Страница:
Время шло. Я злился – какого… демона я тут сижу в ножички играю, когда мне сломя голову надо мчаться в Миркаль! Какого дьявола меня угораздило связаться с драконами, и какого черта я с таким нетерпением жду его возвращения?! Даже если они с Ливнем сейчас мирно беседуют о погоде, Винд – дракон: придет ему в голову новая блажь и поминай как звали!
И это было еще не последним испытанием – в логово вполз Шторм-ящер.
– Пришел проводить, братец? – ехидно поинтересовалась Торнада.
– Как же иначе, сестрица! – не менее ядовито отозвался Шторм уже человеком.
Не похожи они были друг на друга никаким местом! Торнада была чувственно красива, и у меня возникло предположение – а не имел ли Шторм на нее виды. В определенном возрасте многим нравятся женщины постарше, с опытом.
– А! – желто-зеленые, ореховые, злые глаза заметили меня, – Поди сюда, человек!
Я не шелохнулся.
– Ты глухой?
Я молчал, поглядывая на драконов: Буря и Вулкан наблюдали лишь с легкой заинтересованностью, а вот на лице Торнады читалось откровенное удовольствие. С искаженным от ярости лицом Шторм выхватил крис. Я стоял с саксом в потной ладони, и на ум не шло ничего, кроме самых грязных ругательств. Какого рожна меня понесло через Ацис?! Хотя Тадран немногим лучше, а драконов там наверняка больше…
Какого лиха меня вообще понесло через Кельдерг?!
В следующий миг раздался хорошо знакомый голос, в котором присутствовали озорные нотки:
– О, мы поспели к самому интересному…
Винд и Ливень появились совершенно незаметно, при чем с добычей, и я невольно почувствовал огромное облегчение оттого, что до поединка между ними не дошло.
– Это твой? – Шторм резко развернулся к Винду.
– Нет.
– Я – только свой и больше ничей!
Короткий ответ Винда безразличным тоном, и мой раздраженный возглас – прозвучали одновременно. В желтых глазах Шторма сверкнул хищный охотничий блеск.
– Значит мой!
Я молчал. Твердо, без вызова глядя ему в глаза: что бы я не сказал – это было бы лишним, значило, что я опускаю себя до уровня недавнего подростка, в котором еще не перебродила молодая кровь… Не говоря уж о том, что любое слово дало бы ему новый повод.
Но в этот взгляд я постарался вложить все вопросы: …Разве? Уверен? Попробуй!? Сможешь?!…
– Убью, – хмуро подтвердил Шторм мои старания.
– А Тайрена убить не просто, – ввернул Винд, прежде, чем я смог остановить.
Гадючья погань! Он все-таки получил то самое развлечение, на которое рассчитывал.
Шторм только самоуверенно хмыкнул. Он напал немедленно, едва мы ступили в поспешно освобожденный круг, не собираясь тратить время выжидая и присматриваясь.
Зря, хотя пару неприятных мгновений испытать пришлось.
Сразу стало ясно, что и ловкостью, и силой Шторм не обделен. А вот опыта, даже если он уже успел пару раз напоить свой крис кровью противника – нет совсем.
Может, сражаться ему и приходилось, но это была либо учеба, либо расправа над неосторожными путниками. Все-таки настоящий поединок требует не только умения, переходящего в рефлекс, но и разума. И холодного разума.
Шторм двигался быстро, стремительно, – мне приходилось держаться на расстоянии, что бы угадать его следующий ход, но как только я успевал это сделать – все определялось само собой. Наберись Шторм чуть-чуть выдержки, через пару лет я бы не решился с ним встретиться, но пока, я только уклонялся, уходил и отскакивал, парируя где требуется удары. И видел, что силы рассчитывать он тоже не умел…
Черт побери, мне не хотелось его убивать! Кажется, я только сейчас понял фразу Винда, и отчаянно искал выход. И драконы, с неодобрением наблюдавшие за боем, и сам Шторм – к этому моменту уже не могли не понимать, что перевес на моей стороне…
Я несколько раз достал его саксом: легко, предупреждая…
Только драконы намеков просто не воспринимают.
Игра через чур затягивалась. Это было ошибкой, чудовищным оскорблением и унижением. Но весь этот поединок был ошибкой, и я все еще искал возможность прекратить его без ущерба для всех, когда ускользнув от очередной атаки Шторма, так и не воткнул лезвие в идеально подставленную спину.
– Хватит играть, Тайрен! – в голосе Винда отчетливо сквозило возмущение и осуждение.
Шторм не удержав равновесие, завалился вперед, рассадив лоб о камни. На плече и боку, – там, где я все же наметил уколы, тоже проступили темные пятна. Его крис застрял в трещине между камнями, и он не смог воспользоваться им быстро. Я ногой ударил его по руке уже всерьез, что бы он оставил эту затею, и удвоенное усилие привело к тому, что в ладони дракона оказался только обломок, который тут же отлетел в сторону.
– Добей же! – звонко выкрикнула Торнада, сверкая синими глазищами.
Я обвел взглядом ее, невозмутимого Винда, безразличного Ливня, задумчивую Бурю, Вулкана – и снова посмотрел на Шторма. Дракон лежал в пыли и, не обращая внимания на заливавшую лицо кровь, шарил пальцами в поисках пусть и сломанного криса…
– Нет! – я зло сплюнул завязшую на зубах пыль, – Сопляк ведь еще…
И пошел прочь, туда, где бросил свои вещи…
Наверное, я все же должен был сказать Винду спасибо, хотя он ничего не сделал в тот момент, а позже мне было слишком противно, – но оборачиваться я начал даже раньше, чем понял зачем… Раньше, чем разум сумел осознать увиденное в его глазах… …Обломок лезвия чиркнул по груди, вспарывая рубаху, и прошелся по ребрам наискось… Мой сакс – вошел гораздо глубже!
И крайне неудачно – кровь хлынула ярко-алая, пенистая…
Дьяволы!!! Мне не надо было ничего объяснять – за десять лет службы я видел достаточно. И не надо было, снова глядеть на драконов, что бы знать, о чем они думают. И сам я в этот раз тоже думал быстро – став на колено, я вогнал клинок точно, чуть выше ключицы…
Что бы парень по крайней мере не мучился понапрасну…
И успел уловить в его светло-карих с прозеленью глазах кроме ярости боя – нечто, похожее на одобрение и благодарность…
Винда и остальных окончание схватки по-видимому примирило с моим первоначальным поведением. Мне же было тошно, как никогда – ну не понимал я, зачем это все было!
