Страница:
– Понятно…
Наир вздохнула и сообщила с деланной веселостью:
– Значит, пришла моя очередь задать вопрос дракону. А их у меня полный подол! – и она решительно направилась по тропе, не видя, как юноша сокрушенно качает ей вслед головой.
Это место не возможно было не узнать просто потому, что дальше тропы не было.
Справа горная речка низвергалась небольшим водопадом в озерцо, по форме похожее на подкову. Зев пещеры, широкий и низкий, напоминавший оскалившийся в ухмылке рот, обозначился темным провалом слева. Между ними была небольшая каменистая площадка, устланная снегом.
Наир долго соскребала в кучку всю свою храбрость, прежде чем войти, но это оказалось напрасным: все, что она обнаружила – это кострище, остывшее и застарелое, как шрам…
Она прождала его до вечера, так что вернулась в Храм уже ночью. Ее поведение ни у кого тревоги не вызвало, – все в когтях дракона, читалось в лицах слуг. Скай так и не появлялся.
Метаясь в одиночестве по огромному ложу, Наир думала о том, – что если он исчез действительно на годы… Почему это не радует ее? Нет! Скай вернется! Должен вернуться! А если нет – она будет ждать его в пещере…
И она ждала. Ждала долго. Уже безнадежно. Просто ждала, потому что больше ничего не оставалось – только ждать его… Она знала наизусть каждый выступ на стенах пещеры. Пила из этого озера. Бродила, пытаясь отыскать в скалах подобие новой тропы…
Неужели все проходили сквозь эту бездну безысходности, ища путь дальше?..
Нет, поняла Наир. К дракону приходят не самые отчаянные и не самые отчаявшиеся, – но те, кто уже знают, что смысл есть всегда, но еще не могут постичь его сами…
Я – ничего не знаю уже… Я – открыта… Приди же ко мне! – звала Наир, застывая во тьме и холоде, – Теперь я знаю, о чем спрошу тебя…
Она начала исследовать скалы – и обнаружила место, вполне пригодное для подъема.
Она карабкалась вверх, цепляясь за равнодушный камень, не будучи уверенной, что у нее получится спуститься. И – поднявшись на очередной выступ, обнаружила еще более крохотный уступ. Там опять начиналась тропа…
В тот раз Наир вернулась. Вернулась в Храм. Привела себя в порядок, оделась подходящим по ее мнению способом, захватила припасы и поднялась снова…
Можно ли потерять то, чего не имеешь?
И долговечнейший, и тот, кому умирать еще рано – теряют одинаково…
Ведь настоящее – единственно. И только его они и могут лишиться.
Потому что только его и имеют… …Дракон полулежал на камнях, как будто вообще не замечая холода, и уютно устроив подбородок на переплетенные руки. Он смотрел на закат…
Смотрел ли?
Наир не была уверена, что он что-либо видит.
– Подходи, не бойся. Ты не обеспокоила меня, – внезапно обратился дракон к замершей в нерешительности девушке, не отрываясь от созерцания пылающего неба.
Как будто они прервали беседу минуту назад. Как будто он знал, что она придет…
– О чем ты думаешь сейчас? – вдруг вырвалось у Наир.
– Хм… – дракон прикрыл веки и неожиданно признался, – Я думаю о том, как прекрасен мир… И этот закат… Какой изумительный цвет приобрело небо, как причудливо переплелись, таящиеся в скалах тени…
Наир изумленно смотрела на дракона: она не знала, чего ждала от него, но вряд ли чего-то подобного!
– Я думаю о том, что делает этот миг – прекрасным…- продолжал между тем Скай,
– Красота абсолютна: она существует, как мир – не зависимо от нас… Независимо, смотрят ли на нее чьи-то глаза, способны ли они осознать то, что видят… И все же, глаза – это призма: если некому увидеть, то и красота – не познана. А значит – не существует. Но что значит познание? Мы чувствуем прекрасное сердцем – именно оно отзывается на зов… Она невыразима, необъяснима, непередаваема – ее можно лишь ощутить… Но вместе с тем, это лишь понятие, которым оперируют в рассуждениях: а значит, оно – логично… И значит красота – это разум: ведь удается же вам вписать ее в некие каноны и сечения.
Я думаю о том, как мимолетна истинная красота. Она угасает уже сейчас, пока мы еще видим ее… Каждое безмерно малое мгновение – отлично от других. И то, что придет на смену существующему – будет иным, но не менее прекрасным… Все меняется: что-то уходит безвозвратно, а что-то появляется, что бы уйти в свой черед… Ни одно мгновение из ушедших – не вернется назад. И за то время, что ты здесь – облака перешли дальше, солнце опустилось, небо сменило оттенок… И даже через множество лет – это не повторится. И так и должно быть – нет ничего вечного, неизменного. Даже звезды гаснут… Но ведь что-то всегда рождается в замен. И я думаю, что красота вечна: ведь каждое из этих новых мгновений, как и каждый из лучей солнца – прекрасен. По-своему… Это движение и есть – Вечность.
Дракон умолк, и полностью растворившаяся в его голосе Наир, вздрогнула и очнулась. Великолепный, величественный, волшебный закат уже почти догорел, но ей показалось, что Скай и дальше собирается так же сидеть, созерцая потоки времени.
Дракон…
Наир скрутила себя в узел, идя к нему: вот уж действительно духу… несущему в себе нечто особенное, чем люди и придуманные ими боги…
– Если вы так цените жизнь и красоту, то зачем убиваете друг друга? И нас…
– Разве я только что не объяснил тебе, девочка, что смерти – нет? Смерть – лишь иллюзия, последняя граница, которую способен воспринять разум… Каждую секунду нашей жизни – мы меняемся, умирая и не сознавая того… И снова рождаемся, что бы умереть… Жизнь и смерть – одно, тем более прекрасное, что так неуловимо!
– Но зачем убивать?!
– Что бы жить… И потом, ты не думала, что не ценя смерти – мы не ценим и жизни?
Ты плохо слушала, девочка…
Наир бесстрашно подошла к краю пропасти. Жить – остро ощущая каждый миг: его приход и утрату, перерождение в следующий – да, именно это наверное и значит жить! Но – так жить можно лишь на пороге смерти, зная о ее скорой неотвратимой неизбежности, иначе страсть притупляется…
– Но ведь это все равно, что вечно сгорать в пламени!!! В чем смысл?
