Страница:
стоически переносил все испытания, которым сам подвергал себя.
Впоследствии в этой комнате ему пришлось провести не один день.
Он делал различные наблюдения над отклонением течения жидкостей,
воздушной струи, движением насекомых, мелких животных Не меньший интерес
вызвал в нем и вращающийся стеклянный шар. Это было подобие "межпланетного
жилища", устроенное специально для исследований поведения человека и
животных под действием центробежной силы. Солнце, светившее с безоблачного
неба, наполняло шар теплотой, дающей жизнь растениям, посаженным на
"экваторе" шара комнаты. Вращение комнаты создавало на стенках шара
центробежную силу, превышающую притяжение Земли, и растения росли здесь не
вверх, как обычно, а вбок, от стенок к центру шара. Он наблюдал за их
ростом, развитием.
Здесь же помещались в клетках кролики, куры, кошки. Все они,
по-видимому, не замечали необычности своего бокового положения. Стенки
шара для них были "низом", землей. Кролики прыгали по клеткам, мирно ели
капустные листья, морковь, куры неслись, выводили цыплят. Вода, стоявшая
"отвесной стеной" по отношению к земле, не проливалась из чашек, зерна не
просыпались. Когда Ганс стоял в центре шара, то все животные и растения
находились по отношению к нему в вертикальном положении, словно он смотрел
на обитателей этого маленького мирка сверху, лежа на отвесной скале. Но по
мере того как он приближался к "экватору", его тело также принимало
постепенно отвесное положение. И, стоя около клеток, он видел стол,
стоявший на полу посреди шара, так, как если бы этот стол был укреплен на
стене обыкновенной комнаты.
Так как вся обстановка шара вращалась вместе с ним, то он не испытывал
головокружения и даже перестал замечав вращение комнаты. Только
необычайное положение тела, когда он двигался по стенкам шара, напоминало
ему об этом.
В шаре была лишь десятая часть нормального количества кислорода, но
Ганс не чувствовал недостатка в воздухе. Кислород выделялся растениями
оранжереи, занимавшей шестнадцать квадратных метров.
Растения поглощали выделяемую им и животными углекислоту.
Здесь закладывались основы "круговорота веществ", который должен был
дать будущим небесным путникам все необходимое для жизни, если полет их
затянется или на иных планетах окажется недостаток атмосферы и питания.
Осмотрел Фингер и металлический шар, который заключал в себе "кусочек
межпланетного пространства". В этот шар вела двойная дверь с камерой, как
в кессон, и входить в него можно было только в особых костюмах, вроде
водолазных. Цандер немало поработал над этими костюмами. Пришлось создать
особую лабораторию для испытания различных материалов, которые обеспечили
бы, с одной стороны, почти абсолютную нетеплопроводность, а с другой -
достаточную прочность.
- А нельзя замерзнуть в таких костюмах, находясь в мировом
пространстве? - спросил Ганс.
- Окраска одежды и действие солнечных лучей могут дать от минус двухсот
до плюс ста и более градусов по Цельсию, - ответил лаборант. - Поэтому
страхи перед холодом межпланетных пространств преувеличены.
- А это что за цистерны? - спросил Ганс.
- Испытание поверхности ракеты на отражение и поглощение лучей, -
ответил лаборант. - Войдем внутрь этого цилиндра. - Они вошли. - Сейчас
здесь темно и довольно прохладно. Цилиндр повернут к солнцу своей
блестящей, полированной поверхностью, которая отражает солнечные лучи.
Повернем теперь цилиндр черной матовой поверхностью. - Лаборант повернул
рычаг, цилиндр начал вращаться по продольной оси так, что Гансу и его
спутнику приходилось "идти на одном месте", пока цилиндр не остановился.
Не прошло и двух минут, как Ганс почувствовал, что стало заметно теплее.
- Чувствуете, как Солнце нагревает? А ведь на поверхности Земли
половина солнечных лучей отражается атмосферой. Теперь смотрите.
Лаборант пошарил в темноте и снова повернул рычаг. Вверху открылось
окно, через которое ворвался солнечный свет. Температура начала быстро
повышаться.
- Солнечный луч собран вогнутым зеркалом и направлен на заднюю стенку
ракеты. Поворачивая ракету черной или блестящей поверхностью, мы можем
менять температуру в ней от двадцати девяти до семидесяти семи градусов
Цельсия. Применяя зеркала, можно плавить металлы. Но можно "напустить" и
мирового холода. Имея в своих руках такую широкую температурную шкалу,
Цандер спроектировал по идее Циолковского солнечный двигатель. Два
сообщающихся цилиндра по очереди обращаются то на солнечную, то на теневую
сторону. На Солнце жидкость в цилиндре превращается в пар, который давит
на поршень, в тени - жидкость и пар охлаждаются.
- Вам осталось осмотреть лаборатории, где испытывались модели ракетных
двигателей, помещенные в дубовой раме, шесть лабораторий по
жилищно-бытовому обслуживанию пассажиров ракеты.
- Целых шесть!
- Да, - отвечал лаборант. - Вопрос здесь вовсе не в удобствах, а в
необходимости. Мы ничем не должны пренебрегать и все обязаны
предусмотреть. В обычных условиях мы многого не замечаем, о многом просто
не думаем, и именно о таких "мелочах", без которых можно пропасть на
"небе", или, наоборот, которые могут причинить огромный вред, если их не
устранить.
- Цандер приехал! Идем к нему! - сказал Винклер. Ганс поднял голову над
книгой. Он был взволнован. С Цандером Ганс работал не один месяц. Но
впервые инженер-изобретатель приглашал его к себе.
- Зачем?
- Видимо, хочет поближе познакомиться с тобой. Быть может, поручить
какую-нибудь работу, - отвечал Винклер, и глаза его весело улыбались.
- Ну что ж, идем.
В Стормер-сити Цандер жил в отдельном домике с мезонином. На звонок
Винклера послышался сначала отчаянный лай овчарки; дверь распахнулась, и
старый слуга сурово буркнул:
- Дома нет! - но, узнав Винклера, улыбнулся, как старому знакомому, и
сказал:
- Ах, это вы! Входите. Подождите, только уведу собаку.
