Страница:
Звали черного – Вспышка Молнии, то есть Фульминат. Он оказался тезкой стоявшего вблизи Тира легиона. Доспехи на африканце были сравнительно легкие – что-то вроде кожаного колета с нашитыми кое-где полосками металла. Ни наручей, ни поножей. Зато его противники были экипированы основательно. Панцири, шлемы, поножи, немаленькие щиты. Оружие – разное. Меч, шипастая булава, двойной топор, тяжелое копье. Надо полагать, такое разнообразие – для зрелищности. Фульминат был вооружен интереснее. У него тоже был двойной топор-лабрис, но полегче и на очень длинной рукояти. Вдобавок с острым копейным пером над лезвиями. Очень похоже на алебарду. Хотя, насколько помнил Коршунов, у алебарды топорики были существенно больше. К запястью левой руки черного гладиатора был привязан небольшой щит, а держал он в ней меч, короткий, короче гладия. Почти кинжал.
– В прошлый раз он дрался с тремя, – наклонившись к Алексею, сообщил сенаторский сынок. – Победил. Но далось ему это нелегко. Мне пришлось выложить кучу денариев, чтобы уговорить ланисту выставить его против четверки. Так что будет интересно. Хотя не думаю, что он справится. Я поставил против.
– В таком случае я поставлю за Фульмината, – дружески улыбнувшись, сказал Коршунов. – Красный, сделай ставку: триста денариев на Вспышку Молнии! Так будет интереснее, – сказал он патрицию.
Тот вежливо улыбнулся. А что ему оставалось?
– Зря, – шепнул Алексею дуумвир Тит Юний. – Не сдюжить Фульминату четверых. – Я знаю их всех. Они – далеко не последние на песке.
– Я вижу, – тоже шепотом ответил Коршунов. – Но я хочу ему помочь. Говорят, что боги любят меня, друг мой Тит. Может, часть моей удачи передастся и Фульминату. Согласись, это немного несправедливо, если хорошего воина выставляют на убой.
И подал знак: начали!
Бой начался.
Четверо действовали очень четко и явно по заранее составленному плану. Едва загудели трубы, они стремительно разошлись, взяв Фульмината в кольцо, и тут же кинулись на него. Разом, с четырех сторон.
Фульминат был действительно быстр. Если бы не его поразительная быстрота и великолепная реакция, тут бы схватка и закончилась. Но он вывернулся. Крутнулся на месте, пугнув своей алебардой бойца с булавой, и кинулся на вооруженного копьем.
Отшиб копье ударом наручного щитка, сократил дистанцию, но больше ничего сделать не успел. Сбоку подскочил паренек с лабрисом и едва не прорубил африканцу ребра. Фальминат в самый последний миг сумел извернуться, и одно из лезвий лишь чиркнуло по легкому нагруднику, разрубив железную полоску.
В развороте Фульминат подпрыгнул, толкнулся ногой о щит копейщика, отбросив его в сторону гладиатора с мечом, – и оказался вне круга.
Но передышки ему не дали. Боец с булавой налетел на него с разбега и ударил щитом, а обладатель лабриса тут же секанул по ногам.
Фульминат подпрыгнул, пропуская лабрис под собой – и тяжелое копье, брошенное с дистанции нескольких метров едва не угодило ему в грудь.
Черного опять спасли невероятная реакция и потрясающая гибкость, он изогнулся так, что едва не встал на мостик, и копье прогудело в нескольких сантиметрах выше его живота. И раскрученный лабрис тоже. Зато обладатель булавы обрушил на него сокрушительный удар… И тоже промахнулся. Потому что Фульминат не стал разгибаться, а просто упал на спину и двумя ногами пнул гладиатора в щит. Удар был такой мощный, что булавщика унесло назад – под ноги потерявшего копье копейщика. Тот хотел перепрыгнуть, но, видимо, не рассчитал (доспехи-то тяжелые), споткнулся и полетел мордой в песок.
Зрители восторженно завопили. Однако добраться до упавших Фульминату не дали. Двое оставшихся на ногах сомкнули щиты и встали у него на пути.
Черный немедленно бросился в атаку, но бойцы оказались опытными и выстояли ту самую пару секунд, которой оказалось достаточно, чтобы их партнеры снова оказались на ногах. И травля продолжилась. Негра гоняли по всей арене, то пытаясь задавить числом, то прижать к барьеру. Хорошо, что в распоряжении Фульмината была именно вся арена. Бывало, для поединка очерчивали на песке лишь ее часть и жестоко наказывали нарушивших границу.
Африканец бегал. Его враги атаковали. Умело и очень энергично. Тело Фульмината лоснилось от пота. А когда он взмахивал головой, брызги летели во все стороны. Он не сбавлял темпа и, судя по всему, был чудовищно вынослив, но Коршунов уже начал думать, что потерял деньги. Две-три минуты – больше негру не продержаться.
Фульминат был безукоризнен. И – ни одной царапины. На его противниках, впрочем, тоже.
Но первая кровь наконец появилась. Боец с мечом сделал хитрый выпад из-под края щита – и достал-таки Фульмината. На черном лоснящемся от пота бедре появилась красная полоска…
И почти в то же мгновение – почти такая же полоска появилась на бедре мечника.
– Он специально подставился, – шепнул Коршунов Анастасии.
Вряд ли подобный «размен» был в интересах Фульмината, но ему надо было форсировать бой, иначе его бы просто загоняли.
Однако вскоре оказалось, что «размен» этот не совсем равный. Царапина Фульмината так и осталась полоской, а по ноге мечника поползла вниз широкая красная полоса.
Впрочем, рана была не смертельна. Да и от потери крови раненый не свалится. Во всяком случае в ближайшие пару минут.
Секунд десять рассерженные раной товарища гладиаторы давили африканца с бешеным пылом. Тот еле успевал уклоняться и уходить. Коршунов видел, что он всё время пытается выстроить противников в линию, но те не поддаются и атакуют только вместе.
И наконец его достали. Боец с булавой улучил момент и ударил так, что Фульминат не сумел увернуться. Он успел отбить удар своим маленьким щитом, но щит треснул (руке явно тоже досталось), и черный не то, чтобы потерял равновесие… Но рисунок его движения сбился, и прыгнувший с другой стороны мечник ударил его щитом с такой силой, что опрокинул наземь. На сей раз это было отнюдь не запланированное падение.
