Перун Владимирович Заболотников знает много разных поверий далекой старины и охотно рассказывает молодому поколению и гостям Кайтёса об истории этой земли, о пришедших сюда непокорных новгородских язычниках, породнившихся с племенем Кволи-Газаров.
Но однажды племя Кволи-Газаров постигло великое горе – разразилась свирепая эпидемия, возможно, чумы, которая выкосила многолюдные селения, а оставшиеся в живых в страхе бежали от мертвых стойбищ в глухие, отдаленные места. Когда русские перунцы появились на Оби и Вас-Югане, от многолюдного племени Кволи-Газаров осталось несколько сот человек, рассеянных небольшими семьями по верховьям рек Вас-Юган, Тым, Парабель.
Кайтёсовский летописец, из первоселенцев, оставил свой голос на берестяных листках-свитках и коже, отбеленной осиновой золой. Тот летописец пояснил потомкам, что люди кволи-газары есть анты и обличьем они как русские, но язык их тяжел для уха новгородца. А зовут они себя югами.
Согласно летописи Кайтёса, вождь югов и его две молодые жены, взятые из родственного племени Саран-Кумов, покинув вымерший город, укрылись в глухом, отдаленном от Оби урмане на берегу Вас-Югана. Вождь югов носил имя Иткар. От первой жены у него родились сын Тенигус и дочь Кэри. Вторая жена была бездетной.
Однажды весной Кэри сушила на вешалах у костра «ремни» лосиного мяса, а ее брат Тенигус с отцом промышляли бобров на отдаленном таежном озере. Вдруг издали с реки в полуденный час, когда птицы летели из далеких земель к своим юганским гнездовьям, начали доноситься непонятные звуки. То были не звуки ветра, не плеск волн и не голос перелетных гусей. По Вас-Югану плыли боевые кочи. Кэри ясно слышала стук гребей, весел, их поскрип в уключинах. И видела она, как на передовом коче у высокой жердины мачты стояла женщина. Вскинув руки, держала та женщина в одной руке лук с опущенной тетивой, в другой – расправленное крыло лебедя – знак мира, понятный на любом языке, в любом земном краю. Женщина стояла на поперечной плахе, перекинутой на борта коча, на ней была ярко-алая накидка. Над таежной рекой лилась песня – женщина пела песню мира. Эхо вторило ее чудесному голосу. Если бы люди, заметив стойбище чужого племени, решили говорить языком стрел и мечей, то на передовом коче стоял бы мужчина и держал в одной руке поднятое копье, в другой – обнаженный меч и пел бы устрашающий гимн войны.
Кэри и обе ее матери не убежали от страха в прибрежный урман, когда к берегу причалили большие ладьи. Слышался стук весел, багров и малопонятный разговор пришельцев. На солнце поблескивали медные щиты, бронзовые нагрудники. Золотом горели рукояти мечей, кинжалов. Передовая дружина новгородских перунцев остановилась на берегу, рядом с небольшим девичьим чумом Кэри. Женщина, певшая гимн мира на передовом коче, теперь стояла рядом с Кэри и что-то спрашивала, говорила сама. Потом подошел к девушке мужчина в плетеной стальной кольчуге и тоже начал спрашивать Кэри. Но разве может лебедь понять голос орла… Это был для Кэри язык другой земли, другого племени, но временами девушке казалось, что многие слова она хорошо понимает. И тогда вождь голубоглазых воинов, рожденный белолицей женщиной, взял Кэри за руку, прижал ее к своей груди и сказал: «Ум-барс».
Кэри повторила знак мира и любви. Она прижала руку Умбарса к своей груди и, смотря в глаза вождю русской дружины, сказала: «Кэри».
Потом Умбарс повел Кэри к берегу и, указав пальцем на реку, потом на губы девушки, спросил, как называется эта река.
