– Если человек каждый день льет себе на руку кипяток, а потом плачет, стонет и удивляется, что у него ожоги, то первое, что ему нужно сделать, – изменить привычки. Если болезнь возникла, значит, человек привел себя к ней своим поведением. Болезнь вызвал прежний образ жизни. Хороший онколог сразу говорит больному: чтобы вылечиться, вам придется измениться. Но в какую сторону, он вам не скажет. Он же не знает вашей жизни.
 
   – Раз вы выкарабкались, значит, вам удалось изменить жизнь.
   – Да. Удалось. И это многим удается.
 
   – Большинство людей все же умирают от рака.
   – Это ошибка. Посмотрите статистические данные, и вы увидите, что большинство как раз выходят из онкологических клиник здоровыми людьми. Сейчас рак лечится, и очень хорошо лечится, поэтому большая часть онкологических больных выживает.
 
   – Так что же в вашей жизни кардинально изменилось?
   – Я стала писательницей.
 
   – Да вы и раньше писали! Вы же бывшая журналистка «Вечерки». Это не считается. Меня интересует, как изменился ваш образ жизни – диета, режим дня, способ мышления…
   – Я блондинка, а у блондинки не бывает много мыслей, поэтому способ мышления не изменился точно!.. Режим питания тоже не изменился. И режим дня – я всегда много работала.
 
   – Вы мне выделили всего тридцать минут на интервью. У вас, я вижу, день расписан по минутам. Сплошные эфиры, встречи… Когда же вы книги пишете?
   – Утром. Я мало сплю – всего пять часов. Встаю в шесть утра, беру ручку. Я должна написать двадцать страниц, это норматив, иначе не сдам книгу вовремя.
 
   – Вы же миллионерша. Зачем вам еще и на радио работать?
   – А работает человек не только для денег. Работа мне приносит удовольствие, я очень люблю микрофон, и мне нравится общение со зрителями.
 
   – Стоп! Я понял, что изменилось в вашей жизни после болезни! Не диета, не род занятий – как писали, так и пишете… Социальный статус! Вы стали миллионершей! Вы превратились в богатую тетеньку.
   – А я никогда не была нищей тетенькой. Я была девочкой из писательской среды, папа был депутат Верховного Совета, член ЦК. В доме деньги водились. Была дача в Переделкине, квартира на улице Черняховского. Все детство я проездила на «Волге», а портфель за мной носили две домработницы. Так что нищеты не было. Был, правда, достаточно трудный период небольших денег, когда троих детей надо было поднимать…
 
   – Вы лукавите, сравнивая просто обеспеченную жизнь с жизнью настоящей миллионерши. А ведь это разные вещи!
   – Нет! Когда вы зарабатываете денег больше какого-то предела, деньги перестают быть проблемой, и уже не имеет значения, один у вас миллион, два или три. А вот если у вас маленькая зарплата и дети постоянно рвут ботинки, вас интересует, прибавили вам двадцатку к зарплате или нет.
 
   – То есть деньги для вас теперь роли не играют?
   – А они всегда в моей жизни играли маленькую роль. И некоторые вещи ради денег я бы не стала делать никогда. Например, если мне скажут, что жесткий порнографический роман с фамилией Донцовой на обложке принесет огромные деньги, я не буду его писать. Мне это не интересно. Я не из тех людей, которых можно купить.
 
   – На что вы тратите деньги?
   – Я не обязана вам отвечать! Вы задали вопрос в неделикатной форме! Мне это не нравится! Вы не налоговая инспекция, чтобы я перед вами отчитывалась! Я отчитываюсь только перед налоговой инспекцией, вот там лежат все мои траты! Вы не священник в рясе, чтобы я исповедовалась!.. Я всегда отвечаю на этот вопрос, если мне его задают в деликатной форме! А вам не буду!
 
   – Научите меня деликатности. Как мне деликатно переформулировать свой вопрос, чтобы вы на него соизволили ответить?
   – А это с детства надо воспитывать такое качество! Начитанностью литературой, общением с людьми и мыслями о том, что нужно, когда ты приходишь на интервью, любить не себя в этом интервью, а человека, с которым ты разговариваешь. Меня раздражает ваш стиль, вы говорите со мной как следователь с подозреваемым. Я не буду вас воспитывать, у вас есть мать, жена, сестра…
 
   – Взрослого человека вообще бесполезно воспитывать. Воспитывать нужно до семи лет.
   – Значит, вы неисправимы!
 
