- Да, сэр.
- Вы находились вместе с мистером Нортоном вечером двадцать третьего октября?
- Да, сэр.
- Когда вы в последний раз видели его в тот вечер?
- Примерно в половине двенадцатого.
- Вы видели его до этого?
- О, да! Мистер Кринстон вышел из кабинета где-то в одиннадцать двадцать семь или двадцать восемь, и практически сразу же после ухода мистера Кринстона мистер Нортон вышел в приемную и заявил, что мне нужно съездить домой к мистеру Кринстону за какими-то документами.
- Что произошло потом?
- Мистер Кринстон спустился вниз, а мистер Нортон велел мне разбудить Питера Девоэ, шофера, чтобы тот отвез меня в дом Кринстона. Затем, как только я двинулся по направлению к лестнице, мистер Нортон крикнул: "Подожди! У меня появилась другая идея" или что-то в этом роде. Он подошел к окну и позвал мистера Кринстона, чтобы спросить, не могу ли я поехать вместе с ним. Мистер Кринстон ответил, что он приехал на машине судьи Пурлея и ему требуется спросить разрешения, а я, предполагая, что судья Пурлей не будет возражать и что дорога каждая минута, бросился вниз по лестнице и как раз открыл входную дверь, когда Кринстон кричал моему шефу, что судья Пурлей готов взять меня. Я подбежал к автомобилю судьи и сел на заднее сиденье, затем судья завел мотор и мы поехали по петляющей дороге, пока не доехали до того места, что судья Пурлей показывал на карте.
- А дальше?
- Там я повернулся и посмотрел назад, - с драматизмом в голосе сообщил Дон Грейвс, - и увидел в заднее стекло машины то, что происходило в кабинете Эдварда Нортона.
- И что вы увидели?
- Я увидел, как человек поднял трость и ударил мистера Нортона по голове.
- Вы его могли узнать?
- Думаю, да.
- Кто это был, как вы решили?
- Я возражаю, - заявил Мейсон. - Вопрос требует вывода свидетеля, и является наводящим. Этот свидетель заявил, что он _д_у_м_а_л_, что может произвести идентификацию.
Судья Маркхам, видимо, ожидал от Мейсона долгих споров по критическому вопросу. Никаких аргументов не последовало. Маркхам посмотрел на Клода Драма. Заместитель окружного прокурора пожал плечами:
- Свидетель заявил, что, по его мнению, он мог произвести идентификацию. Слово "думал" - просто разговорное выражение.
- Пожалуйста, разберитесь с этим вопросом, - постановил судья Маркхам.
- Хорошо, - кивнул Клод Драмм и повернулся к свидетелю: - Мистер Грейвс, вы сказали, что подумали, что сможете идентифицировать этого человека. Что вы имели в виду?
- Я считаю, что понял, кто был этот мужчина. Я думаю, что узнал его. Я не мог четко разглядеть его лица, но я мог узнать его по манере держать голову, плечи и по общим очертаниям его фигуры.
- Этого достаточно, - заявил Клод Драмм. - Человеку не требуется видеть черты лица, чтобы идентифицировать кого-то. Возражение защиты касалось весомости, а не допустимости доказательств.
Судья Маркхам вы ожидании посмотрел на Мейсона. Адвокат молчал.
- Я отклоняю возражение, - объявил судья. - Отвечайте на вопрос, свидетель.
- Это был Роберт Глиасон, - сказал Дон Грейвс.
- В комнате находился кто-либо еще? - спросил Клод Драмм.
- Да, сэр.
- Кто?
- Женщина, сэр, одетая во что-то розовое.
- Вы хорошо разглядели эту женщину?
- Я видел часть ее плеча, какую-то часть волос и руку.
- Вы могли узнать ту женщину, по тому, что видели?
Судья Маркхам не дал свидетелю ответить.
- Я думаю, мистер Драмм, что если я и разрешил первую идентификацию, поскольку возражение касалось весомости, а не допустимости доказательств, здесь свидетель видел лишь малую часть тела женщины на довольно большом расстоянии, как показывают план и карта. В данном случае, возражение должно касаться и весомости, и допустимости доказательств, поэтому я принимаю возражение, относящееся к идентификации женщины.
- Ваша Честь, - обратился к судье Мейсон, - никаких возражений по идентификации женщины сделано не было.
- Никаких возражений? - переспросил судья Маркхам.
- Никаких, Ваша Честь.
- Хорошо, но я приму возражение, если оно будет сделано, - заявил судья.
- Возражений сделано не будет, - сообщил Мейсон.
По залу суда прошел шум.
- Хорошо, отвечайте на вопрос, - принял решение судья Маркхам с побагровевшим лицом.
- Да, сэр, - сказал Дон Грейвс. - Я думаю, что это была Фрэнсис Челейн. В этом случае я не так уверен, как с Робертом Глиасоном, но считаю, что Фрэнсис Челейн. Она была одета, как Фрэнсис Челейн, цвет ее волос и манера держать плечи навели меня на мысль, что это Фрэнсис Челейн.
- Вы давно знаете Фрэнсис Челейн? - спросил Клод Драмм.
- Более трех лет.
- Вы жили с ней в одном доме все это время?
- Да, сэр.
- А она, насколько вам известно, имела в то время, когда вы видели ее в кабинете Эдварда Нортона, какое-либо платье или другой предмет туалета того цвета, как одежда на женщине, которую вы видели в окне?
- Да, сэр.
- Что вы сделали, если вообще что-либо сделали?
- Я сообщил спутникам, что увидел и попросил развернуть машину.
- Я лично требую вычеркнуть этот ответ из протокола, - объявил судья Маркхам. - Это несущественно и не относится к делу. Вопрос касался того, что дальше сделал свидетель относительно того, что происходило в кабинете. Разговоры между сторонами, имевшие место вне присутствия обвиняемых и не являющиеся частью того, что совершил сам свидетель или лично видел, не допустимы.
- Хорошо, - сказал Клод Драмм. - Что произошло потом? Что вы сделали относительно мистера Нортона?
- Я вернулся в дом, поднялся по лестнице в кабинет и обнаружил тело, лежавшее на столе с разбитой головой, - ответил Дон Грейвс.
- Вы можете проводить перекрестный допрос, - повернулся Клод Драмм к защитнику.
Мейсон встал и уставился на Дона Грейвса. В зале суда сразу же почувствовалось напряжение. Зрители поняли, что это кульминационная часть всего процесса.
- У вас хорошее зрение? - спросил Мейсон.
- Да.
- Вы считаете, что, сидя в движущемся на большой скорости автомобиле, в указанной точке, глядя в заднее стекло, вы моментально смогли узнать находившихся в кабинете?
- Да, сэр, я знаю, что смог.
- Откуда у вас такая уверенность?
- Я тогда понял, кто это, а в дальнейшем, чтобы проверить свою способность сделать подобное, я провел соответствующие эксперименты.
