«Что бы я делала без моей Натальи?» – подумала Рина, уткнувшись носом в плечо подруги. Она сразу же почувствовала облегчение от того, что подоспела помощь, и можно наконец-то и выговориться, и выплакаться.
   С Натальей Рина была знакома с детских времен, когда они вместе ходили в художественную школу. Однако это было шапочное знакомство, и девочки всего лишь знали друг друга по имени. Настоящими подругами они стали гораздо позже. Много лет спустя случай свел их в агентстве по недвижимости, через которое мать Рины сдавала в аренду квартиру Сергея. Оказалось, что Наталья работала в этом самом агентстве и была довольно успешным риелтором. Художницей она не стала, после экономического института какое-то время подвизалась менеджером, а когда в отечественный лексикон вошло слово «риелтор», подалась в новую профессию. Сперва Рина и Наталья просто решили встретиться за чашкой кофе и поболтать о прошлом. Потом, обменявшись телефонами, договорились держать связь, и как-то так получилось, что вскоре они уже подружились по-настоящему.
   Немного успокоившись, Рина вытерла глаза салфеткой, глубоко вздохнула и опустилась на стул. Наталья уселась напротив и в задумчивости принялась грызть костяшку большого пальца. Некоторое время подруги молчали.
   – Ну что, – произнесла наконец Наталья, – давай решать, как действовать.
   Она была женщиной деловой и привыкла сразу же брать быка за рога.
   – Я не знаю, что делать, – беспомощно развела руками Рина. – Понятия не имею.
   – Наверное, самое разумное было бы начать с разговора с этой самой Ниной Никифоровной, – деловито сказала Наталья. – Ты не пыталась расспрашивать мальчика о том, где он живет? Многие дети знают свой адрес.
   – Я подумала об этом, – согласно кивнула Рина, – но потом решила не торопиться. Понимаешь, прежде чем разговаривать с бабушкой, мне хотелось бы как-то определиться.
   – Определиться в отношении чего? – подозрительно посмотрела на нее Наталья. – Уж не собираешься ли ты оставить себе и этого ребенка?
   – Не знаю… – задумчиво протянула Рина и отвела глаза в сторону.
   – Погоди, погоди, – испугалась Наталья. – Ты мне это брось! Что значит «не знаю»? С ума, что ли, сошла?
   – Наталь, ты не горячись, – мягко сказала Рина. – Если честно, об этом я еще толком не думала.
   – А о чем ты думала?
   – О том, как объяснить все это Тошке.
   Наталья открыла было рот, чтобы что-то сказать, но потом передумала и только с сокрушенным видом покачала головой.
   – Понимаешь, – продолжала Рина, – как бы ни повернулись события, от разговора с Тошкой мне теперь не уйти. Мне придется показать ей это письмо и во всем признаться.
   – Я с самого начала знала, что все это плохо кончится, – проворчала Наталья, тяжело вздыхая. – Не понимаю, зачем надо было делать из всего тайну? Почему нельзя было просто воспитывать Тошку как племянницу и обойтись без всех этих сложностей с удочерением?
   – Потому что я хотела, чтобы она называла меня мамой, а не тетей, – немедленно откликнулась Рина.
   Она живо припомнила тот момент, когда впервые взяла на руки крохотную Тошку. Уже тогда жалость и сострадание перемешались в ее душе с нежностью и желанием защитить. И еще с любовью – любовью матери к своему ребенку.
   Неожиданно скрипнула дверь, и в кухню ввалились Тошка и Антошка, которые сегодня были поистине неразлучны.
   – Здрасьте, теть Нат, – просияла девочка. – Знакомьтесь, это наш гость. Он мой тезка, и зовут его Антоном.
   – Привет, малыш, – как-то чересчур бодро воскликнула Наталья.
   В ответ мальчик засмеялся и сказал:
   – Ты говоришь, как Карлсон.
