с площадки, что-то на ходу обсуждая, а Иван Николаевич присел на корточки рядом с ребятами, молча смотрел, как они накручивают проволочный корд на катушку, влажной тряпкой протирают модель.
– Как вам наш самолёт, Иван Николаевич? – спросил Кеша, который был несколько удивлён тем, что хороший человек капитан милиции мнения своего на открытом обсуждении не высказал.
– Как? – Иван Николаевич секунду подумал, пожал плечами. – Коротко и не ответишь. Красиво, удачно, здорово – всё правильно, но суть не в том.
– А в чём же?
– Душа есть в вашей модели.
Вот тебе и раз! Во-первых, ни Кеша ни Геша не задумывались над тем, что в их КГ-1 может поселиться дух. Во-вторых, откуда Иван Николаевич про него знает?
– С чего вы взяли? – хрипло спросил Кеша, и по его не слишком вежливому тону Геша понял, что друг растерян.
– Видно, – объяснил Иван Николаевич. – Если с душой работать, то и останется она в твоём деле навсегда. В каждой вещи душа должна быть, да не в каждой есть. Бойтесь вещей без души, ребятки… – И ушёл. Потрепал Кешу и Гешу по вихрам, будто они совсем махонькие, поспешил догнать директора и Кешиного отца.
– Не может быть, – сказал Кеша. – Он же взрослый. Как он узнал про духов?
Геша пожал плечами:
– Сам недоумеваю. Слушай, а вдруг не все взрослые окончательно потеряны?
– Похоже на то, – согласился Кеша.
И тут они, не сговариваясь, посмотрели на модель КГ-1, уже закутанную в простыню: обоим показалось, что под простынёй что-то шевельнулось. Или кто-то. Посмотрели и вздохнули, разочарованные: смирнёхонько лежала простыня. Выходит, и вправду показалось. А жаль.
Казалось бы, никак не повлияла на друзей странная и увлекательнейшая история, приключившаяся с ними в первые дни жарких летних каникул. Ну вот ничуточки не повлияла.
Разве только баба Вера как-то пожаловалась Кешиной маме: мол, Геша изменился, аккуратным стал, ничего теперь не разбрасывает, всё за собой прибирает, отцовский магнитофон тряпочкой ежедневно полирует, а на телевизор старенький вовсе не надышится, и хорошо бы так, чего бы лучше, да только сам с собой разговаривать начал, с телевизором возится и приговаривает: «Кинескоп, Кинескоп, как ты там живёшь? Запылился ты, а вот я тебе лампу заменю…» – и дальше в том же духе:
– Не заболел ли ребёнок? Скорей бы родители приезжали.
А Кешина мама тогда бабе Вере ответила: «Кеша тоже изменился здорово – вероятно, повлияла на него положительно эта история с кражей автодеталей, просто ужас, ужас что за история, а Иван Николаевич очень хвалил и Кешу, и Гешу, взрослеют мальчики, акселерация – и в то же время дети. Кеша ни с того ни с сего значки стал собирать, и не себе, а кому-то, недавно принесла я ему значок Республики Куба, он поблагодарил, положил на телевизор, цветной, у нас прекрасно, знаете ли, работает, а вечером смотрю: опять нет значка. Я не выдержала, поинтересовалась, куда он их девает, а он смеётся, говорит: «Рыжий забирает». «Какой такой Рыжий?» – спрашиваю. А он: «Это я пошутил, мамочка…»
Вот так: пошутил. Хотя признаемся, что Геша, узнав о шутке, не одобрил приятеля, сказал:
– Шути-шути, да знай меру.
Это, пожалуй, он зря: Кинескоп уверял, что взрослым никогда не перейти барьера здравомыслия. А Кеша, когда о Рыжем вспоминал, всегда находился с ним по разные стороны барьера.
Ну вот, теперь действительно всё.