- Вычеркните последнюю часть ответа, - крикнул судья Маркхам.
- У меня нет возражений касательно этой части, - заявил Мейсон. Если Суд не против, я хотел бы развить эту тему.
- Хорошо, - согласился судья.
- Вы утверждаете, что в дальнейшем проводили эксперименты?
- Да, сэр.
- В машине?
- Да, сэр.
- В кабинете находились люди?
- Да, сэр.
- Кто находился в кабинете?
- Мистер Драмм, заместитель окружного прокурора, и еще два его подчиненных.
- Вы смогли их узнать?
- Да, сэр. Понимаете, сэр, в кабинете очень широкие окна и прекрасное освещение.
- Машина, участвовавшая в эксперименте, ехала не на очень высокой скорости?
- На той же скорости, что и машина, в которой я сидел в ночь убийства.
- В том случае вы ехали на машине судьи Пурлея?
- Да, сэр.
- Но эксперименты проводились в другой машине, а не в машине судьи Пурлея?
- В другой.
- В таком случае эксперименты проводились не в тех же условиях - то есть не в той машине, а следовательно, заднее стекло было другим?
- Но они идентичны! - воскликнул Дон Грейвс.
Мейсон с укором посмотрел на свидетеля.
- Эксперименты проводились _н_е_ в тех же условиях? - повторил он.
- Нет, сэр.
- А вы _о_с_м_е_л_и_т_е_с_ь_ провести эксперимент в тех же условиях?
- Я возражаю на основании того, что это спорный вопрос, - рявкнул Клод Драмм.
- Я считаю, что его, конечно, можно назвать спорным, но в данном случае, как мне кажется, вопрос показывает заинтересованность или пристрастность свидетеля. Вопрос был в том, _о_с_м_е_л_и_т_с_я_ ли свидетель провести эксперимент в тех же условиях, - заявил судья Маркхам.
- Но подобный эксперимент не докажет ничего, кроме того, что уже было доказано, - ответил Драмм.
- Вопрос в том, осмелится ли свидетель провести подобный эксперимент, - повторил судья Маркхам. - Я разрешаю его. Ответьте, мистер Грейвс.
- Отвечайте на вопрос, - повернулся Мейсон к свидетелю.
- Да, я готов участвовать в подобном эксперименте.
- Если судья Пурлей предоставит свою машину, вы будете участвовать в эксперименте?
Клод Драмм вскочил на ноги.
- Теперь задан уже другой вопрос, Ваша Честь. Сейчас адвокат защиты спрашивает, не _о_с_м_е_л_и_т_с_я_ ли он, а _б_у_д_е_т_ ли участвовать в эксперименте.
- Если вы протестуете, я принимаю ваше возражение, - постановил судья Маркхам.
Мейсон повернулся к присяжным.
- В таком случае у меня больше нет вопросов.
- Больше нет вопросов? - переспросил Клод Драмм.
- Нет. Факт говорит сам за себя, - ответил Мейсон. - Вы боитесь провести эксперимент в тех же условиях.
Судья Маркхам постучал молоточком по столу.
- Господин адвокат, я попросил быв вас не переходить на личности и обращаться к Суду, а не к противной стороне, - заметил судья Маркхам.
- Простите, Ваша Честь, - сказал Мейсон, но в его голосе не слышалось ни доли смирения, в глазах поблескивали огоньки задора.
Клод Драмм уставился на Мейсона, в задумчивости нахмурив лоб.
- Ваша Честь, - обратился к судье Драмм, - могу ли я попросить Суд отложить слушание дела до десяти часов завтрашнего утра? Я несколько удивлен неожиданным поворотом, которое приняло дело.
- Вы удивлены не больше, чем Суд, - сказал Маркхам. - Приятно удивлен, должен признаться. Обычно, слушания дел об убийстве растягиваются надолго, поэтому такое быстрое развитие событий стало для нас новостью. Ваша просьба будет удовлетворена, господин заместитель окружного прокурора. Заседание откладывается до завтрашнего утра, до десяти часов. Господа присяжные должны помнить, что они не имеют права обсуждать дело между собой или позволять кому-либо обсуждать его в своем присутствии.
Судья стукнул молоточком по столу.
Мейсон повернулся и посмотрел прямо в темные глаза Фрэнсис Челейн.
Он ободряюще улыбнулся ей.
Роб Глиасон, сидевший рядом со своей женой, казался измученным и изможденным, события последних дней явно сказывались на нем. Это был комок нервов, его глаза наполнял страх.
Девушка же оставалась спокойной и собранной, ее взгляд ничего не выражал. Она высоко держала голову.
Мейсон склонился к ней.
- Пожалуйста, верьте в меня, - сказал он.
И лишь только тогда она улыбнулась. В ней стали заметны перемены, происшедшие за время испытаний, выпавших на ее долю. В улыбке проглядывала грусть, а на лице - намек на появляющуюся способность терпеть, которой раньше в ней не наблюдалось. Она ничего не ответила, но ее улыбка сказала о многом.
- Можно перекинуться с вами парой слов, сэр? - спросил Роб Глиасон. С глазу на глаз?
К ним подошел помощник шерифа и дотронулся до плеча Фрэнсис Челейн. Мейсон повернулся к нему и попросил:
- Подождите секундочку, пожалуйста. Мне надо переговорить с клиентом.
Адвокат отвел Роба Глиасона в сторону.
- Все черно, не так ли? - шепотом произнес молодой человек.
Мейсон пожал плечами.
- Если дело обернется против нас, я все возьму на себя.
- Что вы хотите сказать?
- Я во всем признаюсь и возьму вину на себя. Я хочу освободить Фрэн от какой-либо ответственности.
Мейсон неотрывно и безжалостно смотрел в глаза Роба Глиасона.
- До этого дело еще не дошло, - сказал адвокат. - И не дойдет. Держите язык за зубами.
Мейсон дал сигнал охранникам, что разговор окончен.
22
Харри Неверс сидел за столом Мейсона напротив адвоката.
Журналист постриг волосы, чисто побрился, надел только что отглаженный костюм. Он закинул ногу на ногу и оценивающим взглядом рассматривал Мейсона.
- Естественно, я окажу тебе услугу, если это в моих силах, - сказал журналист. - Наши к тебе настроены благосклонно. Ты нам здорово помог с интервью с Фрэнсис Челейн.
- Я хочу, чтобы ты сделал упор на том факте, что заместитель окружного прокурора секретно проводил эксперименты, с целью определения, говорит Дон Грейвс правду или нет.
Неверс кивнул и зевнул.
- Насколько я понял, мы должны намекнуть между строк, что заместитель окружного прокурора не стал бы проводить эти эксперименты, если б ему в голову не закрались сомнения об убедительности доказательств?
Мейсон утвердительно кивнул.