   – А может, я и есть Карлсон? – тем же тоном продолжала Наталья.
   – А у тебя есть моторчик? – заинтересовался Антошка.
   – Должна признаться, что моторчика у меня действительно нет, – развела руками Наталья. – Зато у меня есть варенье, и завтра я его тебе принесу, хочешь?
   – Хочу, – обрадовался малыш.
   – Что ж, договорились. Будет тебе варенье.
   – Я обязательно с тобой поделюсь, – сказал мальчик, глядя снизу вверх на стоявшую рядом Тошку.
   Эти его слова немедленно вызвал умиление у всех присутствующих дам. Судя по всему, малыш уже успел привязаться к своей опекунше и хотел сделать для нее что-нибудь приятное.
   – Вот это я понимаю – джентльмен, – похвалила его Наталья.
   Рина же в присутствии Антошки чувствовала себя скованно. Ей казалось, что, заговорив с ним, она таким образом даст ему как бы негласное обещание и надежду, хотя на самом деле она еще ничего не решила.
   – Мам, я думаю, что Антоша будет спать в моей комнате, – сказала Тошка. – Мы перетащим туда из гостиной кресло-кровать, и все чудесно устроится.
   – Хорошо, – сразу же согласилась Рина. Она понимала, что дочка уже все продумала, и вообще ведет себя гораздо более разумно, нежели она сама. – Сейчас я тебе помогу.
   Когда Тошка и Антошка удалились, Рина удивленно посмотрела на Наталью.
   – Никогда не знала, что ты умеешь разговаривать с детьми.
   – Я и сама не знала, – восторженно откликнулась та. – Какая я молодец! Теперь придется срочно где-то добывать варенье.
   – Соврала, что ли, что оно у тебя есть? – хмыкнула Рина.
   – Сымпровизировала, – возмутилась подруга. – Ладно, ради такого случая готова даже наведаться к свекрови. У нее вся кладовая уставлена банками-склянками, все равно никто не ест.
   Рина усмехнулась. Ей было известно, что мать Толика была запасливой, словно пчела. Все лето она проводила на своей любимой даче, с утра до вечера копошась на грядках, а потом закупоривала несметное количество банок с огурцами, вареньем и компотами. Хотя за зиму уничтожалась от силы треть всех этих заготовок, а остальное приходилось раздавать соседям и знакомым, трудоемкий процесс неизменно повторялся из года в год.
   – Ну вот, столько времени просидели, а ничего так и не решили, – с сожалением покачала головой Наталья. – Что делать-то будешь? Ждать? Пока не полюбишь мальчика всей душой на радость коварной Нине Никифоровне?
   – Наверное, действительно лучше подождать, пока она сама со мной свяжется, – задумчиво сказала Рина. – А сейчас мне надо поговорить с Тошкой.
   Она взглянула на Наталью, и та увидела в глазах подруги неожиданную решимость.
   – Что ж, от этого тебе все равно никуда не деться, так что чем раньше ты сбросишь эту тяжесть со своей души, тем лучше, – поддержала ее Наталья. – А что я-то могу для тебя сделать?
   – А ты тащи варенье, – улыбнулась Рина. – Но если серьезно, то ты свое дело уже сделала – помогла мне снять стресс и прийти в себя.
   – Это мы завсегда пожалуйста. Для чего же еще существуют верные друзья? – бодро откликнулась Наталья. – Слушай, а ты Роману уже звонила?
   – Нет еще, – покачала головой Рина. – Пока я не хочу посвящать его в это дело. Роман замечательный, но слишком рассудительный. Я поговорю с ним потом, когда окончательно соберусь с мыслями.
