Страница:
царского самовластья. И я увидел целый океан страдания рабов... Их
заглушенные стенания преследуют меня, отравляют мне жизнь. Мне кажется,
что в каждом из них стонет твоя луща. Освободить их, освободить тебя - вот
что хочу я...
Ата смотрела на него широко открытыми глазами, в них светился ужас.
Но Акса-Гуам уже не видел ее. Он говорил, как в бреду:
- Я говорил с Адиширной, предлагая ему примкнуть к готовящемуся
восстанию рабов. Он витает в грезах, он слишком художник, чтобы много
думать об этом. Но и он примкнет к нам, ты увидишь. Его помощь необходима.
Среди рабов уже давно идет брожение... Я стану во главе восстания. Я сам
поведу их на Священный Холм. Мы овладеем арсеналами и скрестим мечи с
воинами царя. И мы победим их, потому что с нами правда!
В этот самый момент легкий волнообразный подземный толчок колыхнул
землю.
Ата покачнулась и побледнела.
- Что это?..
- Мы не оставим камня на камне! А потом мы создадим новую, свободную
Атлантиду, где не будет ни рабов, ни царей, а только радость свободного
труда. И настанет вновь Золотой век!
Второй, более сильный толчок заставил Акса-Гуама вернуться к
действительности.
Колыхнулись листья деревьев. Небольшой камень, лежавший у самого края
утеса, сорвался и покатился вниз, ударяясь о камни с постепенно за
замирающим цоканьем.
- Что-то эти колебания почвы стали повторяться все чаще! Увидев бледное
от испуга лицо Аты, он шуткой постарался успокоить ее.
- Видишь, Ата, сама земля содрогается от преступлений жрецов и царя!
Но Ата не улыбнулась. Она с тоской посмотрела на Акса-Гуама и тихо
прошептала:
- Не делай этого!
- Ты боишься?
- За тебя...
- Ты будешь с нами, Ата?
- Я умру за тебя...
В комнате уже находились жрецы: Кунтинашар, Зануцирам, Анугуан,
Агушатца и Нуги-Эстцак.
- Вот и Эльзаир, - сказал Кунтинашар. - Нет только Келетцу-Ашинацака.
- По обыкновению, колеблется. Мы нарочно назначили это свидание в
полдень, когда царь и весь его двор засыпают. Но Келетцу-Ашинацак придет
за гороскопом, который я составил для него, - сказал Эльзаир.
- Его звезда, конечно, восходит?
- Так же верно, как то, что звезда царя Гуана-Атагуерагана заходит.
- Хорошо уметь повелевать звездами! - с улыбкой сказал Кунтинашар.
- Не смейся! Звезды не лгут, - обиделся астролог.
- Еще бы звезды лгали! Лгут только люди!.. Но не будем препираться.
Анугуан, ты хорошо подготовил старуху?
- Цальна угадывает с полуслова. Хитрая старушонка! Надо ей бросить пару
солнечных дисков <На монетах атлантов изображались: на одной стороне диск
солнца, а на другой - голова царя. Поэтому атланты называли иногда золотую
монету "солнечный диск". - Ларисон.>
Пусть они погреют ее старые кости.
Дверь открылась, и в комнату вошел брат царя Атлантиды -
Келетцу-Ашинацак, царь Атцора, в сопровождении жреца Шитца.
Жрецы встали и подняли руки в знак благословения и приветствия.
- Да будет свет твоего величия с нами, - сказал Кунтинашар.
- Привет вам. Ну, как мой гороскоп, Эльзаир? Хорошо? Все благополучно?
У Келетцу-Ашинацака были близорукие глаза, которыми он пристально
смотрел, закинув несколько голову.
Его маленькие сухие ручки были в беспрерывном движении. Он суетливо
теребил пальцами рыжеватую бороду. Только при торжественных выходах он
сдерживал эти невольные суетливые движения, не приличествующие царскому
величию.
- Слава Солнцу! Великий царь, твой гороскоп прекрасен! Звезды
благоприятствуют тебе. Позволь мне прочесть. И Эльзаир начал нараспев:
- Великому и славному, могущественному властелину Атцора...
- Не надо, не надо... - замахал Келетцу сухими ручками, - главное!..
Да.., главное говори.., и своими словами.., да...
- Твоя звезда, великий царь, в своем восходящем течении горела ярче
всех и пересекла путь звезды трижды великого царя Атлантиды
Гуана-Атагуерагана, и лучи его звезды померкли в лучах звезды властелина
Атцора.
Келетцу-Ашинацак был взволнован, обрадован и испуган.
- Что же это значит? Что это значит? - спросил он, обводя жрецов
пристальным взглядом сощуренных, близоруких глаз и усиленно теребя
рыжеватую бороду.
- Великий царь! - выступил жрец Анугуан. - Чтобы ответить тебе на этот
вопрос, я изучил все бронзовые таблицы государственного архива со дня
твоего рождения. И вот что узнал я: законный царь Атлантиды - ты.
- Я?.. Вот как! Но я младший? Хотя мы родились двойней!..
- Ты - старший, великий царь! Об этом говорят не только наши таблицы!
Анугуан подошел к стене, открыл потайную дверь и впустил Цальну.
- Вот повивальная бабка, которая принимала тебя и твоего царственного
брата. Говори, старуха, кто родился первым: царь Келетцу-Ашинацак или
Гуан-Атагуераган.
- Первым родился царь Келетцу-Ашинацак. Я хорошо заметила у первенца
большую родинку на правом плече...
- Родинку?.. Да, у меня есть большая родинка на плече.
- Потом родился Гуан-Атагуераган. Когда младенцев омыли и показали
родителю, трижды великому царю Атагуераган-Кукулькану, то он сказал,
указывая на Гуана:
- Вот первенец и наследник мой!
- Но почему же? Почему!.. - обиженно воскликнул Келетцу-Ашинацак.
- Не гневайся, великий царь! Твоему родителю не понравился цвет волос
на твоей голове. И еще: лицом ты был похож на овцу... И потом: ты родился
слабенький, и отец боялся, что ты можешь умереть или будешь хилым царем...
- Хилым царем? Да? Так и сказал?
- Или хилым мужем, - я уж точно не помню...
- Ты больше не нужна, Цальна, - сказал Кунтинашар. И Цальна, низко
кланяясь, удалилась. Жрецы выжидательно молчали. Келетцу-Ашинацак сидел
озадаченный, теребя свою бородку. Наконец Анугуан нарушил молчание.
- Великий царь! Я - хранитель законов. И я считаю, что во имя святости
закона ты должен быть восстановлен в своих правах!
В близоруких глазках Келетцу вспыхнула радость, но он испуганно замахал
ручками.
- Что ты!.. Что ты!.. А как же брат?
- Мы предложим ему уступить место добровольно. Если же он не
согласится, то...
- Конечно, не согласится! Конечно! Столько лет царствовал - и вдруг...
- Если не согласится, то у тебя есть армия и флот. Часть войск и
военачальников Гуана-Атагуерагана недовольна им. Среди подвластных
Атлантиде царей ты всегда можешь найти союзников. Мы - с тобой. Тебе нужно
лишь одно: заявить о своих правах. Остальное сделаем мы.., с тобой и от
твоего имени.
- Я не знаю... Это так неожиданно...
