Страница:
— К сожалению, да. Он сказал, что давал вам сорок восемь часов и что с каждым часом его работа только усложняется. Теперь, когда больная пришла в себя, может сидеть и реагировать на окружающий мир, он сделал вывод, что теперь мы можем помешать правосудию. Мне пришлось согласиться, хотя я и не одобрял его действий.
Фил раздраженно фыркнула. Она сунула девушке сумку и поцеловала ее в щеку.
— Это тебе, наведешь марафет, -сказала она и повернулась к Нидману.-Сегодня она посмотрит на вашу работу.
Нидман засмеялся и встал, чтобы идти.
— Прошу прощения за такую стрижку, — сказал он своей пациентке.-Но, что касается штопки, я в этом деле собаку съел. Через пару месяцев и не вспомнит, что тебе ставили заплаты.
— О, хорошо, если бы так, -вздохнула девушка и они рассмеялись.
— Во-первых, нам нужно заменить эту больничную рубашку на что-нибудь более приличное, -сказала Фил.-Нянечка поможет тебе переодеться, а я вернусь через минуту.
Девушка проводила ее удивленным взглядом. Потом открыла сумку и развернула сверток из белой тонкой бумаги. Она заулыбалась от удовольствия, когда увидела бледно-розовый шелк и кружева.
— Какая прелесть, -приговаривала она, поглаживая прохладный, гладкий материал, -какая красота.
Фил стояла у телефонного автомата в холле и, набрав номер полицейского участка, с нетерпением ждала, пока Фрэнко Махони не снял трубку.
— Вы поторопились, Махони, -сказала она, когда он наконец ответил, — вы даже не предупредили о том, что «принимаете меры», как мы договорились.
— Я обсудил этот вопрос с дежурным хирургом, — ответил он холодным тоном.-Он дал мне «добро». Естественно, если бы он был против, я бы не стал этого делать.
Фил заскрипела зубами. Этот высокомерный тип, вполне возможно, нанес непоправимый вред ее пациентке.
— О чем вы ее расспрашивали, черт вас возьми? Почему вы не позволили мне, по крайней мере, присутствовать там?
— Ладно, ладно, я ведь не бездушная скотина. Я был мягок. Я ни на что не напирал, клянусь вам. Спросил только, что она знает, и она ответила: «ничего». Тогда я спросил, как ее зовут, и она ответила, что не знает. Я не мог решить, говорит ли она правду или просто водит за нос. Что вы на это скажете как специалист?
— Конечно, она не водит вас за нос? Девушка была травмирована.. Она не может вспомнить, потому что подсознательно не хочет вспоминать. Она запихнула все это в какой-то дальний уголок своего мозга с пометкой «не трогать». И, по моему мнению, она не будет добровольно вспоминать. До тех пор, пока не произойдет что-то такое, что встряхнет ее память.
— И что тогда?
— Что тогда?-Фил задумалась.-Ну что ж, кому-то придется быть рядом и собирать вместе куски воспоминаний, вот и все.
Произнося это. Фил знала, что этим кем-то станет она.
Повесив трубку, она медленно побрела обратно, в палату своей пациентки.
Та сидела на постели и улыбалась, одетая в новую розовую ночную рубашку. Девушка смотрела на Фил, ожидая реакции.
— Теперь ты получше выглядишь, — одобрила Фил. — Я подумала, может быть, это единственный раз в твоей жизни, когда ты одета в розовое.-Она улыбнулась. — Когда волосы отрастут, вернешься к синему цвету.
— Она чудесная. Спасибо вам. Но вы не должны были… То есть, я хочу сказать, я ведь никто для вас.
— Неправда. Ты много значишь для нас всех. Тебя привезли к нам всю израненную, и мы вернули тебе прежний вид. И раз уж речь зашла об этом, готова ли ты посмотреть на себя?
Понимающие глаза девушки встретились с глазами Фил.
— Я на самом деле так плохо выгляжу?-прошептала она, внезапно испугавшись.
— Конечно, не великолепно, -мягко сказала Фил.-По правде говоря, твое лицо опухло и сильно разбито, но нет никаких серьезных повреждений. У тебя все тот же нос, с которым ты родилась; глаза на том же месте; ты не потеряла ни одного зуба. Другими словами, нет ничего такого, что не поправит время и отросшие волосы. Просто приготовься увидеть на своей голове шрамы. И то, что на ней нет волос.
Фил поднесла зеркало. Девушка посмотрела на себя долгим взглядом. Слезы брызнули из ее глаз.
— Не бери в голову, -ласково произнесла Фил.
— Но я не знаю ее, -прошептала она в ужасе.-Я не знаю эту девушку.
Фил взяла салфетку и вытерла ей слезы.
— Скоро узнаешь. Я помогу тебе снова найти себя. Я обещаю. В любом случае ты выглядишь на самом деле совсем не так, как сейчас.
Ей показалось, что она разговаривает с ребенком. Внезапно ей тоже захотелось плакать.
— Почему вы так добры ко мне?-спросила девушка, уткнувшись головой в прохладную ладонь Фил.-Я никто. Ничто. Пустое место. Вы не должны быть такой ласковой со мной; вы занятая, преуспевающая, знаменитая женщина. Почему вы заботитесь обо мне?
— У меня золотое сердце, -шутя сказала Фил.
— Нет, не только это. Тут что-то другое, верно? Фил кивнула.
— Почему вы не скажете мне? Теперь уже девушка держала ее руку. Фил почувствовала, как сдавило грудь и напряглись мускулы шеи. Ее голос дрожал, когда она произнесла:
— Возможно, когда-нибудь скажу. Когда тебе будет получше.-Она взяла себя в руки и строго сказала:-Я забыла, кто есть кто. Ты-пациентка, я — врач-психоаналитик. И я здесь для того, чтобы помочь тебе. Ни для чего другого.
Они посмотрели друг на друга. Фил сдержала слезы и потянулась за салфеткой.
— Если ты все еще согласна, чтобы я была твоим доктором, у тебя наверняка не все в порядке.
— У вас тушь потекла, -мягко сказала девушка.
— Она-то всегда выдаст слезы! Они улыбнулись друг другу, а потом Фил встала и крепко обняла ее.
— Я просто думала, что тебе будет нужен кто-то рядом, -сказала она.-Почему бы не я?
— Мне кажется, что лучше друга не найти.-Их глаза встретились.-За исключением, может быть, моей мамы, -с тоской прибавила девушка.
Глава 6
Глава 7
Фил раздраженно фыркнула. Она сунула девушке сумку и поцеловала ее в щеку.
— Это тебе, наведешь марафет, -сказала она и повернулась к Нидману.-Сегодня она посмотрит на вашу работу.
Нидман засмеялся и встал, чтобы идти.