И четверка мгновенно этим воспользовалась, разом обрушившись на упавшего…
Он всё-таки выкрутился. Ухитрился как-то зацепить ногой бойца с булавой. Тот упал на африканца сверху. Затем Фульминат ткнул своим коротеньким мечом в ступню парня с лабрисом – тот как раз замахнулся, но вынужден был сдержать удар, чтобы не зарубить своего. Словом, отвлекся мужик – и поплатился. А Фульминат снизу ударил лежавшего на нем гладиатора козырьком шлема в лицо. Коршунов удара не разглядел, но увидел, как дернулись головы. Таким козырьком можно запросто перерубить переносицу, но противник Фульмината не особо пострадал – защитили наланитники. Но Фульминат получил секундную фору и воспользовался ею. Вывернулся из-под противника и снова оказался на ногах. Счастливо избегнув удара копьем и даже сохранив оружие.
Добраться до упавшего ему опять не дали. Оттеснили в сторону.
Итог: один разбитый нос и одна проколотая ступня. Нос – ерунда, а вот ступня – это серьезно. Гладиатор с лабрисом теперь заметно хромал.
Но и Фульминат не остался без повреждений. Его кожаный доспех был глубоко прорублен в двух местах, причем в одном он покраснел от крови. Лицо и губы были разбиты (видимо, ударом щита), а на толстой шее отчетливо выделялся кровавый рубец – след от тупого удара.
Восстание поверженного зрители встретили продолжительными воплями. Восторженно орали даже те, кто ставил против Фульмината.
Получивший секундную передышку негр демонстративно поклонился публике и вызвал еще один взрыв криков.
Но Коршунова больше интересовало, насколько он способен драться. В положении африканца даже легкая, но снижающая подвижность рана означала смерть.
Но, похоже, проворства у черного не убавилось. Более того, он решился на атаку. Это было красиво. Четкий проход между копейщиком и парнем с булавой (был огромный риск, что его зажмут щитами, но не успели), зацеп алебардой края щита гладиатора с мечом – и резкий рывок, бросивший мечника между Фульминатом и двумя остальными. И наплевав на то, что осталось за спиной, яростный бросок на парня с лабрисом.
Может, тот растерялся, оставшись вдруг наедине со Вспышкой Молнии, но, скорее всего, подвела нога – он не успел увернуться от удара алебарды. Легкий топорик вспорол ему ногу под коленом, а затем, когда гладиатор уже падал, четкий короткий удар мечом-кинжалом – в узкий проем шлема. Точно в глаз.
Всё. Минус один. Но африканец здорово устал. Могучая грудь так и ходила вверх-вниз. Казалось, даже сквозь рев трибун слышно, как дышит могучий негр.
Само собой, передышки ему не дали. В следующие тридцать секунд он получил три легкие раны – в плечо, в щеку и в бедро. Было ясно, что всё решится в ближайшие пару минут. Потом Фульминат ослабеет – уже не только от усталости, но и от потери крови. И его превратят в фарш.
Трое уцелевших тоже это знали, и немного ослабили напор. К чему рисковать, если через минуту-другую врага можно взять тепленьким. И убить его красиво! Это ведь не трудно, когда соперник еле держится на ногах.
Фульминат не замедлил воспользоваться некоторой расслабленностью врагов, посчитавших, что победа – у них в кармане. Вернее, в кошельке, потому что карманов в римской одежде не предусмотрено.
Африканец снова взорвался, и на этот раз его жертвой стал мечник. Тот тоже потерял немало крови и более того, старался оберегать раненую ногу. Зря. Жалеть себя в таком бою нельзя категорически. Легкая алебарда негра раскрутилась с бешеной скоростью. Мечник попытался спрятаться за щитом – и опустил его слишком низко. Маленький топорик чиркнул его по горлу – чуть ниже подбородочного ремня. Коршунов мог бы поклясться, что мечник даже не заметил удара. Зато когда из его горла хлынул поток крови, это заметили все.
Двое оставшихся: парень с булавой и копейщик сообразили, что выжидать, пока противник свалится сам, смертельно опасно. И разом атаковали. Оба не слишком устали и не получили даже царапины. У них были серьезные шансы против измотанного раненого африканца. А того уже заметно пошатывало, движения потеряли четкость…
Напали напарники грамотно: тот, что с булавой, связал Фульмината боем, а второй зашел со спины. И с размаху всадил копье ему в спину. Вернее, так предполагалось. Фульминат отшатнулся в сторону (совсем чуть-чуть, ровно настолько, чтобы копье взрезало его доспех… И с силой воткнулось в щит гладиатора с булавой. И тот, от неожиданности или просто потому, что щит резко потяжелел, опустил свою главную защиту. На ладонь, не больше. Взмах алебарды – гладиатор вскинул булаву, защищая лицо, и описав красивую дугу, оружие Фульмината врезалось в его лодыжку. Разгон алебарды бы так силен, что лезвие топора напрочь отрубило ступню и воткнулось в песок.
Тут бы копейщику, пусть даже потерявшему оружие, и добить негра. В конце концов у него оставался щит. А тяжелым щитом с окованным краем можно сделать многое. Например врезать по шее так, что мало не покажется. Но копейщик просто испугался. Потеряв оружие, он быстренько отпрыгнул и бросился к оброненному мечником клинку.
Фульминат не стал за ним гоняться. Скорее всего, у него просто не было сил. Он упал на одно колено и, опершись на свою алебарду, переводил дух, не обращая внимания даже на проворно отползающего от него гладиатора с отрубленной ступней.
А уцелевший гладиатор тем временем нашел меч. И двинулся на Фульмината. Хотя тот и стоял на колене, его противнику все равно было страшно. И Коршунов его понимал. Остаться один на один с тем, кто только что положил троих твоих товарищей…
Толпа, видя этот страх, разразилась жуткими воплями. На песок полетела всякая дрянь: публика была возмущена.
Для настоящего гладиатора позор – хуже смерти. И парень повелся. Заорал для храбрости и кинулся в бой. Начал неплохо: поймал щитом колющий удар алебарды и – хоп! – перерубил ее древко. Вот теперь, решил он, теперь всё! Высокий замах, способный разрубить пополам череп вместе со шлемом… И Фульминат внезапно кувыркнулся вперед. Прямо под замах. И страшный клинок, вместо того, чтобы развалить ему голову, обрушился на спину. То есть уже не настолько страшный. Просто крепкий удар. Реально крепкий. Изрезанный нагрудник негра развалился надвое и осыпался на песок. На спине Фульмината тут же вспухла кровью длинная рана… И почти никто не понял, почему его противник мешком повалился на песок.