   – Вы тоже… Я читал, что в издательство вы впервые пришли в смешной красной шапочке, потому что у вас все волосы от химиотерапии из головы повылезли. И очень боялись, что вас примут за городскую сумасшедшую.
   – Это была не шапка, а беретка.
 
   – Она сохранилась?
   – Нет, я ее выкинула. А зачем ее сохранять?
 
   – Для будущего музея Донцовой.
   – А перед входом будет стоять чучело Донцовой с подносом в руке! Ха-ха-ха! Какой музей, я еще молодая девушка! Я еще проживу достаточно большое количество лет.
 
   – Я не против. Но вот у Маяковского есть музей-квартира. У Чехова. Почему бы не быть донцовской? Вы верите в музей-квартиру писательницы Донцовой?
   – Но у Маяковского не осталось наследников, а у меня трое детей, они будут жить в моем доме, и навряд ли захотят превратить наш дом в музей. Ха-ха-ха!
 
   – А чего это вы так развеселились?
   – А просто у меня стало хорошее настроение, когда вы спросили о музее. Я никогда не задумывалась о своем местоположении в литературе. Теперь подумаю. Это хорошая идея! Смешной вопрос вы задали – о месте Донцовой в истории литературы… Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!

Александр Дугин
Закат над Замбези

 
 
   Александр Дугин – красивый плечистый мужчина крупных форм, с голубыми глазами. Он носит окладистую бороду, называет себя народным философом и говорит, что старовер.
   Чем привлек меня этот russian bogatiry? Да тем же, чем привлекают детей динозавры. Они такие древние, такие страшные, такие большие, но вместе с тем ужасно милые. Дугин даже интереснее, чем динозавры, потому что Дугин еще не вымер. Хотя, как я понимаю, эту популяцию уже пора заносить в Красную книгу.
   В последнее время мрачный философ Дугин стал довольно популярен. Его бороду уже многие узнают в телевизоре. Наверное, это происходит от безрыбья, бедна, наверное, Россия философами. И другой версии у меня нет, потому что говорит Дугин вещи совершенно ужасные, призывает к революции (сакральной) и вообще сильно гонит на либеральные ценности («лавэ» по Пелевину). Так, например, он опубликовал в одной старославянской газете манифест о том, что весь современный мир есть глобальные похороны сакрального. Что африканский дикарь, не имеющий стиральной машины и с полной душой наблюдающий закат над Замбези, живет гораздо правильнее, поскольку по самые ноздри набит сакральностью. И что для спасения Великороссии, а вместе с ней и заблудшего человечества нужно эту самую загадочную субстанцию – сакральное – изо всех сил стараться производить, а проклятые стиральные машины, которыми так гордится Запад, выбросить на свалку истории. Потому что о душе надо думать.
   Вот о ней-то, родимой, я и решил поговорить с Дугиным.
 
   – Знаете, Александр Гельевич, мысли ваши про необходимость сакральной революции на Руси производят на меня тяжкое впечатление. Наверное, потому, что выражаете вы их несколько… э-э, маловразумительно. Видно, что вы хотите что-то сказать нам всем, но не можете. Не могли бы прояснить?
   – Я написал тысячестраничный труд «Абсолютная родина» о тематике сакрального. И есть книжка «Эволюция парадигмальных оснований науки». И есть том лекций страниц в шестьсот, который называется «Философия традиционализма». Там все написано. Читайте. Как я могу изложить это вкратце?
 
