Страница:
В то время Хагане приходилось бороться не только с внешними врагами, но и с внутренней еврейской оппозицией, в частности, с двумя правыми группами, которые считали, что процесс борьбы с англичанами за создание независимого Еврейского государства должен быть ускорен. Одна из этих групп, более крупная – «Иргун» («Организация» – в переводе с иврита) откололась от Хаганы в 30-е годы. В 38-м, когда британские власти повесили одного из активистов Иргуна за участие в террористическом акте, группа начала активно действовать против англичан. Однако через некоторое время от «Иргуна» откололась группа ультраправых активистов под руководством Яира Штерна – «ЛЕХИ», которая считала деятельность Иргуна недостаточно жесткой. (Более подробно об этой группе будет рассказано в очерке об Ицхаке Шамире в главе «Они сражались за родину».) С этими группами и предстояло бороться еврейскому дивизиону Шай. Когда Харел в него вошел, он состоял из начальника, технической секретарши и самого Харела.
Харел добился успеха не сразу. Однако когда через два года он возглавил Еврейский дивизион, накопил уже достаточное количество информации и материала об организациях, противопоставляющих себя Хагане, и ее членах. Тогда никто не представлял, что основное подразделение Шай, занятое делами, связанными с англичанами, полностью утратит свое значение после создания государства, так как англичане вообще покинули Палестину, а вот ранее самое непрестижное его подразделение – Еврейский дивизион, переименованный Бен-Гурионом в 1947 г. в Управление внутренних дел, станет единственным разведывательным подразделением, отвечающим требованиям текущего момента и политики нового государства. Когда государство было создано, руководитель «Иргуна» Менахем Бегин вышел из подполья и заявил, что отряды Иргуна вольются в состав вновь создаваемой Армии Обороны Израиля. Однако на деле все обстояло совсем не гладко. 11 июня 1948 г. руководство Израиля подписало Соглашение с ООН, по которому в страну «не будут ввозиться военные материалы». И именно в этот день из Порт де Бу близ Марселя отчалило судно «Альталена», которое Иргун купил у морского ведомства США. Оно было до отказа загружено оружием и боеприпасами и направлялось в Израиль. Кроме того, на борту находилось 800 добровольцев из Америки и Европы, готовых сражаться с арабами в рядах «Иргуна». Поначалу Бен-Гурион и Бегин договорились, что оружие поступит в различные группы вновь создаваемой армии. Однако Бегин, опасаясь предательства со стороны временного израильского правительства при заключении мирного соглашения с арабскими странами, выступившими войной против нового государства в день его провозглашения, изменил свое решение и послал в Кфар-Виткин, к берегам которого должна была причалить «Альталена», группу дезертировавших из армии бывших членов «Иргуна» с целью разгрузки корабля. Бен-Гурион не был согласен с таким поворотом дела. В результате «Альталена» была взята штурмом силами Хаганы, а затем потоплена.
Исер Харел получил приказ о расформировании «Иргуна». Агенты Харела гонялись за членами «Иргуна» по всей стране, разыскивали бывших его офицеров и тайники с оружием. Харел выполнял задание, как всегда, тщательно и аккуратно. Он лично беседовал с пойманными, убеждал их прекратить сопротивление и войти в состав новой регулярной армии. Кое-кто отказывался, большинство соглашалось. С Иргуном было покончено.
Но оставалась «ЛЕХИ». Ситуация с ней обострилась, когда 17 сентября 1948 г. близ Иерусалима был убит граф Бернардот, шведский дипломат, назначенный ООН посредником для разрешения противоречий между арабами и евреями. Харел представил Бен-Гуриону доказательства, что это убийство – дело рук «ЛЕХИ». Он предложил арестовать всех членов группы, благо у него имелись почти все адреса их местонахожения и мест хранения оружия и боеприпасов. Бен-Гурион дал добро, и той же ночью Харел начал операцию. Через 13 дней после убийства Бернардота организация «ЛЕХИ» перестала существовать. Интересно, что пройдет несколько лет и Харел в качестве руководителя Мосада убедит Бен-Гуриона в целесообразности привлечения к работе в Мосаде бывших членов «ЛЕХИ». Одним из первых был приглашен последний руководитель организации Ицхак Езерницкиий, впоследствии – будущий премьер-министр Израиля Ицхак Шамир. Пожалуй, с разгрома «ЛЕХИ» началось многолетнее непрерывное восхождение Исера Харела на вершины его служебной карьеры. Он отличился в борьбе с правой оппозицией. Через некоторое время он так же себя проявит и в борьбе с левой оппозицией. Ибо он обеспечил себе самое главное на тот момент: поддержку и расположение Бен-Гуриона.
30 июня 1948 г. в Израиле были созданы первые четыре организации разведывательного сообщества нового государства. Среди них – служба внутренней безопасности ШАБАК. Исер Харел был назначен ее руководителем.
Первой операцией Харела на новом посту было взятие под контроль деятельности коммунистов, которые в большом количестве проникали тогда в партию МАПАМ, главную силу, оппозиционнную партии Бен-Гуриона МАПАЙ. Задача была довольно сложной, так как в организации Харела ШАБАК работало много представителей партии МАПАМ. Сознавая пикантность ситуации, Харел создал новую, параллельную ШАБАКу специальную секретную организацию, единственной задачей которой было следить за деятельностью членов МАПАМ. Об этом секрете знали два-три человека в ШАБАКе и столько же в правительстве. Но вскоре секрет перестал быть секретом, разразился скандал. Харел как бы ушел в тень. «Как бы», потому что не в его принципах было отступать от поставленной задачи, особенно если эта задача была поставлена Бен-Гурионом. В ход шли разнообразные приемы: физическая слежка, установка тайных микрофонов (один из таких микрофонов был вмонтирован в рабочий стол руководителя МАПАМ) и многое другое. В конце концов, представители ультралевого крыла партии МАПАМ покинули ее и примкнули к коммунистам. Но Харел извлек из борьбы против правых и левых свои уроки, заявив Бен-Гуриону, что если ШАБАК и впредь будет принимать участие в политических играх в Израиле, израильская общественность откажет этой организации в своем доверии. ШАБАК должен быть выше этого и находиться вне подозрений. Тогда урок был преподан, и Бен-Гурион согласился с доводами Харела. Увы, в дальнейшей истории Израиля ШАБАКу приходилось неоднократно принимать участие в подобных играх. Например, до сих пор не ясны обстоятельства убийства премьер-министра Ицхака Рабина.
