Беляев Александр Романович. Продавец воздуха

он дал слово "забыть меня"... И вот теперь мистер Бэйли, очевидно, создал
новый вариант прежнего плана, да при этом он хочет убить сразу двух зайцев.
Проще говоря, он хотел бы поженить нас с вами. Не так ли?..
Я покраснел. Нора рассмеялась. Этот смех обрадовал меня. Значит, на
этот раз планы мистера Бэйли не были ей так неприятны! Но Нора сразу же
охладила меня. Или это была только женская хитрость? Лукаво посмотрев на
меня, она с деловым видом заметила:
- Но я не думаю, конечно, выходить замуж за вас, мистер Клименко.
- А за кого же? - уныло спросил я. - Простите, сорвалось... Такие
вопросы не задают... Однако сегодня мы ничего не делаем! - решил я
переменить разговор.
- Да, вы правы, - ответила она и, подняв второй бокал с жидким
воздухом, вылила жидкость на стол.
Это произошло так быстро, что я не успел снять руку со стола. Часть
жидкого воздуха плеснула мне на пальцы; воздух зашипел испаряясь. Я
почувствовал ожог.
- Боже! Что я наделала! - вскрикнула девушка. - Простите меня.
Она бросилась к аптечному шкафчику, вынула мазь против ожога, вату и
бинт.
В ее лице было столько искреннего огорчения, она так заботливо
ухаживала за мной, что я был вполне вознагражден.
Дверь из кабинета отца Норы открылась, и на пороге появился он сам.
- Ну что же, Нора, готово? - спросил Энгельбрект.
- Мы не успели окончить, - ответила Нора. - Мистер Клименко ожег себе
руку.
- Ничего серьезного? - спросил ученый.
- Пустяки, - поспешил сказать я.
- Надо быть осторожным, - поучительно проговорил он. - Так я жду! Дверь
закрылась.
Рука была перевязана, и мы уселись за стол. Нора вздохнула.
- Я решила больше не работать, - сказала она, - но отец требует. Ему
это нужно...
- А ваш отец знает обо всем, что касается мистера Бэйли? - спросил я.
- Это я сама хотела бы теперь знать. Я хочу поговорить с отцом и
спросить его обо всем... Когда мы собирались в эту несчастную экспедицию,
отец сказал мне, что мы направляемся исследовать Великий Северный путь. Мы
высадились недалеко от устья реки Яны. Тогда нам говорили, что летчики,
бывшие на нашем ледоколе, сообщили, что дальнейший путь на восток затерт
льдами. Предстояла зимовка. С парохода был снят весь груз. Его было очень
много, гораздо больше, чем надо для зимовки. Я видела груды больших ящиков.
Но что в них было - не знаю. Мы расположились на зимовку. Часть экипажа
находилась еще на ледоколе. Там же остались два профессора, участвовавшие в
нашей экспедиции. Один радиоинженер, а другой астроном...
- А зачем был нужен астроном в полярной экспедиции?
- Не знаю. Эти два профессора еще во время плавания в чем-то не
поладили с мистером Бэйли. Они держались особняком и иногда тихо совещались
в укромных уголках. Однажды утром, когда я вышла из своей палатки, чтобы
принять участие в работах по разгрузке, я увидела, что парохода уже нет. Мне
сказали, что ночью его унесло ветром в океан вместе с двумя профессорами.
Труп астронома нашли потом выброшенным морем на берег, а радиоинженер так и
погиб вместе с пароходом. Я была очень удивлена. В ту ночь не было бури. Я
обратилась с вопросом к мистеру Бэйли, но он, смеясь, - он мог смеяться! -
ответил мне, что я очень крепко спала и поэтому не слыхала бури. "Но море
совершенно спокойно", - сказала я, указывая на океан. "В это время года не
бывает больших волн, - ответил мистер Бэйли. - Плавучие льды уменьшают
волнение. А ветер был сильный, сорвал ледокол с якорей и унес его в океан".