– Смысл? В чем смысл ветра? В чем смысл скал? В чем смысл мира? В том – что он есть…
Уже стемнело, и Наир едва различала дракона. Почему-то ей казалось, что он улыбается, объясняя очевидное несмышленому ребенку, хотя знала, что Скай никогда не улыбается…
Скай… Прости… Я не сумела понять не только ответ, но даже – сумела ли задать тебе тот самый, сокровенный вопрос…
Я смотрел на нее, застывшую над обрывом, и думал…
Есть особая прелесть в суетности мира… В его непрерывном кипении.
В огромном полотне, в котором сплетаются все цвета, уравновешивая друг друга…
Можно погрузиться в него, растворяя себя… Можно созерцать, как картину, написанную причудливыми красками… Но рано или поздно – все краски сливаются в одну: как слепит россыпь драгоценных камней.
Что бы познать все грани, убедиться в чистоте воды – бриллиант должен быть отделен.
Выставлен на границу света и тьмы…
Туда, где нет ничего лишнего…
Холод ночи пробудил ее от неясных образов и раздумий, и заставил обратиться к более насущному.
Боги! – ужаснулась Наир, – я ведь теперь не спущусь отсюда!
Она обернулась туда, где только что сидел Скай, но дракона не было… А в следующее мгновение вокруг туловища сомкнулась могучая длань, и Наир вознеслась в высь…
Когда дракон опустил ее перед входом в пещеру, девушка была в полуобмороке, и как бы аккуратно он не действовал, Наир просто рухнула на подмерзшую землю. Она отчаянно пыталась выпрямиться и загнать подальше воспоминание о кратком полете, впечатавшимся в мозг вихрящейся тьмой…
Подойдя к озерцу – плеснула в лицо ледяной водой и только после этого вошла в пещеру. Представшее глазам зрелище было на столько мирным, что у Наир мелькнуло подозрение о галлюцинации, вызванной недавним душевным потрясением: Скай, сидя на корточках спиной к ней, обжаривал над небольшим костерком хлебец из оставленной ею здесь сумки. Пошатываясь, она обошла его кругом и села напротив, поближе к огню.
Дракон, который незадолго до того сказал ей больше, чем за все время ее пребывания в его миссии, снова похоже абсолютно забыл о ней. Наир ощутила дикое разочарование: только что, он говорил ей такие слова – значит, считал, что она может понять их… Так почему же теперь он ведет себя так, словно она была скучной книжкой, которую можно полистать по случаю и отложить?!
А на что ты собственно рассчитывала, дурочка? – ядовито спросила себя Наир, и тут дракон протянул хлебец ей…
Она помедлила, прежде чем принять его, и уставилась на ломтик в своих руках так, словно это нечто доселе невиданное. Забавно, а ведь Скай никогда не разделял с ней изысканных трапез: иногда наблюдал, но не разделял – так маслинку какую-нибудь перехватит, проходя мимо… К черту! – вдруг развеселилась Наир, – все в когтях дракона!
Вот этого самого дракона… А ведь она ни разу не видела драконов в их настоящем облике, даже сегодня, когда Скай спустил ее с утеса.
– Почему ты здесь? – задала Наир новый вопрос, – Не уходишь совсем, но и не остаешься?
Тут же она ощутила, что этот вопрос был немного неуместен, задан как бы преждевременно… Дракон взглянул на нее, повел ресницами в сторону:
– Неизбежность… Есть ли она? И если есть – не мы ли сами порождаем ее?
Это было слишком для одного вечера: как если бы на умирающего от жажды вдруг обрушилась целая волна. Наир поспешила переменить тему, потому что молчание было ей слишком неприятно.
– Скай!
Куда девалась обычная неуверенность? Словно сейчас все было можно.
– Почему вы так редко перекидываетесь? Вы ведь драконы…
Дракона не удивил ни вопрос, ни перепады ее настроения, ясно отражавшиеся на хорошеньком личике, но ответил он не сразу. Но – ответил…
– Я бы не смог говорить с тобой, и я бы испугал тебя.
Наир покосилась на дракона: можно подумать, что так он ее не пугает!
В самом деле, как объяснить? В драконьем теле мало по малу забываешь кто ты: иные даже сходят с ума и дичают… Так, забываешь, что сила – это не когти, гребень и даже не крылья: не они делают тебя драконом…
Сила это свобода – свобода твоего сердца, когда нет никаких преград! И мы инстинктивно выбираем ту форму, в которой лучше осознаем ее существование…
Но эта форма неотвратимо меняет и нас…
Это не волшебство.
Или наоборот – именно это и есть волшебство.
Что есть противоположности, как не отражение целого?
Проснувшись утром и не обнаружив нигде Ская, Наир ощутила себя подло брошенной.
Не многого ли ты хочешь? – спросила она себя, – Ты задала не один вопрос, а столько, что хватит до конца дней. Он дракон и твой хозяин, он не имеет перед тобой никаких обязанностей, зато все права, и волен поступать так как хочет.
Просидев в раздумьях почти все утро, Наир решила вернуться в миссию: если дракон пожелает, он найдет ее везде, а спать на камнях у костра все же суровое испытание, не говоря уж о том, что хотелось снова ощутить себя женщиной – свежей, чистой и красиво одетой… И все же она медлила, в тайне надеясь, что дракон вернется. Неужели же ей снова предстоит это невыносимое ожидание? Если бы только знать, что он вернется рано или поздно, – даже ожидание стало бы счастьем…
Боги! – разозлилась Наир, – Пара заумных фраз, кусочек хлеба: и ты уже готова спать у его ног!
Она решительно направилась к тропе, но далеко уйти не смогла.
Потому что Скай все же был здесь.
Он преспокойно купался в озере. Наир застыла не в силах отвести взгляд от выныривающего под водопады дракона, даже не задумываясь о приличиях и морали.
Она впервые увидела его полностью обнаженным и была вынуждена опереться. В отличие от большинства мужчин он не выглядел смешным или нелепым. Его нагота была величественно совершенна. Ему уж точно нечего было стыдиться: идеальная соразмерность пропорций, ни унции лишней плоти – ни выпирающих на показ мускулов, ни жирка.
Дракон вышел из озерца и только тогда взглянул на замершую у скалы девушку.
– Ты прекрасен, господин мой! – совершенно искренне истово выдохнула Наир.
Дракон одевался, а она все не могла оторваться взглядом от его тела. Кожа его была смуглой скорее из-за загара, чем от природы, и на ней голубовато-серебряными линиями разбегался узор чешуи, но привлекло внимание не это. Сквозь него Наир разглядела рубцы. И почему-то именно это потрясло ее больше всего, – она не могла представить его раненым, истекающим кровью и ослабевшим… Не могла представить, что и он может быть подвержен боли… Или…
Убит?
Мысль показалась просто кощунственной!