Как обычно, Харел прекрасно справлялся со своими обязанностями руководителя ШАБАКа и в какой-то момент он даже почувствовал себя способным на большее. Между тем дела в Мосаде шли не блестяще. Его руководитель Шилоах способствовал роспуску Иститута Алия Бет, передав его функции Мосаду, и политического отдела министерства иностранных дел, который ранее фактически выполнял функции разведывательного органа, и, таким образом, сосредоточил огромную власть в своих руках. Но, как оказалось, не смог ею достаточным образом распорядиться. К тому же из-за травм головы, полученных в результате автомобильной катастрофы, резко ухудшилось его здоровье. А сзади уже наступал амбициозный Исер Харел. 20 сентября 1952 г. первый директор Мосада Реувен Шилоах подал в отставку. Вместо себя он рекомендовал трех человек, в том числе Харела. Бен-Гурион выбрал именно его. Уже через час он позвонил Исеру Харелу: «Я хочу поручить тебе руководство Мосадом». Харел тут же согласился.
Итак, с 21 сентября 1952 г. в кабинете начальника Мосада воцарился новый начальник Исер Харел. Пожалуй, в этом случае слово «воцарился» отражает буквальный смысл того, что произошло в этом подразделении разведывательного содружества Израиля. На протяжении последующих десяти лет Харел действительно чувствовал себя царем – единоличным правителем, диктатором и справедливым отцом. Ему было всего 40 лет, но выглядел он на все 50. В своей будничной одежде он походил на рядового, несколько инфантильного банковского клерка. Однако этот вид был обманчив: он обладал поистине неутомимой юношеской энергией. Возможно, что на его вид влиял маленький рост – всего 155 см.
Интересно, что из трех руководителей Мосада, которых мне довелось видеть – Исер Харел, Меир Амит и Ицхак Хофи, только у последнего был рост, который определяется как «ниже среднего», остальные были ниже. Осмелюсь предположить, что низкий рост являлся положительным фактором в успешной деятельности названных личностей. Судя по всему, низкий рост заставляет мужчину мобилизовать другие свои факторы и способности для реализации себя как личности и достижения устойчиво позитивного положения в обществе. В качестве курьезного доказательства этого тезиса могу привести следующий аргумент: почти все мужчины низкого роста, которых мне приходилось знать и видеть, имели супруг более высокого роста и более солидной комплекции (вспомним, к примеру, жокея из фильма «Увидеть Париж и умереть»), хотя по общей своей природе женщины обычно стараются выбрать себе в партнеры мужчин ростом выше себя.
Тем не менее «воцарился в кабинете» – это пожалуй, преувеличенное выражение для первого дня пребывания Харела в новой должности. Ибо весь Мосад в тот день размещался всего лишь в трех комнатах, а его штат составлял всего лишь 12 человек, включая секретаршу, которая уже в течение нескольких месяцев не получала зарплату. Потому что касса Мосада была банально пуста. Впрочем, предыдущий начальник и не настаивал на ее пополнении. А кто же будет давать деньги, если их не просят, особенно в маленьком бедном государстве, каковым являлся Израиль? Встреча с главным бухгалтером, который вообще в то время занимался делами, не относящимися к деятельности Мосада, тоже была не утешительной. Тогда Харел направился к Бен-Гуриону (тоже, кстати, человеку невысокого роста). «Если оставить Мосад в таком виде, в каком он существует сейчас, т. е. без средств и всяких ресурсов, то вся его деятельность неизбежно станет источником неприятностей и унижения для государства», – решительно заявил он премьер-министру. В тот же день бюджет института был увеличен в десять раз. Агенты, находившиеся за границей, были вызваны домой, с каждым из них Харел беседовал и лично определял его пригодность к дальнейшей работе в Мосаде. Один за другим лучшие люди из других разведывательных учреждений, в частности, из ШАБАКа, переходили по приглашению Харела для работы в Мосад. Сама организация переехала в новое, более просторное помещение. Харел создал спецшколу для подготовки агентов и установил для всех своих сотрудников исключительно высокие профессиональные стандарты. Не менее высоки были и его моральные стандарты. Супермены в «телевизионном» понимании этого слова, палачи и садисты, люди жестокие ему были не нужны. «Мне нужны люди, – говорил он, испытывающие отвращение к убийству, но которых, тем не менее, можно научить убивать». Один из сотрудников по-своему прокомментировал этот тезис: «Исер хотел, чтобы работу негодяев выполняли честные люди». Как это принято в Израиле, Харел хотел, чтобы абсолютно все сотрудники, включая уборщиц, называли его по имени – «Исер». Он работал по 18 часов в сутки. Изучал методы работы ЦРУ, КГБ, английской и других разведок. В его образовании были большие пробелы, многие его представления о происходящем в мире были дилетантские и поверхностные, ему была присуща масса предрассудков. Но он обладал талантом внушить своим сотрудникам чувство преданности и выполнения своего долга. В его кабинете стояли только письменный стол, стул и кушетка. Входящего к нему агента он усаживал на кушетку и, задав один-два вопроса о житье-бытье, говорил: «Послушай, у нас тут возникла проблема…» И агент, который еще утром клялся жене, что идет на работу только для того, чтобы подать заявление об уходе, тут же начинал горячо обсуждать детали предстоящего задания. Харел был безжалостен к своим врагам и недоброжелателям. Но к преданным ему сотрудникам относился лучше, чем к детям. Харел был кристально честный человек и полагал, что все его сотрудники были такими же. Справедливости ради, нужно сказать, что никто из них не пытался его обмануть. Все хорошо предполагали возможные результаты разоблачения обмана. Отношения между его сотрудниками были скорее дружественными, чем официальными. От Харела пошли многие традиции Мосада – как безусловно положительные, так и, пожалуй, отрицательные: привычка к экономии, недоверие к современной технике, патологическая секретность. Харел, к примеру, не признавал компьютеры. В его кабинете, правда, стоял компьютер, но он им почти никогда не пользовался. Не было в Мосаде и аналитического центра, не было планов и четко разработанных задач на будущее. Никто не знал сегодня, чем он будет заниматься завтра. Харел вел почти пуританский образ жизни, презирал материальные блага, хотя распоряжался огромными средствами и абсолютно ни перед кем не отчитывался. Он не любил принимать женщин на оперативную работу, понимая, что каждая из них, в конечном счете, может оказаться в ситуации, когда будет необходимо прибегать к чисто женским методам выполнения заданий. А вынуждать женщину так поступать он был не способен. Ему не было присуще чувство юмора. Хотя в общении с сотрудниками он был жестким, но платил им сторицей за верную службу и никогда не оставлял в беде, особенно если кто-то из них попадался.