- Твои колебания понятны, великий царь, - сказал Эльзаир. - Родственные
чувства.., любовь к брату... Но наш земной путь предначертан на небесах.
Если ты еще сомневаешься, то мы сделаем вот что. Данной мне богами властью
я вызову тень твоего отца. Пусть он сам решит судьбу престола.
- Тень отца? - с испугом и интересом воскликнул Келетцу-Ашинацак.
- Да, тень отца!
И, отворив скрытую в стене дверь, Эльзаир повелительно сказал:
- Войди!
Келетцу-Ашинацак нерешительно вошел. Жрецы последовали за ним.
Совершенно круглая комната, окрашенная в голубой цвет, с куполообразным
потолком, напоминала небесное полушарие. Сходство дополняли разбросанные
по куполу золотые звезды. В центре мозаичного пола из синих камней был
выложен геометрически правильный круг со вписанным в него пентаклем.
Посреди круга возвышался узкий бронзовый трон, с диском солнца на верху
спинки. По сторонам трона стояли два высоких бронзовых светильника в виде
трех перевитых змей. Их загнутые хвосты служили ножками. Три золотые
головки, с изумрудными глазами и открытыми, как для укуса, ртами,
склонились над пламенем.
- Садись! - так же повелительно сказал Эльзаир. Келетцу-Ашинацак
боязливо переступил черту круга и взобрался по ступенькам на трон.
- Сейчас разорвется завеса времени!..
И Эльзаир, подняв руку, стал торжественно и протяжно произносить
заклинания: АЦАН, ЦИТА, АТИЦ, НАЦА.
При каждом его слове пламя светильников меркло и, наконец, совсем
погасло.
Комната погрузилась в непроницаемый мрак.
У Келетцу-Ашинацака от нервного напряжения зазвенело в ушах и перед
глазами пошли зеленые круги.
Томительное молчание длилось.
Вдруг вдали послышались нежные звуки флейты. В тот же момент на стене
появилась змейка голубоватого света.
Световая змейка беспрерывно двигалась, то разгораясь, то бледнея. Ее
движения и сила света были неразрывно связаны со звуками флейты. Мелодия
звучала быстрее и сильнее - быстрее извивалась и ярче светилась змейка.
Звуки замедлялись и затихали - бледнел и замедлялся в своем движении свет;
однообразная мелодия состояла всего из пяти повторяющихся нот.
Эта однообразная музыка и игра света гипнотизировали Келетцу. Он никак
не мог понять, видит ли он светящиеся звуки, или слышит игру света.
Одновременно присоединилась вторая световая змейка и вторая флейта.
Потом третья, четвертая, звуки и световые змейки догоняли друг друга,
сплетались, расходились. Постепенно из отдельных змеек образовался
светящийся круг. Тогда движение змеек прекратилось, умолкли и звуки
флейты. Круг горел ровным фосфорическим светом. Он стал углубляться и
превратился в круглое окно, за которым было пустое пространство,
наполненное легким туманом.
Перед пораженным Келетцу-Ашинацаком предстала, как ему показалось, тень
его отца.
Тень подняла руку по направлению к Келетцу, и в комнате ясно прозвучал
голос:
- Келетцу-Ашинацак! Трон Атлантиды ждет тебя...
Все погрузилось во тьму.
Келетцу вскрикнул и потерял сознание.
Жрецы вынесли его в первую комнату и привели в чувство.
- Трижды великий царь Атлантиды! - торжественно обратился к нему
Кунтинашар.
- Я еще не царь Атлантиды... - слабо произнес Келетцу с блуждающим
взором.
- Для нас ты уже царь. Тень отца твоего возвела тебя на престол!..
- Да, но тень отца сказала: "Трон ждет тебя..." Может быть, по смерти
брата?..
Кунтинашар бросил раздосадованный взгляд на Эльзаира.
- Ответ твоего отца совершенно ясен: "Трон ждет тебя". Значит, нельзя
медлить, - сказал Эльзаир.
- Да, да... Хорошо. Я подумаю... Я слишком устал. Я дам ответ.., да...
Шитца, проводи меня...
И Келетцу-Ашинацак, опираясь на руку жреца, удалился.
- Не мог ты заставить эту тень говорить иначе! "Трон ждет тебя". Сказал
бы: "Келетцу! Я приказываю тебе силой отнять трон у Гуана. Ты законный
наследник престола", или что-нибудь в этом роде, - сердился Кунтинашар. -
Удивительная у вас, магов, привычка говорить туманно, загадками. Вот и
перетуманил!
- Кто ж его знал!.. - смущенно проговорил Эльзаир. - Ему все разжевать
и в рот положить надо...
- А царек ничего.., подходящий был бы царек, - сказал Зануцирам. -
Очень удобный!..
- Удобный, когда будет царем. А посадить-то его как?
- Надо начать с другого конца, - сказал Анугуан. - Мне известно, да
теперь и вам известно, что готовится восстание рабов. Во главе стоит
Акса-Гуам-Итца, сын Шишена-Итца - верного царского пса! То-то молодость!
Увлекся, говорят, какой-то рабыней и теперь всю Атлантиду перевернуть
хочет! Вот этого-то Акса-Гуама мы и используем. Если восстание направить
умелой рукой, они могут убить Гуама-Атагуерагана. Нам это и нужно. С
рабами же скоро расправимся и на престол возведем эту атцорскую овечку -
Келетцу. И мы будем неограниченными правителями Атлантиды. А сорвется
восстание и уцелеет голова Гуана-Атагуерагана - слетит голова Акса-Гуама,
да и его отцу несдобровать. Мы же останемся в стороне.
- Вот истинный дипломат Атлантиды! Хранитель законов, поддерживающий
восстание рабов! - со смехом сказал Кунтинашар.
Легкий волнообразный подземный толчок отбросил всех влево. Где-то
зашуршала обвалившаяся штукатурка.
- Эти подземные толчки начинают беспокоить меня!
- Пустяки! - беспечно сказал Кунтинашар.
- Но не всегда дело кончается пустяками, - возразил Анугуан. - Наши
таблицы повествуют о нескольких ужасных землетрясениях и извержениях
вулканов. Вот эта самая пирамида, которая крепче скалы, дала три тысячи
семьсот лет тому назад громадную трещину, и ее пришлось перекладывать. Что
же было тогда с дворцами и храмами?..
- Ты собираешься жить три тысячи лет, Анугуан? Я думаю, на наш век
хватит! А там... Пусть хоть все пирамиды лопаются, как скорлупа печеных
яиц!
Сладко зевнув, он прибавил:
- Однако пора и на покой!
- Кончено!
Адиширна-Гуанч положил бронзовое зубило и молоток, отошел от статуи и
окинул ее взглядом.
Перед ним, как живая, стояла Сель в короткой легкой тунике, с копьем в
правой руке, приготовленным для метанья. Вся фигура дышала порывом. Правая
нога выдвинута вперед и согнута в колене. Левой рукой, на ремешке, она
сдерживала пару остромордых, поджарых собак с напряженными для прыжка
мускулами. Волосы Сель были плотно обтянуты лентой, сколотой впереди
булавкой в виде полумесяца. Этот полумесяц символически изображал ее имя
<Сель на языке атлантов означает "луна". - Ларисон.>.
Адиширна залюбовался своим произведением. Такой он увидел Сель в первый
раз на охоте, в лесу.
Большая луна уже поднялась над океаном. Лунный луч скользил по
мраморному лицу статуи, и Адиширне показалось, что Сель улыбнулась ему.
В порыве любви он подошел к статуе и поцеловал ее в холодные мраморные
губы.
- Кхе, кхе, кхе.., боги святые, он с ума сошел.. Адиширна в смущении
отпрянул от статуи и обернулся. Перед ним стояла нянька царевны Сель -
бабушка Гу-Шир-Ца.
- Что случилось? Говори скорее!
Ца стала рыться непослушными, старческими руками в складках своей
одежды, причитая и охая; наконец извлекла свернутый кусок материи и подала
Адиширне.
- На вот.., читай...
Адиширна вырвал из рук Ца кусок материи, раскрыл и в волнении начал
читать при свете луны. Потом он вскрикнул, засунул послание за пазуху и
быстро убежал.
Адиширна-Гуанч мчался по широким улицам к Священному Холму. Жители
Атлантиды наслаждались прохладой ночи. Из темной зелени садов неслись
звуки песен, флейт и воркование китцар <Китцар а - музыкальный инструмент,
напоминающий греческую кифару. - Ларисон.>. Дома были освещены. Отдернутые
занавеси меж колонн открывали для глаза внутренние помещения. Атланты
возлежали у столов, увитых розами и уставленных блюдами и чашами. Рабы
наливали вино в чаши тонкой рубиновой струей, высоко поднимая узкие,
длинные амфоры. Слышались шутки и смех.
- ..Ты мало пьешь, оттого и боишься землетрясений, - услышал Адиширна
отрывок фразы. - Пей больше, и ты привыкнешь к колебаниям почвы. Земля
пьяна и шатается. Будем пить и мы. Раб, вина!..
Адиширна продолжал быстро идти. В густой тени лавровой рощи зазвучала
веселая песня. Чей-то женский голос пел:
Атлантида тихо дремлет
В голубых лучах луны...
Как луна целует землю,
Поцелуй меня и ты!
Мужской голос отвечал:
Пусть зажгутся страстью очи!
Поцелуями, любовью,
Виноградной, сладкой кровью
Мы наполним чашу ночи!
Оба голоса слились в дуэт:
Будь что будет!
Не печалься!
Ярко светит нам луна...
Песни пой и обнимайся,
Чашу ночи пей до дна!
Раздался смех и звук поцелуя. Адиширна взошел на подъемный мост у
Священного Холма.
- Кто идет? - окликнул воин.
- Адиширна, раб. Меня вызвали во дворец Шишен-Итца починить трубы в
ванной комнате.
Адиширна-Гуанч, гениальный скульптор и ювелир, которые родятся один раз
в тысячелетие, принужден был исполнять по требованию жрецов и царя самые
различные работы, вплоть до починки водопроводов и дверных замков.
Адиширну знали на Священном Холме, и он беспрепятственно переступил
запретную черту.
На Холме не было такого оживления, как в самом городе. Дворцы стояли
особняком, окруженные высокими стенами.
Адиширна свернул на боковую дорогу, густо обсаженную кипарисами.
Кипарисы стояли сплошной стеной, и здесь было почти темно. Пахло смолистой
хвоей. Впереди послышался треск песка под чьими-то сандалиями. Адиширна
спрятался меж кипарисов.
Медленной походкой, напевая под нос песню, прошел один из сторожей.
Когда его шаги замолкли вдали, Адиширна отправился дальше. В конце аллеи
светились огни дворца.
Адиширна пробрался через чащу кипарисов и стал в обход приближаться ко
дворцу. Занавесы между колоннами были закрыты. За ними слышались голоса.
На площадке перед дворцом, у одной из колонн, укрывшись за кустом
олеандра, стоял раб Куацром, слуга в доме жреца Шишен-Итца, и подслушивал.
Адиширна подошел к нему и тихо спросил:
- Где Акса-Гуам?
Куацром махнул на него, приложил ладонь к своему рту в знак молчания и
показал на занавес.
Адиширна прислушался к голосам. Говорили жрец Шишен-Итца и его жена.
- Позор! Позор! Проклятие на твою голову! Ты родила и вскормила своей
грудью змееныша! Акса, мой сын, - изменник и предатель!.. Он замышляет
цареубийство. Он проводит время с рабами и подготовляет восстание... Он
опозорил мое великое в истории Атлантиды имя... Я должен сейчас же донести
на него царю!..
- Но, может быть, можно все исправить... Не допустить восстания.
Расстроить их планы. Не спеши, молю тебя!.. Адиширна быстро отвел Куацрома
в сторону:
- Донос?
- Донос.
- Слушай, Куацром... Надо во что бы то ни стало помешать Шишену-Итца..,
задержи его, придумай что-нибудь.., мне сейчас некогда об этом думать..,
царь не должен знать о заговоре, понимаешь? По крайней мере, чем позже он
узнает о нем, тем лучше. Где Акса-Гуам?
- Он в старых шахтах, на тайной сходке рабов.
- Ладно. Так помни же, Куацром!..
Адиширна быстро зашагал по кипарисовой аллее.
Адиширна вмешался в толпу рабов.
Акса-Гуам кончал речь.
Он говорил о тяжких страданиях рабов, об их жизни, похожей на вечную
каторгу, и призывал их восстать, сбросить цепи, убить царя, захватить
власть в свои руки и стать свободными, какими они и были когда-то.
Яркие лучи луны обливали людской муравейник. Полуголые рабы заполняли
громадную котловину заброшенных старых шахт. Рабы облепили своими телами
кучи щебня, сидели на утесах, деревьях, камнях...
Адиширна внимательно оглядел толпу и сразу почувствовал: в ней нет
единства.
Одни из рабов жадно слушали Акса-Гуама, полуоткрыв рот и кивая
утвердительно головами, другие стояли неподвижно и смотрели на него
недоверчиво и враждебно.
- Смерть или свобода!.. - крикнул Акса-Гуам и сошел с утеса. Его место
занял раб, по прозванию Злой. Он имел светлую окраску кожи. Серые глаза
его смотрели насмешливо. Злая улыбка кривила рот.
- Акса-Гуам, жреческий сынок, говорил нам о наших страданиях. Спасибо
ему, что он просветил нас, без него мы и не знали бы об этом! В толпе
послышался смех.
- Но откуда у него вдруг появилась такая любовь к рабам? Не вместе ли с
любовью к одной из наших девушек? - и он покосился на Ату, стоявшую рядом
с Акса-Гуамом. - А что, - обратился он прямо к Акса-Гуаму, - если твоя
любовь пройдет или Ата бросит тебя? Тогда ты воспылаешь к рабам такой же
ненавистью? Вы, рабы, - продолжал он, обращаясь к толпе, - хотите стать
свободными. С чего вы начинаете? С того, что выбираете себе нового царька
Акса-Гуаму. А что, если он подведет нас под плети, а потом сбежит на свой
Священный Холм?.. Только сами рабы могут освободить себя от рабства!
Восстание - не дело влюбленных в расшитых золотом одеждах. Вот мое мнение!
- И он сошел со скалы.