– Под мышку ткнул, – сказал, вернее крикнул, потому в общем бесновании невозможно было услышать даже самого себя, Тит Юний. – Вот это герой! Жаль, если помрет!
Фульминат лежал лицом вниз рядом с зарезанным противником. И нельзя было сказать, что он победил, потому что гладиатор с отрубленной ступней (он уже успел перетянуть культю набедренной повязкой) на четвереньках двигался к негру. Если он захочет его убить, то будет в своем праве. И станет единственным победителем.
Трибуны даже примолкли – так всем интересно было знать, чем всё закончится.
Фульминат лежал без движения. Его враг полз… И дополз. В спину бить не стал. Встал на колени, подхватил негра за руку и, поднатужившись, перевернул на спину. Подобрал оброненный напарником меч. Ждать, помилует ли поверженного народ и Коршунов, не стал. Наверное, подозревал, что – пощадят. А боец наверняка был зол на того, что его искалечил. И за товарищей хотел отомстить… Поднял меч, намереваясь воткнуть Фульминату в живот…
По-обезьяньи длинная рука взметнулась вверх (враг не видел – выбирал место, куда воткнуть меч) и короткий клинок Фульмината вошел под ребра врага. Прямо в печень. Вошел и вышел. Хлынуло, как из пробитой водопроводной трубы – потоком.
Нависший над Фульминатом гладиатор с удивлением поглядел на дырку в боку. Не исключено, что он не только ничего не увидел, но даже и боли не почувствовал. Случается такая фишка в бою – боль от страшной раны приходит не сразу.
Поглядел, удивился, задумался… Он бы еще мог убить Фульмината, но потерял драгоценные секунды… Мгновение-другое – и его повело в сторону, меч безвредно упал на широкую черную грудь, а сам гладиатор повалился поперек своего противника. Победителя.
Толпа бесновалась. Вот уж бой так бой. Даже те, кто потерял деньги, особо не печалились. О такой битве можно и детям, и внукам рассказывать…
Трудно сказать, что первым крикнул: «Свобода!». Но этот крик тут же подхватили тысячи глоток…
– Подари ему свободу, легат! – крикнул Коршунову патриций. – Пусть этот сын жабы, ланиста, задушится от жадности! Хотя я думаю, Фульминат всё равно не жилец…
Алексея не нужно было уговаривать. Он встал, вскинул руки и во все горло закричал:
– Свободен! Деревянный меч![33] Он свободен! Фульминат свободен!
Услышали, само собой, немногие, но решения управителя игр тут же подхватили глашатаи и новая волна ликования захлестнула цирк.
Коршунов повернулся и поманил к себе Красного.
– Спустись вниз и позаботься о том, чтобы ему оказали помощь. Будет очень обидно, если такой воин умрет.
Очень правильное решение. Когда Красный спустился вниз, то оказалось, что до тяжело раненого Фульмината никому не было дела.
Ланисте – наплевать. Это теперь не его собственность.
У прочих – свои заботы. Друзей у негра не нашлось. Во всяком случае, поблизости. Если бы не предусмотрительность Коршунова, герой истек бы кровью, так и не придя в сознание.
В итоге они увезли победителя к себе. То есть в казарму, где расположились легионеры-варвары. Врача у них не было, зато имелось до черта всяких снадобий: мазей, притираний, лечебных трав… О бесконечном списке заговоренных предметов и дивно исцеляющих заклинаний и говорить нечего. На взгляд Коршунова куда более важным было то, что каждый третий гот умел качественно обработать практически любую рану, а человек пять-шесть смогли бы это сделать не хуже профессионального полевого хирурга. Местного, разумеется.
Собственно, по-настоящему серьезной была только рана в спину. Меч прорубил мышцы до самых ребер. Хорошо еще, что ребра уцелели. Вдобавок Фульминат потерял литра два крови – на песке и пока лежал, брошенный, в проходе под трибунами. Еще осложнило задачу то, что в рану набился песок.
Любой нормальный человек умер бы еще там, на арене. Но Фульминат, понятно, не был нормальным. Он был суперменом.
Он не помер, когда ему обрабатывали рану.
Не помер и на следующий день, когда его прихватила горячка…
И на пятый, и на седьмой. Швы на его спине так набухли, что даже не видно было стягивающих рану бараньих жил…
Всё это время он метался в бреду. Его поили отварами и сильно разбавленным вином с медом. Заботились всем коллективом. Всё равно в плавании делать нечего. Но особенно возился с ним Красный. Похоже, почуял родственную душу. Плевать, что черную. Так переживал, что даже съездил по морде гота, предложившего поставить пару денариев на «выживет-не выживет». Гот сильно обиделся. Видите ли, нос ему сломали. Но его гнев вызвал только смешки, а в одиночку бросить вызов Красному – чистый идиотизм. Да Коршунов бы и не позволил.
Негр пришел в себя на девятый день. Как раз, когда «Любимчик» отшвартовался в Кесарии.
Очень вовремя.
– Где я? – спросил Фульминат на довольно-таки приличной латыни.
Ему объяснили.
– Что со мной было? – поинтересовался он. Боя он не помнил.
Ему рассказали про его подвиги. Понравилось.
– Почему я здесь? – спросил гладиатор. – Ланиста меня продал?
Ему объяснили и это. Мол, есть такой легат Алексий Виктор Мильв… Вот он-то и подарил Фульминату деревянный меч. А что взяли его с собой, так это тоже легат распорядился. И правильно, кстати, потому что иначе Фульминат непременно бы помер.
– Позовите его, – слабеющим голосом попросил раненый.
Позвали Коршунова. Тот пришел. Недовольный, потому что его оторвали от увлекательного занятия: форматирования мозгов кесарийских портовых чиновников.
Фульминат поглядел на своего спасителя, потом протянул свою ручищу, которой позавидовал бы самец гориллы, вложил (насколько это было возможно) в руку Коршунова и чуть слышно произнес:
– Я – твой человек.
И отрубился.
Очень трогательно.
Алексей оценил. Велел:
– Заботьтесь о нем как следует!
Как будто о раненом плохо заботились!
Затем махнул рукой:
– Красный, за мной!
И ушел командовать.
Тоже правильно. Уже давно миновал полдень, надо разобраться с ночлегом. Глупо спать на борту, когда рядышком – столица провинции Палестина.