Даже голым он выглядел опасным, едва не обжигающим своей мощью – не физической:
Скай хоть и был довольно высокого роста и силен как демон, но сложение имел скорее худощавое, чем плотное, – его мощь была немного иного плана… Аура силы исходила от него, даже когда он просто купался в озере.
И все же – на этом изумительном теле имелись отметины, не двусмысленно указывающие, что и он мог столкнуться с противником если не равным, то серьезным.
Убит…
Наир растерялась от нахлынувших на нее ощущений, смятения и протеста, которые вызвала эта мысль. Скай, – безжизненно распростертый на камнях, в крови… и эти жуткие, до безумия глубокие, ошеломляющие глаза не откроются уже никогда…
Наир едва не закричала от ужаса.
Почувствовав прикосновение к своей мокрой от внезапных слез щеке, она подняла непослушные веки. Дракон стоял вплотную к ней, и его пальцы осторожно оттерли влагу. Он едва заметно повел бровью, и этот вопрос Наир поняла: "О чем твои слезы?" спрашивал он.
– О тебе, – ответила она не задумываясь, как это будет звучать.
Кажется, впервые Наир заметила нечто похожее на чувство в его лице.
Я не ошибся. Именно она нужна мне. Я слишком долго один храню нашу тайну!
Что есть мудрость? Я еще помню слова, но стал забывать смысл. Неужели же для того, что бы вспомнить его, мне нужна была девочка, способная плакать о драконе?
Когда Скай внезапно появился в купальне, Наир только усмехнулась: это не было пренебрежением, дракон просто не воспринимал такое понятие как стыдливость.
Возможно, он захочет присоединиться к ней… От мысли, что он может изменить свое решение и все же пожелает ее, сладко заныло в паху, и она не стала делать попыток прикрыться, продолжая наслаждаться теплой водой и упиваясь своим бесстыдством. Мысли были ленивые и тягучие, под стать расслабленному телу…
Однако Скай думал о другом. От его вопроса Наир ощутила неуместное разочарование и досаду, услышав:
– Расскажи мне о своей семье. Ты была единственным ребенком?
– Нет, – вздохнула Наир и вышла из воды, – У меня есть старший брат, Тайрен. Но я не видела его десять лет. Он военный. Отец очень гордился им…
– Почему ты не сказала мне о нем, когда я спрашивал?
Одеваясь, Наир не сразу вспомнила о чем он, и гадала почему это так важно. Она снова припомнила мифы и покачала головой:
– Он не придет за мной. Я же говорю, я не видела его десять лет! Для людей это долгий срок. И скорее всего он даже не узнает что со мной стало…
Дракон рывком оттолкнулся от узорной решетки.
– Значит, Тайрен… – задумчиво повторил он.
– Да, отец назвал его в честь деда, – рассеянно отозвалась Наир, тщательно расчесывая волосы, которые теперь всегда носила распущенными. Брат для нее был такой же тенью, как и отец, и мать, которую она почти не помнила. Гораздо более важным казалось то, что теперь она в свою очередь тоже могла позволить себе о чем-либо спросить, не выглядя при этом навязчивой.
– А кто дает имена драконам?
– Мы сами.
Наир не удивилась, подозревая нечто подобное. Ее интересовало не столько это, сколько не хотелось, что бы дракон уходил.
– И почему ты назвал себя Скаем?
– Так звали Хранителя, которого я убил, – спокойно ответил Скай.
Наир побледнела. Разумеется, она знала о кровавых традициях драконов, их смертельных схватках, но до этого момента ухитрялась как бы не замечать, избегала относить это к Скаю, однажды сочтя его выше всего…
– За что? – она знала, что у него на все есть причины.
– За то, что он меня породил.
Наир долго вертела эту фразу, осматривала ее и так и сяк со всех сторон, пока не решила, что поняла.
– Почему же ты взял его имя?
– Он породил меня, – повторил дракон как единственный возможный ответ, и больше Наир не задавала вопросов. Любое его слово было слишком многозначным, чтобы злоупотреблять этим.
Тем более, что Скай выглядел напряженным и взволнованным, и уловив странное, не свойственное ему беспокойство Ниар перепугалась чуть ли не до холодного пота.
Что могло встревожить дракона? Такого дракона?
Я видел его. Он был не один, и я видел тех, кто шел с ним. Я не знал о них, но теперь все части головоломки встали на место. Теперь мой сон был открыт мне полностью.
Он должен сбыться, и осталось совсем не много… не долго… слишком.
Ибо в самом ожидании тоже заключен свой смысл, который не должен быть утрачен.
Каждая секунда имеет свою цену, и без какой-либо из них вечность лишилась бы своего совершенства…
Жаль.
Жаль, что я уже не умею ни радоваться, ни сожалеть…
Или все же нет?…
С тех пор, как она увидела следы старых ран, она больше не могла думать ни о чем другом. Сколько лет уже прожил на свете Скай – она боялась даже предположить, но по сравнению с ним все остальные выглядели дряхлыми обломками. В лучшем случае – причудами гротеска.
Но на его теле уже есть шрамы, а значит – были те, кто мог с ним сравниться…
– Скай, – как всегда, Наир пришлось сделать усилие, что бы голос не дрогнул, произнося его имя, – Говорят, что драконы могут жить вечно?
– Нет ничего вечного, – дракон сел напротив и уложил подбородок на расслабленную кисть, глядя куда-то в сторону.
– Не правда! Ты сам говорил, что перерождение и красота вечны!
В этот миг ей было все равно, что она смертна. Она была готова остаться здесь до конца своих дней, если угодно – такой же безликой тенью, как остальная прислуга…
Лишь бы только видеть его, внимать ему и иногда ощущать на себе умопомрачительную тяжесть взгляда!
– И что из этого относится к драконам как таковым? – Скай дернул ресницами в ее сторону, и Наир в первый раз увидела, как он улыбается…
И забыла обо всем другом, попросту перестав существовать…
Это уже потом она снова раздумывала над его реакцией: ему нравится ее смелость?
Что она не только слушала его, но и поймала на слове? Что она все же поняла что-то?
Тогда что? И поняла ли? Как всегда после дракона оставалось больше вопросов, чем ответов. Каждый раз она не знала чего ожидать: на важнейший вопрос она получала внешне бессмысленные ответ, а спрашивая о пустяках, узнавала нечто значительное.
Нет, невозможно понять дракона…
Она знала одно – что зачем-то нужна ему! И это потрясало…
Наир больше не боялась, наоборот смакуя краткие визиты дракона даже после его ухода. Заинтересованный глаз отметил бы, как она расцвела. Она часто пела, как будто все тревоги оставили ее с той ночи в пещере, и льстила себе мыслью, что быть может Скаю нравится слушать ее песни, поскольку в такие мгновения дракон не торопился уйти. Он вообще стал появляться гораздо чаще и проводил в миссии почти все свое время.