Толпа пришла в сильное возбуждение. Теперь толпа казалась единодушной.
Но это единодушие явно было не в пользу Акса-Гуама. На него устремились
тысячи враждебных глаз. Над толпой поднимались кулаки.
- Не верьте ему!..
- Он подослан жрецами! - послышались возгласы. - Гнать его вон!
На скале появился Кривой. Надсмотрщик выбил ему глаз, и с тех пор за
ним утвердилось это прозвище. Кривой хитро прищурил свой единственный глаз
и поводил головой из стороны в сторону, потом приложил указательный палец
к кончику носа и сказал:
- Так вот...
Толпа заинтересовалась этим комическим началом и затихла.
- Злой прав. Но только он смотрит одним глазом, которым я не вижу...
- Хо-хо, - засмеялись в толпе.
- А теперь я посмотрю другим глазом, которым я вижу... Скажите мне,
положа руку на сердце, верите ли вы сами в успех восстания, в то, что вы
будете свободны, что вы победите легионы атлантов? Нет, не верите. И
все-таки восстание будет. Почему? Потому, что нет сил больше терпеть.
Потому, что нам хуже не будет: убитым - мир, живым - та же каторга. В это
время приходит к нам Акса-Гуам и говорит: "Я с вами. Я помогу вам". А хоть
бы и так? Лучше с нами, чем против! Что побудило его прийти - не все ли
равно? Наша девушка? Верно! Но ведь девушек-то наших у них полные гаремы.
Выбирай любую. А он к нам. Может, и восчувствовал горе наше? Что же
выходит? Верить - не верьте ему, а гнать тоже незачем... Авось пригодится.
Верно я говорю?
И, ткнув опять пальцем в кончик носа, он сошел со скалы.
Акса-Гуам вытер со лба пот. Он совершенно не ожидал такого поворота
дела. Он привык смотреть на рабов как на безгласное стадо, забитое и
покорное. Довольно сказать им ласковое слово, погладить по шерсти, и они
пойдут за ним. Он снизошел до них. Он так долго умилялся своей ролью
благодетеля и спасителя - и вдруг вся эта сходка превратилась в какой-то
суд над ним. Эти резкие свободные речи о нем, о его личной жизни, этот
язвительный или насмешливый тон... Он чувствовал, как против его воли в
нем поднимается вековая ненависть и презрение его касты к рабам...
Суровый и гордый, поднялся он на скалу.
- Я пришел помочь вам, а вы судите меня. Я не собираюсь делаться вашим
царьком. Пусть Злой станет во главе восстания... Я...
Толпа вдруг заволновалась, расступилась. Через толпу, расталкивая
рабов, быстро шел Куацром. В руках он нес какой-то мешок.
- Расступись! Расступись! Важное известие!.. Куацром подошел к скале,
поднял мешок и вытряс из него на землю какой-то круглый шар.
- Что это?.. - с недоумением спросил Акса-Гуам и вдруг сильно побледнел
и в ужасе отшатнулся.
Освещенная лунным светом, на него смотрела остекленелыми глазами голова
его отца, жреца Шишена-Итца...
Акса-Гуам схватился за скалу, чувствуя, что теряет сознание.
Ата истерически вскрикнула.
- Шишен-Итца узнал о восстании и шел к царю, чтобы донести на тебя и
предупредить его о восстании, - заявил Куацром. - Адиширна сказал мне:
"Задержи во что бы то ни стало Шишена-Итца, чтобы он не донес о заговоре
рабов". Я не мог иначе задержать его... Лучше он, чем ты. Он был злой
господин... Чтобы не сразу узнали, кто убит, я отрезал голову и унес в
мешке... Вот... Я сделал, как мне было приказано... Толпа выслушала эти
слова в полном молчании. Акса-Гуам сел на камень и опустил голову на руки.
Ата боязливо жалась к нему, не решаясь открыто проявить участие. Когда
первое впечатление прошло, рабы начали обсуждать создавшееся положение.
Теперь царь неизбежно должен был узнать о готовящемся восстании. Так же
неизбежна была тяжкая расплата за заговор. Надо было решаться действовать
немедленно. После долгих и горячих споров план восстания был выработан.
Решено было идти приступом на Священный Холм.
Но тут неожиданно на скалу поднялся Адиширна-Гуанч.
- Этот план никуда не годится, - сказал он решительным голосом.
- Брат! - воскликнула Ата.
Акса-Гуам поднял голову и с недоумением посмотрел на Адиширну.
- Священный Холм прекрасно укреплен со стороны каналов. Мосты могут
быть подняты. Вы должны будете наполнить трупами каналы, прежде чем
перейти их. Но там вас встретит бронзовая щетина копий. Мы поведем на
приступ только часть нашей армии, чтобы отвлечь внимание. Главные же силы
мы пустим в обход и обрушимся на Священный Холм со стороны гор. Это
кратчайшая дорога и к царскому дворцу. Но нам нужно раньше овладеть
оружием. Я подумаю над этим...
- Итак, на заре!.. - Адиширна не успел докончить. Сильный подземный
толчок потряс скалы и волной прокатился по долине. Зашуршали падающие
камни.
- Если подземные силы раньше не разрушат Священный Холм, - добавил он.
Но слова его потонули в шуме взволнованной толпы. Муравейник пришел в
движение. Рабы расходились, обсуждая события.
Акса-Гуам, Ата, Адиширна и Гуамф шли по дороге.
- Прости меня, Акса, я был невольным виновником смерти твоего отца!..
Но я думал, что Куацром умнее...
Акса-Гуам только мрачно кивнул головой.
Они вышли на безлюдную боковую дорожку. Ата взяла Акса-Гуама за руку и
крепко сжала ее, желая утешить. Акса-Гуам ответил рукопожатием.
- Ты тоже примкнул к.., восстанию? - спросил Акса. Он хотел сказать:
"примкнул к нам", но после речей рабов не смог сказать этого.
- Я не верю в восстание! - сказал Адиширна. - Я преследую личные цели и
откровенно говорю об этом.
И, вынув из-за пазухи кусок материи с письменами Сель, он подал его
Акса-Гуаму.
Акса-Гуам прочитал:
"Отец выдает меня замуж за царя Ашура. Я скоро должна уехать. Отец
узнал о моем свидании с тобой в Золотых Садах от раба и очень рассердился.
Он запер меня в Соколином Гнезде. Сель".
Акса-Гуам знал Соколиное Гнездо. Это была своего рода тюрьма для лиц
царского дома. Подземный ход вел из самого дворца к горе. Внутри горы была
проложена винтовая лестница, которая выводила в помещение, вырубленное на
громадной высоте: небольшой балкончик над отвесным, как стена, утесом.
Побег был невозможен.
- У меня один путь к Сель - через дворец! - сказал Адиширна. Оба
замолчали, думая каждый о своем.
- Брось это дело! - сказал Гуамф Акса-Гуаму.
Ата только крепче сжала его руку и пристально посмотрела ему в глаза.
Он тяжело вздохнул, до боли сжал руку Аты и сказал глухим голосом:
- Поздно!
Дворец хранителя Высших Тайн Ацро-Шану стоял особняком у храма
Посейдона, окруженный высокой стеной.
