Одним из наиболее значимых обстоятельств следует признать причинение вреда в состоянии необходимой обороны. Само понятие необходимой обороны в Законе отсутствует, мы выделяем этот институт, руководствуясь представлением о нем, содержащимся в современном праве. В Законе же существуют лишь некоторые нормы, которые более или менее соответствуют этому представлению. Тем не менее они есть и заслуживают уяснения.
Необходимая оборона представлена несколькими нормами. Во-первых, это норма о причинении равного вреда, требующая душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб (Исх. 21, 23–25). Данное законоположение, известное как принцип Талиона, традиционно трактуется как закон возмездия. Из него выводится и обычай кровной мести: душу за душу. На наш взгляд, такой подход требует корректировки в том смысле, что Закон не дает добро на личное неограниченное возмездие. Закон действительно разрешает убить того, кто умышленно лишил жизни кого-то, такое право было дано не только суду, но и заинтересованным лицам. При причинении вреда, связанного с расстройством здоровья, уже существует угроза того, что мститель может причинить вред, больший допустимого, например он может убить обидчика, выбившего ему зубы. Чтобы этого не произошло, Закон вводит ограничения, родственные нашему представлению о необходимой обороне, в соответствии с которыми тому, кто выбил зуб, можно тоже только выбить зуб, а не взять его душу. О том, что речь идет именно о необходимой обороне, свидетельствует и тот факт, что требование адекватности ответного вреда связывается с возникшей конфликтной ситуацией, которая в ст. 37 УК РФ обозначается понятием «общественно опасное посягательство». Изложение рассматриваемого правила начинается с фразы: «Когда дерутся люди…» (Исх. 21, 22), что предполагает наличность и реальность посягательства. Жесткого регламента необходимой обороны, свойственного современному законодательству, в Законе Моисея нет, однако суть древнего и нынешнего законоположения едина: посягающему не должен причиняться вред больший, чем он причинил.
Во-вторых, это норма, определяющая пределы дозволенного вреда, который может быть причинен лицу, застигнутому при совершении кражи (впрочем, она ближе к причинению вреда при задержании лица, совершившего преступление (ст. 38 УК)). Причиняемый вору вред дифференцируется в зависимости от времени суток, когда совершалось преступление: до восхода солнца или после него. Если преступление совершалось до восхода солнца, т. е. в ночное время, то к посягающему разрешалось применять любое воздействие, вплоть до лишения жизни, а в дневное время убивать было нельзя: «Если кто застанет вора подкапывающего и ударит его, так что он умрет, то кровь не вменяется ему; но если взошло над ним солнце, то вменится ему кровь» (Исх. 22, 2–3). Очевидно, презюмируется, что в дневное время лицо, пресекающее действия преступника, имеет более широкие возможности для пресечения посягательства, не прибегая к лишению жизни.
Следует отметить, что фактор ночного времени необоснованно игнорируется российским уголовным законодательством. Он, безусловно, указывает на значительно большую общественную опасность хищений, совершаемых в ночное время, по сравнению с названными, в частности, в ч. 2 и 3 ст. 158 УК РФ, поскольку ночь создает большие возможности незаметного проникновения на объект и выноса имущества, создает эффект неожиданности для потерпевших и лишает их возможности принять нужные меры защиты. Представляется целесообразным отразить ночное время в характеристике обстоятельств, исключающих преступность деяния, а также в составах хищения чужого имущества; возможно указание его и в числе обстоятельств, отягчающих наказание.
В-третьих, это норма, исключающая применение насилия при решении возникшего спора. Принцип ненасилия главный в институте необходимой обороны, хотя он и не выражен явно. Если государство требует, чтобы причиняемый посягающему вред был не большим, чем необходимо для пресечения посягательства, то вполне уместен исходный императив: избегай применения насилия вообще при возникновении конфликта; только в случае, если конфликт предотвратить не удалось, можно применять насилие к тому, кто начал или угрожает начать посягательство, но и при этом твое насилие не должно быть излишним. Еще древнее законодательство упорядочивало разрешение споров, требуя в необходимых ситуациях обращаться к судьям: «О всякой вещи спорной… дело обоих должно быть доведено до судей» (Исх. 22, 9).
Среди обстоятельств, исключающих ответственность, следует упомянуть и незнакомое нашему уголовному законодательству причинение ущерба своей собственности, хотя предмет собственности, на который распространяется данное обстоятельство, представлен в одном виде – в виде раба. Закон охраняет жизнь и здоровье раба. Если хозяин «выбьет зуб рабу своему или рабе своей, пусть отпустит их на волю за зуб» (Исх. 21, 27). Хозяин должен быть наказан (правда, неизвестно, каким образом), если побьет раба своего палкой, и тот умрет (Исх. 21, 20). Но если при этом побитые «день или два дня переживут, то не должно наказывать его, ибо это его серебро» (Исх. 21, 21). Видимо, в этом случае причиненное рабу расстройство здоровья приравнивается к естественному заболеванию, а смерть рассматривается как естественный его результат.
Еще одно обстоятельство, исключающее ответственность, – состояние ссоры. Если в ссоре «один человек ударит другого камнем или кулаком, и тот не умрет, но сляжет в постель: то… ударивший… только пусть заплатит за остановку в его работе и даст на лечение его» (Исх. 21, 18–19). То есть речь идет не о наказании, а о возмещении вреда, что и позволяет отнести данное обстоятельство к числу исключающих ответственность.
Предусматривается в Законе и ситуация действия непреодолимой силы. Так, если кто принял на хранение чужую вещь, а та была украдена, принявший вещь не несет ответственности за утрату, но должен в суде поклясться, что «не простер руки своей на собственность ближнего своего» (Исх. 22, 8). В качестве непреодолимой силы признавалось и нападение зверей. Так, человек, принявший на хранение чьелибо домашнее животное, несет за него материальную ответственность, он должен заплатить. Но держатель не платит за утрату в случае, если скот «будет зверем растерзан». Но этот факт подлежит доказыванию: держатель должен в доказательство представить растерзанное тело утраченного животного.