Глава девятая
– В прошлый раз он дрался с тремя, – наклонившись к Алексею, сообщил сенаторский сынок. – Победил. Но далось ему это нелегко. Мне пришлось выложить кучу денариев, чтобы уговорить ланисту выставить его против четверки. Так что будет интересно. Хотя не думаю, что он справится. Я поставил против.
– В таком случае я поставлю за Фульмината, – дружески улыбнувшись, сказал Коршунов. – Красный, сделай ставку: триста денариев на Вспышку Молнии! Так будет интереснее, – сказал он патрицию.
Тот вежливо улыбнулся. А что ему оставалось?
– Зря, – шепнул Алексею дуумвир Тит Юний. – Не сдюжить Фульминату четверых. – Я знаю их всех. Они – далеко не последние на песке.
– Я вижу, – тоже шепотом ответил Коршунов. – Но я хочу ему помочь. Говорят, что боги любят меня, друг мой Тит. Может, часть моей удачи передастся и Фульминату. Согласись, это немного несправедливо, если хорошего воина выставляют на убой.
И подал знак: начали!
Бой начался.
Четверо действовали очень четко и явно по заранее составленному плану. Едва загудели трубы, они стремительно разошлись, взяв Фульмината в кольцо, и тут же кинулись на него. Разом, с четырех сторон.
Фульминат был действительно быстр. Если бы не его поразительная быстрота и великолепная реакция, тут бы схватка и закончилась. Но он вывернулся. Крутнулся на месте, пугнув своей алебардой бойца с булавой, и кинулся на вооруженного копьем.
Отшиб копье ударом наручного щитка, сократил дистанцию, но больше ничего сделать не успел. Сбоку подскочил паренек с лабрисом и едва не прорубил африканцу ребра. Фальминат в самый последний миг сумел извернуться, и одно из лезвий лишь чиркнуло по легкому нагруднику, разрубив железную полоску.
В развороте Фульминат подпрыгнул, толкнулся ногой о щит копейщика, отбросив его в сторону гладиатора с мечом, – и оказался вне круга.
Но передышки ему не дали. Боец с булавой налетел на него с разбега и ударил щитом, а обладатель лабриса тут же секанул по ногам.
Фульминат подпрыгнул, пропуская лабрис под собой – и тяжелое копье, брошенное с дистанции нескольких метров едва не угодило ему в грудь.
Черного опять спасли невероятная реакция и потрясающая гибкость, он изогнулся так, что едва не встал на мостик, и копье прогудело в нескольких сантиметрах выше его живота. И раскрученный лабрис тоже. Зато обладатель булавы обрушил на него сокрушительный удар… И тоже промахнулся. Потому что Фульминат не стал разгибаться, а просто упал на спину и двумя ногами пнул гладиатора в щит. Удар был такой мощный, что булавщика унесло назад – под ноги потерявшего копье копейщика. Тот хотел перепрыгнуть, но, видимо, не рассчитал (доспехи-то тяжелые), споткнулся и полетел мордой в песок.
Зрители восторженно завопили. Однако добраться до упавших Фульминату не дали. Двое оставшихся на ногах сомкнули щиты и встали у него на пути.
Черный немедленно бросился в атаку, но бойцы оказались опытными и выстояли ту самую пару секунд, которой оказалось достаточно, чтобы их партнеры снова оказались на ногах. И травля продолжилась. Негра гоняли по всей арене, то пытаясь задавить числом, то прижать к барьеру. Хорошо, что в распоряжении Фульмината была именно вся арена. Бывало, для поединка очерчивали на песке лишь ее часть и жестоко наказывали нарушивших границу.
Африканец бегал. Его враги атаковали. Умело и очень энергично. Тело Фульмината лоснилось от пота. А когда он взмахивал головой, брызги летели во все стороны. Он не сбавлял темпа и, судя по всему, был чудовищно вынослив, но Коршунов уже начал думать, что потерял деньги. Две-три минуты – больше негру не продержаться.
Фульминат был безукоризнен. И – ни одной царапины. На его противниках, впрочем, тоже.
Но первая кровь наконец появилась. Боец с мечом сделал хитрый выпад из-под края щита – и достал-таки Фульмината. На черном лоснящемся от пота бедре появилась красная полоска…
И почти в то же мгновение – почти такая же полоска появилась на бедре мечника.
– Он специально подставился, – шепнул Коршунов Анастасии.
Вряд ли подобный «размен» был в интересах Фульмината, но ему надо было форсировать бой, иначе его бы просто загоняли.
Однако вскоре оказалось, что «размен» этот не совсем равный. Царапина Фульмината так и осталась полоской, а по ноге мечника поползла вниз широкая красная полоса.
Впрочем, рана была не смертельна. Да и от потери крови раненый не свалится. Во всяком случае в ближайшие пару минут.
Секунд десять рассерженные раной товарища гладиаторы давили африканца с бешеным пылом. Тот еле успевал уклоняться и уходить. Коршунов видел, что он всё время пытается выстроить противников в линию, но те не поддаются и атакуют только вместе.
И наконец его достали. Боец с булавой улучил момент и ударил так, что Фульминат не сумел увернуться. Он успел отбить удар своим маленьким щитом, но щит треснул (руке явно тоже досталось), и черный не то, чтобы потерял равновесие… Но рисунок его движения сбился, и прыгнувший с другой стороны мечник ударил его щитом с такой силой, что опрокинул наземь. На сей раз это было отнюдь не запланированное падение.
И четверка мгновенно этим воспользовалась, разом обрушившись на упавшего…
Он всё-таки выкрутился. Ухитрился как-то зацепить ногой бойца с булавой. Тот упал на африканца сверху. Затем Фульминат ткнул своим коротеньким мечом в ступню парня с лабрисом – тот как раз замахнулся, но вынужден был сдержать удар, чтобы не зарубить своего. Словом, отвлекся мужик – и поплатился. А Фульминат снизу ударил лежавшего на нем гладиатора козырьком шлема в лицо. Коршунов удара не разглядел, но увидел, как дернулись головы. Таким козырьком можно запросто перерубить переносицу, но противник Фульмината не особо пострадал – защитили наланитники. Но Фульминат получил секундную фору и воспользовался ею. Вывернулся из-под противника и снова оказался на ногах. Счастливо избегнув удара копьем и даже сохранив оружие.
Добраться до упавшего ему опять не дали. Оттеснили в сторону.