– Скай, твои слуги говорят, что раньше ты бывал здесь не часто и не долго. А сейчас ты здесь почти постоянно. Почему? – осторожно спросила Наир, подстраивая струну.
Возможно, в глубине души она хотела услышать, что из-за нее, но понимала, что это не так. Вернее, не совсем так. И не услышала.
– Я жду, – ответил дракон.
– Чего? Кого?
– Того, кто придет мне на смену, – бесстрастно сообщил Скай, следя за движением ее пальцев.
Наир всплеснула руками, гася зародившийся крик. Тот, кто придет на смену… И возможно так же назовет себя Скаем после того как… как… Ощущение непоправимой чудовищной утраты было таким острым, как будто она уже свершилась.
Новая мысль просто обожгла:
– Зачем тебе я?
– Ты ключ. К моему сну.
Наир трясло:
– Твой сон… Ты поэтому спрашивал меня о брате?
Дракон не ответил.
– Но ведь он не дракон!
– Дракон… человек… – задумчиво отозвался Скай, – Это тоже слова. Форма.
Отражают ли они суть?
В этот момент Наир была готова сама убить его.
Шторм среди ирисов был прекрасен! О, это гневное сияние глаз, гневный трепет губ и тонко вырезанных ноздрей!… то была красота самой судьбы: неумолимо-яростная… и беспомощная… Даже перед собой…
Бабочка пробудилась. Она еще пробует влажные крылышки, но чувство полета уже в ней…
Эта девочка…
Нет, не камень – пусть драгоценный… Камень не имеет своей воли, даже если срывает лавину…
Но даже бабочка сама может выбрать, куда ей лететь…
Вот теперь она поняла, что значит настоящее отчаяние! Раздумья Наир не могли бы стать более горькими. Она была готова ради него на все, она была готова к тому, что ему ничего не нужно от нее, но так!.. Даже для дракона это было слишком жестоко, потому что это просто не имело для него значения.
А для нее, как оказалось, имело! Когда-то она хотела отречься от себя, перестать быть. И даже после того, как дракон начал говорить с ней, Наир хотелось просто раствориться в нем, стать тем, что он желает, пусть даже он пожелает чтобы она мыла ему ноги – лишь бы он помнил о ней! И вот Скай признал: она – не просто нужна ему, она необыкновенно важна для него… И это оказалось страшнее безразличия и забвения!
Ключ… Всю жизнь знать, что ты всего лишь орудие, что ты привела к нему смерть, пусть даже не зная как, и уж тем более не желая того?! Нет… нет! Не хочу!
А назначенный час приближался неотвратимо: она видела это по дракону…
Первым ее побуждением было броситься навстречу брату и остановить его, не допустить даже встречи его со Скаем, но так и не сделала этого: возможно она уже сыграла свою роль. Можно ли изменить будущее, которое было тебе явлено? Что она может сделать для того? Если она пойдет к Тайрену, возможно они разминутся…
Возможно, ее неосторожное слово – или его отсутствие повлекут за собой ожидаемую катастрофу… Возможно дело не в ней, и она была лишь способом привести его сюда…
Что она знает о своем брате? Последний раз когда они виделись, ей было девять!
Она была лишь маленькой девочкой, а Тайрен – пятнадцатилетним юношей, наследником, помогающим отцу в его заботах… Что она могла сказать о нем, кроме того, что он был добрым братом? Вот именно, что был… Кто знает, что может случиться…
Дракон знает. Но именно этого Скай и ждет…
Она не могла понять его, но вспомнила Ская, вещающего ей о красоте вселенной, и подумала: может ли дракон устать? Драконы – воплощение Хаоса, Хаос же есть абсолют, вмещающий все начала… Так может ли дракон устать быть драконом? Не потому ли Скай убил своего предшественника? Мы, люди, слишком слабы, – не многие способны вынести в себе свой Рай и Ад сразу, упиваться ими, но в этой слабости – самая страшная сила…
Наир теперь смотрела на дракона почти с жалостью. Она не знала, что делать ей, но знала одно – она не может просто сидеть и ждать его гибели, так же спокойно, как он сам! Ведь люди к тому же ужасно эгоистичны, и Наир не была готова расстаться с тем, что так неожиданно обрела… Как оказалось, она все же не все согласна выполнить для него!
– Это случится сегодня?
Дракон молча улыбался.
– Сегодня… – повторила Наир и вскочила, не в силах сдержать охватившую ее дрожь, – Если я ключ, Скай, значит, твой сон зависит от меня, и я могу что-то изменить! Ведь так?
Скай молчал, и она обернулась к нему.
– Что есть неизбежность? Не наша ли воля? – с силой спросила она, глядя в глаза дракона.
– Не для всех, – медленно проговорил он, – Для тех, у кого она есть. И для тех, у кого ее нет…
– Да… – согласилась Наир, – Охотник и его добыча… для раба всегда найдется хозяин… У монеты всегда две стороны… Но ведь и она может упасть на ребро!
Она ждала. Я – молчал. Я всегда умел задавать правильные вопросы. И давать правильные ответы. В принципе, это одно и тоже…
– Я пришла, – сказала она, снова входя в мое логово. Постелив плащ, она села рядом. Я опустил голову ей на колени и слушал, как она успокаивается, приходя к пониманию…
Движения ли воздуха, мельчайшего изменения в состоянии мышц – оказалось достаточно: глаза дракона резко распахнулись, обращаясь на меня, Винда и Дикке.
Взгляд задержался на человеке и уперся в Винда.
– Приветствую тебя, Хранитель Скай, – Винд покосился на меня, вытаращившегося на живую, здоровую и вполне благополучную Наир, и решил первым начать разговор.
– И я приветствую тебя, молодой дракон, – Скай гибким движением подобрался, в этот миг действительно напоминая свернувшуюся на камне ящерицу, – Ты пришел что бы спросить?
И тут я вспомнил, что хранителей еще называют Указующими – потому что любой может задать Хранителю любой вопрос. И его ответ – закон даже для драконов.
Единственный, кроме их собственной воли…
Если конечно сумеешь понять этот ответ.
Потому что глас Хранителя – глас Провидения.
– Да, – к моему удивлению ответил Винд.
Скай прикрыл глаза: совершенно по-змеиному:
– Я отвечу тебе позже, молодой дракон…
– Винд. -…молодой дракон Винд, – согласился Скай.