Отдельно следует сказать о кровной мести как обстоятельстве, исключающем ответственность. Мстивший мог безнаказанно лишить жизни убийцу, действовавшего умышленно, в случае, если застанет его на месте преступления либо после происшествия, «лишь только встретит его». Мотив мести, таким образом, исключал ответственность за убийство. Но существовало ограничение: мститель за кровь мог действовать только до того момента, пока убийца не скрылся в городе-убежище, где он переходил в руки правосудия. Если убийца самовольно покидал этот город до наступления соответствующего события, то он также мог быть убит мстителем. В случае нарушения указанных правил мститель за кровь подлежал ответственности, на нем «вина кровопролития» (Числ. 35, 19, 26–30).
Таким образом, Законодательство Моисея предусматривало ряд обстоятельств, извиняющих причинение вреда и исключающих ответственность, и эти обстоятельства были строго регламентированы.
Законодательство Моисея: система правонарушений. Все деяния, причиняющие вред, можно разделить по характеру объекта посягательства. Если условно назвать их преступлениями, то следует выделить преступления против личности, против собственности, против нравственности, против общественной безопасности, против чести и правосудия, против власти. Рассмотрим некоторые из них.
Преступления против личности подразделяются, в свою очередь, на виды. На первом месте находятся преступления против свободы человека, перечень их начинается с посягательств на наиболее незащищенную часть населения – рабов. Иисус Христос, приступая к служению человеческому, объявил в числе своих предназначений «отпустить измученных на свободу» (Лк. 4, 18). Несмотря на то что рабство было узаконено и ап. Павел призывал: «рабом ли ты призван, не смущайся» (1 Кор. 7, 21), тем не менее и Ветхий, и тем более Новый Завет всячески смягчали участь раба, что получило отражение в Законодательстве Моисея. Рекомендовалось брать рабов из иноплеменников. Рабовладелец должен был отпустить купленного раба через шесть лет использования его в качестве такового (Исх. 21, 2), купленную для рабства чью-то дочь, если она лишается в доме «пищи, одежды и супружеского сожития» (Исх. 21, 10–11), а также раба, которому выбили глаз или зуб (Исх. 26, 27). Из этих положений следует вывод, что всякое удержание раба при наличии оснований для его освобождения нужно рассматривать как незаконное лишение свободы.
К преступлениям против свободы человека следует отнести еще три вида деяния: похищение человека, продажа человека и удержание человека: «Кто украдет человека и продаст его, или найдется он в руках у него, то должно предать его смерти» (Исх. 21, 16).
Если Ветхий Завет пытается облегчить участь рабов, законодательство России не защищает своих граждан от угрозы рабства. Уголовное законодательство Российской Федерации не предусматривает ответственности за рабство, презюмируется, что этого явления в нашей стране не существует, хотя такие деяния, по свидетельству прессы, имели место в Чечне, Дагестане и в Москве (вспомним клейменных бандитами женщин, удерживавшихся на цепи без документов в подвале одного из домов, занимавшихся принудительно швейными работами). Рабами становятся, как правило, бомжи, дезертиры, должники, похищенные люди, особенно дети, обманутые люди, например девушки, обманным путем вывозимые за границу и продаваемые в публичные дома и гаремы. Кроме того, отсутствие в Российской Федерации закона против рабства не позволяет привлекать к ответственности лиц, совершавших подобные деяния, в государствах, предусматривающих такую ответственность.
Преступления против жизни дифференцируются по формам вины. В Ветхом Завете выделяются убийства, совершаемые умышленно: «Если кто с намерением умертвит ближнего коварно» (Исх. 21, 14) или: «Кто ударит человека так, что он умрет» (Исх. 21, 12) и по неосторожности: «Если кто не злоумышлял, а Бог попустил ему попасть под руки его» (Исх. 21, 13). Убийство каралось смертью: «Кто убьет какого-либо человека, тот предан будет смерти» (Лев. 24, 17). Что касается неосторожного лишения жизни, то, как отмечалось, к виновному применялось наказание в виде пребывания в специальном городе-убежище.
Преступным признавалось и убийство раба или служанки, однако смерть в качестве санкции не предусматривалась: «Если кто ударит раба своего или служанку свою палкою, и они умрут под рукою его, то он должен быть наказан» (Исх. 21, 20).
Убийство предусматривалось не только в форме действия, «из руки», но и путем бездействия и даже нарушения специальных правил поведения. Обязанность совершить необходимое действие исходила из использования источника повышенной опасности, в качестве которого признавался вол. При этом исключительное значение придается интеллектуальной стороне деяния – владелец источника должен знать о его опасности. «Если вол был бодлив и вчера и третьего дня, и хозяин его, быв извещен о сем, не стерег его, а он убил мужчину или женщину, то вола побить камнями и хозяина предать смерти» (Исх. 21, 29). При отсутствии сведений об опасном состоянии вола ответственность хозяина исключается: «Если вол забодает мужчину или женщину до смерти, то вола побить камнями и мяса его не есть, а хозяин вола не виноват» (Исх. 21, 28).
Убийство волом чужого раба в любом случае влечет денежную компенсацию, раб в этом случае приравнивается к имуществу, утрата которого влечет для его хозяина убытки, которые должны быть возмещены: «Если вол забодает раба или рабу, то господину их заплатить тридцать сиклей серебра, а вола побить камнями» (Исх. 21, 32). Надо полагать, что если убитыми окажутся рабы самого хозяина вола, то он избавляется и от выплаты кому-либо компенсации.
