26 марта 1963 г. без всякого предупреждения Давид Бен-Гурион пригласил Меира Амита к себе, послав за ним самолет в район Мертвого моря, где последний находился с инспекционной поездкой в войсках. Когда через три часа Амит явился, ему было приказано немедленно возглавить Мосад, сохранив за собой и должность начальника Военной разведки. Однако полномочия нового начальника были значительно меньшими, чем предыдущего. Он уже не был ответственным за все израильское разведывательное сообщество («мемуне»), хотя и был назначен главой комитета разведывательных организаций «Вараш». Амит не посчитал свой перевод в Мосад удачным продолжением своей карьеры. Он оказался первым руководителем Мосада со стороны, назначенным на эту должность, и понимал, что его положение куда менее выгодно, нежели его предшественника.
Амит появился в Мосаде на следующий день. Еще накануне вечером один из самых ответственных сотрудников Мосада посетил Амита и известил его, что высшие лица этой организации не будут с ним работать. Они категорически считали, что Амит виноват в отставке Харела и что Харел, поостыв, вернется. Однако, увидев на следующий день Амита в кабинете Харела, они поняли, что этого не произойдет, что Амит собирается поселиться в кабинете всерьез и надолго. В тот же день на его рабочий стол положили шифровку, в которой выражались обеспокоенность по поводу ухода Харела и призыв предпринять все возможное для его возвращения. Шифровка была подписана несколькими видными представителями Мосада в Европе, но вместо подписей стояли их псевдонимы или клички, которых Амит не знал. Ему пришлось потратить несколько дней, чтобы установить, кто именно подписал шифровку. Это оказались резиденты в Европе Ицхак Шамир, Мордехай Альмог, Иосеф Раанан и многолетний представитель Мосада в Марокко Шмуэль Толедано. Как позже выяснилось, в начале они были готовы уйти в коллективную отставку, но потом решили ограничиться резким посланием. Амит среагировал тут же. «Мне не нравится ваше поведение, – написал он в своем ответе. – Я не привык к коллективным протестам». Вскоре Амит съездил в Париж и попытался примириться со своими европейскими сотрудниками. Но, в конечном счете, их сотрудничество так и не наладилось и в течение двух лет все четверо вышеупомянутых покинули Мосад. Не все «клеилось» в те дни и в самом здании Мосада. Большинство сотрудников открыто демонстрировало Амиту свою неприязнь. Амит же начал рьяно критиковать порядки, существовавшие в Мосаде, где всё практически держалось на власти и воле одного человека Исера Харела и все подчинялись только непосредственно ему. Амит же привык к системе взаимоответственности, когда каждый отвечал за определенный участок, спрашивал за работу со своих подчиненных и знал, что, произойди что-либо с ним, заместитель вполне может его заменить. И это на всех ступенях иерархической лестницы. В течение первых нескольких дней Мосад покинули заместитель Харела и трое самых опытных офицеров. Тогда по совету своих армейских коллег Амит несколько смягчил позицию. Он вызвал из Парижа резидента Мосада Якоба Кароза, близкого соратника Харела, работавшего в Мосаде со дня его основания, и назначил его своим заместителем, продемонстрировав этим, что он не против всех. Однако на деле впоследствии он совершенно игнорировал назначенного им же заместителя.
Официально Амит занимал должность исполняющего обязанности начальника Мосада, и многие друзья и поклонники Харела «нажимали» на Бен-Гуриона с целью возвратить его. Однако в связи с дальнейшими конфликтами в правящей партии и правительстве 16 июня 1963 г. Давид Бен-Гурион окончательно ушел из правительства. Новое правительство во главе с нерешительным Леви Эшколом после долгих дебатов в начале сентября приняло компромиссное решение: утвердить Меира Амита руководителем Мосада, назначить бывшего заместителя Амита Ааарона Ярива начальником Военной разведки, а бывшему руководителю Мосада Исеру Харелу поручить общее наблюдение за деятельностью обеих разведывательных организаций. Местом работы Харелу определили канцелярию премьер-министра, он должен был нести ответственность за всю поставляемую главе правительства информацию. Взаимоотношения между Харелом и Амитом по-прежнему оставались сложными. Харел был совершенно не приспособлен к новой должности. Он пытался вмешиваться в деятельность своих подопечных организаций, но оба новоиспеченных начальника всячески сопротивлялись. Амит пробыл в должности начальника Военной разведки «Аман» до декабря 1963 г., окончательно сдав дела Аарону Яриву, и сосредоточился только на руководстве Мосадом.