Наир вздохнула и сообщила с деланной веселостью:
– Значит, пришла моя очередь задать вопрос дракону. А их у меня полный подол! – и она решительно направилась по тропе, не видя, как юноша сокрушенно качает ей вслед головой.
Это место не возможно было не узнать просто потому, что дальше тропы не было.
Справа горная речка низвергалась небольшим водопадом в озерцо, по форме похожее на подкову. Зев пещеры, широкий и низкий, напоминавший оскалившийся в ухмылке рот, обозначился темным провалом слева. Между ними была небольшая каменистая площадка, устланная снегом.
Наир долго соскребала в кучку всю свою храбрость, прежде чем войти, но это оказалось напрасным: все, что она обнаружила – это кострище, остывшее и застарелое, как шрам…
Она прождала его до вечера, так что вернулась в Храм уже ночью. Ее поведение ни у кого тревоги не вызвало, – все в когтях дракона, читалось в лицах слуг. Скай так и не появлялся.
Метаясь в одиночестве по огромному ложу, Наир думала о том, – что если он исчез действительно на годы… Почему это не радует ее? Нет! Скай вернется! Должен вернуться! А если нет – она будет ждать его в пещере…
И она ждала. Ждала долго. Уже безнадежно. Просто ждала, потому что больше ничего не оставалось – только ждать его… Она знала наизусть каждый выступ на стенах пещеры. Пила из этого озера. Бродила, пытаясь отыскать в скалах подобие новой тропы…
Неужели все проходили сквозь эту бездну безысходности, ища путь дальше?..
Нет, поняла Наир. К дракону приходят не самые отчаянные и не самые отчаявшиеся, – но те, кто уже знают, что смысл есть всегда, но еще не могут постичь его сами…
Я – ничего не знаю уже… Я – открыта… Приди же ко мне! – звала Наир, застывая во тьме и холоде, – Теперь я знаю, о чем спрошу тебя…
Она начала исследовать скалы – и обнаружила место, вполне пригодное для подъема.
Она карабкалась вверх, цепляясь за равнодушный камень, не будучи уверенной, что у нее получится спуститься. И – поднявшись на очередной выступ, обнаружила еще более крохотный уступ. Там опять начиналась тропа…
В тот раз Наир вернулась. Вернулась в Храм. Привела себя в порядок, оделась подходящим по ее мнению способом, захватила припасы и поднялась снова…
Можно ли потерять то, чего не имеешь?
И долговечнейший, и тот, кому умирать еще рано – теряют одинаково…
Ведь настоящее – единственно. И только его они и могут лишиться.
Потому что только его и имеют… …Дракон полулежал на камнях, как будто вообще не замечая холода, и уютно устроив подбородок на переплетенные руки. Он смотрел на закат…
Смотрел ли?
Наир не была уверена, что он что-либо видит.
– Подходи, не бойся. Ты не обеспокоила меня, – внезапно обратился дракон к замершей в нерешительности девушке, не отрываясь от созерцания пылающего неба.
Как будто они прервали беседу минуту назад. Как будто он знал, что она придет…
– О чем ты думаешь сейчас? – вдруг вырвалось у Наир.
– Хм… – дракон прикрыл веки и неожиданно признался, – Я думаю о том, как прекрасен мир… И этот закат… Какой изумительный цвет приобрело небо, как причудливо переплелись, таящиеся в скалах тени…
Наир изумленно смотрела на дракона: она не знала, чего ждала от него, но вряд ли чего-то подобного!
– Я думаю о том, что делает этот миг – прекрасным…- продолжал между тем Скай,
– Красота абсолютна: она существует, как мир – не зависимо от нас… Независимо, смотрят ли на нее чьи-то глаза, способны ли они осознать то, что видят… И все же, глаза – это призма: если некому увидеть, то и красота – не познана. А значит – не существует. Но что значит познание? Мы чувствуем прекрасное сердцем – именно оно отзывается на зов… Она невыразима, необъяснима, непередаваема – ее можно лишь ощутить… Но вместе с тем, это лишь понятие, которым оперируют в рассуждениях: а значит, оно – логично… И значит красота – это разум: ведь удается же вам вписать ее в некие каноны и сечения.
Я думаю о том, как мимолетна истинная красота. Она угасает уже сейчас, пока мы еще видим ее… Каждое безмерно малое мгновение – отлично от других. И то, что придет на смену существующему – будет иным, но не менее прекрасным… Все меняется: что-то уходит безвозвратно, а что-то появляется, что бы уйти в свой черед… Ни одно мгновение из ушедших – не вернется назад. И за то время, что ты здесь – облака перешли дальше, солнце опустилось, небо сменило оттенок… И даже через множество лет – это не повторится. И так и должно быть – нет ничего вечного, неизменного. Даже звезды гаснут… Но ведь что-то всегда рождается в замен. И я думаю, что красота вечна: ведь каждое из этих новых мгновений, как и каждый из лучей солнца – прекрасен. По-своему… Это движение и есть – Вечность.
Дракон умолк, и полностью растворившаяся в его голосе Наир, вздрогнула и очнулась. Великолепный, величественный, волшебный закат уже почти догорел, но ей показалось, что Скай и дальше собирается так же сидеть, созерцая потоки времени.
Дракон…
Наир скрутила себя в узел, идя к нему: вот уж действительно духу… несущему в себе нечто особенное, чем люди и придуманные ими боги…
– Если вы так цените жизнь и красоту, то зачем убиваете друг друга? И нас…
– Разве я только что не объяснил тебе, девочка, что смерти – нет? Смерть – лишь иллюзия, последняя граница, которую способен воспринять разум… Каждую секунду нашей жизни – мы меняемся, умирая и не сознавая того… И снова рождаемся, что бы умереть… Жизнь и смерть – одно, тем более прекрасное, что так неуловимо!
– Но зачем убивать?!
– Что бы жить… И потом, ты не думала, что не ценя смерти – мы не ценим и жизни?
Ты плохо слушала, девочка…
Наир бесстрашно подошла к краю пропасти. Жить – остро ощущая каждый миг: его приход и утрату, перерождение в следующий – да, именно это наверное и значит жить! Но – так жить можно лишь на пороге смерти, зная о ее скорой неотвратимой неизбежности, иначе страсть притупляется…
– Но ведь это все равно, что вечно сгорать в пламени!!! В чем смысл?