Наиболее обстоятельно регламентируется ответственность за причинение вреда здоровью. Строго каралось посягательство на здоровье, честь и достоинство родителей. Смертная казнь предусматривалась за нанесение удара отцу или матери (Исх. 21, 15) и даже за оскорбление и клевету на них: «Кто злословит отца своего или свою мать, того должно предать смерти» (Исх. 21, 17). В отношении других потерпевших подобной нормы не предусмотрено. Только в Новом Завете появляется требование уважать достоинство других людей: «Вы слышали, что сказано древним: „не убивай; кто же убьет, подлежит суду“. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: „рака“, подлежит синедриону; а кто скажет: „безумный“, подлежит геенне огненной» (Мф. 5, 21–22).
В отношении причинения вреда здоровью действовало общее правило причинения равного вреда; этим правилом руководствовались и суды, и сами потерпевшие, если действовали в порядке мести.
Интересен вопрос о нанесении побоев беременной женщине, повлекшем прерывание беременности. Закон гласил: «Когда дерутся люди, и ударят беременную женщину, и она выкинет, но не будет другого вреда, то взять с виновного пеню, какую наложит на него муж той женщины, и он должен заплатить оную при посредниках» (Исх. 21, 22). Как видим, ответственность за выкидыш сводилась к возмещению имущественного вреда, наказание исключалось.
Действующее уголовное законодательство Российской Федерации связывает прерывание беременности с уголовной ответственностью, при условии что оно стало следствием насильственных действий, например побоев (ч. 1 ст. 111 УК РФ). Санкция по ч. 1 ст. 111 УК РФ – лишение свободы на срок от двух до восьми лет. Следовательно, по сравнению с Ветхим Заветом современное законодательство охраняет человеческий плод как самостоятельную социальную ценность, причем достаточно строгой санкцией. Если обратиться к составу убийства женщины, находящейся в состоянии беременности, то разница в уголовно-правовой оценке плода еще большая: ч. 1 ст. 105 УК – до 15 лет лишения свободы, а ч. 2 ст. 105 УК – смертная казнь либо пожизненное лишение свободы. Статья 123 УК РФ, предусматривающая ответственность за незаконное производство аборта, выделяет только одну сторону незаконности – производство аборта лицом, не имеющим высшего медицинского образования соответствующего профиля; уничтожение плода, видимо, следует считать законным. Все особо квалифицирующие обстоятельства связываются с причинением вреда только жизни и здоровью матери. Это обстоятельство может быть объяснено только тем, что законодатель ставит существование плода в зависимость от усмотрения матери, уравнивает плод с имуществом, которым кто-то (пусть даже мать) имеет право распоряжаться как собственностью.
Эта позиция ничем не отличается от ветхозаветной и находится в противоречии с рассмотренными положениями об уголовно-правовой защите человеческого плода.
В целях устранения противоречий необходимо либо ввести ответственность за искусственное прерывание беременности, либо не придавать беременности уголовно-правового значения.
Большую группу образуют нормы, регламентирующие ответственность за посягательство на собственность. В Законе предусматривалось три вида таких посягательств: хищение чужого имущества, уничтожение или повреждение чужого имущества и присвоение чужого имущества.
Общее требование, определяющее отношение к чужой собственности, заключено в последней из 10 заповедей: не пожелай ничего, что принадлежит ближнему твоему. За преступления против собственности устанавливались наказания. Виновный должен «возвратить похищенное, что похитил, или отнятое, что отнял, или порученное, что ему поручено, или потерянное, что он нашел». Если этого не сделано, лицо считается виновным (Лев. 6, 4). Виновный должен также «приложить к тому пятую долю и отдать тому, кому принадлежит» (Лев. 6, 5). Он должен также «за вину свою» принести «Господу и священнику в жертву повинности из стада овец своих овна без порока». В этом случае «прощено будет ему, что бы он ни сделал, все, в чем он сделался виновным» (Лев. 6, 6–7). Последнее положение указывает на своеобразный институт снятия судимости; его условиями являются: возвращение похищенного, уплата пени, т. е. исполнение наказания и принесение жертвы. Если выполнить эти условия не удается, виновного ждет рабство. «Укравший должен заплатить; а если нечем, то пусть продадут его для уплаты за украденное им» (Исх. 22, 3).
Нормы об ответственности за хищение в известном смысле противостоят современной социально-психологической установке «вор должен сидеть в тюрьме». Ожидаемый переход к принципу «за экономическое преступление – экономическая санкция» вполне соответствует Ветхому Завету, но с одной оговоркой: неизвестно, что делать, если исполнить санкцию будет невозможно. Не отдавать же осужденного в рабство!
Понятие хищения в Законе отсутствует; видимо, презюмируется, что народ изначально понимал значение слова «вор». В Законе особо выделена наказуемость воровства наиболее ценного имущества, составляющего основу материального состояния народа, занимающегося преимущественно сельским хозяйством: вола, осла и овцы. «Если кто украдет вола или овцу и заколет или продаст, то пять волов заплатит за вола и четыре овцы за овцу» (Исх. 22, 1). Если же «украденное найдется у него в руках живым, вол ли то, или осел, или овца, пусть заплатит вдвое» (Исх. 22, 4). Как видим, Закон вдвое увеличивает санкцию за хищение имущества с последующей его реализацией и распоряжением по своему усмотрению, что вполне понятно, поскольку животное в последнем случае может быть утрачено навсегда, во всяком случае, вернуть его собственнику окажется сложнее.
Опыт ветхозаветного законодательства может быть использован в России, для которой воровство стало бичом. «Мы наблюдаем либерализм в отношении изоляции преступников, совершивших тяжкие преступления, и ожесточение карательной практики за менее тяжкие и средней тяжести преступления, так как фактически в места лишения свободы направляются лица, совершившие, по своей сути, незначительные преступления»[110]. А. И. Солженицын отмечал: «Россия изморена преступлениями, грабежами национального достояния в миллиарды и миллиарды долларов – не последовало ни одного весомого разоблачения и ни одного гласного суда»[111]. Причина подобного парадоксального состояния в значительной мере заключена в характере санкций. Фиксированный размер штрафа, объединение миллионных сумм похищенного в один крупный, «смешной» по сравнению с этими суммами размер делают уголовное законодательство весьма удобным для расхитителей общественного достояния. Представляется, что доминирующими для противодействия хищениям должны быть экономические санкции, хотя и не исключающие вовсе лишения свободы. Однако от фиксированных штрафов необходимо отказаться. Целесообразно адаптировать к нашим условиям как более гибкие санкции Ветхого Завета, устанавливающие взыскание с виновных денежных сумм, кратных стоимости похищенного, например в соотношении 1: 5.