Шторм наверняка не так давно стал на крыло, а юнцов всегда тянет пробовать силы, не зависимо от того ноги у них, лапы или крылья. Вот только у драконов такие игры заканчиваются одним – и я это знал же!
Я не дракон, я человек! И как не пытался я сейчас убедить себя, что речь шла о выживании – голос совести этим заглушить не удавалось. Безразличие сородичей убитого мною Шторма, только добавляло тоски – как же так можно?! Да, дрались мы один на один – и для них это достаточно, что бы считать бой честным. Да, проигравший слаб, а слабый – не должен жить… Но как же это было глупо! Ради чего это было?! Не справедливо… Он ведь был так молод!..
Я с горечью посмеялся над собой: драконы не жалеют ни себя, ни друзей и сородичей, и как раз таки все мои переживания по врагу выглядят до нельзя глупыми. Все они таковы, и жалеть их не стоит!
И все же я еще переживал последний взгляд Шторма. Я знал: жизнь – это товар. Мы все тащимся к своему концу, и прикидываем, как бы продать себя по дороже, прикрываясь красивыми условностями: кому-то нужна власть, кому-то богатство, кому-то просто уют и удобство, кто-то жаждет любви к себе… Какая разница, ведь мы готовы платить за это!
И смерть это товар – мне ли не знать этого?! Свою жизнь я уже продал однажды, включив в контракт и костлявую подружку – свою и чужую…
И я не понимал этого взгляда умирающего дракона – какая разница от чьей руки пасть: мерзавца или святого? В чем он успел увидеть здесь достоинство и какой смысл найти? И почему я его не вижу?
Больше всего мне хотелось завыть в небо – даже не волком, а одичавшей бездомной шавкой…
– Я ухожу, – сказал я Винду.
Тот между делом кивнул:
– Я догоню.
Ну вот и все… Только почему же единственное чего я не чувствую, а должен бы – это облегчение…
Она была хороша, как распустившийся на рассвете цветок. Не роза – розы слишком пышны и амбициозны. Она спала, напоминая только что раскрывшуюся лилию. Нежную и торжествующую. Непреклонную в своей чистоте, белизна которой оттеняется зеленоватыми нитями, стремящимися из самой глубины корня…
Я мог бы любоваться ею вечность, если бы не знал, как это мало! В созерцании красоты всегда присутствует скорбь, ибо ты знаешь, что все проходит…
Ресницы дрогнули, и я снова оказался посреди поля ирисов…
Дракон был первым, кого Наир увидела по пробуждении. Она едва воспринимала происходящее, когда ее везли сюда. Где-то далеко остались миг позора и отчаяния, караван, торговцы, и почти безразличное ожидание собственной судьбы. Наир знала, что красива, и была достаточно умна, что бы понимать: где бы не родилась женщина – во дворце или лачуге – красота это товар. Вопрос только в цене… так что ее положение не слишком изменилось.
Дракон был единственным впечатлением, которое сумело прорваться не только сквозь липь, которой ее окуривали, что бы ценная рабыня не вздумала бежать и не повредила себе, но и сквозь владевшее ею ожесточение.
Дракон был первым, кого она увидела, снова обретя способность осознавать окружающий мир.
Он сидел прямо на полу, созерцая ее холодным немигающим взором. Его глаза, под тяжелыми веками были удивительного, чистого до прозрачности, голубого цвета. А лицо в обрамлении бесцветных с желтовато-серым оттенком прядей равно могло принадлежать и юноше, едва перешагнувшему порог мужественности, и зрелому мужу, которого не решается беспокоить даже старость.
Дракон просто смотрел, и выглядел при этом не более живым, чем искусно раскрашенная статуя в храме Эгеры, и столь же впечатляющим, как разбушевавшийся океан.
Оцепеневшая, завороженная Наир могла только вглядываться в эту голубую бездну глаз, теряясь и растворяясь в ней.
А потом дракон просто встал и ушел, так и не сказав ни слова.
Наир ждала. Ждала, что он вот-вот вернется. Но вместо дракона появились его слуги в одинаковых серых одеяниях и с одинаково серыми лицами. Они приветствовали ее так, словно это она была их госпожой, а не новой рабыней в доме. Не то, что бы она ожидала загон для рабов и ошейник с цепями: как уже говорилось, Наир осознавала свою привлекательность и уже убедилась, что даже в качестве невольницы она ценится очень дорого. Но все же девушка была удивлена.
– Мой господин, – решилась она задать интересующий вопрос, – лорд дракон, где он и когда явится?
– Нам это не известно. Хранитель ушел. И он не сообщает нам, когда придет вновь, – ответила пожилая сухонькая женщина, назвавшаяся Аддой, – Он распорядился предоставить тебе все необходимое, и сверх того – все, что ты пожелаешь.
Наир едва успела прикрыть округлившийся от удивления рот. Но дальше – больше!
Предложенные ей кушанья могли удовлетворить и самый придирчивый вкус. Покои поражали изысканностью убранства. Показанная ей купальня уместнее смотрелась бы во дворце восточного владыки, а предложенные наряды и ткани могла позволить себе только какая-нибудь принцесса! И то многие настоящие принцессы, умерли бы от зависти!
Против воли Наир была сражена. И приемом, какого ей никто никогда не оказывал и обстановкой. Подобной роскоши она не видела и в те времена, когда семья их еще не была разорена, и их принимали в знатных уважаемых домах. И уж меньше всего можно было ожидать встретить такое высоко в горах в драконьем логове! Наваждение рассеялось только при виде изящных вещиц, без которых не может обойтись ни одна женщина во все времена. Вертя в руках черепаховый гребень, она вспомнила и кто она и зачем она здесь. На счет последнего сомнений быть не могло: мужчина покупает молодую красивую рабыню не для того, что бы беседовать о философии.
Даже дракон.
Наир вспомнила как он смотрел на нее, когда она проснулась. И как смотрел там, на рынке, согнав своими чарами наркотический угар. Ей стало холодно. Помедлив немного, что бы справиться с собой, она решительно свернула волосы в тугой узел кос и выбрала платье: оно было светло голубого цвета и оставляло открытыми лишь кисти рук. "Сколько же хозяек уже сменили вы?" подумалось девушке, когда она поправляла шпильки.
