Беляев Александр Романович. Продавец воздуха

течения.
Если же ветер всасывается в подземный городок и никуда оттуда не
выходит, то - черт возьми! - давлением воздуха весь городок должен был бы
давно взорваться, как котел, переполненный паром...
Дверь открылась, и в комнату вошел Никола. Он тщательно закрыл за собой
дверь и, почесав голову, вздохнул. Я ожидал, что он будет укорять меня за
пренебрежение к его советам, но он заговорил об ином: Никола сообщил мне,
что в одном из коридоров он встретил "двух Иванов" - двух якутов, пропавших
год назад в "ноздре" Ай-Тойона.
- Ты еще верить в ноздрю? - спросил я его.
- Лучше было бы нам попасть в ноздрю Ай-Тойона, чем этого ера, -
ответил озабоченно Никола.
Он успел перекинуться несколькими словами со здешними якутами и узнал,
что они работают в какой-то большой трубе по уборке и отвалке мусора,
приносимого ветром из центральной трубы. Я посмотрел на план. Так вот для
чего существует боковая труба!..
"Два Ивана" жаловались Николе, что их держат, как рабов, никуда не
пускают, "но кормят сильно хорошо".
В комнату постучались. Вошел Уильям и пригласил нас на своем непонятном
языке, подкреплял слова жестом следовать за ним.
Мы повиновались. В коридоре у двери стоял якут "Иван-старший". Уильям
поручил ему Николу, а со мной двинулся дальше. Мы пересекли коридор, сели в
кабину лифта No 50, поднялись этажом выше и остановились у двери No 13.
Уильям без стука отворил дверь, и я следом за ним вошел в большую комнату.
Здесь, видимо, была лаборатория. На столе в идеальном порядке были
расставлены сложные аппараты с компрессорами, медными трубами, змеевиками и
холодильниками. Целыми рядами были расставлены стаканы, чаши, сосуды. Их
посеребренная поверхность блестела при ярком свете двух дуговых ламп.
Вид этой ослепительной посуды был таков, как будто богатый наследник
вынул из сундуков дедовское серебро, чтобы полюбоваться своими сокровищами.
Но я уже знал, что такие сосуды (с посеребренными стенками для отражения
теплоты) употребляют при опытах с жидким воздухом.
Жидкий воздух!.. Ведь его плотность в 800 раз больше атмосферного. Не
представляет ли городок Бэйли фабрику для превращения атмосферного воздуха в
жидкий?
Занятый своими мыслями, я сперва не заметил человеческую фигуру,
склоненную над одним из столов. Это была женщина в белом халате. Она подняла
голову, и я узнал сестру милосердия. Она также узнала меня и улыбнулась,
видя недоумение, отразившееся на моем лице.
- Пожалуйста, пройдите в кабинет, отец ждет вас, - сказала она,
протягивая руку по направлению ко второй двери.
Я постучал и вошел в комнату. Она была почти такой же величины, как
первая, но здесь не было инструментов. Зато все стены были уставлены полками
с книгами, а на большом письменном столе лежали груды листов, исписанных
химическими формулами.
При моем появлении из-за стола поднялся очень высокий, пожилой, но еще
моложавый на вид человек с русыми волосами, серыми глазами и румяными
щеками. Его добродушная улыбка очень напоминала улыбку девушки. Он крепко
пожал мою руку и сказал:
- Мистер Бэйли и Элеонора уже говорили мне о вас. Мы нуждаемся в таких
людях, как вы. К сожалению, вы не химик, но все же ваша специальность
довольно близко соприкасается с моею... Вы, так же как и я, "питаетесь
воздухом", - улыбнулся он.
Он говорил так просто, как будто я пришел к ним по своей воле и
предлагал им свои знания и труд.
- Моя фамилия Энгельбрект, - сказал он. - Садитесь, прошу вас.
- Энгельбрект! - с удивлением воскликнул я, продолжая стоять. - Вы
Сванте Энгельбрект, гибель которого на "Арктике" оплакивалась всем
культурным миром?
- Слухи о Моей смерти были значительно преувеличены, - повторил
знаменитый шведский ученый остроту Марка Твена. - Да, я живой Сванте
Энгельбрект.
- Но почему... Что заставило вас скрываться? Энгельбрект нахмурился.
- Садитесь, прошу вас, - сказал он. - Я служу у мистера Бэйли главным
инженером. Мы изготовляем жидкий воздух, водород и гелий, добываем из
воздуха азот, кислород...
- И что же вы делаете с ними? - не удержался я от вопроса.
- Это уже дело предпринимателя мистера Бэйли. Очевидно, он продает...
- Но как?.. Я как будто не слыхал о концессии...
- Финансовая сторона дела мало интересует меня, - несколько торопливо
прервал меня Энгельбрект. - Об этом вы можете узнать у мистера Бэйли. Я
работаю по контракту и, кроме своих лабораторий, ни во что не вмешиваюсь.
Мистер Бэйли - человек с исключительно широкой инициативой и большим деловым
размахом. Он не скупится на расходы, чтобы обеспечить мне спокойную научную
работу. Когда вы ознакомитесь с ней, то увидите, что нами сделаны ценнейшие
научные открытия, еще неизвестные миру. Мистер Бэйли пускает их в оборот,
это его дело. В его финансовые затеи я не вмешиваюсь, - еще раз, видимо
торопясь сообщить все необходимое, повторил ученый. - Я испытываю
единственный недостаток: в лаборантах. Мне даже нет времени самому делать
опыты. Я их провожу только здесь, - и Энгельбрект показал на листы бумаги,
испещренные формулами. - Мне помогает дочь, Элеонора.
- Сестра милосердия? Энгельбрект улыбнулся.
- Она у нас и сестра милосердия, и ученый-лаборант, и хозяйка моего
маленького хозяйства, - сказал он с теплотой в голосе. - Она молодец. И я
надеюсь, что вы поможете ей работать в лаборатории. Она введет вас в курс
дела. Если вы не справитесь с каким-нибудь заданием, обращайтесь ко мне, я
вам всегда помогу, если это понадобится... Итак, за дело! - закончил
Энгельбрект, протягивая мне руку. - Не теряйте времени.
Я откланялся и вышел в лабораторию.
- Сговорились? - спросила Элеонора.
Я развел руками с видом покорности судьбе.
- Садитесь и давайте работать, - просто сказала она мне, подвигая ближе
к себе свободный табурет.
Я уселся с видом прилежного ученика. Она приступила к настоящему
экзамену.
- Способ добывания жидкого воздуха?.. Гм... гм... Он состоит в том... -
начал я свои ответы, разглядывая волосы Элеоноры, выбивающиеся из-под белой
косынки, - в том, что охлаждением, получаемым от расширения самого воздуха,
пользуются для его охлаждения. Воздух сжимают постепенно до двухсот
атмосфер, а потом давление падает сразу до двадцати, и температура
вследствие происходящего расширения понижается до тридцати градусов ниже
нуля. Так проделывают несколько раз, пока температура не достигнет ста
восьмидесяти градусов ниже нуля. Тогда при давлении в двадцать атмосфер
воздух может уже перейти в жидкое состояние...
"Какие у нее красивые волосы..." - это, конечно, не вслух.
Элеонора поймала мой взгляд, прежде чем я успел опустить веки,
поправила выбившийся локон, едва заметно улыбнулась и сказала с важностью,
так не шедшей к ней:
- Поверхностно и не совсем точно, однако для начала сойдет. Вы знаете
этот аппарат?
- Аппарат Линде для сгущения воздуха, - ответил я, радуясь, как
школьник, своему знанию. Элеонора кивнула.
- Да, но это детская игрушка. Вы увидите сложные машины, которые
сконструировал мой отец. Экзамен продолжался.
- Однако вам еще надо приобрести много теоретических знаний. Добывание
жидкого воздуха...
И она, не отрываясь от работы, начала свою первую лекцию. Я
сосредоточивал все свое внимание, но мысли мои все время отвлекались. В
данную минуту мне было гораздо интереснее знать, каким образом она и ее отец
оказались в этом подземном городке, почему погиб "Арктик", кто был тот
мертвец, которого видел Никола на носу корабля, как Бэйли использует жидкий
воздух, какие отношения между ним и Энгельбректами... Тысячи вопросов
теснились в моей голове, но я не решался задать их моей учительнице.
- ...Жидкий воздух представляет легко подвижную прозрачную жидкость
бледно-голубого цвета с температурой минус сто девяносто три градуса Цельсия
при нормальном атмосферном давлении, - продолжала Элеонора. - Полученный из
аппарата воздух бывает мутным вследствие примеси замерзшей углекислоты,
которая в незначительном количестве содержится в воздухе. После
профильтрования через бумажный фильтр воздух становится прозрачным...
"Бедная девушка! Невесело, должно быть, ей в такой дыре. Неужели она с
отцом добровольно решилась на эту ссылку?" - думал я.
- ...При испарении жидкого воздуха сначала выделяется кипящий азот,
точка кипения которого минус сто девяносто четыре градуса Цельсия, потом
аргон... Что выделяется при испарении жидкого воздуха? - вдруг переспросила
она, уловив мой рассеянный взгляд.
- Аргон, - ответил я машинально, поймав последнее звуковое впечатление
ее грудного голоса. Элеонора нахмурилась.
- Вы невнимательно слушаете меня, - сказала она с упреком.
- Простите, но ведь я всего только несколько часов назад свалился с
неба. Согласитесь, что неожиданно попасть после такого необычайного
воздушного путешествия на лекцию о жидком воздухе...
На лице строгой учительницы появилась улыбка. И вдруг, не выдержав, она
расхохоталась с детской веселостью.
- Пожалуй, вы правы, вам надо отдохнуть и прийти в себя.
Я очень обрадовался этой "перемене" и поспешил спросить ее:
- Но скажите, каким образом я остался в живых?
- Вас случайно заметили, когда вы летели. Вентиляторы были остановлены,
и вы довольно мягко упали на первую решетку. Труба имеет целый ряд сит для
задерживания мусора. Все это станет вам понятным, когда вы осмотрите
устройство. Завтра воскресенье, и я покажу вам.
- Еще один вопрос...
Но Элеонора уже сосредоточенно работала.
- Идите и отдыхайте, - сказала она с мягкой повелительностью.
Лицо мое, вероятно, выразило огорчение, потому что, взглянув на меня,
девушка поспешила прибавить с ее обычной добродушной улыбкой:
- Мы с вами еще сегодня увидимся в библиотеке после шести. Второй этаж,
номер сорок один. - И, кивнув мне, она вновь углубилась в работу.
Я ушел к себе...

VI

ПОДЗЕМНЫЙ ГОРОДОК

На второй день моего пребывания в "плену" я уже довольно хорошо
ознакомился с городком, Элеонора охотно давала мне объяснения.
Первый верхний этаж был отведен под жилые комнаты для администрации
городка. Здесь находился высший технический персонал, квартира мистера
Бэйли, квартиры Энгельбректов, инженеров и... офицеров.
- Офицеров? - с удивлением переспросил я. Элеонора смутилась. Она,
видимо, открыла больше, чем следует, и теперь не знала, как исправить свою
ошибку.
- Такой большой городок не может оставаться без охраны, - ответила она.
- Мы имеем нечто вроде милиции или сторожевой охраны. Во главе стоит
несколько начальствующих лиц, которых мы и называем офицерами... Вы только
никому не говорите о том, что я сообщила вам. Мистер Бэйли просил меня
ничего не говорить вам о нашей охране, а я проболталась... Чисто по-женски!
- сказала она, негодуя на себя.
Я уверил девушку в том, что буду нем как рыба.
- А каково количество вашей милиции? - спросил я. Но Элеонора стала
уверять, что она больше ничего не знает о вооруженных силах.
- Счет этажей идет у нас сверху, - продолжала она знакомить меня с
устройством необычного городка. - Во втором этаже, в двух внешних его
кольцах, помещаются служащие средней квалификации.
Я также помещался во втором этаже и потому спросил с шутливой обидой:
- Вроде меня?
- Да, вроде вас, - ответила Элеонора, - но только они знают несколько
больше, чем вы. А вдоль всего внутреннего кольца расположены библиотеки и
лаборатории. Третий этаж отведен для рабочих. В этом же этаже помещаются
склады для провизии, кухни, столовые, бани, клубы, кино...
- Даже кино!
- И кино и театр. Что же в этом удивительного? Если бы у нас не было
развлечений, то, пожалуй, многие умерли бы от скуки.
- Не проще ли разбежаться от скуки? Элеонора как будто не слышала моего
вопроса.
- Четвертый этаж, или первый под уровнем земли, занят машинами,
перерабатывающими жидкий воздух в азот в виде аммиака, азотной кислоты и
цианамида - вещества, очень важного для промышленности и сельского
хозяйства. - Она говорила безостановочно, точно боясь, что я опять прерву
ее. - У нас добывается азотной кислоты более миллиона тонн в год, и мы все
время расширяем производство. Кроме того, мы добываем кислород. В одном из
секторов четвертого этажа производится сортировка материала, который
попадает извне через главную трубу. На уровне четвертого этажа в трубе
устроена целая система сит, начиная с таких, сквозь решетку которых может
пролезть человек, и кончая столь густыми, что они не пропускают даже пыли.
