библиотека-читальня, машинное отделение и кухня Еще пара дверей, и они в
столовой. Здесь их приветствовал Ванюшка.
- А вот и кухня, - сказал Конобеев, открывая деревянную дверь
Пунь, увидав входящую Марфу Захаровну, отвесила ей низкий поклон Она
охотно пала бы ниц на землю, чтобы показать глубокое почтение, но Ванюшка
отучил ее от этой "азиатской рабской церемонии", как он говорил. Смуглое
лицо Пунь сморщилось в улыбке. Она сказала нараспев:
- Мама халасо! - Этими словами Пунь выражала свое удовольствие по
поводу того, что в подводном жилище появилась еще одна женщина.
Марфа Захаровна привыкла к подводному жилищу скорее, чем ожидал
Конобеев. Она, как практическая женщина, быстро оценила все выгоды и
удобства нового жилища. Только к одному она никак не могла привыкнуть - к
"электрическому чаю". Ей недоставало самовара. В конце концов Гузик должен
был приделать электрическую грелку к ее самовару Правда, самовар вскипал
не от углей, как это полагалось, но, вскипев, он ничем не отличался от
настоящего "православного" самовара И еще одно огорчало старуху это то,
что на берегу осталась собака Хунгуз, к которой она привыкла.
- Лает небось сердешный день и ночь, - говорила она и не обманывалась в
своих предположениях.
Когда, несколько дней спустя, Конобеев вышел на берег, он застал там
Хунгуза, похудевшего от тоски Пес, вероятно, оплакивал свою хозяйку,
безвременно погибшую в волнах океана. Увидав Конобеева, Хунгуз завизжал от
радости и стал лизать мокрые руки старика. Конобеева растрогала эта ласка.
Он ничего не сказал жене о встрече с Хунгузом, чтобы не расстроить се, но
встретив Гузика, заявил: "Однако надо и Хунгуза взять сюда. Пропадет с
тоски пес. Жалко. Тварь тоже чувствует".
- Как же мы доставим его сюда? Разве что в большом водолазном костюме.
- Лицо Гузика вдруг сделалось грустным. Оно всегда казалось таким, когда
молодой ученый задумывался. Конобеев посмотрел на Гузика и, вздохнув,
отошел. Не до собаки, видно, Гузику. У него дела поважнее.
Но Конобеев ошибся. Гузик как раз думал о собаке.
"А в самом деле, - думал он, - почему бы не сконструировать водолазный
костюм для собаки? Сделать такой аппарат, в котором она смогла бы не
только прийти сюда, но и бегать по дну моря!"
Гузик отправился на берег, подозвал Хунгуза, измерил объем его шеи,
головы и длину морды и вновь нырнул в океан.
Через пару дней он вышел из лаборатории с собачьим скафандром и
небольшим "ранцем" в руках.
- Макар Иванович! Идемте на берег за Хунгузом, - сказал он, подмигнув
Конобееву. Старик посмотрел на скафандр, похожий на голову допотопного
животного, понял все и начал быстро собираться в дорогу.
Гузику и Конобееву не без труда удалось надеть на голову собаки
скафандр и привязать к спине аппарат, вырабатывающий кислород. Хунгуз
отчаянно мотал головой и старался лапами снять с себя мешавший ему
скафандр. У него, вероятно, было такое же чувство, как у сказочной лисы,
которая не могла вынуть голову из горшка. Правда, Хунгуз мог видеть сквозь
большие очки, но аппарат на спине мешал ему. Хунгуз начал кататься по
земле, пытался стряхнуть с себя тяжесть, но аппарат держался крепко.
- Однако довольно ему колобродить, - сказал Конобеев и, подхватив
собаку на руки, направился с нею к воде. Хунгуз отчаянно забился, когда
вода коснулась его лап Конобееву пришлось порядочно принажать на бока
собаки, чтобы она не вырвалась и не убежала обратно на берег.
Погрузились в воду. Солнце стояло над головой, и под водою было
довольно светло. Хунгуз все еще бился в руках Конобеева. Они медленно
подвигались вперед. На песчаной подводной отмели, хорошо отражавшей свет
солнца, Гузик остановил Конобеева и попросил спустить собаку Гузику надо
было посмотреть, как собака будет ходить по дну Хунгузу трудно было надеть
на все четыре лапы обувь с грузом, чтобы предупредить всплывание наверх. И
поэтому Гузик, оставив лапы Хунгуза свободными, положил груз в аппарат,
помещавшийся на спине Хунгуз, получив свободу, пробежал несколько шагов и
вдруг, свалившись на сторону, начал всплывать, перебирая лапами. Тяжесть
была недостаточна, и. кроме того, положенная на спину, она не обеспечивала
такой устойчивости, какую давали свинцовые подошвы.
Гузик недовольно крякнул, выпустив пузыри изо рта, и схватил Хунгуза,
всплывшего уже на высоту человеческого роста. Конобеев был так удивлен
неожиданным взлетом собаки вверх, что стоял неподвижно, расставив руки.
У Гузика в сумочке, на всякий случай, уже были заготовлены "калоши" для
Хунгуза. Ученый передал собаку Конобееву и начал тут же, под водой,
привязывать к каждой ноге Хунгуза по мешочку со свинцовыми пластинками.
Окончив эту работу, Гузик вынул часть тяжестей из аппарата, помещавшегося
на спине собаки, и спустил ее на песок. Хунгуз стоял, мотая в недоумении
головой. И вдруг около самого его носа проплыла довольно большая рыба и,
словно вызывая на игру, начала удаляться. Хунгуз не мог видеть ни одного
предмета, удалявшегося от него, чтобы не погнаться за ним, будь это заяц,
автомобиль или человек. И Хунгуз побежал за рыбой, устремив вперед морду.
Охотничий инстинкт был разбужен, и пес сразу забыл всю необычайность
обстановки и своего положения. Правда, бег Хунгуза был далеко не таким
быстрым, как на земле. Но все же меньший объем и горизонтальное положение
тела давали ему возможность двигаться с гораздо большей быстротой, чем
людям. И не успели Конобеев и Гузик сообразить, что случилось, как Хунгуз
уже скрылся в зарослях водорослей. Этого еще не хватало! Опыт удался в
большей степени, чем того хотел Гузик.
Конобеев вдруг взмахнул руками и, делая огромные шаги, двинулся вслед
за собакой. Гузик тоже сообразил, чем это может кончиться. Собака, не имея
возможности пользоваться обонянием, заблудится в подводной "тайге" и
подохнет от голода или же задохнется в тот момент, когда аккумулятор
перестанет работать и доставлять кислород. Надо спасти собаку во что бы то
ни стало! Конобеев и Гузик засветили фонари, надеясь, что собака пойдет на
огонь. Гузик застучал в кастаньеты, а Конобеев пробовал даже свистеть, но,
кроме пузырей, у него ничего не получалось.
