Александра Артаева. Счастье с доставкой на дом

   – Антонина Сергеевна, вы забываетесь, – строго одернула ее Рина.
   – Молчу, молчу, – подняла та руки кверху, выражая таким образом свою покорность. – Но ты не можешь не согласиться, что твой Вениамин безумно чопорный. К тому же у него абсолютно отсутствует чувство юмора.
   – Возможно, – кивнула Рина, – однако он мой друг, и я не хотела бы с тобой его обсуждать.
   Тошка надулась.
   – На фиг нам сдались такие друзья, – пробурчала она себе под нос, но Рина не обратила на ее ворчание никакого внимания.
   Это была единственная тема, которую они обсуждали неоднократно и никогда не приходили к согласию. В душе Рина всякий раз удивлялась тому, что обычно покладистая и доброжелательная дочь сразу же приняла ее приятеля в штыки.
   С Вениамином Рина встречалась уже больше года. Они познакомились на новогоднем корпоративном вечере, куда ее зазвала Наталья. Натальин муж по случаю насморка валялся в постели и не смог сопровождать жену на это мероприятие. Однако та категорически отказалась жертвовать хорошим настроением из-за хлюпающего носом Толика и уговорила Рину пойти вместо него.
   Поскольку праздник на поверку оказался балом-маскарадом, Рина выбрала для себя костюм Летучей мыши, а Вениамин, по странной прихоти судьбы, нарядился в тот вечер Мистером Иксом.
   – У нас получилось какое-то опереточное знакомство, – любил он шутить по этому поводу, вспоминая их первый танец.
   Мистер Икс в черном цилиндре и плаще с яркой подкладкой выглядел элегантно. К тому же он проявил себя предупредительным кавалером, ухаживал несколько старомодно, но уверенно, и Рина была откровенно польщена его вниманием. Так завязался их роман.
   Вениамин, занимавший солидную должность в большом банке, был человеком деловым и занятым. И еще очень положительным. Педантичный от природы, он любил во всем порядок, а к жизни, во всех ее проявлениях, относился весьма критически.
   Живой и веселой Тошке Вениамин сразу же не понравился, и она немедленно стала называть его Веником.
   – Он такой занудливый, – оправдывалась девочка, когда Рина обвиняла ее в необъективности.
   – А по-моему, в своей оценке Вениамина ты исходишь из чисто эгоистических соображений, – не соглашалась Рина. – Тебя волнует, что я решу выйти за него замуж, и это нарушит нашу с тобой идиллию.
   – Вовсе нет! – пылко протестовала Тошка. – Я очень даже хочу, чтобы ты кого-нибудь полюбила. Кроме меня, имеется в виду. Просто мне кажется, что Вениамин не слишком подходящая кандидатура тебе в мужья.
   – И тебе в отцы, – ухмылялась Рина. – Боишься, что он заставит тебя по струнке ходить?
   – Вот именно, – не сдавалась Тошка. – Тут же введет в нашем доме кодекс поведения и в два счета уморит нас с тобой своими нотациями и претензиями.
   Обычно Рина быстро сворачивала подобные разговоры, не позволяя их спору разгореться. Она и сама знала, что Вениамин далеко не романтик, но ей по-прежнему были приятны и его ухаживания и, его внимание, поэтому она категорически отказывалась идти у Тошки на поводу. Вот и сейчас она попыталась побыстрее сменить тему и, лукаво взглянув на дочь, сказала:
   – А живот-то твой, между прочим, подвел – ничего экстраординарного, слава богу, так и не произошло.
   – Ой, действительно, – удивленно подняла брови Тошка. – Если не считать небывалого нашествия народу и невероятной кучи подарков, то ничего эдакого и впрямь не случилось.
   Однако на следующее утро выяснилось, что предчувствия Тошку все же не обманули.

Воскресенье, день неожиданностей

   Стрелки часов приближались к полудню, а Рина с Тошкой только что позавтракали и теперь сидели за кухонным столом, неторопливо допивая поздний утренний кофе.