— Прошу прощения за такую стрижку, — сказал он своей пациентке.-Но, что касается штопки, я в этом деле собаку съел. Через пару месяцев и не вспомнит, что тебе ставили заплаты.
— О, хорошо, если бы так, -вздохнула девушка и они рассмеялись.
— Во-первых, нам нужно заменить эту больничную рубашку на что-нибудь более приличное, -сказала Фил.-Нянечка поможет тебе переодеться, а я вернусь через минуту.
Девушка проводила ее удивленным взглядом. Потом открыла сумку и развернула сверток из белой тонкой бумаги. Она заулыбалась от удовольствия, когда увидела бледно-розовый шелк и кружева.
— Какая прелесть, -приговаривала она, поглаживая прохладный, гладкий материал, -какая красота.
Фил стояла у телефонного автомата в холле и, набрав номер полицейского участка, с нетерпением ждала, пока Фрэнко Махони не снял трубку.
— Вы поторопились, Махони, -сказала она, когда он наконец ответил, — вы даже не предупредили о том, что «принимаете меры», как мы договорились.
— Я обсудил этот вопрос с дежурным хирургом, — ответил он холодным тоном.-Он дал мне «добро». Естественно, если бы он был против, я бы не стал этого делать.
Фил заскрипела зубами. Этот высокомерный тип, вполне возможно, нанес непоправимый вред ее пациентке.
— О чем вы ее расспрашивали, черт вас возьми? Почему вы не позволили мне, по крайней мере, присутствовать там?
— Ладно, ладно, я ведь не бездушная скотина. Я был мягок. Я ни на что не напирал, клянусь вам. Спросил только, что она знает, и она ответила: «ничего». Тогда я спросил, как ее зовут, и она ответила, что не знает. Я не мог решить, говорит ли она правду или просто водит за нос. Что вы на это скажете как специалист?
— Конечно, она не водит вас за нос? Девушка была травмирована.. Она не может вспомнить, потому что подсознательно не хочет вспоминать. Она запихнула все это в какой-то дальний уголок своего мозга с пометкой «не трогать». И, по моему мнению, она не будет добровольно вспоминать. До тех пор, пока не произойдет что-то такое, что встряхнет ее память.
— И что тогда?
— Что тогда?-Фил задумалась.-Ну что ж, кому-то придется быть рядом и собирать вместе куски воспоминаний, вот и все.
Произнося это. Фил знала, что этим кем-то станет она.
Повесив трубку, она медленно побрела обратно, в палату своей пациентки.
Та сидела на постели и улыбалась, одетая в новую розовую ночную рубашку. Девушка смотрела на Фил, ожидая реакции.
— Теперь ты получше выглядишь, — одобрила Фил. — Я подумала, может быть, это единственный раз в твоей жизни, когда ты одета в розовое.-Она улыбнулась. — Когда волосы отрастут, вернешься к синему цвету.
— Она чудесная. Спасибо вам. Но вы не должны были… То есть, я хочу сказать, я ведь никто для вас.
— Неправда. Ты много значишь для нас всех. Тебя привезли к нам всю израненную, и мы вернули тебе прежний вид. И раз уж речь зашла об этом, готова ли ты посмотреть на себя?
Понимающие глаза девушки встретились с глазами Фил.
— Я на самом деле так плохо выгляжу?-прошептала она, внезапно испугавшись.
— Конечно, не великолепно, -мягко сказала Фил.-По правде говоря, твое лицо опухло и сильно разбито, но нет никаких серьезных повреждений. У тебя все тот же нос, с которым ты родилась; глаза на том же месте; ты не потеряла ни одного зуба. Другими словами, нет ничего такого, что не поправит время и отросшие волосы. Просто приготовься увидеть на своей голове шрамы. И то, что на ней нет волос.
Фил поднесла зеркало. Девушка посмотрела на себя долгим взглядом. Слезы брызнули из ее глаз.
— Не бери в голову, -ласково произнесла Фил.
— Но я не знаю ее, -прошептала она в ужасе.-Я не знаю эту девушку.
Фил взяла салфетку и вытерла ей слезы.
— Скоро узнаешь. Я помогу тебе снова найти себя. Я обещаю. В любом случае ты выглядишь на самом деле совсем не так, как сейчас.
Ей показалось, что она разговаривает с ребенком. Внезапно ей тоже захотелось плакать.
— Почему вы так добры ко мне?-спросила девушка, уткнувшись головой в прохладную ладонь Фил.-Я никто. Ничто. Пустое место. Вы не должны быть такой ласковой со мной; вы занятая, преуспевающая, знаменитая женщина. Почему вы заботитесь обо мне?
— У меня золотое сердце, -шутя сказала Фил.
— Нет, не только это. Тут что-то другое, верно? Фил кивнула.
— Почему вы не скажете мне? Теперь уже девушка держала ее руку. Фил почувствовала, как сдавило грудь и напряглись мускулы шеи. Ее голос дрожал, когда она произнесла:
— Возможно, когда-нибудь скажу. Когда тебе будет получше.-Она взяла себя в руки и строго сказала:-Я забыла, кто есть кто. Ты-пациентка, я — врач-психоаналитик. И я здесь для того, чтобы помочь тебе. Ни для чего другого.
Они посмотрели друг на друга. Фил сдержала слезы и потянулась за салфеткой.
— Если ты все еще согласна, чтобы я была твоим доктором, у тебя наверняка не все в порядке.
— У вас тушь потекла, -мягко сказала девушка.
— Она-то всегда выдаст слезы! Они улыбнулись друг другу, а потом Фил встала и крепко обняла ее.
— Я просто думала, что тебе будет нужен кто-то рядом, -сказала она.-Почему бы не я?
— Мне кажется, что лучше друга не найти.-Их глаза встретились.-За исключением, может быть, моей мамы, -с тоской прибавила девушка.
Глава 6
«Странно быть человеком без имени», -думала девушка, рассматривая свое лицо в зеркале неделю спустя. Странно, но, с другой стороны, безопасно. В конце концов, если никому неизвестно кто она, значит, некому пытаться убить ее. И почему вообще кто-то захотел ее убить? Что вызвало в неизвестном человеке такую злобу, такую жестокость?
Она принялась разглядывать ряд красных шрамов на руке, куда, как сказали врачи, ее укусила собака. Это она помнила. Кусала крупная собака.
Ротвейлер или доберман. «Знаете ли вы кого-нибудь с такой собакой?»-спросил ее следователь Махони. Она только покачала головой, а потом, задохнувшись от боли, подняла руки.
— Простите меня, -сказал Махони, и она увидела искреннее участие в его теплых голубых глазах.-Я не хотел сделать вам больно. Но, скажу по секрету, мы — доктор и я-должны разобраться с вами. Я обязан выяснить ваше прошлое, а она-обеспечить ваше будущее. Все, что нам нужно, -это маленькое усилие с вашей стороны.