Ледяная рука, сжимающая сердце, никак не желала разжаться. Ей думалось, что она смирилась со своей участью и готова к ней, а на примере своей мачехи знала, что умная и ловкая женщина всегда может добиться от мужчины чего хочет. Но реальность оказалась страшнее. Вряд ли ей удастся влиять на дракона. Если она вообще переживет его страсть.
Страсть… Наир даже затрясло: уж этот, выглядевший столь же горячим, как и снег на вершинах, и всякая страсть – никак не соотносились друг с другом.
Наир покинула спальню во внутренних покоях и через помещения, отведенные для гостей и слуг, направилась к выходу. Никто и не подумал ее останавливать, даже когда она вышла на дорогу и стала спускаться. Похоже, ни дракону, ни его слугам не пришло в голову, что она может попытаться сбежать. Наир остановилась как вкопанная – сбежать…
А потом села на лежавший у обочины валун и расплакалась. Не от страха, хотя драконы не терпели неповиновения и неотвратимо карали за это. Не от отчаяния, хотя бежать ей было просто некуда. А от чего-то другого, что она еще не могла назвать. Наир поднялась и медленно вернулась в логово.
Возвращаясь, я увидел ее на тропе и не удивился – я знал, что она все же попробует уйти. Но и не забеспокоился – знал, что не сможет. Только, когда знаешь все – становится очень скучно…и очень тоскливо. Поэтому я не люблю людей. Понимаю. Но не люблю.
Было ли когда-то иначе?..
Было ли вообще что-либо…
Дракон вернулся после заката.
Наир ужинала, когда он пришел. Она уже не удивилась тому, что ей накрыли отдельно, но все еще удивлялась тому, что они считали ее выше себя: в отличие от них, кому было просто позволено остаться и служить, дракон сам избрал ее, – а уж для какой цели им, похоже, было безразлично… Что ж, сейчас она отчасти их поняла: слава рожденных служить – в славе и силе их господина. Такому господину служить было честью, ибо его величие не нуждалось в утверждении чем-либо.
Наир замерла в растерянности, не зная как ей приветствовать дракона, потом все же нашлась и, с поспешностью вскочив, грациозно опустилась на колени, склонив голову: получилось нечто среднее между поклоном рабыни и принцессы. Или принцессы, ставшей рабыней…
Дракон молчал. И смотрел. Проходя мимо нее, он взял со столика единственный бокал, смочив губы вином, и сел на скамью.
Наир покорно ждала, уязвленная тем, что он не подал ей знака встать так долго, но не решаясь сделать это без разрешения. Когда терпение ее совсем истощилось, она бросила в его сторону быстрый взгляд и ошеломленно увидела, что дракон сидит, в задумчивости поводя когтями сквозь пламя ароматических свечей, и кажется, вообще забыл о ней…
В туже секунду глаза дракона обратились на нее…
Нельзя!!! – дернулось что-то внутри, – Нельзя! Нельзя смотреть в глаза дракону…
Какая разница? – спросил другой, более уверенный голос, – Ты уже дважды делала это. Не поздно ли спохватываться? Тем более, ты все равно принадлежишь ему!
Дракон встал. Наир в оцепенении следила, как он приближается, будучи не в силах оторвать взгляд от этих глаз…
Каких?
Безразличных? Равнодушных? Холодных? Непроницаемых?
Все не то!
Они просто были слишком глубоки, что бы что-то можно было разглядеть в них…
На Наир смотрела бездна…
Его рука коснулась подбородка очень легко и едва намеченным движением направила вверх. Когти царапнули кожу, но он сделал это не специально…
Наир сочла это разрешением и встала. Когда дракон медленно убрал руку, она едва не потянулась следом – осторожное касание, оставило после себя странное непередаваемое ощущение – потрясение, смятение, восторг -?
Я утонул в цветущих ирисах, волнуемых ветром мыслей и чувств… Люди говорят, глаза это зеркало души… у кого она есть…
Эта девочка смотрела на меня с такой силой, почти требовательно… она что-то пыталась увидеть во мне.
Рано.
Нельзя видеть других, не видя себя…
Наир ошеломленно смотрела в спину уходящему дракону.
– У твоих волос интересный оттенок, – услышала она, прежде, чем он скрылся за занавесом.
Наир стояла, не зная, как следует расценить его поведение и слова: она уже не нравится ему? Или он просто не торопится, зная, что она никуда не денется? И что следует делать ей?
По крайней мере, на последний вопрос ответ был – для раба нет иной воли, кроме воли господина. Если воля не высказана, следует ждать.
Наир подняла бокал, собираясь залпом осушить его, и вдруг вспомнила – и с трепетом провела по краю вздрагивающими пальцами: здесь металла касались губы дракона…
Есть больше не хотелось, хотя она едва отведала поданную рыбу, и не трогала остального. Опустившись на постель, коснулась волос трясущейся рукой… Что же все таки он имел в виду? Только, что ему понравился их цвет? Или он все же не доволен ее строгой прической?
Наир рассеяно распустила косы, пока Ифина убирала почти не тронутый ужин, а Адда готовила необходимое ко сну. Интересно, думала девушка, приди дракон сейчас, возьми ее со всей силой и яростью, на какую способен, а после пожри ее сердце, которое вырвет, пока она еще будет дышать – они так же невозмутимо будут убирать следы его буйства?..
Отказавшись от помощи, она сама сняла платье и поспешно зарылась в одеяло. Ложе было слишком большим для одного, и даже для двоих… А может она просто не привыкла к подобным излишествам… Сжавшись под расшитым покрывалом, Наир поняла, что ждет его: со страхом и непонятным нетерпением. А когда на рассвете она все же уснула, то испытала облегчение, смешанное с разочарованием…
И снова по пробуждении она обнаружила его рядом, – дракон лежал в ногах огромного ложа и смотрел. Замороженная его тяжелым взглядом, Наир не сразу сообразила, что лежит перед ним нагой, и сбившееся покрывало совсем ее не прикрывает. Она сгребла одеяло, натянув его почти до подбородка, и только потом вспомнила, что он имеет полное право делать с ней все, что пожелает. Если ему нравится смотреть, – она обязана подчиниться, не только потому, что он дракон, но и потому, что он ее хозяин.
– Тебе не нужно стыдиться, – раздался густой холодный голос, в котором можно было уловить отдаленный рокот неведомой мощи.
И снова Наир была вынуждена задуматься над смыслом его слов. Что уже поздно, и он уже рассмотрел ее во всех подробностях? Что нет ничего глупее для рабыни, стыдиться перед господином? Или что ее тело он счел красивым? Или все сразу?