- Ну, это уже сделано, - свойственным ему бесстрастным, монотонным голосом сообщил Харри Неверс. - Эту услугу я оказал тебе заранее.
- Прекрасно, но это еще не все. Я хочу, чтобы ты сделал упор на тех событиях, что имели место перед закрытием слушания - заместитель окружного прокурора отказался провести эксперимент в идентичных условиях.
- Ладно. Что за этим стоит?
- За чем? - спросил адвокат.
- За экспериментами.
- Сам посуди. Клод Драмм проводил эксперимент. Это показывает, что он сомневался в способности свидетеля рассмотреть тех, кто находился в кабинете. Более того, теперь Клод Драмм отказывается от эксперимента в точно таких же условиях, как в ночь убийства.
- Чушь, - сказал репортер. - Так ты можешь рассуждать перед присяжными, но я-то спрашиваю тебя, что за всем этим стоит.
- Ничего не стоит, - ответил Мейсон.
- Черта с два! Не думай, что я для тебя собираюсь каштаны из огня вытаскивать. Ты мне помог, и я тебе помогу, но не рассчитывай, что сможешь моими руками жар загребать. Я не намерен из-за тебя обжечься, если только я не уверен, что каштан не стоит того, чтобы тянуть за ним руку.
- Ты неправильно понял меня, Харри, - покачал головой Мейсон. - Я просто хочу провести тест в полностью идентичных условиях.
- Ну тогда давай немного поговорим на эту тему. Что ты имеешь в виду под полностью идентичными условиями?
- Мне требуется, чтобы эксперимент был организован следующим образом: я сяду на переднее сиденье рядом с судьей Пурлеем, который поведет машину, то есть займу место Артура Кринстона. Я готов предложить Драмму сесть сзади, рядом с Доном Грейвсом.
Харри Неверс с удивлением посмотрел на адвоката.
- Ты спятил?
- Нет.
- Слушай, ты просто невинное дитя. Ни в коем случае не позволяй Клоду Драмму обдурить себя своими словами про честность и справедливость. Это один из самых наглых плутов во всей игре. Именно он избавился от первого заявления Дона Грейвса, которое тот сделал полиции, - помнишь, листы неизвестно куда пропали. Тогда Грейвс сказал, что убийство совершил Девоэ и не упоминал ни про какую женщину.
- Знаю. И что из этого?
- Да просто то, что он так обставит любой эксперимент, что даже с завязанными глазами Дон Грейвс не ошибется. Если ты позволишь ему сесть рядом с Грейвсом, где он сможет дать ему сигнал, толкнуть в бок или шепнуть, то ты полный идиот.
Мейсон улыбнулся в ответ.
- Ладно, выкладывай, что ты там задумал, или не получишь от меня никакой помощи, - сказал журналист.
- Иногда складываются такие ситуации, когда приходится использовать определенную стратегию. Например, если ты хочешь подкрасться к стае гусей, всегда предпочтительнее идти за лошадью.
- Что все это значит?
- Гуси - дикие птицы, и они улетят, если заметят что-то непонятное или что-то напоминающее охотника, - начал объяснения Мейсон. - А к виду лошади они привычны. Когда гуси видят, что за ними идет лошадь, они не обращают на нее никакого внимания.
- Так что ты решил пойти за лошадью?
Мейсон кивнул.
Неверс встал с кресла и посмотрел в глаза адвокату.
- Послушай, ты приобрел репутацию проныры и отличного бойца. Ты умеешь так повернуть дело, что оказываешься в выгодном положении для решающего удара, а затем концентрируешься на нем. Ты не тратишь времени на мелкие, не имеющие значения детали. А теперь я хотел бы услышать от тебя, в чем на этот раз будет заключаться твой финальный удар.
- Я еще сам не уверен, - ответил Мейсон. - Может, его не получится.
- Черта с два! - воскликнул Неверс. - Ты сам посмотри, как ты ведешь дело: сидишь, сложа руки, и позволяешь обвинению представлять доказательства, какие бы им не захотелось. Ты еще ни разу не провел перекрестного допроса их свидетелей таким образом, чтобы вытянуть какой-то факт, который пошел бы на пользу твоим клиентам.
- Что ты хочешь сказать? - низким, зловещим тоном спросил Мейсон.
- Не кипятись, - бесстрастно ответил Неверс. - Меня ты не проведешь. Ты не хуже меня знаешь, что в ночь убийства Дон Грейвс сделал заявление полиции, в котором он утверждал или, по крайней мере, упомянул, что удар наносил Девоэ, шофер. Он сказал, что в кабинете во время убийства женщины не было, или он просто ничего не говорил ни про какую женщину. Ты позволил ему давать показания и не вытянул ничего про это несоответствие, и даже не намекнул на противоречивые заявления.
- Пользы бы это не принесло, - ответил Мейсон. - Те листы уничтожены, а Грейвс поклялся бы, что он никогда не делал подобных заявлений или признался, что Фрэнсис Челейн попросила его помочь ей, и он попытался не впутывать ее.
- Чушь, - сказал Неверс.
Мейсон открыл ящик стола и достал бутылку с водкой.
- Пока могу сказать тебе следующее, Харри: если ты мне поможешь, то не пожалеешь об этом.
- А это означает?
- А это означает, что тебе нужно находиться в месте проведения эксперимента и оставить на первой полосе место для сенсационного репортажа.
Харри Неверс отодвинул предложенный стакан и поднес бутылку к губам. Он сделал с полдюжины глотков, а затем вернул ее адвокату.
- Когда ждать кульминации? - спросил журналист. - Прямо после эксперимента?
- Не думаю. Мне кажется, придется слегка поманипулировать.
Репортер стал размышлять вслух:
- Мы заставим заместителя окружного прокурора провести этот эксперимент. Он должен получиться, но ты что-то утаиваешь. Ты не борешься и ведешь это дело, словно коронерское расследование случая внезапной смерти с признаками насилия. Ты просто перепрыгиваешь через него, позволяя обвинению представлять все доказательства, какие они только хотят. Весь город говорит о твоей плохой защите.
- Правда? - приподнял брови Мейсон.
- Прекрати! - воскликнул Неверс с чувством. - Ты сам это прекрасно знаешь. Только что закончивший юридический факультет мальчишка провел бы это дело лучше тебя. Все обсуждают твою тактику. Город разделился на два лагеря - одни считают, что ты хитер, как сам дьявол, и что-то приготовил, а другие утверждают, что раньше тебе просто везло. Естественно, это важное дело. Оно касается женщины, у которой на кон поставлены миллионы, к тому же, она тайно вышла замуж, а аспект тщательно скрываемой любовной связи всегда интересен и занимает место на первых страницах газет. Тебе представилась прекрасная возможность две или три недели самому появляться на первых полосах, если ты стал бы должным образом проводить защиту. Вместо этого ты делаешь черт знает что. Процесс продвигается, как намазанная жиром свинья между ног фермера.