   По правую руку от Тошки лежал мобильный телефон, который непрерывно попискивал, сообщая о прибытии очередной эсэмэски. Девочка то и дело отставляла в сторону чашку и принималась быстро давить на кнопки, отправляя ответные послания.
   – С кем беседы беседуешь? – поинтересовалась Рина. – С Маришкой? Давно не виделись?
   – Ага, – кивнула Тошка, не отрываясь от своего занятия. Пальцы ее мелькали с такой скоростью, как будто она выдавала сто тысяч знаков в минуту.
   Глядя на нее, Рина покачала головой. Сама она не слишком любила общаться посредством эсэмэсок, по старинке предпочитая им обычные телефонные звонки. Однако у молодежи нынче были иные пристрастия, и никуда от этого не деться.
   – А о чем речь ведете? – вновь полюбопытствовала Рина. – О мальчиках? Все же весна на дворе – любовь и все такое.
   Тошка в ответ только презрительно фыркнула. Потом она отложила телефон в сторону, взяла в руки чашку с недопитым кофе и сказала:
   – Вечером в школе будет концерт самодеятельных талантов, который почему-то назвали «Варьете». Мы с Маришкой решаем, идти или не идти.
   – Конечно идти, – встрепенулась Рина. – Все же ваши одноклассники будут выступать – интересно же.
   Тошка слегка поморщилась.
   – По-честному, я не слишком люблю самодеятельность. Всегда чувствую себя жутко неловко, когда кто-нибудь фальшивит, забывает текст или оступается на сцене.
   – Но бывают же и удачные выступления, – улыбнулась Рина, которая никогда не смотрела никакие реалити-шоу по той же самой причине.
   – Бывают, – согласилась дочка, – но редко, к сожалению.
   – А почему вы с Маришкой сами не участвуете в представлении? – не отставала Рина.
   – Мам, ну ты же прекрасно знаешь, что мы не обладаем никакими публичными талантами – не поем, не пляшем, на пианино только «Чижика-пыжика» играем. Ты что, хочешь, чтобы я им Бодлера по-французски продекламировала, а Маришка показала пару приемов айкидо?
   – Твоя правда, – рассмеялась Рина, – бесталанные вы, девушки.
   – Вот именно, – легко согласилась Тошка и принялась выстукивать очередное сообщение.
   Тут в углу раздался какой-то грохот, и мама с дочкой одновременно повернули головы на звук. На столике возле окна стояла большая клетка, в которой проживал флегматичный рыжий хомяк по имени Гудвин. Гудвин был на редкость ленивым и прожорливым, а посему толстым и ужасно потешным. После очередного приема пищи он обычно укладывался спать и проводил в приятной дреме большую часть суток. Правда, бывало, что у него случались приступы необъяснимой активности, и тогда Гудвин начинал бегать в большом пластиковом барабане. Видимо, как раз сейчас хомяку захотелось размяться, и он резво мчался в никуда, громко топоча лапками.
   – Как ты думаешь, он будет есть ватрушку? – задумчиво спросила Тошка, глядя на своего любимца.
   Весь вчерашний день любимец проспал в комнате хозяйки, поскольку слишком нервно реагировал на запах пирогов, и его пришлось удалить из кухни.
   – Я думаю, на свете не существует ничего такого, что наш Гудвин не пожелал бы засунуть себе за щеку, – ответила Рина, и тут кто-то длинно позвонил в дверь.
   Мама с дочкой переглянулись.
   – Интересно, кто бы это мог быть? – озадаченно протянула Рина, поднимаясь со стула и направляясь в коридор.
   – Может, кто-то учуял вкусный запах и покушается на нашу ватрушку? – пошутила Тошка и потянулась вслед за матерью.