Амит перевел свою организацию в современное здание в центре Тель-Авива, в котором вместо спартанского кабинета его предшественника оборудовал другой, более просторный, в американском стиле, с деревянными панелями, обставил его дорогой мебелью и другими атрибутами комфорта, включая приемную с секретаршей. Он существенно улучшил дисциплину в Мосаде, наладил субординацию, разработал четкие планы перспективной работы, благодаря поддержке тогдашнего министра финансов увеличил бюджетные ассигнования и оснастил Мосад современной техникой, включая компьютеры, которые Харел не любил. Но часть сотрудников по-прежнему любила Харела и оказывала пассивное сопротивление новому начальнику. В ответ Амит изолировал наиболее ярых из них и пригласил на работу новых, в основном бывших работников Военной разведки, постепенно окружая себя своими людьми. Он добился повышения воинских званий военных атташе, некоторые из которых одновременно являлись резидентами Мосада. Следует отметить, что ко времени прихода Амита в Мосад в нем назревала смена поколений. Устарел не только Харел с его методами работы, но и как бы вся «команда». Многие сотрудники приближались к пенсионному возрасту, естественно они, с одной стороны, не собирались уходить в отставку, а с другой – утратили эффективность и уже не воспринимали все новое настолько, чтобы соответствовать духу времени и новым требованиям. Амит изменил систему подбора кадров. Раньше основная ставка при приеме на работу в Мосад делалась на рекомендации друзей и знакомых (как говорят в Израиле, «Витамин P(Пи)», от слова «протекция»). Амит решил использовать современные методы: потенциальных кандидатов искали не только в армии, но и в университетах, научных заведениях, деловых кругах и среди иммигрантов. Для профессиональной подготовки новых сотрудников была основана академия «Мидраш». Изменения произошли и с использованием женщин на оперативной работе. Исер Харел вообще был противником вовлечения женщин в оперативную работу. Амит посчитал необходимым их использовать, если это могло привести к скорейшему выполнению поставленной задачи, у женщин-сотрудниц Мосада появилась возможность пройти все ступени карьерной лестницы, вплоть до руководителя функционального или географического отдела. За время работы Амита в Мосаде число сотрудников увеличилось вдвое. Амит решил полностью отказаться от «показательных» операций и сосредоточил внимание своего ведомства на систематическом сборе военной и политической информации и ее анализе в арабских странах.
Между тем молодые сотрудники постепенно стали сторонниками Амита. Им нравились его методы, его стремление к модернизации, они, да и многие другие начали приходить к мысли, что им нужен именно такой начальник, его оригинальные мысли начали вызывать у них творческий интерес. Особо они отметили, что Амиту, хоть и с трудом, удалось перевести в Мосад знаменитое подразделение 131, предназначенное для выполнения специальных оперативных задач и добычи информации в арабских странах. В отличие от Харела, Амит считал (и этому учил своих сотрудников), что если кто-либо преграждает им дорогу во время выполнения задания, то следует открыть огонь максимальной интенсивности, чтобы как можно быстрее расчистить эту дорогу. Идеей Амита было выполнение поставленной задачи, не беспокоясь о методах, но при этом ни в коем случае не компрометировать государство Израиль. Довольно скоро оказалось, что сотрудники Мосада стали лучше приспособлены к изменившимся условиям работы в современном мире, более гибки, менее эмоциональны при постановке задач.