Конечно же, такая деятельность Харела очень скоро начала приносить свои плоды. По старой своей привычке он следил за сотрудниками других организаций и, как оказалось, не зря. Так, в 1955 г. ему удалось разоблачить осведомителя, работавшего в арабской секции исследовательского отдела Министерства иностранных дел. Этот осведомитель передавал секретную информацию тем политическим деятелям, которым не положено было знать ее.
В том же Министерстве иностранных дел был пойман шпион, который работал на иностранную разведку еще до репатриации в Израиль – Зеэв Авни. Исер Харел «вычислил» его – в полном смысле этого слова – только благодаря своей интуиции и всеобъемлющей подозрительности. Эту увлекательную историю я описываю в отдельной главе «Первый советский шпион».
В 1955 г. Харел убедил Бен-Гуриона в целесообразности приглашения на работу в разведку наиболее способных членов бывшей подпольной организации «ЛЕХИ». Бен-Гурион согласился. Об одном бывшем «Леховце» – Ицхаке Шамире – я уже упоминал. Другой, Яаков Элиав, был направлен на оперативную работу в Испанию. Шалтиэль Бен-Яир под вымышленным именем отправился в Египет и стал одним из самых удачливых израильских разведчиков. Давид Шомрон работал в парижской резидентуре Мосада. Умерший несколько лет назад посол Израиля во Франции, а ранее – в США и Египте – Элияху Бен-Элисар работал в Европе с агентурой в арабских странах. А принимавший личное участие в убийстве графа Бернардота Иехошуа Коэн возглавлял личную охрану Бен-Гуриона. Все эти бывшие экстремисты были пожизненно благодарны Харелу за то, что он вытащил их из небытия и вновь поставил на службу стране.
Харел старался посылать за рубеж в качестве курьеров и охраннников хотя бы иногда и рядовых сотрудников Мосада: механиков, секретарей, сотрудников административного управления, так как в то время поездки за границу для рядовых израильтян были почти недоступны.
Постепенно израильскую разведку стало ценить и уважать мировое разведывательное сообщество. Но подлинным прорывом в элиту мировой разведки стала добыча текста секретного доклада Н. Хрущева на съезде КПСС в феврале 1956 г., посвященном разоблачению культа личности И. Сталина. Израильтяне тогда сумели опередить ЦРУ, британскую МИ-6, французских, бельгийских, голландских и других агентов.
Существует довольно распространенная и красивая версия того, как Харелу и его агентам удалось раздобыть текст доклада Хрущева. Сам Харел никогда не раскрывал этой истории. Но… доклад раздобыли не Харел и не его агенты. Он, что называеся, сам «свалился» в руки Харела. А вот что с этим докладом делать дальше и как с выгодой это действо использовать, Харел сообразил сразу и проделал все дальнейшее блестяще. Уже через день после получения текста доклада Харел переправил его в Вашингтон, а еще через два дня он был опубликован и зачитан по радио американскими СМИ. Подробно вся эта история рассказана ниже в главе «Из операций израильской разведки».
Слава Харела росла. Росла и его сила. Это было реально подкреплено в 1957 г., когда Бен-Гурион присвоил Харелу титул «мемуне», что в переводе с иврита приблизительно к ситуации означает «ответственный», или «распорядитель», т. е. ответственный руководитель секретных служб, как внешней, так и внутренней разведки. Ни Кнессет, ни правительство такой титул никогда не утверждали, но «старик» (так звали окружающие Бен-Гуриона) далеко не всегда кого-либо спрашивал, решая тот или иной вопрос. Харел сосредоточил в своих руках власть гораздо большую, чем руководители многих западных спецслужб. Он мог назначить и сместить любого руководителя не только у себя в Мосаде, но и в ШАБАКе, и в Военной разведке. Он один обладал властью, сравнимой, к примеру, с объединенной властью, которую имели в то время в США директор ФБР Эдгар Гувер и директор ЦРУ Аллен Даллес. За это «мемуне» платил безоговорочной преданностью Бен-Гуриону и готов был выполнить любое его поручение.
В частности, он не переставал непрерывно следить за некоторыми членами оппозиционной Бен-Гуриону партии МАПАМ. Харел, выходец из СССР, оценивая реально силу КГБ, считал, что тот имеет своих агентов в Израиле и искать их нужно среди членов именно этой партии. И он их нашел. В одном случае это был эксперт партии по Ближнему Востоку Аарон Коэн, который, как установил ШАБАК, регулярно встречался в Тель-Авиве с советским дипломатом, известным как сотрудник КГБ. В 1958 г. Коэн был арестован, признан виновным в шпионаже и осужден на пять лет лишения свободы.
Второй случай был более сложный и громкий. Видный член партии МАПАМ полковник Исраиль Бер работал в тесном контакте с Бен-Гурионом и пользовался у него неограниченным доверием. Харел заподозрил его в шпионаже в пользу СССР и просил разрешения у Бен-Гуриона его задержать. Бен-Гурион был категоригески против, но Харел не посчитался с этим запретом. Бер был арестован и предан суду. Более подробно эта история изложена в главе «Шпионы в Израиле».
История с Бером сильно подпортила отношения Харела с Бен-Гурионом. Бен-Гурион решил, что Харел устроил слежку за Бером вопреки его указаниям и арестовал Бера в тот день, когда Бен-Гуриона не было в городе, специально, чтобы поставить своего босса в неловкое положение. Харел в конечном счете оказался в своих подозрениях прав, а Бен-Гурион, который верил в невиновность Бера, ошибся. Но именно это обстоятельство и обострило отношения между обоими: Бен-Гурион верил в свою непогрешимость еще больше Харела и мог быть несправедливым даже к тем, кто служил ему верой и правдой.
Приблизительно в то же время люди Харела обнаружили в одной из восточноевропейских стран жену израильского дипломата, которая… влюбилась в советского дипломата, он же интересовался не только любовью. В данном случае дело обошлось без суда, а ограничившись лишь семейным скандалом и переводом дипломата в другую страну.