— Я стараюсь, -ответила она, отчаянно роясь в пустоте своего мозга в поисках хотя бы одного завалявшегося воспоминания.-Все, что я могу сказать, -это то, что вы выглядите не так, как должен выглядеть сыщик.
Он улыбнулся, и в уголках его глаз появились морщинки.
— Кожаная куртка-это просто маленькая хитрость, чтобы одурачить преступников, заставить их поверить, что я-один из них.
— Да они вам никогда не поверят, -улыбнулась она в ответ.-Вы слишком обаятельны для злодея.
— А вы и представить себе не можете, какими «обаятельными» могут быть многие злодеи. Это помогает им охмурять красивых девушек, таких, как вы, например, и проникать в их дом. Или назначать им свидание.
Она поняла, что он закидывает удочку, и ей искренне хотелось, чтобы он что-нибудь подцепил на крючок.
— Вероятно, я не из тех девиц, с которыми знакомятся в баре и которые тут же соглашаются ехать с парнем к нему домой, -сказала она с сомнением в голосе.-Вы на самом деле думаете, что я была такой дурой?
— Нет, я так не думаю. Но вы чертовски красивы. Кто знает, может быть, кто-то следил за вами.
Махони так ничего и не добился, и она услышала, как он вздыхает, опустив глаза в желтый блокнот, в котором не было ничего, кроме нескольких нацарапанных строчек.
— Мне очень жаль, -сказала она.-Я действительно хочу вам помочь. Я хочу выяснить, кто я. Может быть, я этого не помню, потому что чувствую себя так в большей безопасности. Раз неизвестно, кто я, никто не захочет убивать меня.
Он развел руками и встал, чтобы уйти.
— Расскажите об этом доктору Фил, -посоветовал он, -это скорее по ее части. Хотя вот еще что. Когда мы вас нашли, вы были очень легко одеты — слишком легко для Сан-Франциско в начале марта. На остальной
территории страны еще не стаял снег, кроме нескольких теплых мест. Может быть, вы только что приехали из более теплого климата? Из Мексики? Может быть, из Флориды? Гавайи? Я проверял авиарейсы, но вы представить себе не можете, как много женщин путешествует в одиночку по этим курортам и как много самолетов летает туда каждый день. Мы проверяем отдельно каждый рейс, но если вам вдруг сегодня приснится, что вы летите в самолете, сообщите мне подробности. Я сэкономлю массу времени.
Махони весело подмигнул ей, открывая дверь, и она не смогла удержаться от смеха, хотя это и причинило ей боль.
Она по-прежнему не узнавала своего лица. Она по-прежнему не могла вспомнить, чтобы она садилась на самолет. И она не узнала свои вещи, когда ей показали их.
Она в ужасе отпрянула, увидев запачканную кровью футболку и свитер, но потрогала красную кожаную босоножку и прочитала пришитый внутри ярлычок: «Стефан Келиан, Париж». Она чувствовала пристальный взгляд Махони, когда нерешительно проводила пальцем по ярлычку.
— Париж?-сказала она, спрашивая свою память о том приятном эмоциональном всплеске, который она ощутила. Но не получила никакого ответа и разрыдалась.
Пришла Фил и решительно выдворила Махони из палаты.
— Негодяй, -бросила она ему вдогонку, выглянув в сверкающий больничный коридор.
— Дайте мне шанс, док, -возопил он, возвращаясь назад и заламывая руки.-Я простой, неотесанный работяга.
— О-о!-у Фил не нашлось слов, а девушка перестала плакать и улыбнулась, взглянув на ее перекошенное от гнева лицо. Именно в эту встречу Фил предложила провести сеанс гипноза.
— Мы сделали уже все тесты, попробовали буквально все, -сказала Фил, -и, честно говоря, никакого результата. При реактивной амнезии, такой, как у тебя, часто помогает гипноз. Но готова ли ты к такому испытанию?
— Готова ли узнать правду, вы это имеете в виду? Так будет лучше или хуже?
Фил доброжелательно кивнула:
— И лучше, и хуже. В любом случае я хочу, чтобы ты знала-ты можешь рассчитывать на мою поддержку. Что бы ни случилось.
— Я знаю.
За то короткое время, пока они были знакомы, их отношения переросли в дружбу. Одна женщина стремилась освободиться от своего прошлого, другая-найти его.
Настал день эксперимента. Фил проскользнула в дверь, неся огромный букет мимозы.
— Это первое, что всколыхнуло твою память, — сказала она, расставляя цветы на столе.-Может быть, сработает.
Она опустила занавески и села напротив кровати в затемненной комнате.
— Ты нервничаешь?-спросила она, успокаивающе похлопывая девушку по руке. Та кивнула.-Не надо. Расслабься. Освободи свою память и слушай мой голос.
Девушка сделала так, как ее просили. Голос Фил был низким, убаюкивающим, ритмичным. Глаза девушки закрылись, и она перенеслась в другое время — так далеко, так давно…
— Где ты сейчас?-ласково спросила Фил. Девушка изумленно вздохнула:
— О, это очень красивое место, просто чудесное. Я люблю это место больше всего на свете.
Она говорила тонким, почти детским голосом.
— И где же это?
— Далеко-далеко. Да, да, это очень далеко отсюда. Там так хорошо…
— Ты знаешь, где это? Девушка запнулась.
— Где… кажется, я… нет, я не увидела. Фил поняла, что она потеряла ориентацию, и быстро сказала:
— Расскажи мне, что ты видишь в этом красивом месте.
— Я вижу ребенка, сидящего на ступеньках великолепной розовой виллы. Я слышу, как поет множество птиц. Я ощущаю прохладу мрамора под ногами и тепло солнца на лице. И о-о… Я чувствую запах мимозы…
Слышу только звуки птичьего пения и шелест высоких деревьев… и еще что-то…
Фил придвинулась ближе. Вместо безмятежного счастья на лице девушки отразился ледяной ужас.
— Что это?-настойчиво спросила Фил.-Ты можешь рассказать мне, ты можешь доверить мне свою тайну…
— Звуки шагов по гравию. Кто-то идет сюда по аллее. Все ближе, ближе… Огромное темное облако зависает надо мной, душит меня, загораживает розовую виллу и свет… Остался только запах мимозы…
Слезы текли по ее щекам, и Фил с минуту молча — смотрела на нее.
— Бедная девочка, -прошептала она, -знаешь ли ты, кто шел по аллее?
Девушка помотала головой, продолжая беззвучно плакать.
— Этот ребенок-ты? Она снова мотнула головой:
— Я не знаю. Я совершенно не знаю, кто это.
— Ты знаешь, сколько ему лет?
— Non. Je ne connais pas . Фил удивленно заморгала.
— Ты отвечаешь мне по-французски. Ты свободно говоришь на этом языке?
— Oui. Cest la meme pour moi, francais ou anglais .