Еще одним положительным фактором появления Амита на посту руководителя Мосада явилось то, что впервые в истории Еврейского государства было достигнуто полное взаимопонимание и содружество двух разведывательных организаций: Мосада и Военной разведки, чему, безусловно, способствовало назначение на должность начальника Военной разведки его бывшего заместителя и в будущем друга Аарона Ярива. Теперь каждый начальник отдела Мосада получил постоянный допуск к материалам исследовательского отдела Военной разведки по его тематике, оперативной или географической. Это существенно расширяло информационный запас и кругозор ведущих сотрудников. Они научились аналитически мыслить не только для выполнения конкретной задачи, но и в общем контексте разведывательной политики Мосада. Хотя Амит был убежденным сторонником внедрения новой техники и новых технологий и много работал в этом направлении, он прекрасно понимал, что никакая техника не может заменить агента. Он понял и другое. Несмотря на многочисленные специальные тесты, подробные исследования и тщательную предварительную подготовку, невозможно полностью установить специфические свойства нового агента.
Можно привести один из примеров, подтверждающих это положение. В Бейрут, тогда сравнительно безопасный арабский город, был послан молодой, хорошо подготовленный агент, прекрасно зарекомендовавший себя на службе в армии и подававший надежды на блестящее будущее как сотрудник Мосада. Однако по прибытии в город он поселился в заранее заказанном номере гостиницы и категорически отказался оттуда выходить – даже для того, чтобы после многочисленных бесед с ним отправить его обратно в Израиль. В ходе этих бесед выяснилось, что при проверке в бейрутском аэропорту он предъявил свой фальшивый паспорт и сильно перенервничал. Вывести агента из этого нервного срыва так и не удалось. С помощью агентов ЦРУ его усыпили и отправили в Израиль. Вскоре он пришел в себя и даже стал просить испытать его еще раз.
Но это были вполне «рабочие мелочи» по сравнению с теми катастрофическими событиями, которые вскоре постигли Мосад. Почти одновременно были задержаны два самых лучших агента: Эли Коэн в Сирии и Вольфганг Лотц в Египте. Но если Лотца так до конца не разоблачили и в конечном счете не без помощи подосланного израильтянами адвоката ему удалось «дешево отделаться» и вскоре освободиться, то Эли Коэна постигла тяжелая участь – смертная казнь. Случилось это в 1965 г. через два года после того, как Меир Амит вступил в должность начальника Мосада.
В самом начале своей службы на этой должности Амит посетил многих членов правительства и высших военных начальников и всем задал приблизительно одни и те же вопросы: что вы думаете о задачах Мосада и что бы вы желали, чтобы Мосад сделал для вашего ведомства? Вразумительные ответы он получил только от одного – командующего ВВС Мордехая Хода, который сказал, что Мосад оправдает свое существование, если добудет МИГ-21, по утверждению советского руководства, тогда самый лучший в мире бомбардировщик. «Добыча» этого самолета оказалась первой крупной целевой операцией Мосада под руководством Меира Амита. Подробно она описана в главе «Из операций израильской разведки». Напомню только, что 15 августа 1966 г. советский МИГ-21, принадлежавший ВВС Ирака, приземлился на одной из военно-воздушных баз Израиля.
Но, как часто это бывает в жизни, хорошее переплетается с плохим. Почти одновременно с операцией, связанной с советским бомбардировщиком, Мосад принял участие в другой операции, которая и до сих пор считается одной из самых неудачных в его истории.