   Рина не стала заглядывать в глазок, лишь машинально спросила «Кто там?» и тут же щелкнула замком. Такая поспешность была не признаком легкомыслия, а всего лишь привычкой полагаться на консьержку тетю Пашу, которая денно и нощно несла вахту в своей конторке на входе. Тетя Паша была необыкновенно бдительной охранницей и одновременно самой зловредной женщиной на свете. От ее всевидящего ока не могла укрыться ни одна тайна, обитающая в стенах этого подъезда, а болтливый язык мгновенно делал эти тайны всенародным достоянием. Тетю Пашу никто не любил, зато все признавали за ней талант стражника, полагая, что в случае чего ни одному бандиту от нее не уйти.
   Итак, щелкнул замок, дверь открылась и Рина с Тошкой замерли от удивления. Перед ними стоял незнакомый высокий юноша и держал за руку маленького мальчика. Оба напряженно смотрели на хозяек дома и молчали.
   – Вам кого? – догадалась наконец-то спросить Рина.
   – Здравствуйте, – смутился юноша и даже немного покраснел. – Вы Арина Алексеевна Острожина?
   Рина молча кивнула, продолжая внимательно рассматривать неожиданных визитеров. Настроение ее почему-то резко испортилось. Еще не понимая, что происходит, она почувствовала приближение неприятностей и занервничала.
   Юноша между тем сунул руку в карман, вытащил оттуда слегка помятый конверт и протянул его Рине.
   – Что это? – спросила она настороженно, тем не менее взяла письмо в руки и повертела его в пальцах. На конверте крупными круглыми буквами было написано «Арине Острожиной лично», но ни имя, ни адрес отправителя указаны не были.
   – Это вам, – каким-то ненатурально звонким голосом сказал юноша. – С доставкой на дом.
   Внезапно он выпустил руку малыша, резко развернулся и стремглав бросился вниз по лестнице.
   Рина мгновенно кинулась за ним.
   – Эй, погодите! Молодой человек, куда же вы? – кричала она вслед, но быстро удаляющийся топот ног свидетельствовал о том, что призывы ее остались без внимания.
   Рина в отчаянии хлопнула рукой по перилам, повернулась и медленно пошла назад к двери. Она почувствовала, как дрожат колени, и привалилась плечом к косяку.
   Тошка напряженно смотрела на мать, и в глазах ее ясно читался вопрос: «Что все это значит?» Рина могла бы прямо сейчас ответить, что ничего хорошего это не значит. Но ей нужно было время, чтобы прийти в себя, поэтому она предпочла сделать вид, что не замечает немого недоумения дочери.
   Тогда Тошка решила взять инициативу в свои руки. Она присела на корточки перед малышом, который до сих пор не проронил ни звука, и приветливо сказала:
   – Судя по всему, ты приехал к нам в гости? Тогда давай знакомиться. Меня зовут Тоша, а тебя?
   – А меня зовут Антоша, – в тон ей откликнулся мальчик.
   Ему было года четыре, и он был довольно симпатичным, с пухлыми щеками и яркими синими глазами, которые серьезно смотрели то на Тошку, то на Рину. Одет он был в голубую курточку, а у ног его стоял маленький красный рюкзачок.
   – Вот здорово! – воскликнула Тошка. – Ты Антон, я – Антонина, выходит, мы с тобой тезки.
   – Я не тетка, я – мальчик, – нахмурился малыш и неожиданно громко заревел.
   Рина была не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой и чувствовала себя так, будто ее разбил паралич. Она смотрела на плачущего ребенка и не двигалась с места. Зато Тошка не растерялась. Она мгновенно подхватила малыша на руки и, приговаривая что-то ласковое и успокаивающее, потащила его в глубь квартиры. Через минуту плач затих, и Рина как будто очнулась ото сна. Она подняла с пола рюкзачок и захлопнула за собой дверь.