Дворец имел два этажа: нижний помещался под землей. В верхнем были
парадные залы для приема, украшенные со сказочным великолепием. Золотые
заглушенные стенания преследуют меня, отравляют мне жизнь. Мне кажется,
что в каждом из них стонет твоя луща. Освободить их, освободить тебя - вот
что хочу я...
Ата смотрела на него широко открытыми глазами, в них светился ужас.
Но Акса-Гуам уже не видел ее. Он говорил, как в бреду:
- Я говорил с Адиширной, предлагая ему примкнуть к готовящемуся
восстанию рабов. Он витает в грезах, он слишком художник, чтобы много
думать об этом. Но и он примкнет к нам, ты увидишь. Его помощь необходима.
Среди рабов уже давно идет брожение... Я стану во главе восстания. Я сам
поведу их на Священный Холм. Мы овладеем арсеналами и скрестим мечи с
воинами царя. И мы победим их, потому что с нами правда!
В этот самый момент легкий волнообразный подземный толчок колыхнул
землю.
Ата покачнулась и побледнела.
- Что это?..
- Мы не оставим камня на камне! А потом мы создадим новую, свободную
Атлантиду, где не будет ни рабов, ни царей, а только радость свободного
труда. И настанет вновь Золотой век!
Второй, более сильный толчок заставил Акса-Гуама вернуться к
действительности.
Колыхнулись листья деревьев. Небольшой камень, лежавший у самого края
утеса, сорвался и покатился вниз, ударяясь о камни с постепенно за
замирающим цоканьем.
- Что-то эти колебания почвы стали повторяться все чаще! Увидев бледное
от испуга лицо Аты, он шуткой постарался успокоить ее.
- Видишь, Ата, сама земля содрогается от преступлений жрецов и царя!
Но Ата не улыбнулась. Она с тоской посмотрела на Акса-Гуама и тихо
прошептала:
- Не делай этого!
- Ты боишься?
- За тебя...
- Ты будешь с нами, Ата?
- Я умру за тебя...
В комнате уже находились жрецы: Кунтинашар, Зануцирам, Анугуан,
Агушатца и Нуги-Эстцак.
- Вот и Эльзаир, - сказал Кунтинашар. - Нет только Келетцу-Ашинацака.
- По обыкновению, колеблется. Мы нарочно назначили это свидание в
полдень, когда царь и весь его двор засыпают. Но Келетцу-Ашинацак придет
за гороскопом, который я составил для него, - сказал Эльзаир.
- Его звезда, конечно, восходит?
- Так же верно, как то, что звезда царя Гуана-Атагуерагана заходит.
- Хорошо уметь повелевать звездами! - с улыбкой сказал Кунтинашар.
- Не смейся! Звезды не лгут, - обиделся астролог.
- Еще бы звезды лгали! Лгут только люди!.. Но не будем препираться.
Анугуан, ты хорошо подготовил старуху?
- Цальна угадывает с полуслова. Хитрая старушонка! Надо ей бросить пару
солнечных дисков <На монетах атлантов изображались: на одной стороне диск
солнца, а на другой - голова царя. Поэтому атланты называли иногда золотую
монету "солнечный диск". - Ларисон.>
Пусть они погреют ее старые кости.
Дверь открылась, и в комнату вошел брат царя Атлантиды -
Келетцу-Ашинацак, царь Атцора, в сопровождении жреца Шитца.
Жрецы встали и подняли руки в знак благословения и приветствия.
- Да будет свет твоего величия с нами, - сказал Кунтинашар.
- Привет вам. Ну, как мой гороскоп, Эльзаир? Хорошо? Все благополучно?
У Келетцу-Ашинацака были близорукие глаза, которыми он пристально
смотрел, закинув несколько голову.
Его маленькие сухие ручки были в беспрерывном движении. Он суетливо
теребил пальцами рыжеватую бороду. Только при торжественных выходах он
сдерживал эти невольные суетливые движения, не приличествующие царскому
величию.
- Слава Солнцу! Великий царь, твой гороскоп прекрасен! Звезды
благоприятствуют тебе. Позволь мне прочесть. И Эльзаир начал нараспев:
- Великому и славному, могущественному властелину Атцора...
- Не надо, не надо... - замахал Келетцу сухими ручками, - главное!..
Да.., главное говори.., и своими словами.., да...
- Твоя звезда, великий царь, в своем восходящем течении горела ярче
всех и пересекла путь звезды трижды великого царя Атлантиды
Гуана-Атагуерагана, и лучи его звезды померкли в лучах звезды властелина
Атцора.
Келетцу-Ашинацак был взволнован, обрадован и испуган.
- Что же это значит? Что это значит? - спросил он, обводя жрецов
пристальным взглядом сощуренных, близоруких глаз и усиленно теребя
рыжеватую бороду.
- Великий царь! - выступил жрец Анугуан. - Чтобы ответить тебе на этот
вопрос, я изучил все бронзовые таблицы государственного архива со дня
твоего рождения. И вот что узнал я: законный царь Атлантиды - ты.
- Я?.. Вот как! Но я младший? Хотя мы родились двойней!..
- Ты - старший, великий царь! Об этом говорят не только наши таблицы!
Анугуан подошел к стене, открыл потайную дверь и впустил Цальну.
- Вот повивальная бабка, которая принимала тебя и твоего царственного
брата. Говори, старуха, кто родился первым: царь Келетцу-Ашинацак или
Гуан-Атагуераган.
- Первым родился царь Келетцу-Ашинацак. Я хорошо заметила у первенца
большую родинку на правом плече...
- Родинку?.. Да, у меня есть большая родинка на плече.
- Потом родился Гуан-Атагуераган. Когда младенцев омыли и показали
родителю, трижды великому царю Атагуераган-Кукулькану, то он сказал,
указывая на Гуана:
- Вот первенец и наследник мой!
- Но почему же? Почему!.. - обиженно воскликнул Келетцу-Ашинацак.
- Не гневайся, великий царь! Твоему родителю не понравился цвет волос
на твоей голове. И еще: лицом ты был похож на овцу... И потом: ты родился
слабенький, и отец боялся, что ты можешь умереть или будешь хилым царем...
- Хилым царем? Да? Так и сказал?
- Или хилым мужем, - я уж точно не помню...
- Ты больше не нужна, Цальна, - сказал Кунтинашар. И Цальна, низко
кланяясь, удалилась. Жрецы выжидательно молчали. Келетцу-Ашинацак сидел
озадаченный, теребя свою бородку. Наконец Анугуан нарушил молчание.
- Великий царь! Я - хранитель законов. И я считаю, что во имя святости
закона ты должен быть восстановлен в своих правах!
В близоруких глазках Келетцу вспыхнула радость, но он испуганно замахал
ручками.
- Что ты!.. Что ты!.. А как же брат?
- Мы предложим ему уступить место добровольно. Если же он не
согласится, то...
- Конечно, не согласится! Конечно! Столько лет царствовал - и вдруг...
- Если не согласится, то у тебя есть армия и флот. Часть войск и
военачальников Гуана-Атагуерагана недовольна им. Среди подвластных
Атлантиде царей ты всегда можешь найти союзников. Мы - с тобой. Тебе нужно
лишь одно: заявить о своих правах. Остальное сделаем мы.., с тобой и от
твоего имени.
- Я не знаю... Это так неожиданно...