Мейсон закрыл бутылку пробкой и убрал в ящик стола.
Неверс вопросительно посмотрел на него.
- Оправдываться собираешься? - спросил журналист.
- Нет.
Неверс ухмыльнулся и вытер рукой губы.
- Ладно. Я свой долг выполнил. Я скажу редактору, что сделал все возможное, чтобы хоть что-то из тебя вытащить. Не исключено, я что-нибудь придумаю, что читатели прочитают между строк.
Мейсон взял его под руку и проводил до двери в приемную.
- Послушай, Харри, если собираешься сам придумывать, смотри не переборщи.
Внезапно Мейсон резко повернулся к Неверсу у самой двери.
- Хорошо. Я открою тебе кое-что. Роб Глиасон намерен выступить с признанием и брать всю вину на себя, чтобы отмазать Фрэнсис Челейн.
Неверс уставился на адвоката.
- Ты что, хочешь, чтобы я это опубликовал?
- Почему бы и нет?
- Это нарушение профессиональной этики.
- Не беспокойся. Ты просто не станешь упоминать мое имя. Скажешь, что информация получена из источника, близкого к обвиняемым.
- Боже мой! Но представь, что случится, если мы не сможем подкрепить наше заявление.
- Ты сможешь их подкрепить. Если кто-то начнет на тебя давить, ты имеешь право раскрыть источник информации.
- Что она получена от тебя?
- Что она получена от меня, - кивнул Мейсон.
Неверс глубоко вздохнул.
- Послушай, Перри, уж чего я только не насмотрелся за свою журналистскую карьеру. Я писал о всевозможных судебных процессах, брал интервью у самых разных людей. Я видел хитрых и тех, кто считает себя хитрыми, придурков, которые даже не представляют, что они придурки, а уверены, что очень умны. Но ты пытаешься обмануть весь свет. Ни разу в жизни не брал подобного интервью у адвоката!
Мейсон положил правую руку между лопаток репортера и легонько протолкнул его в приемную.
- Хорошо. Я тебе промог, теперь твоя очередь.
В приемной стоял Фрэнк Эверли. По его поведению сразу же становилось заметно, что он горит от нетерпения.
- Ты меня ждешь? - спросил Мейсон.
Эверли кивнул.
- Заходи, - пригласил Мейсон.
Эверли прошел в кабинет. Адвокат подождал, пока Харри Неверс не вышел в коридор, а затем закрыл дверь своего кабинета и повернулся к помощнику.
Тот кашлянул и отвел глаза.
- Вам не кажется, мистер Мейсон, что дело продвигается слишком быстро? - спросил он.
Мейсон улыбнулся ему своими спокойными усталыми глазами.
- Другими словами, ты слышал комментарии, что я запорол защиту и обвинение меня полностью растоптало, не так ли?
Эверли страшно покраснел и, задыхаясь, воскликнул:
- Я не говорил ничего подобного, мистер Мейсон.
- Ты когда-нибудь слышал байку о человеке, который подал иск в Суд на соседа, заявляя, что соседская собака его укусила? - ласковым тоном спросил Мейсон. - В ответ сосед сообщил, что собака не злая, что она не кусала подавшего иск, и что у него вообще никогда не было собаки.
- Да, этот анекдот - классика на юрфаке.
- В этом анекдоте защита вызывает смех, потому что охватывает слишком большую территорию. Запомни, что в случае сомнительного дела лучше пытаться иметь две тетивы в луке. Но если у тебя две тетивы, ты, увеличивая надежность, снижаешь эффективность оружия. Тетива не порвется, но стрела пролетит только одну четверть расстояния, которое она пролетела бы с одной тетивой.
- Вы хотите сказать, что жертвуете всем, чтобы сосредоточиться на каком-то одном моменте? - спросил Эверли.
- Да, - кивнул Мейсон. - Невинность Фрэнсис и Роба Глиасона фактически показана свидетельствами, представленными к настоящему времени. Виновность обвиняемых просто не может быть доказана вне всяких разумных, обоснованных сомнений. Но я хочу, чтобы в головы присяжных засели не только разумные основания для сомнения. Я обязан полностью решить дело.
Фрэнк Эверли смотрел на Мейсона широко раскрытыми от удивления глазами.
- Боже мой! - воскликнул он. - Я думал, что представленные сегодня доказательства окончательно решили вопрос виновности Фрэнсис Челейн и Роба Глиасона. Я считал, что если мы не сломаем показания некоторых из этих свидетелей, то можем ждать только вердикта виновности в убийстве первой степени.
Мейсон устало покачал головой.
- Нет, упор в этом процессе уже сделан - тот, что мне требовался. Теперь мне нужно вбить это в головы присяжных так драматично, чтобы они все время помнили о том, что я хочу. И не забывай: я так потрепал Клода Драмма, что он на грани паники. Он понимает, что я приготовил козырной туз, иначе не представлял бы ему столько благоприятных возможностей.
- Присяжные нам совсем не симпатизируют, - заметил Эверли.
- Конечно не симпатизируют и, не исключено, еще больше отвернутся от нас. Ты обратил внимание на то, что делает Клод Драмм? Он показывает "Корпус Деликти" [Corpus delicti (лат.) - совокупность признаков, характеризующих преступление; вещественное доказательство преступления] с небольшим количеством поверхностных доказательств. Как раз перед тем, как закончить представление своей версии, он попросит приобщить к делу фотографии трупа на письменном столе, залитые кровью бумаги, страховой полис с каплями крови убитого и все в таком роде. Затем он передаст слово нам. И нам придется выступать перед присяжными, которые уже соответствующим образом подготовлены, чтобы вынести смертный приговор.
- Я только не понимаю, как вы собираетесь его остановить? недоумевал Эверли.
- Я не собираюсь его останавливать, - улыбнулся Мейсон. - Я намерен преградить ему путь.
В кабинет вошла Делла Стрит.
- В приемной сидит мистер Дрейк. Он говорит, что у него важное дело, - сообщила она.
Мейсон улыбнулся ней.
- Ему придется минутку подождать. Мне надо кое-что объяснить Фрэнку.
Делла Стрит нежно посмотрела на адвоката.
- Я помню, как однажды попросила тебя кое-что объяснить мне. После этого я так в тебя поверила, что мне больше не требуется никаких доказательств.
Мейсон задумчиво взглянул на нее.
- Ты читала газеты? - спросил он.
- Да, - кивнула она.
- Ты в курсе, как идет судебный процесс?
- Да.
- Ты поняла, что я представляю слабую защиту?
Она слегка напряглась и осуждающе посмотрела на Фрэнка Эверли.
- Кто это сказал? - спросила она.
- На это намекают в газетах.
- Я только что поспорила с Полом Дрейком на половину своего месячного жалованья, что ты снимешь обвинение и с Фрэнсис Челейн, и с Роба Глиасона. Их обоих оправдают. Я думаю, это показывает, как я верю в тебя.