Неожиданно она разозлилась на столько, что даже перестала испытывать страх. Да что такого он может сделать ей? Изнасиловать? Убить? Она устала этого бояться!
Он смотрит на нее, как на замысловатую вещицу – еще одну в своей коллекции, и даже не спросил ее имени до сих пор!
Наир поднялась с ложа, не пытаясь больше прикрыться чем-либо, прошла к сундуку и набросила приготовленный Аддой халат, едва ли не демонстративно затянув шнурки на груди.
– У тебя был возлюбленный или жених?
– Что? – пораженная Наир развернулась, уставившись в это безмятежное лицо.
Подобный вопрос был одним из последних, которые можно было бы ожидать.
– Ты слишком горда для рабыни – ты стала ею совсем недавно, – пояснил дракон, и повторил, – У тебя был возлюбленный или жених?
Наир показалось, что в этот раз она уловила ход его мыслей, и с вызовом ответила:
– Я невинна! – девственность, не то, чего стоит стыдиться девушке.
Дракон встал и направился к двери.
– Я спросил не об этом.
Наир осталась недоумевать – ее ответ разозлил его? Разочаровал? Чего он вообще хотел? И за чем спрашивал?
Я еще не знал, кто это будет… Я еще не видел этого, уже зная, что он идет ко мне…
Все меняется.
Меняется время. Меняемся мы. Меняя друг друга…
Единственное, что никогда не меняется.
Я знаю одно: я – последний, кто знает…
С помощью Ифины, Стихоры и Адды, Наир шила себе платье. Материал был очень красивый и очень шел к ее глазам. Сначала женщины не хотели позволять ей самой заниматься работой – она избрана драконом! – а здесь это было вроде того, что бы быть избранной богом, – но девушка настояла, подозревая, что от безделья и вовсе сойдет с ума. Шитье позволяло хоть немного занять руки, если не голову.
Дракон появился как всегда внезапно, и женщины тут же встали: что бы повинуясь плавному едва заметному дозволяющему жесту, снова приступить к работе. Дракон же был более чем бесстрастным, и даже то, что их почтительность заставила его заметить их – выглядело едва ли не оскорбительным.
Наир невольно ощутила раздражение – она успела попробовать и то и другое: ни полное смирение, ни гордыня – не могли найти в ней сочувствия и понимания.
Одна за другой, женщины покидали комнату невзрачными тенями. Наир упорно сосредоточилась на стежках, с неистовой одержимостью следя, что бы они были равными… Нити все-таки спутались в крепкий узел, как она их не дергала, и – наконец просто порвались… Наир в отчаянии смотрела на испорченный рукав…
Дракон по-прежнему никак не реагировал, а девушка была способна думать только о том, что опять заплела волосы. Не разгневается ли он? Вообще, как можно было что-то понять по этому отчужденному от всего лицу?!
И хотя он тоже смотрел именно на ткань, Наир задыхалась под этим взглядом, руки неловко упали на колени. Она чувствовала, что сейчас закричит, если он ничего не сделает – все равно что…
Дракон не двигался, созерцая нечто, ей недоступное. Внезапно для себя, Наир резко дернула шпильки, и освобожденные волосы хлынули на спину, засияв в падающих из окна лучах.
Дракон перевел взгляд на нее, и ей оставалось только соскользнуть на колени, уже проклиная свой странный порыв. Изнемогая от страха и какого-то иного чувства, она подняла голову и увидела, что дракон хоть и стоит рядом – интересуется ею не больше, чем скамейкой, на которой она сидела. Это задело.
– Тебе нравится этот цвет? – неожиданно раздался голос дракона.
Неимоверным усилием воли Наир сдержала слезы.
– Да! – и все же ощутив, что в ее словах содержался чрезмерный вызов, закончила,
– Мне нравится все, что изберете вы…
И снова Наир ждала, склонив перед ним голову… Но дракон не выказывал ни раздражения, ни нетерпения, ни гнева…
– Что ж… – почти неслышно промолвил он.
Тем же жестом, что и два дня назад – только два! – поднимая ее… Твердые подушечки пальцев касались ее так осторожно, а когти слегка щекотали кожу…
– Тебе не обязательно делать это каждый раз. Мне это не нужно.
Наир вспыхнула и разозлилась, как уже не первый раз за это время. Как получается у него говорить так, что не знаешь, чувствовать себя оскорбленной или польщенной?!
– И можешь продолжить работу, если тебе хочется.
Наир разозлилась еще больше – похоже, ему безразлично не только как она его приветствует, но и чем занимает себя. Сама она. При чем на столько, что она вольна располагать собой, как ей вздумается. На миг возникло желание встать и попросту уйти, хотя бы в другую комнату. Но прежде, чем она что-либо сделать, прозвучал следующий вопрос:
– Есть кто-либо, кто дорожил бы тобой?
Наир уже не посмела удивляться какое ему дело до ее привязанностей.
– Нет, – жестко ответила она.
Дракон небрежно кивнул своим мыслям. В этот момент Наир могла равно ожидать и смерти, и приказа покинуть миссию с разрешением забрать половину сокровищ…
– Вы – мой господин…
Дракон склонил голову: быть может – заинтересованно…
– Да, – согласился он, и это слово отозвалось в Наир обманутой надеждой.
Чьей?
Я знал, что именно она приведет ко мне мою судьбу. И ловил себя на мысли, что пытаюсь понять как… Почему именно она – ключ…
За чем?
За чем я хочу этого?
И за чем я все еще живу…
От судьбы, как и от смерти никто не избавлен, как бы долго они не заставляли себя ждать…
Ты можешь бороться, ты можешь покориться – но судьба все равно одна: потому что она и есть выбор…
Каким бы он не был.
Когда он появился в следующий раз, Наир уже даже не пришлось сдерживать дрожь.
Наверное, со смирением подумала она, ко всему можно привыкнуть: и к неволе, и к позору, и к страху…
Она стояла к нему спиной, разбирая и связывая собранные травы в пучки: они будут хорошо пахнуть, и довольно полезны в виде настоев и отваров. Взгляд дракона опутывал пальцы, они вязли в нем, цеплялись друг за друга и замирали… Наир крепче сжала зубы. И на колени она падать больше не собиралась, – сам же сказал, что ему все равно.
Закончив работу, Наир задержалась, не зная, что ей следует делать дальше – оставить его одного или… или – что?
Дракон рассеяно потягивал им же самим, – ее готовность услужить он предпочел не заметить, – заваренный цветочный сбор из старых запасов. Его присутствие было невыносимо – как в прочем и отсутствие.