   – Я знаю, что вы очень умный. Я знаю также, что ваши тысячетомники прочтут четыре человека, а мою книжку – на несколько порядков больше. Пользуйтесь!.. Вы считаете, что хорошо было древним дикарям, они сидели себе на бережку и умели восхищаться простыми вещами типа стеклянных бус. Не то, что нынешнее племя. А западный горожанин, у которого стиральные машины и кондиционеры, имеет мертвую душу. Вы что, хотите отнять у нас стиральные машины и кондиционеры?
   – Да. Я хочу отнять у вас кондиционеры, я хочу отнять у вас стиральные машины, я хочу отнять у вас тот смысл, который вы вкладываете в технический прогресс, и хочу вернуть вас к тем ценностям, которые принадлежат к сфере Абсолютного, к сфере человеческого бытия, к сфере Неподвижного, к сфере человеческой души. Мы живем в мире, который представляет собой разрушение традиционных ценностей. Собственно, современность и возникла как прямое отрицание традиционного общества. Дух Просвещения, дух нового времени был последовательным отторжением той системы взглядов, мифов, догм, верований, представлений, которые предопределяли жизнь в традиционном обществе. Именно тогда был осуществлен ценностный перенос с духовного на материальное, с вечного на временное, с абсолютного на относительное.
   Люди стали вкладывать большой смысл во второстепенные предметы, стали противопоставлять: что лучше – честь или деньги, деньги или удобство. Происходит вырождение ценностных систем. Современному мышлению внушено, что комфорт и удобство, техническая ловкость есть сами по себе ценность. Но если вы придете в храм и спросите муллу, раввина, православного батюшку, является ли комфорт человеческой ценностью, можем ли мы судить по наличию стиральной машины о качестве общественного устройства и уровне жизни, он вам ответит «нет».
 
   – Хорошо, что я не хожу в церковь и не задаю глупых вопросов. Никто не мешает мне наслаждаться комфортом.
   – В том-то и дело. Вы – дитя эпохи. Современность, Просвещение начались с чего? С того, что Бога нет, религия – сказки, есть только то, что человек физически может ощутить. А вот когда человек эвакуирует, элиминирует метафизику, говорит, что это его больше не интересует, тогда стиральная машина действительно является для него важным критерием. Поэтому для современности стиральная машина, комфорт и удобство – реальная ценность. А для традиции – нет, вообще не ценность.
 
   – Женщины будут недовольны. Ведь удобнее с машиной, чем со стиральной доской. Я помню времена, когда в хозмагах продавались стиральные доски. Бр-р-р.
   – Мало ли что удобнее! Удобнее ходить без штанов, удобнее не соблюдать супружеский долг и пост. Удобнее быть животным.
 
   – Мне кажется, человеку живется все же удобнее, безопаснее и комфортнее, чем животным. У нас и развлечений больше.
   – Я думаю, что у зайцев и у мух масса развлечений, но они другие. Откуда мы знаем о развлечениях мух, зайцев? Вы слышали, как орут кошки? Люди так не способны! Мы не можем оценить качество их наслаждения, их авантюрных экзистенций…
   А человек имеет определенное задание в этом мире. Это накладывает на него целую систему обязательств. В частности, противостоять низменным, прямолинейным стремлениям к уюту, а жить ради моральной цели. Если он отказывается от этой миссии, становится объектом своих вегетативных желаний (например, реализует тягу к комфорту), он теряет свое человеческое достоинство. Поэтому я и сказал, что отниму у вас стиральную машину.
 
   – A y вас самого стиральная машина есть?
   – Есть. Но для меня это не ценность! Я езжу на автомобиле, звоню по мобильному телефону, но для меня это все не ценность.
 
   – Хорошо устроились. Вы говорите: я лично все это иметь буду, пусть дальше ребята изобретают, но я буду иметь все эти материальные блага не как ценность! А у вас отниму!
   – Да. Потому что это не сакральные ценности. Сакральное – когда человек сосредоточивается в себе, сталкивается с опытом собственной души и, соответственно, души мира…
 
   – Простите, я тоже имею стиральную машину не как ценность, а исключительно для стирки, наверное, я тоже очень духовный человек, но тем не менее не понял последней фразы: что такое «опыт души мира»?
   – То, что вы у нас отняли в эпоху Просвещения и чего теперь нет в Современности. Опыт души – это когда человек сталкивается с конкретным уровнем существования – сначала в мыслях, потом в вере, потом в более напряженном, интенсивном опыте, например, в виде шока, стресса.
 
   – Не сказать, чтобы ситуация прояснилась… Но если вы вместо стиральной машины предлагаете стрессы, то я не согласен. Вы не могли бы попонятнее изложить нам, людям Просвещения?
   – Человек сталкивается с тем, что весомость души, весомость некоего внутреннего и абсолютно неочевидного измерения в нем начинает проявлять себя со всей очевидностью. Грубо говоря, телесный мир становится все более и более прозрачным, а душевный – все более и более конкретным. А современный мир не верит в это, он исходит из того, что души не существует. И отсюда начинается сложнейшая диалектика Просвещения. Она имеет строгий ценностный вектор по эвакуации души. Просто когда ученые стали подвергать все физическим измерениям, вычислениям всяким, души никакой не обнаружили. И решили, что души нет.
 