Одной из постоянных и неустанных забот Харела было привлечение в Израиль новых эмигрантов. В частности, именно он создал новую организацию «Бюро по связям», призванную содействовать эмиграции евреев из Советского Союза, которая действует и поныне. Официально эта организация подчинялась в разные годы Министерству иностранных дел или канцелярии главы правительства.
Вторым фронтом деятельности Харела на поприще иммиграции в Израиль были страны Ближнего Востока. Среди прочего он содействовал эмиграции евреев из Египта. Правда, эта операция закончилась не совсем удачно. Но не по вине Харела. Там из-за дилетантского отношения к делу провалилась вся израильская агентурная сеть, которую многие годы тщательно создавал Харел. В Марокко он начал создание тайной сионистской микроструктуры еще за два года до того, как обстановка, сложившаяся в этой стране, позволила начать операцию по вывозу в Израиль 100 тысяч тамошних евреев. Когда официальная эмиграция из Марокко стала невозможной, агенты Мосада создали несколько подпольных эмиграционных центров в разных городах страны. Они же подкупили несколько ответственных марокканских чиновников, что позволило переправлять тайных эмигрантов на грузовиках до границы, а оттуда через Танжер морем в Израиль. Позже к этому добавились два перевалочных пункта в Испании, где диктатор Франко помогал евреям, стремясь реабилитировать себя за прошлые связи с Гитлером. Мосад также приобрел в свое распоряжение старый армейский лагерь в Гибралтаре.
Чтобы улучшить координацию по переправке новых эмигрантов, Харел создал при ШАБАКе, которым фактически руководил, новый департамент, куда принял на работу лучших разведчиков из различных организаций. Его агенты действовали по всему миру: в Лондоне, Париже, Женеве, Риме, Антверпене, Иоханнесбурге, Нью-Йорке.
Теперь, создав мощную агентурную сеть, укомплектованную высококвалифицированными сотрудниками, он смог приступить к осуществлению задачи, которую поставил сам себе уже давно: возмездие нацистским преступникам, которые избежали правосудия в Мюнхене. К таковым прежде всего относились Адольф Эйхман – главный исполнитель «окончательного решения еврейского вопроса», уничтожавший миллионы евреев наиболее эффективными способами, и доктор Иосеф Менгеле, проводивший ужасающие эксперименты над еврейскими узниками Освенцима.
В конце 1957 г. Харел получил вполне убедительную информацию, что Эйхман живет в Аргентине. Харел направил туда группу своих агентов, которая установила, что Эйхман живет в Буэнос-Айресе под именем Рикардо Климента. Затем он приступил ко второму этапу операциии: организации похищения Эйхмана и доставке его в Израиль. Харел снова сформировал специальную группу в составе двух десятков человек. Учитывая исключительную важность операции, он решил принять в ней личное участие, вылетев сначала в Париж, где он устроил подготовительный перевалочный пункт, а затем в Буэнос-Айрес, где нес персональную ответственность за каждый элемент операции. Он приказал своим сотрудникам в случае их ареста назвать представителям аргентинских властей его имя, должность и адрес отеля, в котором он находился, объявив пораженным подчиненным, что он лично будет разъяснять представителям властей, какие мотивы заставили его и его сотрудников действовать на чужой территории. Все обошлось без провалов. Эйхман был захвачен 11 мая 1960 г., а 22 мая доставлен в Израиль.
23 мая Бен-Гурион объявил на заседании Кнессета, что Эйхман доставлен в Израиль. Слухи о предстоящем сенсационном сообщении в Кнессете непонятным образом распространились мгновенно, зал был переполнен. Но только немногие обратили внимание, что за несколько минут до начала заседания в зал вошел Исер Харел и занял место за столом министров. Впрочем, немногие знали в лицо руководителя Мосада. В те годы даже имена начальников разведывательных служб находились под большим секретом, они становились достоянием широкой публики только с уходом их обладателей с занимаемых постов и вообще из разведки. Но в тот день Харел не смог отказать себе в удовольствии лично насладиться своим триумфом в присутствии десятков важнейших особ страны. Это, несомненно, была самая яркая операция израильской разведки. В течение всей дальнейшей жизни Харела, где бы он ни появлялся, его всегда приветствовали как человека, который привел Эйхмана на скамью подсудимых. Вся операция подробно описана в книге самого Харела «Дом на улице Гарибальди», которая была издана и на русском языке, а также в других книгах.
Увы, Менгеле Харелу отыскать не удалось. Хотя спустя несколько десятилетий Харел рассказал, что тогда в Аргентине они были весьма близки к захвату Менгеле вместе с Эйхманом. Израильтянам удалось узнать его адрес в Буэнос-Айресе. Но Менгеле съехал с квартиры за две недели до похищения Эйхмана. А потом его следы затерялись.
Еще одна крупная операция Мосада под руководством и при личном участии Харела, которая произвела большой эффект, было «Дело Иоселе».
Иосифу Шумахеру было 6 лет, когда его родители Альтер и Ида приехали в Израиль из Советского Союза вместе с сыном и дочерью Зиной. Отец Иды Нахман Штаркес принадлежал к ультраортодоксальной секте религиозных евреев. В жизни он знал только глубокую привязанность к религии и жгучую ненависть к Советской власти, которая отправила его в ГУЛАГ. Он потерял глаз и был свидетелем гибели сына, затравленного антисемитами. Нахман первым из семьи уехал в Израиль и с восторгом встретил приезд туда дочери, зятя и их детей. Жизнь Шумахеров в Израиле поначалу была тяжелой, долго не было работы, не было и нормального жилья. Пришлось даже временно отдать детей: дочь – в религиозную школу-интернат, а сына – дедушке. В одном из писем друзьям в СССР Ида высказала сомнение в правильности решения покинуть ту страну и предположила, что, может, они еще вернутся обратно. Это письмо каким-то образом попало к Нахману и вызвало его ужас: любимого внука могут снова увезти в страну, которую он ненавидел больше всего. Он понял, что перед лицом Бога должен спасти ребенка. Между тем дела молодых Шумахеров стали постепенно налаживаться, и в конце декабря 1959 г. они приехали к Нахману, чтобы забрать сына. Однако ребенка у него не оказалось, а вскоре стало понятным, что дед не собирается отдавать его. Родители обратились в полицию. Через суд Нахмана обязали вернуть ребенка. Тот отказался и даже попал в тюрьму. Но полиция после двухмесячных поисков сообщила суду, что сомневается в пребывании ребенка в Израиле. Им только удалось выяснить, что действительно с помощью яростных противников сионизма и Еврейского государства, членов секты «Нетурей карта», Иоселе под видом девочки вывезли за границу и постоянно перевозили из одного места в другое в Европе и Нью-Йорке. Дело не сходило со страниц израильских газет, в ход пошли шутки и анекдоты с критикой правительства за его неспособность найти ребенка.