- В чем дело? - неожиданно послышался голос Ванюшки, который подошел
незаметно к Гузику и проговорил в трубку
- Ты откуда? - спросил в свою очередь Гузик.
- Работал неподалеку с Семеном Алексеевичем, услыхал твой стук и
явился.
Гузик рассказал Ванюшке об исчезновении Хунгуза. Ванюшка принял участие
в поисках. Они разошлись в разные стороны, долго бродили, но собаки не
нашли Усталые и опечаленные, Гузик и Ванюшка вернулись домой. Старик еще
не приходил. Молчаливо уселись за стол, стараясь не смотреть на Марфу
Захаровну, которая состряпала им прекрасные "электрические щи", как
называл Ванюшка в веселые минуты блюда, приготовленные на электрической
плите. И вдруг в соседней комнате залаял Хунгуз. Марфа Захаровна была так
поражена этим, что выронила из рук кастрюлю. Хунгуз ворвался в комнату,
бросился к ней, стал на задние лапы и с веселым лаем начал лизать ей лицо.
У старушки даже слезы на глазах выступили.
- Хунгузик мой! - ласкала она его. Вслед за собакой в комнату явился и
Конобеев
- Где ты нашел его, папаша? - спросил Ванюшка.
- Я решил так, - ответил Конобеев, - что собака не пойдет в глубокое
место, где темно и страшно, а пойдет на свет, а когда пойдет на свет, то
непременно выйдет на берег. Так оно и вышло. Я вылез на берег, а Хунгуз
мой уже там. По песку катается и головой крутит. Я его сгреб в охапку и
прямо сюда, не спуская с рук.
- Теперь надо его на веревочке водить, пока не привыкнет! - сказал
Ванюшка.
К двуногим подводным жителям прибавился четвероногий.
Хунгуз довольно быстро привык к водолазному аппарату и часто
сопровождал Конобеева в его подводных путешествиях. Иногда они выходили на
берег. Конобеев снимал там с себя и Хунгуза водолазные аппараты, оставляя
их в сторожевой будке, вынимал припрятанные в пещере ружье, сумку,
патронташ и отправлялся на охоту, чтобы снабдить обитателей подводного
жилища свежим мясом. Хунгуз сопровождал Конобеева, выслеживая дичь. Когда
ягдташ Конобеева был полон, старик и собака возвращались на берег. Здесь
Конобеев надевал себе и собаке аппараты, прятал ружье, клал настрелянную
дичь в герметически закрывающийся металлический ящик, прятал в пещеру
ружье и патроны и возвращался в подводное жилище, нагруженный добычей.
Птица складывалась в ледник. Надоедала дичь, и Конобеев принимался за
рыбную ловлю. На нем лежало снабжение небольшой колонии рыбой и мясом.
Ловить рыбу не представляло труда. Она сама шла на свет фонаря. Хунгуз,
переселившись под воду, вначале только пугал рыб, но Конобеев скоро
приучил его к новой охоте. И теперь Хунгуз или спокойно лежал у ног
Конобеева, пока тот, сидя на подводном камне, выжидал добычу, или же
загонял рыбу поближе к сети, Ѕбегая вблизи освещенного фонарем места.
Конобеев устроил особую сеть, которая прикреплялась к дуге.
Один из концов этой дуги, поставленной вертикально, Конобеев держал в
руке, сидя спокойно и неподвижно. Как только рыбы набиралось достаточно,
Конобеев вдруг гасил свет и быстро накрывал сетью рыб, наклоняя дугу до
земли. Затем он задергивал сеть снизу - и рыба, таким образом, оказывалась
не только пойманной, но и "упакованной" для переноски домой.
Конобеев хорошо изучил места, где водилась нужная ему рыба. Иной раз он
поднимался ближе к поверхности, где обитала мелкая рыбешка, но там было
достаточно светло и днем рыбу нельзя было заманить на огонь. Мелкую рыбку
приходилось ловить ночью Хунгуз скакал по окрестностям, будоража рыбу
волнением воды. Рыбки, завидев свет, плыли к нему, где и попадались в сети
Иногда старик отправлялся в подводные низины и там ловил рыб покрупнее.
На самых крупных рыб он охотился с острогой ночью, и тогда совсем походил
на Нептуна. Конобеев особенно любил эти ночные прогулки. Идти приходилось
очень тихо, чтобы не спугнуть рыб колебанием воды, которое они чувствовали
на очень далеком расстоянии. Фонарь не зажигался. Хунгуз шел позади
хозяина. Иногда рыбы, испуганно шарахаясь в заросли водорослей, задевали
хвостом по лицу или плечу Конобеева. Хунгуз боязливо взвизгивал или ворчал
в своем скафандре.
Придя на место лова, Конобеев зажигал фонарь, постепенно усиливая свет.
Завидев - иногда в нескольких шагах от себя - огромную рыбищу чуть ли не в
центнер весом, он осторожно подкрадывался к ней сзади, потому что боками -
наибольшей площадью своего тела - рыба скорее чувствовала угрожающее
волнение дотоле спокойной воды и одним движением скрывалась в густых
зарослях.
Конобеев не переставал удивляться силе и ловкости рыб. Он выходил один
на один на медведя и всегда оставался победителем. Но с рыбой своего роста
Конобеев не всегда мог справиться. Чаще она вырывалась вместе с острогой,
нередко тянула старика за собой в продолжение нескольких километров и
сдавалась, лишь совершенно обессилев. Подчас между ним и рыбой происходило
настоящее единоборство, во время которого Хунгуз прыгал вокруг Конобеева,
сжимавшего рыбу в объятиях, и отчаянно лаял в скафандре. Прижимая рыбу
одной рукой, Конобеев другой вынимал нож и приканчивал добычу, вонзая его
в сердце.
Для приманки мелких рыб Конобеев пользовался не только светом, но и
запахами. Он заметил, что некоторые маленькие рыбки очень любят запах
мяты. Конобеев нарвал много мяты, растущей на берегу, и натирался ею перед
тем, как идти ловить рыбку. Ванюшка долго не мог понять такую странность:
когда он отправлялся бродить по дну океана вместе с Конобеевым, то к
старику - и только к нему - приплывало несметное количество мелкой
рыбешки, которая буквально облепляла его, как туча комаров. Он мог бы
ловить их руками
- Почему они к тебе так лезут? - удивленно спрашивал Ванюшка
- Слово такое знаю, - улыбаясь, отвечал Конобеев. Однажды во время
рыбной ловли произошел случай, который надолго остался в памяти и
Конобеева и... Хунгуза Конобеев сидел на подводной поляне с сетями в руках
и горящим фонарем на голове. На этот раз рыба шла плохо. Даже для такого
знатока-рыболова, каким был Конобеев, не все было ясно в поведении рыб
Почему на одном и том же месте вчера их было много, а сегодня совершенно
нет? Куда ушли они? Что напугало их или привлекло на другое место?