   – А на нет, как говорится, и Страшного суда нет. Послушайте, но раз существование души и бога принципиально недоказуемо, зачем вообще принимать их к рассмотрению?
   – А вообще ничего не доказуемо! Как показал Пол Фейерабенд – замечательный теоретик эпистемологического анархизма, опыты Галилея по доказательству атомистической теории материи были подделаны! Это был пиар в чистом виде! Давно уже доказано, что никаких атомов не существует.
 
   – Как? Ой… Нет, давайте не будем затрагивать эту тему, а то я вспылю. Или зарыдаю… Вы, вообще, по образованию-то кто?
   – Я философ!
 
   – Никто, значит… А у меня есть некоторое образование, я маленько понимаю в физике.
   – Вы, наверное, не очень продвинутый физик.
 
   – Да уж куда нам… Значит, атомов нет? И электронов нет? И протонов? Что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет…
   – Конечно, нет. Это все устаревшие гипотезы из научпопа XIX века! Есть только суперструны. Я очень тесно общаюсь с Поляковым, который разработал теорию суперструн.
 
   – Это какой Поляков – Александр или Дмитрий?.. Ах, Дмитрий. Тогда ясно… Знаете, моя давняя мечта – написать научно-популярную статью о теории струн. Все никак руки не дойдут. И решимости не хватает – непонятно, как излагать: в этой теории математики больше, чем физики. Но уверяю вас, к мистике настоящая теория струн никакого отношения не имеет…
 
   Здесь я просто вынужден сделать небольшое отступление, чтобы путем цитирования первоисточников дать некоторое представление читателю о том, что же в понимании Дугина и его друга Полякова представляет собой теория струн, которая в сегодняшней физике считается перспективным шагом на пути создания Единой теории поля. Итак, теория струн в изложении двух великих сказочников – Полякова и Дугина.
   «Сохранение R-симметрии на квантовом уровне тесно связано с существованием Духов (так называемых Духов Фаддеева-Попова). Духи – это поля (волны, вибрации, частицы), вероятность наблюдения которых отрицательна… В связи с этим мне вспоминается определение Любви Аввой Дорофеем: “Бог есть центр круга. А люди – радиусы…” Мы познакомились с Наблюдателем, которого с линейкой сажают на Мировой Лист… С какой попало линейкой, да на Мировой Лист наблюдателя, конечно же, никто не пустит. Десятимерный мир светел, строг и никакой отсебятины не терпит. За любую отсебятину с Мировым Листом у подонка навсегда отобрали бы линейку и хорошо высекли бы, как протестанта. Мировой Лист – это не лютеранская кирка и не баптистский бордель! Протестантов здесь секут годами неземными».
Дмитрий Поляков
   «Пракрити – великая мать, корова вечности… Это слепая гигантская баба, могущественная, но дико тупая. Она несет на плечах паралитика вечности – безногого-безрукого Пурушу, обладающего умом и глазами. Струны в символизме Традиции традиционно соотносятся с женским половым органом, это его классический субститут. Такова же символическая аналогия Тантр: посвященный в инициатических объятиях реализует модуляцию струн таким образом, чтобы гравитоны рассосались, а фотоны накопились, пока в голове кое-что не лопнет…
   Теория бозонных струн дико интересна… Тахионная нестабильность открывает путь к разработке оружия нового типа (которое можно было бы опробовать в Чечне). Получаем специальный евразийский тахион, запускаем его из тахионного ускорителя, и ваххабитский пространственно-временной континуум разлетается к зеленым чертям. Потом то же самое с атлантизмом, предварительно осуществив репатриацию наших научных специалистов с Запада в целях их спасения и оказания им гуманитарной помощи. Что касается опасности уничтожить все остальное (Вселенную), то это напрасные страхи – “кто умер, тот никогда не жил”, все действительно ценное неуничтожимо, вред можно принести только мирам скорлуп…
   Дискретность рассудка ложно проецируется на недискретное волновое, струнное вещество. Это гадкий атлантистско-позитивистский подлог. В принципе, духовный антихрист и есть этот перенос рассудочности на онтологию, отчего сама онтология не просто мизинтерпретируется, но увядает, души сохнут, капиталисты жиреют, солнца гаснут, уроды рождаются и тянутся к очереди в бойни Макдоналдса».
Александр Дугин
   – Александр Гельевич, у вас, конечно, очень интересная философия, но вы же понимаете, что ваша теория, как бы это сказать… экзотична?
   – Я понимаю, что я отстаиваю позиции лагеря, который очень давно проиграл. Но вопрос: а когда Христа распяли, был ли он в выигрыше? Представьте, что вас распинают за то, что вам не очевидно, – за веру. Чисто конкретно пробивают ладони гвоздями, чисто конкретно жгут, выкалывают глаза… А вы противопоставляете этому чисто конкретному насилию над собой только факт своей души.
 
   – Мне ближе позиция Галилея. Он отрекся и тем самым сохранил и свою жизнь, и свое знание – «а все-таки она вертится». Человек не был слепым фанатиком.
   – Слава Богу, что православные мученики поступили не так, как Галилей. На их крови основана вера в распятого Бога. Это сейчас пришло время Антихриста, который искушает: зачем вам это? Модерн – это искушение. Ему трудно сопротивляться.
 
   – А зачем ему сопротивляться?
   – Знаете, сытый голодного не разумеет.
 
   – Мы оба – сытые. У нас с вами есть автомобили, сотовые телефоны, стиральные машины… И то мы друг друга не разумеем! А что вы хотите доказать тем, у кого ничего этого нет? Знаете, чтобы перестать быть рабом вещей, нужно сначала стать их хозяином!
   – Вот это да… Свежая мысль, но у меня есть сомнение, так ли вы ее понимаете…
 
   – Объясню, как понимаю, хотя максимы, как и анекдоты, не требуют объяснений. Заимев вещь для бытового комфорта, человек довольно быстро привыкает к ней и перестает испытывать повышенные положительные эмоции. Но до того как вещь приобрести, он мечтает о ней – вот тогда она действительно является для него настоящей ценностью, мечтой – именно до приобретения. А потом он ею просто пользуется. Это простая психология. Так не лучше ли убивать вещизм, просто предоставляя человеку возможность вещи приобретать?
   – Лучше все-таки убивать… я имею в виду «вещизм»… Прежде чем Европа пришла к такой ценностной системе – гедонистической, прагматичной и индивидуалистической теории чистого наслаждения, там вырезали сопротивление со стороны консервативных групп. Были войны, революции, расстрелы, гильотины, была Вандея. Весь процесс истории, с точки зрения консерватора, – это процесс деградации.
 
   – Не завидую я вам. Ваш взгляд на мир печален. Мой – оптимистичен. С моей (либеральной) точки зрения, история – это процесс перманентного прогресса. В том числе в области гуманизма и человеческих отношений. Новые технологии порождают новый гуманизм. Зачем вы против нас боретесь? Нам тут хорошо. А ваш мир ужасен, скучен, догматичен…
   – В этом как раз этика и состоит – в борьбе. Мир направлен на десакрализацию. Можно сказать этому «да», можно сказать «нет». Можно сказать «это здорово», а можно сказать «это чудовищно! это трагично!»
 
   – Не понимаю, что трагичного в удобстве и комфорте?
   – Вы считаете, что ничего. А я считаю, что появление людей и цивилизаций, которые возводят принцип удобства в статус ценности, является чудовищным оскорблением человеческого достоинства! Потому что плоть борется с духом. Дьявол с Богом. Как только тело мы возводим на место души, человека – на место Бога, происходит подмена ценностей: высшая ценность встает на место низшей. А потом о высшей ценности вообще забывают.
 
   – А почему вы решили, что человек по сравнению с богом – низшая ценность? По мне, так наоборот.
   – Потому что это истина Веры, истина Традиции, истина того внутреннего опыта души, который является для меня единственным критерием реальности.
 
   – А для меня ваш опыт, хотя он наверняка очень прикольный, вовсе не является критерием реальности. Тем более единственным. Доказать вы мне ничего не можете, поскольку душа приборами не ловится, как же нам прийти к согласию?
   – А я не собираюсь никому ничего доказывать.
 
   – Собираетесь! Иначе зачем вы пишете книжки?
   – Для моих единомышленников. Я имею огромное количество сторонников и возглавляю политическую партию. 15 тысяч человек записались в мою партию. А это уже та степень мобилизации, которая превышает простой уровень одобрения. Это люди, которые говорят прогрессу «нет», говорят «да» корням, своей религиозности, идентичности.
 
   – Узок их круг, страшно далеки они от народа.
   – Узок. Но в Америке, скажем, фундаменталистские протестанты (хотя я не разделяю их взглядов, потому что это чистая ересь) очень влиятельны. У телепроповедников миллионные аудитории.
 
   – Кстати, об Америке… Вы, я знаю, очень настроены против глобализма, наступления американского образа жизни.
   – Конечно. Глобализация – это план Антихриста. По мере наступления однополярного мира мы становимся все менее и менее суверенными, в наш быт проникают чужие коды поведения, нормы, представления.
 
   – Ну и что? Не все ли равно, каким кодам поведения следовать? Своим национальным или чужим национальным? Расписную рубаху носить или ковбойку?.. Это все внешняя шелуха. Главное – жить в мире и не сносить друг другу головы. Например, в борьбе за расписную рубаху против ковбойки.
   – Вы рассуждаете, как отъявленный недоумок! Как ультраобыватель, которых уже не осталось даже среди читателей «Новой газеты»! Это издевательство над читателем! Мы многие века жили на этой земле, наши отцы и деды отстаивали нашу культурную самобытность. Что ж теперь, наплевать на них?
 
   – Мы не отвечаем за их действия. У предков была своя жизнь, у нас своя. Если мой прадед был военным, дед был военным и отец был военным, это еще не значит, что я должен идти в военное училище.
   – Я ультраидеолог традиционализма. Я работаю на людей определенного психотипа. Не на таких, как вы.
 
   – Я уже знаю ответ, но хочу услышать его от вас: почему вы носите бороду?
   – Потому что с точки зрения православной традиции мужчина без бороды – все равно, что без штанов. Я старообрядец, кстати.
 
   – Во времена Петра бороды гражданам насильно сбривали. А вы бы сбрили или пошли на плаху?
   – Не стал бы сбривать! Моему предку Савве Дугину отрубили голову за «пашковскую» пропаганду, он распространял так называемые дугинские тетрадки – в пользу установления патриаршества, когда тогдашние гайдар и чубайс вытворяли на Руси свои демократические порядки…
 
   – Так у вас это наследственное!
   – Можно сказать и так. У русского народа огромная традиция сопротивления западничеству, своя система мучеников. Эта традиция потом частично перешла в советскую, увидев в ней свое продолжение. Люди шли на смерть и удивительные подвиги…
 
   – Лишь бы не бриться.
   – Да! Потому что борода – это символ!
 
   – Господи! Если вам так дорога символика, заведите себе другой символ, более безопасный.
   – Ну здравствуйте! Это же многовековая традиция, как можно!.. В XIX веке путем инфильтрации консервативных тенденций нам удалось перемолоть прозападную монархию XVIII века, повернуть вспять колесо истории – вернуть бороды, вернуть осьмиконечный православный крест на церкви.
 
   – Мама дорогая! Вся мировая история – кровавая борьба за покрой штанов!.. У вас сотовый телефон на поясе, дома стиральная машина-автомат… неужели вы пошли бы из-за бороды на плаху?
   – А чем я занимаюсь, по-вашему? Вся моя жизнь – плаха. Я сопротивляюсь Западу политически. Я был в 1993 году под огнем, защищая Верховный Совет. Это не плаха, когда тебя расстреливают?.. Русь очень фундаментальна, она с ужасом смотрит на то, что с ней вытворяют сторонники прогресса. По преданиям наших авторитетов, рано или поздно придет момент, когда мы вернемся к своим корням…
 
   – Ни хрена он не придет. А к корням мы с вами вместе попадем – когда нас в могилку зароют. Надеюсь, это будет не скоро.
   – Уверен, придет момент, когда курс в бездну будет остановлен тысячами дугиных.
 
   – И мы опять отпустим бороды, кушаками подпояшемся и пойдем в лаптях пахать?
   – Это, между прочим, большое достоинство – иметь бороду и носить поясок. Верность корням требует силы воли, в этом ничего смешного нет. И пахать – это может оказаться единственным спасением.
 
   – Если вы такой заядлый традиционалист и любитель старины, почему вы тогда старовер, а не язычник, ведь язычество гораздо традиционнее, чем христианство?