- Вы находились вместе с мистером Нортоном вечером двадцать третьего октября?
- Да, сэр.
- Когда вы в последний раз видели его в тот вечер?
- Примерно в половине двенадцатого.
- Вы видели его до этого?
- О, да! Мистер Кринстон вышел из кабинета где-то в одиннадцать двадцать семь или двадцать восемь, и практически сразу же после ухода мистера Кринстона мистер Нортон вышел в приемную и заявил, что мне нужно съездить домой к мистеру Кринстону за какими-то документами.
- Что произошло потом?
- Мистер Кринстон спустился вниз, а мистер Нортон велел мне разбудить Питера Девоэ, шофера, чтобы тот отвез меня в дом Кринстона. Затем, как только я двинулся по направлению к лестнице, мистер Нортон крикнул: "Подожди! У меня появилась другая идея" или что-то в этом роде. Он подошел к окну и позвал мистера Кринстона, чтобы спросить, не могу ли я поехать вместе с ним. Мистер Кринстон ответил, что он приехал на машине судьи Пурлея и ему требуется спросить разрешения, а я, предполагая, что судья Пурлей не будет возражать и что дорога каждая минута, бросился вниз по лестнице и как раз открыл входную дверь, когда Кринстон кричал моему шефу, что судья Пурлей готов взять меня. Я подбежал к автомобилю судьи и сел на заднее сиденье, затем судья завел мотор и мы поехали по петляющей дороге, пока не доехали до того места, что судья Пурлей показывал на карте.
- А дальше?
- Там я повернулся и посмотрел назад, - с драматизмом в голосе сообщил Дон Грейвс, - и увидел в заднее стекло машины то, что происходило в кабинете Эдварда Нортона.
- И что вы увидели?
- Я увидел, как человек поднял трость и ударил мистера Нортона по голове.
- Вы его могли узнать?
- Думаю, да.
- Кто это был, как вы решили?
- Я возражаю, - заявил Мейсон. - Вопрос требует вывода свидетеля, и является наводящим. Этот свидетель заявил, что он _д_у_м_а_л_, что может произвести идентификацию.
Судья Маркхам, видимо, ожидал от Мейсона долгих споров по критическому вопросу. Никаких аргументов не последовало. Маркхам посмотрел на Клода Драма. Заместитель окружного прокурора пожал плечами:
- Свидетель заявил, что, по его мнению, он мог произвести идентификацию. Слово "думал" - просто разговорное выражение.
- Пожалуйста, разберитесь с этим вопросом, - постановил судья Маркхам.
- Хорошо, - кивнул Клод Драмм и повернулся к свидетелю: - Мистер Грейвс, вы сказали, что подумали, что сможете идентифицировать этого человека. Что вы имели в виду?
- Я считаю, что понял, кто был этот мужчина. Я думаю, что узнал его. Я не мог четко разглядеть его лица, но я мог узнать его по манере держать голову, плечи и по общим очертаниям его фигуры.
- Этого достаточно, - заявил Клод Драмм. - Человеку не требуется видеть черты лица, чтобы идентифицировать кого-то. Возражение защиты касалось весомости, а не допустимости доказательств.
Судья Маркхам вы ожидании посмотрел на Мейсона. Адвокат молчал.
- Я отклоняю возражение, - объявил судья. - Отвечайте на вопрос, свидетель.
- Это был Роберт Глиасон, - сказал Дон Грейвс.
- В комнате находился кто-либо еще? - спросил Клод Драмм.
- Да, сэр.
- Кто?
- Женщина, сэр, одетая во что-то розовое.
- Вы хорошо разглядели эту женщину?
- Я видел часть ее плеча, какую-то часть волос и руку.
- Вы могли узнать ту женщину, по тому, что видели?
Судья Маркхам не дал свидетелю ответить.
- Я думаю, мистер Драмм, что если я и разрешил первую идентификацию, поскольку возражение касалось весомости, а не допустимости доказательств, здесь свидетель видел лишь малую часть тела женщины на довольно большом расстоянии, как показывают план и карта. В данном случае, возражение должно касаться и весомости, и допустимости доказательств, поэтому я принимаю возражение, относящееся к идентификации женщины.
- Ваша Честь, - обратился к судье Мейсон, - никаких возражений по идентификации женщины сделано не было.
- Никаких возражений? - переспросил судья Маркхам.
- Никаких, Ваша Честь.
- Хорошо, но я приму возражение, если оно будет сделано, - заявил судья.
- Возражений сделано не будет, - сообщил Мейсон.
По залу суда прошел шум.
- Хорошо, отвечайте на вопрос, - принял решение судья Маркхам с побагровевшим лицом.
- Да, сэр, - сказал Дон Грейвс. - Я думаю, что это была Фрэнсис Челейн. В этом случае я не так уверен, как с Робертом Глиасоном, но считаю, что Фрэнсис Челейн. Она была одета, как Фрэнсис Челейн, цвет ее волос и манера держать плечи навели меня на мысль, что это Фрэнсис Челейн.
- Вы давно знаете Фрэнсис Челейн? - спросил Клод Драмм.
- Более трех лет.
- Вы жили с ней в одном доме все это время?
- Да, сэр.
- А она, насколько вам известно, имела в то время, когда вы видели ее в кабинете Эдварда Нортона, какое-либо платье или другой предмет туалета того цвета, как одежда на женщине, которую вы видели в окне?
- Да, сэр.
- Что вы сделали, если вообще что-либо сделали?
- Я сообщил спутникам, что увидел и попросил развернуть машину.
- Я лично требую вычеркнуть этот ответ из протокола, - объявил судья Маркхам. - Это несущественно и не относится к делу. Вопрос касался того, что дальше сделал свидетель относительно того, что происходило в кабинете. Разговоры между сторонами, имевшие место вне присутствия обвиняемых и не являющиеся частью того, что совершил сам свидетель или лично видел, не допустимы.
- Хорошо, - сказал Клод Драмм. - Что произошло потом? Что вы сделали относительно мистера Нортона?
- Я вернулся в дом, поднялся по лестнице в кабинет и обнаружил тело, лежавшее на столе с разбитой головой, - ответил Дон Грейвс.
- Вы можете проводить перекрестный допрос, - повернулся Клод Драмм к защитнику.
Мейсон встал и уставился на Дона Грейвса. В зале суда сразу же почувствовалось напряжение. Зрители поняли, что это кульминационная часть всего процесса.
- У вас хорошее зрение? - спросил Мейсон.
- Да.
- Вы считаете, что, сидя в движущемся на большой скорости автомобиле, в указанной точке, глядя в заднее стекло, вы моментально смогли узнать находившихся в кабинете?
- Да, сэр, я знаю, что смог.
- Откуда у вас такая уверенность?
- Я тогда понял, кто это, а в дальнейшем, чтобы проверить свою способность сделать подобное, я провел соответствующие эксперименты.