– Смысл? В чем смысл ветра? В чем смысл скал? В чем смысл мира? В том – что он есть…
Уже стемнело, и Наир едва различала дракона. Почему-то ей казалось, что он улыбается, объясняя очевидное несмышленому ребенку, хотя знала, что Скай никогда не улыбается…
Скай… Прости… Я не сумела понять не только ответ, но даже – сумела ли задать тебе тот самый, сокровенный вопрос…
Я смотрел на нее, застывшую над обрывом, и думал…
Есть особая прелесть в суетности мира… В его непрерывном кипении.
В огромном полотне, в котором сплетаются все цвета, уравновешивая друг друга…
Можно погрузиться в него, растворяя себя… Можно созерцать, как картину, написанную причудливыми красками… Но рано или поздно – все краски сливаются в одну: как слепит россыпь драгоценных камней.
Что бы познать все грани, убедиться в чистоте воды – бриллиант должен быть отделен.
Выставлен на границу света и тьмы…
Туда, где нет ничего лишнего…
Холод ночи пробудил ее от неясных образов и раздумий, и заставил обратиться к более насущному.
Боги! – ужаснулась Наир, – я ведь теперь не спущусь отсюда!
Она обернулась туда, где только что сидел Скай, но дракона не было… А в следующее мгновение вокруг туловища сомкнулась могучая длань, и Наир вознеслась в высь…
Когда дракон опустил ее перед входом в пещеру, девушка была в полуобмороке, и как бы аккуратно он не действовал, Наир просто рухнула на подмерзшую землю. Она отчаянно пыталась выпрямиться и загнать подальше воспоминание о кратком полете, впечатавшимся в мозг вихрящейся тьмой…
Подойдя к озерцу – плеснула в лицо ледяной водой и только после этого вошла в пещеру. Представшее глазам зрелище было на столько мирным, что у Наир мелькнуло подозрение о галлюцинации, вызванной недавним душевным потрясением: Скай, сидя на корточках спиной к ней, обжаривал над небольшим костерком хлебец из оставленной ею здесь сумки. Пошатываясь, она обошла его кругом и села напротив, поближе к огню.
Дракон, который незадолго до того сказал ей больше, чем за все время ее пребывания в его миссии, снова похоже абсолютно забыл о ней. Наир ощутила дикое разочарование: только что, он говорил ей такие слова – значит, считал, что она может понять их… Так почему же теперь он ведет себя так, словно она была скучной книжкой, которую можно полистать по случаю и отложить?!
А на что ты собственно рассчитывала, дурочка? – ядовито спросила себя Наир, и тут дракон протянул хлебец ей…
Она помедлила, прежде чем принять его, и уставилась на ломтик в своих руках так, словно это нечто доселе невиданное. Забавно, а ведь Скай никогда не разделял с ней изысканных трапез: иногда наблюдал, но не разделял – так маслинку какую-нибудь перехватит, проходя мимо… К черту! – вдруг развеселилась Наир, – все в когтях дракона!
Вот этого самого дракона… А ведь она ни разу не видела драконов в их настоящем облике, даже сегодня, когда Скай спустил ее с утеса.
– Почему ты здесь? – задала Наир новый вопрос, – Не уходишь совсем, но и не остаешься?
Тут же она ощутила, что этот вопрос был немного неуместен, задан как бы преждевременно… Дракон взглянул на нее, повел ресницами в сторону:
– Неизбежность… Есть ли она? И если есть – не мы ли сами порождаем ее?
Это было слишком для одного вечера: как если бы на умирающего от жажды вдруг обрушилась целая волна. Наир поспешила переменить тему, потому что молчание было ей слишком неприятно.
– Скай!
Куда девалась обычная неуверенность? Словно сейчас все было можно.
– Почему вы так редко перекидываетесь? Вы ведь драконы…
Дракона не удивил ни вопрос, ни перепады ее настроения, ясно отражавшиеся на хорошеньком личике, но ответил он не сразу. Но – ответил…
– Я бы не смог говорить с тобой, и я бы испугал тебя.
Наир покосилась на дракона: можно подумать, что так он ее не пугает!
В самом деле, как объяснить? В драконьем теле мало по малу забываешь кто ты: иные даже сходят с ума и дичают… Так, забываешь, что сила – это не когти, гребень и даже не крылья: не они делают тебя драконом…
Сила это свобода – свобода твоего сердца, когда нет никаких преград! И мы инстинктивно выбираем ту форму, в которой лучше осознаем ее существование…
Но эта форма неотвратимо меняет и нас…
Это не волшебство.
Или наоборот – именно это и есть волшебство.
Что есть противоположности, как не отражение целого?
Проснувшись утром и не обнаружив нигде Ская, Наир ощутила себя подло брошенной.
Не многого ли ты хочешь? – спросила она себя, – Ты задала не один вопрос, а столько, что хватит до конца дней. Он дракон и твой хозяин, он не имеет перед тобой никаких обязанностей, зато все права, и волен поступать так как хочет.
Просидев в раздумьях почти все утро, Наир решила вернуться в миссию: если дракон пожелает, он найдет ее везде, а спать на камнях у костра все же суровое испытание, не говоря уж о том, что хотелось снова ощутить себя женщиной – свежей, чистой и красиво одетой… И все же она медлила, в тайне надеясь, что дракон вернется. Неужели же ей снова предстоит это невыносимое ожидание? Если бы только знать, что он вернется рано или поздно, – даже ожидание стало бы счастьем…
Боги! – разозлилась Наир, – Пара заумных фраз, кусочек хлеба: и ты уже готова спать у его ног!
Она решительно направилась к тропе, но далеко уйти не смогла.
Потому что Скай все же был здесь.
Он преспокойно купался в озере. Наир застыла не в силах отвести взгляд от выныривающего под водопады дракона, даже не задумываясь о приличиях и морали.
Она впервые увидела его полностью обнаженным и была вынуждена опереться. В отличие от большинства мужчин он не выглядел смешным или нелепым. Его нагота была величественно совершенна. Ему уж точно нечего было стыдиться: идеальная соразмерность пропорций, ни унции лишней плоти – ни выпирающих на показ мускулов, ни жирка.
Дракон вышел из озерца и только тогда взглянул на замершую у скалы девушку.
– Ты прекрасен, господин мой! – совершенно искренне истово выдохнула Наир.
Дракон одевался, а она все не могла оторваться взглядом от его тела. Кожа его была смуглой скорее из-за загара, чем от природы, и на ней голубовато-серебряными линиями разбегался узор чешуи, но привлекло внимание не это. Сквозь него Наир разглядела рубцы. И почему-то именно это потрясло ее больше всего, – она не могла представить его раненым, истекающим кровью и ослабевшим… Не могла представить, что и он может быть подвержен боли… Или…
Убит?
Мысль показалась просто кощунственной!
Даже голым он выглядел опасным, едва не обжигающим своей мощью – не физической:
Скай хоть и был довольно высокого роста и силен как демон, но сложение имел скорее худощавое, чем плотное, – его мощь была немного иного плана… Аура силы исходила от него, даже когда он просто купался в озере.
И все же – на этом изумительном теле имелись отметины, не двусмысленно указывающие, что и он мог столкнуться с противником если не равным, то серьезным.
Убит…
Наир растерялась от нахлынувших на нее ощущений, смятения и протеста, которые вызвала эта мысль. Скай, – безжизненно распростертый на камнях, в крови… и эти жуткие, до безумия глубокие, ошеломляющие глаза не откроются уже никогда…
Наир едва не закричала от ужаса.
Почувствовав прикосновение к своей мокрой от внезапных слез щеке, она подняла непослушные веки. Дракон стоял вплотную к ней, и его пальцы осторожно оттерли влагу. Он едва заметно повел бровью, и этот вопрос Наир поняла: "О чем твои слезы?" спрашивал он.
– О тебе, – ответила она не задумываясь, как это будет звучать.
Кажется, впервые Наир заметила нечто похожее на чувство в его лице.
Я не ошибся. Именно она нужна мне. Я слишком долго один храню нашу тайну!
Что есть мудрость? Я еще помню слова, но стал забывать смысл. Неужели же для того, что бы вспомнить его, мне нужна была девочка, способная плакать о драконе?
Когда Скай внезапно появился в купальне, Наир только усмехнулась: это не было пренебрежением, дракон просто не воспринимал такое понятие как стыдливость.
Возможно, он захочет присоединиться к ней… От мысли, что он может изменить свое решение и все же пожелает ее, сладко заныло в паху, и она не стала делать попыток прикрыться, продолжая наслаждаться теплой водой и упиваясь своим бесстыдством. Мысли были ленивые и тягучие, под стать расслабленному телу…
Однако Скай думал о другом. От его вопроса Наир ощутила неуместное разочарование и досаду, услышав:
– Расскажи мне о своей семье. Ты была единственным ребенком?
– Нет, – вздохнула Наир и вышла из воды, – У меня есть старший брат, Тайрен. Но я не видела его десять лет. Он военный. Отец очень гордился им…
– Почему ты не сказала мне о нем, когда я спрашивал?
Одеваясь, Наир не сразу вспомнила о чем он, и гадала почему это так важно. Она снова припомнила мифы и покачала головой:
– Он не придет за мной. Я же говорю, я не видела его десять лет! Для людей это долгий срок. И скорее всего он даже не узнает что со мной стало…
Дракон рывком оттолкнулся от узорной решетки.
– Значит, Тайрен… – задумчиво повторил он.
– Да, отец назвал его в честь деда, – рассеянно отозвалась Наир, тщательно расчесывая волосы, которые теперь всегда носила распущенными. Брат для нее был такой же тенью, как и отец, и мать, которую она почти не помнила. Гораздо более важным казалось то, что теперь она в свою очередь тоже могла позволить себе о чем-либо спросить, не выглядя при этом навязчивой.
– А кто дает имена драконам?
– Мы сами.
Наир не удивилась, подозревая нечто подобное. Ее интересовало не столько это, сколько не хотелось, что бы дракон уходил.
– И почему ты назвал себя Скаем?
– Так звали Хранителя, которого я убил, – спокойно ответил Скай.
Наир побледнела. Разумеется, она знала о кровавых традициях драконов, их смертельных схватках, но до этого момента ухитрялась как бы не замечать, избегала относить это к Скаю, однажды сочтя его выше всего…
– За что? – она знала, что у него на все есть причины.
– За то, что он меня породил.
Наир долго вертела эту фразу, осматривала ее и так и сяк со всех сторон, пока не решила, что поняла.
– Почему же ты взял его имя?
– Он породил меня, – повторил дракон как единственный возможный ответ, и больше Наир не задавала вопросов. Любое его слово было слишком многозначным, чтобы злоупотреблять этим.
Тем более, что Скай выглядел напряженным и взволнованным, и уловив странное, не свойственное ему беспокойство Ниар перепугалась чуть ли не до холодного пота.
Что могло встревожить дракона? Такого дракона?
Я видел его. Он был не один, и я видел тех, кто шел с ним. Я не знал о них, но теперь все части головоломки встали на место. Теперь мой сон был открыт мне полностью.
Он должен сбыться, и осталось совсем не много… не долго… слишком.
Ибо в самом ожидании тоже заключен свой смысл, который не должен быть утрачен.
Каждая секунда имеет свою цену, и без какой-либо из них вечность лишилась бы своего совершенства…
Жаль.
Жаль, что я уже не умею ни радоваться, ни сожалеть…
Или все же нет?…
С тех пор, как она увидела следы старых ран, она больше не могла думать ни о чем другом. Сколько лет уже прожил на свете Скай – она боялась даже предположить, но по сравнению с ним все остальные выглядели дряхлыми обломками. В лучшем случае – причудами гротеска.
Но на его теле уже есть шрамы, а значит – были те, кто мог с ним сравниться…
– Скай, – как всегда, Наир пришлось сделать усилие, что бы голос не дрогнул, произнося его имя, – Говорят, что драконы могут жить вечно?
– Нет ничего вечного, – дракон сел напротив и уложил подбородок на расслабленную кисть, глядя куда-то в сторону.
– Не правда! Ты сам говорил, что перерождение и красота вечны!
В этот миг ей было все равно, что она смертна. Она была готова остаться здесь до конца своих дней, если угодно – такой же безликой тенью, как остальная прислуга…
Лишь бы только видеть его, внимать ему и иногда ощущать на себе умопомрачительную тяжесть взгляда!
– И что из этого относится к драконам как таковым? – Скай дернул ресницами в ее сторону, и Наир в первый раз увидела, как он улыбается…
И забыла обо всем другом, попросту перестав существовать…
Это уже потом она снова раздумывала над его реакцией: ему нравится ее смелость?
Что она не только слушала его, но и поймала на слове? Что она все же поняла что-то?
Тогда что? И поняла ли? Как всегда после дракона оставалось больше вопросов, чем ответов. Каждый раз она не знала чего ожидать: на важнейший вопрос она получала внешне бессмысленные ответ, а спрашивая о пустяках, узнавала нечто значительное.
Нет, невозможно понять дракона…
Она знала одно – что зачем-то нужна ему! И это потрясало…
Наир больше не боялась, наоборот смакуя краткие визиты дракона даже после его ухода. Заинтересованный глаз отметил бы, как она расцвела. Она часто пела, как будто все тревоги оставили ее с той ночи в пещере, и льстила себе мыслью, что быть может Скаю нравится слушать ее песни, поскольку в такие мгновения дракон не торопился уйти. Он вообще стал появляться гораздо чаще и проводил в миссии почти все свое время.