Харел добился успеха не сразу. Однако когда через два года он возглавил Еврейский дивизион, накопил уже достаточное количество информации и материала об организациях, противопоставляющих себя Хагане, и ее членах. Тогда никто не представлял, что основное подразделение Шай, занятое делами, связанными с англичанами, полностью утратит свое значение после создания государства, так как англичане вообще покинули Палестину, а вот ранее самое непрестижное его подразделение – Еврейский дивизион, переименованный Бен-Гурионом в 1947 г. в Управление внутренних дел, станет единственным разведывательным подразделением, отвечающим требованиям текущего момента и политики нового государства. Когда государство было создано, руководитель «Иргуна» Менахем Бегин вышел из подполья и заявил, что отряды Иргуна вольются в состав вновь создаваемой Армии Обороны Израиля. Однако на деле все обстояло совсем не гладко. 11 июня 1948 г. руководство Израиля подписало Соглашение с ООН, по которому в страну «не будут ввозиться военные материалы». И именно в этот день из Порт де Бу близ Марселя отчалило судно «Альталена», которое Иргун купил у морского ведомства США. Оно было до отказа загружено оружием и боеприпасами и направлялось в Израиль. Кроме того, на борту находилось 800 добровольцев из Америки и Европы, готовых сражаться с арабами в рядах «Иргуна». Поначалу Бен-Гурион и Бегин договорились, что оружие поступит в различные группы вновь создаваемой армии. Однако Бегин, опасаясь предательства со стороны временного израильского правительства при заключении мирного соглашения с арабскими странами, выступившими войной против нового государства в день его провозглашения, изменил свое решение и послал в Кфар-Виткин, к берегам которого должна была причалить «Альталена», группу дезертировавших из армии бывших членов «Иргуна» с целью разгрузки корабля. Бен-Гурион не был согласен с таким поворотом дела. В результате «Альталена» была взята штурмом силами Хаганы, а затем потоплена.
Исер Харел получил приказ о расформировании «Иргуна». Агенты Харела гонялись за членами «Иргуна» по всей стране, разыскивали бывших его офицеров и тайники с оружием. Харел выполнял задание, как всегда, тщательно и аккуратно. Он лично беседовал с пойманными, убеждал их прекратить сопротивление и войти в состав новой регулярной армии. Кое-кто отказывался, большинство соглашалось. С Иргуном было покончено.
Но оставалась «ЛЕХИ». Ситуация с ней обострилась, когда 17 сентября 1948 г. близ Иерусалима был убит граф Бернардот, шведский дипломат, назначенный ООН посредником для разрешения противоречий между арабами и евреями. Харел представил Бен-Гуриону доказательства, что это убийство – дело рук «ЛЕХИ». Он предложил арестовать всех членов группы, благо у него имелись почти все адреса их местонахожения и мест хранения оружия и боеприпасов. Бен-Гурион дал добро, и той же ночью Харел начал операцию. Через 13 дней после убийства Бернардота организация «ЛЕХИ» перестала существовать. Интересно, что пройдет несколько лет и Харел в качестве руководителя Мосада убедит Бен-Гуриона в целесообразности привлечения к работе в Мосаде бывших членов «ЛЕХИ». Одним из первых был приглашен последний руководитель организации Ицхак Езерницкиий, впоследствии – будущий премьер-министр Израиля Ицхак Шамир. Пожалуй, с разгрома «ЛЕХИ» началось многолетнее непрерывное восхождение Исера Харела на вершины его служебной карьеры. Он отличился в борьбе с правой оппозицией. Через некоторое время он так же себя проявит и в борьбе с левой оппозицией. Ибо он обеспечил себе самое главное на тот момент: поддержку и расположение Бен-Гуриона.
30 июня 1948 г. в Израиле были созданы первые четыре организации разведывательного сообщества нового государства. Среди них – служба внутренней безопасности ШАБАК. Исер Харел был назначен ее руководителем.
Первой операцией Харела на новом посту было взятие под контроль деятельности коммунистов, которые в большом количестве проникали тогда в партию МАПАМ, главную силу, оппозиционнную партии Бен-Гуриона МАПАЙ. Задача была довольно сложной, так как в организации Харела ШАБАК работало много представителей партии МАПАМ. Сознавая пикантность ситуации, Харел создал новую, параллельную ШАБАКу специальную секретную организацию, единственной задачей которой было следить за деятельностью членов МАПАМ. Об этом секрете знали два-три человека в ШАБАКе и столько же в правительстве. Но вскоре секрет перестал быть секретом, разразился скандал. Харел как бы ушел в тень. «Как бы», потому что не в его принципах было отступать от поставленной задачи, особенно если эта задача была поставлена Бен-Гурионом. В ход шли разнообразные приемы: физическая слежка, установка тайных микрофонов (один из таких микрофонов был вмонтирован в рабочий стол руководителя МАПАМ) и многое другое. В конце концов, представители ультралевого крыла партии МАПАМ покинули ее и примкнули к коммунистам. Но Харел извлек из борьбы против правых и левых свои уроки, заявив Бен-Гуриону, что если ШАБАК и впредь будет принимать участие в политических играх в Израиле, израильская общественность откажет этой организации в своем доверии. ШАБАК должен быть выше этого и находиться вне подозрений. Тогда урок был преподан, и Бен-Гурион согласился с доводами Харела. Увы, в дальнейшей истории Израиля ШАБАКу приходилось неоднократно принимать участие в подобных играх. Например, до сих пор не ясны обстоятельства убийства премьер-министра Ицхака Рабина.