- Твои колебания понятны, великий царь, - сказал Эльзаир. - Родственные
чувства.., любовь к брату... Но наш земной путь предначертан на небесах.
Если ты еще сомневаешься, то мы сделаем вот что. Данной мне богами властью
я вызову тень твоего отца. Пусть он сам решит судьбу престола.
- Тень отца? - с испугом и интересом воскликнул Келетцу-Ашинацак.
- Да, тень отца!
И, отворив скрытую в стене дверь, Эльзаир повелительно сказал:
- Войди!
Келетцу-Ашинацак нерешительно вошел. Жрецы последовали за ним.
Совершенно круглая комната, окрашенная в голубой цвет, с куполообразным
потолком, напоминала небесное полушарие. Сходство дополняли разбросанные
по куполу золотые звезды. В центре мозаичного пола из синих камней был
выложен геометрически правильный круг со вписанным в него пентаклем.
Посреди круга возвышался узкий бронзовый трон, с диском солнца на верху
спинки. По сторонам трона стояли два высоких бронзовых светильника в виде
трех перевитых змей. Их загнутые хвосты служили ножками. Три золотые
головки, с изумрудными глазами и открытыми, как для укуса, ртами,
склонились над пламенем.
- Садись! - так же повелительно сказал Эльзаир. Келетцу-Ашинацак
боязливо переступил черту круга и взобрался по ступенькам на трон.
- Сейчас разорвется завеса времени!..
И Эльзаир, подняв руку, стал торжественно и протяжно произносить
заклинания: АЦАН, ЦИТА, АТИЦ, НАЦА.
При каждом его слове пламя светильников меркло и, наконец, совсем
погасло.
Комната погрузилась в непроницаемый мрак.
У Келетцу-Ашинацака от нервного напряжения зазвенело в ушах и перед
глазами пошли зеленые круги.
Томительное молчание длилось.
Вдруг вдали послышались нежные звуки флейты. В тот же момент на стене
появилась змейка голубоватого света.
Световая змейка беспрерывно двигалась, то разгораясь, то бледнея. Ее
движения и сила света были неразрывно связаны со звуками флейты. Мелодия
звучала быстрее и сильнее - быстрее извивалась и ярче светилась змейка.
Звуки замедлялись и затихали - бледнел и замедлялся в своем движении свет;
однообразная мелодия состояла всего из пяти повторяющихся нот.
Эта однообразная музыка и игра света гипнотизировали Келетцу. Он никак
не мог понять, видит ли он светящиеся звуки, или слышит игру света.
Одновременно присоединилась вторая световая змейка и вторая флейта.
Потом третья, четвертая, звуки и световые змейки догоняли друг друга,
сплетались, расходились. Постепенно из отдельных змеек образовался
светящийся круг. Тогда движение змеек прекратилось, умолкли и звуки
флейты. Круг горел ровным фосфорическим светом. Он стал углубляться и
превратился в круглое окно, за которым было пустое пространство,
наполненное легким туманом.
Перед пораженным Келетцу-Ашинацаком предстала, как ему показалось, тень
его отца.
Тень подняла руку по направлению к Келетцу, и в комнате ясно прозвучал
голос:
- Келетцу-Ашинацак! Трон Атлантиды ждет тебя...
Все погрузилось во тьму.
Келетцу вскрикнул и потерял сознание.
Жрецы вынесли его в первую комнату и привели в чувство.
- Трижды великий царь Атлантиды! - торжественно обратился к нему
Кунтинашар.
- Я еще не царь Атлантиды... - слабо произнес Келетцу с блуждающим
взором.
- Для нас ты уже царь. Тень отца твоего возвела тебя на престол!..
- Да, но тень отца сказала: "Трон ждет тебя..." Может быть, по смерти
брата?..
Кунтинашар бросил раздосадованный взгляд на Эльзаира.
- Ответ твоего отца совершенно ясен: "Трон ждет тебя". Значит, нельзя
медлить, - сказал Эльзаир.
- Да, да... Хорошо. Я подумаю... Я слишком устал. Я дам ответ.., да...
Шитца, проводи меня...
И Келетцу-Ашинацак, опираясь на руку жреца, удалился.
- Не мог ты заставить эту тень говорить иначе! "Трон ждет тебя". Сказал
бы: "Келетцу! Я приказываю тебе силой отнять трон у Гуана. Ты законный
наследник престола", или что-нибудь в этом роде, - сердился Кунтинашар. -
Удивительная у вас, магов, привычка говорить туманно, загадками. Вот и
перетуманил!
- Кто ж его знал!.. - смущенно проговорил Эльзаир. - Ему все разжевать
и в рот положить надо...
- А царек ничего.., подходящий был бы царек, - сказал Зануцирам. -
Очень удобный!..
- Удобный, когда будет царем. А посадить-то его как?
- Надо начать с другого конца, - сказал Анугуан. - Мне известно, да
теперь и вам известно, что готовится восстание рабов. Во главе стоит
Акса-Гуам-Итца, сын Шишена-Итца - верного царского пса! То-то молодость!
Увлекся, говорят, какой-то рабыней и теперь всю Атлантиду перевернуть
хочет! Вот этого-то Акса-Гуама мы и используем. Если восстание направить
умелой рукой, они могут убить Гуама-Атагуерагана. Нам это и нужно. С
рабами же скоро расправимся и на престол возведем эту атцорскую овечку -
Келетцу. И мы будем неограниченными правителями Атлантиды. А сорвется
восстание и уцелеет голова Гуана-Атагуерагана - слетит голова Акса-Гуама,
да и его отцу несдобровать. Мы же останемся в стороне.
- Вот истинный дипломат Атлантиды! Хранитель законов, поддерживающий
восстание рабов! - со смехом сказал Кунтинашар.
Легкий волнообразный подземный толчок отбросил всех влево. Где-то
зашуршала обвалившаяся штукатурка.
- Эти подземные толчки начинают беспокоить меня!
- Пустяки! - беспечно сказал Кунтинашар.
- Но не всегда дело кончается пустяками, - возразил Анугуан. - Наши
таблицы повествуют о нескольких ужасных землетрясениях и извержениях
вулканов. Вот эта самая пирамида, которая крепче скалы, дала три тысячи
семьсот лет тому назад громадную трещину, и ее пришлось перекладывать. Что
же было тогда с дворцами и храмами?..
- Ты собираешься жить три тысячи лет, Анугуан? Я думаю, на наш век
хватит! А там... Пусть хоть все пирамиды лопаются, как скорлупа печеных
яиц!
Сладко зевнув, он прибавил:
- Однако пора и на покой!
- Кончено!
Адиширна-Гуанч положил бронзовое зубило и молоток, отошел от статуи и
окинул ее взглядом.
Перед ним, как живая, стояла Сель в короткой легкой тунике, с копьем в
правой руке, приготовленным для метанья. Вся фигура дышала порывом. Правая
нога выдвинута вперед и согнута в колене. Левой рукой, на ремешке, она
сдерживала пару остромордых, поджарых собак с напряженными для прыжка
мускулами. Волосы Сель были плотно обтянуты лентой, сколотой впереди
булавкой в виде полумесяца. Этот полумесяц символически изображал ее имя
<Сель на языке атлантов означает "луна". - Ларисон.>.