Элеонора замолчала, делая запись в тетради и следя за колбой, стоявшей
на весах. Потом опять начала говорить:
- Еще одна странность: с парохода были выгружены на берег два аэроплана
большой грузоподъемности. Для зимней стоянки они были не нужны. Их
выгрузили, как я потом узнала, для переброски всего нашего багажа вглубь
страны. Аэропланы переносили куда-то ящик за ящиком. Отец объяснил мне, что
мистер Бэйли изменил план. Так как пароход погиб, то он решил заняться
геологическими исследованиями на материке. Переброска, несмотря на зиму,
продолжалась. Часть груза была отправлена на автомобилях, поставленных на
лыжи. Вся эта работа заняла несколько месяцев и стоила нескольких
человеческих жизней. Мы заменяли погибших матросов якутами, которые иногда
случайно наталкивались на нашу стоянку. Вообще же место было очень
безлюдное, и мы работали без помех и далеко от любопытных глаз. Наконец мы с
отцом прилетели на место новой стоянки. Это была совершенно пустынная горная
страна. В мерзлой земле, как кроты, рылись буровые машины. Я мало понимаю в
машинах. Но даже меня поражала их мощность. Если бы вы видели, как работали
эти изумительные машины!.. От времени до времени сюда доставляли на
аэропланах новые машины и материалы. Очевидно, мистер Бэйли имел связь с
внешним миром. Подземный городок строился со сказочной быстротой.
Все это было не похоже на геологические разведки. Но мистер Бэйли
объяснил мне, что он напал на урановую руду и будет добывать радий. Кроме
того, он решил заняться добыванием азота из воздуха и изготовлением жидкого
воздуха. В конце концов, чем занимается мистер Бэйли, меня не интересовало.
Я рано начала помогать моему отцу в его научных работах и уже не раз
кочевала с ним из города в город. Меня не пугали эти переезды. Но в такой
дыре мне еще никогда не приходилось жить. У отца были прекрасные предложения
от солидных фирм. И я спросила его, что побудило его принять предложение
мистера Бэйли. Отец ответил, что мистер Бэйли за один год работы предложил
ему сто тысяч фунтов стерлингов. Целое состояние! "Я хочу обеспечить твое
будущее", - сказал мне отец. Прошел год, но отец продолжал работать у
мистера Бэйли. Какого я спросила отца, не пора ли нам возвратиться на
родину. Отец несколько смутился и ответил, что сейчас он очень занят (в то
время он делал опыты с превращением кислорода в водород, действуя
электрическим током) и не хочет прерывать работы. -Здесь прекрасные
лаборатории и такая тишина, какой не найти во всем мире. Хорошо работается",
- точно оправдывался он. Я была несколько разочарована. Тогда отец сказал,
что если я хочу, то могу ехать одна и жить пока у тетки... Моя мать умерла,
когда я была совсем маленькой... Я не хотела покидать отца и осталась в
подземном городке.
- Что же все-таки заставило отца остаться? Большая оплата?
- Не думайте, что мой отец корыстолюбив, - поспешно ответила Нора. -
Никто не откажется от больших денег, если они сами идут в руки. Но ради
одних денег он не остался бы.
- Но почему он смутился, когда вы задали ему вопрос о том, скоро ли вы
уедете отсюда?
- Не знаю. Быть может, потому, что науку он предпочел моим интересам.
Так по крайней мере думала я тогда. Но теперь, после того что я услышала от
вас, мне приходит мысль, что мой отец... не совсем добровольно остался у
мистера Бэйли. Или же... Но я не хочу об этом думать... Я должна все
выяснить. Я поговорю с отцом.
- И если окажется, что мистер Бэйли держит вашего отца в плену?
Лицо Норы сделалось суровым и решительным.
- Тогда... Тогда я буду бороться, и вы поможете мне! Я протянул ей мою
здоровую руку. Нора пожала ее.
- Нора, ну что же твоя работа? - услышали мы опять голос Энгельбректа.