– Господин…
Дракон не обернулся, толи игнорируя ее, толи не уловив, что она обращается к нему…
– Господин! – повторила Наир.
И это было еще не последним испытанием – в логово вполз Шторм-ящер.
– Пришел проводить, братец? – ехидно поинтересовалась Торнада.
– Как же иначе, сестрица! – не менее ядовито отозвался Шторм уже человеком.
Не похожи они были друг на друга никаким местом! Торнада была чувственно красива, и у меня возникло предположение – а не имел ли Шторм на нее виды. В определенном возрасте многим нравятся женщины постарше, с опытом.
– А! – желто-зеленые, ореховые, злые глаза заметили меня, – Поди сюда, человек!
Я не шелохнулся.
– Ты глухой?
Я молчал, поглядывая на драконов: Буря и Вулкан наблюдали лишь с легкой заинтересованностью, а вот на лице Торнады читалось откровенное удовольствие. С искаженным от ярости лицом Шторм выхватил крис. Я стоял с саксом в потной ладони, и на ум не шло ничего, кроме самых грязных ругательств. Какого рожна меня понесло через Ацис?! Хотя Тадран немногим лучше, а драконов там наверняка больше…
Какого лиха меня вообще понесло через Кельдерг?!
В следующий миг раздался хорошо знакомый голос, в котором присутствовали озорные нотки:
– О, мы поспели к самому интересному…
Винд и Ливень появились совершенно незаметно, при чем с добычей, и я невольно почувствовал огромное облегчение оттого, что до поединка между ними не дошло.
– Это твой? – Шторм резко развернулся к Винду.
– Нет.
– Я – только свой и больше ничей!
Короткий ответ Винда безразличным тоном, и мой раздраженный возглас – прозвучали одновременно. В желтых глазах Шторма сверкнул хищный охотничий блеск.
– Значит мой!
Я молчал. Твердо, без вызова глядя ему в глаза: что бы я не сказал – это было бы лишним, значило, что я опускаю себя до уровня недавнего подростка, в котором еще не перебродила молодая кровь… Не говоря уж о том, что любое слово дало бы ему новый повод.
Но в этот взгляд я постарался вложить все вопросы: …Разве? Уверен? Попробуй!? Сможешь?!…
– Убью, – хмуро подтвердил Шторм мои старания.
– А Тайрена убить не просто, – ввернул Винд, прежде, чем я смог остановить.
Гадючья погань! Он все-таки получил то самое развлечение, на которое рассчитывал.
Шторм только самоуверенно хмыкнул. Он напал немедленно, едва мы ступили в поспешно освобожденный круг, не собираясь тратить время выжидая и присматриваясь.
Зря, хотя пару неприятных мгновений испытать пришлось.
Сразу стало ясно, что и ловкостью, и силой Шторм не обделен. А вот опыта, даже если он уже успел пару раз напоить свой крис кровью противника – нет совсем.
Может, сражаться ему и приходилось, но это была либо учеба, либо расправа над неосторожными путниками. Все-таки настоящий поединок требует не только умения, переходящего в рефлекс, но и разума. И холодного разума.
Шторм двигался быстро, стремительно, – мне приходилось держаться на расстоянии, что бы угадать его следующий ход, но как только я успевал это сделать – все определялось само собой. Наберись Шторм чуть-чуть выдержки, через пару лет я бы не решился с ним встретиться, но пока, я только уклонялся, уходил и отскакивал, парируя где требуется удары. И видел, что силы рассчитывать он тоже не умел…
Черт побери, мне не хотелось его убивать! Кажется, я только сейчас понял фразу Винда, и отчаянно искал выход. И драконы, с неодобрением наблюдавшие за боем, и сам Шторм – к этому моменту уже не могли не понимать, что перевес на моей стороне…
Я несколько раз достал его саксом: легко, предупреждая…
Только драконы намеков просто не воспринимают.
Игра через чур затягивалась. Это было ошибкой, чудовищным оскорблением и унижением. Но весь этот поединок был ошибкой, и я все еще искал возможность прекратить его без ущерба для всех, когда ускользнув от очередной атаки Шторма, так и не воткнул лезвие в идеально подставленную спину.
– Хватит играть, Тайрен! – в голосе Винда отчетливо сквозило возмущение и осуждение.
Шторм не удержав равновесие, завалился вперед, рассадив лоб о камни. На плече и боку, – там, где я все же наметил уколы, тоже проступили темные пятна. Его крис застрял в трещине между камнями, и он не смог воспользоваться им быстро. Я ногой ударил его по руке уже всерьез, что бы он оставил эту затею, и удвоенное усилие привело к тому, что в ладони дракона оказался только обломок, который тут же отлетел в сторону.
– Добей же! – звонко выкрикнула Торнада, сверкая синими глазищами.
Я обвел взглядом ее, невозмутимого Винда, безразличного Ливня, задумчивую Бурю, Вулкана – и снова посмотрел на Шторма. Дракон лежал в пыли и, не обращая внимания на заливавшую лицо кровь, шарил пальцами в поисках пусть и сломанного криса…
– Нет! – я зло сплюнул завязшую на зубах пыль, – Сопляк ведь еще…
И пошел прочь, туда, где бросил свои вещи…
Наверное, я все же должен был сказать Винду спасибо, хотя он ничего не сделал в тот момент, а позже мне было слишком противно, – но оборачиваться я начал даже раньше, чем понял зачем… Раньше, чем разум сумел осознать увиденное в его глазах… …Обломок лезвия чиркнул по груди, вспарывая рубаху, и прошелся по ребрам наискось… Мой сакс – вошел гораздо глубже!
И крайне неудачно – кровь хлынула ярко-алая, пенистая…
Дьяволы!!! Мне не надо было ничего объяснять – за десять лет службы я видел достаточно. И не надо было, снова глядеть на драконов, что бы знать, о чем они думают. И сам я в этот раз тоже думал быстро – став на колено, я вогнал клинок точно, чуть выше ключицы…
Что бы парень по крайней мере не мучился понапрасну…
И успел уловить в его светло-карих с прозеленью глазах кроме ярости боя – нечто, похожее на одобрение и благодарность…
Винда и остальных окончание схватки по-видимому примирило с моим первоначальным поведением. Мне же было тошно, как никогда – ну не понимал я, зачем это все было!
Шторм наверняка не так давно стал на крыло, а юнцов всегда тянет пробовать силы, не зависимо от того ноги у них, лапы или крылья. Вот только у драконов такие игры заканчиваются одним – и я это знал же!
