Беляев Александр Романович. Последний человек из Атлантиды

концентричными каналами. Внутри этих каналов, закованных в красную бронзу,
возвышался Священный Холм города Посейдониса.
Без сумерек пала на землю южная ночь. Издали, от Морской Биржи,
донеслись заглушенные расстоянием звуки песен, шум толпы...
На холме высились громадные бронзовые колонны-"фонари", с вершины
которых падали яркие лучи света.
На фоне неба чернели леса у края снежных горных вершин, защищавших
Атлантиду от северных гиперборейских ветров...
Между первым и вторым кольцевым каналами были расположены громадные
здания казарм. В них помещались испытанные в своей верности воины, которых
набирали главным образом среди белокурых, длинноволосых галлов и смуглых
берберов.
Гости сошли с гондол и стали пешком подниматься на Священный Холм.
На его вершине уже ясно виднелись пирамиды, окружавшие храмы, с храмом
Посейдона посредине. Храмы окружало роскошное ожерелье дворцов,
монастырей, часовен, висячих садов, астрономических башен и научных
лабораторий жрецов.
По обе стороны дороги росли драконовые деревья с их острыми листьями и
корнями, сок которых похож на кровь. Среди пальм струились фонтаны.
Взошла луна, и свет ее ярко осветил город. Аромат цветов наполнял
воздух.
От времени до времени от казарм доносились резкие звуки труб.
Никто не встречался на пути, кроме стороживших воинов, стоявших
неподвижно, как статуи. Закованные в блестящие латы, они блестели при
свете луны, как бронзовые монолиты. Это были "кавалеристы Нептуна" -
сыновья жрецов и царей. Только знатное происхождение доставляло им честь
стоять на страже в этих запретных местах.
На высоте холма сильнее чувствовалось освежающее дыхание океана...
Храм Посейдона был воздвигнут на усеченной пирамиде, покрытой бронзой.
Он имел стадий <Стадий - древнегреческая мера длины, в разных местах
неодинаковая Аттический стадий был равен 177,6 метра.> в длину и весь был
покрыт серебром, золотом и бронзой. Внутри храма статуи и колонны были
украшены слоновой костью. На верху храма возвышалась гигантская статуя
бога, стоящего на своей колеснице, запряженной крылатыми конями. Вокруг
статуи высились ряды астрономических колонн, бронзовых нереид и золотые
статуи царей и цариц, происшедших от десяти сыновей Посейдона.
Все эти архитектурные сооружения, облицованные сверкающей бронзой,
производили впечатление несколько варварского, но поражающего великолепия.
Недалеко от храма, из скалы, вытекало два источника: один с холодной,
другой с горячей водой. Источники вливались в бассейны, над которыми были
воздвигнуты бани: одна летняя, и другая, крытая, - на время зимних дождей.
Проводник привел гостей к одному из дворцов, стоявших недалеко от храма
Посейдона, в лавровой роще. Цветущие глицинии обвивали колонны.
Луна освещала бронзовую облицовку двери, на которой был изображен лик
бога Солнца, в виде человеческой головы с разбросанными, пылающими
волосами.
На стук проводника дверь открылась.
- Трижды великий царь Атлантиды предоставил этот дворец в ваше
распоряжение, - сказал проводник царю Ашура, протягивая руку.
Почетная стража атлантов потрясла копьями и ударила ими о щиты в знак
салюта, и гости вошли во дворец.

2. СЕЛЬ

- Какая душная ночь! Эта бронзовая облицовка за день так накаляется,
что даже ночью дышать нечем. Надо сказать нашему архитектору Кунтинашару,
чтобы он выстроил мне дворец из пористого камня, как у Шишена-Итца. Открой
завесу, Ца!
Старуху, няньку царевны Сель, звали Гу-Шир-Ца. Но Сель с детства
называла ее кратко: "Ца".
Старуха отдернула лиловую завесу, расшитую серебряными лилиями. В
открывшейся раме между колоннами сверкнула полоса поверхности океана,
переливающаяся лунным серебристым светом. В комнату ворвался свежий ветер
и колыхнул широкие концы пояса Сель.