Итог: один разбитый нос и одна проколотая ступня. Нос – ерунда, а вот ступня – это серьезно. Гладиатор с лабрисом теперь заметно хромал.
Но и Фульминат не остался без повреждений. Его кожаный доспех был глубоко прорублен в двух местах, причем в одном он покраснел от крови. Лицо и губы были разбиты (видимо, ударом щита), а на толстой шее отчетливо выделялся кровавый рубец – след от тупого удара.
Восстание поверженного зрители встретили продолжительными воплями. Восторженно орали даже те, кто ставил против Фульмината.
Получивший секундную передышку негр демонстративно поклонился публике и вызвал еще один взрыв криков.
Но Коршунова больше интересовало, насколько он способен драться. В положении африканца даже легкая, но снижающая подвижность рана означала смерть.
Но, похоже, проворства у черного не убавилось. Более того, он решился на атаку. Это было красиво. Четкий проход между копейщиком и парнем с булавой (был огромный риск, что его зажмут щитами, но не успели), зацеп алебардой края щита гладиатора с мечом – и резкий рывок, бросивший мечника между Фульминатом и двумя остальными. И наплевав на то, что осталось за спиной, яростный бросок на парня с лабрисом.
Может, тот растерялся, оставшись вдруг наедине со Вспышкой Молнии, но, скорее всего, подвела нога – он не успел увернуться от удара алебарды. Легкий топорик вспорол ему ногу под коленом, а затем, когда гладиатор уже падал, четкий короткий удар мечом-кинжалом – в узкий проем шлема. Точно в глаз.
Всё. Минус один. Но африканец здорово устал. Могучая грудь так и ходила вверх-вниз. Казалось, даже сквозь рев трибун слышно, как дышит могучий негр.
Само собой, передышки ему не дали. В следующие тридцать секунд он получил три легкие раны – в плечо, в щеку и в бедро. Было ясно, что всё решится в ближайшие пару минут. Потом Фульминат ослабеет – уже не только от усталости, но и от потери крови. И его превратят в фарш.
Трое уцелевших тоже это знали, и немного ослабили напор. К чему рисковать, если через минуту-другую врага можно взять тепленьким. И убить его красиво! Это ведь не трудно, когда соперник еле держится на ногах.
Фульминат не замедлил воспользоваться некоторой расслабленностью врагов, посчитавших, что победа – у них в кармане. Вернее, в кошельке, потому что карманов в римской одежде не предусмотрено.
Африканец снова взорвался, и на этот раз его жертвой стал мечник. Тот тоже потерял немало крови и более того, старался оберегать раненую ногу. Зря. Жалеть себя в таком бою нельзя категорически. Легкая алебарда негра раскрутилась с бешеной скоростью. Мечник попытался спрятаться за щитом – и опустил его слишком низко. Маленький топорик чиркнул его по горлу – чуть ниже подбородочного ремня. Коршунов мог бы поклясться, что мечник даже не заметил удара. Зато когда из его горла хлынул поток крови, это заметили все.
Двое оставшихся: парень с булавой и копейщик сообразили, что выжидать, пока противник свалится сам, смертельно опасно. И разом атаковали. Оба не слишком устали и не получили даже царапины. У них были серьезные шансы против измотанного раненого африканца. А того уже заметно пошатывало, движения потеряли четкость…
Напали напарники грамотно: тот, что с булавой, связал Фульмината боем, а второй зашел со спины. И с размаху всадил копье ему в спину. Вернее, так предполагалось. Фульминат отшатнулся в сторону (совсем чуть-чуть, ровно настолько, чтобы копье взрезало его доспех… И с силой воткнулось в щит гладиатора с булавой. И тот, от неожиданности или просто потому, что щит резко потяжелел, опустил свою главную защиту. На ладонь, не больше. Взмах алебарды – гладиатор вскинул булаву, защищая лицо, и описав красивую дугу, оружие Фульмината врезалось в его лодыжку. Разгон алебарды бы так силен, что лезвие топора напрочь отрубило ступню и воткнулось в песок.
Тут бы копейщику, пусть даже потерявшему оружие, и добить негра. В конце концов у него оставался щит. А тяжелым щитом с окованным краем можно сделать многое. Например врезать по шее так, что мало не покажется. Но копейщик просто испугался. Потеряв оружие, он быстренько отпрыгнул и бросился к оброненному мечником клинку.
Фульминат не стал за ним гоняться. Скорее всего, у него просто не было сил. Он упал на одно колено и, опершись на свою алебарду, переводил дух, не обращая внимания даже на проворно отползающего от него гладиатора с отрубленной ступней.
А уцелевший гладиатор тем временем нашел меч. И двинулся на Фульмината. Хотя тот и стоял на колене, его противнику все равно было страшно. И Коршунов его понимал. Остаться один на один с тем, кто только что положил троих твоих товарищей…
Толпа, видя этот страх, разразилась жуткими воплями. На песок полетела всякая дрянь: публика была возмущена.
Для настоящего гладиатора позор – хуже смерти. И парень повелся. Заорал для храбрости и кинулся в бой. Начал неплохо: поймал щитом колющий удар алебарды и – хоп! – перерубил ее древко. Вот теперь, решил он, теперь всё! Высокий замах, способный разрубить пополам череп вместе со шлемом… И Фульминат внезапно кувыркнулся вперед. Прямо под замах. И страшный клинок, вместо того, чтобы развалить ему голову, обрушился на спину. То есть уже не настолько страшный. Просто крепкий удар. Реально крепкий. Изрезанный нагрудник негра развалился надвое и осыпался на песок. На спине Фульмината тут же вспухла кровью длинная рана… И почти никто не понял, почему его противник мешком повалился на песок.
– Под мышку ткнул, – сказал, вернее крикнул, потому в общем бесновании невозможно было услышать даже самого себя, Тит Юний. – Вот это герой! Жаль, если помрет!
Фульминат лежал лицом вниз рядом с зарезанным противником. И нельзя было сказать, что он победил, потому что гладиатор с отрубленной ступней (он уже успел перетянуть культю набедренной повязкой) на четвереньках двигался к негру. Если он захочет его убить, то будет в своем праве. И станет единственным победителем.
Трибуны даже примолкли – так всем интересно было знать, чем всё закончится.