— И ты можешь сказать мне, где ты научилась так хорошо говорить по-французски?
— Я-я не знаю.
Она снова расстроилась, и Фил задала последний вопрос:
— У тебя французское имя?
— Имя? У меня нет имени… Я не знаю…
— Ладно. Не расстраивайся. Я только хочу, чтобы ты запомнила все, что рассказала мне о розовой вилле. Теперь можешь просыпаться. Ну же, открой глаза. Посмотри на меня.
Глаза девушки распахнулись. Она подняла руку и потрогала свои мокрые щеки.
— Слезы?-удивленно сказала она.-Почему я. плакала? .
— Peut-etre vos memoires sont triste?
— Triste? — Она удивленно уставилась на Фил. Потом сказала:-Боже, я разговаривала с вами по-французски. Что все это значит, Фил?-Ее взгляд умолял.-Пожалуйста, расскажите мне.
Фил пересказала все, что услышала от нее о вилле.
— Ты помнишь что-нибудь подобное? Девушка сердито кивнула.
— О, я думаю, что да.
— Не падай духом. Мы делаем успехи. Можно сказать, что это-настоящий прорыв.
— В самом деле? Вы так думаете?-Она выглядела так трогательно, радуясь этому крохотному лучику надежды, подаренному Фил.-Я назвала вам свое имя?
Фил засмеялась:
— Нет, пока нет. Но мы не можем все время называть тебя «неизвестной». Почему бы нам не пойти дальше и просто не выбрать имя? Любое имя, какое тебе понравится. Вспомни всех прославившихся рыжеволосых красавиц.
— Беатриче, -задумчиво сказала девушка немного погодя.-Ну, знаете, Данте и Беатриче. Она достаточно знаменита. К тому же я что-то не чувствую себя Ритой Хэйворт или Елизаветой Первой.
— М-мм, Беатриче… Би. Звучит неплохо. А как насчет «Французской», ведь это первое, что ты вспомнила?
— Би Французская. Би Френч. Великолепно, -она засмеялась, польщенная, отбрасывая на время свой страх, рожденный незнанием того, кто она такая. — Может быть, теперь я снова буду кем-то, а не безымянным пустым местом.
Она принялась разглядывать ряд красных шрамов на руке, куда, как сказали врачи, ее укусила собака. Это она помнила. Кусала крупная собака.
Ротвейлер или доберман. «Знаете ли вы кого-нибудь с такой собакой?»-спросил ее следователь Махони. Она только покачала головой, а потом, задохнувшись от боли, подняла руки.
— Простите меня, -сказал Махони, и она увидела искреннее участие в его теплых голубых глазах.-Я не хотел сделать вам больно. Но, скажу по секрету, мы — доктор и я-должны разобраться с вами. Я обязан выяснить ваше прошлое, а она-обеспечить ваше будущее. Все, что нам нужно, -это маленькое усилие с вашей стороны.
— Я стараюсь, -ответила она, отчаянно роясь в пустоте своего мозга в поисках хотя бы одного завалявшегося воспоминания.-Все, что я могу сказать, -это то, что вы выглядите не так, как должен выглядеть сыщик.
Он улыбнулся, и в уголках его глаз появились морщинки.
— Кожаная куртка-это просто маленькая хитрость, чтобы одурачить преступников, заставить их поверить, что я-один из них.
— Да они вам никогда не поверят, -улыбнулась она в ответ.-Вы слишком обаятельны для злодея.
— А вы и представить себе не можете, какими «обаятельными» могут быть многие злодеи. Это помогает им охмурять красивых девушек, таких, как вы, например, и проникать в их дом. Или назначать им свидание.
Она поняла, что он закидывает удочку, и ей искренне хотелось, чтобы он что-нибудь подцепил на крючок.
— Вероятно, я не из тех девиц, с которыми знакомятся в баре и которые тут же соглашаются ехать с парнем к нему домой, -сказала она с сомнением в голосе.-Вы на самом деле думаете, что я была такой дурой?
— Нет, я так не думаю. Но вы чертовски красивы. Кто знает, может быть, кто-то следил за вами.
Махони так ничего и не добился, и она услышала, как он вздыхает, опустив глаза в желтый блокнот, в котором не было ничего, кроме нескольких нацарапанных строчек.
— Мне очень жаль, -сказала она.-Я действительно хочу вам помочь. Я хочу выяснить, кто я. Может быть, я этого не помню, потому что чувствую себя так в большей безопасности. Раз неизвестно, кто я, никто не захочет убивать меня.
Он развел руками и встал, чтобы уйти.
— Расскажите об этом доктору Фил, -посоветовал он, -это скорее по ее части. Хотя вот еще что. Когда мы вас нашли, вы были очень легко одеты — слишком легко для Сан-Франциско в начале марта. На остальной
территории страны еще не стаял снег, кроме нескольких теплых мест. Может быть, вы только что приехали из более теплого климата? Из Мексики? Может быть, из Флориды? Гавайи? Я проверял авиарейсы, но вы представить себе не можете, как много женщин путешествует в одиночку по этим курортам и как много самолетов летает туда каждый день. Мы проверяем отдельно каждый рейс, но если вам вдруг сегодня приснится, что вы летите в самолете, сообщите мне подробности. Я сэкономлю массу времени.
Махони весело подмигнул ей, открывая дверь, и она не смогла удержаться от смеха, хотя это и причинило ей боль.
Она по-прежнему не узнавала своего лица. Она по-прежнему не могла вспомнить, чтобы она садилась на самолет. И она не узнала свои вещи, когда ей показали их.
Она в ужасе отпрянула, увидев запачканную кровью футболку и свитер, но потрогала красную кожаную босоножку и прочитала пришитый внутри ярлычок: «Стефан Келиан, Париж». Она чувствовала пристальный взгляд Махони, когда нерешительно проводила пальцем по ярлычку.
— Париж?-сказала она, спрашивая свою память о том приятном эмоциональном всплеске, который она ощутила. Но не получила никакого ответа и разрыдалась.
Пришла Фил и решительно выдворила Махони из палаты.
— Негодяй, -бросила она ему вдогонку, выглянув в сверкающий больничный коридор.
— Дайте мне шанс, док, -возопил он, возвращаясь назад и заламывая руки.-Я простой, неотесанный работяга.
— О-о!-у Фил не нашлось слов, а девушка перестала плакать и улыбнулась, взглянув на ее перекошенное от гнева лицо. Именно в эту встречу Фил предложила провести сеанс гипноза.
— Мы сделали уже все тесты, попробовали буквально все, -сказала Фил, -и, честно говоря, никакого результата. При реактивной амнезии, такой, как у тебя, часто помогает гипноз. Но готова ли ты к такому испытанию?
— Готова ли узнать правду, вы это имеете в виду? Так будет лучше или хуже?
Фил доброжелательно кивнула:
— И лучше, и хуже. В любом случае я хочу, чтобы ты знала-ты можешь рассчитывать на мою поддержку. Что бы ни случилось.
— Я знаю.
За то короткое время, пока они были знакомы, их отношения переросли в дружбу. Одна женщина стремилась освободиться от своего прошлого, другая-найти его.
Настал день эксперимента. Фил проскользнула в дверь, неся огромный букет мимозы.
— Это первое, что всколыхнуло твою память, — сказала она, расставляя цветы на столе.-Может быть, сработает.
Она опустила занавески и села напротив кровати в затемненной комнате.
— Ты нервничаешь?-спросила она, успокаивающе похлопывая девушку по руке. Та кивнула.-Не надо. Расслабься. Освободи свою память и слушай мой голос.
Девушка сделала так, как ее просили. Голос Фил был низким, убаюкивающим, ритмичным. Глаза девушки закрылись, и она перенеслась в другое время — так далеко, так давно…
— Где ты сейчас?-ласково спросила Фил. Девушка изумленно вздохнула:
— О, это очень красивое место, просто чудесное. Я люблю это место больше всего на свете.
Она говорила тонким, почти детским голосом.
— И где же это?
— Далеко-далеко. Да, да, это очень далеко отсюда. Там так хорошо…
— Ты знаешь, где это? Девушка запнулась.
— Где… кажется, я… нет, я не увидела. Фил поняла, что она потеряла ориентацию, и быстро сказала:
— Расскажи мне, что ты видишь в этом красивом месте.
— Я вижу ребенка, сидящего на ступеньках великолепной розовой виллы. Я слышу, как поет множество птиц. Я ощущаю прохладу мрамора под ногами и тепло солнца на лице. И о-о… Я чувствую запах мимозы…
Слышу только звуки птичьего пения и шелест высоких деревьев… и еще что-то…
Фил придвинулась ближе. Вместо безмятежного счастья на лице девушки отразился ледяной ужас.
— Что это?-настойчиво спросила Фил.-Ты можешь рассказать мне, ты можешь доверить мне свою тайну…
— Звуки шагов по гравию. Кто-то идет сюда по аллее. Все ближе, ближе… Огромное темное облако зависает надо мной, душит меня, загораживает розовую виллу и свет… Остался только запах мимозы…
Слезы текли по ее щекам, и Фил с минуту молча — смотрела на нее.
— Бедная девочка, -прошептала она, -знаешь ли ты, кто шел по аллее?
Девушка помотала головой, продолжая беззвучно плакать.
— Этот ребенок-ты? Она снова мотнула головой:
— Я не знаю. Я совершенно не знаю, кто это.
— Ты знаешь, сколько ему лет?
— Non. Je ne connais pas . Фил удивленно заморгала.
— Ты отвечаешь мне по-французски. Ты свободно говоришь на этом языке?
— Oui. Cest la meme pour moi, francais ou anglais .
— И ты можешь сказать мне, где ты научилась так хорошо говорить по-французски?
— Я-я не знаю.
Она снова расстроилась, и Фил задала последний вопрос:
— У тебя французское имя?
— Имя? У меня нет имени… Я не знаю…
— Ладно. Не расстраивайся. Я только хочу, чтобы ты запомнила все, что рассказала мне о розовой вилле. Теперь можешь просыпаться. Ну же, открой глаза. Посмотри на меня.
Глаза девушки распахнулись. Она подняла руку и потрогала свои мокрые щеки.
— Слезы?-удивленно сказала она.-Почему я. плакала? .
— Peut-etre vos memoires sont triste?
— Triste? — Она удивленно уставилась на Фил. Потом сказала:-Боже, я разговаривала с вами по-французски. Что все это значит, Фил?-Ее взгляд умолял.-Пожалуйста, расскажите мне.
Фил пересказала все, что услышала от нее о вилле.
— Ты помнишь что-нибудь подобное? Девушка сердито кивнула.
— О, я думаю, что да.
— Не падай духом. Мы делаем успехи. Можно сказать, что это-настоящий прорыв.
— В самом деле? Вы так думаете?-Она выглядела так трогательно, радуясь этому крохотному лучику надежды, подаренному Фил.-Я назвала вам свое имя?
Фил засмеялась:
— Нет, пока нет. Но мы не можем все время называть тебя «неизвестной». Почему бы нам не пойти дальше и просто не выбрать имя? Любое имя, какое тебе понравится. Вспомни всех прославившихся рыжеволосых красавиц.
— Беатриче, -задумчиво сказала девушка немного погодя.-Ну, знаете, Данте и Беатриче. Она достаточно знаменита. К тому же я что-то не чувствую себя Ритой Хэйворт или Елизаветой Первой.
— М-мм, Беатриче… Би. Звучит неплохо. А как насчет «Французской», ведь это первое, что ты вспомнила?
— Би Французская. Би Френч. Великолепно, -она засмеялась, польщенная, отбрасывая на время свой страх, рожденный незнанием того, кто она такая. — Может быть, теперь я снова буду кем-то, а не безымянным пустым местом.
Глава 7
Прошло две недели. Было семь часов вечера, когда Махони закончил свое дежурство. Как обычно, на три часа позже.
— Ты ведь делаешь это только для того, чтобы мы выглядели как последние сволочи, -жаловался детектив Валентине Бенедетти. — Почему ты не можешь заканчивать вовремя, как все остальные?
Бенедетти был высокий мужчина с красным лицом, животом любителя пива и плоскостопием-все эти атрибуты стали несчастьем его жизни и постоянной темой для шуточек в полицейской дежурке. Он был также известен тем, что отрабатывал минимум часов. Непонятно как, но у него это получалось. Хотя за сверхурочное время платили дополнительно.
Они сидели в баре на Хэнрене, пытаясь решить дневные проблемы за кружкой пива.
— Почему ты пьешь эту разбавленную мочу вместо настоящего пива? Что ты за полисмен такой в конце-то концов, Махони?
— Усталый полисмен, Бенедетти, вот кто я. Я провел четыре часа в суде, пытаясь прижать одного негодяя, взятого за ограбление собственной бабушки. Очистив квартиру, он привязал ее чулками к кровати. Надо же, какая неожиданность, она умерла. Он уверял, что невиновен. Привязал ее просто ради шутки, по его словам. Тот факт, что чулки были завязаны на шее и бабка задохнулась на его глазах, ничего не значил. Он устроил целый спектакль. Сказал, что ему только девятнадцать лет, что он обожал старушку, она ему вместо родной матери была. То, что он сделал, -это так, детская шалость, а на самом деле он хороший мальчик. Притащил кучу свидетелей. Таких бесстыжих лжецов ты вряд ли когда-нибудь встречал. Ему дали два года условно и пятьдесят часов исправительных работ. Боже мой, Бенедетти! Задумывался ли ты когда-нибудь, зачем ты в полиции?