Сель стояла у столика из слоновой кости, заставленного коробочками из
яшмы, хрустальными и золотыми флаконами удлиненной формы, миниатюрными
чашечками из оникса и сердолика для белил и румян и маленькими
статуэтками.
В протянутой руке она держала зеркало из полированной бронзы.
Полотняный кусок материи с вытканными змеями и цветами, узко стянутый у
бедер, прикрывал ее тело до пояса. Сверх полотна был повязан темно-синий
широкий пояс, завязанный узлом у живота. Концы пояса спускались ниже
колен. Грудь, шея и руки были обнажены. Руки выше локтя были перехвачены
браслетами в виде обвивавшихся змеек. Мелкая чешуя их отливала зеленоватым
золотом. На их приподнятых головках сверкали изумрудные глаза.
Сель любовалась собой в зеркало, поправляя распущенные черные волосы.
С одной стороны девушка была освещена красным огнем высокого бронзового
светильника, с другой - голубым лучом луны, падавшим сквозь высокие
колонны. Бронзовое зеркало несколько золотило ее смуглый цвет кожи, и
вместе с двойным освещением ее лицо, отраженное в зеркале, приобрело
необычайно сложную окраску. "
- Ца, сделай мне прическу. Много приехало гостей на праздник? И Сель
улеглась на низкую кушетку, покрытую шкурой леопарда.
- Едут и едут... Одних царей шестнадцать уже приехало... Царь Шеркурлы,
Агада, Эреха, Ура, Ишна, Марсама, Атцора - всех не перечесть... Могуч
Гуан-Атагуераган! Весь мир покорили атланты. Взять, к примеру, хотя бы
царя Ашура. Каково ему-то на поклон ехать! А не откажешься...
- Ца, какой я сегодня сон видела! Будто мою голубку схватил коршун и
уносит. Я стала кричать, а голоса нет... Вдруг орел поднялся и камнем на
коршуна! И они задрались так, что летели перья. Но тут я проснулась. Какая
досада!.. Я так и не узнала, спас ли орел голубку... Как ты думаешь, что
означает этот сон? Спросить разве у Эльзаира? Он хорошо толкует сны.
- И спрашивать нечего. Я сама растолкую. Голубка - это ты. Из-за тебя
уж давно пух и перья летят: ссорятся женихи, значит. Вот слыхала я, что
царь Ашура опять сватается за тебя. Он и в прошлом году сватался.
- Этот черный, с длинной бородой в кудряшках? Ни за что! Чтобы я
поехала с этим коршуном на край света, оставила свою прекрасную страну? Ни
за что!
- Слово царское - закон. Не все по нашей воле делается!
- Я сама себе - слово царское. Ну, это мы посмотрим! Что ты долго
возишься с прической?
- Готово. Какое платье прикажешь подать к завтрашнему празднику?
- Завтра не платье, а латы, меч и копье! И она сделала резкое движение
рукой, как бы рассекая мечом воздух. Под тонкой кожей заиграли хорошо
развитые мускулы.
- Я завтра еду с отрядом своих амазонок. Пусть знают все иностранные
соколы и орлы, что дочери атлантов владеют копьем и мечом не хуже их
воинов. Может быть, это отобьет у них охоту брать в жены амазонку <Женщины
атлантов принимали участие в войнах, сражаясь наравне с мужчинами -
Ларисон.>.
Протянув плащ под правую руку, она свободным движением закинула конец
его на левое плечо.
- Заколи на плече! Опять волочиться будет, - ворчливо сказала Ца и
подала Сель булавку, сделанную из красной яшмы в виде человеческого
сердца, пронзенного золотой стрелой.
Сель улыбнулась, взглянув на этот древний символ несчастной любви.
Брошь была сделала рабом Адиширной-Гуанчем, ваятелем и придворным
ювелиром.
- Что делает Адиширна-Гуанч? Как его Золотые Сады? Он успеет их
закончить к празднику?
- Говорят, все готово. Он там, в садах.
- Я пойду посмотреть на его работу!