- Через пять минут будет готова, - ответила она, принимаясь за склянки.
- И знаете что, - сказал я, когда дверь в кабинет отца Норы закрылась.
- Перестаньте бить посуду и разливать жидкий воздух. Это ребячество. Будем
до времени работать, как мы работали раньше. Нельзя возбуждать ни у кого ни
малейшего подозрения.
Нора молча кивнула головой и углубилась в работу.
В этот день я ночевал один в своей комнате. Николы не было. Очевидно,
Бэйли решил разъединить нас. Это для меня было большим ударом. Я уже привык
и даже привязался к якуту. Кроме того, он был нужен для выполнения моих
планов. Рано или поздно борьба между мною и Бэйли должна была принять
открытые формы. Я ни на минуту не оставлял мысли о побеге или по крайней
мере о том, чтобы предупредить наше правительство о грозящей опасности.
На третий день вечером Никола явился. Он был по обыкновению весел и
детски беспечен. Суровая природа закалила его, и он привык легко переносить
невзгоды судьбы.
- Никола! - радостно встретил я его.
- Здравствуй, товарищ! - ответил он. И, усевшись на полу на скрещенных
ногах, запел, покачивая головой: - Никола сидел на хлеб и вода, это не беда.
Никола немного ел, много пел.
- Никола, да ты даже в рифму умеешь сочинять! - удивился я.
- Не знаю, - ответил он. - Мои дети в школе учатся, песни знают. Я
слыхал.
- Ну, а с Иваном что?
- Жив Иван. Со мной сидел. На работы пошел. Бэйли, очевидно, решил, что
мои "пособники" не заслуживают большого наказания. Вернее же, он берег их
как рабочую силу.
- Плохи наши дела, Никола, - сказал я. - Больше не будешь убегать со
мной?
- Сильно ветер мешал. Ничего. Если ты побежишь, и я с тобой.

XII

НОВОЕ ЗНАКОМСТВО

Бэйли, вероятно, полагал, что урок, данный им мне, и зрелище его
ужасного "пантеона" окончательно выбили из моей головы мысль о побеге и
примирили меня с положением. Во всяком случае, после нашего с ним
путешествия мне была предоставлена большая свобода. Я получил доступ в те
части городка, вход в которые раньше мне был запрещен. Только в машинное
отделение и в арсенал, где хранились орудия, мне не удавалось проникнуть.
Зато я смог завязать новое полезное знакомство - с радистом.
Это был довольно пожилой шотландец, сносно говоривший по-немецки.
Когда-то он работал в Германии на заводе, изготовлявшем радиоаппаратуру.
Мистер Люк вопреки общему представлению об англичанах был очень разговорчив,
и это было мне на руку. Притом он оказался завзятым шахматистом, а так как я
был игроком первой категории, то он поставил целью своей жизни обыграть
меня, хотя играл значительно слабее.
Шахматы очень сблизили нас. Вечерами, когда Люк сдавал дежурство, он
неизменно являлся ко мне со своими литыми чугунными шахматами в виде
статуэток, изображавших английского короля и королеву, офицеров, похожих на
Дон-Кихота, и пешек, напоминавших средневековых ландскнехтов.
Люк скоро входил в азарт, и его пешки при передвижении так громко
стучали по деревянной доске, как будто по мосту шли настоящие ландскнехты.
При этом он беспрерывно говорил:
- Пехота, вперед!.. Вы так? А мы вот так! Я умышленно задумывался над
его ходом и в это время задавал ему какой-нибудь вопрос, систематически
выведывая от него все, что мне нужно и интересно было знать. Таким способом
я узнал, что мистер Люк - старый холостяк, совершенно одинокий; на родину
его не тянет, и живет он у Бэйли, по-видимому, по своей охоте, прельстившись
хорошим жалованьем и неограниченной возможностью поглощать джин, до которого
Люк был большой охотник.
- Где много джина, там и родина, - говорил Люк. - Но я пью умело. На
работе я всегда трезв, как вода.
Я учел это новое обстоятельство, и в моей комнате появлялась перед
приходом Люка бутылка джина, которую мне беспрепятственно выдавал буфетчик.
Бэйли по своим коммерческим соображениям считал нужным удовлетворять по мере
возможности желания своих вольных и невольных работников, чтобы заглушать в
них тоску по свободе и не вызывать недовольства.
Для достижения своих целей я решил даже пожертвовать престижем игрока
первой категории. От времени до времени я проигрывал последнюю партию Люку.
Когда джин и упоение победой окончательно развязывали ему язык, я приступал
к своим главным вопросам.
Признаюсь, это была не совсем честная по отношению к Люку игра. Но
разве Бэйли поступал со мною честно? Я решил, что в борьбе с ним все
средства хороши. Это была военная разведка применительно к условиям и
обстоятельствам. Мои задачи были поважнее, чем этика приятельских отношений.
- Ну, что сегодня говорит радио, мистер Люк? - спрашивал я, позевывая.
И мистер Люк начинал мне рассказывать о новостях. Так я узнал, что
вместо меня во главе экспедиции был поставлен мой Друг, молодой ученый
Ширяев. Несмотря на то, что уже началась зима, экспедиция выступила в путь.
Однако поднявшиеся бураны и ветер, достигавший силы десяти баллов, заставили
экспедицию вернуться в Верхоянск. После доклада экспедиции о положении дела
из центра был получен приказ отложить экспедицию до весны и заняться пока на
месте метеорологическими наблюдениями.
Эта весть и обрадовала и опечалила меня. Ширяев был осторожнее меня -
он не хотел жертвовать жизнью своих спутников и своей и потому избежал
участи, уготованной ему Бэйли. Я радовался за моего друга. Но до весны мне
уже не приходилось ждать помощи со стороны. Впрочем, это тоже к лучшему, -
успокаивал я себя. Бэйли погубит всех, кто неосторожно приблизится к его
подземным владениям. На борьбу с ним должны быть брошены мощные силы
государства...
Но для успеха необходимо предупредить правительство, чтобы оно
отнеслось к задаче со всей серьезностью. Быть может, за зиму мне удастся так
или иначе установить связь с внешним миром.
Я вооружился терпением, продолжая вместе с тем свою "шпионскую" работу.
С Люком мы все более сближались. И однажды в минуту откровенности он
мне приоткрыл тайну "Арктика". Люк был один из немногих, посвященных в эту
тайну, хотя Бэйли не сообщил и Люку всей правды о своих целях. По словам
Люка, "Арктик" с разведенными парами был направлен в открытый океан, на
север, для того чтобы инсценировать кораблекрушение. Бэйли и не думал
продвигаться далее на восток. Он просто хотел "пособрать в вашем СССР
кое-какие полезные ископаемые без возни со всякими концескомами".
- О, он очень хитрый, мистер Бэйли! - почти с восхищением сказал Люк. -
Коммерсант! Что же вы хотите? У вас богатства лежат даром, как собака на
траве, а он сделал из них деньги. Хорошо вас провел мистер Бэйли! - и Люк
захохотал. - Машинист развел пары, штурман укрепил колесо штурвала и -
фьють! Когда "Арктик" пошел на всех парах, остававшиеся на ледоколе
соскочили в моторную лодку и вернулись на берег, а пароход один продолжал
путь. Ловко?
- На пароходе никого не осталось? - спросил я Люка.
- Никого, - ответил он.
Я боялся возбудить подозрение мистера Люка и потому не спросил его о
судьбе двух исчезнувших профессоров. После некоторых колебаний я, однако,
решился задать осторожный вопрос:
- И все сошло благополучно, без аварий и без потерь?
- Несколько человек погибли при перевозке с берега сюда, да еще на
берегу мы потеряли двух профессоров. Говорят, они отправились на охоту и не
возвратились.
- Но вы искали их?
- Как будто да. Тогда было не до этого. У всех было работы по горло.