Кэри поняла голос знаков вождя сильных людей. Девушка раскинула руки, как крылья на взлете, что означало: «Вся-вся эта земля и река», а потом добавила, сказала на языке югов: «Би-югор-ма, Юр-морт Иткар, – повернувшись лицом к своему чуму, девушка пояснила: – Чумкас му Юган…»
На земле Огненной Белки главный человек племени Югов – Иткар. Так сказала Кэри Умбарсу. А река называется Юган.
Историю родной юганской земли в Кайтёсе преподают молодым людям с первых шагов, и эта древнерусская сибирская история врезается в детскую душу, память сказкой, чудной легендой, былью.
Перун Владимирович в это утро о многом передумал, сидя у Чума-Кэри. Ведь его сибирский род начался от Умбарса, вождя и жреца русских перунцев, покинувших новгородскую землю в девятьсот девяносто восьмом году, можно уже округленно считать – тысячу лет назад. Это он, Умбарс, предок Перуна Заболотникова, принял решение не продвигаться дальше на юг к полуденному Иртышу, а заложить на этом месте береговой острог Кайтёс. От Кэри, девушки племени Югов, и русского князя Сварожича, великого знатока кузнечного дела, начался род Князевых-Иткаров. И вот уже тысячелетие семя от семени, кровь от крови идет одно поколение за другим. Грустно, но сейчас осталось лишь два человека, в чьих жилах течет кровь древнего князя Сварожича и Кэри – это Иткар-Илья Князев-Кучумов и его дядя, живущий поныне в Кайтёсе.
Сейчас Перун Владимирович мысленно разговаривал с геологом Иткаром Князевым, звал его навестить Кайтёс, погостить на родной земле своих предков в это чудное весеннее время.
А предки Иткаров Князевых были одними из главных героев юганской земли: они были воинами, землепроходцами, охотниками, рыбаками и летописцами. В роду Иткаров были сказители-былинники, кузнецы, рудознатцы; они могли варить доброе железо и сталь из юганской болотной руды и отливали из привозной меди бронзовых языческих богов и божков.
День гласа Перуна не имеет определенной ежегодной даты, а отмечается после того, как великий повелитель неба Перун, бог грома и молнии, он же владыка водной стихии и даритель плодородия, возвестит свой приход в край древней таежной земли могучим небесным рокотом. Будь первый гром ночью или днем, но каждый человек должен сказать: «чур меня» (чур – отец рода), или «щур меня». Понимать это надо так: «Сохрани меня и спаси от всех бед, отец рода». А сказав это, необходимо сразу же затворить все окна и двери наглухо, закрыть трубу вьюшкой или заслонкой, так как вся нечисть – разные болезни и зловредные духи боятся грома, огненной стрелы Перуна и спешат пролезть в любые двери, дыры, щели и стараются в первую очередь попасть в людские жилища. Ежели убьет молнией какую-то скотинушку, то эта животина считается жертвой Перуна, и ее нужно сжечь в костре на том месте, где пала. Сжигание происходит с молитвой, заклинаниями, в которых воздается хвала Перуну за то, что убил, усыпил ту самую корову или лошадь, в которой притаился повальный мор, зараза. И после этого люди со спокойной душой могут выпускать скот на дальние пастбища, увозить на таежные заимки.
Примет, поверий, связанных с гласом Перуна, немало. Многие кайтёсовцы уже не верят в сверхъестественные силы небесные и земные, но древний русский обычай, поверье живет как праздник весны, радости.
Если севернее от Кайтёса, в Улангае, грянул первый гром на опушенный лес, то район Кайтёса захватил Перун своим гласом врасплох. Не успели в этих местах закудрявиться леса, не успела таежная земля приготовиться к великому торжеству и расстелить зеленую мураву мягким молодым ковром. И рухнул глас Перуна на голый лес, и взял себе в жертву сухостойную сосну, расщепал ее на осколки могучий удар молнии. Ударила молния в сухое дерево – быть засушливому лету, доброго урожая не жди. И будет вся живность тайги караться гнусом: комар, мошка, паут продыху не дадут. Но можно в таких случаях все повернуть в счастливую сторону, урожайную, если хорошо попросить бога Перуна, а просить его должен уважаемый всеми человек, языческий жрец.