Помимо хищений к числу посягательств против собственности относятся деяния, сопряженные с уничтожением и повреждением имущества, прежде всего скота. Здесь действует принцип полного возмещения вреда: «Кто убьет скотину, должен заплатить за нее; скотину за скотину» (Лев. 24, 18). Менее строгое возмещение предусмотрено за уничтожение скотины путем бездействия. «Если кто раскроет яму, или если выкопает яму и не покроет ее, и упадет в нее вол или осел, то хозяин ямы должен заплатить, отдать серебро хозяину их, а труп будет его» (Исх. 21, 33–34). Виновный хотя и выплачивает стоимость погибшей скотины, но забирает себе ее мясо.
Вол может забодать вола соседа. В этом случае, если он произошел впервые и хозяин не ведал об агрессивности своего животного, принимается поистине соломоново решение: труп убитого вола делится пополам между хозяином волаубийцы и хозяином убитого вола; живой вол-убийца продается, вырученные деньги также делятся пополам между теми же людьми (Исх. 21, 35). Получается, что обе стороны лишаются своих животных и получают равную компенсацию за утрату. Видимо, справедливость здесь в том, что благосостояние хозяев животных не должно зависеть от исхода поединка волов, если здесь не присутствует упречная воля хозяина вола.
Совершенно другое решение принимается, когда случай убийства волом других волов не единичный, когда «известно было, что вол бодлив был и вчера и третьего дня», но, несмотря на это, хозяин вола не присматривал за животным, «не стерег его». В наказание за беспечность хозяин вола-убийцы должен отдать свое животное потерпевшему, получив взамен тушу убитого вола, «заплатить вола за вола, а убитый будет его» (Исх. 21, 36). В итоге вред, причиненный потерпевшему, как бы возвращается к виновному; потерпевшая сторона в полном убытке не остается. Моральная сторона также понятна: не можешь следить за волом, расстанься с ним.
Предусматривается также ответственность за умышленную потраву скотом чужого поля или виноградника: «Если кто потравит поле или виноградник, пустив скот свой травить чужое поле, пусть вознаградит лучшим из поля своего и лучшим из виноградника своего» (Исх. 22, 5). Вопрос об ответственности при потраве поля случайно забредшим скотом в Законе не регламентируется. Видимо, действует общее правило возмещения фактически причиненного ущерба по согласованию с потерпевшим. Так, например, решается вопрос о возмещении ущерба, причиненного сельскому хозяйству пожаром: «Если появится огонь и охватит терн и выжжет копны, или жатву, или поле, то должен заплатить, кто произвел сей пожар» (Исх. 22, 6).
Обязанность заплатить стоимость вещи устанавливается также, если лицо нанимает у кого-либо скот, который по недосмотру «будет поврежден или умрет, а хозяина его не было при нем» (Исх. 22, 14).
Наиболее обстоятельно Законодательство Моисея регламентирует половые отношения и, соответственно, ответственность за нарушение установленного порядка этих отношений. Ветхий Завет пытается установить социальный контроль над самым сильным, естественным, животным инстинктом, заключенным в человеке, и направить его на выполнение только одной изначально заданной ему функции: «плодиться и размножаться» в рамках лишь одного вида половых отношений – супружеских, наиболее соответствующих задаче производства физически и психически здорового, материально обеспеченного потомства.
Закон накладывает те или иные ограничения по существу на все виды половой связи. Нечистым считается уже сам факт извержения полового семени: «Если у кого случится излияние семени, то он должен омыть водою все тело свое, и нечист будет до вечера» (Лев. 15, 16). По той же причине «если мужчина ляжет с женщиной, и будет у него излияние семени, то они должны омыться водою и нечисты будут до вечера» (Лев. 15, 18).
Половая связь с необрученною девицей, случившаяся по обоюдному согласию, переводит секс в плоскость брачных отношений. Подобная связь допустима только на основе брака. Поэтому, «если обольстит кто девицу необрученную и переспит с нею, пусть даст ей вено и возьмет ее себе в жену» (Исх. 22, 16). Впрочем, отец девушки может не дать согласия на ее замужество, виновный в этом случае отделывается только платой серебром, «сколько полагается на вено девицам» (Исх. 22, 17).
Предусматривалась высшая мера наказания за половую связь с замужней женщиной и за изнасилование, обязательным признаком которого было наличие сопротивления со стороны женщины: она, по крайней мере, должна призывать на помощь. Если молодая девица, обрученная с мужем, встречалась с мужчиной в городе и ложилась с ним, то оба наказывались смертной казнью (побитие камнями). Отроковице, в частности, ставилось в вину то, «что она не кричала в городе» (Втор. 22, 24). Если же это происходило в поле, где по сравнению с городом людей может не быть, то смерти предается только мужчина, «на отроковице нет преступления смертного», ибо «некому было спасти ее» (Втор. 22, 25–27). В случае изнасилования необрученной девицы («схватит ее и ляжет с нею, и застанут их») мужчина должен заплатить ее отцу 50 сиклей серебра и жениться на ней, причем без права последующего развода (Втор. 22, 28–29).
Следует отметить, что подобные половые контакты были не редкостью и в те времена, для чего существовали определенные предпосылки. Брачный возраст устанавливался для мальчиков – 15 лет, для девочек – 12 лет, причем браки обычно устраивались родителями без учета пожеланий брачующихся. Все это вело в перспективе к конфликтам: неизбежно возникающие со временем чувства к постороннему человеку нередко выливались в преступную связь.
Необходимая оборона представлена несколькими нормами. Во-первых, это норма о причинении равного вреда, требующая душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб (Исх. 21, 23–25). Данное законоположение, известное как принцип Талиона, традиционно трактуется как закон возмездия. Из него выводится и обычай кровной мести: душу за душу. На наш взгляд, такой подход требует корректировки в том смысле, что Закон не дает добро на личное неограниченное возмездие. Закон действительно разрешает убить того, кто умышленно лишил жизни кого-то, такое право было дано не только суду, но и заинтересованным лицам. При причинении вреда, связанного с расстройством здоровья, уже существует угроза того, что мститель может причинить вред, больший допустимого, например он может убить обидчика, выбившего ему зубы. Чтобы этого не произошло, Закон вводит ограничения, родственные нашему представлению о необходимой обороне, в соответствии с которыми тому, кто выбил зуб, можно тоже только выбить зуб, а не взять его душу. О том, что речь идет именно о необходимой обороне, свидетельствует и тот факт, что требование адекватности ответного вреда связывается с возникшей конфликтной ситуацией, которая в ст. 37 УК РФ обозначается понятием «общественно опасное посягательство». Изложение рассматриваемого правила начинается с фразы: «Когда дерутся люди…» (Исх. 21, 22), что предполагает наличность и реальность посягательства. Жесткого регламента необходимой обороны, свойственного современному законодательству, в Законе Моисея нет, однако суть древнего и нынешнего законоположения едина: посягающему не должен причиняться вред больший, чем он причинил.
Во-вторых, это норма, определяющая пределы дозволенного вреда, который может быть причинен лицу, застигнутому при совершении кражи (впрочем, она ближе к причинению вреда при задержании лица, совершившего преступление (ст. 38 УК)). Причиняемый вору вред дифференцируется в зависимости от времени суток, когда совершалось преступление: до восхода солнца или после него. Если преступление совершалось до восхода солнца, т. е. в ночное время, то к посягающему разрешалось применять любое воздействие, вплоть до лишения жизни, а в дневное время убивать было нельзя: «Если кто застанет вора подкапывающего и ударит его, так что он умрет, то кровь не вменяется ему; но если взошло над ним солнце, то вменится ему кровь» (Исх. 22, 2–3). Очевидно, презюмируется, что в дневное время лицо, пресекающее действия преступника, имеет более широкие возможности для пресечения посягательства, не прибегая к лишению жизни.
Следует отметить, что фактор ночного времени необоснованно игнорируется российским уголовным законодательством. Он, безусловно, указывает на значительно большую общественную опасность хищений, совершаемых в ночное время, по сравнению с названными, в частности, в ч. 2 и 3 ст. 158 УК РФ, поскольку ночь создает большие возможности незаметного проникновения на объект и выноса имущества, создает эффект неожиданности для потерпевших и лишает их возможности принять нужные меры защиты. Представляется целесообразным отразить ночное время в характеристике обстоятельств, исключающих преступность деяния, а также в составах хищения чужого имущества; возможно указание его и в числе обстоятельств, отягчающих наказание.
В-третьих, это норма, исключающая применение насилия при решении возникшего спора. Принцип ненасилия главный в институте необходимой обороны, хотя он и не выражен явно. Если государство требует, чтобы причиняемый посягающему вред был не большим, чем необходимо для пресечения посягательства, то вполне уместен исходный императив: избегай применения насилия вообще при возникновении конфликта; только в случае, если конфликт предотвратить не удалось, можно применять насилие к тому, кто начал или угрожает начать посягательство, но и при этом твое насилие не должно быть излишним. Еще древнее законодательство упорядочивало разрешение споров, требуя в необходимых ситуациях обращаться к судьям: «О всякой вещи спорной… дело обоих должно быть доведено до судей» (Исх. 22, 9).
Среди обстоятельств, исключающих ответственность, следует упомянуть и незнакомое нашему уголовному законодательству причинение ущерба своей собственности, хотя предмет собственности, на который распространяется данное обстоятельство, представлен в одном виде – в виде раба. Закон охраняет жизнь и здоровье раба. Если хозяин «выбьет зуб рабу своему или рабе своей, пусть отпустит их на волю за зуб» (Исх. 21, 27). Хозяин должен быть наказан (правда, неизвестно, каким образом), если побьет раба своего палкой, и тот умрет (Исх. 21, 20). Но если при этом побитые «день или два дня переживут, то не должно наказывать его, ибо это его серебро» (Исх. 21, 21). Видимо, в этом случае причиненное рабу расстройство здоровья приравнивается к естественному заболеванию, а смерть рассматривается как естественный его результат.
Еще одно обстоятельство, исключающее ответственность, – состояние ссоры. Если в ссоре «один человек ударит другого камнем или кулаком, и тот не умрет, но сляжет в постель: то… ударивший… только пусть заплатит за остановку в его работе и даст на лечение его» (Исх. 21, 18–19). То есть речь идет не о наказании, а о возмещении вреда, что и позволяет отнести данное обстоятельство к числу исключающих ответственность.
Предусматривается в Законе и ситуация действия непреодолимой силы. Так, если кто принял на хранение чужую вещь, а та была украдена, принявший вещь не несет ответственности за утрату, но должен в суде поклясться, что «не простер руки своей на собственность ближнего своего» (Исх. 22, 8). В качестве непреодолимой силы признавалось и нападение зверей. Так, человек, принявший на хранение чьелибо домашнее животное, несет за него материальную ответственность, он должен заплатить. Но держатель не платит за утрату в случае, если скот «будет зверем растерзан». Но этот факт подлежит доказыванию: держатель должен в доказательство представить растерзанное тело утраченного животного.
Отдельно следует сказать о кровной мести как обстоятельстве, исключающем ответственность. Мстивший мог безнаказанно лишить жизни убийцу, действовавшего умышленно, в случае, если застанет его на месте преступления либо после происшествия, «лишь только встретит его». Мотив мести, таким образом, исключал ответственность за убийство. Но существовало ограничение: мститель за кровь мог действовать только до того момента, пока убийца не скрылся в городе-убежище, где он переходил в руки правосудия. Если убийца самовольно покидал этот город до наступления соответствующего события, то он также мог быть убит мстителем. В случае нарушения указанных правил мститель за кровь подлежал ответственности, на нем «вина кровопролития» (Числ. 35, 19, 26–30).
Таким образом, Законодательство Моисея предусматривало ряд обстоятельств, извиняющих причинение вреда и исключающих ответственность, и эти обстоятельства были строго регламентированы.
Законодательство Моисея: система правонарушений. Все деяния, причиняющие вред, можно разделить по характеру объекта посягательства. Если условно назвать их преступлениями, то следует выделить преступления против личности, против собственности, против нравственности, против общественной безопасности, против чести и правосудия, против власти. Рассмотрим некоторые из них.
Преступления против личности подразделяются, в свою очередь, на виды. На первом месте находятся преступления против свободы человека, перечень их начинается с посягательств на наиболее незащищенную часть населения – рабов. Иисус Христос, приступая к служению человеческому, объявил в числе своих предназначений «отпустить измученных на свободу» (Лк. 4, 18). Несмотря на то что рабство было узаконено и ап. Павел призывал: «рабом ли ты призван, не смущайся» (1 Кор. 7, 21), тем не менее и Ветхий, и тем более Новый Завет всячески смягчали участь раба, что получило отражение в Законодательстве Моисея. Рекомендовалось брать рабов из иноплеменников. Рабовладелец должен был отпустить купленного раба через шесть лет использования его в качестве такового (Исх. 21, 2), купленную для рабства чью-то дочь, если она лишается в доме «пищи, одежды и супружеского сожития» (Исх. 21, 10–11), а также раба, которому выбили глаз или зуб (Исх. 26, 27). Из этих положений следует вывод, что всякое удержание раба при наличии оснований для его освобождения нужно рассматривать как незаконное лишение свободы.
К преступлениям против свободы человека следует отнести еще три вида деяния: похищение человека, продажа человека и удержание человека: «Кто украдет человека и продаст его, или найдется он в руках у него, то должно предать его смерти» (Исх. 21, 16).
Если Ветхий Завет пытается облегчить участь рабов, законодательство России не защищает своих граждан от угрозы рабства. Уголовное законодательство Российской Федерации не предусматривает ответственности за рабство, презюмируется, что этого явления в нашей стране не существует, хотя такие деяния, по свидетельству прессы, имели место в Чечне, Дагестане и в Москве (вспомним клейменных бандитами женщин, удерживавшихся на цепи без документов в подвале одного из домов, занимавшихся принудительно швейными работами). Рабами становятся, как правило, бомжи, дезертиры, должники, похищенные люди, особенно дети, обманутые люди, например девушки, обманным путем вывозимые за границу и продаваемые в публичные дома и гаремы. Кроме того, отсутствие в Российской Федерации закона против рабства не позволяет привлекать к ответственности лиц, совершавших подобные деяния, в государствах, предусматривающих такую ответственность.
Преступления против жизни дифференцируются по формам вины. В Ветхом Завете выделяются убийства, совершаемые умышленно: «Если кто с намерением умертвит ближнего коварно» (Исх. 21, 14) или: «Кто ударит человека так, что он умрет» (Исх. 21, 12) и по неосторожности: «Если кто не злоумышлял, а Бог попустил ему попасть под руки его» (Исх. 21, 13). Убийство каралось смертью: «Кто убьет какого-либо человека, тот предан будет смерти» (Лев. 24, 17). Что касается неосторожного лишения жизни, то, как отмечалось, к виновному применялось наказание в виде пребывания в специальном городе-убежище.
Преступным признавалось и убийство раба или служанки, однако смерть в качестве санкции не предусматривалась: «Если кто ударит раба своего или служанку свою палкою, и они умрут под рукою его, то он должен быть наказан» (Исх. 21, 20).
Убийство предусматривалось не только в форме действия, «из руки», но и путем бездействия и даже нарушения специальных правил поведения. Обязанность совершить необходимое действие исходила из использования источника повышенной опасности, в качестве которого признавался вол. При этом исключительное значение придается интеллектуальной стороне деяния – владелец источника должен знать о его опасности. «Если вол был бодлив и вчера и третьего дня, и хозяин его, быв извещен о сем, не стерег его, а он убил мужчину или женщину, то вола побить камнями и хозяина предать смерти» (Исх. 21, 29). При отсутствии сведений об опасном состоянии вола ответственность хозяина исключается: «Если вол забодает мужчину или женщину до смерти, то вола побить камнями и мяса его не есть, а хозяин вола не виноват» (Исх. 21, 28).
Убийство волом чужого раба в любом случае влечет денежную компенсацию, раб в этом случае приравнивается к имуществу, утрата которого влечет для его хозяина убытки, которые должны быть возмещены: «Если вол забодает раба или рабу, то господину их заплатить тридцать сиклей серебра, а вола побить камнями» (Исх. 21, 32). Надо полагать, что если убитыми окажутся рабы самого хозяина вола, то он избавляется и от выплаты кому-либо компенсации.
Наиболее обстоятельно регламентируется ответственность за причинение вреда здоровью. Строго каралось посягательство на здоровье, честь и достоинство родителей. Смертная казнь предусматривалась за нанесение удара отцу или матери (Исх. 21, 15) и даже за оскорбление и клевету на них: «Кто злословит отца своего или свою мать, того должно предать смерти» (Исх. 21, 17). В отношении других потерпевших подобной нормы не предусмотрено. Только в Новом Завете появляется требование уважать достоинство других людей: «Вы слышали, что сказано древним: „не убивай; кто же убьет, подлежит суду“. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: „рака“, подлежит синедриону; а кто скажет: „безумный“, подлежит геенне огненной» (Мф. 5, 21–22).