Конобеев знал сезонные передвижения рыб. Знал он и о постоянных
передвижениях рыбных стад с места на место в поисках лучших подводных
"лугов", более изобильной пищи. Рыбы передвигались, как стада овец или
диких лошадей по первобытным степям. Хищная рыба следовала за мелкой.
Иногда крупные хищники заставляли бежать целые полчища мелких рыб далеко
на юг или север. В воде, как и на земле, был свой круговорот: весы жизни и
смерти вечно качались, уравнивая биологическое равновесие. Обо всем этом
Конобеев мог бы рассказать много интересного. Но все же и для Макара
Ивановича было многое непонятно. Почему эта подводная долина сегодня
похожа на город, покинутый своими жителями?.. Придется переменить место.
Конобеев тронул ногой Хунгуза, покойно лежавшего возле него, поднялся и
отправился в путь, погасив фонарь. Места были знакомые, и понапрасну не
было нужды тратить электрическую энергию аккумуляторов. Хунгуз шел
впотьмах, ориентируясь по движению воды конобеевского кильватера.
Макар Иванович спокойно прошел несколько сот метров и вдруг
почувствовал, что почва под ногами изменилась. Казалось, на гладком доселе
пути кто-то разбросал камни или большие створки раковин. Подошвы тяжелых
водолазных башмаков поминутно наступали на что-то твердое и как будто
подвижное. Идти стало трудно. Конобеев почувствовал, как что-то больно
ущемило его ногу у лодыжки. Что за оказия? Макар Иванович согнулся,
схватил рукой жесткий предмет и на ощупь определил, что это был краб.
Зажег фонарь, нагнулся, осветил почву и увидал, что по дну ползло
неисчислимое полчище больших и малых крабов. Это было настоящее "великое
переселение народов". Крабы шли сплошной массой, направо и налево, впереди
и сзади, и никогда еще Макару Ивановичу не приходилось видеть их такое
множество. Еще один краб вцепился в ногу. Конобеев отдернул его с такой
силой, что зажатая клешня оторвалась от туловища и осталась на ноге. Ее
пришлось отрывать отдельно.
Щипками Конобеева не испугаешь. Как пропустить такой случай? Если не
идет рыба, то можно наловить крабов. И нет ничего легче. Не обращая
внимания на щипки, Конобеев положил на землю сеть. Через несколько секунд
она была облеплена крабами. Оставалось только задернуть сетку сверху - и
добыча в руках. Но в этот самый момент Конобеев почувствовал, что около
его ноги сзади кто-то трется. Макар Иванович осветил место позади себя и
увидал почти обезумевшую от боли и страха собаку. Крабы насели на Хунгуза
сплошной массой, так что его почти не было видно. Пес катался по земле,
отбивался лапами, на которых также висели крабы. Еще несколько минут - и
его бы заживо растерзали десятиногие раки.
Хунгуза пришлось лечить несколько дней. А когда он вылечился, то еще
долго дрожал, выходя на подводную прогулку. Если же ему приходилось
увидать хоть маленького краба, пес, поджав хвост, обращался в паническое
бегство.
Так постепенно научился он различать опасных и безопасных обитателей
моря. Хунгуз делался "старым морским волком".
Семейная драма Конобеева разрешилась благополучно. Марфа Захаровна
сделалась завхозом подводного жилища. Впервые за все время существования
океана собака разгуливала по подводным равнинам и делала стойку на рыб,
дремавших в водорослях. Жизнь на дне океана наладилась.
Но Волков и его товарищи не забывали и о земле. На берегу кипела
работа. Гузик на время переселился на землю и руководил работами по
постройке химического завода, который должен был добывать из водорослей
йод, калийные соли, бром и мышьяк. Работы на берегу и под водой требовали
все большего количества людей. Как грибы, вырастали временные бараки для
рабочих на пустынном берегу, где еще недавно было веками ненарушимое
царство пернатых
Вокруг химического завода быстро вырос небольшой поселок. Высоко
поднялась к небу заводская труба и начала выбрасывать клубы черного дыма.
Тишину морского берега нарушил заводской гудок, который был хорошо слышен
даже в подводном жилище. Бараки для рабочих растягивались длинной полосой
вдоль берега, - граница подводного совхоза все дальше заходила на север и
юг.
Волков и Ванюшка ежедневно наносили на план все новые и новые гектары
подводных плантаций. Им приходилось то пробираться по густым зарослям,
пуская иногда в ход нож, чтобы проложить себе путь, то бродить по голой,
обнаженной каменистой почве. На такой почве спорам водорослей негде было
зацепиться, и здесь растительности не было. Но Волков собирался "засеять"
и эти бесплодные равнины. Надо было лишь придумать машину для пробивания в
гранитном дне небольших дыр, в которые можно было бы вставлять пучки
ветвей. Ветви задержат споры, и водоросли быстро вырастут. Придумать такой
механический заступ должен был все тот же Гузик, присяжный изобретатель
подводного совхоза.
Теперь, проходя из подводного жилища на работу, они встречали под водою
многочисленных рабочих, которые медленно ходили в водолазных костюмах,
напоминая фантастических марсиан. Рабочие собирали водоросли в небольшие
тюки, связывали и прикрепляли к крюку на конце веревки, опускавшейся
сверху. Затем они дергали за веревку, и водоросль поднималась на борт
лодки или большой барки. Караван таких барок выводился в океан буксирным
пароходом, который расставлял их одну за другой на протяжении нескольких
километров. Барки становились на якорь и спускали лодки. Вечером, по
окончании работы, нагруженные доверху барки вновь собирались буксирным
пароходом и отводились к берегу, где их разгружали. Вся добыча поступала
на завод. Такой способ добывания был более удобен, чем японский.
Японцы не могли чисто "косить" водоросли своими примитивными баграми и
шестами. После них еще много водорослей оставалось на дне. Притом
водоросли росли на глубине, которая превосходила длину шестов, и были для
них совершенно недоступны. Водолазы же могли спускаться на значительную
глубину, добывая таким образом еще никем никогда не использованные
богатства подводного мира.
Но Ванюшку не удовлетворял и этот способ добывания водорослей
водолазами вручную. Он мечтал о подводных косилках. И Гузик обещал ему
спроектировать их, когда наладит производство на химическом заводе.
Когда Ванюшка поднимался со дна на поверхность, его всегда поражали шум
и суета надводного мира. В воде гораздо тише. Л здесь! Неистово кричат
чайки, жужжит паровая лесопилка, перекликаются рабочие, стучат топорами,
заготовляя пучки ветвей... Все еще первобытным способом, вручную. Ванюшка
хотел бы механизировать все, что только можно. Поймав Гузика, который
возился в химической лаборатории над установкой перегонного куба, Ванюшка
начал упрашивать его, чтобы тот поторопился с косилкой.