Фульминат лежал без движения. Его враг полз… И дополз. В спину бить не стал. Встал на колени, подхватил негра за руку и, поднатужившись, перевернул на спину. Подобрал оброненный напарником меч. Ждать, помилует ли поверженного народ и Коршунов, не стал. Наверное, подозревал, что – пощадят. А боец наверняка был зол на того, что его искалечил. И за товарищей хотел отомстить… Поднял меч, намереваясь воткнуть Фульминату в живот…
По-обезьяньи длинная рука взметнулась вверх (враг не видел – выбирал место, куда воткнуть меч) и короткий клинок Фульмината вошел под ребра врага. Прямо в печень. Вошел и вышел. Хлынуло, как из пробитой водопроводной трубы – потоком.
Нависший над Фульминатом гладиатор с удивлением поглядел на дырку в боку. Не исключено, что он не только ничего не увидел, но даже и боли не почувствовал. Случается такая фишка в бою – боль от страшной раны приходит не сразу.
Поглядел, удивился, задумался… Он бы еще мог убить Фульмината, но потерял драгоценные секунды… Мгновение-другое – и его повело в сторону, меч безвредно упал на широкую черную грудь, а сам гладиатор повалился поперек своего противника. Победителя.
Толпа бесновалась. Вот уж бой так бой. Даже те, кто потерял деньги, особо не печалились. О такой битве можно и детям, и внукам рассказывать…
Трудно сказать, что первым крикнул: «Свобода!». Но этот крик тут же подхватили тысячи глоток…
– Подари ему свободу, легат! – крикнул Коршунову патриций. – Пусть этот сын жабы, ланиста, задушится от жадности! Хотя я думаю, Фульминат всё равно не жилец…
Алексея не нужно было уговаривать. Он встал, вскинул руки и во все горло закричал:
– Свободен! Деревянный меч![33] Он свободен! Фульминат свободен!
Услышали, само собой, немногие, но решения управителя игр тут же подхватили глашатаи и новая волна ликования захлестнула цирк.
Коршунов повернулся и поманил к себе Красного.
– Спустись вниз и позаботься о том, чтобы ему оказали помощь. Будет очень обидно, если такой воин умрет.
Очень правильное решение. Когда Красный спустился вниз, то оказалось, что до тяжело раненого Фульмината никому не было дела.
Ланисте – наплевать. Это теперь не его собственность.
У прочих – свои заботы. Друзей у негра не нашлось. Во всяком случае, поблизости. Если бы не предусмотрительность Коршунова, герой истек бы кровью, так и не придя в сознание.
В итоге они увезли победителя к себе. То есть в казарму, где расположились легионеры-варвары. Врача у них не было, зато имелось до черта всяких снадобий: мазей, притираний, лечебных трав… О бесконечном списке заговоренных предметов и дивно исцеляющих заклинаний и говорить нечего. На взгляд Коршунова куда более важным было то, что каждый третий гот умел качественно обработать практически любую рану, а человек пять-шесть смогли бы это сделать не хуже профессионального полевого хирурга. Местного, разумеется.
Собственно, по-настоящему серьезной была только рана в спину. Меч прорубил мышцы до самых ребер. Хорошо еще, что ребра уцелели. Вдобавок Фульминат потерял литра два крови – на песке и пока лежал, брошенный, в проходе под трибунами. Еще осложнило задачу то, что в рану набился песок.
Любой нормальный человек умер бы еще там, на арене. Но Фульминат, понятно, не был нормальным. Он был суперменом.
Он не помер, когда ему обрабатывали рану.
Не помер и на следующий день, когда его прихватила горячка…
И на пятый, и на седьмой. Швы на его спине так набухли, что даже не видно было стягивающих рану бараньих жил…
Всё это время он метался в бреду. Его поили отварами и сильно разбавленным вином с медом. Заботились всем коллективом. Всё равно в плавании делать нечего. Но особенно возился с ним Красный. Похоже, почуял родственную душу. Плевать, что черную. Так переживал, что даже съездил по морде гота, предложившего поставить пару денариев на «выживет-не выживет». Гот сильно обиделся. Видите ли, нос ему сломали. Но его гнев вызвал только смешки, а в одиночку бросить вызов Красному – чистый идиотизм. Да Коршунов бы и не позволил.
Негр пришел в себя на девятый день. Как раз, когда «Любимчик» отшвартовался в Кесарии.
Очень вовремя.
– Где я? – спросил Фульминат на довольно-таки приличной латыни.
Ему объяснили.
– Что со мной было? – поинтересовался он. Боя он не помнил.
Ему рассказали про его подвиги. Понравилось.
– Почему я здесь? – спросил гладиатор. – Ланиста меня продал?
Ему объяснили и это. Мол, есть такой легат Алексий Виктор Мильв… Вот он-то и подарил Фульминату деревянный меч. А что взяли его с собой, так это тоже легат распорядился. И правильно, кстати, потому что иначе Фульминат непременно бы помер.
– Позовите его, – слабеющим голосом попросил раненый.
Позвали Коршунова. Тот пришел. Недовольный, потому что его оторвали от увлекательного занятия: форматирования мозгов кесарийских портовых чиновников.
Фульминат поглядел на своего спасителя, потом протянул свою ручищу, которой позавидовал бы самец гориллы, вложил (насколько это было возможно) в руку Коршунова и чуть слышно произнес:
– Я – твой человек.
И отрубился.
Очень трогательно.
Алексей оценил. Велел:
– Заботьтесь о нем как следует!
Как будто о раненом плохо заботились!
Затем махнул рукой:
– Красный, за мной!
И ушел командовать.
Тоже правильно. Уже давно миновал полдень, надо разобраться с ночлегом. Глупо спать на борту, когда рядышком – столица провинции Палестина.
Глава девятая
Провинция Палестина. Кесария. Прокуратор
Коршунов полагал, что после Антиохии и Тира его трудно удивить.
У Кесарии – получилось. Причем с самого первого взгляда.
Кесарийская гавань была громадной. Больше, чем обе тирские, вместе взятые. И она была явно искусственного происхождения. Здесь были настоящие доки и настоящий маяк. И само собой – великое множество кораблей, в основном – торговых. Больших и малых, самой разной постройки и оснастки. «Любимчик Посейдона», отнюдь не малыш, просто потерялся между двумя здоровенными зерновозами. Вообще-то Коршунов велел швартовать судно на, так сказать, «служебной стоянке», где стояли боевые корабли и иные государственные суда. Но капитан просто не смог туда протиснуться, и Алексей решил, что пешком будет проще. Разумеется, везде были толпы народу. Разумеется, все чем-то занимались. Сгружали, разгружали, продавали рыбу, масло, фрукты, коз и овец… Словом, всё, что пожелаешь. Само собой, все эти люди непрерывно болтали. Вернее, вопили, стараясь переорать друг друга.