В отношении причинения вреда здоровью действовало общее правило причинения равного вреда; этим правилом руководствовались и суды, и сами потерпевшие, если действовали в порядке мести.
Интересен вопрос о нанесении побоев беременной женщине, повлекшем прерывание беременности. Закон гласил: «Когда дерутся люди, и ударят беременную женщину, и она выкинет, но не будет другого вреда, то взять с виновного пеню, какую наложит на него муж той женщины, и он должен заплатить оную при посредниках» (Исх. 21, 22). Как видим, ответственность за выкидыш сводилась к возмещению имущественного вреда, наказание исключалось.
Действующее уголовное законодательство Российской Федерации связывает прерывание беременности с уголовной ответственностью, при условии что оно стало следствием насильственных действий, например побоев (ч. 1 ст. 111 УК РФ). Санкция по ч. 1 ст. 111 УК РФ – лишение свободы на срок от двух до восьми лет. Следовательно, по сравнению с Ветхим Заветом современное законодательство охраняет человеческий плод как самостоятельную социальную ценность, причем достаточно строгой санкцией. Если обратиться к составу убийства женщины, находящейся в состоянии беременности, то разница в уголовно-правовой оценке плода еще большая: ч. 1 ст. 105 УК – до 15 лет лишения свободы, а ч. 2 ст. 105 УК – смертная казнь либо пожизненное лишение свободы. Статья 123 УК РФ, предусматривающая ответственность за незаконное производство аборта, выделяет только одну сторону незаконности – производство аборта лицом, не имеющим высшего медицинского образования соответствующего профиля; уничтожение плода, видимо, следует считать законным. Все особо квалифицирующие обстоятельства связываются с причинением вреда только жизни и здоровью матери. Это обстоятельство может быть объяснено только тем, что законодатель ставит существование плода в зависимость от усмотрения матери, уравнивает плод с имуществом, которым кто-то (пусть даже мать) имеет право распоряжаться как собственностью.
Эта позиция ничем не отличается от ветхозаветной и находится в противоречии с рассмотренными положениями об уголовно-правовой защите человеческого плода.
В целях устранения противоречий необходимо либо ввести ответственность за искусственное прерывание беременности, либо не придавать беременности уголовно-правового значения.
Большую группу образуют нормы, регламентирующие ответственность за посягательство на собственность. В Законе предусматривалось три вида таких посягательств: хищение чужого имущества, уничтожение или повреждение чужого имущества и присвоение чужого имущества.
Общее требование, определяющее отношение к чужой собственности, заключено в последней из 10 заповедей: не пожелай ничего, что принадлежит ближнему твоему. За преступления против собственности устанавливались наказания. Виновный должен «возвратить похищенное, что похитил, или отнятое, что отнял, или порученное, что ему поручено, или потерянное, что он нашел». Если этого не сделано, лицо считается виновным (Лев. 6, 4). Виновный должен также «приложить к тому пятую долю и отдать тому, кому принадлежит» (Лев. 6, 5). Он должен также «за вину свою» принести «Господу и священнику в жертву повинности из стада овец своих овна без порока». В этом случае «прощено будет ему, что бы он ни сделал, все, в чем он сделался виновным» (Лев. 6, 6–7). Последнее положение указывает на своеобразный институт снятия судимости; его условиями являются: возвращение похищенного, уплата пени, т. е. исполнение наказания и принесение жертвы. Если выполнить эти условия не удается, виновного ждет рабство. «Укравший должен заплатить; а если нечем, то пусть продадут его для уплаты за украденное им» (Исх. 22, 3).
Нормы об ответственности за хищение в известном смысле противостоят современной социально-психологической установке «вор должен сидеть в тюрьме». Ожидаемый переход к принципу «за экономическое преступление – экономическая санкция» вполне соответствует Ветхому Завету, но с одной оговоркой: неизвестно, что делать, если исполнить санкцию будет невозможно. Не отдавать же осужденного в рабство!
Понятие хищения в Законе отсутствует; видимо, презюмируется, что народ изначально понимал значение слова «вор». В Законе особо выделена наказуемость воровства наиболее ценного имущества, составляющего основу материального состояния народа, занимающегося преимущественно сельским хозяйством: вола, осла и овцы. «Если кто украдет вола или овцу и заколет или продаст, то пять волов заплатит за вола и четыре овцы за овцу» (Исх. 22, 1). Если же «украденное найдется у него в руках живым, вол ли то, или осел, или овца, пусть заплатит вдвое» (Исх. 22, 4). Как видим, Закон вдвое увеличивает санкцию за хищение имущества с последующей его реализацией и распоряжением по своему усмотрению, что вполне понятно, поскольку животное в последнем случае может быть утрачено навсегда, во всяком случае, вернуть его собственнику окажется сложнее.
Опыт ветхозаветного законодательства может быть использован в России, для которой воровство стало бичом. «Мы наблюдаем либерализм в отношении изоляции преступников, совершивших тяжкие преступления, и ожесточение карательной практики за менее тяжкие и средней тяжести преступления, так как фактически в места лишения свободы направляются лица, совершившие, по своей сути, незначительные преступления»[110]. А. И. Солженицын отмечал: «Россия изморена преступлениями, грабежами национального достояния в миллиарды и миллиарды долларов – не последовало ни одного весомого разоблачения и ни одного гласного суда»[111]. Причина подобного парадоксального состояния в значительной мере заключена в характере санкций. Фиксированный размер штрафа, объединение миллионных сумм похищенного в один крупный, «смешной» по сравнению с этими суммами размер делают уголовное законодательство весьма удобным для расхитителей общественного достояния. Представляется, что доминирующими для противодействия хищениям должны быть экономические санкции, хотя и не исключающие вовсе лишения свободы. Однако от фиксированных штрафов необходимо отказаться. Целесообразно адаптировать к нашим условиям как более гибкие санкции Ветхого Завета, устанавливающие взыскание с виновных денежных сумм, кратных стоимости похищенного, например в соотношении 1: 5.