- Вычеркните последнюю часть ответа, - крикнул судья Маркхам.
- У меня нет возражений касательно этой части, - заявил Мейсон. Если Суд не против, я хотел бы развить эту тему.
- Хорошо, - согласился судья.
- Вы утверждаете, что в дальнейшем проводили эксперименты?
- Да, сэр.
- В машине?
- Да, сэр.
- В кабинете находились люди?
- Да, сэр.
- Кто находился в кабинете?
- Мистер Драмм, заместитель окружного прокурора, и еще два его подчиненных.
- Вы смогли их узнать?
- Да, сэр. Понимаете, сэр, в кабинете очень широкие окна и прекрасное освещение.
- Машина, участвовавшая в эксперименте, ехала не на очень высокой скорости?
- На той же скорости, что и машина, в которой я сидел в ночь убийства.
- В том случае вы ехали на машине судьи Пурлея?
- Да, сэр.
- Но эксперименты проводились в другой машине, а не в машине судьи Пурлея?
- В другой.
- В таком случае эксперименты проводились не в тех же условиях - то есть не в той машине, а следовательно, заднее стекло было другим?
- Но они идентичны! - воскликнул Дон Грейвс.
Мейсон с укором посмотрел на свидетеля.
- Эксперименты проводились _н_е_ в тех же условиях? - повторил он.
- Нет, сэр.
- А вы _о_с_м_е_л_и_т_е_с_ь_ провести эксперимент в тех же условиях?
- Я возражаю на основании того, что это спорный вопрос, - рявкнул Клод Драмм.
- Я считаю, что его, конечно, можно назвать спорным, но в данном случае, как мне кажется, вопрос показывает заинтересованность или пристрастность свидетеля. Вопрос был в том, _о_с_м_е_л_и_т_с_я_ ли свидетель провести эксперимент в тех же условиях, - заявил судья Маркхам.
- Но подобный эксперимент не докажет ничего, кроме того, что уже было доказано, - ответил Драмм.
- Вопрос в том, осмелится ли свидетель провести подобный эксперимент, - повторил судья Маркхам. - Я разрешаю его. Ответьте, мистер Грейвс.
- Отвечайте на вопрос, - повернулся Мейсон к свидетелю.
- Да, я готов участвовать в подобном эксперименте.
- Если судья Пурлей предоставит свою машину, вы будете участвовать в эксперименте?
Клод Драмм вскочил на ноги.
- Теперь задан уже другой вопрос, Ваша Честь. Сейчас адвокат защиты спрашивает, не _о_с_м_е_л_и_т_с_я_ ли он, а _б_у_д_е_т_ ли участвовать в эксперименте.
- Если вы протестуете, я принимаю ваше возражение, - постановил судья Маркхам.
Мейсон повернулся к присяжным.
- В таком случае у меня больше нет вопросов.
- Больше нет вопросов? - переспросил Клод Драмм.
- Нет. Факт говорит сам за себя, - ответил Мейсон. - Вы боитесь провести эксперимент в тех же условиях.
Судья Маркхам постучал молоточком по столу.
- Господин адвокат, я попросил быв вас не переходить на личности и обращаться к Суду, а не к противной стороне, - заметил судья Маркхам.
- Простите, Ваша Честь, - сказал Мейсон, но в его голосе не слышалось ни доли смирения, в глазах поблескивали огоньки задора.
Клод Драмм уставился на Мейсона, в задумчивости нахмурив лоб.
- Ваша Честь, - обратился к судье Драмм, - могу ли я попросить Суд отложить слушание дела до десяти часов завтрашнего утра? Я несколько удивлен неожиданным поворотом, которое приняло дело.
- Вы удивлены не больше, чем Суд, - сказал Маркхам. - Приятно удивлен, должен признаться. Обычно, слушания дел об убийстве растягиваются надолго, поэтому такое быстрое развитие событий стало для нас новостью. Ваша просьба будет удовлетворена, господин заместитель окружного прокурора. Заседание откладывается до завтрашнего утра, до десяти часов. Господа присяжные должны помнить, что они не имеют права обсуждать дело между собой или позволять кому-либо обсуждать его в своем присутствии.
Судья стукнул молоточком по столу.
Мейсон повернулся и посмотрел прямо в темные глаза Фрэнсис Челейн.
Он ободряюще улыбнулся ей.
Роб Глиасон, сидевший рядом со своей женой, казался измученным и изможденным, события последних дней явно сказывались на нем. Это был комок нервов, его глаза наполнял страх.
Девушка же оставалась спокойной и собранной, ее взгляд ничего не выражал. Она высоко держала голову.
Мейсон склонился к ней.
- Пожалуйста, верьте в меня, - сказал он.
И лишь только тогда она улыбнулась. В ней стали заметны перемены, происшедшие за время испытаний, выпавших на ее долю. В улыбке проглядывала грусть, а на лице - намек на появляющуюся способность терпеть, которой раньше в ней не наблюдалось. Она ничего не ответила, но ее улыбка сказала о многом.
- Можно перекинуться с вами парой слов, сэр? - спросил Роб Глиасон. С глазу на глаз?
К ним подошел помощник шерифа и дотронулся до плеча Фрэнсис Челейн. Мейсон повернулся к нему и попросил:
- Подождите секундочку, пожалуйста. Мне надо переговорить с клиентом.
Адвокат отвел Роба Глиасона в сторону.
- Все черно, не так ли? - шепотом произнес молодой человек.
Мейсон пожал плечами.
- Если дело обернется против нас, я все возьму на себя.
- Что вы хотите сказать?
- Я во всем признаюсь и возьму вину на себя. Я хочу освободить Фрэн от какой-либо ответственности.
Мейсон неотрывно и безжалостно смотрел в глаза Роба Глиасона.
- До этого дело еще не дошло, - сказал адвокат. - И не дойдет. Держите язык за зубами.
Мейсон дал сигнал охранникам, что разговор окончен.
22
Харри Неверс сидел за столом Мейсона напротив адвоката.
Журналист постриг волосы, чисто побрился, надел только что отглаженный костюм. Он закинул ногу на ногу и оценивающим взглядом рассматривал Мейсона.
- Естественно, я окажу тебе услугу, если это в моих силах, - сказал журналист. - Наши к тебе настроены благосклонно. Ты нам здорово помог с интервью с Фрэнсис Челейн.
- Я хочу, чтобы ты сделал упор на том факте, что заместитель окружного прокурора секретно проводил эксперименты, с целью определения, говорит Дон Грейвс правду или нет.
Неверс кивнул и зевнул.
- Насколько я понял, мы должны намекнуть между строк, что заместитель окружного прокурора не стал бы проводить эти эксперименты, если б ему в голову не закрались сомнения об убедительности доказательств?
Мейсон утвердительно кивнул.
- Ну, это уже сделано, - свойственным ему бесстрастным, монотонным голосом сообщил Харри Неверс. - Эту услугу я оказал тебе заранее.