- Что ты. Сель!.. - замахала руками Ца. - Отец строго запретил входить
в Золотые Сады, пока они не будут окончены. Завтра их откроют, тогда
смотри сколько хочешь!
- Я потихоньку!.. У меня есть ключ.
- Ни один ключ не подходит к замкам, открывающим Золотые Сады.
- А мой подойдет!
Ца подозрительно посмотрела на свою воспитанницу.
- Откуда он у тебя?.. Уж не сам ли Адиширна-Гуанч преподнес его тебе?
- А хоть бы и так! - И, рассмеявшись, Сель обняла Ца. - Идем со мной,
моя старушка...
Ца была обезоружена лаской своей любимицы.
- А вдруг отец придет туда и застанет тебя?
- Он сейчас занят своими государственными делами. Вот что: пройдем к
нему и посмотрим, что он делает. Если у него с докладом Ши-шен-Итца, то
можно бродить безопасно в Золотых Садах хоть до утра.
Ца неодобрительно покачала головой, но поплелась, ковыляя, за девушкой.

3. ГУАН-АТАГУЕРАГАН, ЦАРЬ АТЛАНТИДЫ

Царь занимался государственными делами в длинной, узкой комнате без
колонн. Стены были покрыты бронзовыми барельефами, изображавшими подвиги
царей Атлантиды. Низ стен, на высоте двадцати локтей, был увешан цветными
коврами с вытканными сценами из мифологии. Над самым потолком сквозь
квадратные окна виднелось звездное небо. Другой ряд окон выходил во
внутренние помещения дворца, на второй этаж. Сюда и забралась Сель со
своей нянькой и заглянула вниз из-за шелковой занавески окна.
Гуан-Атагуераган сидел у узкой стены в конце коридорообразной комнаты
на высоком троне из драгоценного дерева. Спинка трона украшалась золотым
диском солнца. Львиные лапы, вырезанные из слоновой кости, поддерживали
ножки трона.
По одну сторону стоял в длинной черной одежде один из жрецов - Вестник
Солнца, который совершал объезды владений Атлантиды.
По другую сторону - любимый жрец царя - Шишен-Итца.
У трона на разостланной по мозаичному полу шкуре пещерного медведя
лежал на животе раб-скорописец.
Перед ним стоял небольшой пюпитр с листами папируса, тушью и кисточкой.
Царь сидел, устремив неподвижный взор в пространство, и медленно
диктовал.
- Пиши: "Я - царь, могучий, почитаемый, исполин, первый, сильный,
отважный, лев и богатырь Гуан-Атагуераган, могущественный царь, владыка
Атлантиды. Я - непреодолимое оружие, разрушитель городов, попиратель
врагов, царю Уруазала, поднявшему восстание против власти моей, - гнев мой
падет на тебя.
Я воздвигну пирамиду из голов непокорных. С живого сдеру кожу твою и
растяну ее на городских воротах, как охотник растягивает шкуры
затравленных зверей. Я воздвигну столб перед воротами города, со всех
бунтовавших вельмож я сдеру кожу и этими кожами обтяну тот столб, как
сделал это в Мушизимбардуне. Иных я посажу на колья, вверх столба, а еще
иных на колья, расставленные вокруг него. Я отрежу пленным ноги и сложу в
кучи. Я отрежу уши, носы и руки. Подростков обоего пола я сожгу живьем. И
гнев мой постигнет тебя даже у края земли..."
Перепиши приказ и поставь мою печать, - обратился он к Шишену. - Пошли
тысячу кораблей с Непобедимыми Легионами, - обернулся царь к Вестнику
Солнца, - и пусть они не оставят камня на камне. Власть атлантов должна
стоять незыблемо, как сама земля!
До сих пор это так и было. Бронзовое оружие, неисчислимый флот и
расчетливая дальновидная политика подчинила атлантам все известные народы
мира. Их власть, как бронзовое кольцо, опоясала земной шар. Там, где
трудно было достигнуть цели одной силой оружия, атланты пускали в ход
политику. Пользуясь междоусобными войнами, они приходили на помощь одной
из воюющих сторон, брали под свою защиту, побеждали врага и постепенно
подчиняли своей воле оба враждующих государства. У атлантов завязались
торговые сношения с отдаленнейшими государствами. Цивилизация атлантов, их
архитектура, астрономия, медицина проникли во все страны мира. Изменяясь
на новых местах, эта цивилизация все же сохраняла свои основные черты.