День гласа Перуна считается особенно праздничным у кайтёсовской молодежи: в это время происходит помолвка влюбленных. На берегу Вас-Югана, у Чума-Кэри, сходится народ, собирается на согласие – совет, собрание. Но слово «собрание» не употребляется кайтёсовцами. Всегда говорят: «Сегодня в клубе у нас будет согласие» или «наш Гулов уехал в Медвежий Мыс на согласие председателей артелей, колхозов».
У Чума-Кэри, на согласии, та или другая девушка объявляет, что с этого часа считает своим женихом такого-то мужчину или юношу. В свою очередь избранник девушки перед лицом сельчан и родных дает клятву на верность любимой женщине, девушке. После согласия помолвленные жених и невеста навещают священную кедровую рощу, что лежит вокруг Озера Пепла чудным, вечнозеленым кольцом.
Встречайте, кайтёсовцы, ладью, что мчится по Вас-Югану, выходите на берег и поглядите на вождя племени Кедра да на Югану, вон какой у них праздничный эвенкийский наряд! Счастливая Богдана сидит рядом с Юганой.
Но откуда кайтёсовцам знать, счастье или несчастье плывет в быстроходной ладье по Вас-Югану.
Андрея Шаманова с Юганой встретил сам Перун Владимирович, пригласил в дом. Вошли они в комнату. Показал Перун Владимирович рукой на диван, обтянутый кожей лосиной. Если тебе, Югана, или тебе, Андрей, покажется неудобно на диване, то присаживайтесь на низкие кресла-качалки, гнутые из черемуховых прутьев.
Андрей Шамянов для кайтёсовцев гость дорогой и долгожданный. Его встречают как родного. Побывайте в доме старожилов Кайтёса, и вы обязательно заметите в красном углу портрет хозяина или хозяйки, таежный пейзаж, писанный маслом, – все это работа Андрея Шаманова.
Пока Власта Олеговна, жена Перуна Владимировича, хлопотала на кухне, Андрей с Сашей Гуловым сходили в баню, помылись, попарились. А Югана на баню махнула рукой, какая там баня, она, поди, не невеста на помолвке; надо Югане на кухне помогать Власте Олеговне еду готовить.
Ну вот, а теперь, дорогие гости, Андрей Шаманов, Югана и, ты, Саша Гулов, пока накрывается обеденный стол, подойдите к окну, откройте и полюбуйтесь весенней рекой в разливе.
От дома Заболотниковых до берега Вас-Югана рукой подать. Лежит перед глазами река таежная как на ладони. Вода хоть и высоко поднялась, но в безветренную погоду спокойным-спокойнешенька, будто под тонким осенним льдом лежит и в нем отражается полуденное солнце. Противоположный берег Вас-Югана крутояристый, и там легким паром стелется розоватая дымка, выплывшая к полудню из ложбинных прибрежных болот. Растут на том берегу Вас-Югана кедры, березы, а мыс заречный, низовой и водотопный, порос густым черемушником, который уже брызнул запахом первоцвета, и стелется этот аромат у земли, бодрит медуниц, пьянит птиц, ядрит души людей.
Пора водополья для жителей Кайтёса желанная и радостная, а в июле вода пойдет уже на урез, помелеет русло, обсохнут быстрые перекаты и останется Кайтёс отрезанным от обской земли.
А теперь счастливый жених, Андрей Шаманов, не посматривай по сторонам, не ищи взглядом Богдану, не придет она нынче и завтра, такой обычай. До всенародной помолвки на берегу! Вас-Югана, у Чума-Кэри, невеста должна быть вдали от жениха, под охраной верных подруг. А уж потом, после согласия, когда жених выкупит свою подругу-лебедушку, тогда-то и начнется обряд помолвки по древним обычаям кайтёсовских перунцев.
На столе обеденном стоит самовар красной меди, как боярин захмелевший. Пришло время чай пить. Смотрит Югана на мед, который янтарной кедровой живицей переливается в чашечках серебряных, смотрит Югана, как Власта Олеговна из позолоченного маленького чайника подлила в каждую чашечку с чаем волшебный настой, а может быть, ром самодельный или коньяк. Сказала эвенкийка:
– Хо, Югана суп ела, мясо-телятину маленько ела, пошто ты забыла про винку?
– Это, Югана, не коньяк и не ром, – пояснила Власта Олеговна, – это эликсир молодости. Настой таит в себе радость живой души человека. Рецепт древний. Тут ведь более ста разных трав и кореньев настаивалось, потом к ним был добавлен змеиный яд… – Власта Олеговна посмотрела в глаза Юганы, улыбнулась: – Очень малая доза яда змеиного. В этом чаевом эликсире должен быть женьшень, его можно заменить «золотым корнем».
Выпила Югана одну чашечку волшебного чая. Налила ей Власта Олеговна вторую. Не спешит Югана, пьет степенно этот чай.
То ли после волшебного чая, то ли от счастья Андрей Шаманов почувствовал, как по его жилам разлился приятный жар, потекло по всей крови тепло.
Сидит Перун Владимирович в своем удобном кресле, вытянув ноги, и трудно поверить, что этому человеку, всегда подтянутому и бодрому, сто пятнадцать лет, ходит он по земле уверенно, без посохов, без старческого кашля и оханья.
– Выходит, Иткар заезжал в Улангай на однодневку, – переспросил Перун Владимирович, хотя из рассказа Юганы знал, что прилетал Иткар и предлагал Андрею, Югане, Тане Волнорезовой и старикам Чарымовым переехать в Ханты-Мансийский национальный округ. Если они облюбуют Нефтеюганск, там их примут, дадут благоустроенные квартиры. О работе и разговору нет: для художника везде место найдется, а Таню Волнорезову, опытного соболевода, любая школа, любой зверосовхоз с радостью примет.
– Хо, Иткару, геологу и вождю племени Кедра, шибко жалко будет, если Улангай совсем помрет. Маленько звал Иткар Югану и Шамана с Таней в Нефтеюганск, на Тюменскую область. Хорошо и дружно там люди живут: нефти много, пушнины много, денег у всех как листьев в листопад. – Сказав это, Югана помолчала немного и начала говорить о другом: – Вождь племени Кедра будет жить в Улангае всегда. Геолог Иткар говорит, что нефть «вылезай» шибко глубоко под землей спит.
– Не «вылезай», Югана, а па-ле-озой… Палеозойские отложения на большой глубине… – перебив эвенкийку, пояснил Андрей Шаманов.
– Хо, так-так, правильно сказал Шаман, – согласно кивнула головой Югана. – Иткар поедет в Томск. Надо Петку-журналиста искать там. Надо Петку Катыльгина звать на Вас-Юган, его перо дух правды…
– А может быть, прав Иткар, надо всем уехать из Улангая… Хотя бы к нам, в Кайтёс. – Помолчав, Власта Олеговна возразила своему предложению, сказала: – Нет уже смысла ехать вам в Кайтёс – рухнуло селение, как и Улангай. А вот в Нефтеюганск стоит поехать, город молодой, добролюдный.
– Хо, как можно ехать совсем? У родины нет крыльев и ног, она не ходит и не летает за тем, кто ушел с ее земли. У Шамана, вождя племени Кедра, есть своя земля; есть молодой вождь Орлан, которому надо передать великие урманы Вас-Югана, – сказала Югана по-эвенкийски и потом, посмотрев на Перуна Владимировича, пояснила по-русски: – Шаман и Таня Волнорезова да еще Петка-журналист пойдут с Иткаром искать, где живет «вылезай», – Югана посмотрела на Андрея и, спохватившись, поправилась: – Маленько плохо язык Юганы говорит русское слово – палезай…
Но однажды племя Кволи-Газаров постигло великое горе – разразилась свирепая эпидемия, возможно, чумы, которая выкосила многолюдные селения, а оставшиеся в живых в страхе бежали от мертвых стойбищ в глухие, отдаленные места. Когда русские перунцы появились на Оби и Вас-Югане, от многолюдного племени Кволи-Газаров осталось несколько сот человек, рассеянных небольшими семьями по верховьям рек Вас-Юган, Тым, Парабель.
Кайтёсовский летописец, из первоселенцев, оставил свой голос на берестяных листках-свитках и коже, отбеленной осиновой золой. Тот летописец пояснил потомкам, что люди кволи-газары есть анты и обличьем они как русские, но язык их тяжел для уха новгородца. А зовут они себя югами.
Согласно летописи Кайтёса, вождь югов и его две молодые жены, взятые из родственного племени Саран-Кумов, покинув вымерший город, укрылись в глухом, отдаленном от Оби урмане на берегу Вас-Югана. Вождь югов носил имя Иткар. От первой жены у него родились сын Тенигус и дочь Кэри. Вторая жена была бездетной.
Однажды весной Кэри сушила на вешалах у костра «ремни» лосиного мяса, а ее брат Тенигус с отцом промышляли бобров на отдаленном таежном озере. Вдруг издали с реки в полуденный час, когда птицы летели из далеких земель к своим юганским гнездовьям, начали доноситься непонятные звуки. То были не звуки ветра, не плеск волн и не голос перелетных гусей. По Вас-Югану плыли боевые кочи. Кэри ясно слышала стук гребей, весел, их поскрип в уключинах. И видела она, как на передовом коче у высокой жердины мачты стояла женщина. Вскинув руки, держала та женщина в одной руке лук с опущенной тетивой, в другой – расправленное крыло лебедя – знак мира, понятный на любом языке, в любом земном краю. Женщина стояла на поперечной плахе, перекинутой на борта коча, на ней была ярко-алая накидка. Над таежной рекой лилась песня – женщина пела песню мира. Эхо вторило ее чудесному голосу. Если бы люди, заметив стойбище чужого племени, решили говорить языком стрел и мечей, то на передовом коче стоял бы мужчина и держал в одной руке поднятое копье, в другой – обнаженный меч и пел бы устрашающий гимн войны.
Кэри и обе ее матери не убежали от страха в прибрежный урман, когда к берегу причалили большие ладьи. Слышался стук весел, багров и малопонятный разговор пришельцев. На солнце поблескивали медные щиты, бронзовые нагрудники. Золотом горели рукояти мечей, кинжалов. Передовая дружина новгородских перунцев остановилась на берегу, рядом с небольшим девичьим чумом Кэри. Женщина, певшая гимн мира на передовом коче, теперь стояла рядом с Кэри и что-то спрашивала, говорила сама. Потом подошел к девушке мужчина в плетеной стальной кольчуге и тоже начал спрашивать Кэри. Но разве может лебедь понять голос орла… Это был для Кэри язык другой земли, другого племени, но временами девушке казалось, что многие слова она хорошо понимает. И тогда вождь голубоглазых воинов, рожденный белолицей женщиной, взял Кэри за руку, прижал ее к своей груди и сказал: «Ум-барс».
Кэри повторила знак мира и любви. Она прижала руку Умбарса к своей груди и, смотря в глаза вождю русской дружины, сказала: «Кэри».
Потом Умбарс повел Кэри к берегу и, указав пальцем на реку, потом на губы девушки, спросил, как называется эта река.
Кэри поняла голос знаков вождя сильных людей. Девушка раскинула руки, как крылья на взлете, что означало: «Вся-вся эта земля и река», а потом добавила, сказала на языке югов: «Би-югор-ма, Юр-морт Иткар, – повернувшись лицом к своему чуму, девушка пояснила: – Чумкас му Юган…»
На земле Огненной Белки главный человек племени Югов – Иткар. Так сказала Кэри Умбарсу. А река называется Юган.
Историю родной юганской земли в Кайтёсе преподают молодым людям с первых шагов, и эта древнерусская сибирская история врезается в детскую душу, память сказкой, чудной легендой, былью.
Перун Владимирович в это утро о многом передумал, сидя у Чума-Кэри. Ведь его сибирский род начался от Умбарса, вождя и жреца русских перунцев, покинувших новгородскую землю в девятьсот девяносто восьмом году, можно уже округленно считать – тысячу лет назад. Это он, Умбарс, предок Перуна Заболотникова, принял решение не продвигаться дальше на юг к полуденному Иртышу, а заложить на этом месте береговой острог Кайтёс. От Кэри, девушки племени Югов, и русского князя Сварожича, великого знатока кузнечного дела, начался род Князевых-Иткаров. И вот уже тысячелетие семя от семени, кровь от крови идет одно поколение за другим. Грустно, но сейчас осталось лишь два человека, в чьих жилах течет кровь древнего князя Сварожича и Кэри – это Иткар-Илья Князев-Кучумов и его дядя, живущий поныне в Кайтёсе.
Сейчас Перун Владимирович мысленно разговаривал с геологом Иткаром Князевым, звал его навестить Кайтёс, погостить на родной земле своих предков в это чудное весеннее время.
А предки Иткаров Князевых были одними из главных героев юганской земли: они были воинами, землепроходцами, охотниками, рыбаками и летописцами. В роду Иткаров были сказители-былинники, кузнецы, рудознатцы; они могли варить доброе железо и сталь из юганской болотной руды и отливали из привозной меди бронзовых языческих богов и божков.
День гласа Перуна не имеет определенной ежегодной даты, а отмечается после того, как великий повелитель неба Перун, бог грома и молнии, он же владыка водной стихии и даритель плодородия, возвестит свой приход в край древней таежной земли могучим небесным рокотом. Будь первый гром ночью или днем, но каждый человек должен сказать: «чур меня» (чур – отец рода), или «щур меня». Понимать это надо так: «Сохрани меня и спаси от всех бед, отец рода». А сказав это, необходимо сразу же затворить все окна и двери наглухо, закрыть трубу вьюшкой или заслонкой, так как вся нечисть – разные болезни и зловредные духи боятся грома, огненной стрелы Перуна и спешат пролезть в любые двери, дыры, щели и стараются в первую очередь попасть в людские жилища. Ежели убьет молнией какую-то скотинушку, то эта животина считается жертвой Перуна, и ее нужно сжечь в костре на том месте, где пала. Сжигание происходит с молитвой, заклинаниями, в которых воздается хвала Перуну за то, что убил, усыпил ту самую корову или лошадь, в которой притаился повальный мор, зараза. И после этого люди со спокойной душой могут выпускать скот на дальние пастбища, увозить на таежные заимки.
Примет, поверий, связанных с гласом Перуна, немало. Многие кайтёсовцы уже не верят в сверхъестественные силы небесные и земные, но древний русский обычай, поверье живет как праздник весны, радости.
Если севернее от Кайтёса, в Улангае, грянул первый гром на опушенный лес, то район Кайтёса захватил Перун своим гласом врасплох. Не успели в этих местах закудрявиться леса, не успела таежная земля приготовиться к великому торжеству и расстелить зеленую мураву мягким молодым ковром. И рухнул глас Перуна на голый лес, и взял себе в жертву сухостойную сосну, расщепал ее на осколки могучий удар молнии. Ударила молния в сухое дерево – быть засушливому лету, доброго урожая не жди. И будет вся живность тайги караться гнусом: комар, мошка, паут продыху не дадут. Но можно в таких случаях все повернуть в счастливую сторону, урожайную, если хорошо попросить бога Перуна, а просить его должен уважаемый всеми человек, языческий жрец.