   Но не успела она сделать и двух шагов, как снова задребезжал звонок. Надеясь, что незнакомый юноша образумился и вернулся, Рина быстро распахнула дверь. Однако на пороге стояла консьержка тетя Паша. Она была крупной и широкоплечей, с грубым обветренным лицом, в котором не присутствовало ни капли женственности. Одета она была в широкие штаны и толстую вязаную кофту, а на голове ее красовалась цветастая косынка, из-под которой выглядывал рыжий перманент.
   – Арина Алексеевна, – завопила тетя Паша, – вам никак ребенка подбросили?
   Она обращалась к Рине, но смотрела поверх ее головы. Горящие любопытством глаза консьержки проворно шныряли по прихожей, в надежде выискать какое-нибудь подтверждение ее сенсационной догадке.
   – С чего вы взяли? – не поддаваясь на провокацию, спокойно откликнулась Рина.
   – Ну как же, – не унималась тетя Паша. – Пришел этот чернявый, привел с собой мальчонку. Спросил, на каком этаже Острожины проживают, вы то есть. Уехали они на лифте, а через пять минут смотрю – старший несется по ступенькам, как оглашенный, и из подъезда – фьють – пулей вылетел. А мальчонка, спрашивается, где?
   Тетя Паша плотоядно потерла руки в предчувствии скандала.
   – А мальчик действительно остался у нас, – стараясь держать себя в руках, ответила Рина. Бесцеремонная тетя Паша ее разозлила, и это помогло ей наконец-то выйти из ступора.
   – Он что, подкидыш, что ли? – продолжала задавать свои бестактные вопросы консьержка.
   – Вовсе нет, он мой двоюродный племянник. Приехал к нам погостить.
   – Племянник?.. – недоверчиво протянула тетя Паша и по-змеиному улыбнулась.
   – Вот именно, – подтвердила Рина. – Спасибо вам за заботу, но волноваться совершенно не из-за чего.
   И она осторожно, но решительно затворила дверь.
   Рина еще некоторое время постояла в нерешительности, прислушиваясь к тому, как бешено колотится в груди сердце. Потом она прикоснулась к карману домашнего платья, куда сунула доставленное незнакомцем письмо, и тут же отдернула руку, как будто схватилась за раскаленную кочергу.
   «Господи, – подумала Рина, – неужели это случилось опять? Если в письме то, о чем я думаю, то что я скажу Тошке? Как я скажу Тошке?»
   Она почувствовала такое нестерпимое отчаяние, что слезы мгновенно выступили у нее на глазах. Ей было страшно от того, что их с дочкой уютный и счастливый мир готов был рухнуть в одно мгновение. Но почему? За что ей все это?
   Тут она услышала веселый смех и, быстро смахнув слезы и поправив волосы, поспешила к детям – раскисать ей сейчас было никак нельзя.
   Тошка и Антошка стояли возле клетки Гудвина и наблюдали за тем, как хомяк с молниеносной быстротой засовывает в рот листочки салата. При этом он беспрестанно работал челюстями и смешно таращил круглые блестящие глазки. Мальчик легонько постукивал пальцем по прутьям клетки и улыбался.
   Когда Рина вошла в кухню, Тошка обернулась к ней и громко объявила:
   – А мы с Антошей уже познакомились. Его фамилия Смирнов, и ему целых четыре с половиной года. Мамы и папы у него нет, и он живет вместе с бабушкой Ниной. Бабушка сказала ему, что он поедет к нам погостить, вот он и приехал. А привез его их сосед, которого зовут Денис.
   Тошка выжидательно смотрела на мать, надеясь по ее реакции угадать, что она думает по поводу странной во всех отношениях ситуации. Но Рина продолжала делать вид, что ничего особенного не случилось. Она понятия не имела, как подступиться к этой головоломке, и ей еще предстояло все обдумать. Но сначала надо было прочитать письмо. Только показывать его дочери она ни в коем случае не собиралась.