Лишь тайны своей металлургической промышленности, секрет выработки бронзы,
которой придавалась крепость стали, бережно хранились атлантами.
Восстания были редки. Но если они были, их подавляли с беспощадной
жестокостью.
Высота научных знаний касты жрецов и варварская пышность и жестокость
правления уживались в Атлантиде.
Покончив с Вестником Солнца, царь обратился к Шишену-Итца:
- У тебя что?
- Трижды великий, могучий, непобедимый...
- Короче. Мы одни, и у меня немного времени до восхода солнца.
- Верховный Совет жрецов просит подтвердить на новый год прежний
порядок взимания десятины в пользу храмов со всех государственных доходов.
- Довольно будет и пятой части. Жрецы скоро будут богаче меня.
- Но это вызовет недовольство и даже, может быть... Царь нахмурил
брови. Над его длинным носом легли две глубокие складки - признак
сдерживаемого гнева.
- Что такое?.. Недовольство?.. Жрецы забываются. Они берут на себя
слишком много. Они хотят управлять от моего имени. Я не могу потерпеть
ограничения моей власти!.. На заседаниях Верховного Совета жрецы стараются
подавить мой авторитет авторитетом своих знаний. А если я и настаиваю на
своем, они призывают авторитет божества. Воля богов для меня священна, но
так ли интересуются боги нашими земными делами, как это представляют
жрецы? Довольно! Я слишком долго терпел своеволие! Отныне в Совете вместо
семи Верховных жрецов будет только три. Четыре места я отдаю
военачальникам и лицам царствующего дома Посейдонисов. Заготовь приказ!
Шишен-Итца вытер ладонью выступивший на лбу холодный пот.
- Великий царь...
- Довольно слов! Я хочу быть великим на деле...
- Пусть гнев твой обрушится на меня, но это невозможно...
- Ну, теперь они не скоро кончат, - шепнула Сель и, дернув няньку за
одежду, побежала по крутой малахитовой лестнице.
Нянька ковыляла вслед за нею, тряся старой головой.
- Быть беде.., быть беде... Не может быть здорово тело, когда руки
ссорятся с головой...
- Что ты ворчишь там?
- Нельзя обижать жрецов! Гнев богов страшнее царского гнева!

4. АДИШИРНА-ГУАНЧ

Сель подошла к высокой золотой стене, ограждавшей Золотые Сады. У стены
была низкая дверь. Вынув из-под плаща бронзовый ключ. Сель открыла замок,
пружина которого издала мелодичный звон. Тяжелая дверь подалась с трудом.
- Идем!
Ца тяжко вздыхала и колебалась.
- Ну, оставайся здесь, если боишься. Я одна пойду! - решительно сказала
Сель и проскользнула в полуоткрытую дверь.
Сгорбившись, кряхтя и мотая головой, старуха последовала за нею. В
проходе она зацепилась платьем за острый край золотого листа и изорвала
платье.
- Не к добру это.., не к добру, - ворчала она.
А Сель уже стояла на высокой площадке и смотрела как зачарованная на
волшебную картину, расстилавшуюся перед нею.
Золотые Сады спускались широкими террасами. Каждая терраса сверкала в
лунных лучах своими золотыми деревьями, листьями, плодами, феерическими
цветами. Все это было вычеканено из золота и серебра. На цветах сидели
бабочки, раскрыв свои крылья, на ветках - птицы; свернутые ужи, громадные
ящерицы и улитки виднелись в золотой траве. Целые поля маиса были
вычеканены из золота и серебра с волшебным искусством. По обе стороны
дорожки, усыпанной золотым песком, дремали громадные золотые львы.
Самый сильный ветер не мог поколебать ни одной ветки, ни одного листа в
этом необычайном саду.
Сель долго не могла оторваться от этой картины...
Даже старуха Ца, забыв о своем неповиновении царскому слову, в восторге
хлопнула кривыми, костлявыми пальцами по коленям и воскликнула:
- Вот так внук!
- Какой внук? - с недоумением спросила Сель.
- Адиширна, внук он мне...
- Я и не знала!.. Отчего же ты не говорила мне об этом?
- Мы люди маленькие, кому интересно наше родство. А только нельзя не
похвалиться. Ведь этакие способности дали ему боги!.. Не всякому и жрецу
впору сделать такое... А так рабом и умрет... Что делать!.. Одному на роду
написано царствовать, а другому быть рабом... Каждому свое...
- Я и не знала, - сказала еще раз в задумчивости Сель. - Да... Одному
царствовать, а другому быть рабом. Но боги или люди создали это
разделение?..
Ца взмахнула руками.
Не дав ей ответить. Сель быстро заговорила:
- Слушай, Ца, ты ведь меня любишь?.. Ну, конечно! Я знаю. Не целуй край
моего плаща. Так слушай, Ца: сиди вот здесь, на этом золотом льве - не
бойся, он не проснется и не тронет тебя. Сиди смирно и дожидайся меня. Я
скоро вернусь... Я одна!..
Прежде чем Ца успела открыть рот, Сель уже бежала вниз по золотистой
дорожке.
На второй террасе были видны люди в коротких одеждах рабов. Некоторые
из них имели только повязку у бедер. Они возились около фонтанов.
Около группы склоненных рабов стоял стройный юноша в черной короткой
рубахе, перетянутой широким кожаным поясом. Руки выше локтей и широкая
грудь его были открыты. Густые, вьющиеся волосы стянуты узким ремешком.
Несмотря на этот простой костюм, юноша был прекрасен, как молодой бог.
Это был раб Адиширна-Гуанч, гениальный художник, скульптор и ювелир.
Сель подбежала к нему сзади и в смущении остановилась.
Рабы прервали работу и подняли голову. Адиширна повернулся и замер от
удивления...
- Ты?!
- Я пришла посмотреть на работы, - сказала она. - Что ты тут делаешь?..
Чтобы скрыть смущение и радость, художник с жаром принялся объяснять:
- А вот посмотри. Струи фонтанов сделаны из бриллиантов. Мы сейчас
оживим их!
Наклонившись к колодцу в земле, он крикнул на берберском наречии:
- Ширан, дай свет!
Фонтан осветился лучом света, идущим из-под земли. Свет переливался
цветами радуги, скользил внутри бриллиантовых струй фонтана, и это
создавало иллюзию струящейся воды.
Сель была по-детски восхищена.
- Да ты колдун, - сказала она смеясь и поправила красную розу на своей
груди. - Покажи, что здесь есть еще интересного.
- Вон там пруд...
- Идем! - повелительно сказала она. Сель и Адиширна отделились от рабов
и подошли к уединенному пруду.
- Вода в нем сделана из горного хрусталя!
Адиширна наклонился к земле, повернул скрытый рычаг, и пруд осветился
голубым светом.
Еще один поворот рычага, и в хрустальной глубине медленно поплыли
золотые рыбки, шевеля плавниками и хвостиками.
- Колдун, колдун! - И, по-детски восхищенная, Сель захлопала в ладоши.
- Здесь нет колдовства, - сказал художник, и румянец удовольствия
покрыл его смуглые щеки. - Законы механики, не больше! Все эти птицы, - и
он махнул рукою по направлению веток с сидящими птицами, - могут петь и
махать крыльями. Желаешь посмотреть?
- Нет, не надо... - сказала Сель и задумалась. - Скажи мне, Адиширна,
как пришла тебе в голову мысль создать этот волшебный сад?
- Как пришла мне в голову эта мысль? - медленно проговорил художник,
опуская голову.
Он что-то обдумывал и, казалось, колебался. Потом, решительным
движением вскинув голову, он взглянул прямо в глаза Сель.
- Вот как... Для меня этот сад - символ.
- Что же он означает? - спросила Сель, несколько смущенная пристальным
взглядом художника, но не опуская глаз.
- Посмотри на этот сад! - с воодушевлением начал художник. - Ты видишь
в нем роскошные плоды, но не можешь насладиться их вкусом. Ты видишь
диковинные цветы, но не можешь сорвать их. А если захочешь сделать это,
они только больно уколют руки. Здесь все чарует глаза, и ничто не доступно
для обладания... Жизнь - это тот же Золотой Сад...
Вздохнув, художник опустил голову и замолчал.
Молчала и Сель.
Потом, подойдя к нему ближе, она спросила взволнованным, тихим голосом:
- Ты.., ты хотел бы обладать всеми цветами мира?
- Только одним! - воскликнул художник, вновь окинув ее горячим
взглядом.
- Каким же? - спросила Сель.
- Этот цветок ты! - страстно воскликнул юноша.
- Но ты забыл, что сад, в котором растет этот цветок, для тебя
запретный, - лукаво смеясь, возразила Сель и, повернувшись, побежала к
ждущей ее Ца.

5. ПРИ СВЕТЕ ЗВЕЗД

Синий купол звездного неба покрывал Атлантиду.
На вершине огромной пирамиды, у храма Посейдониса, жрец Эльзаир,
астроном и астролог, наблюдал движение небесных светил.
На обширной площадке, мощенной шашками черных и белых мраморных плит,
стояли различные астрономические инструменты из бронзы.
Астроном записывал на бронзовых пластинках свои наблюдения. Он макал
стилос, сделанный из вещества, не растворяющегося в едких кислотах, в
стеклянный сосуд в виде раскрытой пасти льва, и наносил на пластинку
знаки, напоминающие ассирийскую клинопись. Кислота выедала на пластинках
эти знаки неизгладимыми темными углублениями. Небольшая глиняная лампа,
изображающая дельфина, с волокнистым фитилем, вставленным в масло, бросала
слабый свет на полированные таблицы.
Жрец так был погружен в свое занятие, что не слыхал, как в люк,
закрывавший вход на площадку, постучались.
Стук повторился.
- Кто там?
- Именем Солнца!
Жрец поднял люк, и на площадку вошли пять жрецов: Кунтинашар -
архитектор и математик, Анугуан - историк, законовед и дипломат, Зануцирам
- химик и инженер металлургической промышленности, Агушатца - врач и
Нуги-Эстцак - философ и хранитель культа.
- Как твои наблюдения, Эльзаир? - спросил Кунтинашар. Эльзаир развел
руками.
- Или в моей голове, или в небе творится что-то неладное. Планеты
сдвигаются со своих орбит, и даже все неподвижные звезды будто сдвинулись
немного вправо с предначертанного им в вечности места... Смотри сам...
Кунтинашар подошел к инструментам, внимательно осмотрел их, произвел
градусные измерения, проверил цифры таблиц и пожал плечами.
- Да, загадочное явление...
- Я сообщу об этом Ацро-Шану, хранителю Высших Тайн. Если не сумеет и
он объяснить, то одни боги знают, что творится в небесах!
- Просматривал ли ты таблицы за прежние годы? - спросил историк
Анугуан.
- Я просмотрел уже за четыре тысячи пятьсот лет. Ничего подобного в
записях не встречается.
- Ну, вот что, - произнес Зануцирам, - вы, звездочеты и математики,
интересуетесь только небом, а нам интересно то, что творится здесь, на
земле. Нуги-Эстцак, посмотри, хорошо ли прикрыта подъемная дверь!
- Кого?.. - спросил рассеянно Нуги-Эстцак. Философ не слышал вопроса.
Мысли его были далеко. Посмотрев на него и безнадежно махнув рукой,
Зануцирам подошел к двери, поднял ее, убедился, что внизу никто не
подслушивает, и, плотно закрыв, сказал вполголоса:
- Мы одни... Агушатца, скажи, что ты сегодня узнал во дворце? Агушатца
осмотрелся кругом, как бы не доверяя и этому уединенному месту, и так же
тихо начал говорить...
- Плохие новости... Царь жаловался на боль головного мускула <Не только
на бронзовых таблицах атлантов, но на ассирийских клинописях, трактующих о
болезнях, встречается это упоминание о "головном мускуле"; точно нам не
удалось установить смысл этой фразы - Ларисон.>, и я был у него... Ничего
серьезного.
- Ничего серьезного? Да, это плохие новости, - с иронией проговорил
Зануцирам.
- Есть хуже, - продолжал Агушатца. - Возвращаясь из опочивальни царя, я
встретил царского скорописца. И он успел шепнуть мне, что Гуан-Атагуераган
уменьшил наши доходы наполовину и изменил не в нашу пользу состав
Верховного Совета.
- Этого надо было ожидать...
- Так дальше продолжаться не может!
- Здесь нас пять из семи членов Верховного Совета. Великий Ацро-Шану,
хранитель Высших Тайн, живет в тысячелетиях, - он выше наших забот.
Шишен-Итца с тех пор, как царь пленился его дочерью и "породнился" с ним,
взяв ее в свой гарем, готов лизать царские пятки. Только мы одни можем
защитить интересы великой касты жрецов. Мы - соль Атлантиды. Мы - истинная
сила ее. Мы храним знания, накопленные десятками тысячелетий.
- Так откажемся строить, откажемся лечить, выделывать бронзовое оружие
и строить корабли, - и царь сразу почувствует, что значит ссориться со
жрецами!
- Нож хочет перестать быть острым, а солнце горячим? - с улыбкой
произнес архитектор Кунтинашар. - Не забросят ли нож и не разведут ли
костры, если угаснет солнце, чтобы обогреться? Ты увлекаешься, Агушатца.
Это опасный путь!.. А что, если обойдутся без на?? Посмотри на этого
выскочку, раба Адиширну-Гуанча. Он не накоплял знания тысячелетиями, как
наша каста, и он вырос в грязи, а сумел создать произведения, достойные
богов. Он был и остался рабом, и тем не менее мне, великому Кунтинашару,
приходится завидовать этому мальчишке! Да, завидовать! Перед вами я не
скрываю этого. Когда приезжают иноземцы, что поражает их больше всего? Не
мой маяк, а его бог Солнца, на чьей ладони мы помещаемся сейчас со всеми
нашими храмами и пирамидами. "Кто создал это чудо?" - спрашивают иноземцы.
Раб. Не я!.. Как это перенести? А среди этого сброда найдется немало
таких, как Адиширна. Мы держим их в полуживотном состоянии и этим охраняем
наши законные права. Но что, если развяжут их скрытые силы?.. Твой план,
Агушатца, никуда не годится...
- Но что же нам предпринять?..
- Надо убрать неугодного нам царя.
Эта мысль была у всех жрецов, но никто не осмеливался высказать ее
первой.
И они сидели в выжидательном молчании.
- Ты - философ, Нуги-Эстцак, - нарушил молчание жрец-архитектор, -
скажи нам, что бы ты сделал, если бы камень преградил тебе дорогу?
- Чтобы решить эту задачу, не нужно быть философом, - простодушно
ответил Нуги-Эстцак, - на это хватит ума и у раба. Я отбросил бы ногой
камень в сторону...
Жрецы переглянулись и поняли друг друга.
- Да, но как это сделать?.. - задумчиво произнес архитектор.
- Вот как, - добросовестно показал философ, шаркнув своей сандалией по
скользким плитам. Жрецы улыбнулись.
- Если бы это было так просто! - произнес архитектор.
- А что этот.., головной мускул, - обратился к Агушатце астроном, - чем
его излечивают?
- Настой из двенадцати горных трав, собранных на заре в новолуние.
- Нет ли чего-нибудь покрепче? Да, покрепче! Чтобы сразу мускул этот
самый головной...
- Есть, конечно. Но, может быть, ты сам подашь царю это питье
"покрепче", Эльзаир? Первый глоток он заставляет выпить раба, второй -
меня, а потом пьет сам.
- Какое возмутительное недоверие к жрецам!..
- Бросим загадки, - сказал Кунтинашар, - Гуан-Атагуераган обречен нами
на смерть!..
- История знает такие примеры, - воскликнул историк Анугуан, - восемь