Но это – внизу. Стоило поднять взгляд выше уровня моря, как он сходу упирался в белоснежный сверкающий на солнце храм, который парил над городом, потрясая красотой и размерами.
– Храм Августа, – сообщил Коршунову капитан с такой гордостью, будто сам его возвел. – Ирод Великий построил. В честь своего друга римского императора Октавиана Августа! Там, внутри, статуя Августа. Вот это – чудо! Она не меньше, чем статуя Зевса Олимпийского!
Сюрприз. Капитан «Любимчика» оказался кесарийцем.
– Там, под холмом, – капитан указал на храм, – есть галереи, в которые могут заходить корабли. Не мой, конечно. «Любимчик» для этого слишком велик! – добавил он не без гордости.
Сразу за мысом располагался еще один залив, где чалилась всякая мелочь, а по ту сторону залива, прямо на рифе – дворец царя Ирода.
– Ирода Великого! – уточнил капитан. – Он наш город и построил. Краше его нет на всём побережье! Да ты сам скоро увидишь, домин.
И Коршунов увидел. Они все увидели. Даже привычные к римской архитектуре варвары и те впечатлились. Город был белоснежным. И не просто белоснежным. Благодаря вкраплениям слюды, алебастровые плиты, которыми были облицованы стены, не просто сверкали – они сияли, будто инкрустированные драгоценностями. Дворцы, дворцы, колонны, громадные статуи, великолепные арки… И притягивающий взгляды храм Августа – апофеоз Великой Римской империи.
Но к храму они не пошли. Повернули направо – к дворцу прокуратора.
Перед дворцом главы провинции, как обычно, располагался форум, который более походил на стихийный рынок, чем на место общих собраний.
Вход во дворец охраняли легионеры Шестого легиона. Ferrata Fidelis Constans – Железного, Вечно Честного. Алексей знал, что Черепанов очень хотел бы вернуть его из Галилеи в Сирию. Поближе к границе с Персией. Тут Шестой легион был намного нужнее, а для поддержания порядка в провинции Палестина хватило бы и одного Десятого. Шестой перегнали на случай нового иудейского восстания, но в настоящее время его вероятность была равна нулю. Закон запрещал проживание обрезанных в пределах провинции Палестина. А если какая-то часть коренного населения Иудеи и ухитрилась спрятаться, то явно не в том количестве и не с теми возможностями, чтобы затеять войну. По закону Черепанов, как наместник Сирии (а легион формально считался сирийским) имел право предложить легиону передислоцироваться. Но именно попросить, а не приказать, потому что приказы легаты получали непосредственно из Рима. В том числе и приказы поступать в распоряжение наместников провинций. Так что сбудутся чаяния Геннадия или нет, зависело от командира легиона. И от прокуратора Палестины. Судя по тому, что увидел Коршунов у дверей прокураторского дворца, хозяин провинции вряд ли поддержит идею сирийского наместника. Что же до легата, то нужно быть очень большим патриотом, чтобы бросить не просто насиженное, а отлично обустроенное и спокойное место в Галилее и перебраться черт-те куда, в сирийскую пустыню – под возможный удар персидской латной конницы.
Увидев военного легата в сопровождении двух кентурий отлично экипированных солдат, охрана уважительно отдала салют. Разумеется, препятствий Коршунову никто не чинил. Прихватив с собой для солидности десяток парней, он проследовал внутрь.
Внутри было хорошо. Свежо, прохладно и тихо. Журчали фонтаны. Негромко переговаривались чиновники. Здесь была приемная и зал, где вершили суд прокураторы Кесарии. И жилые помещения, окна которых выходили к морю, но туда, в апартаменты прокуратора посетителям дворца доступ был закрыт и там же сейчас находился прокуратор, потому что болел. Впрочем, для военного легата Алексия было сделано исключение. Его впустили.
Из уважения к больному, Алексей вошел в опочивальню один.
Прокуратор был стар. И то, что он болел – не удивительно. Судя по его лицу, жизнь он вел отнюдь не аскетическую. Даже сейчас перед ним на столике стоял жареный поросенок, кусочки от которого отрезала и отправляла в рот прокуратору очень даже сексуальная мулаточка.
Алексей представился.
Прокуратор захотел узнать, как поживает наместник Геннадий Павел. А также его очаровательная жена Корнелия Преста, с отцом которой, Антонином Гордианом-Младшим, он, прокуратор, был весьма дружен. Коршунов ответил: нормально поживают, можно сказать – хорошо.
– Рад, – кивнул прокуратор и бессильно откинулся на подушки. Поросятину, впрочем, жевать не перестал.
Прожевав, поинтересовался, чем вызван визит легата в Кесарию. Коршунов ответил уклончиво, но сказал, что конечной целью путешествия является Иерусалим.
Прокуратор удивился. И насторожился. Он был опытный политический лис и привык к тому, что всё непонятное может оказаться опасным. А следовательно – надо проконтролировать.
– Я пришлю тебе проводника, – великодушно пообещал он. – Хорошего. Такого, что проведет вас наилучшей дорогой.
Коршунову было известно, что к Иерусалиму ведет вполне приличная дорога с соответствующими указателями, однако спорить не стал. Хочет прокуратор приставить к ним соглядатая – его право. Алексею скрывать нечего. А будет чего – так и это не проблема. Сорвется бедняга с какой-нибудь скалы – и привет близким.
Но в свои планы Алексей все же внес некоторые коррективы: отложил посещение лагеря Шестого легиона, которым был так заинтересован Черепанов, на обратный путь.
Откланявшись, Коршунов покинул дворец и занялся размещением своих людей. И себя заодно. С этим сложностей не возникло. Казенных гостиниц хватало. Правда, уровень комфорта оставлял желать лучшего, но Алексей не собирался задерживаться надолго.
Дав легионерам добро на самостоятельные развлечения, он с Настей и Красным занялся осмотром достопримечательностей.
У Кесарии – получилось. Причем с самого первого взгляда.