- Будь другом, поспеши! И еще я просил тебя сделать заступ, который мог
бы в граните ямки делать. Динамитом, чем хочешь, только чтобы скоро и
хорошо. И еще... подожди, куда же ты? И еще надо придумать машину ветви
рубить и вязать. Вручную мы далеко не уедем.
Гузика отрывали другие рабочие, и Ванюшка, безнадежно махнув рукой,
крикнул на прощанье:
- Приходи хоть обедать к нам под воду! Тут с тобой и поговорить не
дадут.
- Ладно! - отвечал Гузик и спешил в котельную.
В тот день за обедом Гузик казался задумчивее обычного. Ванюшка убеждал
его скорее изготовить механический заступ, а Гузик как будто не слыхал. Он
ел морскую капусту, приготовленную Марфой Захаровной, и неопределенно
мычал. После обеда Гузик коротко предложил всем мужчинам отправиться
вместе с ним. Зачем, куда, - на эти вопросы он не дал никакого ответа. Эта
таинственность заинтересовала Ванюшку. Наверно, что-нибудь опять новое
выкинет Гузик.
Марфа Захаровна и Пунь остались дома хозяйничать, а мужчины, надев
водолазные костюмы, вышли из подводного жилища. День был сумрачный, и
пришлось тотчас зажечь фонари. Гузик жестами показал, чтобы все стояли
неподвижно и ждали его, а сам отправился за дом. Прошло несколько минут, и
вдруг с другой стороны дома, откуда никто не ожидал, вспыхнул яркий свет.
Ванюшка направил в ту же сторону свет своего фонаря и увидал необычайное
зрелище:
Гузик выехал на каком-то странном экипаже, полутракторе-полутанке, па
гусеничном ходу. Ванюшка бросился к своему другу-изобретателю и начал
осматривать экипаж.
Да, это был подводный трактор, - "заступ", о котором Ванюшка так долго
мечтал. На машину были направлены все фонари, и Гузик начал демонстрацию.
Он проехал мимо них и потом показал рукою позади себя. Трактор оставил
в почве полосу углублений - по пяти в ряд, - идущих несколько вкось.
Ванюшка пригляделся, как трактор роет ямы. Сзади машины виднелись пять
металлических стержней, которые последовательно, слева направо,
поднимались, опускались, захватывали пальцами-скребками куски земли и
выбрасывали ее в сторону, оставляя в почве ровные, узкие и довольно
глубокие ямы. Но это было еще не все. Гузик, сорвав подводные
аплодисменты, уехал за дом и через некоторое время вернулся оттуда на той
же машине, нагруженной пучками веток. Он проехал по целине. На этот раз
трактор не только выкапывал ямки, но и садил в них пучки кустов. Это было
великолепное зрелище. Гузик ездил по гладкой почве, и везде, где он
проезжал, тотчас "вырастал" кустарник.
- Браво! - закричал Ванюшка.
Но его никто не слыхал, кроме его самого. Тогда он подбежал к трактору,
уселся рядом с Гузиком и начал аплодировать перед самым его лицом. Тот
сразу не понял этого жеста и даже немного растерялся. Затем Ванюшка
схватил слуховую трубку Гузика и крикнул:
- Молодец, Микола! На ять сделал, фут возьми! Теперь ты только придумай
такой заступ, чтобы гранит ковырять можно было.
Гузик махнул головой и пригласил всех следовать за ним. Ванюшка, имея в
виду сопротивление подвод-гой среды, не утерпел и уселся на трактор,
который двигался довольно быстро. Он хорошо брал всякие неровности почвы
и, как настоящий маленький танк, бесстрашно нырял в ложбины и влезал на
бугры. Ванюшке приходилось наклоняться вперед, как при сильном ветре. Вот
и ровное плато, лишенное водорослей. Маленькая подводная пустыня. Выход
горной породы. Трактор быстро пробежал по каменистой почве и остановился.
Металлические стержни-руки поднялись, а па смену им из-под трактора
выдвинулись пять буравов, которые начали быстро сверлить дыры в каменистой
почве. Правда, эту быстроту нельзя было сравнить с быстротой копки ям: там
вся работа шла на ходу, - здесь же приходилось периодически
останавливаться, сверлить камень и снова подвигаться вперед на несколько
десятков сантиметров, чтобы опять сделать остановку. Но все же это был
большой успех.
Закончив опыты, вернулись в подземное жилище. Ванюшка обнял и
расцеловал Гузика. Но тот не был склонен к изъявлению нежных чувств.
Отстранив от себя Ванюшку, он сказал:
- Вот видишь, я все сделал, о чем ты просил меня. Но, пожалуй, мы
сможем обойтись без сверления ям в граните. Это все-таки дорогонько стоит.
Вот когда пустим в ход вторую электростанцию, - тогда дело другое. У нас
будет дешевая энергия.
- А как же быть с подводными бесплодными каменистыми равнинами?
- Это тебе скажет Волков, мы уже беседовали с ним, - ответил Гузик.
- Бесплодные равнины можно превратить в цветущие, если можно так
выразиться, поля иным способом, - ответил Волков. - Есть вид водорослей,
который в Японии называется "фунори". Японцы разводят фунори как раз на
каменистой почве таким образом. Они бросают на дно камни, преимущественно
горные, так как горные камни более шероховатые, чем морские, обточенные
уже водой. Этих камней с шероховатой поверхностью, оказывается, достаточно
для того, чтобы задержать, закрепить споры фунори. И водоросль быстро
начинает разрастаться на камнях. Набросать камней, пожалуй, будет дешевле,
чем сверлить дыры. Впрочем, мы можем использовать оба способа. Во всяком
случае в пределах нашей досягаемости, а вернее, в тех пределах, до которых
простираются морские водоросли, мы не оставим ни одного сантиметра
неиспользованным. Но в первую очередь мы будем эксплуатировать то, что,
как говорится, лежит под руками. Ведь мы еще не собираем и десятой части
даже естественно растущих водорослей
- Вот так фут возьми, Семен Алексеевич! Сколько же мы сможем заготовить
водорослей?
- Думаю, что через год-два мы обгоним американцев. Могу поручиться за
то, что будем получать несколько миллионов долларов дохода в год. Но об
этом мы еще успеем помечтать. А сейчас пойдем-ка с тобой, Ванюшка, на
работу. Сегодня нам еще много надо пошагать!..
Постепенно удаляясь все более на север, Волков и Ванюшка исследовали
площадь дна, покрытую водорослями, чтобы взять на строгий учет эти
естественно растущие богатства.
Здесь было довольно глубоко, и потому приходилось работать в полном
водолазном костюме со скафандром. Костюм замедлял движения, но зато в нем
столовой. Здесь их приветствовал Ванюшка.