Как обычно, Харел прекрасно справлялся со своими обязанностями руководителя ШАБАКа и в какой-то момент он даже почувствовал себя способным на большее. Между тем дела в Мосаде шли не блестяще. Его руководитель Шилоах способствовал роспуску Иститута Алия Бет, передав его функции Мосаду, и политического отдела министерства иностранных дел, который ранее фактически выполнял функции разведывательного органа, и, таким образом, сосредоточил огромную власть в своих руках. Но, как оказалось, не смог ею достаточным образом распорядиться. К тому же из-за травм головы, полученных в результате автомобильной катастрофы, резко ухудшилось его здоровье. А сзади уже наступал амбициозный Исер Харел. 20 сентября 1952 г. первый директор Мосада Реувен Шилоах подал в отставку. Вместо себя он рекомендовал трех человек, в том числе Харела. Бен-Гурион выбрал именно его. Уже через час он позвонил Исеру Харелу: «Я хочу поручить тебе руководство Мосадом». Харел тут же согласился.
Итак, с 21 сентября 1952 г. в кабинете начальника Мосада воцарился новый начальник Исер Харел. Пожалуй, в этом случае слово «воцарился» отражает буквальный смысл того, что произошло в этом подразделении разведывательного содружества Израиля. На протяжении последующих десяти лет Харел действительно чувствовал себя царем – единоличным правителем, диктатором и справедливым отцом. Ему было всего 40 лет, но выглядел он на все 50. В своей будничной одежде он походил на рядового, несколько инфантильного банковского клерка. Однако этот вид был обманчив: он обладал поистине неутомимой юношеской энергией. Возможно, что на его вид влиял маленький рост – всего 155 см.
Интересно, что из трех руководителей Мосада, которых мне довелось видеть – Исер Харел, Меир Амит и Ицхак Хофи, только у последнего был рост, который определяется как «ниже среднего», остальные были ниже. Осмелюсь предположить, что низкий рост являлся положительным фактором в успешной деятельности названных личностей. Судя по всему, низкий рост заставляет мужчину мобилизовать другие свои факторы и способности для реализации себя как личности и достижения устойчиво позитивного положения в обществе. В качестве курьезного доказательства этого тезиса могу привести следующий аргумент: почти все мужчины низкого роста, которых мне приходилось знать и видеть, имели супруг более высокого роста и более солидной комплекции (вспомним, к примеру, жокея из фильма «Увидеть Париж и умереть»), хотя по общей своей природе женщины обычно стараются выбрать себе в партнеры мужчин ростом выше себя.
Тем не менее «воцарился в кабинете» – это пожалуй, преувеличенное выражение для первого дня пребывания Харела в новой должности. Ибо весь Мосад в тот день размещался всего лишь в трех комнатах, а его штат составлял всего лишь 12 человек, включая секретаршу, которая уже в течение нескольких месяцев не получала зарплату. Потому что касса Мосада была банально пуста. Впрочем, предыдущий начальник и не настаивал на ее пополнении. А кто же будет давать деньги, если их не просят, особенно в маленьком бедном государстве, каковым являлся Израиль? Встреча с главным бухгалтером, который вообще в то время занимался делами, не относящимися к деятельности Мосада, тоже была не утешительной. Тогда Харел направился к Бен-Гуриону (тоже, кстати, человеку невысокого роста). «Если оставить Мосад в таком виде, в каком он существует сейчас, т. е. без средств и всяких ресурсов, то вся его деятельность неизбежно станет источником неприятностей и унижения для государства», – решительно заявил он премьер-министру. В тот же день бюджет института был увеличен в десять раз. Агенты, находившиеся за границей, были вызваны домой, с каждым из них Харел беседовал и лично определял его пригодность к дальнейшей работе в Мосаде. Один за другим лучшие люди из других разведывательных учреждений, в частности, из ШАБАКа, переходили по приглашению Харела для работы в Мосад. Сама организация переехала в новое, более просторное помещение. Харел создал спецшколу для подготовки агентов и установил для всех своих сотрудников исключительно высокие профессиональные стандарты. Не менее высоки были и его моральные стандарты. Супермены в «телевизионном» понимании этого слова, палачи и садисты, люди жестокие ему были не нужны. «Мне нужны люди, – говорил он, испытывающие отвращение к убийству, но которых, тем не менее, можно научить убивать». Один из сотрудников по-своему прокомментировал этот тезис: «Исер хотел, чтобы работу негодяев выполняли честные люди». Как это принято в Израиле, Харел хотел, чтобы абсолютно все сотрудники, включая уборщиц, называли его по имени – «Исер». Он работал по 18 часов в сутки. Изучал методы работы ЦРУ, КГБ, английской и других разведок. В его образовании были большие пробелы, многие его представления о происходящем в мире были дилетантские и поверхностные, ему была присуща масса предрассудков. Но он обладал талантом внушить своим сотрудникам чувство преданности и выполнения своего долга. В его кабинете стояли только письменный стол, стул и кушетка. Входящего к нему агента он усаживал на кушетку и, задав один-два вопроса о житье-бытье, говорил: «Послушай, у нас тут возникла проблема…» И агент, который еще утром клялся жене, что идет на работу только для того, чтобы подать заявление об уходе, тут же начинал горячо обсуждать детали предстоящего задания. Харел был безжалостен к своим врагам и недоброжелателям. Но к преданным ему сотрудникам относился лучше, чем к детям. Харел был кристально честный человек и полагал, что все его сотрудники были такими же. Справедливости ради, нужно сказать, что никто из них не пытался его обмануть. Все хорошо предполагали возможные результаты разоблачения обмана. Отношения между его сотрудниками были скорее дружественными, чем официальными. От Харела пошли многие традиции Мосада – как безусловно положительные, так и, пожалуй, отрицательные: привычка к экономии, недоверие к современной технике, патологическая секретность. Харел, к примеру, не признавал компьютеры. В его кабинете, правда, стоял компьютер, но он им почти никогда не пользовался. Не было в Мосаде и аналитического центра, не было планов и четко разработанных задач на будущее. Никто не знал сегодня, чем он будет заниматься завтра. Харел вел почти пуританский образ жизни, презирал материальные блага, хотя распоряжался огромными средствами и абсолютно ни перед кем не отчитывался. Он не любил принимать женщин на оперативную работу, понимая, что каждая из них, в конечном счете, может оказаться в ситуации, когда будет необходимо прибегать к чисто женским методам выполнения заданий. А вынуждать женщину так поступать он был не способен. Ему не было присуще чувство юмора. Хотя в общении с сотрудниками он был жестким, но платил им сторицей за верную службу и никогда не оставлял в беде, особенно если кто-то из них попадался.