- Меня с Николой, значит, тоже "отсортировали" в сортировочной?
- Да. В трубу попадают иногда самые неожиданные предметы и существа.
Больше всего втягивает труба обломков деревьев. Иногда ветер приносит и
вырванные с корнем огромные кедры, ели, сосны, пихты, лиственницы. Весь этот
материал идет на топливо. Весною и осенью во время перелета в трубу
втягивается несметное количество птиц. Часть их мы замораживаем, делая
годовые запасы, а часть, охладив жидким воздухом, превращаем в хрупкий
камень, который затем измельчается в порошок и хранится в кладовых, а может
быть, и экспортируется. Нередко в трубу попадают мелкие четвероногие
хищники, попадают и более крупные: енотовые собаки, песпы, а были случаи,
когда к нам пожаловали в гости, совершив воздушное путешествие, белый
медведь и даже тигр! В пятом этаже проходит труба, по которой пневматически
выбрасываются все уже негодные отбросы, поступающие в нее из четвертого
этажа. Во всех подземных этажах - от четвертого до восьмого - происходит
превращение атмосферного воздуха, поступающего из центральной трубы, в
жидкий воздух. В каждом из этих этажей имеются склады для хранения жидкого
воздуха. Особенно много таких складов в шестом этаже. Наибольший интерес
представляют седьмой и восьмой этажи. В седьмом этаже при помощи жидкого
воздуха мы добываем жидкий водород, имеющий температуру всего двадцать
градусов выше абсолютного нуля. А при помощи жидкого водорода мы превращаем
в жидкое состояние гелий. Это самое трудное и сложное производство. Весь
восьмой этаж отведен под жидкий гелий - очень ценный продукт. Мы имеем его
уже несколько сот тысяч литров.
- Но куда же идет вся эта гигантская продукция?!
- Мы не интересуемся коммерческими операциями мистера Бэйли, - ответила
Элеонора, повторяя слова, уже слышанные мною от ее отца.
Мне хотелось задать ей еще несколько вопросов: где помещается машинное
отделение, что находится в подземных пещерах? Но прозвонил электрический
звонок, созывающий на завтрак, и мне ничего больше не пришлось узнать.
Это было в воскресенье, когда я совершал с Элеонорой прогулку по
"проспекту" первого этажа - длинному, идущему по кругу коридору. Бесконечное
хождение по кругу наводило тоску. Глядя на номера дверей по сторонам, можно
было подумать, что находишься в огромной тюрьме. Это впечатление усиливалось
тем, что коридор был совершенно пуст. Как будто "заключенным" не разрешалось
выходить на прогулку.
Я только позже узнал, что жители городка, в особенности обитатели
привилегированного первого этажа, имели возможность совершать прогулки по
окрестным горам и лесам. И, конечно, среди них не находилось ни одного
человека, который не предпочел бы эти прогулки на свежем воздухе
бесконечному кружению по "тюремному" коридору.
Когда звонок прозвонил, двери комнат стали открываться, из них начали
выходить, и коридор ожил. Я с большим интересом присматривался к обитателям
городка. Среди них совершенно не встречалось женщин. Это был поистине
мужской городок, и Элеонора, очевидно, составляла такое же исключение, каким
бывала в старину дочь капитана на каперском корабле. Затем все они были
молоды. Самому старшему из них, наверно, было не больше тридцати пяти лет.
Я напрасно искал среди них людей в военной форме. "Офицеров" не было,
все были одеты в штатские костюмы. Но выправка, особая четкость движений
обличали в некоторых из них военных. Во всяком случае, можно было
безошибочно сказать, что почти все они прошли военную школу.
Я был новичок и чужой среди них. Но, как хорошо воспитанные люди, они
не задерживали на мне любопытных взоров. Любезно поздоровавшись с моей
спутницей, они мельком взглядывали на меня и шли дальше, весело
разговаривая, увы, на неизвестном мне языке.
Для жителей первого этажа имелась отдельная столовая в первом этаже.
Мне очень хотелось проникнуть туда, чтобы иметь возможность ближе
познакомиться с местной "аристократией". Но мистер Бэйли принял меры к тому,
чтобы я не сталкивался с обитателями городка. Так, меня задерживали в
лаборатории после занятий до тех пор, пока рабочие не разойдутся по своим
комнатам; на занятия же я должен был являться позже, после того как все
рабочие уже прошли на работу. Кроме того, мне был закрыт доступ в
общественные столовые. Обед подавали в мою комнату, а завтракал я в
лаборатории вместе с Элеонорой. По воскресеньям же, как это было и сегодня,
завтрак приносили в мою комнату.