- А вот и кухня, - сказал Конобеев, открывая деревянную дверь
Пунь, увидав входящую Марфу Захаровну, отвесила ей низкий поклон Она
охотно пала бы ниц на землю, чтобы показать глубокое почтение, но Ванюшка
отучил ее от этой "азиатской рабской церемонии", как он говорил. Смуглое
лицо Пунь сморщилось в улыбке. Она сказала нараспев:
- Мама халасо! - Этими словами Пунь выражала свое удовольствие по
поводу того, что в подводном жилище появилась еще одна женщина.
Марфа Захаровна привыкла к подводному жилищу скорее, чем ожидал
Конобеев. Она, как практическая женщина, быстро оценила все выгоды и
удобства нового жилища. Только к одному она никак не могла привыкнуть - к
"электрическому чаю". Ей недоставало самовара. В конце концов Гузик должен
был приделать электрическую грелку к ее самовару Правда, самовар вскипал
не от углей, как это полагалось, но, вскипев, он ничем не отличался от
настоящего "православного" самовара И еще одно огорчало старуху это то,
что на берегу осталась собака Хунгуз, к которой она привыкла.
- Лает небось сердешный день и ночь, - говорила она и не обманывалась в
своих предположениях.
Когда, несколько дней спустя, Конобеев вышел на берег, он застал там
Хунгуза, похудевшего от тоски Пес, вероятно, оплакивал свою хозяйку,
безвременно погибшую в волнах океана. Увидав Конобеева, Хунгуз завизжал от
радости и стал лизать мокрые руки старика. Конобеева растрогала эта ласка.
Он ничего не сказал жене о встрече с Хунгузом, чтобы не расстроить се, но
встретив Гузика, заявил: "Однако надо и Хунгуза взять сюда. Пропадет с
тоски пес. Жалко. Тварь тоже чувствует".
- Как же мы доставим его сюда? Разве что в большом водолазном костюме.
- Лицо Гузика вдруг сделалось грустным. Оно всегда казалось таким, когда
молодой ученый задумывался. Конобеев посмотрел на Гузика и, вздохнув,
отошел. Не до собаки, видно, Гузику. У него дела поважнее.
Но Конобеев ошибся. Гузик как раз думал о собаке.
"А в самом деле, - думал он, - почему бы не сконструировать водолазный
костюм для собаки? Сделать такой аппарат, в котором она смогла бы не
только прийти сюда, но и бегать по дну моря!"
Гузик отправился на берег, подозвал Хунгуза, измерил объем его шеи,
головы и длину морды и вновь нырнул в океан.
Через пару дней он вышел из лаборатории с собачьим скафандром и
небольшим "ранцем" в руках.
- Макар Иванович! Идемте на берег за Хунгузом, - сказал он, подмигнув
Конобееву. Старик посмотрел на скафандр, похожий на голову допотопного
животного, понял все и начал быстро собираться в дорогу.
Гузику и Конобееву не без труда удалось надеть на голову собаки
скафандр и привязать к спине аппарат, вырабатывающий кислород. Хунгуз
отчаянно мотал головой и старался лапами снять с себя мешавший ему
скафандр. У него, вероятно, было такое же чувство, как у сказочной лисы,
которая не могла вынуть голову из горшка. Правда, Хунгуз мог видеть сквозь
большие очки, но аппарат на спине мешал ему. Хунгуз начал кататься по
земле, пытался стряхнуть с себя тяжесть, но аппарат держался крепко.
- Однако довольно ему колобродить, - сказал Конобеев и, подхватив
собаку на руки, направился с нею к воде. Хунгуз отчаянно забился, когда
вода коснулась его лап Конобееву пришлось порядочно принажать на бока
собаки, чтобы она не вырвалась и не убежала обратно на берег.
Погрузились в воду. Солнце стояло над головой, и под водою было
довольно светло. Хунгуз все еще бился в руках Конобеева. Они медленно
подвигались вперед. На песчаной подводной отмели, хорошо отражавшей свет
солнца, Гузик остановил Конобеева и попросил спустить собаку Гузику надо
было посмотреть, как собака будет ходить по дну Хунгузу трудно было надеть
на все четыре лапы обувь с грузом, чтобы предупредить всплывание наверх. И
поэтому Гузик, оставив лапы Хунгуза свободными, положил груз в аппарат,
помещавшийся на спине Хунгуз, получив свободу, пробежал несколько шагов и
вдруг, свалившись на сторону, начал всплывать, перебирая лапами. Тяжесть
была недостаточна, и. кроме того, положенная на спину, она не обеспечивала
такой устойчивости, какую давали свинцовые подошвы.
Гузик недовольно крякнул, выпустив пузыри изо рта, и схватил Хунгуза,
всплывшего уже на высоту человеческого роста. Конобеев был так удивлен
неожиданным взлетом собаки вверх, что стоял неподвижно, расставив руки.
У Гузика в сумочке, на всякий случай, уже были заготовлены "калоши" для
Хунгуза. Ученый передал собаку Конобееву и начал тут же, под водой,
привязывать к каждой ноге Хунгуза по мешочку со свинцовыми пластинками.
Окончив эту работу, Гузик вынул часть тяжестей из аппарата, помещавшегося
на спине собаки, и спустил ее на песок. Хунгуз стоял, мотая в недоумении
головой. И вдруг около самого его носа проплыла довольно большая рыба и,
словно вызывая на игру, начала удаляться. Хунгуз не мог видеть ни одного
предмета, удалявшегося от него, чтобы не погнаться за ним, будь это заяц,
автомобиль или человек. И Хунгуз побежал за рыбой, устремив вперед морду.
Охотничий инстинкт был разбужен, и пес сразу забыл всю необычайность
обстановки и своего положения. Правда, бег Хунгуза был далеко не таким
быстрым, как на земле. Но все же меньший объем и горизонтальное положение
тела давали ему возможность двигаться с гораздо большей быстротой, чем
людям. И не успели Конобеев и Гузик сообразить, что случилось, как Хунгуз
уже скрылся в зарослях водорослей. Этого еще не хватало! Опыт удался в
большей степени, чем того хотел Гузик.
Конобеев вдруг взмахнул руками и, делая огромные шаги, двинулся вслед
за собакой. Гузик тоже сообразил, чем это может кончиться. Собака, не имея
возможности пользоваться обонянием, заблудится в подводной "тайге" и
подохнет от голода или же задохнется в тот момент, когда аккумулятор
перестанет работать и доставлять кислород. Надо спасти собаку во что бы то
ни стало! Конобеев и Гузик засветили фонари, надеясь, что собака пойдет на
огонь. Гузик застучал в кастаньеты, а Конобеев пробовал даже свистеть, но,
кроме пузырей, у него ничего не получалось.