   Роман был деловым партнером Рининого брата, к которому после гибели Сергея перешло управление их совместным производством. К невероятному удивлению обывателей, Роман оказался глубоко порядочным человеком и сделал Рину и ее мать совладельцами своего бизнеса. Конечно же они не имели никакого касательства к делам, однако официально получали доход с предприятия, что давало им возможность жить вполне безбедно. К тому же Роман не прекращал поддерживать с семьей Сергея и чисто дружеские отношения. Когда Вера Николаевна умерла и Рина с Тошкой остались одни, именно он стал тем человеком, к которому Рина всегда обращалась за помощью. Всегда, но только не сегодня.
 
   – Тошка, мне нужно с тобой поговорить, – сказала Рина, доставая из ящика комода постельное белье.
   – Хорошо, – спокойно кивнула девочка. – Вот только уложу Антошку спать. Я обещала почитать ему сказку про Незнайку. Он мультик смотрел, а с книжкой пока не знаком.
   – А он что, уже умеет читать?
   – Да нет, это ему бабушка обычно на ночь читает. Хотя вообще-то он уже знает все буквы и может сам сложить любое слово, – с гордостью за своего подопечного сказала Тошка.
   Рина в ответ лишь улыбнулась и отправилась в кухню, чтобы заварить чай и приготовиться к трудному разговору. Через полчаса к ней присоединилась Тошка. Брови ее были озабочено нахмурены.
   – Мам, он перед сном поплакал, – поделилась она своими переживаниями, и голос ее при этом дрогнул. – По бабушке загрустил.
   – Ты не огорчайся, – сразу же поняла Рина Тошкино разочарование. – Ему наверняка было с тобой хорошо. Не зря же он обещал поделиться с тобой вареньем, – добавила она с улыбкой. – Просто все для него здесь пока чужое, и это его пугает. Он еще маленький, а малыши обычно довольно консервативны.
   – Ты думаешь, я ему понравилась? – с искренней надеждой спросила девочка.
   – Я в этом ничуть не сомневаюсь, – заверила ее Рина.
   Тошка немного помолчала, а потом хитро посмотрела на Рину и сказала:
   – Ты не спросила меня, как мы прорвали баррикады тети Паши.
   – И как же вы это сделали? – подхватила Рина.
   – Она, конечно, сразу же накинулась на меня с вопросами, и я сказала ей, что Антошка мой брат.
   – Твой троюродный брат? – вскинула брови Рина, которая и сама на ходу придумала для тети Паши точно такую же отговорку.
   – Нет, – потрясла головой Тошка, – просто брат, никакой не троюродный. Тетя Паша чуть не лопнула от любопытства, но я не произнесла больше ни слова.
   Рина быстро посмотрела на дочь, и та спокойно встретила ее настороженный взгляд.
   «Неужели она догадалась? – в смятении подумала Рина. – Но как? Может быть, почувствовала что-то? Как там написала Нина Никифоровна? Родная кровь?»
   Вспомнив про письмо, Рина глубоко вдохнула и, наконец, решившись, вытащила его из кармана.
   – Ты собираешься показать мне послание, которое нам доставили вместе с Антошкой? – спросила девочка, сощурившись.
   – А разве ты не хочешь его прочитать? – удивленно спросила Рина, которая не сомневалась в желании дочери ознакомиться с содержанием таинственного письма.
   Тошка на секунду отвела глаза в сторону, а потом снова твердо посмотрела на Рину.
   – Мам, я понимаю, что случилось что-то из ряда вон выходящее, и это что-то огорчило и тебя, и даже теть Нату. Нетрудно догадаться, что это касается нас с Антошкой. Но я не хочу узнавать правду от кого-то чужого, – она кивнула на письмо в руках Рины. – Я хочу, чтобы ты рассказала мне все сама.
   Рина устало провела рукой по лицу, вздохнула и принялась рассказывать.
   Было уже далеко за полночь, а Рина с Тошкой все еще сидели за столом и вели непростую беседу. Однако самый главный рубеж в их разговоре остался уже позади, и теперь Тошка знала, что на самом деле была Рининой племянницей, дочерью ее старшего брата.