Фингер гадал, как живет Цандер. Гансу мерещился кабинет, заваленный
чертежами, моделями и всеми прочими аксессуарами изобретателя. Но он
ошибся. Небольшой кабинет Цандера, где он принял посетителей, был
обставлен более чем просто. Письменный стол, два кресла перед ним, возле
стола - небольшая вращающаяся полка с книгами, и только. Единственным
украшением комнаты был большой портрет под стеклом в темной дубовой раме,
висевший на стене позади хозяина. На портрете был изображен неизвестный
Гансу бородатый старик в очках. Под портретом - книжная полочка из такого
же дуба, где стояли в ряд несколько десятков книг в переплетах с золотым
тиснением. Острые глаза Ганса прочитали на корешках переплетов
"Ziolkowsky". На столе - письменный прибор, лампа, бювар - и ничего
больше. Фингер был несколько разочарован. Винклер впоследствии объяснил
ему, что Цандер обычно работает в мезонине, где у него помещаются
библиотека и небольшая лаборатория. Но в это святилище он никого не
пускает, и самому Винклеру только однажды удалось посмотреть комнату, да и
то в отсутствии хозяина.
Хозяин встретил их приветливо, усадил в кресла и, побеседовав о том, о
сем, вдруг задал Гансу неожиданный вопрос:
- Не скажете ли вы мне, что такое биполярное уравнение гиперболы?
Фингер изучал математику и кое-как ответил. Цандер кивнул головой и задал
новый вопрос, который поставил Ганса в тупик. За ним последовали другие -
из области химии, астрономии, биологии. Это был настоящий экзамен. Ганс
был смущен - этого он ожидал менее всего и потому, как ему казалось, не
всегда отвечал верно и толково даже на хорошо знакомые вопросы. Неужели он
провалится на этом экзамене? Но Цандер был, по-видимому, удовлетворен. Он
кивнул головой в знак того, что испытание кончено, и сказал:
- Вы знаете больше, чем я предполагал. Но знать вам надо неизмеримо
больше того, что вы знаете, если хотите стать таким же моим помощником,
как Винклер.
Хочет ли он стать! Ганс готов был работать день и ночь, чтобы овладеть
всеми необходимыми знаниями.
- Вы привыкли заниматься самостоятельно? - был задан новый вопрос. -
Винклер будет помогать вам, но он не сможет уделить этому много времени. -
И, обращаясь уже к Винклеру, Цандер продолжал:
- Я думаю, нашему Гансу Фингеру небесполезно будет пожить месяц-другой
в стеклянном шаре. Наблюдения не отнимут у него слишком много времени, и
там он сможет повысить свои математические знания. Без математики в нашем
деле нельзя ступить и шагу.
Цандер поговорил еще несколько минут с Винклером о делах и встал.
Аудиенция была окончена.
- Ну что? Не ожидал такой бани? - спросил Винклер, когда они вышли из
дома. - Придется тебе посидеть в одиночном заключении.
Месяц-другой в одиночном заключении! Эта перспектива совсем не
улыбалась Гансу. Ему хотелось поскорее ознакомиться с городом, с его
странными лабораториями, необычайными сооружениями. Он ведь не все видел.
- Всему придет время, - утешал его Винклер. - Сегодня ты проведешь еще
день "на свободе", завтра, так и быть, с утра обойдешь, осмотришь то, чего
еще не видал: лабораторию, где испытывают действие различных веществ,
другую лабораторию, в которой испытываются способы охлаждения рабочей
части ракеты - стенок сопел или дюз. На завтра этого довольно.
- Что же я буду делать в своем заключении?
- О, твое существование будет очень своеобразным! Ты на себе должен
будешь испытать и на тебе будет проверено, может ли человек существовать в
условиях искусственно созданного круговорота веществ. Как только ты
войдешь в шар и получишь нужные разъяснения, герметическая дверь
захлопнется за тобой. Но там есть телефон, и мы будем с тобой поддерживать
связь. Ты возьмешь с собою необходимые книги, учебники, тетради.
- Но чем же я там буду питаться?
- Пожалуй, тебе придется немного посидеть на вегетарианской пище. Ты
будешь питаться теми растениями и плодами, которые произрастают в
оранжерее шара. К твоим услугам будут электрическая плита, чайник.
- А вода?
- Завтра ты сам на все получишь ответ. Все выделения твоего организма
будут перерабатываться. Выделения кишечника пойдут на удобрения; выделения
мочевого пузыря, пройдя через почву, через растения, газы, холодильники,
фильтры, превратятся в чистейшую воду. Воду дадут также охлажденные газы
дыхания, выделяемые тобой, растениями и "товарищами по заключению" -
животными. Ты должен будешь ухаживать и за ними - кормить, поить. Кислород
дадут растения, они же будут поглощать выдыхаемую тобой и животными
углекислоту. Словом, если расчеты верны, ты будешь иметь в шаре все
необходимое. Я буду навещать тебя. Если ты скверно себя почувствуешь, мы
прекратим опыт. Заведи себе записную книжку или тетрадь, в которую
записывай главнейшие формулы, сведения из теории реактивных полетов,
справочные данные, расчеты. Это совет Цандера. Такая тетрадь очень поможет
тебе.
Ганс кивнул головой и спросил:
- Кстати, скажи, чей портрет висит в кабинете Цандера? Его отца?
Винклер рассмеялся.
- Да, в некотором роде отца. Это и есть знаменитый ученый-самоучка
Циолковский, патриарх звездоплавания. Не "отец", а, вернее, "дедушка"
многочисленных его последователей: Роберта Эснопельтри, Роберта Годдарда,
Германа Оберта, Вальтера Гоманна, Пирке, Дебуса и нашего Лео Цандера. Я
уже говорил тебе об этом замечательном человеке. Скромный провинциальный
учитель, он сумел подняться на "космическую" высоту теоретической мысли.
Этот Колумб звездных миров теоретически наметил в основном весь будущий
путь создания межпланетных сообщений. Проложил людям дорогу в небо. Еще в
тысяча девятьсот третьем году он опубликовал работу, в которой изложил все
теоретические расчеты космических полетов; но русское царское
правительство ничем ему не помогло.
- Так это его труды стоят на полке под портретом?
- Да. Цандер не расстается с ними.
Этот день закончился эффектным зрелищем: с горной площадки, обращенной
к океану, в двенадцать часов ночи была пущена первая пробная ракета без
людей, с самопишущими автоматическими приборами. Она имела два метра
высоты и была укреплена почти отвесно, с легким наклоном в сторону океана.
При опыте присутствовали Цандер, Винклер, Ганс, Блоттон и несколько
инженеров, работавших с Цандером. На глаз отклонение ракеты от вертикали
почти не было заметно, и Блоттон сказал:
- А вдруг она упадет нам на голову? Цандер, улыбаясь, ответил:
- Много лет тому назад, в семнадцатом столетии, монах Мерсен и военный
Пти произвели такой опыт: они поставили пушку вертикально, как им
казалось, и выстрелили, наблюдая, вернется ли ядро на землю. Они несколько
раз повторяли этот опасный опыт. Но так как у них не оказалось достаточно
искусства, чтобы заставить ядро угодить им прямо в голову, то они сочли
себя вправе заключить, что оно повисло в воздухе, где и пробудет, без
сомнения, долгое время. Не только в то время, но и теперь редко можно
найти пушку, безукоризненно калиброванную для такого опыта, и трудно
установить ее совершенно вертикально. Ну, а теперь отойдите. Пускаю
ракету.