Кесарийская гавань была громадной. Больше, чем обе тирские, вместе взятые. И она была явно искусственного происхождения. Здесь были настоящие доки и настоящий маяк. И само собой – великое множество кораблей, в основном – торговых. Больших и малых, самой разной постройки и оснастки. «Любимчик Посейдона», отнюдь не малыш, просто потерялся между двумя здоровенными зерновозами. Вообще-то Коршунов велел швартовать судно на, так сказать, «служебной стоянке», где стояли боевые корабли и иные государственные суда. Но капитан просто не смог туда протиснуться, и Алексей решил, что пешком будет проще. Разумеется, везде были толпы народу. Разумеется, все чем-то занимались. Сгружали, разгружали, продавали рыбу, масло, фрукты, коз и овец… Словом, всё, что пожелаешь. Само собой, все эти люди непрерывно болтали. Вернее, вопили, стараясь переорать друг друга.
Но это – внизу. Стоило поднять взгляд выше уровня моря, как он сходу упирался в белоснежный сверкающий на солнце храм, который парил над городом, потрясая красотой и размерами.
– Храм Августа, – сообщил Коршунову капитан с такой гордостью, будто сам его возвел. – Ирод Великий построил. В честь своего друга римского императора Октавиана Августа! Там, внутри, статуя Августа. Вот это – чудо! Она не меньше, чем статуя Зевса Олимпийского!
Сюрприз. Капитан «Любимчика» оказался кесарийцем.
– Там, под холмом, – капитан указал на храм, – есть галереи, в которые могут заходить корабли. Не мой, конечно. «Любимчик» для этого слишком велик! – добавил он не без гордости.
Сразу за мысом располагался еще один залив, где чалилась всякая мелочь, а по ту сторону залива, прямо на рифе – дворец царя Ирода.
– Ирода Великого! – уточнил капитан. – Он наш город и построил. Краше его нет на всём побережье! Да ты сам скоро увидишь, домин.
И Коршунов увидел. Они все увидели. Даже привычные к римской архитектуре варвары и те впечатлились. Город был белоснежным. И не просто белоснежным. Благодаря вкраплениям слюды, алебастровые плиты, которыми были облицованы стены, не просто сверкали – они сияли, будто инкрустированные драгоценностями. Дворцы, дворцы, колонны, громадные статуи, великолепные арки… И притягивающий взгляды храм Августа – апофеоз Великой Римской империи.
Но к храму они не пошли. Повернули направо – к дворцу прокуратора.
Перед дворцом главы провинции, как обычно, располагался форум, который более походил на стихийный рынок, чем на место общих собраний.
Вход во дворец охраняли легионеры Шестого легиона. Ferrata Fidelis Constans – Железного, Вечно Честного. Алексей знал, что Черепанов очень хотел бы вернуть его из Галилеи в Сирию. Поближе к границе с Персией. Тут Шестой легион был намного нужнее, а для поддержания порядка в провинции Палестина хватило бы и одного Десятого. Шестой перегнали на случай нового иудейского восстания, но в настоящее время его вероятность была равна нулю. Закон запрещал проживание обрезанных в пределах провинции Палестина. А если какая-то часть коренного населения Иудеи и ухитрилась спрятаться, то явно не в том количестве и не с теми возможностями, чтобы затеять войну. По закону Черепанов, как наместник Сирии (а легион формально считался сирийским) имел право предложить легиону передислоцироваться. Но именно попросить, а не приказать, потому что приказы легаты получали непосредственно из Рима. В том числе и приказы поступать в распоряжение наместников провинций. Так что сбудутся чаяния Геннадия или нет, зависело от командира легиона. И от прокуратора Палестины. Судя по тому, что увидел Коршунов у дверей прокураторского дворца, хозяин провинции вряд ли поддержит идею сирийского наместника. Что же до легата, то нужно быть очень большим патриотом, чтобы бросить не просто насиженное, а отлично обустроенное и спокойное место в Галилее и перебраться черт-те куда, в сирийскую пустыню – под возможный удар персидской латной конницы.
Увидев военного легата в сопровождении двух кентурий отлично экипированных солдат, охрана уважительно отдала салют. Разумеется, препятствий Коршунову никто не чинил. Прихватив с собой для солидности десяток парней, он проследовал внутрь.
Внутри было хорошо. Свежо, прохладно и тихо. Журчали фонтаны. Негромко переговаривались чиновники. Здесь была приемная и зал, где вершили суд прокураторы Кесарии. И жилые помещения, окна которых выходили к морю, но туда, в апартаменты прокуратора посетителям дворца доступ был закрыт и там же сейчас находился прокуратор, потому что болел. Впрочем, для военного легата Алексия было сделано исключение. Его впустили.
Из уважения к больному, Алексей вошел в опочивальню один.
Прокуратор был стар. И то, что он болел – не удивительно. Судя по его лицу, жизнь он вел отнюдь не аскетическую. Даже сейчас перед ним на столике стоял жареный поросенок, кусочки от которого отрезала и отправляла в рот прокуратору очень даже сексуальная мулаточка.
Алексей представился.
Прокуратор захотел узнать, как поживает наместник Геннадий Павел. А также его очаровательная жена Корнелия Преста, с отцом которой, Антонином Гордианом-Младшим, он, прокуратор, был весьма дружен. Коршунов ответил: нормально поживают, можно сказать – хорошо.
– Рад, – кивнул прокуратор и бессильно откинулся на подушки. Поросятину, впрочем, жевать не перестал.
Прожевав, поинтересовался, чем вызван визит легата в Кесарию. Коршунов ответил уклончиво, но сказал, что конечной целью путешествия является Иерусалим.
Прокуратор удивился. И насторожился. Он был опытный политический лис и привык к тому, что всё непонятное может оказаться опасным. А следовательно – надо проконтролировать.
– Я пришлю тебе проводника, – великодушно пообещал он. – Хорошего. Такого, что проведет вас наилучшей дорогой.
Коршунову было известно, что к Иерусалиму ведет вполне приличная дорога с соответствующими указателями, однако спорить не стал. Хочет прокуратор приставить к ним соглядатая – его право. Алексею скрывать нечего. А будет чего – так и это не проблема. Сорвется бедняга с какой-нибудь скалы – и привет близким.
Но в свои планы Алексей все же внес некоторые коррективы: отложил посещение лагеря Шестого легиона, которым был так заинтересован Черепанов, на обратный путь.
Откланявшись, Коршунов покинул дворец и занялся размещением своих людей. И себя заодно. С этим сложностей не возникло. Казенных гостиниц хватало. Правда, уровень комфорта оставлял желать лучшего, но Алексей не собирался задерживаться надолго.
Дав легионерам добро на самостоятельные развлечения, он с Настей и Красным занялся осмотром достопримечательностей.