   Когда Рина сделала, наконец, свое признание, Тошка, кажется, вовсе не удивилась. По крайней мере она не закричала «Не может быть!» и не выглядела ни испуганной, ни расстроенной. Некоторое время она задумчиво смотрела в пространство и о чем-то сосредоточенно размышляла. Рина же, наоборот, пребывала в состоянии крайнего нервного напряжения и, закусив губу, ожидала, какой же вердикт вынесет девочка.
   – Ты знаешь, – заговорила наконец Тошка, – я обо всем этом уже знала.
   Увидев удивление на лице Рины, она поспешила пояснить:
   – Нет, не то чтобы действительно знала. Но где-то в подсознании мельтешили какие-то смутные догадки.
   – И что же навело тебя на такие мысли? – совсем расстроилась Рина, которая тут же решила, что причина была именно в ней – она плохо справилась со своей ролью матери.
   Однако Тошка быстро развеяла ее сомнения.
   – Мои догадки складывались из мелочей, – пояснила она. – Из обрывков фраз, каких-то мелких не состыковок, недомолвок. Чаще всего прокалывалась Анна Викентьевна, – улыбнулась Тошка, и у Рины немного отлегло от сердца.
   – То есть ты хочешь сказать, что не ошеломлена неожиданным открытием? – уточнила Рина.
   Девочка энергично потрясла головой:
   – Удивлена, конечно, но не потрясена – это точно.
   – И что… Что ты по этому поводу думаешь? – всеми силами сдерживая волнение, спросила Рина.
   Тошка посмотрела на нее своими лучистыми глазами и очень искренне воскликнула:
   – Мамуль, да что тут думать-то? Ты самая лучшая мама на свете. Мы всю жизнь жили с тобой весело и радостно, так почему сейчас что-то должно вдруг измениться? А кто на самом деле кого родил – фигня все это. Главное – я твоя дочка, и да будет так!
   Слезы быстрыми ручейками катились у Рины по щекам, и она даже не пыталась их смахивать. Увидев, что мать плачет, Тошка вскочила с места, подбежала и, усевшись Рине на колени, порывисто обвила ее шею руками.
   – Тошка, когда я последний раз говорила тебе, как ужасно я тебя люблю? – спросила Рина, улыбаясь сквозь слезы.
   – Да уж давненько не говорила, – откликнулась та, сделав вид, что что-то припоминает. – С прошлой пятницы, по-моему.
   И они обе с облегчением засмеялись.
   Снова усевшись на свой стул, Тошка неожиданно попросила:
   – А теперь покажи мне, пожалуйста, это послание.
   Рина, которая уже немного успокоилась, снова напряглась. Однако без колебаний передала дочери пресловутое письмо.
   – Ну вот, теперь все окончательно встало на свои места, – деловито сказала Тошка, быстро пробежав глазами текст и отложив листочек в сторону. – Все понятно.
   – Что тебе понятно? – поинтересовалась Рина, которую удивляла способность дочери мгновенно ориентироваться в ситуации.
   – Понятно, зачем бабушка Нина прислала к нам своего внука. Мам, а ведь выходит, что она и моя бабушка тоже?
   – Выходит, что так, – согласилась Рина.
   Тошка ненадолго задумалась, а потом негромко спросила:
   – Как ты думаешь, почему Людмила от меня отказалась?
   В голосе девочки звучала такая печаль, что сердце Рины мгновенно зашлось от жалости. Внешнее Тошкино спокойствие поначалу ее обмануло, зато теперь она ясно поняла, как глубоко задеты чувства дочери.
   «Боже, что же творится сейчас в ее душе? – с ужасом подумала Рина. – Ей не составило труда принять тот факт, что она моя племянница – все равно мы как были, так и остались самыми близкими друг для друга людьми. Но узнать о предательстве той женщины, которая была ее настоящей матерью, оказалось нелегко. Бедная моя девочка…»
   Рина понимала, что не имеет права усугублять переживания Тошки, поэтому постаралась отвечать сдержанно.
   – Я не могу сказать с уверенностью, но мне кажется, что Людмила была в то время еще очень молода, – начала она.
   – Но ты была еще моложе, – запальчиво перебила ее Тошка.
   – Это верно, – кивнула Рина, – но я не совсем об этом. Я думаю, она сильно любила Сергея, мечтала, как они будут жить и вместе растить детей. Когда Сергей погиб, мечта рухнула, и все для нее потеряло смысл…
   – И я тоже потеряла смысл, – тихо сказала Тошка, глядя в сторону невидящим взглядом.
   У Рины перехватило дыхание.
   «Что бы я ни говорила, – подумала она, – переубедить ее мне все равно не удастся. Надо постараться хотя бы немного ее утешить».
   – Не забывай, что она осталась совсем одна, – продолжала Рина, – без поддержки, без средств к существованию.
   Это было неправдой, но Рина готова была солгать, лишь бы уберечь Тошку от лишних страданий. Тем более что Людмилы, судя по всему, уже не было в живых, а о мертвых либо хорошо, либо ничего.
   Тем не менее сама она прекрасно знала, что Тошка действительно оказалась для Людмилы неожиданной обузой. Непредвиденным препятствием на пути к ее личному счастью.
   Все, что случилось пятнадцать лет назад, Рина помнила, как вчера. Она тогда училась в Питере и приехала на Новый год в гости к матери. В тот же вечер в их доме появилась Людмила. Она держала на руках крохотную Тошку, о существовании которой Рина с матерью даже не подозревали. Людмила по-прежнему была очаровательной, но выглядела при этом какой-то поникшей и усталой.
   Когда она сообщила, что у нее от Сергея родилась дочь, Вере Николаевне сделалось плохо, и им пришлось долго хлопотать, чтобы привести ее в чувство. Девочка между тем спокойно спала на диване, заботливо обложенная со всех сторон подушками. Уже тогда она была невероятно хорошенькой и похожей на мать.
   Когда все немного успокоились, Людмила поведала о том, что к моменту гибели Сергея была уже на шестом месяце беременности.
   – Он знал, что у нас будет ребенок, радовался этому, и мы собирались пожениться, – бесстрастным голосом рассказывала она. – Узнав о несчастье, я была так потрясена, что попала в больницу и провела там довольно много времени. Девочка родилась раньше срока, но ее удалось выходить.
   Поначалу Людмила еще думала, что сможет растить дочку одна, но из этого ничего не получилось.
   – Я мечтала стать женой Сергея и только потом матерью его детей, – попыталась объяснить она. – Но просто так воспитывать ребенка – нет, к этому я оказалась совершенно не готова.
   – И что же вы намереваетесь теперь делать? – сдавленным голосом спросила Вера Николаевна, нервно комкая в руках мокрый носовой платок.
   – Я собираюсь отдать девочку в детский дом, – спокойно ответила Людмила, и ни один мускул не дрогнул на ее лице. – Все документы уже готовы.
   При этих словах Вера Николаевна снова заплакала, а Рина в отчаянии сжала кулаки. Она собралась было уговаривать Людмилу одуматься, но встретилась с ее непроницаемым взглядом и поняла, что все уже решено окончательно и бесповоротно.
   – Что же в таком случае привело вас к нам? – стараясь сохранять самообладание, спросила Рина. – Вы хотели причинить нам боль? Сначала ошарашили тем, что у Сергея есть дочь, а теперь добиваете сообщением о том, что хотите от нее избавиться?
   Людмила нисколько не изменилась в лице. Она посмотрела на Рину все тем же бесцветным взглядом и пожала плечами:
   – Ничего я не хотела. Просто сегодня утром я начала паковать Тонины вещи и неожиданно вспомнила про вас. Подумала, что на всякий случай нужно сперва предложить девочку вам.
   От этих слов Рина вздрогнула.
   «Предложить девочку вам», – в смятении подумала она. – Как будто она собирается продать нам ковер или картину. Неужели за все это время она так и не смогла привязаться к малышке, полюбить ее?»
   – Конечно, мы с Сергеем не были официально расписаны, – продолжала между тем Людмила, – и вы вообще в праве сомневаться в его отцовстве. Но даю вам слово – это его дочь, хотя она и похожа только на меня.
   – Послушайте, Людмила, – неожиданно подала голос Вера Николаевна. – Вы делаете ужасную ошибку, и я просто умоляю вас изменить свое решение. Возможно, у вас трудности с деньгами, но это легко уладить. Мы вполне обеспечены и можем помогать вам растить девочку. Более того, у Сергея осталась квартира, и мы готовы отдать ее вам прямо сейчас.
   Однако Людмила упрямо покачала головой.
   – Нет, уже все решено, – твердо сказала она. – И дело вовсе не в деньгах и не в квартире. Я собираюсь выйти замуж, но мой жених категорически не хочет обременять себя чужими детьми.
   Рина скрипнула зубами от злости.
   «Так это для него девочка чужая, – хотелось закричать ей. – Но ты-то о чем думаешь? Ты – мать!»
   – В общем, вы теперь обо всем знаете, так что решайте. Если хотите, я могу еще немного подождать, пока будут переоформлены документы. Но тогда уж вы занимайтесь этим сами. Я и так набегалась – жуткая морока с этой бюрократией».
   Даже сейчас, спустя много лет, Рина помнила, как потрясли ее слова Людмилы и каким негодованием наполнилась ее душа. Во многом именно это чувство подтолкнуло ее тогда на отчаянный шаг, и она решительно заявила, что забирает Тошку себе. Вера Николаевна, которая была полностью деморализована, не сопротивлялась и лишь беспомощно смотрела на дочь.
   В тот же вечер малышка осталась вместе с Риной и Верой Николаевной. Людмила не пошла в комнату, чтобы в последний раз взглянуть на спящую Тошку. Рина спустилась вместе с ней к машине, чтобы забрать детские вещи, и та исчезла из их жизни раз и навсегда. Благодаря помощи Романа все формальности удалось преодолеть довольно быстро, и с тех пор у Рины началась совершенно новая жизнь.
   Сейчас она подумала о том, что ни разу не пожалела о своем тогдашнем порыве и всегда искренне считала Тошку настоящим подарком судьбы.
   – Слушай, мам, – неожиданно спросила девочка. – Если я правильно поняла, то кроме вас с бабушкой, Анны Викентьевны и Романа, никто больше не знал, что я твоя племянница.
   – Чуть позже я рассказала обо всем Наталье, – уточнила Рина.
   – Ну да, я понимаю. А как же вам удалось сохранить все это в тайне?
   – Это было несложно, – усмехнулась Рина. – Не забывай, что в то время я жила в Питере. Все выглядело так, как будто я вернулась оттуда в Москву уже вместе с тобой.
   – И даже тетя Паша ничего не заподозрила? – с веселым удивлением спросила Тошка. К тому моменту ей удалось успешно справиться с грустными мыслями, и она снова заулыбалась.
   – А тети Паши в нашем доме тогда еще не было.
   – Быть того не может! Мне кажется, что она существовала вечно.
   – И тем не менее. В то время нас охраняла бабушка Федора – по крайней мере мы, будучи еще детьми, именно так ее и называли. Бабушке было лет сто, и она все время спала за своим столиком возле лифтов. Только через пару лет после твоего появления, когда дом стали ремонтировать и реставрировать, для консьержки соорудили специальную конторку, и вот тогда уже у нас появился свой собственный Цербер.
   – Да, это нам здорово повезло, – хмыкнула Тошка. – Зато теперь всем приходится проходить рентген-контроль, отчитываться и оправдываться – жуть что за тетка.
   – Это верно, – согласилась Рина, – она чрезвычайно назойливая особа. С другой стороны, надежный страж порядка, с этим не поспоришь.
   Спать они отправились во втором часу ночи, а перед расставанием Тошка крепко обняла Рину за шею и запечатлела на ее щеке душевный поцелуй.
   Только забравшись под одеяло, Рина почувствовала, что нервное напряжение начинает постепенно спадать.
   «Ну вот, один порог мы преодолели, – подумала она, – и Тошка превзошла все мои ожидания. Хотя, думаю, разговоры на эту тему нам еще предстоят – ей наверняка захочется выяснить и то и это. Но главное, я по-прежнему осталась ее матерью, а она – моей дочкой. О большем и мечтать было невозможно».

Понедельник, день знакомства

   На следующее утро Тошка в школу не пошла.
   – Придется тебе сидеть в няньках, – сказала Рина, у которой, как нарочно, весь день был расписан по минутам. – Справишься?
   – Надеюсь, – бодро откликнулась девочка.
   Несмотря на то что накануне спать они легли довольно поздно, в семь часов утра Тошка была уже на ногах. Когда около восьми Рина вошла на кухню, в воздухе вкусно пахло свежеиспеченными оладышками, а в кастрюльке на плите булькала молочная каша.
   – Это все твоему любимчику или мне тоже что-нибудь перепадет? – весело поинтересовалась Рина.
   – Так и быть, угощайся, – милостиво разрешила Тошка, наложила в тарелку оладьи и полила их малиновым сиропом. – Я же знаю, какой у тебя сегодня трудный день, так что подкрепляйся.
   – Твоя правда, денек предстоит аховый, – согласилась Рина и с удовольствием отправила в рот кусочек оладьи. – Один Малахайкин чего стоит.
   Рина была художником по костюмам и работала фрилансером, выполняя договорные заказы для театральных студий, танцевальных коллективов и эстрадных исполнителей. В последние годы она активно сотрудничала с дизайнерским ателье «Элегант», которое пользовалось в мире искусства большой популярностью. На сегодняшний день Рина работала сразу над несколькими их совместными проектами, самым любимым из которых было создание коллекции аксессуаров к предстоящим летом выпускным балам, а самым нелюбимым – работа над эскизами костюмов для спектакля молодого и амбициозного режиссера Германа Малахайкина. Малахайкин считал себя пупом земли, был манерным и наглым одновременно, и общение с ним неизменно выводило Рину из состояния душевного равновесия.
   – Мамуль, а когда ты собираешься смотреть «Бобрят»? – спросила Тошка, явно загораясь какой-то идеей.
   Месяц назад Рина делала костюмы для детской музыкальной студии «Бобрята», с директором которой Лидой Сомовой довольно давно была в приятельских отношениях.
   – Я собиралась к ним в пятницу на генеральную репетицию. А что?
   – А то, что я предлагаю пойти туда вместе и взять с собой Антошку. Представляешь, как ему будет интересно?
   – Представляю, – без особого энтузиазма откликнулась Рина, которая категорически не хотела сейчас думать о перспективах пребывания в их доме мальчика. – Но пока тебе предстоит поразмыслить над тем, чем вы будете заниматься сегодня. Гулять, пожалуйста, до моего возвращения не ходите.
   – Ладно, – легко согласилась Тошка. – А программа у нас довольно обширная. Во-первых, нам предстоит провести генеральную уборку в хоромах Гудвина.
   – Это мне уже нравится, – одобрила Рина первый пункт плана. – А то эти хоромы в последнее время стали как-то подозрительно попахивать.
   – Во-вторых, мы вчера нашли в моей старой коробке непочатый конструктор «Лего», по-моему, какой-то летательный аппарат. Интересно, кому это пришло в голову подарить девочке самолет? – пожала она плечами.
   – А, я помню, это один из наших питерских родственников притащил по недоразумению. Он решил, что Тошка – это мальчик.