Я простился с Элеонорой и спустился на лифте во второй этаж.
Мне так хотелось увидеть рабочих городка, что я решился на некоторое
нарушение - установленных для меня правил: не заходя к себе в комнату, я
спустился на лифте в третий этаж и пошел по коридору навстречу толпе,
направляющейся в общественную столовую. Эта толпа поразила меня. Я знал, что
имею дело с настоящими рабочими городка, и все же рабочих, того типа
человеческой породы, который создан классовым обществом, я не увидел.
Эта толпа рабочих по внешнему виду ничем не отличалась от толпы
верхнего этажа. Те же почти изысканные, прекрасные костюмы, те же изящные
манеры, то же пропорциональное сложение, хорошо тренированные, здоровые,
более ловкие, чем сильные, тела, лица интеллигентов. И только если
всматриваться очень внимательно, между обитателями первого и третьего этажей
можно было уловить некоторую разницу, - даже не разницу, а оттенок, какой
существует, например, в одном и том же классе общества, но в смежных кругах
этого класса, как "средне-высший" круг капиталистов или родовой аристократии
разнится от высшего круга.
И здесь, как и в первом этаже, не встречались ни женщины, ни старики.
Толпа состояла только из мужской молодежи.
Все эти особенности поразили и заинтересовали меня. Но оставаться
дольше, чтобы продолжать свои наблюдения, я не мог. Я поспешил к себе на
второй этаж. В моей комнате я застал Уильяма, который подозрительно
посмотрел на меня. Я объяснил ему, что по рассеянности опустился ниже своего
этажа.
Я принялся за завтрак, исподлобья наблюдая за Уильямом. Он, конечно,
приставлен шпионить за мной. Но сейчас не это интересовало меня. Я наблюдал
его лицо и сравнивал его с теми, которые видел в коридорах. Он был несколько
старше тех, но у него также было выхоленное лицо. Такое лицо могло быть у
директора крупного торгового предприятия. И вот этот "директор конторы*
подает мне завтрак, как лакей!
Странный городок, странная фабрика мистера Бэйли...

VII

НЕУДАЧНЫЙ ПОБЕГ

Работа в лаборатории шла своим чередом. Через несколько дней я даже
удостоился похвалы Элеоноры.
- Из вас выйдет толк, - заметила она.
В другое время и при других обстоятельствах эта похвала доставила бы
мне большое удовольствие. Но я отнюдь не собирался делать здесь карьеру и
окончить свою жизнь в качестве безропотного служащего мистера Бэйли. Мысль о
побеге не оставляла меня. Возвращаясь после работы в свою спартанскую
обитель, я поджидал Николу, который приходил несколько позже меня, и мы
шепотом начинали наши совещания.
Никола был откомандирован к другим якутам работать в трубе, по которой
при помощи воздушного напора выбрасывался мусор и все отбросы городка в
огромную пропасть, лежавшую с внешней стороны кратера. Никола, который уже
успел познакомиться с китайцами поварами и как-то объясниться с ними,
сообщил мне и о кое-каких хозяйственных особенностях нашего городка.
Здесь ничего не пропадало. О запасах дичи, попадавшей в трубу, я уже
знал. Свежее мясо добывалось охотой. Обитатели городка охотились,
вооруженные ружьями, действующими сжатым воздухом. Был еще один довольно
любопытный вид охоты: на крупного зверя шли с бомбами, наполненными жидким
воздухом, заключенным в теплонепроницаемые оболочки.
Достаточно было повернуть "запал", чтобы в бомбе начала энергично
развиваться теплота. Жидкий воздух расширялся, превращался в газообразный, и
брошенная бомба разрывала зверя с такой силой, как будто она была начинена
динамитом.
Никола объяснил мне только эффект такого рода оружия, но мне уже
нетрудно было понять внутреннее устройство. Однако жидкий воздух был не
единственным источником энергии, которым пользовались в городке. Когда рыли
новые шахты, употребляли какое-то иное взрывчатое вещество. Неизвестным
источником энергии приводились в движение и все сверхмощные машины этого
своеобразного завода. Когда я обратился за разъяснениями к Элеоноре, она
ответила:
- Это не по моей части.
"На этом заводе, - подумал я, - слишком много производственных тайн...