Все отошли и замолчали в ожидании. На темном небе мерцали звезды.
Молодой месяц сиял почти над головой, и казалось, что ракета отправляется
в лунное путешествие. Грянул взрыв. Раскаты грома, отраженные скалами,
потрясли воздух. Огненная полоса прорезала пространство. На мгновение
горная площадка как будто связалась с небом золотистым мостом. Затем
комета, созданная людьми, подобрала свой хвост, превратилась в звездочку и
померкла в высоте. Цандер смотрел на циферблат хронометра и, отсчитывая
секунды, говорил:
- Верхняя граница тропосферы... Вышла за пределы стратосферы...
Обратный полет..
Наутро целая флотилия моторных судов была отправлена для поисков
упавшей в океан ракеты. Но Ганс, как ему ни хотелось этого, не мог принять
участия в поисках. Осмотрев с Винклером несколько лабораторий и далеко не
ознакомившись еще со всеми "цехами" грандиозного "звездо-летного завода",
Фингер забрал подобранные для него Винклером книги, общую тетрадь,
самопишущее перо и отправился в свою стеклянную тюрьму, где должен был
провести не один день.
- Все это ужасно! - сказала леди Хинтон. Приложила кончики пальцев к
вискам:
- Дай мне одеколон, Эллен!
- Не хотите ли потереть виски ментоловым карандашом, леди Хинтон? -
спросил доктор Текер.
- Не по-мо-гает! - раздраженно ответила леди Хинтон. - Эта качка убьет
меня. Почему пароход стоит на месте? Когда он движется, качает меньше.
- Мы должны беречь горючее, леди Хинтон! - сонно отозвался со своего
кресла Стормер. - Мертвая зыбь. За сто миль от нас прошел циклон... Барон
- тот совсем слег. Одними междометиями изъясняется.
- Я не могу... Мне нехорошо!.. - проговорила Эллен сдавленным голосом.
Лицо ее позеленело. Она прижала платок ко рту и, судорожно подергивая
плечами, поспешно удалилась.
- Ах! - шумно вздохнула леди Хинтон. - Тяжело быть изгнанником в наши
годы! Без дома, приюта и надежд...
- А я предпочитаю быть изгнанником, нежели гниющим трупом. Да! -
возразил Стормер, обсасывая гранат. - Если бы не моя предусмотрительность,
мы, наверно, уже были бы добычей могильных червей.
- Ни один волос не упадет с головы без воли божьей! - назидательно
заметил епископ Иов Уэллер.
- Отчего же вы, ваше преосвященство, не остались в Лондоне, вверив воле
божьей вашу шевелюру?
Леди Хинтон передернуло от таких "кощунственных" слов. "Демоны войны и
революции сорвались с цепей", как выразился Шнирер, прежде чем была
окончена ракета и построен гигантский теплоход. Стормеру удалось
зафрахтовать стоящий в порту океанский пароход, посадить на него
акционеров - участников будущего межпланетного полета и отплыть в Тихий
океан.
- Кругом вода. Беззащитные, безоружные, мы стоим на виду у всех... -
продолжала свои сетования леди Хинтон. Стормеру, видимо, надоело это
брюзжание.
- Вы начинаете галлюцинировать? - почти прикрикнул он на старуху. -
Кого вы видите? У кого мы на виду? Кто на нас смотрит? Океан пустынен, как
в первые дни творения. Да и кто нас будет сейчас искать? Поверьте, никому
до нас нет дела. Океан не Оксфорд-стрит, не Пикадилли. В океане есть свои
дороги и свои безлюдные места. Мы находимся в самом центре треугольника,
образующегося пересечением больших океанских путей: из Иокогамы и
Вальпараисо - Япония, Южная Америка; из Веллингтона - Новая Зеландия в
Панаму и из Панамы вдоль берегов Южной Америки к Магелланову проливу.
Более тысячи километров отделяют нас от западных берегов Южной Америки.
Сюда ни один корабль не заходит, разве циклоном парусник занесет. Но
парусники нам не страшны. Океанские пароходы все оборудованы
радиостанциями. Они сами оповещают о себе, У нас есть радиопеленгатор. Со
специальной мачтовой вышки вахтенные зорко следят за горизонтом. Наше
судно одно из самых быстроходных. И мы не смогли бы удрать разве только от
военных кораблей. И, наконец, у нас есть гидропланы. Весь ценный груз
давно хранится в Андах.
Леди Хинтон сердилась на то, что Стормер-сити был назван не ее именем.
Чтобы не раздражать старую леди, Стормер в ее присутствии называл
Стормер-сити описательно: "город в горах", "город, где строится ракета".
- В случае крайней опасности мы всегда можем улететь туда.
- Но почему же нам не сделать этого сейчас - не улететь в этот ваш
Стормер-сити? - спросила леди Хинтон.
- Потому что там еще не выстроена гостиница. В рабочем бараке вы жить
не будете. Да здесь, поверьте, и безопасней. Здесь мы можем маневрировать.
Если бы не ваши, - "капризы" хотел сказать Стормер, но сдержался, - не
ваши недомогания, мы спустились бы в более южные широты, там мы были бы
уже в совершеннейшей безопасности. Там мы были бы "на виду" у одних
пингвинов. А если нас накроют в Стормер-сити прежде, чем ракета будет
готова, мы погибли. Бежать оттуда можно только по воздуху. Но и бежать-то
будет некуда.
- Боже мой! Боже мой, боже мой! - трагически воскликнула леди Хинтон. -
Зачем ты нас так наказуешь?
- Дым на горизонте! - протяжно крикнул вахтенный с вышки.
- Где? Где? - крикнул побледневший епископ и слишком поспешно для
своего сана зашагал к борту, вынимая на ходу из футляра призматический
бинокль.
- Второй дымок.., третий.., целая эскадра!.. - возглашал вахтенный.
На корабле поднялась суета. Резко раздавалась команда. Ожили мощные
машины, задрожал корпус судна. Оно начало разворачиваться на левый борт,
все ускоряя ход.
По палубе пробежал Шнирер, размахивая томом Канта.
- Амели! Что? А? Уже?
Шатаясь, вышла Эллен. Откуда-то выполз барон. Челюсть его тряслась. Он
что-то пытался сказать Стормеру:
- Э-э-э...
Тот отмахнулся от него, как от мухи. Стормер также был взволнован, но
держался лучше других.
Корабль повернул на юг и шел с предельной скоростью.
- Ну, теперь решают лошадиные силы, - пробормотал Стормер.