   Избегая смотреть Тошке в глаза, Рина подошла к малышу, присела перед ним на корточки и сказала:
   – А меня зовут тетя Рина. Это очень хорошо, что ты приехал к нам в гости. Может быть, ты хочешь есть?
   Антошка бросил быстрый взгляд на жующего хомяка и кивнул.
   – Замечательно, – обрадовалась Рина его покладистости. – Ты любишь куриную лапшу?
   Мальчик снова кивнул, а потом живо добавил:
   – Только с куриной ногой.
   – Будет тебе куриная нога, – улыбнулась Рина, – а пока что отправляйтесь вместе с Тошей мыть руки.
   Тошка подхватила лежавшие на табуретке курточку и шапку и поманила малыша за собой.
   – Пойдем, я тебе все покажу, – скомандовала она.
   – В коридоре стоит его рюкзак, – подсказала Рина. – Посмотри, что у него там.
   – У меня там зубная щетка и тапочки, – вклинился в разговор разумный Антошка. – Дома нельзя ходить в сапогах, бабушка Нина не разрешает.
   Рина, никак не прокомментировав упоминание о бабушке Нине, открыла холодильник и достала оттуда кастрюльку с супом. Она по-прежнему избегала встречаться глазами с Тошкой.
   Однако девочка уже поняла, что внезапное появление в их доме малыша расстроило мать и заставило ее нервничать. Естественно, такие неожиданности случаются в жизни нечасто и способны выбить из колеи кого угодно. Тошка нутром чуяла, что за этим стоит что-то большее, чем простое недоразумение. Что-то серьезное, о чем мать не решается с ней заговорить. И тогда мудрая Тошка решила оставить ее в покое. Она прекрасно знала, что рано или поздно мать все ей объяснит. И если ей требуется передышка, чтобы морально подготовиться к разговору, то надо непременно предоставить ей такую возможность. Любопытство, конечно, раздирало Тошку на кусочки, но ради матери она готова была пострадать.
   Как только дети вышли из кухни, Рина тут же достала из кармана злосчастный конверт и, лихорадочно оглядевшись по сторонам, не придумала ничего лучшего, как засунуть его за клетку Гудвина. В случае, если Тошка попросит показать ей письмо, можно будет хотя бы на время сделать вид, что она не помнит, куда его положила.
   Потом Рина включила плиту и принялась помешивать ложкой суп.
   «Чем бы занять детей, чтобы они оставили меня в покое? – размышляла она. – Надо немедленно прочитать это дурацкое послание. А вдруг я переживаю совершенно напрасно, и все совсем не так ужасно, как я тут себе навоображала?»
   Она старалась себя подбодрить, но в глубине души была абсолютно уверена, что все угадала правильно.
   Тошка неожиданно пришла Рине на помощь, заявив, что после обеда они с Антошкой пойдут гулять во двор.
   – Детям полезно дышать свежим воздухом, – рассудительно заметила она. – К тому же ледяная горка еще не растаяла, можно будет покататься.
   – Не забудь, что тебе придется преодолевать кордон тети Паши, – предупредила ее Рина.
   – Я помню, конечно, – усмехнулась Тошка и задумчиво почесала кончик носа.
 
   «Уважаемая Арина Алексеевна! – начала читать Рина, вытащив из конверта двойной листок в клеточку. – Пишет вам Нина Никифоровна, мать Людмилы Смирновой. После рождения Антоши Людочка некоторое время жила у меня, но потом вышла замуж и уехала за границу, в Австралию. Антошка остался со мной, и я оформила опекунство. Около года назад я получила сообщение о том, что Людочка погибла. Теперь мы остались с Антошей вдвоем – о его родном отце мне ничего неизвестно. В последнее время здоровье мое сильно пошатнулось, я стала часто болеть, и с каждым днем мне становится все труднее заботиться о мальчике. К тому же жизнь постоянно дорожает и одной моей пенсии на двоих уже не хватает. Пока Людочка нам помогала, все было благополучно, но теперь я поняла, что мне не под силу одной нести такой груз. Если бы я была моложе и крепче здоровьем, я бы не стала вас тревожить. Но теперь я постоянно думаю о том, что будет с Антошей, если со мной что-то случиться. Он очень хороший мальчик, и когда я представляю, что он может остаться сиротой и попасть в детский дом, начинаю плакать и плачу каждый день.