Конечно же, такая деятельность Харела очень скоро начала приносить свои плоды. По старой своей привычке он следил за сотрудниками других организаций и, как оказалось, не зря. Так, в 1955 г. ему удалось разоблачить осведомителя, работавшего в арабской секции исследовательского отдела Министерства иностранных дел. Этот осведомитель передавал секретную информацию тем политическим деятелям, которым не положено было знать ее.
В том же Министерстве иностранных дел был пойман шпион, который работал на иностранную разведку еще до репатриации в Израиль – Зеэв Авни. Исер Харел «вычислил» его – в полном смысле этого слова – только благодаря своей интуиции и всеобъемлющей подозрительности. Эту увлекательную историю я описываю в отдельной главе «Первый советский шпион».
В 1955 г. Харел убедил Бен-Гуриона в целесообразности приглашения на работу в разведку наиболее способных членов бывшей подпольной организации «ЛЕХИ». Бен-Гурион согласился. Об одном бывшем «Леховце» – Ицхаке Шамире – я уже упоминал. Другой, Яаков Элиав, был направлен на оперативную работу в Испанию. Шалтиэль Бен-Яир под вымышленным именем отправился в Египет и стал одним из самых удачливых израильских разведчиков. Давид Шомрон работал в парижской резидентуре Мосада. Умерший несколько лет назад посол Израиля во Франции, а ранее – в США и Египте – Элияху Бен-Элисар работал в Европе с агентурой в арабских странах. А принимавший личное участие в убийстве графа Бернардота Иехошуа Коэн возглавлял личную охрану Бен-Гуриона. Все эти бывшие экстремисты были пожизненно благодарны Харелу за то, что он вытащил их из небытия и вновь поставил на службу стране.
Харел старался посылать за рубеж в качестве курьеров и охраннников хотя бы иногда и рядовых сотрудников Мосада: механиков, секретарей, сотрудников административного управления, так как в то время поездки за границу для рядовых израильтян были почти недоступны.
Постепенно израильскую разведку стало ценить и уважать мировое разведывательное сообщество. Но подлинным прорывом в элиту мировой разведки стала добыча текста секретного доклада Н. Хрущева на съезде КПСС в феврале 1956 г., посвященном разоблачению культа личности И. Сталина. Израильтяне тогда сумели опередить ЦРУ, британскую МИ-6, французских, бельгийских, голландских и других агентов.
Существует довольно распространенная и красивая версия того, как Харелу и его агентам удалось раздобыть текст доклада Хрущева. Сам Харел никогда не раскрывал этой истории. Но… доклад раздобыли не Харел и не его агенты. Он, что называеся, сам «свалился» в руки Харела. А вот что с этим докладом делать дальше и как с выгодой это действо использовать, Харел сообразил сразу и проделал все дальнейшее блестяще. Уже через день после получения текста доклада Харел переправил его в Вашингтон, а еще через два дня он был опубликован и зачитан по радио американскими СМИ. Подробно вся эта история рассказана ниже в главе «Из операций израильской разведки».
Слава Харела росла. Росла и его сила. Это было реально подкреплено в 1957 г., когда Бен-Гурион присвоил Харелу титул «мемуне», что в переводе с иврита приблизительно к ситуации означает «ответственный», или «распорядитель», т. е. ответственный руководитель секретных служб, как внешней, так и внутренней разведки. Ни Кнессет, ни правительство такой титул никогда не утверждали, но «старик» (так звали окружающие Бен-Гуриона) далеко не всегда кого-либо спрашивал, решая тот или иной вопрос. Харел сосредоточил в своих руках власть гораздо большую, чем руководители многих западных спецслужб. Он мог назначить и сместить любого руководителя не только у себя в Мосаде, но и в ШАБАКе, и в Военной разведке. Он один обладал властью, сравнимой, к примеру, с объединенной властью, которую имели в то время в США директор ФБР Эдгар Гувер и директор ЦРУ Аллен Даллес. За это «мемуне» платил безоговорочной преданностью Бен-Гуриону и готов был выполнить любое его поручение.
В частности, он не переставал непрерывно следить за некоторыми членами оппозиционной Бен-Гуриону партии МАПАМ. Харел, выходец из СССР, оценивая реально силу КГБ, считал, что тот имеет своих агентов в Израиле и искать их нужно среди членов именно этой партии. И он их нашел. В одном случае это был эксперт партии по Ближнему Востоку Аарон Коэн, который, как установил ШАБАК, регулярно встречался в Тель-Авиве с советским дипломатом, известным как сотрудник КГБ. В 1958 г. Коэн был арестован, признан виновным в шпионаже и осужден на пять лет лишения свободы.
Второй случай был более сложный и громкий. Видный член партии МАПАМ полковник Исраиль Бер работал в тесном контакте с Бен-Гурионом и пользовался у него неограниченным доверием. Харел заподозрил его в шпионаже в пользу СССР и просил разрешения у Бен-Гуриона его задержать. Бен-Гурион был категоригески против, но Харел не посчитался с этим запретом. Бер был арестован и предан суду. Более подробно эта история изложена в главе «Шпионы в Израиле».
История с Бером сильно подпортила отношения Харела с Бен-Гурионом. Бен-Гурион решил, что Харел устроил слежку за Бером вопреки его указаниям и арестовал Бера в тот день, когда Бен-Гуриона не было в городе, специально, чтобы поставить своего босса в неловкое положение. Харел в конечном счете оказался в своих подозрениях прав, а Бен-Гурион, который верил в невиновность Бера, ошибся. Но именно это обстоятельство и обострило отношения между обоими: Бен-Гурион верил в свою непогрешимость еще больше Харела и мог быть несправедливым даже к тем, кто служил ему верой и правдой.
Приблизительно в то же время люди Харела обнаружили в одной из восточноевропейских стран жену израильского дипломата, которая… влюбилась в советского дипломата, он же интересовался не только любовью. В данном случае дело обошлось без суда, а ограничившись лишь семейным скандалом и переводом дипломата в другую страну.
Одной из постоянных и неустанных забот Харела было привлечение в Израиль новых эмигрантов. В частности, именно он создал новую организацию «Бюро по связям», призванную содействовать эмиграции евреев из Советского Союза, которая действует и поныне. Официально эта организация подчинялась в разные годы Министерству иностранных дел или канцелярии главы правительства.