29 октября 1965 г. в селении Сен-Жермен де Пре, которое считалось прибежищем левых художников, писателей и политических деятелей, был похищен Мехди Бен-Барка – 45-летний лидер марокканской оппозиции, приехавший с временным визитом во Францию. Его отвезли на виллу Фонтен-ле-Виконт, которая находилась в нескольких километрах к югу от парижского аэропорта Орли. Вилла принадлежала Жоржу Бушесейше – владельцу шикарных борделей в Марокко и Париже, человеку весьма сомнительной репутации. Там он и был застрелен агентами марокканской секретной службы. Почему он был застрелен, мы расскажем ниже, а описываем же всю эту историю, потому что в ней оказался замешанным Мосад, причем не с самой приятной и моральной стороны.
Амит появился в Мосаде на следующий день. Еще накануне вечером один из самых ответственных сотрудников Мосада посетил Амита и известил его, что высшие лица этой организации не будут с ним работать. Они категорически считали, что Амит виноват в отставке Харела и что Харел, поостыв, вернется. Однако, увидев на следующий день Амита в кабинете Харела, они поняли, что этого не произойдет, что Амит собирается поселиться в кабинете всерьез и надолго. В тот же день на его рабочий стол положили шифровку, в которой выражались обеспокоенность по поводу ухода Харела и призыв предпринять все возможное для его возвращения. Шифровка была подписана несколькими видными представителями Мосада в Европе, но вместо подписей стояли их псевдонимы или клички, которых Амит не знал. Ему пришлось потратить несколько дней, чтобы установить, кто именно подписал шифровку. Это оказались резиденты в Европе Ицхак Шамир, Мордехай Альмог, Иосеф Раанан и многолетний представитель Мосада в Марокко Шмуэль Толедано. Как позже выяснилось, в начале они были готовы уйти в коллективную отставку, но потом решили ограничиться резким посланием. Амит среагировал тут же. «Мне не нравится ваше поведение, – написал он в своем ответе. – Я не привык к коллективным протестам». Вскоре Амит съездил в Париж и попытался примириться со своими европейскими сотрудниками. Но, в конечном счете, их сотрудничество так и не наладилось и в течение двух лет все четверо вышеупомянутых покинули Мосад. Не все «клеилось» в те дни и в самом здании Мосада. Большинство сотрудников открыто демонстрировало Амиту свою неприязнь. Амит же начал рьяно критиковать порядки, существовавшие в Мосаде, где всё практически держалось на власти и воле одного человека Исера Харела и все подчинялись только непосредственно ему. Амит же привык к системе взаимоответственности, когда каждый отвечал за определенный участок, спрашивал за работу со своих подчиненных и знал, что, произойди что-либо с ним, заместитель вполне может его заменить. И это на всех ступенях иерархической лестницы. В течение первых нескольких дней Мосад покинули заместитель Харела и трое самых опытных офицеров. Тогда по совету своих армейских коллег Амит несколько смягчил позицию. Он вызвал из Парижа резидента Мосада Якоба Кароза, близкого соратника Харела, работавшего в Мосаде со дня его основания, и назначил его своим заместителем, продемонстрировав этим, что он не против всех. Однако на деле впоследствии он совершенно игнорировал назначенного им же заместителя.
Официально Амит занимал должность исполняющего обязанности начальника Мосада, и многие друзья и поклонники Харела «нажимали» на Бен-Гуриона с целью возвратить его. Однако в связи с дальнейшими конфликтами в правящей партии и правительстве 16 июня 1963 г. Давид Бен-Гурион окончательно ушел из правительства. Новое правительство во главе с нерешительным Леви Эшколом после долгих дебатов в начале сентября приняло компромиссное решение: утвердить Меира Амита руководителем Мосада, назначить бывшего заместителя Амита Ааарона Ярива начальником Военной разведки, а бывшему руководителю Мосада Исеру Харелу поручить общее наблюдение за деятельностью обеих разведывательных организаций. Местом работы Харелу определили канцелярию премьер-министра, он должен был нести ответственность за всю поставляемую главе правительства информацию. Взаимоотношения между Харелом и Амитом по-прежнему оставались сложными. Харел был совершенно не приспособлен к новой должности. Он пытался вмешиваться в деятельность своих подопечных организаций, но оба новоиспеченных начальника всячески сопротивлялись. Амит пробыл в должности начальника Военной разведки «Аман» до декабря 1963 г., окончательно сдав дела Аарону Яриву, и сосредоточился только на руководстве Мосадом.