– Скай, твои слуги говорят, что раньше ты бывал здесь не часто и не долго. А сейчас ты здесь почти постоянно. Почему? – осторожно спросила Наир, подстраивая струну.
Возможно, в глубине души она хотела услышать, что из-за нее, но понимала, что это не так. Вернее, не совсем так. И не услышала.
– Я жду, – ответил дракон.
– Чего? Кого?
– Того, кто придет мне на смену, – бесстрастно сообщил Скай, следя за движением ее пальцев.
Наир всплеснула руками, гася зародившийся крик. Тот, кто придет на смену… И возможно так же назовет себя Скаем после того как… как… Ощущение непоправимой чудовищной утраты было таким острым, как будто она уже свершилась.
Новая мысль просто обожгла:
– Зачем тебе я?
– Ты ключ. К моему сну.
Наир трясло:
– Твой сон… Ты поэтому спрашивал меня о брате?
Дракон не ответил.
– Но ведь он не дракон!
– Дракон… человек… – задумчиво отозвался Скай, – Это тоже слова. Форма.
Отражают ли они суть?
В этот момент Наир была готова сама убить его.
Шторм среди ирисов был прекрасен! О, это гневное сияние глаз, гневный трепет губ и тонко вырезанных ноздрей!… то была красота самой судьбы: неумолимо-яростная… и беспомощная… Даже перед собой…
Бабочка пробудилась. Она еще пробует влажные крылышки, но чувство полета уже в ней…
Эта девочка…
Нет, не камень – пусть драгоценный… Камень не имеет своей воли, даже если срывает лавину…
Но даже бабочка сама может выбрать, куда ей лететь…
Вот теперь она поняла, что значит настоящее отчаяние! Раздумья Наир не могли бы стать более горькими. Она была готова ради него на все, она была готова к тому, что ему ничего не нужно от нее, но так!.. Даже для дракона это было слишком жестоко, потому что это просто не имело для него значения.
А для нее, как оказалось, имело! Когда-то она хотела отречься от себя, перестать быть. И даже после того, как дракон начал говорить с ней, Наир хотелось просто раствориться в нем, стать тем, что он желает, пусть даже он пожелает чтобы она мыла ему ноги – лишь бы он помнил о ней! И вот Скай признал: она – не просто нужна ему, она необыкновенно важна для него… И это оказалось страшнее безразличия и забвения!
Ключ… Всю жизнь знать, что ты всего лишь орудие, что ты привела к нему смерть, пусть даже не зная как, и уж тем более не желая того?! Нет… нет! Не хочу!
А назначенный час приближался неотвратимо: она видела это по дракону…
Первым ее побуждением было броситься навстречу брату и остановить его, не допустить даже встречи его со Скаем, но так и не сделала этого: возможно она уже сыграла свою роль. Можно ли изменить будущее, которое было тебе явлено? Что она может сделать для того? Если она пойдет к Тайрену, возможно они разминутся…
Возможно, ее неосторожное слово – или его отсутствие повлекут за собой ожидаемую катастрофу… Возможно дело не в ней, и она была лишь способом привести его сюда…
Что она знает о своем брате? Последний раз когда они виделись, ей было девять!
Она была лишь маленькой девочкой, а Тайрен – пятнадцатилетним юношей, наследником, помогающим отцу в его заботах… Что она могла сказать о нем, кроме того, что он был добрым братом? Вот именно, что был… Кто знает, что может случиться…
Дракон знает. Но именно этого Скай и ждет…
Она не могла понять его, но вспомнила Ская, вещающего ей о красоте вселенной, и подумала: может ли дракон устать? Драконы – воплощение Хаоса, Хаос же есть абсолют, вмещающий все начала… Так может ли дракон устать быть драконом? Не потому ли Скай убил своего предшественника? Мы, люди, слишком слабы, – не многие способны вынести в себе свой Рай и Ад сразу, упиваться ими, но в этой слабости – самая страшная сила…
Наир теперь смотрела на дракона почти с жалостью. Она не знала, что делать ей, но знала одно – она не может просто сидеть и ждать его гибели, так же спокойно, как он сам! Ведь люди к тому же ужасно эгоистичны, и Наир не была готова расстаться с тем, что так неожиданно обрела… Как оказалось, она все же не все согласна выполнить для него!
– Это случится сегодня?
Дракон молча улыбался.
– Сегодня… – повторила Наир и вскочила, не в силах сдержать охватившую ее дрожь, – Если я ключ, Скай, значит, твой сон зависит от меня, и я могу что-то изменить! Ведь так?
Скай молчал, и она обернулась к нему.
– Что есть неизбежность? Не наша ли воля? – с силой спросила она, глядя в глаза дракона.
– Не для всех, – медленно проговорил он, – Для тех, у кого она есть. И для тех, у кого ее нет…
– Да… – согласилась Наир, – Охотник и его добыча… для раба всегда найдется хозяин… У монеты всегда две стороны… Но ведь и она может упасть на ребро!
Она ждала. Я – молчал. Я всегда умел задавать правильные вопросы. И давать правильные ответы. В принципе, это одно и тоже…
– Я пришла, – сказала она, снова входя в мое логово. Постелив плащ, она села рядом. Я опустил голову ей на колени и слушал, как она успокаивается, приходя к пониманию…
***
Движения ли воздуха, мельчайшего изменения в состоянии мышц – оказалось достаточно: глаза дракона резко распахнулись, обращаясь на меня, Винда и Дикке.
Взгляд задержался на человеке и уперся в Винда.
– Приветствую тебя, Хранитель Скай, – Винд покосился на меня, вытаращившегося на живую, здоровую и вполне благополучную Наир, и решил первым начать разговор.
– И я приветствую тебя, молодой дракон, – Скай гибким движением подобрался, в этот миг действительно напоминая свернувшуюся на камне ящерицу, – Ты пришел что бы спросить?
И тут я вспомнил, что хранителей еще называют Указующими – потому что любой может задать Хранителю любой вопрос. И его ответ – закон даже для драконов.
Единственный, кроме их собственной воли…
Если конечно сумеешь понять этот ответ.
Потому что глас Хранителя – глас Провидения.
– Да, – к моему удивлению ответил Винд.
Скай прикрыл глаза: совершенно по-змеиному:
– Я отвечу тебе позже, молодой дракон…
– Винд. -…молодой дракон Винд, – согласился Скай.