- Прекрасно, но это еще не все. Я хочу, чтобы ты сделал упор на тех событиях, что имели место перед закрытием слушания - заместитель окружного прокурора отказался провести эксперимент в идентичных условиях.
- Ладно. Что за этим стоит?
- За чем? - спросил адвокат.
- За экспериментами.
- Сам посуди. Клод Драмм проводил эксперимент. Это показывает, что он сомневался в способности свидетеля рассмотреть тех, кто находился в кабинете. Более того, теперь Клод Драмм отказывается от эксперимента в точно таких же условиях, как в ночь убийства.
- Чушь, - сказал репортер. - Так ты можешь рассуждать перед присяжными, но я-то спрашиваю тебя, что за всем этим стоит.
- Ничего не стоит, - ответил Мейсон.
- Черта с два! Не думай, что я для тебя собираюсь каштаны из огня вытаскивать. Ты мне помог, и я тебе помогу, но не рассчитывай, что сможешь моими руками жар загребать. Я не намерен из-за тебя обжечься, если только я не уверен, что каштан не стоит того, чтобы тянуть за ним руку.
- Ты неправильно понял меня, Харри, - покачал головой Мейсон. - Я просто хочу провести тест в полностью идентичных условиях.
- Ну тогда давай немного поговорим на эту тему. Что ты имеешь в виду под полностью идентичными условиями?
- Мне требуется, чтобы эксперимент был организован следующим образом: я сяду на переднее сиденье рядом с судьей Пурлеем, который поведет машину, то есть займу место Артура Кринстона. Я готов предложить Драмму сесть сзади, рядом с Доном Грейвсом.
Харри Неверс с удивлением посмотрел на адвоката.
- Ты спятил?
- Нет.
- Слушай, ты просто невинное дитя. Ни в коем случае не позволяй Клоду Драмму обдурить себя своими словами про честность и справедливость. Это один из самых наглых плутов во всей игре. Именно он избавился от первого заявления Дона Грейвса, которое тот сделал полиции, - помнишь, листы неизвестно куда пропали. Тогда Грейвс сказал, что убийство совершил Девоэ и не упоминал ни про какую женщину.
- Знаю. И что из этого?
- Да просто то, что он так обставит любой эксперимент, что даже с завязанными глазами Дон Грейвс не ошибется. Если ты позволишь ему сесть рядом с Грейвсом, где он сможет дать ему сигнал, толкнуть в бок или шепнуть, то ты полный идиот.
Мейсон улыбнулся в ответ.
- Ладно, выкладывай, что ты там задумал, или не получишь от меня никакой помощи, - сказал журналист.
- Иногда складываются такие ситуации, когда приходится использовать определенную стратегию. Например, если ты хочешь подкрасться к стае гусей, всегда предпочтительнее идти за лошадью.
- Что все это значит?
- Гуси - дикие птицы, и они улетят, если заметят что-то непонятное или что-то напоминающее охотника, - начал объяснения Мейсон. - А к виду лошади они привычны. Когда гуси видят, что за ними идет лошадь, они не обращают на нее никакого внимания.
- Так что ты решил пойти за лошадью?
Мейсон кивнул.
Неверс встал с кресла и посмотрел в глаза адвокату.
- Послушай, ты приобрел репутацию проныры и отличного бойца. Ты умеешь так повернуть дело, что оказываешься в выгодном положении для решающего удара, а затем концентрируешься на нем. Ты не тратишь времени на мелкие, не имеющие значения детали. А теперь я хотел бы услышать от тебя, в чем на этот раз будет заключаться твой финальный удар.
- Я еще сам не уверен, - ответил Мейсон. - Может, его не получится.
- Черта с два! - воскликнул Неверс. - Ты сам посмотри, как ты ведешь дело: сидишь, сложа руки, и позволяешь обвинению представлять доказательства, какие бы им не захотелось. Ты еще ни разу не провел перекрестного допроса их свидетелей таким образом, чтобы вытянуть какой-то факт, который пошел бы на пользу твоим клиентам.
- Что ты хочешь сказать? - низким, зловещим тоном спросил Мейсон.
- Не кипятись, - бесстрастно ответил Неверс. - Меня ты не проведешь. Ты не хуже меня знаешь, что в ночь убийства Дон Грейвс сделал заявление полиции, в котором он утверждал или, по крайней мере, упомянул, что удар наносил Девоэ, шофер. Он сказал, что в кабинете во время убийства женщины не было, или он просто ничего не говорил ни про какую женщину. Ты позволил ему давать показания и не вытянул ничего про это несоответствие, и даже не намекнул на противоречивые заявления.
- Пользы бы это не принесло, - ответил Мейсон. - Те листы уничтожены, а Грейвс поклялся бы, что он никогда не делал подобных заявлений или признался, что Фрэнсис Челейн попросила его помочь ей, и он попытался не впутывать ее.
- Чушь, - сказал Неверс.
Мейсон открыл ящик стола и достал бутылку с водкой.
- Пока могу сказать тебе следующее, Харри: если ты мне поможешь, то не пожалеешь об этом.
- А это означает?
- А это означает, что тебе нужно находиться в месте проведения эксперимента и оставить на первой полосе место для сенсационного репортажа.
Харри Неверс отодвинул предложенный стакан и поднес бутылку к губам. Он сделал с полдюжины глотков, а затем вернул ее адвокату.
- Когда ждать кульминации? - спросил журналист. - Прямо после эксперимента?
- Не думаю. Мне кажется, придется слегка поманипулировать.
Репортер стал размышлять вслух:
- Мы заставим заместителя окружного прокурора провести этот эксперимент. Он должен получиться, но ты что-то утаиваешь. Ты не борешься и ведешь это дело, словно коронерское расследование случая внезапной смерти с признаками насилия. Ты просто перепрыгиваешь через него, позволяя обвинению представлять все доказательства, какие они только хотят. Весь город говорит о твоей плохой защите.
- Правда? - приподнял брови Мейсон.
- Прекрати! - воскликнул Неверс с чувством. - Ты сам это прекрасно знаешь. Только что закончивший юридический факультет мальчишка провел бы это дело лучше тебя. Все обсуждают твою тактику. Город разделился на два лагеря - одни считают, что ты хитер, как сам дьявол, и что-то приготовил, а другие утверждают, что раньше тебе просто везло. Естественно, это важное дело. Оно касается женщины, у которой на кон поставлены миллионы, к тому же, она тайно вышла замуж, а аспект тщательно скрываемой любовной связи всегда интересен и занимает место на первых страницах газет. Тебе представилась прекрасная возможность две или три недели самому появляться на первых полосах, если ты стал бы должным образом проводить защиту. Вместо этого ты делаешь черт знает что. Процесс продвигается, как намазанная жиром свинья между ног фермера.
Мейсон закрыл бутылку пробкой и убрал в ящик стола.