   Раньше я ничего не знала о том, что у Людочки есть еще и дочка. Она рассказала мне об этом только перед отъездом и на всякий случай оставила мне ваш адрес – как чувствовала, что он может пригодиться. Недавно я стала думать, что мне делать, и вспомнила про вас. Сначала я хотела с вами встретиться и все вам рассказать. Но потом мы с подругой посоветовались и решили сначала прислать вам Антошу для личного знакомства. Так-то вы, наверное, и слушать бы меня не захотели, вот я подумала: коли сначала узнаете мальчика поближе, может, он придется вам по сердцу. Он очень воспитанный, добрый и ласковый. И еще я подумала про его сводную сестру – все же родная кровь.
   Не судите меня строго, я не собираюсь бросить внука на произвол судьбы. Через несколько дней я хочу вам позвонить, чтобы вы сказали свое решение. Если вы нам откажете, будем как-нибудь жить дальше, а там уж – что Бог пошлет. Простите меня, но я больше не знаю, кто бы нам с Антошей мог помочь.
   С уважением,
   Нина Никифоровна Смирнова».
   Рина уже давно прочитала письмо, но все еще продолжала неподвижно сидеть, держа его на коленях. Она пыталась осмыслить, что же все-таки произошло.
   Людочка Смирнова, Людмила… Девушка, которую любил ее брат Сергей. Рина надеялась, что пятнадцать лет назад та навсегда ушла из их жизни, и вот теперь оказалось, что она жестоко ошиблась.
   Рина хорошо помнила, как увидела Людмилу впервые. Однажды Сергей, который к тому времени уже жил самостоятельно, заехал навестить «своих девушек», как он шутливо называл мать и Рину. В тот день с ним была Людмила – очаровательная блондинка, которая смотрела на Сергея откровенно влюбленными глазами. Она вся светилась красотой и обаянием, и Рина, которая была всего на пару лет моложе нее, немедленно почувствовала себя неуклюжим подростком. И еще она ощутила болезненный укол ревности. Рина очень любила брата и сразу же поняла, что Сергей совершенно очевидно без ума от своей подруги. Тут же выяснилось, что она была права. Прощаясь, брат полушутливо шепнул Рине на ушко, что это, наверное, его невеста.
   Мысли о брате неожиданно унесли Рину в далекие времена их детства.
   Сергей был на десять лет старше сестры и относился к категории людей, которых называют отчаянными. Когда он был подростком, мать, вздыхая, жаловалась Анне Викентьевне: «Никак не возьму в толк, в кого он такой уродился. Вроде бы воспитывается в интеллигентной семье, а характер как у дворового мальчишки». Вера Николаевна всячески пыталась образумить сына, отдавала его и в музыкальную школу, и в художественную, водила в спортивные секции, в музеи и на выставки, однако «культурное» воспитание к Сергею не приставало. Он постоянно норовил удрать куда-нибудь с приятелями, бешено гонял на велосипеде, дрался, лазил по деревьям, курил. Однажды он угнал мотоцикл соседа и врезался на нем в заграждение из мусорных баков, покалечился, но не унялся. Бабушка называла его шелопутным, мать тихо страдала, а отец лишь посмеивался и говорил, что жизнь сама его воспитает.
   Сейчас Рина подумала, что в какой-то мере отец оказался прав.