День гласа Перуна считается особенно праздничным у кайтёсовской молодежи: в это время происходит помолвка влюбленных. На берегу Вас-Югана, у Чума-Кэри, сходится народ, собирается на согласие – совет, собрание. Но слово «собрание» не употребляется кайтёсовцами. Всегда говорят: «Сегодня в клубе у нас будет согласие» или «наш Гулов уехал в Медвежий Мыс на согласие председателей артелей, колхозов».
У Чума-Кэри, на согласии, та или другая девушка объявляет, что с этого часа считает своим женихом такого-то мужчину или юношу. В свою очередь избранник девушки перед лицом сельчан и родных дает клятву на верность любимой женщине, девушке. После согласия помолвленные жених и невеста навещают священную кедровую рощу, что лежит вокруг Озера Пепла чудным, вечнозеленым кольцом.
2
В Кайтёсе радость нынче, слышите, одноземельцы? Слышишь ли ты, древний юганский урман, в Кайтёсе радость нынче? Бейтесь о берега речные, волны Вас-Югана, плещитесь и несите счастливую весть – нынче помолвка Андрея Шаманова, вождя племени Кедра, с внучкой Перуна Заболотникова Богданой, девушкой древнего русского рода!Встречайте, кайтёсовцы, ладью, что мчится по Вас-Югану, выходите на берег и поглядите на вождя племени Кедра да на Югану, вон какой у них праздничный эвенкийский наряд! Счастливая Богдана сидит рядом с Юганой.
Но откуда кайтёсовцам знать, счастье или несчастье плывет в быстроходной ладье по Вас-Югану.
Андрея Шаманова с Юганой встретил сам Перун Владимирович, пригласил в дом. Вошли они в комнату. Показал Перун Владимирович рукой на диван, обтянутый кожей лосиной. Если тебе, Югана, или тебе, Андрей, покажется неудобно на диване, то присаживайтесь на низкие кресла-качалки, гнутые из черемуховых прутьев.
Андрей Шамянов для кайтёсовцев гость дорогой и долгожданный. Его встречают как родного. Побывайте в доме старожилов Кайтёса, и вы обязательно заметите в красном углу портрет хозяина или хозяйки, таежный пейзаж, писанный маслом, – все это работа Андрея Шаманова.
Пока Власта Олеговна, жена Перуна Владимировича, хлопотала на кухне, Андрей с Сашей Гуловым сходили в баню, помылись, попарились. А Югана на баню махнула рукой, какая там баня, она, поди, не невеста на помолвке; надо Югане на кухне помогать Власте Олеговне еду готовить.
Ну вот, а теперь, дорогие гости, Андрей Шаманов, Югана и, ты, Саша Гулов, пока накрывается обеденный стол, подойдите к окну, откройте и полюбуйтесь весенней рекой в разливе.
От дома Заболотниковых до берега Вас-Югана рукой подать. Лежит перед глазами река таежная как на ладони. Вода хоть и высоко поднялась, но в безветренную погоду спокойным-спокойнешенька, будто под тонким осенним льдом лежит и в нем отражается полуденное солнце. Противоположный берег Вас-Югана крутояристый, и там легким паром стелется розоватая дымка, выплывшая к полудню из ложбинных прибрежных болот. Растут на том берегу Вас-Югана кедры, березы, а мыс заречный, низовой и водотопный, порос густым черемушником, который уже брызнул запахом первоцвета, и стелется этот аромат у земли, бодрит медуниц, пьянит птиц, ядрит души людей.
Пора водополья для жителей Кайтёса желанная и радостная, а в июле вода пойдет уже на урез, помелеет русло, обсохнут быстрые перекаты и останется Кайтёс отрезанным от обской земли.
А теперь счастливый жених, Андрей Шаманов, не посматривай по сторонам, не ищи взглядом Богдану, не придет она нынче и завтра, такой обычай. До всенародной помолвки на берегу! Вас-Югана, у Чума-Кэри, невеста должна быть вдали от жениха, под охраной верных подруг. А уж потом, после согласия, когда жених выкупит свою подругу-лебедушку, тогда-то и начнется обряд помолвки по древним обычаям кайтёсовских перунцев.