Адиширна залюбовался своим произведением. Такой он увидел Сель в первый
раз на охоте, в лесу.
Большая луна уже поднялась над океаном. Лунный луч скользил по
мраморному лицу статуи, и Адиширне показалось, что Сель улыбнулась ему.
В порыве любви он подошел к статуе и поцеловал ее в холодные мраморные
губы.
- Кхе, кхе, кхе.., боги святые, он с ума сошел.. Адиширна в смущении
отпрянул от статуи и обернулся. Перед ним стояла нянька царевны Сель -
бабушка Гу-Шир-Ца.
- Что случилось? Говори скорее!
Ца стала рыться непослушными, старческими руками в складках своей
одежды, причитая и охая; наконец извлекла свернутый кусок материи и подала
Адиширне.
- На вот.., читай...
Адиширна вырвал из рук Ца кусок материи, раскрыл и в волнении начал
читать при свете луны. Потом он вскрикнул, засунул послание за пазуху и
быстро убежал.
Адиширна-Гуанч мчался по широким улицам к Священному Холму. Жители
Атлантиды наслаждались прохладой ночи. Из темной зелени садов неслись
звуки песен, флейт и воркование китцар <Китцар а - музыкальный инструмент,
напоминающий греческую кифару. - Ларисон.>. Дома были освещены. Отдернутые
занавеси меж колонн открывали для глаза внутренние помещения. Атланты
возлежали у столов, увитых розами и уставленных блюдами и чашами. Рабы
наливали вино в чаши тонкой рубиновой струей, высоко поднимая узкие,
длинные амфоры. Слышались шутки и смех.
- ..Ты мало пьешь, оттого и боишься землетрясений, - услышал Адиширна
отрывок фразы. - Пей больше, и ты привыкнешь к колебаниям почвы. Земля
пьяна и шатается. Будем пить и мы. Раб, вина!..
Адиширна продолжал быстро идти. В густой тени лавровой рощи зазвучала
веселая песня. Чей-то женский голос пел:
Атлантида тихо дремлет
В голубых лучах луны...
Как луна целует землю,
Поцелуй меня и ты!
Мужской голос отвечал:
Пусть зажгутся страстью очи!
Поцелуями, любовью,
Виноградной, сладкой кровью
Мы наполним чашу ночи!
Оба голоса слились в дуэт:
Будь что будет!
Не печалься!
Ярко светит нам луна...
Песни пой и обнимайся,
Чашу ночи пей до дна!
Раздался смех и звук поцелуя. Адиширна взошел на подъемный мост у
Священного Холма.
- Кто идет? - окликнул воин.
- Адиширна, раб. Меня вызвали во дворец Шишен-Итца починить трубы в
ванной комнате.
Адиширна-Гуанч, гениальный скульптор и ювелир, которые родятся один раз
в тысячелетие, принужден был исполнять по требованию жрецов и царя самые
различные работы, вплоть до починки водопроводов и дверных замков.
Адиширну знали на Священном Холме, и он беспрепятственно переступил
запретную черту.
На Холме не было такого оживления, как в самом городе. Дворцы стояли
особняком, окруженные высокими стенами.
Адиширна свернул на боковую дорогу, густо обсаженную кипарисами.
Кипарисы стояли сплошной стеной, и здесь было почти темно. Пахло смолистой
хвоей. Впереди послышался треск песка под чьими-то сандалиями. Адиширна
спрятался меж кипарисов.
Медленной походкой, напевая под нос песню, прошел один из сторожей.
Когда его шаги замолкли вдали, Адиширна отправился дальше. В конце аллеи
светились огни дворца.
Адиширна пробрался через чащу кипарисов и стал в обход приближаться ко
дворцу. Занавесы между колоннами были закрыты. За ними слышались голоса.
На площадке перед дворцом, у одной из колонн, укрывшись за кустом
олеандра, стоял раб Куацром, слуга в доме жреца Шишен-Итца, и подслушивал.
Адиширна подошел к нему и тихо спросил:
- Где Акса-Гуам?
Куацром махнул на него, приложил ладонь к своему рту в знак молчания и
показал на занавес.
Адиширна прислушался к голосам. Говорили жрец Шишен-Итца и его жена.
- Позор! Позор! Проклятие на твою голову! Ты родила и вскормила своей
грудью змееныша! Акса, мой сын, - изменник и предатель!.. Он замышляет
цареубийство. Он проводит время с рабами и подготовляет восстание... Он
опозорил мое великое в истории Атлантиды имя... Я должен сейчас же донести
на него царю!..
- Но, может быть, можно все исправить... Не допустить восстания.
Расстроить их планы. Не спеши, молю тебя!.. Адиширна быстро отвел Куацрома
в сторону:
- Донос?
- Донос.
- Слушай, Куацром... Надо во что бы то ни стало помешать Шишену-Итца..,
задержи его, придумай что-нибудь.., мне сейчас некогда об этом думать..,
царь не должен знать о заговоре, понимаешь? По крайней мере, чем позже он
узнает о нем, тем лучше. Где Акса-Гуам?
- Он в старых шахтах, на тайной сходке рабов.
- Ладно. Так помни же, Куацром!..
Адиширна быстро зашагал по кипарисовой аллее.
Адиширна вмешался в толпу рабов.
Акса-Гуам кончал речь.
Он говорил о тяжких страданиях рабов, об их жизни, похожей на вечную
каторгу, и призывал их восстать, сбросить цепи, убить царя, захватить
власть в свои руки и стать свободными, какими они и были когда-то.
Яркие лучи луны обливали людской муравейник. Полуголые рабы заполняли
громадную котловину заброшенных старых шахт. Рабы облепили своими телами
кучи щебня, сидели на утесах, деревьях, камнях...
Адиширна внимательно оглядел толпу и сразу почувствовал: в ней нет
единства.
Одни из рабов жадно слушали Акса-Гуама, полуоткрыв рот и кивая
утвердительно головами, другие стояли неподвижно и смотрели на него
недоверчиво и враждебно.
- Смерть или свобода!.. - крикнул Акса-Гуам и сошел с утеса. Его место
занял раб, по прозванию Злой. Он имел светлую окраску кожи. Серые глаза
его смотрели насмешливо. Злая улыбка кривила рот.
- Акса-Гуам, жреческий сынок, говорил нам о наших страданиях. Спасибо
ему, что он просветил нас, без него мы и не знали бы об этом! В толпе
послышался смех.
- Но откуда у него вдруг появилась такая любовь к рабам? Не вместе ли с
любовью к одной из наших девушек? - и он покосился на Ату, стоявшую рядом
с Акса-Гуамом. - А что, - обратился он прямо к Акса-Гуаму, - если твоя
любовь пройдет или Ата бросит тебя? Тогда ты воспылаешь к рабам такой же
ненавистью? Вы, рабы, - продолжал он, обращаясь к толпе, - хотите стать
свободными. С чего вы начинаете? С того, что выбираете себе нового царька
Акса-Гуаму. А что, если он подведет нас под плети, а потом сбежит на свой
Священный Холм?.. Только сами рабы могут освободить себя от рабства!
Восстание - не дело влюбленных в расшитых золотом одеждах. Вот мое мнение!
- И он сошел со скалы.
Толпа пришла в сильное возбуждение. Теперь толпа казалась единодушной.
Но это единодушие явно было не в пользу Акса-Гуама. На него устремились
тысячи враждебных глаз. Над толпой поднимались кулаки.
- Не верьте ему!..
- Он подослан жрецами! - послышались возгласы. - Гнать его вон!
На скале появился Кривой. Надсмотрщик выбил ему глаз, и с тех пор за
ним утвердилось это прозвище. Кривой хитро прищурил свой единственный глаз
и поводил головой из стороны в сторону, потом приложил указательный палец
к кончику носа и сказал:
- Так вот...
Толпа заинтересовалась этим комическим началом и затихла.
- Злой прав. Но только он смотрит одним глазом, которым я не вижу...
- Хо-хо, - засмеялись в толпе.
- А теперь я посмотрю другим глазом, которым я вижу... Скажите мне,
положа руку на сердце, верите ли вы сами в успех восстания, в то, что вы
будете свободны, что вы победите легионы атлантов? Нет, не верите. И
все-таки восстание будет. Почему? Потому, что нет сил больше терпеть.
Потому, что нам хуже не будет: убитым - мир, живым - та же каторга. В это
время приходит к нам Акса-Гуам и говорит: "Я с вами. Я помогу вам". А хоть
бы и так? Лучше с нами, чем против! Что побудило его прийти - не все ли
равно? Наша девушка? Верно! Но ведь девушек-то наших у них полные гаремы.
Выбирай любую. А он к нам. Может, и восчувствовал горе наше? Что же
выходит? Верить - не верьте ему, а гнать тоже незачем... Авось пригодится.
Верно я говорю?
И, ткнув опять пальцем в кончик носа, он сошел со скалы.
Акса-Гуам вытер со лба пот. Он совершенно не ожидал такого поворота
дела. Он привык смотреть на рабов как на безгласное стадо, забитое и
покорное. Довольно сказать им ласковое слово, погладить по шерсти, и они
пойдут за ним. Он снизошел до них. Он так долго умилялся своей ролью
благодетеля и спасителя - и вдруг вся эта сходка превратилась в какой-то
суд над ним. Эти резкие свободные речи о нем, о его личной жизни, этот
язвительный или насмешливый тон... Он чувствовал, как против его воли в
нем поднимается вековая ненависть и презрение его касты к рабам...
Суровый и гордый, поднялся он на скалу.
- Я пришел помочь вам, а вы судите меня. Я не собираюсь делаться вашим
царьком. Пусть Злой станет во главе восстания... Я...
Толпа вдруг заволновалась, расступилась. Через толпу, расталкивая
рабов, быстро шел Куацром. В руках он нес какой-то мешок.
- Расступись! Расступись! Важное известие!.. Куацром подошел к скале,
поднял мешок и вытряс из него на землю какой-то круглый шар.
- Что это?.. - с недоумением спросил Акса-Гуам и вдруг сильно побледнел
и в ужасе отшатнулся.
Освещенная лунным светом, на него смотрела остекленелыми глазами голова
его отца, жреца Шишена-Итца...
Акса-Гуам схватился за скалу, чувствуя, что теряет сознание.
Ата истерически вскрикнула.
- Шишен-Итца узнал о восстании и шел к царю, чтобы донести на тебя и
предупредить его о восстании, - заявил Куацром. - Адиширна сказал мне:
"Задержи во что бы то ни стало Шишена-Итца, чтобы он не донес о заговоре
рабов". Я не мог иначе задержать его... Лучше он, чем ты. Он был злой
господин... Чтобы не сразу узнали, кто убит, я отрезал голову и унес в
мешке... Вот... Я сделал, как мне было приказано... Толпа выслушала эти
слова в полном молчании. Акса-Гуам сел на камень и опустил голову на руки.
Ата боязливо жалась к нему, не решаясь открыто проявить участие. Когда
первое впечатление прошло, рабы начали обсуждать создавшееся положение.
Теперь царь неизбежно должен был узнать о готовящемся восстании. Так же
неизбежна была тяжкая расплата за заговор. Надо было решаться действовать
немедленно. После долгих и горячих споров план восстания был выработан.
Решено было идти приступом на Священный Холм.
Но тут неожиданно на скалу поднялся Адиширна-Гуанч.
- Этот план никуда не годится, - сказал он решительным голосом.
- Брат! - воскликнула Ата.
Акса-Гуам поднял голову и с недоумением посмотрел на Адиширну.
- Священный Холм прекрасно укреплен со стороны каналов. Мосты могут
быть подняты. Вы должны будете наполнить трупами каналы, прежде чем
перейти их. Но там вас встретит бронзовая щетина копий. Мы поведем на
приступ только часть нашей армии, чтобы отвлечь внимание. Главные же силы
мы пустим в обход и обрушимся на Священный Холм со стороны гор. Это
кратчайшая дорога и к царскому дворцу. Но нам нужно раньше овладеть
оружием. Я подумаю над этим...
- Итак, на заре!.. - Адиширна не успел докончить. Сильный подземный
толчок потряс скалы и волной прокатился по долине. Зашуршали падающие
камни.
- Если подземные силы раньше не разрушат Священный Холм, - добавил он.
Но слова его потонули в шуме взволнованной толпы. Муравейник пришел в
движение. Рабы расходились, обсуждая события.
Акса-Гуам, Ата, Адиширна и Гуамф шли по дороге.
- Прости меня, Акса, я был невольным виновником смерти твоего отца!..
Но я думал, что Куацром умнее...
Акса-Гуам только мрачно кивнул головой.
Они вышли на безлюдную боковую дорожку. Ата взяла Акса-Гуама за руку и
крепко сжала ее, желая утешить. Акса-Гуам ответил рукопожатием.
- Ты тоже примкнул к.., восстанию? - спросил Акса. Он хотел сказать:
"примкнул к нам", но после речей рабов не смог сказать этого.
- Я не верю в восстание! - сказал Адиширна. - Я преследую личные цели и
откровенно говорю об этом.
И, вынув из-за пазухи кусок материи с письменами Сель, он подал его
Акса-Гуаму.
Акса-Гуам прочитал:
"Отец выдает меня замуж за царя Ашура. Я скоро должна уехать. Отец
узнал о моем свидании с тобой в Золотых Садах от раба и очень рассердился.
Он запер меня в Соколином Гнезде. Сель".
Акса-Гуам знал Соколиное Гнездо. Это была своего рода тюрьма для лиц
царского дома. Подземный ход вел из самого дворца к горе. Внутри горы была
проложена винтовая лестница, которая выводила в помещение, вырубленное на
громадной высоте: небольшой балкончик над отвесным, как стена, утесом.
Побег был невозможен.
- У меня один путь к Сель - через дворец! - сказал Адиширна. Оба
замолчали, думая каждый о своем.
- Брось это дело! - сказал Гуамф Акса-Гуаму.
Ата только крепче сжала его руку и пристально посмотрела ему в глаза.
Он тяжело вздохнул, до боли сжал руку Аты и сказал глухим голосом:
- Поздно!
Дворец хранителя Высших Тайн Ацро-Шану стоял особняком у храма
Посейдона, окруженный высокой стеной.
Дворец имел два этажа: нижний помещался под землей. В верхнем были
парадные залы для приема, украшенные со сказочным великолепием. Золотые