Я не дракон, я человек! И как не пытался я сейчас убедить себя, что речь шла о выживании – голос совести этим заглушить не удавалось. Безразличие сородичей убитого мною Шторма, только добавляло тоски – как же так можно?! Да, дрались мы один на один – и для них это достаточно, что бы считать бой честным. Да, проигравший слаб, а слабый – не должен жить… Но как же это было глупо! Ради чего это было?! Не справедливо… Он ведь был так молод!..
Я с горечью посмеялся над собой: драконы не жалеют ни себя, ни друзей и сородичей, и как раз таки все мои переживания по врагу выглядят до нельзя глупыми. Все они таковы, и жалеть их не стоит!
И все же я еще переживал последний взгляд Шторма. Я знал: жизнь – это товар. Мы все тащимся к своему концу, и прикидываем, как бы продать себя по дороже, прикрываясь красивыми условностями: кому-то нужна власть, кому-то богатство, кому-то просто уют и удобство, кто-то жаждет любви к себе… Какая разница, ведь мы готовы платить за это!
И смерть это товар – мне ли не знать этого?! Свою жизнь я уже продал однажды, включив в контракт и костлявую подружку – свою и чужую…
И я не понимал этого взгляда умирающего дракона – какая разница от чьей руки пасть: мерзавца или святого? В чем он успел увидеть здесь достоинство и какой смысл найти? И почему я его не вижу?
Больше всего мне хотелось завыть в небо – даже не волком, а одичавшей бездомной шавкой…
– Я ухожу, – сказал я Винду.
Тот между делом кивнул:
– Я догоню.
Ну вот и все… Только почему же единственное чего я не чувствую, а должен бы – это облегчение…
***
Она была хороша, как распустившийся на рассвете цветок. Не роза – розы слишком пышны и амбициозны. Она спала, напоминая только что раскрывшуюся лилию. Нежную и торжествующую. Непреклонную в своей чистоте, белизна которой оттеняется зеленоватыми нитями, стремящимися из самой глубины корня…
Я мог бы любоваться ею вечность, если бы не знал, как это мало! В созерцании красоты всегда присутствует скорбь, ибо ты знаешь, что все проходит…
Ресницы дрогнули, и я снова оказался посреди поля ирисов…
Дракон был первым, кого Наир увидела по пробуждении. Она едва воспринимала происходящее, когда ее везли сюда. Где-то далеко остались миг позора и отчаяния, караван, торговцы, и почти безразличное ожидание собственной судьбы. Наир знала, что красива, и была достаточно умна, что бы понимать: где бы не родилась женщина – во дворце или лачуге – красота это товар. Вопрос только в цене… так что ее положение не слишком изменилось.
Дракон был единственным впечатлением, которое сумело прорваться не только сквозь липь, которой ее окуривали, что бы ценная рабыня не вздумала бежать и не повредила себе, но и сквозь владевшее ею ожесточение.
Дракон был первым, кого она увидела, снова обретя способность осознавать окружающий мир.
Он сидел прямо на полу, созерцая ее холодным немигающим взором. Его глаза, под тяжелыми веками были удивительного, чистого до прозрачности, голубого цвета. А лицо в обрамлении бесцветных с желтовато-серым оттенком прядей равно могло принадлежать и юноше, едва перешагнувшему порог мужественности, и зрелому мужу, которого не решается беспокоить даже старость.
Дракон просто смотрел, и выглядел при этом не более живым, чем искусно раскрашенная статуя в храме Эгеры, и столь же впечатляющим, как разбушевавшийся океан.
Оцепеневшая, завороженная Наир могла только вглядываться в эту голубую бездну глаз, теряясь и растворяясь в ней.
А потом дракон просто встал и ушел, так и не сказав ни слова.
Наир ждала. Ждала, что он вот-вот вернется. Но вместо дракона появились его слуги в одинаковых серых одеяниях и с одинаково серыми лицами. Они приветствовали ее так, словно это она была их госпожой, а не новой рабыней в доме. Не то, что бы она ожидала загон для рабов и ошейник с цепями: как уже говорилось, Наир осознавала свою привлекательность и уже убедилась, что даже в качестве невольницы она ценится очень дорого. Но все же девушка была удивлена.
– Мой господин, – решилась она задать интересующий вопрос, – лорд дракон, где он и когда явится?
– Нам это не известно. Хранитель ушел. И он не сообщает нам, когда придет вновь, – ответила пожилая сухонькая женщина, назвавшаяся Аддой, – Он распорядился предоставить тебе все необходимое, и сверх того – все, что ты пожелаешь.
Наир едва успела прикрыть округлившийся от удивления рот. Но дальше – больше!
Предложенные ей кушанья могли удовлетворить и самый придирчивый вкус. Покои поражали изысканностью убранства. Показанная ей купальня уместнее смотрелась бы во дворце восточного владыки, а предложенные наряды и ткани могла позволить себе только какая-нибудь принцесса! И то многие настоящие принцессы, умерли бы от зависти!
Против воли Наир была сражена. И приемом, какого ей никто никогда не оказывал и обстановкой. Подобной роскоши она не видела и в те времена, когда семья их еще не была разорена, и их принимали в знатных уважаемых домах. И уж меньше всего можно было ожидать встретить такое высоко в горах в драконьем логове! Наваждение рассеялось только при виде изящных вещиц, без которых не может обойтись ни одна женщина во все времена. Вертя в руках черепаховый гребень, она вспомнила и кто она и зачем она здесь. На счет последнего сомнений быть не могло: мужчина покупает молодую красивую рабыню не для того, что бы беседовать о философии.
Даже дракон.
Наир вспомнила как он смотрел на нее, когда она проснулась. И как смотрел там, на рынке, согнав своими чарами наркотический угар. Ей стало холодно. Помедлив немного, что бы справиться с собой, она решительно свернула волосы в тугой узел кос и выбрала платье: оно было светло голубого цвета и оставляло открытыми лишь кисти рук. "Сколько же хозяек уже сменили вы?" подумалось девушке, когда она поправляла шпильки.
Ледяная рука, сжимающая сердце, никак не желала разжаться. Ей думалось, что она смирилась со своей участью и готова к ней, а на примере своей мачехи знала, что умная и ловкая женщина всегда может добиться от мужчины чего хочет. Но реальность оказалась страшнее. Вряд ли ей удастся влиять на дракона. Если она вообще переживет его страсть.