Мало того, что Бэйли лишил меня свободы и сделал своим рабом, он, может
быть, заставляет меня работать в интересах английских капиталистов... Что,
если весь этот жидкий воздух превратится в их руках в страшное орудие против
нас? Нет, надо скорее бежать, чтобы предупредить правительство об опасности
через ближайший же совет или ячейку".
Я по нескольку раз заставлял Николу объяснять мне подробнейшим образом
устройство отводной трубы - план давал слишком схематичное представление. И
Никола объяснял мне. Труба имеет не менее двух километров. Когда-то она,
очевидно, выходила на самый край обрыва с внешней стороны кратера, но
сваливаемый мусор постепенно удлинял площадку перед трубой, и теперь эта
площадка протянулась вперед на полкилометра. По ней проведены рельсы для
вагонеток, на которых и подвозят отбросы к краю пропасти. Скат на месте
свалки довольно крутой. Стены пропасти еще круче, но, по мнению Николы,
выбраться из нее все же можно. Это единственный путь к бегству.
Я еще раз подошел к плану и внимательно осмотрел чертеж трубы.
Неожиданно мое внимание было обращено на какие-то знаки: там, где на плане
труба кончается, едва виднелись нацарапанные ногтем или спичкой изображения
стрел, направленных к устью трубы, а над стрелами стояли восклицательные
знаки.
Что означали эти знаки? Кто сделал их? Не предупреждал ли меня мой
предшественник, живший в этой комнате, - такой же заключенный, как и я, - не
идти этим путем, где меня ждала какая-то опасность?.. Стрелки могли означать
направление ветра. Но ветер дул из трубы, вынося мусор. Наружный воздух
втягивался только центральной трубой кратера. Во время уборки мусора и
ночью, когда люди спали, в боковой выводной трубе ветер вообще не дул, как
сказал мне Никола. Как бы то ни было, для нас не было другого пути, а
медлить, когда я должен был предупредить власти о нависшей угрозе, не было
оснований.
Не откладывая задуманного плана в долгий ящик, мы решили с Николой
двинуться в путь в ближайшую же ночь, как только все уснут.
"Дежурят ли ночью сторожа?" - думал я. Скрыться от них будет довольно
трудно, так как огни в коридорах не гасились круглые сутки, - это я уже
знал. Кроме того, рискованно было пускаться в путь в наших довольно легких
домашних костюмах. Начиналась осень, и ночами, не смотря на потепление
климата, могли быть заморозки. Зима же в этих широтах наступает очень
быстро. Вопрос о провианте меньше беспокоил меня. Хотя мы были безоружными,
но со мной был Никола, который мастерски мог изготовить лук и стрелы и даже
связать силки из собственных волос. Он знал тысячи способов ловли птиц,
зверей и рыб, и с ним голодная смерть не угрожала.
Мы тихо сидели в своей комнате, прислушиваясь к отдаленным звукам.
Где-то глубоко под землей гудели моторы, а над нами завывал ветер в трубе.
Скоро замолкло и это завывание: ночью лаборатории не работали...
Полночь. Я кивнул Николе головой, и мы тронулись в путь. Никола шел
впереди. Мы благополучно прошли весь коридор, никого не встретив, спустились
в пятый этаж, взошли на небольшую лесенку и оказались в маленькой комнатушке
- не больше кабины лифта, - из которой дверь выходила во внутренность
боковой трубы. В кабине оказался дремлющий сторож. Я отшатнулся назад, но в
это время Никола вдруг тихо и быстро заговорил на якутском языке. В стороже
он узнал якута - Ивана-старшего. Никола, видимо, в чем-то горячо убеждал
Ивана, а тот отрицательно качал головой, вздыхал и чесал свою реденькую
бородку.
- Не хочет пустить, - объяснил мне Никола. - Сильно боится и нам не
велит. Смерти боится.
Повернувшись к Ивану, Никола вновь начал убеждать его пропустить нас.
Иван, видимо, начинал колебаться. Потом он махнул рукой, открыл дверь,
ведущую в трубу, и первый перешагнул порог.
- Он пойдет с нами вместе пропадать, - пояснил Никола.
Труба была большая, как железнодорожный тоннель. Когда дверь за нами
закрылась, мы погрузились в полную темноту. Как ни тихо мы шли, шаги наши
гулко отдавались в трубе, выложенной железными листами. В конце труба делала
большой отлогий поворот, завернув за который я вдруг увидел бледный свет
месяца... Этот свет взволновал меня как символ свободы. Еще несколько шагов