Зима надвигалась.
Или Люк не хотел мне сказать всего, или же он многого сам не знал. Во
всяком случае, на него рассчитывать было нельзя. К советской власти он,
видимо, относился враждебно. Это был типичный служака. Его идеалы сводились
к тому, чтобы получать хорошее жалованье, пить джин да собрать деньги,
купить, вернувшись на родину, домик и жить, ничего не делая, на ренту.
Однажды я сказал ему, что очень интересуюсь радио, но, к сожалению, не
имел возможности ближе познакомиться с этим замечательным изобретением.
- Это очень просто, - ответил Люк. - Приходите ко мне на станцию, лучше
во время ночного дежурства, и я вам покажу.
Я воспользовался этим предложением и зачастил к мистеру Люку.
С каким волнением услышал я после перерыва в несколько месяцев знакомый
голос диктора "Коминтерна"! Радиогазета!.. Последние новости...
"...Теперь послушаем, товарищи, какую зиму предсказывают наши
метеорологи. Мы можем обрадовать дачников-"зимников": им не придется
мерзнуть в своих сквозных дачках. Ученые обещают, что зима в этом году будет
очень теплой, гораздо теплее даже, чем была в прошлом году..."
"Еще бы! - подумал я. - Вентиляторы мистера Бэйли создают свой
воздушный Гольфстрим. Теплые воздушные течения идут в Северное полушарие от
экватора и поднимают температуру".
"...Но зато на юге Африки, в Южной Америке и в Австралии наблюдается
значительное понижение температуры..." - продолжал диктор.
"Задышали ледяные пустыни Южного полюса!" - мысленно ответил я
диктору... О, если бы я мог отсюда, через тысячи километров, крикнуть ему,
что нечего радоваться теплой зиме, что огромное несчастье надвигается на
человечество!
"...Теперь послушаем музыку. Оркестр студии исполнит "Менуэт"
Боккерини".
Легкий, изящный менуэт зазвучал. Но от этой музыки мне стало еще
тяжелее. Там жизнь идет своим чередом. Люди работают, развлекаются, живут,
как всегда, не зная, какая беда нависла над ними.
Я снял с ушей радиотелефон. Люк сидел, углубившись в прием, переводя
точки и тире Морзе на буквы. Он быстро записывал телеграмму. Каждое утро эти
телеграммы подавались мистеру Бэйли.
Наконец он оторвался от работы и, не снимая наушников, спросил меня:
- Интересно?
- Да. Но я принимал и у себя дома на радиоприемник. Мне интересно
знать, как это делается и как производится не только прием, но и передача. У
вас имеется передающая радиостанция?
Быть может, я сам был слишком подозрительным и осторожным, но мне
показалось, что в лице Люка появилась какая-то настороженность.
- Вы хотите передать привет родным и знакомым? - спросил он меня с
улыбкой. - Да, передающая радиостанция у нас есть, но мы не пользуемся ею.
Мы не хотим обнаруживать нашего местопребывания.
В тот момент я поверил Люку. Но скоро выяснилось, что он сказал
неправду. Однажды я зашел на радиостанцию позже обыкновенного и застал его
за передачей.
- Вы решили открыть свое местопребывание? - сказал я с простодушной
улыбкой. - Что, застал вас на месте преступления?
Мистер Люк нахмурился, но потом заставил себя рассмеяться.
- Уж не шпионите ли вы за мною? - сказал он шутливо. Но от этой шутки у
меня заныло сердце.
- Какие глупости! - отвечал я. - Зачем мне шпионить? - И уже с хорошо
разыгранной обидой в голосе я сказал: - Если я помешал, то могу уйти.
- Оставайтесь, - ответил Люк. - Тогда я вас не обманул: наша большая
передающая станция молчит. Но эта... Этакой станции нет во всем мире, кроме
одного места, где принимается моя передача. Эта станция работает на таких
коротких волнах, что обычные станции не могут принимать ее. Таким образом
тайна передачи сохраняется... Коммерческие тайны! - пояснил он. - Но только
вот что, мистер Клименко: я вам очень много доверил, потому что вы мой друг.
Но вам лучше не говорить о том, что вы видели меня за передачей. И не
заходите в это время ко мне... Это служебная тайна.
Я успокоил Люка и вернулся к себе. Последнее открытие убедило меня в
том, что Бэйли имеет союзников во внешнем мире. Это делало его еще более
опасным. А Люк, по-видимому, начинает относиться ко мне с недоверием. Если
бы не боязнь потерять шахматного партнера, он, пожалуй, закрыл бы мне вовсе
доступ на радиостанцию. И теперь мне надо держать себя с удвоенной
осторожностью.

XIII

ЗАТИШЬЕ ПЕРЕД БУРЕЙ

- Мы дышим в лаборатории самым чистым, насыщенным кислородом воздухом.
И все же мне чего-то не хватает, - призналась Нора. - Каких-то "воздушных
витаминов". Быть может, нам не хватает этих запахов земли, запахов хвои, не
хватает созерцания неба, хотя бы этого северного неба... Истинное
наслаждение дыханием я испытываю только здесь, наверху.
Мы стояли на балконе небольшой площадки в расщелине кратера с его
внешней стороны.
На внешнем склоне горы было несколько таких балконов. Они соединялись
покатыми тоннелями с тремя верхними этажами. Каждый тоннель был снабжен
лифтом. Эти площадки с балконами могли служить для сторожевых наблюдений. Но
ураганный ветер, всасывающий в кратер всех приближающихся к горе, делал
совершенно излишним постоянное наблюдение. И привилегированные обитатели
верхних этажей пользовались балконами только для того, чтобы подышать
"настоящим" воздухом и посмотреть на небо.
Нора облюбовала себе один балкон и с милостивого разрешения Бэйли
получила его в единоличное пользование. Она хранила у себя ключ от входа в
тоннель, ведущий на балкон (второй ключ от этой двери был у самого Бэйли).
Дверь эта находилась недалеко от ее комнаты, и Нора могла подниматься на
балкон во всякое время. Она подолгу бывала здесь и любила "беседовать со
звездами". Это было совершенно уединенное место, так как выступы скал
закрывали балкон и с соседних площадок не видно было, что на нем делается.
Площадка круто обрывалась. Горы кругом были занесены снегом. На темном
небе сверкали звезды. Ветра не было.
- "Воздушные витамины"... Это вы хорошо сказали, - ответил я. - Я не
чувствую запахов земли, все уже занесено снегом. Но хвоей пахнет. И еще
чем-то, как будто далеким дымком.
- А где дым, там жилье, люди...
- Которые также наслаждаются "воздушными витаминами". И всего этого их
хочет лишить мистер Бэйли!
- Смотрите!
Я посмотрел на север. От горизонта поднимался бледный световой столб.
Все выше, выше, до зенита. Из молочного столб превратился в бледно-голубой,
потом в светло-зеленый. Верхушка столба начала розоветь, и вдруг от нее, как
ветви от ствола дерева, потянулись во все стороны широкие отростки. А от
горизонта поднималась завеса, переливающаяся необыкновенно нежными и
прозрачными оттенками всех цветов радуги. Полярная ночь чаровала. На небе
разыгрывалась безмолвная симфония красок. И цвета переливались, как звуки
оркестра, то вдруг разгораясь в мощном аккорде, то нежно замирая в
пианиссимо едва уловимых оттенков.
- Как прекрасен мир! - с некоторой грустью в голосе сказала Нора.
Я взял ее руку в меховой перчатке. Нора как будто не заметила этого и
продолжала стоять неподвижно, глядя на расстилающуюся перед нами панораму
горных цепей и до-дин. Белый снег отражал небесные огни и непрестанно менял
окраску, то голубея, то розовея. Это была красота, которая покоряет на всю
жизнь. Безлюдье... Пустыня... Перекличка прекрасных, но глухонемых огней...