Страсть… Наир даже затрясло: уж этот, выглядевший столь же горячим, как и снег на вершинах, и всякая страсть – никак не соотносились друг с другом.
Наир покинула спальню во внутренних покоях и через помещения, отведенные для гостей и слуг, направилась к выходу. Никто и не подумал ее останавливать, даже когда она вышла на дорогу и стала спускаться. Похоже, ни дракону, ни его слугам не пришло в голову, что она может попытаться сбежать. Наир остановилась как вкопанная – сбежать…
А потом села на лежавший у обочины валун и расплакалась. Не от страха, хотя драконы не терпели неповиновения и неотвратимо карали за это. Не от отчаяния, хотя бежать ей было просто некуда. А от чего-то другого, что она еще не могла назвать. Наир поднялась и медленно вернулась в логово.
Возвращаясь, я увидел ее на тропе и не удивился – я знал, что она все же попробует уйти. Но и не забеспокоился – знал, что не сможет. Только, когда знаешь все – становится очень скучно…и очень тоскливо. Поэтому я не люблю людей. Понимаю. Но не люблю.
Было ли когда-то иначе?..
Было ли вообще что-либо…
Дракон вернулся после заката.
Наир ужинала, когда он пришел. Она уже не удивилась тому, что ей накрыли отдельно, но все еще удивлялась тому, что они считали ее выше себя: в отличие от них, кому было просто позволено остаться и служить, дракон сам избрал ее, – а уж для какой цели им, похоже, было безразлично… Что ж, сейчас она отчасти их поняла: слава рожденных служить – в славе и силе их господина. Такому господину служить было честью, ибо его величие не нуждалось в утверждении чем-либо.
Наир замерла в растерянности, не зная как ей приветствовать дракона, потом все же нашлась и, с поспешностью вскочив, грациозно опустилась на колени, склонив голову: получилось нечто среднее между поклоном рабыни и принцессы. Или принцессы, ставшей рабыней…
Дракон молчал. И смотрел. Проходя мимо нее, он взял со столика единственный бокал, смочив губы вином, и сел на скамью.
Наир покорно ждала, уязвленная тем, что он не подал ей знака встать так долго, но не решаясь сделать это без разрешения. Когда терпение ее совсем истощилось, она бросила в его сторону быстрый взгляд и ошеломленно увидела, что дракон сидит, в задумчивости поводя когтями сквозь пламя ароматических свечей, и кажется, вообще забыл о ней…
В туже секунду глаза дракона обратились на нее…
Нельзя!!! – дернулось что-то внутри, – Нельзя! Нельзя смотреть в глаза дракону…
Какая разница? – спросил другой, более уверенный голос, – Ты уже дважды делала это. Не поздно ли спохватываться? Тем более, ты все равно принадлежишь ему!
Дракон встал. Наир в оцепенении следила, как он приближается, будучи не в силах оторвать взгляд от этих глаз…
Каких?
Безразличных? Равнодушных? Холодных? Непроницаемых?
Все не то!
Они просто были слишком глубоки, что бы что-то можно было разглядеть в них…
На Наир смотрела бездна…
Его рука коснулась подбородка очень легко и едва намеченным движением направила вверх. Когти царапнули кожу, но он сделал это не специально…
Наир сочла это разрешением и встала. Когда дракон медленно убрал руку, она едва не потянулась следом – осторожное касание, оставило после себя странное непередаваемое ощущение – потрясение, смятение, восторг -?
Я утонул в цветущих ирисах, волнуемых ветром мыслей и чувств… Люди говорят, глаза это зеркало души… у кого она есть…
Эта девочка смотрела на меня с такой силой, почти требовательно… она что-то пыталась увидеть во мне.
Рано.
Нельзя видеть других, не видя себя…
Наир ошеломленно смотрела в спину уходящему дракону.
– У твоих волос интересный оттенок, – услышала она, прежде, чем он скрылся за занавесом.
Наир стояла, не зная, как следует расценить его поведение и слова: она уже не нравится ему? Или он просто не торопится, зная, что она никуда не денется? И что следует делать ей?
По крайней мере, на последний вопрос ответ был – для раба нет иной воли, кроме воли господина. Если воля не высказана, следует ждать.
Наир подняла бокал, собираясь залпом осушить его, и вдруг вспомнила – и с трепетом провела по краю вздрагивающими пальцами: здесь металла касались губы дракона…
Есть больше не хотелось, хотя она едва отведала поданную рыбу, и не трогала остального. Опустившись на постель, коснулась волос трясущейся рукой… Что же все таки он имел в виду? Только, что ему понравился их цвет? Или он все же не доволен ее строгой прической?
Наир рассеяно распустила косы, пока Ифина убирала почти не тронутый ужин, а Адда готовила необходимое ко сну. Интересно, думала девушка, приди дракон сейчас, возьми ее со всей силой и яростью, на какую способен, а после пожри ее сердце, которое вырвет, пока она еще будет дышать – они так же невозмутимо будут убирать следы его буйства?..
Отказавшись от помощи, она сама сняла платье и поспешно зарылась в одеяло. Ложе было слишком большим для одного, и даже для двоих… А может она просто не привыкла к подобным излишествам… Сжавшись под расшитым покрывалом, Наир поняла, что ждет его: со страхом и непонятным нетерпением. А когда на рассвете она все же уснула, то испытала облегчение, смешанное с разочарованием…
И снова по пробуждении она обнаружила его рядом, – дракон лежал в ногах огромного ложа и смотрел. Замороженная его тяжелым взглядом, Наир не сразу сообразила, что лежит перед ним нагой, и сбившееся покрывало совсем ее не прикрывает. Она сгребла одеяло, натянув его почти до подбородка, и только потом вспомнила, что он имеет полное право делать с ней все, что пожелает. Если ему нравится смотреть, – она обязана подчиниться, не только потому, что он дракон, но и потому, что он ее хозяин.
– Тебе не нужно стыдиться, – раздался густой холодный голос, в котором можно было уловить отдаленный рокот неведомой мощи.
И снова Наир была вынуждена задуматься над смыслом его слов. Что уже поздно, и он уже рассмотрел ее во всех подробностях? Что нет ничего глупее для рабыни, стыдиться перед господином? Или что ее тело он счел красивым? Или все сразу?
Неожиданно она разозлилась на столько, что даже перестала испытывать страх. Да что такого он может сделать ей? Изнасиловать? Убить? Она устала этого бояться!