Неверс вопросительно посмотрел на него.
- Оправдываться собираешься? - спросил журналист.
- Нет.
Неверс ухмыльнулся и вытер рукой губы.
- Ладно. Я свой долг выполнил. Я скажу редактору, что сделал все возможное, чтобы хоть что-то из тебя вытащить. Не исключено, я что-нибудь придумаю, что читатели прочитают между строк.
Мейсон взял его под руку и проводил до двери в приемную.
- Послушай, Харри, если собираешься сам придумывать, смотри не переборщи.
Внезапно Мейсон резко повернулся к Неверсу у самой двери.
- Хорошо. Я открою тебе кое-что. Роб Глиасон намерен выступить с признанием и брать всю вину на себя, чтобы отмазать Фрэнсис Челейн.
Неверс уставился на адвоката.
- Ты что, хочешь, чтобы я это опубликовал?
- Почему бы и нет?
- Это нарушение профессиональной этики.
- Не беспокойся. Ты просто не станешь упоминать мое имя. Скажешь, что информация получена из источника, близкого к обвиняемым.
- Боже мой! Но представь, что случится, если мы не сможем подкрепить наше заявление.
- Ты сможешь их подкрепить. Если кто-то начнет на тебя давить, ты имеешь право раскрыть источник информации.
- Что она получена от тебя?
- Что она получена от меня, - кивнул Мейсон.
Неверс глубоко вздохнул.
- Послушай, Перри, уж чего я только не насмотрелся за свою журналистскую карьеру. Я писал о всевозможных судебных процессах, брал интервью у самых разных людей. Я видел хитрых и тех, кто считает себя хитрыми, придурков, которые даже не представляют, что они придурки, а уверены, что очень умны. Но ты пытаешься обмануть весь свет. Ни разу в жизни не брал подобного интервью у адвоката!
Мейсон положил правую руку между лопаток репортера и легонько протолкнул его в приемную.
- Хорошо. Я тебе промог, теперь твоя очередь.
В приемной стоял Фрэнк Эверли. По его поведению сразу же становилось заметно, что он горит от нетерпения.
- Ты меня ждешь? - спросил Мейсон.
Эверли кивнул.
- Заходи, - пригласил Мейсон.
Эверли прошел в кабинет. Адвокат подождал, пока Харри Неверс не вышел в коридор, а затем закрыл дверь своего кабинета и повернулся к помощнику.
Тот кашлянул и отвел глаза.
- Вам не кажется, мистер Мейсон, что дело продвигается слишком быстро? - спросил он.
Мейсон улыбнулся ему своими спокойными усталыми глазами.
- Другими словами, ты слышал комментарии, что я запорол защиту и обвинение меня полностью растоптало, не так ли?
Эверли страшно покраснел и, задыхаясь, воскликнул:
- Я не говорил ничего подобного, мистер Мейсон.
- Ты когда-нибудь слышал байку о человеке, который подал иск в Суд на соседа, заявляя, что соседская собака его укусила? - ласковым тоном спросил Мейсон. - В ответ сосед сообщил, что собака не злая, что она не кусала подавшего иск, и что у него вообще никогда не было собаки.
- Да, этот анекдот - классика на юрфаке.
- В этом анекдоте защита вызывает смех, потому что охватывает слишком большую территорию. Запомни, что в случае сомнительного дела лучше пытаться иметь две тетивы в луке. Но если у тебя две тетивы, ты, увеличивая надежность, снижаешь эффективность оружия. Тетива не порвется, но стрела пролетит только одну четверть расстояния, которое она пролетела бы с одной тетивой.
- Вы хотите сказать, что жертвуете всем, чтобы сосредоточиться на каком-то одном моменте? - спросил Эверли.
- Да, - кивнул Мейсон. - Невинность Фрэнсис и Роба Глиасона фактически показана свидетельствами, представленными к настоящему времени. Виновность обвиняемых просто не может быть доказана вне всяких разумных, обоснованных сомнений. Но я хочу, чтобы в головы присяжных засели не только разумные основания для сомнения. Я обязан полностью решить дело.
Фрэнк Эверли смотрел на Мейсона широко раскрытыми от удивления глазами.
- Боже мой! - воскликнул он. - Я думал, что представленные сегодня доказательства окончательно решили вопрос виновности Фрэнсис Челейн и Роба Глиасона. Я считал, что если мы не сломаем показания некоторых из этих свидетелей, то можем ждать только вердикта виновности в убийстве первой степени.
Мейсон устало покачал головой.
- Нет, упор в этом процессе уже сделан - тот, что мне требовался. Теперь мне нужно вбить это в головы присяжных так драматично, чтобы они все время помнили о том, что я хочу. И не забывай: я так потрепал Клода Драмма, что он на грани паники. Он понимает, что я приготовил козырной туз, иначе не представлял бы ему столько благоприятных возможностей.
- Присяжные нам совсем не симпатизируют, - заметил Эверли.
- Конечно не симпатизируют и, не исключено, еще больше отвернутся от нас. Ты обратил внимание на то, что делает Клод Драмм? Он показывает "Корпус Деликти" [Corpus delicti (лат.) - совокупность признаков, характеризующих преступление; вещественное доказательство преступления] с небольшим количеством поверхностных доказательств. Как раз перед тем, как закончить представление своей версии, он попросит приобщить к делу фотографии трупа на письменном столе, залитые кровью бумаги, страховой полис с каплями крови убитого и все в таком роде. Затем он передаст слово нам. И нам придется выступать перед присяжными, которые уже соответствующим образом подготовлены, чтобы вынести смертный приговор.
- Я только не понимаю, как вы собираетесь его остановить? недоумевал Эверли.
- Я не собираюсь его останавливать, - улыбнулся Мейсон. - Я намерен преградить ему путь.
В кабинет вошла Делла Стрит.
- В приемной сидит мистер Дрейк. Он говорит, что у него важное дело, - сообщила она.
Мейсон улыбнулся ней.
- Ему придется минутку подождать. Мне надо кое-что объяснить Фрэнку.
Делла Стрит нежно посмотрела на адвоката.
- Я помню, как однажды попросила тебя кое-что объяснить мне. После этого я так в тебя поверила, что мне больше не требуется никаких доказательств.
Мейсон задумчиво взглянул на нее.
- Ты читала газеты? - спросил он.
- Да, - кивнула она.
- Ты в курсе, как идет судебный процесс?
- Да.
- Ты поняла, что я представляю слабую защиту?
Она слегка напряглась и осуждающе посмотрела на Фрэнка Эверли.
- Кто это сказал? - спросила она.
- На это намекают в газетах.
- Я только что поспорила с Полом Дрейком на половину своего месячного жалованья, что ты снимешь обвинение и с Фрэнсис Челейн, и с Роба Глиасона. Их обоих оправдают. Я думаю, это показывает, как я верю в тебя.