   После школы Сергей не стал поступать в институт, работал грузчиком, разнорабочим на стройке, санитаром в больнице. Как только пришла повестка, он, к ужасу матери и бабки, прямиком отправился в военкомат. Отслужив два года, Сергей вернулся домой возмужавшим и более здравомыслящим, однако не менее неугомонным. И сразу же затеял со своими «фронтовыми» приятелями собственный бизнес. Некоторое время они перепродавали компьютеры, но потом Сергей сообразил, что стоит заняться чем-то более продуктивным. Выбор его пал на лакокрасочное производство, и у него хватило ума подойти к делу профессионально. Ему удалось заразить идеей своего друга детства Романа, который всегда считался парнем толковым и серьезным. Пока Сергей ходил строем и рыл траншеи, Роман осваивал профессию химика. Именно на него и была в итоге возложена ответственность за научный процесс. Сочетание предприимчивости самого Сергея, реальных знаний Романа и силы братанов дало потрясающий эффект, и дело быстро пошло на лад.
   Когда умер их отец, Сергею было двадцать пять лет, и он немедленно взял на себя заботу о матери и младшей сестре. К тому времени у него уже был отлаженный и доходный бизнес с собственным производством в ближнем Подмосковье, и он уверенно смотрел в будущее.
   А через несколько лет случилось несчастье. Однажды под Рождество Сергей уехал с приятелями на Валдай и там погиб, не дожив всего пару месяцев до своего тридцатилетнего юбилея – разбился, врезавшись на лыжах в дерево.
   Воспоминания о брате подействовали на Рину крайне удручающе. Она почувствовала, что если сейчас же не выплеснет наружу переполняющие ее эмоции, то у нее наверняка случится истерика. Ей просто необходимо было с кем-то поговорить, и она тут же подумала о Наталье. Та была одной из немногих, кто знал подоплеку всей этой истории.
   Схватив телефон, Рина быстро набрала знакомый номер.
   – Привет, – немедленно откликнулась Наталья. – Что скажешь?
   – Ты где сейчас? – спросила Рина.
   – Мчусь по Садовому, движение сумасшедшее, поэтому давай покороче.
   – Ты можешь ко мне приехать?
   Голос Рины звучал напряженно, и Наталья сразу же почуяла неладное.
   – Что-то случилось? – озабоченно поинтересовалась она.
   – Да, – только и смогла выдавить Рина, чувствуя, что еще немного, и она расплачется.
   – Еду, – коротко бросила подруга и отключилась.
   Тут Рина услышала, как хлопнула входная дверь – это дети вернулись с прогулки.
   Умница Тошка продолжала вести себя как ни в чем не бывало. Она полностью взяла на себя заботу о малыше, выкупала его в ванной, напоила молоком с печеньем и усадила смотреть мультики. Потом она достала с антресолей коробку со старыми игрушками, и они с Антошкой принялись увлеченно вытаскивать на свет божий сокровища времен Тошкиного детства.
   Наталья влетела в квартиру взмокшая и запыхавшаяся, как будто всю дорогу бежала сломя голову. Скинув пальто, она на секунду замерла, прислушиваясь.
   – У вас что, гости? – спросила она, кивнув в сторону гостиной, откуда доносились оживленные голоса.
   – Угу, – кивнула Рина. – Идем скорее.
   Схватив подругу за руку, она потащила ее на кухню и, не дав Наталье опомниться, сунула ей в руки злополучное письмо.
   – Что это? – удивилась Наталья, которая все никак не могла прийти в себя после головокружительной гонки по забитым машинами московским улицам.
   – Читай, – приказала Рина и встала у окна, скрестив на груди руки.
   Наталья присела на стул возле кухонного стола и погрузилась в содержание письма.
   Быстро пробежав текст глазами, она не подняла головы и принялась читать по второму разу. Потом она медленно опустила листочек на колени и с ужасом посмотрела на Рину.
   – Ты хочешь сказать, что здесь сейчас находится сын Людмилы?
   Рина кивнула, не в силах вымолвить ни слова, а потом закрыла лицо руками и горько заплакала. Наталья тут же бросилась к ней, обняла и принялась гладить по голове, бубня что-то успокаивающее.