- Может быть, нас совсем и не преследуют, - высказал предположение
Текер. - Воюет весь мир. Японский и американский флоты гоняются в океане
друг за другом.
Леди Хинтон в первый раз с благодарностью посмотрела на своего врача.
Эти слова успокоения подействовали на нее лучше лекарств. Текер поймал
милостивый взгляд леди Хинтон и воспользовался этим.
- Пойду проведать жену и ребенка. Я скоро вернусь, леди Хинтон, -
сказал он.
- За нами или не за нами погоня, но нас обнаружили, и это худо, - не
унимался Стормер. - Неизвестная эскадра следует за нами по пятам. Если не
удастся скрыться до наступления ночи, дело дрянь.
Наступило тягостное молчание. Слышно было только, как режет форштевень
гладь океана да мерно стучат дизели.
Час проходил за часом. Солнце склонилось к горизонту, расстояние между
теплоходом и преследующей эскадрой все уменьшалось.
- Хорошо еще, что они не стреляют! - сказал Стормер. Все были слишком
подавлены, чтобы поддерживать разговор. Капитан сообщил по телефону, что,
по его расчетам, до наступления сумерек эскадра не успеет нагнать их. И,
быть может, в первый раз за много лет леди Хинтон страстно захотела, чтобы
время шло скорее.
Перед заходом солнца уже невооруженным глазом можно было различить
головное судно. По мнению капитана, это был военный крейсер. Но японский
или американский - трудно сказать.
- И еще труднее угадать, кто ведет эти крейсеры, - заметил Стормер. -
Все в мире меняется. Вчера страна была капиталистической, сегодня она уже
республика пролетариев.
Наконец благодетельная ночь опустила свой черный занавес. Если бы на
этом и закончилась драматическая пьеса, можно было бы разойтись мирно по
своим домам. Антракт, увы, только антракт, которым надо воспользоваться.
Скрыться под покровом ночи, резко изменив курс, - вот в чем теперь была
задача. Капитан подумал и повернул на восток.
- Хгу.., хглупо, - сказал Маршаль, к которому вместе с ночной прохладой
вернулся дар речи. - На востоке мы попадем на морской путь, который идет
вдоль южных берегов Америки.
- А я полагаю, - возразил Стормер, - что наш капитан очень умно
поступил. Надо представить себя на месте преследователей и подумать о том,
какой путь, по их мнению, мы выберем. Именно тот, который указываете вы. И
именно по той же причине. И эскадра, вероятно, повернет на запад. Морской
путь, по которому идут коммерческие корабли, нам не страшен. Даже лучше,
если мы встретим эти торговые корабли. Они отвлекут внимание
преследователей, если эскадра все же повернет, как и мы, на восток.
Барон и Стормер продолжали спорить.
Эскадра шла, вероятно, с погашенными огнями. Нельзя было определить,
далеко она или близко.
Капитан, дав инструкцию и поручив управление своему помощнику, собрал
всех пассажиров и объявил им:
- Положение наше остается крайне серьезным: эскадра может разделиться,
направив свои корабли в трех направлениях - восточном, западном и южном. И
наутро вас могут нагнать. Спасти вас мог бы разве только рискованный шаг -
поворот прямо на север, если только мы не налетим на эскадру...
- Что же нам делать? - воскликнул епископ. - Я полагаю, только одно:
воспользовавшись ночною темнотою, спасаться на гидропланах.
- А вы? - спросил Стормер.
- Капитан не оставляет судна, пока оно способно держаться на
поверхности! - ответил он. - Я остаюсь.
Стормер подозрительно посмотрел на капитана. Теперь никому нельзя
верить.
Быть может, сам капитан сообщил по радио о местоположении теплохода?
Начались поспешные сборы. Леди Хинтон так ослабела от волнений, что ее
пришлось внести в кабину самолета на руках. Ребенок Текера проснулся и
плакал. Пассажиры нервничали.
Тревога несколько улеглась только тогда, когда заревели моторы и машины
взвились в воздух. Все вздохнули с облегчением.
- Кккажется, выстрел? - испуганно спросил барон.
- Сидите! - проворчал Стормер. - Это выскочила пробка из бутылки
шампанского, которую я успел захватить.
- Ддайте хоть хглоток. Вфф горле ссовершенно ппересохло!
- Тысячу золотых наличными! - съязвил Стормер. (И барон услышал, как
Стормер пьет прямо из горлышка.) - Нате! - смилостивился он, протягивая
почти опустевшую бутылку. - Тысяча будет записана на ваш счет.
К стеклянной стенке шара со стороны улицы подошла девушка в меховом
коротком пальто и заглянула внутрь. В центре вращающегося шара за
небольшим столом, склонившись над книгой, сидел юноша.
"Приехали пассажиры", - подумал Ганс, увидев девушку. Он посматривал на
нее всякий раз, когда шар поворачивался в ее сторону. Амели - это была она
- удивлялась, как это у него не закружится голова.
У Ганса в первое время действительно кружилась голова, и даже настолько
сильно, что он хотел уже просить Винклера выпустить его из вращающейся
тюрьмы. Но Ганс был "сделан из хорошего материала". "То ли придется еще
пережить в ракете! Надо привыкать ко всему".
И он привык. Главное - не смотреть сквозь стенки шара на улицу, чтобы
не замечать движения. Его крепкий организм быстро приспособился к
необычайным условиям существования. Больше месяца провел он в шаре,
питаясь плодами и овощами оранжереи. И растения, и он сам, и животные
находились в хорошем состоянии. Правда, для его молодого организма одной
лишь растительной пищи было недостаточно, и он порядочно похудел за это
время, но никакого недомогания не чувствовал. Хорошо шли и его занятия. Он
далеко продвинулся вперед в своих математических познаниях, аккуратно вел
запись различных наблюдений, сделал много интересных выводов. Винклер и
несколько раз Цандер "навещали" его - подходили к шару и разговаривали по
телефону. Но все же ему отчаянно надоело это добровольное заключение. Он
был молод, ему хотелось движения, разнообразия впечатлений, живой,
практической работы.
И Винклер вчера обрадовал его, сообщив, что сегодня этому заключению
придет конец Круговорот веществ оправдал себя, все шло так, как
предполагали и высчитали Циолковский и Цандер. И нелегкий опыт можно было
окончить. Вчера же Винклер сообщил Гансу о том, что в Стормер-сити уже
едут пассажиры предстоящего полета. Постройка ракеты за этот месяц сильно
подвинулась вперед, хотя до окончания было еще далеко.
- Какую работу вы теперь мне поручите? - спросил Ганс Винклера. Фингеру
очень хотелось работать "поближе к ракете", но Винклер разочаровал его:
- Ты будешь работать на постройке радиостанции. Это очень ответственный
Впоследствии в этой комнате ему пришлось провести не один день.
Он делал различные наблюдения над отклонением течения жидкостей,
воздушной струи, движением насекомых, мелких животных Не меньший интерес
вызвал в нем и вращающийся стеклянный шар. Это было подобие "межпланетного
жилища", устроенное специально для исследований поведения человека и
животных под действием центробежной силы. Солнце, светившее с безоблачного
неба, наполняло шар теплотой, дающей жизнь растениям, посаженным на
"экваторе" шара комнаты. Вращение комнаты создавало на стенках шара
центробежную силу, превышающую притяжение Земли, и растения росли здесь не
вверх, как обычно, а вбок, от стенок к центру шара. Он наблюдал за их
ростом, развитием.
Здесь же помещались в клетках кролики, куры, кошки. Все они,
по-видимому, не замечали необычности своего бокового положения. Стенки
шара для них были "низом", землей. Кролики прыгали по клеткам, мирно ели
капустные листья, морковь, куры неслись, выводили цыплят. Вода, стоявшая
"отвесной стеной" по отношению к земле, не проливалась из чашек, зерна не
просыпались. Когда Ганс стоял в центре шара, то все животные и растения
находились по отношению к нему в вертикальном положении, словно он смотрел
на обитателей этого маленького мирка сверху, лежа на отвесной скале. Но по
мере того как он приближался к "экватору", его тело также принимало
постепенно отвесное положение. И, стоя около клеток, он видел стол,
стоявший на полу посреди шара, так, как если бы этот стол был укреплен на
стене обыкновенной комнаты.
Так как вся обстановка шара вращалась вместе с ним, то он не испытывал
головокружения и даже перестал замечав вращение комнаты. Только
необычайное положение тела, когда он двигался по стенкам шара, напоминало
ему об этом.
В шаре была лишь десятая часть нормального количества кислорода, но
Ганс не чувствовал недостатка в воздухе. Кислород выделялся растениями
оранжереи, занимавшей шестнадцать квадратных метров.
Растения поглощали выделяемую им и животными углекислоту.
Здесь закладывались основы "круговорота веществ", который должен был
дать будущим небесным путникам все необходимое для жизни, если полет их
затянется или на иных планетах окажется недостаток атмосферы и питания.
Осмотрел Фингер и металлический шар, который заключал в себе "кусочек
межпланетного пространства". В этот шар вела двойная дверь с камерой, как
в кессон, и входить в него можно было только в особых костюмах, вроде
водолазных. Цандер немало поработал над этими костюмами. Пришлось создать
особую лабораторию для испытания различных материалов, которые обеспечили
бы, с одной стороны, почти абсолютную нетеплопроводность, а с другой -
достаточную прочность.
- А нельзя замерзнуть в таких костюмах, находясь в мировом
пространстве? - спросил Ганс.
- Окраска одежды и действие солнечных лучей могут дать от минус двухсот
до плюс ста и более градусов по Цельсию, - ответил лаборант. - Поэтому
страхи перед холодом межпланетных пространств преувеличены.
- А это что за цистерны? - спросил Ганс.
- Испытание поверхности ракеты на отражение и поглощение лучей, -
ответил лаборант. - Войдем внутрь этого цилиндра. - Они вошли. - Сейчас
здесь темно и довольно прохладно. Цилиндр повернут к солнцу своей
блестящей, полированной поверхностью, которая отражает солнечные лучи.
Повернем теперь цилиндр черной матовой поверхностью. - Лаборант повернул
рычаг, цилиндр начал вращаться по продольной оси так, что Гансу и его
спутнику приходилось "идти на одном месте", пока цилиндр не остановился.
Не прошло и двух минут, как Ганс почувствовал, что стало заметно теплее.
- Чувствуете, как Солнце нагревает? А ведь на поверхности Земли
половина солнечных лучей отражается атмосферой. Теперь смотрите.
Лаборант пошарил в темноте и снова повернул рычаг. Вверху открылось
окно, через которое ворвался солнечный свет. Температура начала быстро
повышаться.
- Солнечный луч собран вогнутым зеркалом и направлен на заднюю стенку
ракеты. Поворачивая ракету черной или блестящей поверхностью, мы можем
менять температуру в ней от двадцати девяти до семидесяти семи градусов
Цельсия. Применяя зеркала, можно плавить металлы. Но можно "напустить" и
мирового холода. Имея в своих руках такую широкую температурную шкалу,
Цандер спроектировал по идее Циолковского солнечный двигатель. Два
сообщающихся цилиндра по очереди обращаются то на солнечную, то на теневую
сторону. На Солнце жидкость в цилиндре превращается в пар, который давит
на поршень, в тени - жидкость и пар охлаждаются.
- Вам осталось осмотреть лаборатории, где испытывались модели ракетных
двигателей, помещенные в дубовой раме, шесть лабораторий по
жилищно-бытовому обслуживанию пассажиров ракеты.
- Целых шесть!
- Да, - отвечал лаборант. - Вопрос здесь вовсе не в удобствах, а в
необходимости. Мы ничем не должны пренебрегать и все обязаны
предусмотреть. В обычных условиях мы многого не замечаем, о многом просто
не думаем, и именно о таких "мелочах", без которых можно пропасть на
"небе", или, наоборот, которые могут причинить огромный вред, если их не
устранить.
- Цандер приехал! Идем к нему! - сказал Винклер. Ганс поднял голову над
книгой. Он был взволнован. С Цандером Ганс работал не один месяц. Но
впервые инженер-изобретатель приглашал его к себе.
- Зачем?
- Видимо, хочет поближе познакомиться с тобой. Быть может, поручить
какую-нибудь работу, - отвечал Винклер, и глаза его весело улыбались.
- Ну что ж, идем.
В Стормер-сити Цандер жил в отдельном домике с мезонином. На звонок
Винклера послышался сначала отчаянный лай овчарки; дверь распахнулась, и
старый слуга сурово буркнул:
- Дома нет! - но, узнав Винклера, улыбнулся, как старому знакомому, и
сказал:
- Ах, это вы! Входите. Подождите, только уведу собаку.
Фингер гадал, как живет Цандер. Гансу мерещился кабинет, заваленный
чертежами, моделями и всеми прочими аксессуарами изобретателя. Но он
ошибся. Небольшой кабинет Цандера, где он принял посетителей, был
обставлен более чем просто. Письменный стол, два кресла перед ним, возле
стола - небольшая вращающаяся полка с книгами, и только. Единственным
украшением комнаты был большой портрет под стеклом в темной дубовой раме,
висевший на стене позади хозяина. На портрете был изображен неизвестный
Гансу бородатый старик в очках. Под портретом - книжная полочка из такого
же дуба, где стояли в ряд несколько десятков книг в переплетах с золотым
тиснением. Острые глаза Ганса прочитали на корешках переплетов
"Ziolkowsky". На столе - письменный прибор, лампа, бювар - и ничего
больше. Фингер был несколько разочарован. Винклер впоследствии объяснил
ему, что Цандер обычно работает в мезонине, где у него помещаются
библиотека и небольшая лаборатория. Но в это святилище он никого не
пускает, и самому Винклеру только однажды удалось посмотреть комнату, да и
то в отсутствии хозяина.
Хозяин встретил их приветливо, усадил в кресла и, побеседовав о том, о
сем, вдруг задал Гансу неожиданный вопрос:
- Не скажете ли вы мне, что такое биполярное уравнение гиперболы?
Фингер изучал математику и кое-как ответил. Цандер кивнул головой и задал
новый вопрос, который поставил Ганса в тупик. За ним последовали другие -
из области химии, астрономии, биологии. Это был настоящий экзамен. Ганс
был смущен - этого он ожидал менее всего и потому, как ему казалось, не
всегда отвечал верно и толково даже на хорошо знакомые вопросы. Неужели он
провалится на этом экзамене? Но Цандер был, по-видимому, удовлетворен. Он
кивнул головой в знак того, что испытание кончено, и сказал:
- Вы знаете больше, чем я предполагал. Но знать вам надо неизмеримо
больше того, что вы знаете, если хотите стать таким же моим помощником,
как Винклер.
Хочет ли он стать! Ганс готов был работать день и ночь, чтобы овладеть
всеми необходимыми знаниями.
- Вы привыкли заниматься самостоятельно? - был задан новый вопрос. -
Винклер будет помогать вам, но он не сможет уделить этому много времени. -
И, обращаясь уже к Винклеру, Цандер продолжал:
- Я думаю, нашему Гансу Фингеру небесполезно будет пожить месяц-другой
в стеклянном шаре. Наблюдения не отнимут у него слишком много времени, и
там он сможет повысить свои математические знания. Без математики в нашем
деле нельзя ступить и шагу.
Цандер поговорил еще несколько минут с Винклером о делах и встал.
Аудиенция была окончена.
- Ну что? Не ожидал такой бани? - спросил Винклер, когда они вышли из
дома. - Придется тебе посидеть в одиночном заключении.
Месяц-другой в одиночном заключении! Эта перспектива совсем не
улыбалась Гансу. Ему хотелось поскорее ознакомиться с городом, с его
странными лабораториями, необычайными сооружениями. Он ведь не все видел.
- Всему придет время, - утешал его Винклер. - Сегодня ты проведешь еще
день "на свободе", завтра, так и быть, с утра обойдешь, осмотришь то, чего
еще не видал: лабораторию, где испытывают действие различных веществ,
другую лабораторию, в которой испытываются способы охлаждения рабочей
части ракеты - стенок сопел или дюз. На завтра этого довольно.
- Что же я буду делать в своем заключении?
- О, твое существование будет очень своеобразным! Ты на себе должен
будешь испытать и на тебе будет проверено, может ли человек существовать в
условиях искусственно созданного круговорота веществ. Как только ты
войдешь в шар и получишь нужные разъяснения, герметическая дверь
захлопнется за тобой. Но там есть телефон, и мы будем с тобой поддерживать
связь. Ты возьмешь с собою необходимые книги, учебники, тетради.
- Но чем же я там буду питаться?
- Пожалуй, тебе придется немного посидеть на вегетарианской пище. Ты
будешь питаться теми растениями и плодами, которые произрастают в
оранжерее шара. К твоим услугам будут электрическая плита, чайник.
- А вода?
- Завтра ты сам на все получишь ответ. Все выделения твоего организма
будут перерабатываться. Выделения кишечника пойдут на удобрения; выделения
мочевого пузыря, пройдя через почву, через растения, газы, холодильники,
фильтры, превратятся в чистейшую воду. Воду дадут также охлажденные газы
дыхания, выделяемые тобой, растениями и "товарищами по заключению" -
животными. Ты должен будешь ухаживать и за ними - кормить, поить. Кислород
дадут растения, они же будут поглощать выдыхаемую тобой и животными
углекислоту. Словом, если расчеты верны, ты будешь иметь в шаре все
необходимое. Я буду навещать тебя. Если ты скверно себя почувствуешь, мы
прекратим опыт. Заведи себе записную книжку или тетрадь, в которую
записывай главнейшие формулы, сведения из теории реактивных полетов,
справочные данные, расчеты. Это совет Цандера. Такая тетрадь очень поможет
тебе.
Ганс кивнул головой и спросил:
- Кстати, скажи, чей портрет висит в кабинете Цандера? Его отца?
Винклер рассмеялся.
- Да, в некотором роде отца. Это и есть знаменитый ученый-самоучка
Циолковский, патриарх звездоплавания. Не "отец", а, вернее, "дедушка"
многочисленных его последователей: Роберта Эснопельтри, Роберта Годдарда,
Германа Оберта, Вальтера Гоманна, Пирке, Дебуса и нашего Лео Цандера. Я
уже говорил тебе об этом замечательном человеке. Скромный провинциальный
учитель, он сумел подняться на "космическую" высоту теоретической мысли.
Этот Колумб звездных миров теоретически наметил в основном весь будущий
путь создания межпланетных сообщений. Проложил людям дорогу в небо. Еще в
тысяча девятьсот третьем году он опубликовал работу, в которой изложил все
теоретические расчеты космических полетов; но русское царское
правительство ничем ему не помогло.
- Так это его труды стоят на полке под портретом?
- Да. Цандер не расстается с ними.
Этот день закончился эффектным зрелищем: с горной площадки, обращенной
к океану, в двенадцать часов ночи была пущена первая пробная ракета без
людей, с самопишущими автоматическими приборами. Она имела два метра
высоты и была укреплена почти отвесно, с легким наклоном в сторону океана.
При опыте присутствовали Цандер, Винклер, Ганс, Блоттон и несколько
инженеров, работавших с Цандером. На глаз отклонение ракеты от вертикали
почти не было заметно, и Блоттон сказал:
- А вдруг она упадет нам на голову? Цандер, улыбаясь, ответил:
- Много лет тому назад, в семнадцатом столетии, монах Мерсен и военный
Пти произвели такой опыт: они поставили пушку вертикально, как им
казалось, и выстрелили, наблюдая, вернется ли ядро на землю. Они несколько
раз повторяли этот опасный опыт. Но так как у них не оказалось достаточно
искусства, чтобы заставить ядро угодить им прямо в голову, то они сочли
себя вправе заключить, что оно повисло в воздухе, где и пробудет, без
сомнения, долгое время. Не только в то время, но и теперь редко можно
найти пушку, безукоризненно калиброванную для такого опыта, и трудно
установить ее совершенно вертикально. Ну, а теперь отойдите. Пускаю
ракету.
Все отошли и замолчали в ожидании. На темном небе мерцали звезды.
Молодой месяц сиял почти над головой, и казалось, что ракета отправляется
в лунное путешествие. Грянул взрыв. Раскаты грома, отраженные скалами,
потрясли воздух. Огненная полоса прорезала пространство. На мгновение
горная площадка как будто связалась с небом золотистым мостом. Затем
комета, созданная людьми, подобрала свой хвост, превратилась в звездочку и
померкла в высоте. Цандер смотрел на циферблат хронометра и, отсчитывая
секунды, говорил:
- Верхняя граница тропосферы... Вышла за пределы стратосферы...
Обратный полет..
Наутро целая флотилия моторных судов была отправлена для поисков
упавшей в океан ракеты. Но Ганс, как ему ни хотелось этого, не мог принять
участия в поисках. Осмотрев с Винклером несколько лабораторий и далеко не
ознакомившись еще со всеми "цехами" грандиозного "звездо-летного завода",
Фингер забрал подобранные для него Винклером книги, общую тетрадь,
самопишущее перо и отправился в свою стеклянную тюрьму, где должен был
провести не один день.
- Все это ужасно! - сказала леди Хинтон. Приложила кончики пальцев к
вискам:
- Дай мне одеколон, Эллен!
- Не хотите ли потереть виски ментоловым карандашом, леди Хинтон? -
спросил доктор Текер.
- Не по-мо-гает! - раздраженно ответила леди Хинтон. - Эта качка убьет
меня. Почему пароход стоит на месте? Когда он движется, качает меньше.
- Мы должны беречь горючее, леди Хинтон! - сонно отозвался со своего
кресла Стормер. - Мертвая зыбь. За сто миль от нас прошел циклон... Барон
- тот совсем слег. Одними междометиями изъясняется.
- Я не могу... Мне нехорошо!.. - проговорила Эллен сдавленным голосом.
Лицо ее позеленело. Она прижала платок ко рту и, судорожно подергивая
плечами, поспешно удалилась.
- Ах! - шумно вздохнула леди Хинтон. - Тяжело быть изгнанником в наши
годы! Без дома, приюта и надежд...
- А я предпочитаю быть изгнанником, нежели гниющим трупом. Да! -
возразил Стормер, обсасывая гранат. - Если бы не моя предусмотрительность,
мы, наверно, уже были бы добычей могильных червей.
- Ни один волос не упадет с головы без воли божьей! - назидательно
заметил епископ Иов Уэллер.
- Отчего же вы, ваше преосвященство, не остались в Лондоне, вверив воле
божьей вашу шевелюру?
Леди Хинтон передернуло от таких "кощунственных" слов. "Демоны войны и
революции сорвались с цепей", как выразился Шнирер, прежде чем была
окончена ракета и построен гигантский теплоход. Стормеру удалось
зафрахтовать стоящий в порту океанский пароход, посадить на него
акционеров - участников будущего межпланетного полета и отплыть в Тихий
океан.
- Кругом вода. Беззащитные, безоружные, мы стоим на виду у всех... -
продолжала свои сетования леди Хинтон. Стормеру, видимо, надоело это
брюзжание.
- Вы начинаете галлюцинировать? - почти прикрикнул он на старуху. -
Кого вы видите? У кого мы на виду? Кто на нас смотрит? Океан пустынен, как
в первые дни творения. Да и кто нас будет сейчас искать? Поверьте, никому
до нас нет дела. Океан не Оксфорд-стрит, не Пикадилли. В океане есть свои
дороги и свои безлюдные места. Мы находимся в самом центре треугольника,
образующегося пересечением больших океанских путей: из Иокогамы и
Вальпараисо - Япония, Южная Америка; из Веллингтона - Новая Зеландия в
Панаму и из Панамы вдоль берегов Южной Америки к Магелланову проливу.
Более тысячи километров отделяют нас от западных берегов Южной Америки.
Сюда ни один корабль не заходит, разве циклоном парусник занесет. Но
парусники нам не страшны. Океанские пароходы все оборудованы
радиостанциями. Они сами оповещают о себе, У нас есть радиопеленгатор. Со
специальной мачтовой вышки вахтенные зорко следят за горизонтом. Наше
судно одно из самых быстроходных. И мы не смогли бы удрать разве только от
военных кораблей. И, наконец, у нас есть гидропланы. Весь ценный груз
давно хранится в Андах.
Леди Хинтон сердилась на то, что Стормер-сити был назван не ее именем.
Чтобы не раздражать старую леди, Стормер в ее присутствии называл
Стормер-сити описательно: "город в горах", "город, где строится ракета".
- В случае крайней опасности мы всегда можем улететь туда.
- Но почему же нам не сделать этого сейчас - не улететь в этот ваш
Стормер-сити? - спросила леди Хинтон.
- Потому что там еще не выстроена гостиница. В рабочем бараке вы жить
не будете. Да здесь, поверьте, и безопасней. Здесь мы можем маневрировать.
Если бы не ваши, - "капризы" хотел сказать Стормер, но сдержался, - не
ваши недомогания, мы спустились бы в более южные широты, там мы были бы
уже в совершеннейшей безопасности. Там мы были бы "на виду" у одних
пингвинов. А если нас накроют в Стормер-сити прежде, чем ракета будет
готова, мы погибли. Бежать оттуда можно только по воздуху. Но и бежать-то
будет некуда.
- Боже мой! Боже мой, боже мой! - трагически воскликнула леди Хинтон. -
Зачем ты нас так наказуешь?
- Дым на горизонте! - протяжно крикнул вахтенный с вышки.
- Где? Где? - крикнул побледневший епископ и слишком поспешно для
своего сана зашагал к борту, вынимая на ходу из футляра призматический
бинокль.
- Второй дымок.., третий.., целая эскадра!.. - возглашал вахтенный.
На корабле поднялась суета. Резко раздавалась команда. Ожили мощные
машины, задрожал корпус судна. Оно начало разворачиваться на левый борт,
все ускоряя ход.
По палубе пробежал Шнирер, размахивая томом Канта.
- Амели! Что? А? Уже?
Шатаясь, вышла Эллен. Откуда-то выполз барон. Челюсть его тряслась. Он
что-то пытался сказать Стормеру:
- Э-э-э...
Тот отмахнулся от него, как от мухи. Стормер также был взволнован, но
держался лучше других.
Корабль повернул на юг и шел с предельной скоростью.
- Ну, теперь решают лошадиные силы, - пробормотал Стормер.