На столе обеденном стоит самовар красной меди, как боярин захмелевший. Пришло время чай пить. Смотрит Югана на мед, который янтарной кедровой живицей переливается в чашечках серебряных, смотрит Югана, как Власта Олеговна из позолоченного маленького чайника подлила в каждую чашечку с чаем волшебный настой, а может быть, ром самодельный или коньяк. Сказала эвенкийка:
– Хо, Югана суп ела, мясо-телятину маленько ела, пошто ты забыла про винку?
– Это, Югана, не коньяк и не ром, – пояснила Власта Олеговна, – это эликсир молодости. Настой таит в себе радость живой души человека. Рецепт древний. Тут ведь более ста разных трав и кореньев настаивалось, потом к ним был добавлен змеиный яд… – Власта Олеговна посмотрела в глаза Юганы, улыбнулась: – Очень малая доза яда змеиного. В этом чаевом эликсире должен быть женьшень, его можно заменить «золотым корнем».
Выпила Югана одну чашечку волшебного чая. Налила ей Власта Олеговна вторую. Не спешит Югана, пьет степенно этот чай.
То ли после волшебного чая, то ли от счастья Андрей Шаманов почувствовал, как по его жилам разлился приятный жар, потекло по всей крови тепло.
Сидит Перун Владимирович в своем удобном кресле, вытянув ноги, и трудно поверить, что этому человеку, всегда подтянутому и бодрому, сто пятнадцать лет, ходит он по земле уверенно, без посохов, без старческого кашля и оханья.
– Выходит, Иткар заезжал в Улангай на однодневку, – переспросил Перун Владимирович, хотя из рассказа Юганы знал, что прилетал Иткар и предлагал Андрею, Югане, Тане Волнорезовой и старикам Чарымовым переехать в Ханты-Мансийский национальный округ. Если они облюбуют Нефтеюганск, там их примут, дадут благоустроенные квартиры. О работе и разговору нет: для художника везде место найдется, а Таню Волнорезову, опытного соболевода, любая школа, любой зверосовхоз с радостью примет.
– Хо, Иткару, геологу и вождю племени Кедра, шибко жалко будет, если Улангай совсем помрет. Маленько звал Иткар Югану и Шамана с Таней в Нефтеюганск, на Тюменскую область. Хорошо и дружно там люди живут: нефти много, пушнины много, денег у всех как листьев в листопад. – Сказав это, Югана помолчала немного и начала говорить о другом: – Вождь племени Кедра будет жить в Улангае всегда. Геолог Иткар говорит, что нефть «вылезай» шибко глубоко под землей спит.
– Не «вылезай», Югана, а па-ле-озой… Палеозойские отложения на большой глубине… – перебив эвенкийку, пояснил Андрей Шаманов.
– Хо, так-так, правильно сказал Шаман, – согласно кивнула головой Югана. – Иткар поедет в Томск. Надо Петку-журналиста искать там. Надо Петку Катыльгина звать на Вас-Юган, его перо дух правды…
– А может быть, прав Иткар, надо всем уехать из Улангая… Хотя бы к нам, в Кайтёс. – Помолчав, Власта Олеговна возразила своему предложению, сказала: – Нет уже смысла ехать вам в Кайтёс – рухнуло селение, как и Улангай. А вот в Нефтеюганск стоит поехать, город молодой, добролюдный.
– Хо, как можно ехать совсем? У родины нет крыльев и ног, она не ходит и не летает за тем, кто ушел с ее земли. У Шамана, вождя племени Кедра, есть своя земля; есть молодой вождь Орлан, которому надо передать великие урманы Вас-Югана, – сказала Югана по-эвенкийски и потом, посмотрев на Перуна Владимировича, пояснила по-русски: – Шаман и Таня Волнорезова да еще Петка-журналист пойдут с Иткаром искать, где живет «вылезай», – Югана посмотрела на Андрея и, спохватившись, поправилась: – Маленько плохо язык Юганы говорит русское слово – палезай…
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента