Ахманов Михаил. Я – инопланетянин

   - ...печь полетела вверх быстрее дайра, - закончил Оро'ли, топорща уши. - А новый пресс, который ты мне сделал! Не спорю, сок он выжимает, но стоит зазеваться, и половина сока - на твоем животе! Или взять тот каменный круг для заточки резцов... Он вращался с такой скоростью, что разлетелась станина и повредила кровлю в гнездовье Нора! - Оро'ли сорвал плод с ближайшего куста, распугав стайку крохотных пушистых птичек, и принялся рассеянно его жевать. - Нет, мой драгоценный у'шанг, не стоит на нас обижаться. Если Нор сказал "забавно", то это не порицание, а похвала.
   - Да, похвала, - согласился резчик. - На этот раз ты ничего не разрушил, и сам вполне здоров, так что не нужно тревожить целителя Тьи. А это уже большое достижение!
   Фоги возмущенно приподнялся и замахал руками, сохраняя равновесие с помощью полураспущенных крыльев.
   - Забудьте о прессе, круге и порошке! Забудьте о лопнувших глиняных чашах и про трубу из меди для музыканта Са! Эти ошибки не стоят того, чтоб сохранить их в памяти! Но нынешним утром случилось нечто иное, совсем иное... Летун! Я придумал вещь, которая летает и поднимает в воздух корзину с грузом! Вы понимаете?
   - Что тут удивительного? - фыркнул Нор. - Летать мы сами умеем, и с корзинами, и без них. Этот летун, которым ты восхищаешься, сделан из дерева, а значит, мертв и не обгонит самого захудалого дайра. Его просто несет по ветру... Разве не так?
   - Не так! Если построить...
   Оро'ли выплюнул косточки плода и пошевелил подвижными ушами.
   - Я не ослышался, ты вспомнил о глиняных чашах? Тех, которые треснули в огне? Ну, не печалься, друг... И вообще, нужно ли болтать о пустяках и бередить душу памятью о неудачах? А вот о чашах забывать не стоит!
   С этими словами он полез в корзинку, которую принес с собой, вытащил сосуд с веселящим напитком и пять чаш - не глиняных, а из ореховой скорлупы, прочных, легких и изящных. Запах вина привлек маленьких, похожих на белок зверьков; оккупировав кровлю над нашими головами, они пронзительно застрекотали, топорща носы-хоботки. Мы приложились к напитку, закусывая фруктами и ягодами с моей плодоносящей ветви, а когда сосуд иссяк, троица у'шангов разлетелась по своим жилищам. Фоги остался. Несмотря на выпитое, выглядел он совсем не радостным.
   - Ты молчал, Аффа'ит... Не одобряешь? Или просто нечего сказать?
   Я хмыкнул - вернее, издал звук, который на Сууке сходит за хмыканье. Надо ли поощрить изобретательного Фоги или подрезать крылышки его талантам? Тяжелый случай! Хоть я Наблюдатель, но это не значит, что я не могу вмешаться и проявить завуалированную активность; тут все зависит от ситуации, диктующей самые разнообразные решения. Но на Сууке ситуация была стабильной, поскольку его автохроны вкушали мир, жили в мудром равновесии с природой, не суетились, никуда не спешили и не нуждались в технологии. Ни в танкерах и стратопланах, ни в тракторах и компьютерах, ни - упаси Вселенский Дух! - в бомбах, пулеметах и нервно-паралитическом газе. С давних времен они обходились костью, камнем, деревом и небольшим количеством металла, но все, к чему прикасался их гений, от обычнейших гребешков до живописных пейзажей, выглядело потрясающе. Мир, где чаша, циновка и тот же гребешок - произведения искусства! Долговечные, выполненные с великим тщанием, по освященным древностью канонам... В то же время прогресс на Сууке потихоньку двигался, о чем свидетельствовала напряженность планетарной ноосферы, зарегистрированная Старейшим. Прогресс шел в сфере духа; цивилизация здесь развивалась, порождая не кладбища мертвых машин, но знания о живой природе и артефакты, которые их отражали: симфонии, картины, статуи, целебные снадобья, книги и, разумеется, жизненную философию. Главный ее принцип был таков: живи и наслаждайся этим счастьем.
   Мудрая рекомендация, и я не стремился к ее нарушению. Но что же делать, если у Фоги, моего у'шанга, свое понятие о счастье? Впрочем, не у него одного - Суук обширный мир с двухмиллиардным населением, и в нем найдется тысяча-другая диссидентов. Демон технического прогресса обуревает их, подталкивая к странным и бесполезным деяниям: производству пороха, гидролизу спирта, обжигу извести и глины, строительству плотов и кораблей, снабженных паровыми двигателями, даже к изобретению ткацких станков, хотя суукцам не нужны одежды. Целители рассматривают это как душевное заболевание, которое нельзя лечить - не потому, что нет снадобий, а по этическим соображениям: целители Суука врачуют телесные недуги и не касаются души. Душа - не тот предмет, чтобы в нее вторгался посторонний; душа принадлежит не индивидууму, но роду, длинной цепочке поколений, обогащающих ее чувствами, опытом и памятью. Великая ценность - душа! Даже с вывихом, как у Фоги.
   Существовал, однако, способ ее успокоить.
   Хмыкнув еще раз, я произнес:
   - Не думаю, у'шанг, что ты нуждаешься в моем одобрении. Может быть, в совете...
   Я сделал паузу, и Фоги тут же встрепенулся:
   - В совете? Каком?
   - Сначала поделись своими планами - я имею в виду, как ты намерен поступить с этим летуном из рыбьих пузырей и дерева. Построишь штуковину посолиднее? С такой корзиной, чтобы поместиться в ней?
   Его глаза вспыхнули.
   - Да! Большой летун, а под ним - огромная корзина! И еще... Я слышал, что на восточном побережье моря Ки живет Ур'та, изготовитель красок... Он гонит из древесины бесцветную жидкость, горючую, но не такую опасную, как мой порошок... Слетаю к нему на дайре, попрошу - он не откажет! И тогда я сделаю толкатель! Такую, понимаешь, вещь, что если прицепить ее к корзине...
   Я швырнул в него огрызком фрукта.
   - Забудь об этом, недоумок! Забудь, во имя своего родителя и всех поколений предков! Я не хочу, чтоб мы сгорели в воздухе!
   - Мы? - В недоумении он шевельнул ушами.
   - Разумеется. Я ведь не брошу тебя, когда ты построишь новый летун и отправишься на юг, в Сумрачные Земли... Я полечу с тобой!
   - Хмм, на юг... - Он вытащил гребешок из поясной сумки, почесал под крылом и призадумался. Потом бросил на меня пару полных надежды взглядов. - Думаешь, это правда? Про Сумрачные Земли и Фастан? Думаешь, кто-то там живет? В кратерах, у теплых источников?
   Я помассировал плечевые мышцы - они затекают, когда сидишь в гнездовье целый день.
   - Ты работаешь с металлом, Фоги, тебе лучше знать. Разве не из Сумрачных Земель, не с плато Атрим мы получаем медь и железо, серебро и олово? А еще - стальные ножи, лучшие пилы и сверла, серебряные шарики и диски?
   Его глаза затуманились; он советовался с генетической памятью, но, судя по мрачному виду моего у'шанга, там не нашлось ничего полезного.
   - Не знаю, - пробормотал Фоги, - не знаю... Этот Фастан слухи и сплетни, которых полно в памяти родителя и предков... Что за мусор я унаследовал! - Хлопнув ладонью по лбу, он уставился на меня. - Плато в Сумрачных Землях и Фастан... Думаешь, можно туда добраться? На моем летуне?
   - Дайры подошли бы лучше, но за горами Сперрин для них слишком темно и холодно. И потом, тебе ведь, наверное, хочется испытать свою машину?
   - Конечно!
   Ринувшись с помоста, Фоги перевернулся в воздухе и с радостным воплем начал снижаться к своей мастерской.
   В последующие дни он был очень занят: с помощью Нора собирал каркас большого летуна, клеил легкие полотнища из рыбьих пузырей, обтягивал ими деревянные рейки, возился с канатами, выменянными на бронзовые резцы, ходил на поклон к живописцам - с просьбой, чтоб расписали и украсили машину. Моей задачей была корзина, и вышла она вместительной, из прочной коры, с сиденьями на носу и корме и кольцами для подвески гамаков. Кроме того, я посоветовал Фоги, как сделать устройство, сворачивающее полотнища и уменьшающее тем самым подъемную силу летуна. Раньше чем взлететь, сообрази, как сядешь! Мы, разумеется, могли покинуть аппарат и опуститься на собственных крыльях, но было бы жаль бросить на ветер столько трудов и запасов - наши товары, а также сушеные фрукты и напитки, что приготовили для нас Сат'па и Оро'ли.
   Летун был готов, испытан и даже раскрашен под огромного дайра, когда мне передали приглашение от Тьи. Целитель просил его навестить - в любое время, удобное почтенному плетельщику, но лучше на закате, в часы вечерней трапезы и отдыха. Большая честь для скромного мастера Аффа'ита! Тьи вместе с тремя другими пережившими рождение потомства считался нашим старейшиной и управлял общиной - или, вернее, давал советы в затруднительных ситуациях. Он был по-прежнему силен и бодр, но жизнь его подходила к концу; через год-другой он расстанется с нею, подарив нам второго отпрыска и обессмертив свой род. Редчайший случай на Сууке! Таких долгожителей здесь почитали.
   Я отправился к нему, когда алое солнце коснулось моря, рассыпав в серебристых водах рубиновые отблески. Гнездовье Тьи на верхнем ярусе располагалось у самого ствола, в развилке двух могучих веток, и было просторным, убранным циновками, портретами предков и чудесными пейзажами на деревянных и костяных пластинах. Резные столбики поддерживали кровлю из желтой полупрозрачной коры, паутинные занавеси и гамаки трепетали на легком ветру, и весь пронизанный светом павильон казался похожим на сказочный корабль, который вот-вот оторвется от дерева и с неторопливым величием начнет подниматься к облакам.
   Тьи ждал меня в нише-дупле, чьи стены скрывали ковры из ярких птичьих перьев, а внизу тянулась широкая полка, где были сложены книги - увесистые фолианты в цветных переплетах. Мы выпили по чаше сока, насладились фруктами, а затем я преподнес ему нагрудник - тот самый, с голубыми и розовыми раковинами. Целитель долго глядел на него, бережно поглаживал дар ладонью, потом произнес:
   - Эта вещь прославит твое имя... Ты стал великолепным мастером, Аффа'ит! Лучшим, чем твой родитель.
   Похвала была мне приятна - Тьи считался тонким ценителем прекрасного. В конце концов, зачем мы трудимся? Лишь из удовольствия и для того, чтобы нас похвалили! Когда на Земле признают эту истину, здесь начнется золотой век.
   Мы выпили еще по чаше сока, и Тьи сказал:
   - У тебя мало у'шангов, Аффа'ит, только четыре, и, думаю, каждый тебе драгоценнее собственных крыльев. Не хочешь ли поговорить об одном из них?
   У'шанг... Мне трудно объяснить это понятие не-суукцу. В некотором смысле оно означает "сосед", или "друг", или "потомок" того, с кем соседствовали и дружили веками твои предки, и потому тебе он ближе брата - тем более что братья в земном понимании здесь, на Сууке, невероятная редкость. Мир, лишенный контрадикторных полов, а значит, и плотской любви, все же не обделен любовью, и эта любовь, возможно, самая чистая, какая есть в Галактике, - ведь ею правят не физиология, не эгоизм, не жажда обладания, а платонические чувства. Разум, осознающий себя, не в силах смириться с одиночеством и ищет опоры и понимания в родственном разуме - вот закон, справедливый повсюду, на Уренире и Земле, чьи обитатели двуполы, и на Сууке, где неизвестны радости секса.
   Фоги, мой маленький крылатый брат и друг... Я вспоминаю о тебе и временами стараюсь угадать, как ты прожил свою жизнь, был ли счастлив в Сумрачных Землях и где теперь твои потомки... Пусть пребудет с тобою Вселенский Дух! Надеюсь, жизнь твоя была полна, а моя жертва не напрасна.
   Однако вернусь к целителю Тьи и комнатке, завешанной коврами. Не дождавшись от меня ответа, он пригладил шерсть на могучих плечах и вымолвил:
   - Я говорю о Фоги, твоем у'шанге. О взрывчатом порошке, придуманном им, а также о трубе из меди, нелепых глиняных чашах, что оскорбляют взор, и этой летающей коробке из дерева и рыбьих пузырей. От одного - клубы вонючего дыма, от другого - шум и треск, и от всего - беспокойство... Я сожалею, Аффа'ит, но нам, целителям, знакомы эти симптомы. - Уши Тьи печально поникли. Знаешь ли ты, что твой у'шанг недужен? И что его болезнь неизлечима?
   - Болезнь ли? - Я пошевелил крыльями. - Стоит ли считать его шалости болезнью? Возможно, дело всего лишь в том, что Фоги отличается от других?
   - Готов согласиться с тобой, Аффа'ит. Я прожил долгую жизнь и накопил немного мудрости, но всю ее можно выразить в двух словах: мы разные! Да, мы разные, и это хорошо - ведь непохожесть порождает интерес друг к другу, желание познать чужие мысли и высказать свои... Но Фоги слишком отличается от нас. Я знаю, Аффа'ит, я говорил с ним... - Целитель тяжело вздохнул. - Я попытался направить его в иную сторону, увлечь творением прекрасного, но он толкует лишь о бесполезном - о своем летуне и мертвых вещах, способных двигаться будто живые. Это ему интересно, но не занимает ни меня, ни остальных. Теперь представь, что отличия Фоги усилятся в его потомке, и этот потомок окажется одинок - совсем один, без понимающих его у'шангов... Поистине, страшная судьба!
   - Страшная, - подтвердил я, невольно содрогнувшись. - Чтоб этого не случилось, подобное должно идти к подобному, не так ли?
   Тьи, ожидая продолжения, смотрел на меня, и светлые глаза целителя полнились печалью Других его эмоций я уловить не мог здесь, на Сууке, я был лишен внечувственного дара, как и способности к телепортации за счет энергии деревьев. Таков организм автохронов, и такова их психика; я, заключенный в теле Аффа'ита, вынужден был примириться с этим и не роптать. Возможно, их ограниченность в этом смысле, их ментальная невосприимчивость и глухота являлись платой за генетическую память? Возможно. Не исключено, что так... Природа не изливает всех своих щедрот в одну-единственную чашу.
   - Наверное, Фоги стоит переселиться, - произнес я. - Если слухи о Фастане верны, то это место как раз для него. Конечно, Нор, Сат'па, Оро'ли и я потеряем у'шанга... Зато уверимся, что там, в Сумрачных Землях, он нашел единомышленников и никогда не будет одинок. Эта мысль успокаивает нас, хотя предчувствие разлуки угнетает... - Сделав жест сожаления, я добавил: - Скоро мы отправимся в Фас-тан на летуне Фоги. Он и я... Провожу его и вернусь.
   - Мудрое решение, - согласился Тьи с облегченным вздохом. Потом спросил: - С ним полетишь только ты?
   - Да. Летун поднимет нас двоих, наши запасы и кое-какие товары.
   Совсем по-человечески целитель покачал головой.
   - Думаю, причина не в этом, Аффа'ит. В конце концов, Оро'ли, Сат'па и Нор могли бы сесть на дайра и проводить вас до гор Сперрин или хотя бы до Четырех Морей... Но их страшит тяжелая дорога, долгий путь в неведомые земли, и со своей потерей они уже смирились. Ты - другой... Ты, как Фоги, непохож на остальных, но в чем отличие, мне непонятно. Я знаю, ты талантливее своего родителя... Может быть, еще и умнее? Или любопытнее?
   Он повернулся к полке с книгами и начал перебирать их, пока не извлек солидный том, переплетенный в лиловую рыбью кожу.
   - Вот, возьми... Ты сделал мне щедрый подарок, и я одарю тебя в ответ... Это редкая книга, в которой описаны южные земли, горы Сперрин и край, лежащий за ними, - равнина, где воды замерзают, тускнеет свет, а воздух так холоден, что жжет лицо и горло. Будьте осторожны, пересекая ее... холод в этой пустыне не единственный враг.
   Вернувшись в свое гнездовье, я раскрыл драгоценную книгу, собранную из тонкой, но прочной, как пергамент, коры. Там были чудные рисунки, изображения озер и рек, морей, лесов и гор, невиданных мною животных и поселений на юге - таких же, как наше, или других, необычных, подобных пещерным городам. Там были пейзажи Сумрачных Земель - огромного, покрытого снегами полуострова, что протянулся до Южного полюса; хребет Сперрин отгораживал его от обитаемых краев, а в центре этой ледяной пустыни лежало невысокое плато - древние вулканы и источники, нагретые земными недрами. Там был Фастан - кратер, превращенный в город: пологие склоны, ступеньки террас, причудливые арки у входов в жилые пещеры и шахты, теплое озеро внизу в зеленой лесной оправе и сумрачные небеса, в которых играли сполохи полярного сияния. Красивое место, решил я и перевернул страницу.
   Жуткий зверь уставился в мое лицо. Тусклый, будто заиндевевший панцирь из крупной чешуи с шипами по всему хребту, глаза, мерцающие пламенем, когтистые лапы, длинный гибкий хвост и пасть с остроконечными клыками... Катраб, ледяной ящер, владыка Сумрачных Земель... Правда, в тексте под рисунком сообщалось, что эти чудища не любят тепла и потому на плато не поднимаются.
   Дальше шла история Фастана, изложенная с лапидарной краткостью цветными буквами-значками.
   Место это, населенное издревле, снабжало металлами весь Суук, и по этой причине народ здесь подобрался особый рудознатцы и кузнецы, литейщики и плавильщики, химики и механики, гончары и стеклодувы. Они не нуждались в обучении: их опыт и навыки ремесла хранились в памяти предков и умножались с каждым поколением. К ним приходили отовсюду - мечтавшие о странном, те, кем овладел гений изобретательства, создатели мертвых и бесполезных вещей вроде паровой повозки и жерновов, вращаемых силой воды или ветра.