Вторым фронтом деятельности Харела на поприще иммиграции в Израиль были страны Ближнего Востока. Среди прочего он содействовал эмиграции евреев из Египта. Правда, эта операция закончилась не совсем удачно. Но не по вине Харела. Там из-за дилетантского отношения к делу провалилась вся израильская агентурная сеть, которую многие годы тщательно создавал Харел. В Марокко он начал создание тайной сионистской микроструктуры еще за два года до того, как обстановка, сложившаяся в этой стране, позволила начать операцию по вывозу в Израиль 100 тысяч тамошних евреев. Когда официальная эмиграция из Марокко стала невозможной, агенты Мосада создали несколько подпольных эмиграционных центров в разных городах страны. Они же подкупили несколько ответственных марокканских чиновников, что позволило переправлять тайных эмигрантов на грузовиках до границы, а оттуда через Танжер морем в Израиль. Позже к этому добавились два перевалочных пункта в Испании, где диктатор Франко помогал евреям, стремясь реабилитировать себя за прошлые связи с Гитлером. Мосад также приобрел в свое распоряжение старый армейский лагерь в Гибралтаре.
Чтобы улучшить координацию по переправке новых эмигрантов, Харел создал при ШАБАКе, которым фактически руководил, новый департамент, куда принял на работу лучших разведчиков из различных организаций. Его агенты действовали по всему миру: в Лондоне, Париже, Женеве, Риме, Антверпене, Иоханнесбурге, Нью-Йорке.
Теперь, создав мощную агентурную сеть, укомплектованную высококвалифицированными сотрудниками, он смог приступить к осуществлению задачи, которую поставил сам себе уже давно: возмездие нацистским преступникам, которые избежали правосудия в Мюнхене. К таковым прежде всего относились Адольф Эйхман – главный исполнитель «окончательного решения еврейского вопроса», уничтожавший миллионы евреев наиболее эффективными способами, и доктор Иосеф Менгеле, проводивший ужасающие эксперименты над еврейскими узниками Освенцима.
В конце 1957 г. Харел получил вполне убедительную информацию, что Эйхман живет в Аргентине. Харел направил туда группу своих агентов, которая установила, что Эйхман живет в Буэнос-Айресе под именем Рикардо Климента. Затем он приступил ко второму этапу операциии: организации похищения Эйхмана и доставке его в Израиль. Харел снова сформировал специальную группу в составе двух десятков человек. Учитывая исключительную важность операции, он решил принять в ней личное участие, вылетев сначала в Париж, где он устроил подготовительный перевалочный пункт, а затем в Буэнос-Айрес, где нес персональную ответственность за каждый элемент операции. Он приказал своим сотрудникам в случае их ареста назвать представителям аргентинских властей его имя, должность и адрес отеля, в котором он находился, объявив пораженным подчиненным, что он лично будет разъяснять представителям властей, какие мотивы заставили его и его сотрудников действовать на чужой территории. Все обошлось без провалов. Эйхман был захвачен 11 мая 1960 г., а 22 мая доставлен в Израиль.
23 мая Бен-Гурион объявил на заседании Кнессета, что Эйхман доставлен в Израиль. Слухи о предстоящем сенсационном сообщении в Кнессете непонятным образом распространились мгновенно, зал был переполнен. Но только немногие обратили внимание, что за несколько минут до начала заседания в зал вошел Исер Харел и занял место за столом министров. Впрочем, немногие знали в лицо руководителя Мосада. В те годы даже имена начальников разведывательных служб находились под большим секретом, они становились достоянием широкой публики только с уходом их обладателей с занимаемых постов и вообще из разведки. Но в тот день Харел не смог отказать себе в удовольствии лично насладиться своим триумфом в присутствии десятков важнейших особ страны. Это, несомненно, была самая яркая операция израильской разведки. В течение всей дальнейшей жизни Харела, где бы он ни появлялся, его всегда приветствовали как человека, который привел Эйхмана на скамью подсудимых. Вся операция подробно описана в книге самого Харела «Дом на улице Гарибальди», которая была издана и на русском языке, а также в других книгах.
Увы, Менгеле Харелу отыскать не удалось. Хотя спустя несколько десятилетий Харел рассказал, что тогда в Аргентине они были весьма близки к захвату Менгеле вместе с Эйхманом. Израильтянам удалось узнать его адрес в Буэнос-Айресе. Но Менгеле съехал с квартиры за две недели до похищения Эйхмана. А потом его следы затерялись.
Еще одна крупная операция Мосада под руководством и при личном участии Харела, которая произвела большой эффект, было «Дело Иоселе».
Иосифу Шумахеру было 6 лет, когда его родители Альтер и Ида приехали в Израиль из Советского Союза вместе с сыном и дочерью Зиной. Отец Иды Нахман Штаркес принадлежал к ультраортодоксальной секте религиозных евреев. В жизни он знал только глубокую привязанность к религии и жгучую ненависть к Советской власти, которая отправила его в ГУЛАГ. Он потерял глаз и был свидетелем гибели сына, затравленного антисемитами. Нахман первым из семьи уехал в Израиль и с восторгом встретил приезд туда дочери, зятя и их детей. Жизнь Шумахеров в Израиле поначалу была тяжелой, долго не было работы, не было и нормального жилья. Пришлось даже временно отдать детей: дочь – в религиозную школу-интернат, а сына – дедушке. В одном из писем друзьям в СССР Ида высказала сомнение в правильности решения покинуть ту страну и предположила, что, может, они еще вернутся обратно. Это письмо каким-то образом попало к Нахману и вызвало его ужас: любимого внука могут снова увезти в страну, которую он ненавидел больше всего. Он понял, что перед лицом Бога должен спасти ребенка. Между тем дела молодых Шумахеров стали постепенно налаживаться, и в конце декабря 1959 г. они приехали к Нахману, чтобы забрать сына. Однако ребенка у него не оказалось, а вскоре стало понятным, что дед не собирается отдавать его. Родители обратились в полицию. Через суд Нахмана обязали вернуть ребенка. Тот отказался и даже попал в тюрьму. Но полиция после двухмесячных поисков сообщила суду, что сомневается в пребывании ребенка в Израиле. Им только удалось выяснить, что действительно с помощью яростных противников сионизма и Еврейского государства, членов секты «Нетурей карта», Иоселе под видом девочки вывезли за границу и постоянно перевозили из одного места в другое в Европе и Нью-Йорке. Дело не сходило со страниц израильских газет, в ход пошли шутки и анекдоты с критикой правительства за его неспособность найти ребенка.