Амит перевел свою организацию в современное здание в центре Тель-Авива, в котором вместо спартанского кабинета его предшественника оборудовал другой, более просторный, в американском стиле, с деревянными панелями, обставил его дорогой мебелью и другими атрибутами комфорта, включая приемную с секретаршей. Он существенно улучшил дисциплину в Мосаде, наладил субординацию, разработал четкие планы перспективной работы, благодаря поддержке тогдашнего министра финансов увеличил бюджетные ассигнования и оснастил Мосад современной техникой, включая компьютеры, которые Харел не любил. Но часть сотрудников по-прежнему любила Харела и оказывала пассивное сопротивление новому начальнику. В ответ Амит изолировал наиболее ярых из них и пригласил на работу новых, в основном бывших работников Военной разведки, постепенно окружая себя своими людьми. Он добился повышения воинских званий военных атташе, некоторые из которых одновременно являлись резидентами Мосада. Следует отметить, что ко времени прихода Амита в Мосад в нем назревала смена поколений. Устарел не только Харел с его методами работы, но и как бы вся «команда». Многие сотрудники приближались к пенсионному возрасту, естественно они, с одной стороны, не собирались уходить в отставку, а с другой – утратили эффективность и уже не воспринимали все новое настолько, чтобы соответствовать духу времени и новым требованиям. Амит изменил систему подбора кадров. Раньше основная ставка при приеме на работу в Мосад делалась на рекомендации друзей и знакомых (как говорят в Израиле, «Витамин P(Пи)», от слова «протекция»). Амит решил использовать современные методы: потенциальных кандидатов искали не только в армии, но и в университетах, научных заведениях, деловых кругах и среди иммигрантов. Для профессиональной подготовки новых сотрудников была основана академия «Мидраш». Изменения произошли и с использованием женщин на оперативной работе. Исер Харел вообще был противником вовлечения женщин в оперативную работу. Амит посчитал необходимым их использовать, если это могло привести к скорейшему выполнению поставленной задачи, у женщин-сотрудниц Мосада появилась возможность пройти все ступени карьерной лестницы, вплоть до руководителя функционального или географического отдела. За время работы Амита в Мосаде число сотрудников увеличилось вдвое. Амит решил полностью отказаться от «показательных» операций и сосредоточил внимание своего ведомства на систематическом сборе военной и политической информации и ее анализе в арабских странах.
Между тем молодые сотрудники постепенно стали сторонниками Амита. Им нравились его методы, его стремление к модернизации, они, да и многие другие начали приходить к мысли, что им нужен именно такой начальник, его оригинальные мысли начали вызывать у них творческий интерес. Особо они отметили, что Амиту, хоть и с трудом, удалось перевести в Мосад знаменитое подразделение 131, предназначенное для выполнения специальных оперативных задач и добычи информации в арабских странах. В отличие от Харела, Амит считал (и этому учил своих сотрудников), что если кто-либо преграждает им дорогу во время выполнения задания, то следует открыть огонь максимальной интенсивности, чтобы как можно быстрее расчистить эту дорогу. Идеей Амита было выполнение поставленной задачи, не беспокоясь о методах, но при этом ни в коем случае не компрометировать государство Израиль. Довольно скоро оказалось, что сотрудники Мосада стали лучше приспособлены к изменившимся условиям работы в современном мире, более гибки, менее эмоциональны при постановке задач.