- Может быть, нас совсем и не преследуют, - высказал предположение
Текер. - Воюет весь мир. Японский и американский флоты гоняются в океане
друг за другом.
Леди Хинтон в первый раз с благодарностью посмотрела на своего врача.
Эти слова успокоения подействовали на нее лучше лекарств. Текер поймал
милостивый взгляд леди Хинтон и воспользовался этим.
- Пойду проведать жену и ребенка. Я скоро вернусь, леди Хинтон, -
сказал он.
- За нами или не за нами погоня, но нас обнаружили, и это худо, - не
унимался Стормер. - Неизвестная эскадра следует за нами по пятам. Если не
удастся скрыться до наступления ночи, дело дрянь.
Наступило тягостное молчание. Слышно было только, как режет форштевень
гладь океана да мерно стучат дизели.
Час проходил за часом. Солнце склонилось к горизонту, расстояние между
теплоходом и преследующей эскадрой все уменьшалось.
- Хорошо еще, что они не стреляют! - сказал Стормер. Все были слишком
подавлены, чтобы поддерживать разговор. Капитан сообщил по телефону, что,
по его расчетам, до наступления сумерек эскадра не успеет нагнать их. И,
быть может, в первый раз за много лет леди Хинтон страстно захотела, чтобы
время шло скорее.
Перед заходом солнца уже невооруженным глазом можно было различить
головное судно. По мнению капитана, это был военный крейсер. Но японский
или американский - трудно сказать.
- И еще труднее угадать, кто ведет эти крейсеры, - заметил Стормер. -
Все в мире меняется. Вчера страна была капиталистической, сегодня она уже
республика пролетариев.
Наконец благодетельная ночь опустила свой черный занавес. Если бы на
этом и закончилась драматическая пьеса, можно было бы разойтись мирно по
своим домам. Антракт, увы, только антракт, которым надо воспользоваться.
Скрыться под покровом ночи, резко изменив курс, - вот в чем теперь была
задача. Капитан подумал и повернул на восток.
- Хгу.., хглупо, - сказал Маршаль, к которому вместе с ночной прохладой
вернулся дар речи. - На востоке мы попадем на морской путь, который идет
вдоль южных берегов Америки.
- А я полагаю, - возразил Стормер, - что наш капитан очень умно
поступил. Надо представить себя на месте преследователей и подумать о том,
какой путь, по их мнению, мы выберем. Именно тот, который указываете вы. И
именно по той же причине. И эскадра, вероятно, повернет на запад. Морской
путь, по которому идут коммерческие корабли, нам не страшен. Даже лучше,
если мы встретим эти торговые корабли. Они отвлекут внимание
преследователей, если эскадра все же повернет, как и мы, на восток.
Барон и Стормер продолжали спорить.
Эскадра шла, вероятно, с погашенными огнями. Нельзя было определить,
далеко она или близко.
Капитан, дав инструкцию и поручив управление своему помощнику, собрал
всех пассажиров и объявил им:
- Положение наше остается крайне серьезным: эскадра может разделиться,
направив свои корабли в трех направлениях - восточном, западном и южном. И
наутро вас могут нагнать. Спасти вас мог бы разве только рискованный шаг -
поворот прямо на север, если только мы не налетим на эскадру...
- Что же нам делать? - воскликнул епископ. - Я полагаю, только одно:
воспользовавшись ночною темнотою, спасаться на гидропланах.
- А вы? - спросил Стормер.
- Капитан не оставляет судна, пока оно способно держаться на
поверхности! - ответил он. - Я остаюсь.
Стормер подозрительно посмотрел на капитана. Теперь никому нельзя
верить.
Быть может, сам капитан сообщил по радио о местоположении теплохода?
Начались поспешные сборы. Леди Хинтон так ослабела от волнений, что ее
пришлось внести в кабину самолета на руках. Ребенок Текера проснулся и
плакал. Пассажиры нервничали.
Тревога несколько улеглась только тогда, когда заревели моторы и машины
взвились в воздух. Все вздохнули с облегчением.
- Кккажется, выстрел? - испуганно спросил барон.
- Сидите! - проворчал Стормер. - Это выскочила пробка из бутылки
шампанского, которую я успел захватить.
- Ддайте хоть хглоток. Вфф горле ссовершенно ппересохло!
- Тысячу золотых наличными! - съязвил Стормер. (И барон услышал, как
Стормер пьет прямо из горлышка.) - Нате! - смилостивился он, протягивая
почти опустевшую бутылку. - Тысяча будет записана на ваш счет.
К стеклянной стенке шара со стороны улицы подошла девушка в меховом
коротком пальто и заглянула внутрь. В центре вращающегося шара за
небольшим столом, склонившись над книгой, сидел юноша.
"Приехали пассажиры", - подумал Ганс, увидев девушку. Он посматривал на
нее всякий раз, когда шар поворачивался в ее сторону. Амели - это была она
- удивлялась, как это у него не закружится голова.
У Ганса в первое время действительно кружилась голова, и даже настолько
сильно, что он хотел уже просить Винклера выпустить его из вращающейся
тюрьмы. Но Ганс был "сделан из хорошего материала". "То ли придется еще
пережить в ракете! Надо привыкать ко всему".
И он привык. Главное - не смотреть сквозь стенки шара на улицу, чтобы
не замечать движения. Его крепкий организм быстро приспособился к
необычайным условиям существования. Больше месяца провел он в шаре,
питаясь плодами и овощами оранжереи. И растения, и он сам, и животные
находились в хорошем состоянии. Правда, для его молодого организма одной
лишь растительной пищи было недостаточно, и он порядочно похудел за это
время, но никакого недомогания не чувствовал. Хорошо шли и его занятия. Он
далеко продвинулся вперед в своих математических познаниях, аккуратно вел
запись различных наблюдений, сделал много интересных выводов. Винклер и
несколько раз Цандер "навещали" его - подходили к шару и разговаривали по
телефону. Но все же ему отчаянно надоело это добровольное заключение. Он
был молод, ему хотелось движения, разнообразия впечатлений, живой,
практической работы.
И Винклер вчера обрадовал его, сообщив, что сегодня этому заключению
придет конец Круговорот веществ оправдал себя, все шло так, как
предполагали и высчитали Циолковский и Цандер. И нелегкий опыт можно было
окончить. Вчера же Винклер сообщил Гансу о том, что в Стормер-сити уже
едут пассажиры предстоящего полета. Постройка ракеты за этот месяц сильно
подвинулась вперед, хотя до окончания было еще далеко.
- Какую работу вы теперь мне поручите? - спросил Ганс Винклера. Фингеру
очень хотелось работать "поближе к ракете", но Винклер разочаровал его:
- Ты будешь работать на постройке радиостанции. Это очень ответственный