Мы как будто были заброшены в совершенно иной, фантастический мир. А там, за
горными цепями, на юго-западе и юго-востоке копошился людской муравейник.
- Мисс Энгельбрект, вы говорили с вашим отцом? - прервал я молчание.
Нора точно вернулась на землю из надзвездных высот.
- Да, говорила, - ответила она, опустив голову.
- И чем же кончился ваш разговор? Нора устало подняла голову.
- Чем кончился наш разговор?.. - переспросила она, как бы не расслышав.
- Отец поцеловал меня в лоб, как это делал, когда я еще девочкой уходила
вечером спать, и сказал: "Спи спокойно, моя дочурка". И я ушла в свою
комнату. Отец! Милый отец, с которым я никогда не разлучалась ни на один
день, как будто ушел от меня, стал далеким, непонятным и даже... страшным...
Я уже не могу относиться к нему с прежним доверием.
Мы опять замолчали. А небесный гимн северного сияния все разрастался,
ширился, как могучий световой орган, холодный, беззвучный, прекрасный,
чуждый всему, что волновало нас...

x x x

Потянулись скучные однообразные дни. Мы с Норой по-прежнему занимались
в лаборатории, но девушка работала уже без прежнего энтузиазма. Раньше Hope
доставляло огромную радость заслужить одобрение отца. Теперь всю работу она
проделывала механически, как подневольный слуга, работающий за кусок хлеба.
Она глубоко страдала. Побледнел ее прекрасный румянец, запали глаза, она
заметно похудела, у нее появилась рассеянность. Посуда летела из ее рук, она
нередко ошибалась. Профессора Энгельбректа я видел только изредка, но и в
нем была заметна перемена. Он как-то осунулся, постарел, лицо его потемнело.
По вечерам, после работы. Нора и я выходили иногда на нашу площадку
полюбоваться северным сиянием, подышать "воздушными витаминами", а главное,
побеседовать. Нора была одинока в своем горе, и я был единственный человек,
в обществе которого она могла найти моральную поддержку.
Уже несколько дней ветер не бушевал над кратером. Было необычайно тихо.
- Мистер Бэйли, очевидно, решил дать передохнуть воздуху, - как-то
пошутил я.
- Да, но этому нечего радоваться, - ответила Нора. - Мы переходим на
новый способ сгущения воздуха. Зимой воздух приносил целые тучи снежной
пыли. Это затрудняло работу. Снег, удаленный из вентилятора, требовал
слишком много места и труда для уборки. Вы видите эту гору? Это
искусственная гора. Она не успевает стаивать за лето. Еще через год здесь
был бы целый Монблан. Отец призвал на помощь все силы химии и электричества
и нашел новые способы поглощения и разложения воздуха. Увы, процессы
переработки воздуха пойдут теперь еще быстрее. И скоро земля начнет
задыхаться, как в припадке астмы.
- Нора, бежим отсюда! - вдруг сказал я. Девушка посмотрела на меня.
- Возьмемся за руки и прыгнем с этой площадки? - шутливо спросила она.
Это уже было похоже на кокетство. Не давая мне ответить, Нора в том же
тоне продолжала, глядя вниз:
- Пожалуй, мы и не разбились бы. Мы скатились бы вниз и упали бы в
мягкий снег. Потом пошли бы вон туда...
Я внимательно смотрел на путь, указываемый Норой. А ведь в самом деле
этим путем можно бежать! Здесь нет трубы. Извилистое ущелье может защитить
от ветров, если их поднимет "бог ветров" Бэйли.
- Не шутите. Нора, это прекрасный путь для побега, - высказал я вслух
мою мысль. - Немножко высоко... Если вы не решаетесь, я бегу один.
Что-то вроде испуга мелькнуло в глазах Норы.
- И оставите меня одну? Нет, я не пущу вас...
- По приказу его величества мистера Бэйли?
- Я не пущу вас, - продолжала Нора. - Вас могут поймать, как и в первый