Они молча осушили свои кружки, размышляя над недостатками американской судебной системы. Бенедетти заказал еще две порции, и бармен прокатил их по стойке вместе с блюдцем, полным соленого печенья.
— Ты в курсе, что там случилось с девушкой из Митчелского оврага?-спросил Бенедетти, отхлебывая «Будвайзер».-Я знаю, что она не умерла, и это теперь не твоя забота, просто интересно, всплывет ли когда-нибудь на поверхность тот бандит. Ну, ты понимаешь, вдруг он вернется и попробует убрать ее еще разок-если она вспомнит, кто он такой, и расскажет копам?
Махони покачал головой:
— Последние две недели совершенно безрезультатны. Мы ничего не получили после проверки авиарейсов, никакой информации в розыске пропавших без вести, никаких отпечатков пальцев. Никто не приходил, не спрашивал о ней, и, насколько я знаю, она все еще в больнице-раны на голове пока не затянулись. Правда, есть одна интересная штука — собачий укус. В этом районе масса больших домов, и во многих из них живут сторожевые собаки. Я их проверил, но неожиданно оказалось, что все они — милые домашние зверушки. В ночь, когда было совершено нападение, все они сидели по своим уютным квартирам, окруженные заботой, лаской и мясными консервами. По крайней мере, так заявляют их хозяева, и нет никакой возможности доказать обратное. Хозяева-сплошь почтенные граждане, отцы семейств и столпы общества.
Он криво усмехнулся.
— Но мы-то с тобой знаем достаточно об этих столпах общества, не так ли, Бенедетти? Мы знаем, что никогда нельзя судить о человеке по одежде и количеству денег на его банковском счете. Потому что на самом деле он просто человек.
— Как ты и я, -мрачно откликнулся Бенедетти, заказывая еще пару пива.-Только у нас нет кругленькой суммы на банковском счете.
Махони протестующе поднял руку.
— Мне хватит, приятель. Я собираюсь пойти позвонить в больницу. Может быть, я успею нанести визит моей юной незнакомке, пока они не закрыли на ночь. Спасибо за пиво.
Он пробрался сквозь толпу к платному телефону, набрал номер больницы, назвал себя и попросил дежурного переключить его на этаж, где лежала девушка.
— Пациентка сейчас спит, детектив Махони, -сказала ему медсестра.-Но вот доктор Нидман только что закончил обход. Хотите поговорить с ним?
— Да, благодарю вас.
Нидман подошел к телефону, его голос звучал немного обеспокоенно.
— Я вас не задержу, сэр, -быстро сказал Махони.-Просто хотел узнать, как дела у пострадавшей из Митчелского оврага.
— А, вы имеете в виду Би Френч, -устало отозвался Нидман.
— Простите? Би Френч?-Махони почти кричал на Нидмана. Никто не позаботился о том, чтобы связаться с ним и сообщить, что девушка вспомнила, кто она.-Значит, это ее имя?
— Не совсем. Она его придумала вместе с Фил Форстер. После того, как доктор Форстер провела с ней сеанс гипноза и выяснила, что она свободно говорит по-французски, они, по-видимому, решили, что это подходящее имя.
Махони почувствовал, как кровь ударила ему в виски. Вот черт, эта Форстер лихо его обставила: загипнотизировать девушку, не сказав ему ни слова. Бог знает, что еще она выяснила, кроме того, что девушка говорит по-французски. Он просто кипел от злости. Это была первая настоящая зацепка, и он узнал о ней самым последним.
Махони поблагодарил Нидмана, повесил трубку и взглянул на часы. Было почти восемь тридцать.
Он прошел к стоянке, автоматически обратив внимание на группку недорослей, слонявшихся по тротуару. Они быстро растворились в темноте. Он узнал пару лиц. Вряд ли они затевали что-то хорошее, болтаясь тут под дождем, но он был не при исполнении и к тому же спешил. Сегодня вечером молодцы могли расслабиться.
Его черный «мустанг» с откидным верхом завелся с одного раза, и он еще пару секунд наслаждался, слушая его приятный стройный гул, а потом сорвался с места, заставив взвизгнуть резиновые покрышки.
Фил Форстер жила на очень красивой улице в самом красивом доме на Пасифик Хайте. Махони при-парковался в стороне и обвел взглядом подъезд под изящным козырьком, привратника в форме и великолепно ухоженный фасад. Он присвистнул. Док Фил держала марку.
Засунув руки в карманы джинсов, Махони двинулся к входу. Привратник подозрительно косился на него, пока он не махнул своим значком, потом поспешно, пропустил. Махони вошел в мраморный холл, покрытый чуть ли не километровым восточным ковром, с огромными зеркалами в позолоченных рамах, в которых отражались хрустальные вазы с живыми цветами, античные консоли и глубокие мягкие кресла. Он подумал о том, какой должна быть ежемесячная квартплата у этого доктора.
Он ждал, пока привратник позвонит доктору Форстер и выяснит, желает ли она его видеть.
— Можете подняться наверх, -сказал он наконец Махони с неохотой. Он не привык встречать полицию в своем тихом и роскошном гнездышке.-Квартира 10-Б.
Махони осторожно прошел по восточному ковру к лифту, обитому деревом. Он проверил в зеркале, как он выглядит, пока лифт бесшумно взлетал наверх. Он пригладил назад волосы, отряхнул капли дождя с кожаной куртки и подумал, что он скажет докторше по поводу Би Френч. Он все еще был вне себя от злости.
Дверь в квартиру 10-Б была открыта, и Махони вошел. На Фил был просторный белый махровый халат, никакой косметики, а черные волосы свободно падали на плечи. Она сидела на черной тахте и выглядела усталой и измотанной. Фил взглянула на него, но ставать не стала.
— Чем обязана такой чести, Махони?-спросила она. — Или в полиции не считают, что для визитов уже немного поздновато?
Он выдержал ее взгляд, кипя от злости.
— Какого черта вы не оказали мне, что собираетесь гипнотизировать девушку? Почему вы не сообщили мне о результатах? Почему, черт побери, я последним узнал, что происходит с Би Френч?
Ее сапфировые глаза стали темными, как черный янтарь, от неожиданной вспышки гнева.
— Как вы смеете на меня кричать?-она тоже повысила голос.-Разве вы не говорили, что это дело вас больше не касается? Во всяком случае, пока девушка не умерла. Уж тогда бы вы развернулись вовсю. Гениальный, обаятельный коп, любимец прессы, раскрывающий очередное убийство. Вынуждена разочаровать вас, Махони, но девушка не умерла. Она очень даже жива, и теперь я о ней забочусь. Не вы.
Он стоял над ней, не вынимая рук из карманов. Его глаза смотрели прямо в глаза Фил, пока он тихо говорил:
— И что же, вы думаете, сделает наш убийца, когда он обнаружит, что Би все-таки жива? Что ему не удалось ее убить? Вы же такая умная, док. Скажите.
Кем бы он ни был, он хочет, чтобы она была мертва. Как обычно говорят? «С первого раза не получилось — попробуем снова»? Будьте уверены, док, он попробует.
Пораженная, она молча глядела на него. Он подумал о том, какой беззащитной она вдруг стала с помертвевшим, посеревшим лицом.
Махони отвернулся, бегло оглядев сдержанно роскошную, безупречно чистую квартиру. Все сияет, везде порядок, все вещи на своих местах. Он снял свою черную кожаную куртку и бросил ее на кресло, которое выглядело так, как будто на нем никогда не сидели, а потом прошел на отделанную сталью и гранитом кухню, сверкающую чистотой.
Он открыл холодильник, проверил его содержимое, потом начал опустошать кухонные шкафы.
— Какого черта вы там делаете?-ее голос дрожал от возмущения и усталости.
— А вы как думаете, что я делаю? Готовлю ужин, поскольку вид у вас не слишком энергичный.
— Готовите ужин? Я вас об этом не просила. Я даже не просила принести мне воды! Он насмешливо улыбнулся:
— Знаете, в чем тут дело. Фил Форстер? Вы весь день сидите не отрываясь от стула. Или лежите на диване. Вам бы повкалывать, позаниматься физическими упражнениями, побегать. Заставить каждую клеточку работать на себя. Напрячь мозги.
— Так, как это делаете вы, я полагаю, — она соскочила с дивана и угрожающе перегнулась через перегородку из черного гранита, которая отделяла комнату от кухни.
Он поднял глаза от нашинкованных помидоров.
— Вы думаете, что я невежественный уличный мальчишка, не так ли? Парень, который прошел трудный путь, пока не стал детективом? Вы так считаете? Вы правы. И это было нелегко.-Он выразительно пожал широкими плечами.-Университет в Беркли, где я хватался за любую работу, чтобы хоть как-то прокормиться. Диплом с отличием по английской литературе. Моя тема была связана с восприятием американцами европейских поэтов-романтиков в свете сегодняшних межличностных контактов. Я был на втором курсе аспирантуры в Стэнфорде, когда решил, что хочу быть полицейским, а не профессором.-Его глаза холодно смотрели на нее.-Теперь вы знаете, кто я такой, док.
Фил молча смотрела на него. Он закатал рукава рубашки, пока резал помидоры, и тихо насвистывал арию из «Травиаты», название которой она не могла вспомнить. Она опустилась на стул и закрыла лицо руками.
— Ты ведь делаешь это только для того, чтобы мы выглядели как последние сволочи, -жаловался детектив Валентине Бенедетти. — Почему ты не можешь заканчивать вовремя, как все остальные?
Бенедетти был высокий мужчина с красным лицом, животом любителя пива и плоскостопием-все эти атрибуты стали несчастьем его жизни и постоянной темой для шуточек в полицейской дежурке. Он был также известен тем, что отрабатывал минимум часов. Непонятно как, но у него это получалось. Хотя за сверхурочное время платили дополнительно.
Они сидели в баре на Хэнрене, пытаясь решить дневные проблемы за кружкой пива.
— Почему ты пьешь эту разбавленную мочу вместо настоящего пива? Что ты за полисмен такой в конце-то концов, Махони?
— Усталый полисмен, Бенедетти, вот кто я. Я провел четыре часа в суде, пытаясь прижать одного негодяя, взятого за ограбление собственной бабушки. Очистив квартиру, он привязал ее чулками к кровати. Надо же, какая неожиданность, она умерла. Он уверял, что невиновен. Привязал ее просто ради шутки, по его словам. Тот факт, что чулки были завязаны на шее и бабка задохнулась на его глазах, ничего не значил. Он устроил целый спектакль. Сказал, что ему только девятнадцать лет, что он обожал старушку, она ему вместо родной матери была. То, что он сделал, -это так, детская шалость, а на самом деле он хороший мальчик. Притащил кучу свидетелей. Таких бесстыжих лжецов ты вряд ли когда-нибудь встречал. Ему дали два года условно и пятьдесят часов исправительных работ. Боже мой, Бенедетти! Задумывался ли ты когда-нибудь, зачем ты в полиции?
Они молча осушили свои кружки, размышляя над недостатками американской судебной системы. Бенедетти заказал еще две порции, и бармен прокатил их по стойке вместе с блюдцем, полным соленого печенья.
— Ты в курсе, что там случилось с девушкой из Митчелского оврага?-спросил Бенедетти, отхлебывая «Будвайзер».-Я знаю, что она не умерла, и это теперь не твоя забота, просто интересно, всплывет ли когда-нибудь на поверхность тот бандит. Ну, ты понимаешь, вдруг он вернется и попробует убрать ее еще разок-если она вспомнит, кто он такой, и расскажет копам?
Махони покачал головой:
— Последние две недели совершенно безрезультатны. Мы ничего не получили после проверки авиарейсов, никакой информации в розыске пропавших без вести, никаких отпечатков пальцев. Никто не приходил, не спрашивал о ней, и, насколько я знаю, она все еще в больнице-раны на голове пока не затянулись. Правда, есть одна интересная штука — собачий укус. В этом районе масса больших домов, и во многих из них живут сторожевые собаки. Я их проверил, но неожиданно оказалось, что все они — милые домашние зверушки. В ночь, когда было совершено нападение, все они сидели по своим уютным квартирам, окруженные заботой, лаской и мясными консервами. По крайней мере, так заявляют их хозяева, и нет никакой возможности доказать обратное. Хозяева-сплошь почтенные граждане, отцы семейств и столпы общества.
Он криво усмехнулся.
— Но мы-то с тобой знаем достаточно об этих столпах общества, не так ли, Бенедетти? Мы знаем, что никогда нельзя судить о человеке по одежде и количеству денег на его банковском счете. Потому что на самом деле он просто человек.
— Как ты и я, -мрачно откликнулся Бенедетти, заказывая еще пару пива.-Только у нас нет кругленькой суммы на банковском счете.
Махони протестующе поднял руку.
— Мне хватит, приятель. Я собираюсь пойти позвонить в больницу. Может быть, я успею нанести визит моей юной незнакомке, пока они не закрыли на ночь. Спасибо за пиво.
Он пробрался сквозь толпу к платному телефону, набрал номер больницы, назвал себя и попросил дежурного переключить его на этаж, где лежала девушка.
— Пациентка сейчас спит, детектив Махони, -сказала ему медсестра.-Но вот доктор Нидман только что закончил обход. Хотите поговорить с ним?
— Да, благодарю вас.
Нидман подошел к телефону, его голос звучал немного обеспокоенно.
— Я вас не задержу, сэр, -быстро сказал Махони.-Просто хотел узнать, как дела у пострадавшей из Митчелского оврага.
— А, вы имеете в виду Би Френч, -устало отозвался Нидман.
— Простите? Би Френч?-Махони почти кричал на Нидмана. Никто не позаботился о том, чтобы связаться с ним и сообщить, что девушка вспомнила, кто она.-Значит, это ее имя?
— Не совсем. Она его придумала вместе с Фил Форстер. После того, как доктор Форстер провела с ней сеанс гипноза и выяснила, что она свободно говорит по-французски, они, по-видимому, решили, что это подходящее имя.
Махони почувствовал, как кровь ударила ему в виски. Вот черт, эта Форстер лихо его обставила: загипнотизировать девушку, не сказав ему ни слова. Бог знает, что еще она выяснила, кроме того, что девушка говорит по-французски. Он просто кипел от злости. Это была первая настоящая зацепка, и он узнал о ней самым последним.
Махони поблагодарил Нидмана, повесил трубку и взглянул на часы. Было почти восемь тридцать.
Он прошел к стоянке, автоматически обратив внимание на группку недорослей, слонявшихся по тротуару. Они быстро растворились в темноте. Он узнал пару лиц. Вряд ли они затевали что-то хорошее, болтаясь тут под дождем, но он был не при исполнении и к тому же спешил. Сегодня вечером молодцы могли расслабиться.
Его черный «мустанг» с откидным верхом завелся с одного раза, и он еще пару секунд наслаждался, слушая его приятный стройный гул, а потом сорвался с места, заставив взвизгнуть резиновые покрышки.
Фил Форстер жила на очень красивой улице в самом красивом доме на Пасифик Хайте. Махони при-парковался в стороне и обвел взглядом подъезд под изящным козырьком, привратника в форме и великолепно ухоженный фасад. Он присвистнул. Док Фил держала марку.
Засунув руки в карманы джинсов, Махони двинулся к входу. Привратник подозрительно косился на него, пока он не махнул своим значком, потом поспешно, пропустил. Махони вошел в мраморный холл, покрытый чуть ли не километровым восточным ковром, с огромными зеркалами в позолоченных рамах, в которых отражались хрустальные вазы с живыми цветами, античные консоли и глубокие мягкие кресла. Он подумал о том, какой должна быть ежемесячная квартплата у этого доктора.
Он ждал, пока привратник позвонит доктору Форстер и выяснит, желает ли она его видеть.
— Можете подняться наверх, -сказал он наконец Махони с неохотой. Он не привык встречать полицию в своем тихом и роскошном гнездышке.-Квартира 10-Б.
Махони осторожно прошел по восточному ковру к лифту, обитому деревом. Он проверил в зеркале, как он выглядит, пока лифт бесшумно взлетал наверх. Он пригладил назад волосы, отряхнул капли дождя с кожаной куртки и подумал, что он скажет докторше по поводу Би Френч. Он все еще был вне себя от злости.
Дверь в квартиру 10-Б была открыта, и Махони вошел. На Фил был просторный белый махровый халат, никакой косметики, а черные волосы свободно падали на плечи. Она сидела на черной тахте и выглядела усталой и измотанной. Фил взглянула на него, но ставать не стала.
— Чем обязана такой чести, Махони?-спросила она. — Или в полиции не считают, что для визитов уже немного поздновато?
Он выдержал ее взгляд, кипя от злости.
— Какого черта вы не оказали мне, что собираетесь гипнотизировать девушку? Почему вы не сообщили мне о результатах? Почему, черт побери, я последним узнал, что происходит с Би Френч?
Ее сапфировые глаза стали темными, как черный янтарь, от неожиданной вспышки гнева.
— Как вы смеете на меня кричать?-она тоже повысила голос.-Разве вы не говорили, что это дело вас больше не касается? Во всяком случае, пока девушка не умерла. Уж тогда бы вы развернулись вовсю. Гениальный, обаятельный коп, любимец прессы, раскрывающий очередное убийство. Вынуждена разочаровать вас, Махони, но девушка не умерла. Она очень даже жива, и теперь я о ней забочусь. Не вы.
Он стоял над ней, не вынимая рук из карманов. Его глаза смотрели прямо в глаза Фил, пока он тихо говорил:
— И что же, вы думаете, сделает наш убийца, когда он обнаружит, что Би все-таки жива? Что ему не удалось ее убить? Вы же такая умная, док. Скажите.
Кем бы он ни был, он хочет, чтобы она была мертва. Как обычно говорят? «С первого раза не получилось — попробуем снова»? Будьте уверены, док, он попробует.
Пораженная, она молча глядела на него. Он подумал о том, какой беззащитной она вдруг стала с помертвевшим, посеревшим лицом.
Махони отвернулся, бегло оглядев сдержанно роскошную, безупречно чистую квартиру. Все сияет, везде порядок, все вещи на своих местах. Он снял свою черную кожаную куртку и бросил ее на кресло, которое выглядело так, как будто на нем никогда не сидели, а потом прошел на отделанную сталью и гранитом кухню, сверкающую чистотой.
Он открыл холодильник, проверил его содержимое, потом начал опустошать кухонные шкафы.
— Какого черта вы там делаете?-ее голос дрожал от возмущения и усталости.
— А вы как думаете, что я делаю? Готовлю ужин, поскольку вид у вас не слишком энергичный.
— Готовите ужин? Я вас об этом не просила. Я даже не просила принести мне воды! Он насмешливо улыбнулся:
— Знаете, в чем тут дело. Фил Форстер? Вы весь день сидите не отрываясь от стула. Или лежите на диване. Вам бы повкалывать, позаниматься физическими упражнениями, побегать. Заставить каждую клеточку работать на себя. Напрячь мозги.
— Так, как это делаете вы, я полагаю, — она соскочила с дивана и угрожающе перегнулась через перегородку из черного гранита, которая отделяла комнату от кухни.
Он поднял глаза от нашинкованных помидоров.
— Вы думаете, что я невежественный уличный мальчишка, не так ли? Парень, который прошел трудный путь, пока не стал детективом? Вы так считаете? Вы правы. И это было нелегко.-Он выразительно пожал широкими плечами.-Университет в Беркли, где я хватался за любую работу, чтобы хоть как-то прокормиться. Диплом с отличием по английской литературе. Моя тема была связана с восприятием американцами европейских поэтов-романтиков в свете сегодняшних межличностных контактов. Я был на втором курсе аспирантуры в Стэнфорде, когда решил, что хочу быть полицейским, а не профессором.-Его глаза холодно смотрели на нее.-Теперь вы знаете, кто я такой, док.
Фил молча смотрела на него. Он закатал рукава рубашки, пока резал помидоры, и тихо насвистывал арию из «Травиаты», название которой она не могла вспомнить. Она опустилась на стул и закрыла лицо руками.