- В чем дело? - неожиданно послышался голос Ванюшки, который подошел
незаметно к Гузику и проговорил в трубку
- Ты откуда? - спросил в свою очередь Гузик.
- Работал неподалеку с Семеном Алексеевичем, услыхал твой стук и
явился.
Гузик рассказал Ванюшке об исчезновении Хунгуза. Ванюшка принял участие
в поисках. Они разошлись в разные стороны, долго бродили, но собаки не
нашли Усталые и опечаленные, Гузик и Ванюшка вернулись домой. Старик еще
не приходил. Молчаливо уселись за стол, стараясь не смотреть на Марфу
Захаровну, которая состряпала им прекрасные "электрические щи", как
называл Ванюшка в веселые минуты блюда, приготовленные на электрической
плите. И вдруг в соседней комнате залаял Хунгуз. Марфа Захаровна была так
поражена этим, что выронила из рук кастрюлю. Хунгуз ворвался в комнату,
бросился к ней, стал на задние лапы и с веселым лаем начал лизать ей лицо.
У старушки даже слезы на глазах выступили.
- Хунгузик мой! - ласкала она его. Вслед за собакой в комнату явился и
Конобеев
- Где ты нашел его, папаша? - спросил Ванюшка.
- Я решил так, - ответил Конобеев, - что собака не пойдет в глубокое
место, где темно и страшно, а пойдет на свет, а когда пойдет на свет, то
непременно выйдет на берег. Так оно и вышло. Я вылез на берег, а Хунгуз
мой уже там. По песку катается и головой крутит. Я его сгреб в охапку и
прямо сюда, не спуская с рук.
- Теперь надо его на веревочке водить, пока не привыкнет! - сказал
Ванюшка.
К двуногим подводным жителям прибавился четвероногий.
Хунгуз довольно быстро привык к водолазному аппарату и часто
сопровождал Конобеева в его подводных путешествиях. Иногда они выходили на
берег. Конобеев снимал там с себя и Хунгуза водолазные аппараты, оставляя
их в сторожевой будке, вынимал припрятанные в пещере ружье, сумку,
патронташ и отправлялся на охоту, чтобы снабдить обитателей подводного
жилища свежим мясом. Хунгуз сопровождал Конобеева, выслеживая дичь. Когда
ягдташ Конобеева был полон, старик и собака возвращались на берег. Здесь
Конобеев надевал себе и собаке аппараты, прятал ружье, клал настрелянную
дичь в герметически закрывающийся металлический ящик, прятал в пещеру
ружье и патроны и возвращался в подводное жилище, нагруженный добычей.
Птица складывалась в ледник. Надоедала дичь, и Конобеев принимался за
рыбную ловлю. На нем лежало снабжение небольшой колонии рыбой и мясом.
Ловить рыбу не представляло труда. Она сама шла на свет фонаря. Хунгуз,
переселившись под воду, вначале только пугал рыб, но Конобеев скоро
приучил его к новой охоте. И теперь Хунгуз или спокойно лежал у ног
Конобеева, пока тот, сидя на подводном камне, выжидал добычу, или же
загонял рыбу поближе к сети, Ѕбегая вблизи освещенного фонарем места.
Конобеев устроил особую сеть, которая прикреплялась к дуге.
Один из концов этой дуги, поставленной вертикально, Конобеев держал в
руке, сидя спокойно и неподвижно. Как только рыбы набиралось достаточно,
Конобеев вдруг гасил свет и быстро накрывал сетью рыб, наклоняя дугу до
земли. Затем он задергивал сеть снизу - и рыба, таким образом, оказывалась
не только пойманной, но и "упакованной" для переноски домой.
Конобеев хорошо изучил места, где водилась нужная ему рыба. Иной раз он
поднимался ближе к поверхности, где обитала мелкая рыбешка, но там было
достаточно светло и днем рыбу нельзя было заманить на огонь. Мелкую рыбку
приходилось ловить ночью Хунгуз скакал по окрестностям, будоража рыбу
волнением воды. Рыбки, завидев свет, плыли к нему, где и попадались в сети
Иногда старик отправлялся в подводные низины и там ловил рыб покрупнее.
На самых крупных рыб он охотился с острогой ночью, и тогда совсем походил
на Нептуна. Конобеев особенно любил эти ночные прогулки. Идти приходилось
очень тихо, чтобы не спугнуть рыб колебанием воды, которое они чувствовали
на очень далеком расстоянии. Фонарь не зажигался. Хунгуз шел позади
хозяина. Иногда рыбы, испуганно шарахаясь в заросли водорослей, задевали
хвостом по лицу или плечу Конобеева. Хунгуз боязливо взвизгивал или ворчал
в своем скафандре.
Придя на место лова, Конобеев зажигал фонарь, постепенно усиливая свет.
Завидев - иногда в нескольких шагах от себя - огромную рыбищу чуть ли не в
центнер весом, он осторожно подкрадывался к ней сзади, потому что боками -
наибольшей площадью своего тела - рыба скорее чувствовала угрожающее
волнение дотоле спокойной воды и одним движением скрывалась в густых
зарослях.
Конобеев не переставал удивляться силе и ловкости рыб. Он выходил один
на один на медведя и всегда оставался победителем. Но с рыбой своего роста
Конобеев не всегда мог справиться. Чаще она вырывалась вместе с острогой,
нередко тянула старика за собой в продолжение нескольких километров и
сдавалась, лишь совершенно обессилев. Подчас между ним и рыбой происходило
настоящее единоборство, во время которого Хунгуз прыгал вокруг Конобеева,
сжимавшего рыбу в объятиях, и отчаянно лаял в скафандре. Прижимая рыбу
одной рукой, Конобеев другой вынимал нож и приканчивал добычу, вонзая его
в сердце.
Для приманки мелких рыб Конобеев пользовался не только светом, но и
запахами. Он заметил, что некоторые маленькие рыбки очень любят запах
мяты. Конобеев нарвал много мяты, растущей на берегу, и натирался ею перед
тем, как идти ловить рыбку. Ванюшка долго не мог понять такую странность:
когда он отправлялся бродить по дну океана вместе с Конобеевым, то к
старику - и только к нему - приплывало несметное количество мелкой
рыбешки, которая буквально облепляла его, как туча комаров. Он мог бы
ловить их руками
- Почему они к тебе так лезут? - удивленно спрашивал Ванюшка
- Слово такое знаю, - улыбаясь, отвечал Конобеев. Однажды во время
рыбной ловли произошел случай, который надолго остался в памяти и
Конобеева и... Хунгуза Конобеев сидел на подводной поляне с сетями в руках
и горящим фонарем на голове. На этот раз рыба шла плохо. Даже для такого
знатока-рыболова, каким был Конобеев, не все было ясно в поведении рыб
Почему на одном и том же месте вчера их было много, а сегодня совершенно
нет? Куда ушли они? Что напугало их или привлекло на другое место?