Он смотрит на нее, как на замысловатую вещицу – еще одну в своей коллекции, и даже не спросил ее имени до сих пор!
Наир поднялась с ложа, не пытаясь больше прикрыться чем-либо, прошла к сундуку и набросила приготовленный Аддой халат, едва ли не демонстративно затянув шнурки на груди.
– У тебя был возлюбленный или жених?
– Что? – пораженная Наир развернулась, уставившись в это безмятежное лицо.
Подобный вопрос был одним из последних, которые можно было бы ожидать.
– Ты слишком горда для рабыни – ты стала ею совсем недавно, – пояснил дракон, и повторил, – У тебя был возлюбленный или жених?
Наир показалось, что в этот раз она уловила ход его мыслей, и с вызовом ответила:
– Я невинна! – девственность, не то, чего стоит стыдиться девушке.
Дракон встал и направился к двери.
– Я спросил не об этом.
Наир осталась недоумевать – ее ответ разозлил его? Разочаровал? Чего он вообще хотел? И за чем спрашивал?
Я еще не знал, кто это будет… Я еще не видел этого, уже зная, что он идет ко мне…
Все меняется.
Меняется время. Меняемся мы. Меняя друг друга…
Единственное, что никогда не меняется.
Я знаю одно: я – последний, кто знает…
С помощью Ифины, Стихоры и Адды, Наир шила себе платье. Материал был очень красивый и очень шел к ее глазам. Сначала женщины не хотели позволять ей самой заниматься работой – она избрана драконом! – а здесь это было вроде того, что бы быть избранной богом, – но девушка настояла, подозревая, что от безделья и вовсе сойдет с ума. Шитье позволяло хоть немного занять руки, если не голову.
Дракон появился как всегда внезапно, и женщины тут же встали: что бы повинуясь плавному едва заметному дозволяющему жесту, снова приступить к работе. Дракон же был более чем бесстрастным, и даже то, что их почтительность заставила его заметить их – выглядело едва ли не оскорбительным.
Наир невольно ощутила раздражение – она успела попробовать и то и другое: ни полное смирение, ни гордыня – не могли найти в ней сочувствия и понимания.
Одна за другой, женщины покидали комнату невзрачными тенями. Наир упорно сосредоточилась на стежках, с неистовой одержимостью следя, что бы они были равными… Нити все-таки спутались в крепкий узел, как она их не дергала, и – наконец просто порвались… Наир в отчаянии смотрела на испорченный рукав…
Дракон по-прежнему никак не реагировал, а девушка была способна думать только о том, что опять заплела волосы. Не разгневается ли он? Вообще, как можно было что-то понять по этому отчужденному от всего лицу?!
И хотя он тоже смотрел именно на ткань, Наир задыхалась под этим взглядом, руки неловко упали на колени. Она чувствовала, что сейчас закричит, если он ничего не сделает – все равно что…
Дракон не двигался, созерцая нечто, ей недоступное. Внезапно для себя, Наир резко дернула шпильки, и освобожденные волосы хлынули на спину, засияв в падающих из окна лучах.
Дракон перевел взгляд на нее, и ей оставалось только соскользнуть на колени, уже проклиная свой странный порыв. Изнемогая от страха и какого-то иного чувства, она подняла голову и увидела, что дракон хоть и стоит рядом – интересуется ею не больше, чем скамейкой, на которой она сидела. Это задело.
– Тебе нравится этот цвет? – неожиданно раздался голос дракона.
Неимоверным усилием воли Наир сдержала слезы.
– Да! – и все же ощутив, что в ее словах содержался чрезмерный вызов, закончила,
– Мне нравится все, что изберете вы…
И снова Наир ждала, склонив перед ним голову… Но дракон не выказывал ни раздражения, ни нетерпения, ни гнева…
– Что ж… – почти неслышно промолвил он.
Тем же жестом, что и два дня назад – только два! – поднимая ее… Твердые подушечки пальцев касались ее так осторожно, а когти слегка щекотали кожу…
– Тебе не обязательно делать это каждый раз. Мне это не нужно.
Наир вспыхнула и разозлилась, как уже не первый раз за это время. Как получается у него говорить так, что не знаешь, чувствовать себя оскорбленной или польщенной?!
– И можешь продолжить работу, если тебе хочется.
Наир разозлилась еще больше – похоже, ему безразлично не только как она его приветствует, но и чем занимает себя. Сама она. При чем на столько, что она вольна располагать собой, как ей вздумается. На миг возникло желание встать и попросту уйти, хотя бы в другую комнату. Но прежде, чем она что-либо сделать, прозвучал следующий вопрос:
– Есть кто-либо, кто дорожил бы тобой?
Наир уже не посмела удивляться какое ему дело до ее привязанностей.
– Нет, – жестко ответила она.
Дракон небрежно кивнул своим мыслям. В этот момент Наир могла равно ожидать и смерти, и приказа покинуть миссию с разрешением забрать половину сокровищ…
– Вы – мой господин…
Дракон склонил голову: быть может – заинтересованно…
– Да, – согласился он, и это слово отозвалось в Наир обманутой надеждой.
Чьей?
Я знал, что именно она приведет ко мне мою судьбу. И ловил себя на мысли, что пытаюсь понять как… Почему именно она – ключ…
За чем?
За чем я хочу этого?
И за чем я все еще живу…
От судьбы, как и от смерти никто не избавлен, как бы долго они не заставляли себя ждать…
Ты можешь бороться, ты можешь покориться – но судьба все равно одна: потому что она и есть выбор…
Каким бы он не был.
Когда он появился в следующий раз, Наир уже даже не пришлось сдерживать дрожь.
Наверное, со смирением подумала она, ко всему можно привыкнуть: и к неволе, и к позору, и к страху…
Она стояла к нему спиной, разбирая и связывая собранные травы в пучки: они будут хорошо пахнуть, и довольно полезны в виде настоев и отваров. Взгляд дракона опутывал пальцы, они вязли в нем, цеплялись друг за друга и замирали… Наир крепче сжала зубы. И на колени она падать больше не собиралась, – сам же сказал, что ему все равно.
Закончив работу, Наир задержалась, не зная, что ей следует делать дальше – оставить его одного или… или – что?
Дракон рассеяно потягивал им же самим, – ее готовность услужить он предпочел не заметить, – заваренный цветочный сбор из старых запасов. Его присутствие было невыносимо – как в прочем и отсутствие.
– Господин…
Дракон не обернулся, толи игнорируя ее, толи не уловив, что она обращается к нему…
– Господин! – повторила Наир.