Помимо хищений к числу посягательств против собственности относятся деяния, сопряженные с уничтожением и повреждением имущества, прежде всего скота. Здесь действует принцип полного возмещения вреда: «Кто убьет скотину, должен заплатить за нее; скотину за скотину» (Лев. 24, 18). Менее строгое возмещение предусмотрено за уничтожение скотины путем бездействия. «Если кто раскроет яму, или если выкопает яму и не покроет ее, и упадет в нее вол или осел, то хозяин ямы должен заплатить, отдать серебро хозяину их, а труп будет его» (Исх. 21, 33–34). Виновный хотя и выплачивает стоимость погибшей скотины, но забирает себе ее мясо.
Вол может забодать вола соседа. В этом случае, если он произошел впервые и хозяин не ведал об агрессивности своего животного, принимается поистине соломоново решение: труп убитого вола делится пополам между хозяином волаубийцы и хозяином убитого вола; живой вол-убийца продается, вырученные деньги также делятся пополам между теми же людьми (Исх. 21, 35). Получается, что обе стороны лишаются своих животных и получают равную компенсацию за утрату. Видимо, справедливость здесь в том, что благосостояние хозяев животных не должно зависеть от исхода поединка волов, если здесь не присутствует упречная воля хозяина вола.
Совершенно другое решение принимается, когда случай убийства волом других волов не единичный, когда «известно было, что вол бодлив был и вчера и третьего дня», но, несмотря на это, хозяин вола не присматривал за животным, «не стерег его». В наказание за беспечность хозяин вола-убийцы должен отдать свое животное потерпевшему, получив взамен тушу убитого вола, «заплатить вола за вола, а убитый будет его» (Исх. 21, 36). В итоге вред, причиненный потерпевшему, как бы возвращается к виновному; потерпевшая сторона в полном убытке не остается. Моральная сторона также понятна: не можешь следить за волом, расстанься с ним.
Предусматривается также ответственность за умышленную потраву скотом чужого поля или виноградника: «Если кто потравит поле или виноградник, пустив скот свой травить чужое поле, пусть вознаградит лучшим из поля своего и лучшим из виноградника своего» (Исх. 22, 5). Вопрос об ответственности при потраве поля случайно забредшим скотом в Законе не регламентируется. Видимо, действует общее правило возмещения фактически причиненного ущерба по согласованию с потерпевшим. Так, например, решается вопрос о возмещении ущерба, причиненного сельскому хозяйству пожаром: «Если появится огонь и охватит терн и выжжет копны, или жатву, или поле, то должен заплатить, кто произвел сей пожар» (Исх. 22, 6).
Обязанность заплатить стоимость вещи устанавливается также, если лицо нанимает у кого-либо скот, который по недосмотру «будет поврежден или умрет, а хозяина его не было при нем» (Исх. 22, 14).
Наиболее обстоятельно Законодательство Моисея регламентирует половые отношения и, соответственно, ответственность за нарушение установленного порядка этих отношений. Ветхий Завет пытается установить социальный контроль над самым сильным, естественным, животным инстинктом, заключенным в человеке, и направить его на выполнение только одной изначально заданной ему функции: «плодиться и размножаться» в рамках лишь одного вида половых отношений – супружеских, наиболее соответствующих задаче производства физически и психически здорового, материально обеспеченного потомства.
Закон накладывает те или иные ограничения по существу на все виды половой связи. Нечистым считается уже сам факт извержения полового семени: «Если у кого случится излияние семени, то он должен омыть водою все тело свое, и нечист будет до вечера» (Лев. 15, 16). По той же причине «если мужчина ляжет с женщиной, и будет у него излияние семени, то они должны омыться водою и нечисты будут до вечера» (Лев. 15, 18).
Половая связь с необрученною девицей, случившаяся по обоюдному согласию, переводит секс в плоскость брачных отношений. Подобная связь допустима только на основе брака. Поэтому, «если обольстит кто девицу необрученную и переспит с нею, пусть даст ей вено и возьмет ее себе в жену» (Исх. 22, 16). Впрочем, отец девушки может не дать согласия на ее замужество, виновный в этом случае отделывается только платой серебром, «сколько полагается на вено девицам» (Исх. 22, 17).
Предусматривалась высшая мера наказания за половую связь с замужней женщиной и за изнасилование, обязательным признаком которого было наличие сопротивления со стороны женщины: она, по крайней мере, должна призывать на помощь. Если молодая девица, обрученная с мужем, встречалась с мужчиной в городе и ложилась с ним, то оба наказывались смертной казнью (побитие камнями). Отроковице, в частности, ставилось в вину то, «что она не кричала в городе» (Втор. 22, 24). Если же это происходило в поле, где по сравнению с городом людей может не быть, то смерти предается только мужчина, «на отроковице нет преступления смертного», ибо «некому было спасти ее» (Втор. 22, 25–27). В случае изнасилования необрученной девицы («схватит ее и ляжет с нею, и застанут их») мужчина должен заплатить ее отцу 50 сиклей серебра и жениться на ней, причем без права последующего развода (Втор. 22, 28–29).
Следует отметить, что подобные половые контакты были не редкостью и в те времена, для чего существовали определенные предпосылки. Брачный возраст устанавливался для мальчиков – 15 лет, для девочек – 12 лет, причем браки обычно устраивались родителями без учета пожеланий брачующихся. Все это вело в перспективе к конфликтам: неизбежно возникающие со временем чувства к постороннему человеку нередко выливались в преступную связь.