Конобеев знал сезонные передвижения рыб. Знал он и о постоянных
передвижениях рыбных стад с места на место в поисках лучших подводных
"лугов", более изобильной пищи. Рыбы передвигались, как стада овец или
диких лошадей по первобытным степям. Хищная рыба следовала за мелкой.
Иногда крупные хищники заставляли бежать целые полчища мелких рыб далеко
на юг или север. В воде, как и на земле, был свой круговорот: весы жизни и
смерти вечно качались, уравнивая биологическое равновесие. Обо всем этом
Конобеев мог бы рассказать много интересного. Но все же и для Макара
Ивановича было многое непонятно. Почему эта подводная долина сегодня
похожа на город, покинутый своими жителями?.. Придется переменить место.
Конобеев тронул ногой Хунгуза, покойно лежавшего возле него, поднялся и
отправился в путь, погасив фонарь. Места были знакомые, и понапрасну не
было нужды тратить электрическую энергию аккумуляторов. Хунгуз шел
впотьмах, ориентируясь по движению воды конобеевского кильватера.
Макар Иванович спокойно прошел несколько сот метров и вдруг
почувствовал, что почва под ногами изменилась. Казалось, на гладком доселе
пути кто-то разбросал камни или большие створки раковин. Подошвы тяжелых
водолазных башмаков поминутно наступали на что-то твердое и как будто
подвижное. Идти стало трудно. Конобеев почувствовал, как что-то больно
ущемило его ногу у лодыжки. Что за оказия? Макар Иванович согнулся,
схватил рукой жесткий предмет и на ощупь определил, что это был краб.
Зажег фонарь, нагнулся, осветил почву и увидал, что по дну ползло
неисчислимое полчище больших и малых крабов. Это было настоящее "великое
переселение народов". Крабы шли сплошной массой, направо и налево, впереди
и сзади, и никогда еще Макару Ивановичу не приходилось видеть их такое
множество. Еще один краб вцепился в ногу. Конобеев отдернул его с такой
силой, что зажатая клешня оторвалась от туловища и осталась на ноге. Ее
пришлось отрывать отдельно.
Щипками Конобеева не испугаешь. Как пропустить такой случай? Если не
идет рыба, то можно наловить крабов. И нет ничего легче. Не обращая
внимания на щипки, Конобеев положил на землю сеть. Через несколько секунд
она была облеплена крабами. Оставалось только задернуть сетку сверху - и
добыча в руках. Но в этот самый момент Конобеев почувствовал, что около
его ноги сзади кто-то трется. Макар Иванович осветил место позади себя и
увидал почти обезумевшую от боли и страха собаку. Крабы насели на Хунгуза
сплошной массой, так что его почти не было видно. Пес катался по земле,
отбивался лапами, на которых также висели крабы. Еще несколько минут - и
его бы заживо растерзали десятиногие раки.
Хунгуза пришлось лечить несколько дней. А когда он вылечился, то еще
долго дрожал, выходя на подводную прогулку. Если же ему приходилось
увидать хоть маленького краба, пес, поджав хвост, обращался в паническое
бегство.
Так постепенно научился он различать опасных и безопасных обитателей
моря. Хунгуз делался "старым морским волком".
Семейная драма Конобеева разрешилась благополучно. Марфа Захаровна
сделалась завхозом подводного жилища. Впервые за все время существования
океана собака разгуливала по подводным равнинам и делала стойку на рыб,
дремавших в водорослях. Жизнь на дне океана наладилась.
Но Волков и его товарищи не забывали и о земле. На берегу кипела
работа. Гузик на время переселился на землю и руководил работами по
постройке химического завода, который должен был добывать из водорослей
йод, калийные соли, бром и мышьяк. Работы на берегу и под водой требовали
все большего количества людей. Как грибы, вырастали временные бараки для
рабочих на пустынном берегу, где еще недавно было веками ненарушимое
царство пернатых
Вокруг химического завода быстро вырос небольшой поселок. Высоко
поднялась к небу заводская труба и начала выбрасывать клубы черного дыма.
Тишину морского берега нарушил заводской гудок, который был хорошо слышен
даже в подводном жилище. Бараки для рабочих растягивались длинной полосой
вдоль берега, - граница подводного совхоза все дальше заходила на север и
юг.
Волков и Ванюшка ежедневно наносили на план все новые и новые гектары
подводных плантаций. Им приходилось то пробираться по густым зарослям,
пуская иногда в ход нож, чтобы проложить себе путь, то бродить по голой,
обнаженной каменистой почве. На такой почве спорам водорослей негде было
зацепиться, и здесь растительности не было. Но Волков собирался "засеять"
и эти бесплодные равнины. Надо было лишь придумать машину для пробивания в
гранитном дне небольших дыр, в которые можно было бы вставлять пучки
ветвей. Ветви задержат споры, и водоросли быстро вырастут. Придумать такой
механический заступ должен был все тот же Гузик, присяжный изобретатель
подводного совхоза.
Теперь, проходя из подводного жилища на работу, они встречали под водою
многочисленных рабочих, которые медленно ходили в водолазных костюмах,
напоминая фантастических марсиан. Рабочие собирали водоросли в небольшие
тюки, связывали и прикрепляли к крюку на конце веревки, опускавшейся
сверху. Затем они дергали за веревку, и водоросль поднималась на борт
лодки или большой барки. Караван таких барок выводился в океан буксирным
пароходом, который расставлял их одну за другой на протяжении нескольких
километров. Барки становились на якорь и спускали лодки. Вечером, по
окончании работы, нагруженные доверху барки вновь собирались буксирным
пароходом и отводились к берегу, где их разгружали. Вся добыча поступала
на завод. Такой способ добывания был более удобен, чем японский.
Японцы не могли чисто "косить" водоросли своими примитивными баграми и
шестами. После них еще много водорослей оставалось на дне. Притом
водоросли росли на глубине, которая превосходила длину шестов, и были для
них совершенно недоступны. Водолазы же могли спускаться на значительную
глубину, добывая таким образом еще никем никогда не использованные
богатства подводного мира.
Но Ванюшку не удовлетворял и этот способ добывания водорослей
водолазами вручную. Он мечтал о подводных косилках. И Гузик обещал ему
спроектировать их, когда наладит производство на химическом заводе.
Когда Ванюшка поднимался со дна на поверхность, его всегда поражали шум
и суета надводного мира. В воде гораздо тише. Л здесь! Неистово кричат
чайки, жужжит паровая лесопилка, перекликаются рабочие, стучат топорами,
заготовляя пучки ветвей... Все еще первобытным способом, вручную. Ванюшка
хотел бы механизировать все, что только можно. Поймав Гузика, который
возился в химической лаборатории над установкой перегонного куба, Ванюшка
начал упрашивать его, чтобы тот поторопился с косилкой.