Еще одним положительным фактором появления Амита на посту руководителя Мосада явилось то, что впервые в истории Еврейского государства было достигнуто полное взаимопонимание и содружество двух разведывательных организаций: Мосада и Военной разведки, чему, безусловно, способствовало назначение на должность начальника Военной разведки его бывшего заместителя и в будущем друга Аарона Ярива. Теперь каждый начальник отдела Мосада получил постоянный допуск к материалам исследовательского отдела Военной разведки по его тематике, оперативной или географической. Это существенно расширяло информационный запас и кругозор ведущих сотрудников. Они научились аналитически мыслить не только для выполнения конкретной задачи, но и в общем контексте разведывательной политики Мосада. Хотя Амит был убежденным сторонником внедрения новой техники и новых технологий и много работал в этом направлении, он прекрасно понимал, что никакая техника не может заменить агента. Он понял и другое. Несмотря на многочисленные специальные тесты, подробные исследования и тщательную предварительную подготовку, невозможно полностью установить специфические свойства нового агента.
Можно привести один из примеров, подтверждающих это положение. В Бейрут, тогда сравнительно безопасный арабский город, был послан молодой, хорошо подготовленный агент, прекрасно зарекомендовавший себя на службе в армии и подававший надежды на блестящее будущее как сотрудник Мосада. Однако по прибытии в город он поселился в заранее заказанном номере гостиницы и категорически отказался оттуда выходить – даже для того, чтобы после многочисленных бесед с ним отправить его обратно в Израиль. В ходе этих бесед выяснилось, что при проверке в бейрутском аэропорту он предъявил свой фальшивый паспорт и сильно перенервничал. Вывести агента из этого нервного срыва так и не удалось. С помощью агентов ЦРУ его усыпили и отправили в Израиль. Вскоре он пришел в себя и даже стал просить испытать его еще раз.
Но это были вполне «рабочие мелочи» по сравнению с теми катастрофическими событиями, которые вскоре постигли Мосад. Почти одновременно были задержаны два самых лучших агента: Эли Коэн в Сирии и Вольфганг Лотц в Египте. Но если Лотца так до конца не разоблачили и в конечном счете не без помощи подосланного израильтянами адвоката ему удалось «дешево отделаться» и вскоре освободиться, то Эли Коэна постигла тяжелая участь – смертная казнь. Случилось это в 1965 г. через два года после того, как Меир Амит вступил в должность начальника Мосада.
В самом начале своей службы на этой должности Амит посетил многих членов правительства и высших военных начальников и всем задал приблизительно одни и те же вопросы: что вы думаете о задачах Мосада и что бы вы желали, чтобы Мосад сделал для вашего ведомства? Вразумительные ответы он получил только от одного – командующего ВВС Мордехая Хода, который сказал, что Мосад оправдает свое существование, если добудет МИГ-21, по утверждению советского руководства, тогда самый лучший в мире бомбардировщик. «Добыча» этого самолета оказалась первой крупной целевой операцией Мосада под руководством Меира Амита. Подробно она описана в главе «Из операций израильской разведки». Напомню только, что 15 августа 1966 г. советский МИГ-21, принадлежавший ВВС Ирака, приземлился на одной из военно-воздушных баз Израиля.
Но, как часто это бывает в жизни, хорошее переплетается с плохим. Почти одновременно с операцией, связанной с советским бомбардировщиком, Мосад принял участие в другой операции, которая и до сих пор считается одной из самых неудачных в его истории.
29 октября 1965 г. в селении Сен-Жермен де Пре, которое считалось прибежищем левых художников, писателей и политических деятелей, был похищен Мехди Бен-Барка – 45-летний лидер марокканской оппозиции, приехавший с временным визитом во Францию. Его отвезли на виллу Фонтен-ле-Виконт, которая находилась в нескольких километрах к югу от парижского аэропорта Орли. Вилла принадлежала Жоржу Бушесейше – владельцу шикарных борделей в Марокко и Париже, человеку весьма сомнительной репутации. Там он и был застрелен агентами марокканской секретной службы. Почему он был застрелен, мы расскажем ниже, а описываем же всю эту историю, потому что в ней оказался замешанным Мосад, причем не с самой приятной и моральной стороны.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента