Александра Егорушкина. Настоящая принцесса и Снежная Осень

Александра Егорушкина
Настоящая принцесса и Снежная Осень

   Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
 
   © Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()

Пролог,
в котором троллейбус спит на ходу

   Ранний прохожий, спешивший по одной из набережных Петроградской стороны, свернул на Тучков мост, завидел впереди троллейбусную остановку и замедлил шаг. Некоторое время он, ежась, топтался на остановке в полном одиночестве. Ни троллейбусов, ни маршруток – ничего не было видно, да и сам туман, вместо того чтобы поредеть, густел прямо на глазах, заволакивая скучное небо и круглую белесую утреннюю луну. Вот уже и противоположного берега Малой Невы не стало видно. А еще обещали теплый сентябрь, вздохнул прохожий. Он безнадежно вгляделся в молочный влажный туман и снова вздохнул.
   И тут прямо из тумана на него выбежала запыхавшаяся, разрумянившаяся рыжая девочка в джинсах и курточке. Ничего странного в этой девочке не было, только вот выскочила она так неожиданно, будто только что перешла реку вброд или перепрыгнула через гранитный парапет.
   – Осторожнее, – буркнул прохожий.
   – Ой, извините, – девочка покраснела еще больше. И понеслась дальше. Растрепанный рыжий хвостик летел у нее за плечами. Прохожий посмотрел ей вслед и недовольно крякнул. Ну и детки в этом городе! Они не то что по улицам – по Эрмитажу галопом бегают! Да и погодка в этом городе тоже…
   А троллейбус все не появлялся, да и вообще вокруг было как-то слишком тихо для восьми утра, да еще и понедельника.
   Минут через двадцать за спиной у прохожего послышалось пыхтение и топот. Рыжая девочка бежала обратно к остановке, только теперь за спиной у нее подпрыгивал рюкзачок, а в руке мотался мешок со сменной обувью. И одета она была в клетчатое платье. И почему-то была уже не румяная, а бледная – с перепугу, что ли? Или в школу боится опоздать? При виде прохожего девочка замерла как вкопанная, потом приподнялась на цыпочки, вытянула шею и как будто прислушалась.
   – Не видно троллейбуса, не видно, – проворчал прохожий.
   – Там на Большом все сломалось, но что-то уже идет, – заявила девочка. – Со Зверинской поворачивает. Сейчас появится.
   – Откуда ты знаешь? – недоверчиво спросил прохожий.
   – Я слы… – девочка осеклась и, прикусив губку, посмотрела на часы.
   В тумане что-то заскрипело, застонало, заохало, и из мглы вперевалку выполз троллейбус. Он помигивал, будто у него фары спросонья слипались. Рыжая девочка взлетела на подножку, троллейбус скрипнул, тронулся, двери сомкнулись.

Глава 1,
в которой принцесса попадает в первую пятерку, а директора школы выставляют из собственного кабинета

   Только в троллейбусе Лиза смогла немножко отдышаться. Уф! Сто лет так не бегала.
   Остановка таяла в тумане, а вместе с ней и одинокий прохожий. Лиза приклеилась носом к мутному стеклу. И что он там такое в воде увидел? Застыл как вкопанный. Ужасно неприятный дядечка. Нос унылый, ноги как у журавля, и на Лизу вытаращился, будто она с неба свалилась. Вообще-то почти так и было – она ведь выскочила на набережную прямо с Бродячего мостика. Хорошо, что туман, – еще не хватало, чтобы всякие разные неизвестные видели дорогу в королевство Радинглен!
   Троллейбус качнулся, Лиза покрепче ухватилась за твердый холодный поручень, и часики очутились прямо у нее перед носом. Без четверти девять!
   «Опаздываю! – ужаснулась она. – Флаги и факелы, точно ведь опоздаю!» Лиза завертела головой, пытаясь понять, где же они едут, но туман с Бродячего мостика словно растекся по всему городу. К окнам троллейбуса как будто мокрая белая вата липла. Ну вот, теперь опять придется Малине Вареньевне объяснять, а ей разве всю правду скажешь?
   А все дворцовое говорящее Зеркало! Заладило еще вчера – обновить гардероб, обновить гардероб, у настоящих принцесс должно быть не меньше дюжины платьев наготове! А лучше две дюжины и столько же пар соответствующих туфелек… А Бабушка возьми и согласись, вот Лиза весь вечер и проторчала перед Зеркалом в гардеробной, изнывая от тоски, а потом оказалось, что домой идти поздно, и ее оставили ночевать во дворце, а потом дворцовый будильник не сработал – приятное хотел сделать принцессе, а потом Мостик чуть не полчаса не откликался и не появлялся, и непонятно, чего это он вдруг раскапризничался. Вот и поди расскажи такую правду классной руководительнице Марине Валерьевне…
   Лиза безудержно зевнула. Опять посмотрела на часы. Вздохнула. Вообще-то быть принцессой совсем не сахар. Особенно при такой строгой королеве-Бабушке. Бабушка всегда была строгой, даже когда они с Лизой просто жили на Петроградской и ни про какой Радинглен Лиза слыхом не слыхала. А уж теперь Бабушка развернулась по-настоящему и всласть воспитывала все королевство – от Лизы до последнего дворцового домового. Правда, время от времени она во всеуслышание ворчала, что, мол, законный повелитель, Его величество Инго Четвертый, хорошо устроился – учится себе на Магическом факультете в Амберхавене, а про королевство и думать забыл. Но Лиза-то прекрасно слышала, что ворчит Бабушка больше для виду – нравилось ей править, и еще как! Иначе бы она не ходила через Мостик каждый день, как на работу, к девяти утра. Да и на Инго Бабушка совсем не сердится – это Лиза тоже прекрасно слышала. Если у человека есть к чему-то способности – надо учиться, а неученый маг попросту опасен для общества. Лиза вот тоже учится. Музыкальной магии. У Филина, радингленского придворного волшебника.
   – Проезд не забываем оплачивать… Девочка, ты билет покупать будешь или у тебя проездной?
   Лиза вздрогнула и принялась лихорадочно шарить в кармане куртки. К счастью, карточку она дома не забыла. А то еще, пожалуй, пришлось бы платить за билет радингленскими монетками с дырочкой посередке – то-то бы кондуктор порадовался!
   – Скажите, пожалуйста, а который час? – робко спросила Лиза. А вдруг ее часы все-таки спешат?
   – Без десяти девять, – кондуктор, звякая мелочью, двинулся дальше. Троллейбус вновь шатнуло на повороте. Лиза глянула в окно и ахнула. Сквозь пелену тумана проступали какие-то неположенные улицы.
   – А куда мы едем? – испугалась Лиза.
   – В объезд мы едем, девочка, через Малый, – через плечо отозвался кондуктор. – На Первой линии все перекопано.
   – Опять, что ли, трубы меняют? – проворчала сидевшая впереди старушка с мокрым зонтиком и авоськой. – Сколько можно! Безобразие!
   – Следующая остановка – Девятая линия, кому к метро «Василеостровская», – нараспев объявил кондуктор.
   «Как Девятая?» – Лиза испугалась еще больше. Теперь она вообще на пол-урока опоздает, Малина ее даже в класс не пустит! А вдруг на нее в коридоре завуч наткнется? Или тетя Маша? Она всегда шваброй замахивается! Или того похлеще – за шиворот хватает и тащит! Ой, что будет!
   Лиза опоздала непростительно – почти на двадцать минут. Хорошо хоть в бескрайнем белоснежном вестибюле никого не было, кроме гипсового Пушкина. Пушкин смотрел в окно, на Филологический факультет на том берегу Невы, и томился.
   Лиза запуталась в мешке со сменкой. Потом чуть не порвала ремешок босоножки. Потом помчалась через ступеньку вверх по лестнице и чуть не грохнулась на скользком мраморе. Второй этаж… Третий… «Ты куда несешься, как угорелая!» – грозно гаркнула вслед уборщица тетя Маша, перед которой робел даже сам директор. Но Лиза не остановилась.
   В коридоре второго этажа она чуть не упала еще раз: в учительской кто-то на кого-то рявкнул по телефону, а Лизе показалось, что это на нее. Ничего, на нее сейчас тоже нашумят. Лиза притормозила и спохватилась: «Забыла! Надо же объяснение придумать!» Прямо над головой громко и насмешливо тикали часы на стене: «ну-что? ну-что?» Первым уроком был русский, а русичка Малина Вареньевна шуметь совсем не шумела и даже допускала опоздавших, только вот при одном условии – виновник должен был придумать какое-нибудь такое объяснение, чтобы Малине Вареньевне понравилось. Повторяться не разрешалось, а вымученные причины вроде «у трамвая шины спустили» не рассматривались. Лиза вытянула шею и прислушалась: вдалеке, у доски экал, мекал и отдувался Костя Конрад! Похоже, королевский дракончик тоже опоздал. Обычный человек ничего подобного через весь коридор и толстую дверь бы в жизни не расслышал, но Лиза слышала еще и не такое. Волшебный слух, знаете ли. В природе он встречается редко, а в жизни иногда очень помогает. Мешает, впрочем, тоже.
   Под дверью кабинета литературы, на которой щедро было намалевано Лукоморье, русалка на ветвях и кот, ходящий по цепи кругом, Лиза замерла и наморщила лоб: ничего не придумывалось, хоть тресни! Ой, ну что же сказать-то?!
   За спиной послышалась величавая поступь тети Маши, Лиза съежилась и робко сунулась в кабинет. Костя Конрад, угрюмо повесив кудлатую голову, брел к своей парте у окна. В классе вразнобой хихикали.
   – А, Лизавета, – обрадовалась Малина Вареньевна. – Ну-ка, а ты чем порадуешь? Только не говори, что тебя марсиане похитили – нам Конрад только что про это рассказывал… Ну? Мы слушаем.
   – А меня не марсиане похитили, – Лиза ринулась напролом.
   – А кто же? – заинтересовалась русичка.
   – Меня… меня… доппельгангер, – наобум брякнула Лиза. – Вот. Доппельгангер, который… который… превратился в крысу. Он меня похитил. А потом… потом отпустил. – На этом слова кончились. Костя Конрад мрачно уселся за парту и взора не поднимал.
   В классе захихикали еще пуще. Особенно веселились три главные классные модницы – Олечка Судакова, Танечка Богомолова и Алиса Спицына.
   – Боже мой, Кудрявцева, что ты читаешь на ночь? – удивилась Малина Вареньевна, поймав мел у самого пола. – Что такое доппельгангер?
   – Это такое существо, которое может принимать какой угодно облик, – отбарабанила Лиза твердо, как «жи-ши и ча-ща».
   – Хорошее начало. А почему он тебя отпустил?
   – Да кому я нужна?! – вздохнула Лиза.
   «Вот уж точно», – прошипела на ухо Спицыной Богомолова. Лиза побагровела. Иногда от волшебного слуха одни неприятности.
   – Недостаточно увлекательно, – рассудила Малина Вареньевна. – Иди-ка, Кудрявцева, сразу к доске и сделай мне фонетический разбор слова «доппельгангер».
   Оглядев класс, Лиза обнаружила, что многих товарищей по несчастью на месте нет – должно быть, нелады с транспортом были с утра не только у нее. Место Левушки Аствацатурова – через проход – тоже пустовало. Лиза, привстав на цыпочки и морщась от противного скрипа мела, уже выводила «…гангер», и тут в дверь настырно заскреблись.
   – Мариночка Валерьевна? – сладким голосом защебетала англичанка Ульяна Сергеевна по прозвищу Саблезубая. – Извините, Мариночка Валерьевна, что мешаю вести урок…
   Малина Вареньевна слегка нахмурилась, но ничего не сказала.
   – …но вот я вам возвращаю Аствацатурова, а там Кудрявцеву просят… – Саблезубая подтолкнула Левушку и поманила Лизу когтистым пальцем.
   Лиза втянула голову в плечи. Это что еще за новости? На улице, значит, марсиане распоясались и доппельгангеры похищают, а в школе учителя и сами горазды?
   – С вещами на выход, – тихо, но внятно буркнул Левушка. Вид у него был озабоченный. Пропуская Лизу в дверях, он быстро прошептал какое-то одно слово, но Лиза не успела разобрать: то ли «малина», то ли «павлина». Какого еще павлина??! Или это он про Малину?
   – Лизавета, рюкзак оставь, не навеки уходишь, – со вздохом напомнила Малина Вареньевна. – Лев, давай-ка ты нам слово «доппельгангер» и разберешь.
   Лиза успела еще увидеть, как Левушка вытаращился на доску, а Костя – на Левушку, но Саблезубая уже тащила ее за собой по коридору.
   – Лиза, не волнуйся, это нам для завтрашнего мероприятия, – деловито сообщила Саблезубая, цокая шпильками по пустынному коридору, как манекенщица в телевизоре. Лиза понуро плелась следом, стараясь не поскользнуться. Она только теперь заметила, что пол натерт до зеркального блеска – как будто сюда целую команду радингленских дворцовых домовых запустили. Ну какого павлина? И что за мероприятие? Одни загадки…
   Пахло в коридоре унылым школьным запахом – мастикой, мелом, пылью и масляной краской. Еще тянуло остывшими пирожками из буфета. После радингленских ароматов – булочек с корицей, горячего шоколада, белых роз в покоях Бабушки – от этого запаха хотелось то ли спать, то ли плакать. А Саблезубая все нудила, нудила…
   – Ты меня слушаешь, Лиза? Тебе зададут несколько вопросов и сфотографируют. Ты девочка разумная, вежливая… в общих чертах… – Саблезубая притормозила, критически обозрела Лизу и бесцеремонно поправила ей воротник, царапнув шею оранжевым ногтем. – Только почему-то ты всегда у нас такая растрепанная… Ах, ну зачем Южина в другую школу ушла! Так некстати! – почему-то прибавила она и устремилась дальше.
   «Я не у вас растрепанная, я сама у себя растрепанная! Только Южиной тут и не хватало для полного счастья!» – несмотря на серьезность момента, Лиза тихонько хихикнула. Вот интересно, после всего, что этим летом было, Южина и в другой школе по-прежнему ведьму изображает?
   – Мероприятие ответственное, если тебя выберут, я тебе потом на бумажке напишу, что говорить… – тарахтела Саблезубая.
   Про мероприятие было непонятно, а про бумажку вообще глупость какая-то, но Лиза промолчала: у Саблезубой спрашивать – дураков нет, все знают, чем это на уроках кончается!
   На втором этаже они свернули к святая святых, а у самых дверей директорского кабинета Саблезубая вообще стала красться и даже каблуками не цокала. Лизе стало не по себе – настолько, что даже волшебный слух включить не удавалось. А за дверями жужжали незнакомые голоса… или знакомые? Один – это директор… а вот еще один, женский, и он-то точно почему-то знакомый…
   Саблезубая еще раз обозрела Лизу, поджала накрашенные губы и скорбно вздохнула:
   – Иди, Кудрявцева. И помни, ты представляешь лицо школы!
   – Ну, кто у нас следующий? – важно спросил директор Игорь Сергеевич, выглянув из кабинета. При виде Лизы он сморщился. – Ульяна Сергеевна, я же достаточно четко сказал, из младших классов не надо!
   – Кудрявцева у нас уже большая, – сладко пропела Саблезубая и костяшками пальцев больно подтолкнула Лизу в спину. – Седьмой «б».
   – Хм, – директор оглядел Лизу с ног до головы и расправил лихие усы. – Попробуем. Яркая девочка. О чем-то таком ведь и просили… Заходи, не бойся.
   Прямо невольничий рынок какой-то! Лиза вздернула нос и шагнула вперед. Саблезубая зацокала следом и примерилась усесться в кресло для посетителей.
   – Большое спасибо, Ульяна Сергеевна, – послышался низкий сладкий голос. Знакомый. – Большое спасибо. У вас, наверное, очень много дел.
   Посреди директорского кабинета, рдея вишневым бархатом жакета, возвышалась герцогиня Паулина собственной персоной. Та самая!
   Лиза отшатнулась.
   Саблезубая вскинулась, фыркнула и уселась, а потом, к полному изумлению Лизы, поднялась обратно.
   – Игорь Сергеевич, я пойду списочек первого тура по восьмым классам распечатаю, – проскрежетала она и удалилась.
   – Здравствуй, детка, – пропела Паулина, когда за Саблезубой с грохотом захлопнулась дверь. – Садись сюда. Расскажи нам, как тебя зовут.
   – Кудрявцева, ну что же ты? – удивился директор.
   Лиза с трудом выдохнула. Паулину она первый (и последний) раз видела в Черном замке, и тогда это была злая колдунья, да еще к тому же и гарпия со стальными крыльями и здоровенными когтями. А сейчас она на вид была вполне обычная тетенька, в бусах и перстнях – ни крыльев, ни когтей, и разговаривала совсем не так, как тогда. А послушать некогда. Может, показалось?
   – Кудрявцева Лиза, седьмой «б», – автоматически выдавила Лиза. Ну вот, зубы вроде не стучат, уже достижение.
   – Елизавета, значит, – сочным голосом сказал восседавший в директорском кожаном кресле благообразный мужчина с холеной седой гривой, орлиным носом и пристальным взором. Лиза только сейчас его заметила. – Хорошее имя, императорское. – (Лиза вздрогнула.) – Садись, Елизавета, побеседуем, познакомимся поближе, – любезно предложил орлиный нос, поправляя шейный платок. – Меня зовут Эдуард Федорович, а это – Алина Никитична, она с телевидения. Ты, наверно, видела такую передачу – ток-шоу «Все свои»?
   Лиза помотала головой. Паулина уже в телевизор устроилась! Хотя она же теперь не Паулина, а Алина, и вместо крыльев у нее вон фотоаппарат… и еще диктофон, кажется? По крайней мере, кнопку она какую-то нажала – неужели все записывать будет? Лиза кашлянула.
   – Ты что, совсем телевизор не смотришь? – протяжно удивился Эдуард Федорович. – Не любишь? – Он прямо излучал благолепие, а голос у него был как бархатом выстланный и при этом такой фальшивый, что у Лизы заболели уши. И зубы.
   – Расскажи, Лиза, чем ты любишь заниматься, – напряженным тенорком подсказал директор, ерзая на краешке стула для посетителей. – Извините, Алина Никитична, эта девочка у нас застенчивая. Но, как видите, серьезная.
   «Это я-то серьезная?» – изумилась Лиза. Насчет застенчивости директор тоже, пожалуй, погорячился. Игорь Сергеевич был страшно далек от народа – впрочем, он и по фамилиям-то помнил только школьных хулиганов.
   – Ничего-ничего, сейчас мы ее разговорим, – мило улыбнулась вишневая Алина Никитична, поудобнее устраиваясь на пухлом диване. Занимала она его целиком, от края и до края, еле место для крокодиловой сумочки оставалось. – Зато предыдущие дети были очень раскованные, особенно та, с ногами.
   Это сколько же они народу за двадцать минут допросили? Длинную Нину-Резину, Левушку, еще кого-то… Прямо конвейер.
   – Лиза, ты, наверно, читать любишь, да?
   – Ага, – брякнула Лиза. – Очень.
   Слова из горла не шли ни в какую – очень уже страшно было рядом с Паулиной, которая еще летом чуть не убила Лизу с Инго. Правда, бывшая герцогиня Лизу явно не узнавала и вообще вела себя как обычный человек – ободряюще кивала, гремела бусами, умащивалась на диване, поглядывала на мигающий огонек диктофона. Ой, да у нее же и сердце стучит, как у нормальных людей, а тогда вообще как мотор жужжало, даже когда она летала! Может, все-таки не она?
   – А какие у тебя любимые книжки? – встрял Эдуард Федорович, подробно разглядывая Лизины веснушки.
   – «Мио, мой Мио», – Лиза чуточку оживилась. Все-таки про книжки говорить хоть с кем можно. – Еще мне «Ходжа Насреддин» нравится, особенно «Возмутитель спокойствия» – ну, это где он придворным целителем притворялся и Гюльджан спасал.
   Эдуард Федорович почему-то выпятил мужественный подбородок и пошел пятнами.
   – Очень хорошо, – похвалила Паулина. – А теперь расскажи нам про свою семью. Кто у тебя папа, кто мама…
   Лиза затосковала: вот пристали, а? Лучше бы про «Мио» спрашивали, честное слово!
   – Я с бабушкой живу, – кратко ответила она, а про Инго на всякий случай смолчала: в конце концов, всякие посторонние, кроме Южиной, его не видели.
   Паулина и седогривый Эдуард Федорович многозначительно переглянулись.
   – Лизина бабушка – председатель родительского комитета, – подобострастно сообщил директор. Алина-Паулина подняла соболиную бровь, и он запнулся на полуслове. Про родителей дальше спрашивать не стали. Или Игорь Сергеевич зачем-то все рассказал? Тактичные они, что ли?
   – Ну а кроме чтения ты что любишь? Ты такая худенькая, бледненькая – спортом наверно, совсем не занимаешься, а? – допрашивал Эдуард Федорович. – Может, музыкой?
   Лиза сжалась: соврать нельзя, директор все равно все знает.
   – Угу, – буркнула она, глядя в пол. Хорошо хоть стихи с выражением прочитать не просят.
   – Прекра-а-сно, – одобрил Эдуард Федорович. – Ну что ж, Алина Никитична, с моей стороны претензий нет. У девочки замечательная энергетика и чудесная аура. Лучшего и желать нельзя. Так, Лиза, а теперь подойди-ка вот сюда и повернись… Нет-нет, чуть-чуть левее. Прошу вас, Алина Никитична, снимайте.
   Лиза мигнула от вспышки. Потом что-то зажужжало, и из Алининого фотоаппарата поползла карточка.
   – Хочешь посмотреть? – милостиво предложила та. Лиза вытянула шею, увидела, как на белом квадратике проступает ее собственный понурый нос, растрепанные кудряшки и вытаращенные глаза (обошлось, не закрытые) – и вздохнула.
   – Ну вот, с этой девочкой практически все ясно, – провозгласила Паулина, убирая фотографию в сумочку. – Глазки грустные… На сегодня, пожалуй, хватит. Иди, Лиза, на урок.
   – А я вам еще нужен, господин Хрустицкий? – осведомился Игорь Сергеевич, робко поглядывая то на Паулину, то на Эдуарда Федоровича. – А то у меня одиннадцатиклассники контрольную пишут…
   – Нет-нет, бегите-бегите, мы справимся, – успокоил его тот и вальяжно закинул длинную ногу на другую длинную ногу. Директор засеменил прочь из собственного кабинета, как послушная собачка.
   – До свидания, Кудрявцева Лиза из седьмого «б», – многообещающе сказал в спину Лизе господин Хрустицкий. – До скорой встречи.
   «Еще чего – до скорой! – возмутилась Лиза. – Забыть бы вас всех, как страшный сон!»
   Под дверью караулила Саблезубая – подслушивала, что ли?
   – Список по восьмым готов? – деловито спросил директор над головой у Лизы. – Как, еще нет? С седьмыми они уже все.
   – Но как же… а Лялечка? – задохнулась Саблезубая, зашуршав красной папкой. – Они ведь вашу Марианну уже смотрели, а она вообще в пятом!
   Тут оба вспомнили про Лизино существование.
   – Пойдем-ка, я тебя обратно провожу, Кудрявцева, – хищно сказала Саблезубая, метнула на директора испепеляющий взор и, цепко держа Лизу за плечо, повела вверх по лестнице.
   – Это ничего, что через пять минут звонок, – бормотала Саблезубая, – за пять минут много успеть можно… – она явно имела в виду не оставшийся Лизе хвостик от урока русского.
   На этот раз она даже не стала стучаться в дверь – впихнула Лизу в класс и под вопросительным взглядом Малины Вареньевны официально потребовала:
   – Еще мне нужна Алла Шевченко, – как будто вся школа не знала, что Лялька Саблезубина дочка!
   – Пойдем, – железным голосом велела Саблезубая. Лялька побелела и медленно, словно русалка под водой, заскользила к двери.
   – Ну что, Кудрявцева, обломилась? – ехидно прошипел Лизе в спину ябеда и вредина Гарик Горшков. Лиза его почти не услышала – Левушка через проход усиленно мигал, пытаясь без слов задать примерно тот же вопрос.
   – Горшков, уймись, – устало сказала Малина Вареньевна. – Кстати, ко всем относится, – добавила она, потому что по классу, как осенний ветер, гуляли шепоточки и шуршали записочки. – Откройте дневники и запишите домашнее задание.
   Лиза даже толком за ручку взяться не успела – грянул звонок.
   – Поскольку диктанта сегодня не было по не зависящим от нас обстоятельствам, – Марина Валерьевна постучала карандашом по столу, – на следующем уроке с него и начнем. И не разбегайтесь особенно – хватит на сегодня опозданий.
   С возмущенным гулом седьмой «б» повалил в коридор.
   Ляльку вернули совсем скоро – не прошло и тех самых пяти минут. Надутая и красная, она набежала на Лизу, капая слезами на сияющий паркет.
   – Ну как? – осторожно спросила Лиза.
   – А никак! – горестно возопила Лялька. – Даже почти разговаривать не стали. И диктофон не включали! Дядька этот чего-то там спросил про хобби, и все, и не дослушал! Я ему даже про шейпинг толком ничего рассказать не успела!
   Лиза похолодела: ее-то и фотографировали, и записывали, и про Бабушку пытали, и про музыку. Она огляделась по сторонам, но изнывающий от нетерпения Левушка соблюдал обычную конспирацию – на переменках он с Лизой по-прежнему старался не разговаривать. И дело было не в пресловутом «тили-тили тесто» – в конце концов, вон Вовка Миланов с Надей Приходько с самой дискотеки все переменки не разлей вода, и рюкзак он ей с первого сентября носит, и ничего. Но Левушка и с Костей Конрадом тоже в школе не особенно разговаривал. На всякий пожарный случай. А то вот в прошлом году как чуть потеряли бдительность, пронырливая Юлечка Южина тут же заинтересовалась, какие у них троих такие секреты, выследила и… до сих пор вспоминать страшно!
   – Ну не расстраивайся ты так, – утешала Ляльку Лиза. – Еще никто ничего не сказал, я сама слышала. Пошли, посидим.
   За выходные в коридоре неведомо откуда появились симпатичные банкетки, обитые чуть ли не бархатом. Цвет, правда, был какой-то неаппетитно-бурый, но зато, усевшись, Лиза с Лялькой сразу оценили новшество – теперь не было никакого риска, что проносящийся мимо с визгом третьеклашка врежется тебе в живот.
   – Что ты слышала? – подозрительно спросила Лялька. – Чего они тебя столько мариновали?
   – Они еще отбор не закончили, – на второй вопрос Лиза решила не отвечать. – Может, потом еще раз вызовут.
   – Да-а, – обиженно взвыла Лялька. – Тебя-то вызовут, тебя-то, может, даже уже и во второй список включили…
   – В какой второй? – насторожилась Лиза.
   – Ты что, с луны свалилась? – Лялька захлопала тяжелыми от туши ресницами. – Мама говорит, они с той недели отбирают. Мама говорит, сначала по всем классам, потом вроде решили, что из первых-третьих не будут и из старших тоже.