- Будь другом, поспеши! И еще я просил тебя сделать заступ, который мог
бы в граните ямки делать. Динамитом, чем хочешь, только чтобы скоро и
хорошо. И еще... подожди, куда же ты? И еще надо придумать машину ветви
рубить и вязать. Вручную мы далеко не уедем.
Гузика отрывали другие рабочие, и Ванюшка, безнадежно махнув рукой,
крикнул на прощанье:
- Приходи хоть обедать к нам под воду! Тут с тобой и поговорить не
дадут.
- Ладно! - отвечал Гузик и спешил в котельную.
В тот день за обедом Гузик казался задумчивее обычного. Ванюшка убеждал
его скорее изготовить механический заступ, а Гузик как будто не слыхал. Он
ел морскую капусту, приготовленную Марфой Захаровной, и неопределенно
мычал. После обеда Гузик коротко предложил всем мужчинам отправиться
вместе с ним. Зачем, куда, - на эти вопросы он не дал никакого ответа. Эта
таинственность заинтересовала Ванюшку. Наверно, что-нибудь опять новое
выкинет Гузик.
Марфа Захаровна и Пунь остались дома хозяйничать, а мужчины, надев
водолазные костюмы, вышли из подводного жилища. День был сумрачный, и
пришлось тотчас зажечь фонари. Гузик жестами показал, чтобы все стояли
неподвижно и ждали его, а сам отправился за дом. Прошло несколько минут, и
вдруг с другой стороны дома, откуда никто не ожидал, вспыхнул яркий свет.
Ванюшка направил в ту же сторону свет своего фонаря и увидал необычайное
зрелище:
Гузик выехал на каком-то странном экипаже, полутракторе-полутанке, па
гусеничном ходу. Ванюшка бросился к своему другу-изобретателю и начал
осматривать экипаж.
Да, это был подводный трактор, - "заступ", о котором Ванюшка так долго
мечтал. На машину были направлены все фонари, и Гузик начал демонстрацию.
Он проехал мимо них и потом показал рукою позади себя. Трактор оставил
в почве полосу углублений - по пяти в ряд, - идущих несколько вкось.
Ванюшка пригляделся, как трактор роет ямы. Сзади машины виднелись пять
металлических стержней, которые последовательно, слева направо,
поднимались, опускались, захватывали пальцами-скребками куски земли и
выбрасывали ее в сторону, оставляя в почве ровные, узкие и довольно
глубокие ямы. Но это было еще не все. Гузик, сорвав подводные
аплодисменты, уехал за дом и через некоторое время вернулся оттуда на той
же машине, нагруженной пучками веток. Он проехал по целине. На этот раз
трактор не только выкапывал ямки, но и садил в них пучки кустов. Это было
великолепное зрелище. Гузик ездил по гладкой почве, и везде, где он
проезжал, тотчас "вырастал" кустарник.
- Браво! - закричал Ванюшка.
Но его никто не слыхал, кроме его самого. Тогда он подбежал к трактору,
уселся рядом с Гузиком и начал аплодировать перед самым его лицом. Тот
сразу не понял этого жеста и даже немного растерялся. Затем Ванюшка
схватил слуховую трубку Гузика и крикнул:
- Молодец, Микола! На ять сделал, фут возьми! Теперь ты только придумай
такой заступ, чтобы гранит ковырять можно было.
Гузик махнул головой и пригласил всех следовать за ним. Ванюшка, имея в
виду сопротивление подвод-гой среды, не утерпел и уселся на трактор,
который двигался довольно быстро. Он хорошо брал всякие неровности почвы
и, как настоящий маленький танк, бесстрашно нырял в ложбины и влезал на
бугры. Ванюшке приходилось наклоняться вперед, как при сильном ветре. Вот
и ровное плато, лишенное водорослей. Маленькая подводная пустыня. Выход
горной породы. Трактор быстро пробежал по каменистой почве и остановился.
Металлические стержни-руки поднялись, а па смену им из-под трактора
выдвинулись пять буравов, которые начали быстро сверлить дыры в каменистой
почве. Правда, эту быстроту нельзя было сравнить с быстротой копки ям: там
вся работа шла на ходу, - здесь же приходилось периодически
останавливаться, сверлить камень и снова подвигаться вперед на несколько
десятков сантиметров, чтобы опять сделать остановку. Но все же это был
большой успех.
Закончив опыты, вернулись в подземное жилище. Ванюшка обнял и
расцеловал Гузика. Но тот не был склонен к изъявлению нежных чувств.
Отстранив от себя Ванюшку, он сказал:
- Вот видишь, я все сделал, о чем ты просил меня. Но, пожалуй, мы
сможем обойтись без сверления ям в граните. Это все-таки дорогонько стоит.
Вот когда пустим в ход вторую электростанцию, - тогда дело другое. У нас
будет дешевая энергия.
- А как же быть с подводными бесплодными каменистыми равнинами?
- Это тебе скажет Волков, мы уже беседовали с ним, - ответил Гузик.
- Бесплодные равнины можно превратить в цветущие, если можно так
выразиться, поля иным способом, - ответил Волков. - Есть вид водорослей,
который в Японии называется "фунори". Японцы разводят фунори как раз на
каменистой почве таким образом. Они бросают на дно камни, преимущественно
горные, так как горные камни более шероховатые, чем морские, обточенные
уже водой. Этих камней с шероховатой поверхностью, оказывается, достаточно
для того, чтобы задержать, закрепить споры фунори. И водоросль быстро
начинает разрастаться на камнях. Набросать камней, пожалуй, будет дешевле,
чем сверлить дыры. Впрочем, мы можем использовать оба способа. Во всяком
случае в пределах нашей досягаемости, а вернее, в тех пределах, до которых
простираются морские водоросли, мы не оставим ни одного сантиметра
неиспользованным. Но в первую очередь мы будем эксплуатировать то, что,
как говорится, лежит под руками. Ведь мы еще не собираем и десятой части
даже естественно растущих водорослей
- Вот так фут возьми, Семен Алексеевич! Сколько же мы сможем заготовить
водорослей?
- Думаю, что через год-два мы обгоним американцев. Могу поручиться за
то, что будем получать несколько миллионов долларов дохода в год. Но об
этом мы еще успеем помечтать. А сейчас пойдем-ка с тобой, Ванюшка, на
работу. Сегодня нам еще много надо пошагать!..
Постепенно удаляясь все более на север, Волков и Ванюшка исследовали
площадь дна, покрытую водорослями, чтобы взять на строгий учет эти
естественно растущие богатства.
Здесь было довольно глубоко, и потому приходилось работать в полном
водолазном костюме со скафандром. Костюм замедлял движения, но зато в нем